Жерар де Вилье
Пляска смерти в Белграде
Глава 1
Мелкий дождь моросил над Дунаем, завесив серой пеленой ближайший остров Ратно. Даже контуры белой громады гостиницы «Югославия», вытянувшейся вдоль реки, расплывались в тумане.
Киворк Давудян совсем замерз и поднял воротник пальто. Он вырос в Бейруте и к белградскому холоду не привык. Хорошо еще не дует кошава — ужасный северный ветер с Карпатских гор. Бывает, его ледяные порывы неделями хлещут равнину, и тогда Дунай замерзает.
Киворк Давудян попросил высадить его в конце квартала Земун и сделал немалый крюк, пройдя пешком километра два по тропе, бежавшей вдоль реки параллельно бульвару Эдварда Карделя.
Наконец он подошел к месту встречи возле пригорка, украшенного колоннадой, и остановился. Обзор оттуда был прекрасный. За бульваром вдалеке громоздились современные дома, словно собранные из детского конструктора. На дорожках, разделенных широким газоном, никого, ни одной собаки. Летом сюда всегда тянет влюбленных поваляться на травке или прогуляться вдоль Дуная, но в декабре...
Чтобы встретить хоть одну живую душу, нужно добраться до Земуна, в прошлом австро-венгерского квартала со старыми обветшалыми домами и кривыми улочками. Районы же, тянувшиеся вдоль Дуная до самого его слияния с Савой, на берегу которой выросли спальные кварталы Нового Белграда, зимой словно вымирали. Именно поэтому Киворк Давудян и назначил тут встречу.
Вдруг метрах в ста от себя он заметил автомобиль, направлявшийся в сторону Земуна. Машина была марки «Застава» темного цвета, каких в Югославии, в том числе и в Белграде, тысячи. Он долго следил за ней взглядом. Наконец она исчезла из виду, и он повернул к гостинице. Хорошо, если бы тот, с кем ему предстояло встретиться, не опоздал. Кеворк сделал несколько шагов в сторону отеля, остановился и снова огляделся. По бульвару Эдварда Карделя катил грузовик, разгоняя колесами волны грязи. Вот он догнал легковушку, «заставу», едва двигавшуюся в сторону Белграда.
Внезапно Киворк Давудян насторожился. Если хоть один человек пронюхал об их встрече, шефу грозит смертельная опасность. А между тем ему показалось, что эта же «застава» совсем недавно проехала в противоположном направлении.
Он не сводил с нее глаз. Машина совсем замедлила ход и, не доехав до «Югославии», остановилась на бульваре. Из нее вышел мужчина в сидящем мешком драповом пальто, поднял капот и склонился над двигателем.
Киворк Давудян перевел дух. В его работе каждая мелочь может таить в себе опасность.
Он внимательно наблюдал за водителем, ковырявшимся в моторе. Вполне привычная для этой страны сцена. И все же он предпочел убедиться в том, что опасности нет, прибегнув к классической уловке.
Променад, где он сейчас стоял, находился высоко над водой. К реке спускалась трехметровая бетонная стена, у подножья которой бежала цементная дорожка, абсолютно невидимая с бульвара. Он отбросил окурок, нагнулся, словно завязывая шнурок, и прыгнул вниз.
Удар от приземления на бетон оказался жестким, его основательно тряхнуло, но он мгновенно встал на ноги.
Если водитель «заставы» следит за ним, то тут же бросится его искать. Киворк Давудян как сквозь землю провалился. Он зашагал к гостинице «Югославия», откуда, по его расчетам, должен был появиться тот, кого он ждал.
Пройдя у самой воды метров пятьдесят, он остановился. Сердце снова билось в нормальном ритме. Он поднял голову, но не увидел ничего, кроме высокой бетонной стены. В метре от него катил свои волны Дунай: тропка практически была на уровне воды.
Влезть обратно на бетонную стену было трудно, поэтому Киворк решил дойти по берегу до гостиницы и там уже вернуться на променад.
Не прошел он