Страница:
Приунывший Малко заказал буйволиный бифштекс и банку пива «Хеннекен». В такой обстановке оставалось утешаться лишь тем, что он не забыл фотографию своего лиценского замка (она всегда поднимала ему настроение) и баночку бальзама «Тигр» (от ушибов, насморка и головной боли). После возвращения с Дальнего Востока эта баночка также являлась неотъемлемой частью его багажа.
Малко уже вытаскивал последние щепки и нитки из заказанного им консервированного ананаса, когда рядом неожиданно раздался пропитый голос:
— Новый жилец, да?
К его столу только что незаметно приблизился белый — высокий, рыжеволосый, с узкими плечами и большим животом. Рубашка с короткими рукавами была расстегнута на волосатой груди, брюки покрыты жирными пятнами. Незнакомец иронично разглядывал безупречно выглаженный костюм Малко, его белоснежную рубашку и галстук, а затем протянул веснушчатую руку:
— Джеймс Кент, третий секретарь посольства.
Какого именно посольства — можно было и не уточнять: по акценту в нем сразу угадывался уроженец штата Миссури.
— Принц Малко Линге, — суховато представился австриец. — Скажите, какого черта мне порекомендовали именно этот отель?
Американец пожал плечами.
— Во-первых, рядом посольство. И потом тут все-таки лучше, чем, например, в «Тапробане»: здесь только тараканы, а там проснешься поутру, а багаж сожрали крысы...
Джеймс Кент развернул газету, которую держал в руке, положил ее на стул и сел. Поймав удивительный взгляд Малко, он усмехнулся и пояснил:
— Клопы... Здесь все так делают. Даже премьер-министр садится на газету.
Малко с ужасом определил причину ужасного зуда, который мучил его с самого начала трапезы. А он-то по наивности полагал, что это простая крапивница...
Джеймс Кент щелкнул пальцами. Один из официантов-тамилов, стоявших у двери кухни, отделился от стены и лениво направился к иностранцам, неслышно скользя по натертому паркету.
— Коньяк, — потребовал американец, когда официант подошел достаточно близко. Тот молча, с достоинством развернулся и поплыл обратно. В своем странном белом костюме он был похож на привидение. В холле и коридорах отеля стояли, сидели и даже лежали, неизвестно чего дожидаясь, десятки таких же фигур в белом.
Малко принялся разглядывать своего собеседника. Нездоровый румянец на щеках и исходивший от него запах винных паров говорили сами за себя. Вместо того чтобы расстилать на стуле газету, он мог бы просто на него дохнуть: этого не выдержал бы ни один клоп. Словом, Джеймс Кент был законченным алкоголиком. Однако нужно признать, что чернота под ногтями, пятна на брюках и потухший взгляд вовсе не характерны для сотрудников ЦРУ. И тем не менее... Даже попрошайки из беднейшего столичного района Петтах — и те знали, что Джеймс Кент, третий секретарь посольства США, руководит местным «филиалом» Центрального разведывательного управления.
Официант принес на помятом алюминиевом подносе две рюмки коньяка. Американец схватил свою еще прежде, чем поднос опустился на стол. Одним движением он опрокинул содержимое в рот и, скривившись, поставил рюмку обратно.
— Ну и дерьмо!
Слегка шокированный лексиконом дипломата, Малко невольно спросил:
— Зачем же вы это пьете?
Возмущенный Джеймс Кент перегнулся через стол:
— А вы знаете, сколько здесь стоит бутылка «Джей энд Би»? Шестнадцать долларов!
В его голосе прозвучали плаксивые нотки.
— Ни хрена тут хорошего нет, в этом Коломбо, — мрачно продолжал он. — Телевидения — и того нет! Чтоб бабу на ночь найти, чуть ли не в Сингапур надо плыть. А жратва чего стоит! Буйвол с карри, да карри с буйволом... А погода?!
Малко старался не поддаваться унынию. Он не впервые видел, до чего может докатиться американец вдали от родного дома.
— Но хоть работа-то интересная?
Джеймс Кент хотел презрительно хмыкнуть, но вместо этого икнул.
— Черта с два! Во-первых, здесь всем заправляют англичане. Кому из сингалов жить, а кому умирать — это по-прежнему решает английская королева. Русских англичане терпят, а вот нас почему-то недолюбливают. Так что не очень-то развернешься... Только и делаем, что расшаркиваемся с чумазыми да считаем русские корабли. С начала года набралось уже семьдесят восемь... А сингалам вообще на все наплевать, была бы только тарелка риса на обед... Русские и китаезы сделали из грузовиков агитационные пункты, разъезжают на них по деревням и раздают рис, сдобренный марксистской пропагандой... Ну а крестьяне жрут да посмеиваются. А заведется у кого-нибудь пара рупий — обязательно купит арак[4] и напьется до бесчувствия. Мы им как-то раз привезли цемент для строительства дамбы. Так знаете, что они с ним сделали?
Малко не знал.
— Построили еще один чертов памятник — дагобу! — кипятился Кент. — И каждый раз, когда им удается стырить еще мешок — наращивают ее дальше!
Американец обвел яростным взглядом зал ресторана, словно собираясь отомстить ни в чем не повинным официантам за загубленный цемент.
— Поедемте лучше выпьем у меня, — предложил он. — Там хоть веселее. А тут впору застрелиться...
В этом была немалая доля истины. Малко незаметно, как и подобает настоящему джентльмену, почесал искусанное клопами место и пошел к выходу.
Издали домик Джеймса Кента с белыми стенами и красной крышей выглядел даже симпатичным. Но внутри сразу возникало ощущение головокружения: стены гостиной отливали бледно-розовым цветом, потолок — темно-коричневым. Столовая резала глаз яркой зеленью.
Кент хлопнул в ладоши, и тут же откуда-то возник темнокожий мальчик-слуга, несущий бутылку виски и два стакана. Американец опустился в пластмассовое кресло и с любопытством посмотрел на Малко.
— Итак, вас подослали к красавице Диане, — проронил он. — Повезло вам: ножки у нее что надо. Тут у всех такие ходули — страшно смотреть.
Слегка раздраженный вульгарным тоном американца, Малко отпил глоток виски и ответил:
— Я приехал еще и для того, чтобы выяснить обстоятельства гибели Эндрю Кармера. Возможно, она вовсе не случайна...
— Его вещи здесь. Хотите посмотреть? — проговорил Кент, указывая в угол комнаты. Там лежали синий полотняный чемодан и коричневый рюкзак.
— Из-за слуг я был вынужден повесить на них замки, — пояснил Кент. — Воруют, проклятые... Неделю назад мой повар нагло доказывал, что за месяц я съел двенадцать килограммов масла, представляете?
Малко не мог отвести глаз от чемодана и рюкзака. По спине у него пробежал неприятный холодок. Ведь так или иначе выходило, что он приехал на Цейлон продолжать дело, начатое беднягой Эндрю...
— Как же это с ним произошло? — спросил он.
Джеймс Кент налил виски в пластмассовый стаканчик для чистки зубов и вздохнул:
— Слон растоптал. Ох, если в вы его только видели... Точь-в-точь медуза. Похоронщикам понадобилось тридцать килограммов воска, чтоб придать ему хоть какой-то вид.
— Воска?
— Ну да. Здесь, как в Мексике, считают, что если покойник сильно поврежден, то не попадет на небеса.
— Где это произошло?
— У черта на куличках, — махнул рукой американец. — На северо-востоке, в джунглях возле Тринкомали. До сих пор не пойму, зачем его туда понесло. Если в не машина, взятая напрокат, его бы и не нашли. Но через три дня прокатчики взбесились и стали требовать свой «лендровер». А я-то понятия не имел, где он, послал их подальше. Уж не знаю, как они его отыскали. Кажется, в Тринкомали он латал колесо... Так что однажды утром они заявились в посольство и сказали, что нашли машину и Кармера. Вернее, то, во что его превратил слон. Принесли в мешке...
— Значит, вам так и не удалось узнать, что он там делал?
Кент беспомощно развел руками:
— Пес его знает! Накануне он заезжал ко мне. Сказал, что Госдепартамент поручил ему посмотреть, чем тут занимается Диана Воранд. Кстати, это мы им сообщили, что она здесь. А они в ответ потребовали составить на нее досье. Я чуть от смеха не лопнул. В Вашингтоне готовы занести в красный список всех, кто хоть что-нибудь ляпнет о президенте. Да Диану здесь все знают! Это самая шикарная девчонка в Коломбо! Ее чуть ли не каждый день можно увидеть на городском пляже. Я запросто мог познакомить ее с этим Кармером. Кажется, она археолог и пишет диссертацию по буддизму. Ну, может, и с коммунистами заигрывает, кто ее знает... Я слыхал, что она ездила на Кубу. Но если придется заниматься коммунистами, тут всей жизни не хватит: в одном советском посольстве их пятьсот человек... Не считая нелегалов.
От такой длинной тирады у Кента пересохло во рту, и он налил себе новую порцию виски, не замечая неодобрительного взгляда Малко. Вещи покойного — немые свидетели разговора — словно с укором смотрели на них из угла.
Малко погрустнел, вспомнив, как его посвящали в курс дела. Дэвид Уайз недвусмысленно дал ему понять, что цейлонское расследование — всего лишь мелкая подачка, возможность восстановить пошатнувшийся авторитет австрийца... Да и слова Джеймса Кента это вполне подтверждали. Может быть, дело и впрямь не стоит выеденного яйца?
— Кажется, она была любовницей Кармайкла, — проронил Малко.
— Ну и что? С каких это пор бабам запрещено ложиться в постель с негром?
Малко со вздохом посмотрел на Кента. Один носок дипломата сполз на щиколотку, туфли не чистились со времени последнего муссона, брюки так измялись, что казалось, будто Кент не снимает их и на ночь. От внешнего вида американца и его манеры вести беседу непременно перевернулись бы в гробу все офицеры колониального корпуса, которые облачались к обеду во фрак и тщательно брились, готовясь умереть за любимую королеву...
— Поскольку вы знаете эту особу, — сказал Малко, — то наверняка сможете мне помочь. Где она живет?
Американец зевнул.
— Черт побери, зачем же так торопиться? Ну ничего, от жары это у вас быстренько пройдет. Вот увидите: еще три-четыре дня — и вы успокоитесь. Дам я вам ее адрес, дам! Хотя вы ее, наверное, уже не застанете дома. Я видел Диану в начале недели. Она говорила, что поедет в Анура-Дхапуру измерять ногу Будды.
Малко обеспокоенно покосился на Кента.
— Что-что измерять?
Кент громко рассмеялся.
— След от ноги Будды... На вершине одной тамошней горы есть плоский след длиной около десяти метров. Буддисты говорят, что Бог оттолкнулся от этой горы, чтобы перепрыгнуть в Индию. Фигня, конечно... Но девчонке интересно.
Малко вздохнул и потер покрасневшие глаза: давала себя знать девятичасовая разница во времени.
— Послушайте, — сказал вдруг Джеймс Кент. — Я вовсе не против помочь вам. Есть тут одна девчонка, работает на нас. Мы платим ей тканью. Она знает в Коломбо всех и каждого. И довольно умна.
— Сингалка?
— Наполовину. «Бюргерша», как их тут называют. Отец — голландец, мать местная. — В маленьких глазках Кента появился похотливый огонек. — Увидите, девчонка что надо. Только упаси вас Бог... У нее есть опекун — индийский букмекер, который осыпает ее драгоценностями. Я-то ей только сигареты покупаю...
Кент залпом осушил свой стакан и встал:
— Поехали. Это совсем рядом.
Пока они сидели в гостиной, американец выпил больше половины бутылки. Малко удивлялся, как он еще держится на ногах.
Выходя, они чуть не наткнулись на человека в тюрбане и с огромной дубинкой. Кент хлопнул его по плечу, и тот показал в улыбке зубы вампира.
— Охранник, — пояснил Кент. — Всю ночь ходит вокруг дома и дубасит этой штукой по стенам. Отгоняет злых духов, а заодно и воришек. Здесь ведь, как-никак, богатый квартал...
Малко посмотрел на звездное небо. В теплом воздухе пахло плюмериями. На этой спокойной улочке, вдали от центра Коломбо, создавалось впечатление, что попал в прошлый век. Малко нехотя полез в «импалу» дипломата и устроился на жестком сиденье.
Малко и его спутник прошли в сад и зашагали к освещенной веранде.
— Добрый вечер, — сказал по-английски мелодичный женский голос.
Девушка быстро вышла из тени и остановилась под фонарем. Малко сразу бросилось в глаза ее длинное, до пят, зеленое сари. Из золотистых сандалий выглядывали пальцы с ухоженными ногтями. Малко поднял взгляд и увидел огромные черные глаза, густо подкрашенные сурьмой, с длинными накладными ресницами. С глазами резко контрастировали ярко-красные губы. Черные как смоль пышные волосы были уложены в замысловатый шиньон, из которого выглядывал шелковый платок. В ушах сверкали изумрудные серьги.
Сари плотно облегало пышную грудь и длинные ноги. Если бы не излишне заостренный нос, девушка была бы само совершенство.
Она протянула Малко руку:
— Меня зовут Свани. Входите. Джеймс говорил мне о вашем приезде.
Ее духи, похоже, служили отличным средством против клопов и прочих надоедливых насекомых. В Лондоне или Нью-Йорке Свани, возможно, вызвала бы законное негодование, но здесь, в Коломбо, Малко нашел ее очень привлекательной.
Кент почему-то все время молчал. Они прошли вслед за девушкой в комнату с темно-синими стенами, выходившую на веранду. Тусклые лампы освещали невысокий столик, где стояли на подносе бутылка арака, пиво и стаканы. Свани села на подушку и жестом предложила гостям последовать ее примеру.
В комнате пахло ладаном и отсыревшим рисом — запах, характерный для всего Цейлона. Стены были увешаны странными картинами в сюрреалистическом стиле, в которых чувствовалось явное влияние Магритта и Сальвадора Дали. Голубоглазые женщины неземной красоты, но с кровавыми ранами на теле, обнимались с мифическими животными и отвратительными уродцами.
В углу стоял мольберт с неоконченной картиной, изображающей кошачью морду и женское лицо. И у кошки, и у женщины были все те же удивительно голубые глаза.
— Нравится? — спросила Свани, с любопытством глядя на Малко.
— Очень необычно, — улыбнулся он. — Но почему у всех голубые глаза?
— Я всегда мечтала иметь такие глаза: голубые, как сапфиры, — вздохнула Свани.
Джеймс Кент уже разлил по стаканам арак. Свани подала Малко его порцию, и он невольно восхитился красотой ее изящных смуглых рук с длинными заостренными ногтями, покрытыми черным лаком. При каждом движении Свани, при каждом шорохе шелкового сари от нее веяло удивительной женственностью, которая, казалось, пьянила Кента намного сильнее, чем виски. Американец не сводил глаз с груди девушки, машинально разгрызая один фисташковый орех за другим.
— Надеюсь, вы еще не успели поужинать? — спросила Свани.
Малко поднял брови: было уже одиннадцать вечера. Но прежде чем он успел что-либо ответить, вмешался Джеймс:
— Здесь ужинают очень поздно, чуть ли не в полночь.
И сразу ложатся спать.
Он посмотрел на часы и внезапно деловым тоном произнес:
— Свани, вы должны помочь нашему другу. Прошу, как для себя. Условия вы знаете...
— Знаю, — улыбнулась девушка. — Какой же помощи вы от меня ждете?
Кент неопределенно помахал рукой:
— Вы знаете обо всем, о чем говорят в Коломбо...
— Чего здесь только не говорят...
— Скажите, — без предисловий сказал Малко, — часто ли дикие слоны нападают на человека?
Девушка покачала головой.
— Нет. Этого почти никогда не бывает. К тому же здешние слоны меньше и безобиднее своих африканских собратьев.
Наступила недолгая пауза, во время которой был слышен лишь комариный писк.
— Вы имеете в виду Эндрю Кармера, верно? — спросила Свани.
— Да. Как бы считаете, возможно ли, чтобы...
Джеймс Кент грубовато рассмеялся, перебивая Малко.
— Слон — не слишком удобное оружие! Человека в сто раз легче застрелить, чем... э-э... «заслонить»!
Свани не улыбнулась, а лишь внимательно посмотрела на Малко.
— Почему вы считаете, что его убили?
— Он выполнял задание. Ему приказали следить за Дианой Воранд. Кто знает, может, он обнаружил там что-нибудь особенное...
— Да нет там ничего! — фыркнул Кент. — Кроме захудалого буддийского монастыря...
— Буддисты? — заинтересовался Малко. — Так значит, те места вовсе не безлюдны?
Американец презрительным жестом отмел версию о буддистах в сторону:
— Остыньте, дружище... Если кто его и ухлопал, так это коммуняшки. А буддисты их ненавидят — и русских, и китайских...
— И все-таки мне бы хотелось съездить на то место, где погиб Эндрю Кармер, — сказал Малко. — Просто посмотреть. Это возможно? — Он повернулся к Свани.
— Завтра я найму для вас машину, — кивнула девушка, — и расскажу, как туда проехать. Маршрут несложный.
— А что вы можете сказать о Диане Воранд?
Свани разгрызла орешек и проговорила:
— Это очень красивая женщина. У нее много знакомых и нет недостатка в деньгах...
— Мне пора, — вдруг перебил разговор Джеймс Кент.
Малко посмотрел на Свани с некоторым смущением. Пока что девушка казалась ему какой-то далекой и неприступной. Она будто явилась из другого, параллельного мира.
— Куда же вы? — удивилась Свани. — Я приготовила ужин на троих.
Американец лукаво улыбнулся, направляясь к двери:
— У меня рандеву в «Синаноре». Я и так уже опаздываю... Увидимся завтра! — крикнул он Малко с веранды, — Приезжайте ко мне на работу, о'кей?
Под, его туфлями на дорожке зашуршал гравий и вскоре звякнула металлическая калитка. Малко испытывал довольно странное ощущение. Всего два дня назад он был в США, теперь же его окружали звуки и запахи тропической ночи, напротив сидела красивая, даже вызывающе красивая смуглолицая незнакомка... В доме Джеймса Кента все на том же месте стояли чемодан и рюкзак — вещи парня, погибшего в джунглях.
— Что такое «Сиканора»? — поинтересовался Малко, чтобы прервать неловкое молчание.
Улыбка Свани мгновенно исчезла.
— Место, где обычно развлекаются приезжие иностранцы. Женщины там уродливые, пиво отвратительное и, как везде, полно клопов. Если надолго задержитесь в Коломбо, вас непременно тоже потянет туда.
— Не думаю, — возразил Малко. — Во всяком случае, до тех пор, пока вы будете приглашать меня в гости.
— Но я смогу предоставить вам далеко не все тамошние развлечения, — улыбнулась она. — С мистером Кентом у нас чисто деловые отношения. Ну идемте же ужинать.
Она встала и вышла на веранду. Две керосиновые лампы освещали накрытый стол. На нем горели ароматные палочки, отгонявшие дымом насекомых. Подходя к столу, Малко услышал справа, в темном уголке, легкий шорох. Он глянул туда и обомлел. В полуметре от него покачивалась голова крупной кобры. Свани обернулась, увидела выражение его лица и сказала:
— Не бойтесь. Старайтесь только не делать резких движений...
Глава 4
Малко уже вытаскивал последние щепки и нитки из заказанного им консервированного ананаса, когда рядом неожиданно раздался пропитый голос:
— Новый жилец, да?
К его столу только что незаметно приблизился белый — высокий, рыжеволосый, с узкими плечами и большим животом. Рубашка с короткими рукавами была расстегнута на волосатой груди, брюки покрыты жирными пятнами. Незнакомец иронично разглядывал безупречно выглаженный костюм Малко, его белоснежную рубашку и галстук, а затем протянул веснушчатую руку:
— Джеймс Кент, третий секретарь посольства.
Какого именно посольства — можно было и не уточнять: по акценту в нем сразу угадывался уроженец штата Миссури.
— Принц Малко Линге, — суховато представился австриец. — Скажите, какого черта мне порекомендовали именно этот отель?
Американец пожал плечами.
— Во-первых, рядом посольство. И потом тут все-таки лучше, чем, например, в «Тапробане»: здесь только тараканы, а там проснешься поутру, а багаж сожрали крысы...
Джеймс Кент развернул газету, которую держал в руке, положил ее на стул и сел. Поймав удивительный взгляд Малко, он усмехнулся и пояснил:
— Клопы... Здесь все так делают. Даже премьер-министр садится на газету.
Малко с ужасом определил причину ужасного зуда, который мучил его с самого начала трапезы. А он-то по наивности полагал, что это простая крапивница...
Джеймс Кент щелкнул пальцами. Один из официантов-тамилов, стоявших у двери кухни, отделился от стены и лениво направился к иностранцам, неслышно скользя по натертому паркету.
— Коньяк, — потребовал американец, когда официант подошел достаточно близко. Тот молча, с достоинством развернулся и поплыл обратно. В своем странном белом костюме он был похож на привидение. В холле и коридорах отеля стояли, сидели и даже лежали, неизвестно чего дожидаясь, десятки таких же фигур в белом.
Малко принялся разглядывать своего собеседника. Нездоровый румянец на щеках и исходивший от него запах винных паров говорили сами за себя. Вместо того чтобы расстилать на стуле газету, он мог бы просто на него дохнуть: этого не выдержал бы ни один клоп. Словом, Джеймс Кент был законченным алкоголиком. Однако нужно признать, что чернота под ногтями, пятна на брюках и потухший взгляд вовсе не характерны для сотрудников ЦРУ. И тем не менее... Даже попрошайки из беднейшего столичного района Петтах — и те знали, что Джеймс Кент, третий секретарь посольства США, руководит местным «филиалом» Центрального разведывательного управления.
Официант принес на помятом алюминиевом подносе две рюмки коньяка. Американец схватил свою еще прежде, чем поднос опустился на стол. Одним движением он опрокинул содержимое в рот и, скривившись, поставил рюмку обратно.
— Ну и дерьмо!
Слегка шокированный лексиконом дипломата, Малко невольно спросил:
— Зачем же вы это пьете?
Возмущенный Джеймс Кент перегнулся через стол:
— А вы знаете, сколько здесь стоит бутылка «Джей энд Би»? Шестнадцать долларов!
В его голосе прозвучали плаксивые нотки.
— Ни хрена тут хорошего нет, в этом Коломбо, — мрачно продолжал он. — Телевидения — и того нет! Чтоб бабу на ночь найти, чуть ли не в Сингапур надо плыть. А жратва чего стоит! Буйвол с карри, да карри с буйволом... А погода?!
Малко старался не поддаваться унынию. Он не впервые видел, до чего может докатиться американец вдали от родного дома.
— Но хоть работа-то интересная?
Джеймс Кент хотел презрительно хмыкнуть, но вместо этого икнул.
— Черта с два! Во-первых, здесь всем заправляют англичане. Кому из сингалов жить, а кому умирать — это по-прежнему решает английская королева. Русских англичане терпят, а вот нас почему-то недолюбливают. Так что не очень-то развернешься... Только и делаем, что расшаркиваемся с чумазыми да считаем русские корабли. С начала года набралось уже семьдесят восемь... А сингалам вообще на все наплевать, была бы только тарелка риса на обед... Русские и китаезы сделали из грузовиков агитационные пункты, разъезжают на них по деревням и раздают рис, сдобренный марксистской пропагандой... Ну а крестьяне жрут да посмеиваются. А заведется у кого-нибудь пара рупий — обязательно купит арак[4] и напьется до бесчувствия. Мы им как-то раз привезли цемент для строительства дамбы. Так знаете, что они с ним сделали?
Малко не знал.
— Построили еще один чертов памятник — дагобу! — кипятился Кент. — И каждый раз, когда им удается стырить еще мешок — наращивают ее дальше!
Американец обвел яростным взглядом зал ресторана, словно собираясь отомстить ни в чем не повинным официантам за загубленный цемент.
— Поедемте лучше выпьем у меня, — предложил он. — Там хоть веселее. А тут впору застрелиться...
В этом была немалая доля истины. Малко незаметно, как и подобает настоящему джентльмену, почесал искусанное клопами место и пошел к выходу.
* * *
У Джеймса Кента оказалось ничуть не веселее. От «Гальфаса» до улицы Грин-Пасс, где стояла его вилла, было не больше километра. И Малко возблагодарил за это судьбу: машина дипломата не имела ни кондиционера, ни даже вентилятора, а сиденье напоминало доску факира, утыканную гвоздями.Издали домик Джеймса Кента с белыми стенами и красной крышей выглядел даже симпатичным. Но внутри сразу возникало ощущение головокружения: стены гостиной отливали бледно-розовым цветом, потолок — темно-коричневым. Столовая резала глаз яркой зеленью.
Кент хлопнул в ладоши, и тут же откуда-то возник темнокожий мальчик-слуга, несущий бутылку виски и два стакана. Американец опустился в пластмассовое кресло и с любопытством посмотрел на Малко.
— Итак, вас подослали к красавице Диане, — проронил он. — Повезло вам: ножки у нее что надо. Тут у всех такие ходули — страшно смотреть.
Слегка раздраженный вульгарным тоном американца, Малко отпил глоток виски и ответил:
— Я приехал еще и для того, чтобы выяснить обстоятельства гибели Эндрю Кармера. Возможно, она вовсе не случайна...
— Его вещи здесь. Хотите посмотреть? — проговорил Кент, указывая в угол комнаты. Там лежали синий полотняный чемодан и коричневый рюкзак.
— Из-за слуг я был вынужден повесить на них замки, — пояснил Кент. — Воруют, проклятые... Неделю назад мой повар нагло доказывал, что за месяц я съел двенадцать килограммов масла, представляете?
Малко не мог отвести глаз от чемодана и рюкзака. По спине у него пробежал неприятный холодок. Ведь так или иначе выходило, что он приехал на Цейлон продолжать дело, начатое беднягой Эндрю...
— Как же это с ним произошло? — спросил он.
Джеймс Кент налил виски в пластмассовый стаканчик для чистки зубов и вздохнул:
— Слон растоптал. Ох, если в вы его только видели... Точь-в-точь медуза. Похоронщикам понадобилось тридцать килограммов воска, чтоб придать ему хоть какой-то вид.
— Воска?
— Ну да. Здесь, как в Мексике, считают, что если покойник сильно поврежден, то не попадет на небеса.
— Где это произошло?
— У черта на куличках, — махнул рукой американец. — На северо-востоке, в джунглях возле Тринкомали. До сих пор не пойму, зачем его туда понесло. Если в не машина, взятая напрокат, его бы и не нашли. Но через три дня прокатчики взбесились и стали требовать свой «лендровер». А я-то понятия не имел, где он, послал их подальше. Уж не знаю, как они его отыскали. Кажется, в Тринкомали он латал колесо... Так что однажды утром они заявились в посольство и сказали, что нашли машину и Кармера. Вернее, то, во что его превратил слон. Принесли в мешке...
— Значит, вам так и не удалось узнать, что он там делал?
Кент беспомощно развел руками:
— Пес его знает! Накануне он заезжал ко мне. Сказал, что Госдепартамент поручил ему посмотреть, чем тут занимается Диана Воранд. Кстати, это мы им сообщили, что она здесь. А они в ответ потребовали составить на нее досье. Я чуть от смеха не лопнул. В Вашингтоне готовы занести в красный список всех, кто хоть что-нибудь ляпнет о президенте. Да Диану здесь все знают! Это самая шикарная девчонка в Коломбо! Ее чуть ли не каждый день можно увидеть на городском пляже. Я запросто мог познакомить ее с этим Кармером. Кажется, она археолог и пишет диссертацию по буддизму. Ну, может, и с коммунистами заигрывает, кто ее знает... Я слыхал, что она ездила на Кубу. Но если придется заниматься коммунистами, тут всей жизни не хватит: в одном советском посольстве их пятьсот человек... Не считая нелегалов.
От такой длинной тирады у Кента пересохло во рту, и он налил себе новую порцию виски, не замечая неодобрительного взгляда Малко. Вещи покойного — немые свидетели разговора — словно с укором смотрели на них из угла.
Малко погрустнел, вспомнив, как его посвящали в курс дела. Дэвид Уайз недвусмысленно дал ему понять, что цейлонское расследование — всего лишь мелкая подачка, возможность восстановить пошатнувшийся авторитет австрийца... Да и слова Джеймса Кента это вполне подтверждали. Может быть, дело и впрямь не стоит выеденного яйца?
— Кажется, она была любовницей Кармайкла, — проронил Малко.
— Ну и что? С каких это пор бабам запрещено ложиться в постель с негром?
Малко со вздохом посмотрел на Кента. Один носок дипломата сполз на щиколотку, туфли не чистились со времени последнего муссона, брюки так измялись, что казалось, будто Кент не снимает их и на ночь. От внешнего вида американца и его манеры вести беседу непременно перевернулись бы в гробу все офицеры колониального корпуса, которые облачались к обеду во фрак и тщательно брились, готовясь умереть за любимую королеву...
— Поскольку вы знаете эту особу, — сказал Малко, — то наверняка сможете мне помочь. Где она живет?
Американец зевнул.
— Черт побери, зачем же так торопиться? Ну ничего, от жары это у вас быстренько пройдет. Вот увидите: еще три-четыре дня — и вы успокоитесь. Дам я вам ее адрес, дам! Хотя вы ее, наверное, уже не застанете дома. Я видел Диану в начале недели. Она говорила, что поедет в Анура-Дхапуру измерять ногу Будды.
Малко обеспокоенно покосился на Кента.
— Что-что измерять?
Кент громко рассмеялся.
— След от ноги Будды... На вершине одной тамошней горы есть плоский след длиной около десяти метров. Буддисты говорят, что Бог оттолкнулся от этой горы, чтобы перепрыгнуть в Индию. Фигня, конечно... Но девчонке интересно.
Малко вздохнул и потер покрасневшие глаза: давала себя знать девятичасовая разница во времени.
— Послушайте, — сказал вдруг Джеймс Кент. — Я вовсе не против помочь вам. Есть тут одна девчонка, работает на нас. Мы платим ей тканью. Она знает в Коломбо всех и каждого. И довольно умна.
— Сингалка?
— Наполовину. «Бюргерша», как их тут называют. Отец — голландец, мать местная. — В маленьких глазках Кента появился похотливый огонек. — Увидите, девчонка что надо. Только упаси вас Бог... У нее есть опекун — индийский букмекер, который осыпает ее драгоценностями. Я-то ей только сигареты покупаю...
Кент залпом осушил свой стакан и встал:
— Поехали. Это совсем рядом.
Пока они сидели в гостиной, американец выпил больше половины бутылки. Малко удивлялся, как он еще держится на ногах.
Выходя, они чуть не наткнулись на человека в тюрбане и с огромной дубинкой. Кент хлопнул его по плечу, и тот показал в улыбке зубы вампира.
— Охранник, — пояснил Кент. — Всю ночь ходит вокруг дома и дубасит этой штукой по стенам. Отгоняет злых духов, а заодно и воришек. Здесь ведь, как-никак, богатый квартал...
Малко посмотрел на звездное небо. В теплом воздухе пахло плюмериями. На этой спокойной улочке, вдали от центра Коломбо, создавалось впечатление, что попал в прошлый век. Малко нехотя полез в «импалу» дипломата и устроился на жестком сиденье.
* * *
Не успел Кент убрать палец с кнопки звонка, как на пороге возник тамил в традиционном белом саронге. Дом действительно оказался совсем рядом, на узкой улице под названием Кинси-роуд. Чуть поодаль, на углу Хортон-плэйс, горели керосиновые лампы маленького ночного базарчика.Малко и его спутник прошли в сад и зашагали к освещенной веранде.
— Добрый вечер, — сказал по-английски мелодичный женский голос.
Девушка быстро вышла из тени и остановилась под фонарем. Малко сразу бросилось в глаза ее длинное, до пят, зеленое сари. Из золотистых сандалий выглядывали пальцы с ухоженными ногтями. Малко поднял взгляд и увидел огромные черные глаза, густо подкрашенные сурьмой, с длинными накладными ресницами. С глазами резко контрастировали ярко-красные губы. Черные как смоль пышные волосы были уложены в замысловатый шиньон, из которого выглядывал шелковый платок. В ушах сверкали изумрудные серьги.
Сари плотно облегало пышную грудь и длинные ноги. Если бы не излишне заостренный нос, девушка была бы само совершенство.
Она протянула Малко руку:
— Меня зовут Свани. Входите. Джеймс говорил мне о вашем приезде.
Ее духи, похоже, служили отличным средством против клопов и прочих надоедливых насекомых. В Лондоне или Нью-Йорке Свани, возможно, вызвала бы законное негодование, но здесь, в Коломбо, Малко нашел ее очень привлекательной.
Кент почему-то все время молчал. Они прошли вслед за девушкой в комнату с темно-синими стенами, выходившую на веранду. Тусклые лампы освещали невысокий столик, где стояли на подносе бутылка арака, пиво и стаканы. Свани села на подушку и жестом предложила гостям последовать ее примеру.
В комнате пахло ладаном и отсыревшим рисом — запах, характерный для всего Цейлона. Стены были увешаны странными картинами в сюрреалистическом стиле, в которых чувствовалось явное влияние Магритта и Сальвадора Дали. Голубоглазые женщины неземной красоты, но с кровавыми ранами на теле, обнимались с мифическими животными и отвратительными уродцами.
В углу стоял мольберт с неоконченной картиной, изображающей кошачью морду и женское лицо. И у кошки, и у женщины были все те же удивительно голубые глаза.
— Нравится? — спросила Свани, с любопытством глядя на Малко.
— Очень необычно, — улыбнулся он. — Но почему у всех голубые глаза?
— Я всегда мечтала иметь такие глаза: голубые, как сапфиры, — вздохнула Свани.
Джеймс Кент уже разлил по стаканам арак. Свани подала Малко его порцию, и он невольно восхитился красотой ее изящных смуглых рук с длинными заостренными ногтями, покрытыми черным лаком. При каждом движении Свани, при каждом шорохе шелкового сари от нее веяло удивительной женственностью, которая, казалось, пьянила Кента намного сильнее, чем виски. Американец не сводил глаз с груди девушки, машинально разгрызая один фисташковый орех за другим.
— Надеюсь, вы еще не успели поужинать? — спросила Свани.
Малко поднял брови: было уже одиннадцать вечера. Но прежде чем он успел что-либо ответить, вмешался Джеймс:
— Здесь ужинают очень поздно, чуть ли не в полночь.
И сразу ложатся спать.
Он посмотрел на часы и внезапно деловым тоном произнес:
— Свани, вы должны помочь нашему другу. Прошу, как для себя. Условия вы знаете...
— Знаю, — улыбнулась девушка. — Какой же помощи вы от меня ждете?
Кент неопределенно помахал рукой:
— Вы знаете обо всем, о чем говорят в Коломбо...
— Чего здесь только не говорят...
— Скажите, — без предисловий сказал Малко, — часто ли дикие слоны нападают на человека?
Девушка покачала головой.
— Нет. Этого почти никогда не бывает. К тому же здешние слоны меньше и безобиднее своих африканских собратьев.
Наступила недолгая пауза, во время которой был слышен лишь комариный писк.
— Вы имеете в виду Эндрю Кармера, верно? — спросила Свани.
— Да. Как бы считаете, возможно ли, чтобы...
Джеймс Кент грубовато рассмеялся, перебивая Малко.
— Слон — не слишком удобное оружие! Человека в сто раз легче застрелить, чем... э-э... «заслонить»!
Свани не улыбнулась, а лишь внимательно посмотрела на Малко.
— Почему вы считаете, что его убили?
— Он выполнял задание. Ему приказали следить за Дианой Воранд. Кто знает, может, он обнаружил там что-нибудь особенное...
— Да нет там ничего! — фыркнул Кент. — Кроме захудалого буддийского монастыря...
— Буддисты? — заинтересовался Малко. — Так значит, те места вовсе не безлюдны?
Американец презрительным жестом отмел версию о буддистах в сторону:
— Остыньте, дружище... Если кто его и ухлопал, так это коммуняшки. А буддисты их ненавидят — и русских, и китайских...
— И все-таки мне бы хотелось съездить на то место, где погиб Эндрю Кармер, — сказал Малко. — Просто посмотреть. Это возможно? — Он повернулся к Свани.
— Завтра я найму для вас машину, — кивнула девушка, — и расскажу, как туда проехать. Маршрут несложный.
— А что вы можете сказать о Диане Воранд?
Свани разгрызла орешек и проговорила:
— Это очень красивая женщина. У нее много знакомых и нет недостатка в деньгах...
— Мне пора, — вдруг перебил разговор Джеймс Кент.
Малко посмотрел на Свани с некоторым смущением. Пока что девушка казалась ему какой-то далекой и неприступной. Она будто явилась из другого, параллельного мира.
— Куда же вы? — удивилась Свани. — Я приготовила ужин на троих.
Американец лукаво улыбнулся, направляясь к двери:
— У меня рандеву в «Синаноре». Я и так уже опаздываю... Увидимся завтра! — крикнул он Малко с веранды, — Приезжайте ко мне на работу, о'кей?
Под, его туфлями на дорожке зашуршал гравий и вскоре звякнула металлическая калитка. Малко испытывал довольно странное ощущение. Всего два дня назад он был в США, теперь же его окружали звуки и запахи тропической ночи, напротив сидела красивая, даже вызывающе красивая смуглолицая незнакомка... В доме Джеймса Кента все на том же месте стояли чемодан и рюкзак — вещи парня, погибшего в джунглях.
— Что такое «Сиканора»? — поинтересовался Малко, чтобы прервать неловкое молчание.
Улыбка Свани мгновенно исчезла.
— Место, где обычно развлекаются приезжие иностранцы. Женщины там уродливые, пиво отвратительное и, как везде, полно клопов. Если надолго задержитесь в Коломбо, вас непременно тоже потянет туда.
— Не думаю, — возразил Малко. — Во всяком случае, до тех пор, пока вы будете приглашать меня в гости.
— Но я смогу предоставить вам далеко не все тамошние развлечения, — улыбнулась она. — С мистером Кентом у нас чисто деловые отношения. Ну идемте же ужинать.
Она встала и вышла на веранду. Две керосиновые лампы освещали накрытый стол. На нем горели ароматные палочки, отгонявшие дымом насекомых. Подходя к столу, Малко услышал справа, в темном уголке, легкий шорох. Он глянул туда и обомлел. В полуметре от него покачивалась голова крупной кобры. Свани обернулась, увидела выражение его лица и сказала:
— Не бойтесь. Старайтесь только не делать резких движений...
Глава 4
Малко затаил дыхание. Все ночные звуки — шелест листьев, треск ветвей, отдаленные крики животных — вдруг показались ему громкими и отчетливыми. Он посмотрел на змею. Ее голова была уже в десяти сантиметрах от его руки. Обладай он даже самой лучшей в мире реакцией — кобра все равно успела бы выбросить вперед голову и вонзить в его руку ядовитые зубы.
Мысли беспорядочно прыгали у Малко в голове. В конце концов, ничто не доказывало, что Джеймс Кент действительно работает в ЦРУ и в посольстве. Если это не так, ловушка удалась на славу, Завтра утром Малко могут обнаружить на улице Коломбо умершим от укуса змеи — точно так же, как нашли растоптанного слоном Эндрю Кармера.
Звонкий смех Свани вернул его к действительности.
— Садитесь помедленнее. Кобра жалит только по моей команде. Она ручная.
Потрясенный, Малко осторожно опустился на плетеный стул. Свани склонилась к змее и протянула руку. Метровая кобра тотчас же приподнялась на хвосте и обвилась вокруг руки, поднимаясь к плечу. Малко с трудом перевел дух.
Свани села рядом с ним, снисходительно улыбаясь.
— Я одинокая женщина, и мне нужен охранник... Сива взял роль на себя. С ним мне воры не страшны.
— А вас он не может ужалить?
— Иногда случалось, — пожала плечами Свани, — если был очень зол. Но для меня это не опасно. Мой отец был заклинателем змей. В детстве он давал мне яд. От этого я чувствовала себя очень плохо, зато если Сива ужалит меня сейчас, я отделаюсь обычной головной болью.
— А если меня?
Она посмотрела ему в глаза.
— Вы умрете меньше чем за десять минут.
Девушка осторожно взяла змею за голову и сняла со своей руки. Кобра не противилась. Свани опустила ее на пол, и змея уползла в свой угол.
Малко украдкой наблюдал за девушкой. Несмотря на целомудренный наряд и сдержанные манеры, она выглядела необычайно соблазнительной. Она смотрела в небо, запрокинув голову, а Малко думал: что общего может иметь эта красавица с тайными махинациями ЦРУ? К тому же она вовсе не производит впечатление человека, нуждающегося в деньгах... Свани повернулась к нему. Он ожидал, что она что-то скажет, но она лишь молча улыбнулась.
— Вы хорошо знакомы с Кентом? — спросил Малко, нарушая затянувшееся молчание.
— Я с ним не сплю, — спокойно ответила она. — Я на него работаю.
— То есть?..
— Даю информацию о том, что здесь делают и что думают. Мои соотечественники очень болтливы и обожают судачить о политике.
Малко промолчал. Кобра, смерть Эндрю Кармера, таинственная Диана Воранд — не многовато ли загадок для такого крохотного острова, как Цейлон?
— Что ж, поужинаем? — предложила Свани.
Не дожидаясь ответа, она хлопнула в ладоши, и на веранде неизвестно откуда возник слуга-тамил — разумеется, опять босоногий. Торговцы обувью вряд ли могли сколотить в Коломбо большое состояние... Свани отдала ему какое-то распоряжение, и слуга исчез.
— Попробуйте кокосового молока, — посоветовала хозяйка.
Малко с плохо скрываемым опасением взирал на стоявшую перед ним тарелку карри из устриц, но по-прежнему не решался признаться, что успел поужинать в отеле. По обе стороны от большой тарелки слуга расставил множество маленьких, наполненных огурцами в кокосовом молоке, сырым луком, твердыми, как дощечки, сушеными рыбешками с Мальдивских островов, перчеными помидорами и манговым джемом. Малко облегченно вздохнул, увидев ножи и вилки: он уже знал, что сингалы обычно едят руками. Все — в том числе и сидящий на газете премьер-министр.
Свани с явным удовольствием принялась за еду. Малко храбро последовал ее примеру, но уже через секунду почувствовал, что его желудок разрывается на части. Невероятно острое карри потекло по пищеводу, как расплавленный свинец. Со слезами на глазах, не в силах вымолвить слово, Малко схватил графин с водой. Лишь через две-три минуты огонь в его желудке погас, и он вновь обрел дар речи. К этому времени девушка уже успела вытереть свою тарелку хлебом. Малко с удивлением посмотрел на нее, не в состоянии понять, как нормальный человек может есть подобное блюдо. А он-то считал себя привыкшим к экзотической пище...
— Ваш отец, случайно, не учил вас еще и гвозди глотать? — наконец выдавил из себя австриец.
Свани от души рассмеялась:
— И почему это все иностранцы не любят наше карри? Оно так полезно для желудка...
Свани была права — такого действительно не вынес бы ни один микроб. Малко смущенно отодвинул тарелку и довольствовался только чаем. Прощай, ужин... Свани положила себе добавки. «Как это ей удается? — опять удивился Малко. — С виду такое нежное, хрупкое создание...»
— Зачем вы работаете на американцев? — спросил он. — Ведь это может для вас плохо кончиться...
— Из злости, — ответила она. — Мой дед был голландцем. — Я — полукровка, третий сорт... Как та бедная девчонка, что приходит убирать у меня в доме. Ей приходится приносить с собой свою тарелку и чашку, потому что хозяйские вещи трогать запрещено. Не будь я красивой — жила бы точь-в-точь как она. Но мне повезло: удалось сделаться шлюхой...
Она холодно улыбнулась.
— Да-да, точнее и не скажешь. Я не люблю своего покровителя, но он страшно богат. Вы о нем наверняка скоро услышите, Его зовут Сири Даранигула. Это один из самых богатых людей в Коломбо. Он подпольный букмекер. Буддизм запрещает проводить на Цейлоне скачки, но люди обожают играть. И Сири пришло в голову связываться по телексу с крупнейшими ипподромами мира. Здешнюю полицию он давно уже купил... Еще бы: у него восемьдесят работников и два зала с телексами...
— Очень интересно!
— Само собой разумеется, я ни в чем не нуждаюсь, — продолжала Свани. — Но порой мне бывает так тоскливо... Для браминов я навсегда останусь парией[5]. У меня был любимый человек — брамин. Но когда он узнал о моих белых предках, то плюнул мне в лицо и сказал, что я его позорю.
— А вам не приходила мысль уехать?
Мысли беспорядочно прыгали у Малко в голове. В конце концов, ничто не доказывало, что Джеймс Кент действительно работает в ЦРУ и в посольстве. Если это не так, ловушка удалась на славу, Завтра утром Малко могут обнаружить на улице Коломбо умершим от укуса змеи — точно так же, как нашли растоптанного слоном Эндрю Кармера.
Звонкий смех Свани вернул его к действительности.
— Садитесь помедленнее. Кобра жалит только по моей команде. Она ручная.
Потрясенный, Малко осторожно опустился на плетеный стул. Свани склонилась к змее и протянула руку. Метровая кобра тотчас же приподнялась на хвосте и обвилась вокруг руки, поднимаясь к плечу. Малко с трудом перевел дух.
Свани села рядом с ним, снисходительно улыбаясь.
— Я одинокая женщина, и мне нужен охранник... Сива взял роль на себя. С ним мне воры не страшны.
— А вас он не может ужалить?
— Иногда случалось, — пожала плечами Свани, — если был очень зол. Но для меня это не опасно. Мой отец был заклинателем змей. В детстве он давал мне яд. От этого я чувствовала себя очень плохо, зато если Сива ужалит меня сейчас, я отделаюсь обычной головной болью.
— А если меня?
Она посмотрела ему в глаза.
— Вы умрете меньше чем за десять минут.
Девушка осторожно взяла змею за голову и сняла со своей руки. Кобра не противилась. Свани опустила ее на пол, и змея уползла в свой угол.
Малко украдкой наблюдал за девушкой. Несмотря на целомудренный наряд и сдержанные манеры, она выглядела необычайно соблазнительной. Она смотрела в небо, запрокинув голову, а Малко думал: что общего может иметь эта красавица с тайными махинациями ЦРУ? К тому же она вовсе не производит впечатление человека, нуждающегося в деньгах... Свани повернулась к нему. Он ожидал, что она что-то скажет, но она лишь молча улыбнулась.
— Вы хорошо знакомы с Кентом? — спросил Малко, нарушая затянувшееся молчание.
— Я с ним не сплю, — спокойно ответила она. — Я на него работаю.
— То есть?..
— Даю информацию о том, что здесь делают и что думают. Мои соотечественники очень болтливы и обожают судачить о политике.
Малко промолчал. Кобра, смерть Эндрю Кармера, таинственная Диана Воранд — не многовато ли загадок для такого крохотного острова, как Цейлон?
— Что ж, поужинаем? — предложила Свани.
Не дожидаясь ответа, она хлопнула в ладоши, и на веранде неизвестно откуда возник слуга-тамил — разумеется, опять босоногий. Торговцы обувью вряд ли могли сколотить в Коломбо большое состояние... Свани отдала ему какое-то распоряжение, и слуга исчез.
* * *
Небо над их головами сияло сотнями тысяч звезд, воздух сделался почти холодным.— Попробуйте кокосового молока, — посоветовала хозяйка.
Малко с плохо скрываемым опасением взирал на стоявшую перед ним тарелку карри из устриц, но по-прежнему не решался признаться, что успел поужинать в отеле. По обе стороны от большой тарелки слуга расставил множество маленьких, наполненных огурцами в кокосовом молоке, сырым луком, твердыми, как дощечки, сушеными рыбешками с Мальдивских островов, перчеными помидорами и манговым джемом. Малко облегченно вздохнул, увидев ножи и вилки: он уже знал, что сингалы обычно едят руками. Все — в том числе и сидящий на газете премьер-министр.
Свани с явным удовольствием принялась за еду. Малко храбро последовал ее примеру, но уже через секунду почувствовал, что его желудок разрывается на части. Невероятно острое карри потекло по пищеводу, как расплавленный свинец. Со слезами на глазах, не в силах вымолвить слово, Малко схватил графин с водой. Лишь через две-три минуты огонь в его желудке погас, и он вновь обрел дар речи. К этому времени девушка уже успела вытереть свою тарелку хлебом. Малко с удивлением посмотрел на нее, не в состоянии понять, как нормальный человек может есть подобное блюдо. А он-то считал себя привыкшим к экзотической пище...
— Ваш отец, случайно, не учил вас еще и гвозди глотать? — наконец выдавил из себя австриец.
Свани от души рассмеялась:
— И почему это все иностранцы не любят наше карри? Оно так полезно для желудка...
Свани была права — такого действительно не вынес бы ни один микроб. Малко смущенно отодвинул тарелку и довольствовался только чаем. Прощай, ужин... Свани положила себе добавки. «Как это ей удается? — опять удивился Малко. — С виду такое нежное, хрупкое создание...»
— Зачем вы работаете на американцев? — спросил он. — Ведь это может для вас плохо кончиться...
— Из злости, — ответила она. — Мой дед был голландцем. — Я — полукровка, третий сорт... Как та бедная девчонка, что приходит убирать у меня в доме. Ей приходится приносить с собой свою тарелку и чашку, потому что хозяйские вещи трогать запрещено. Не будь я красивой — жила бы точь-в-точь как она. Но мне повезло: удалось сделаться шлюхой...
Она холодно улыбнулась.
— Да-да, точнее и не скажешь. Я не люблю своего покровителя, но он страшно богат. Вы о нем наверняка скоро услышите, Его зовут Сири Даранигула. Это один из самых богатых людей в Коломбо. Он подпольный букмекер. Буддизм запрещает проводить на Цейлоне скачки, но люди обожают играть. И Сири пришло в голову связываться по телексу с крупнейшими ипподромами мира. Здешнюю полицию он давно уже купил... Еще бы: у него восемьдесят работников и два зала с телексами...
— Очень интересно!
— Само собой разумеется, я ни в чем не нуждаюсь, — продолжала Свани. — Но порой мне бывает так тоскливо... Для браминов я навсегда останусь парией[5]. У меня был любимый человек — брамин. Но когда он узнал о моих белых предках, то плюнул мне в лицо и сказал, что я его позорю.
— А вам не приходила мысль уехать?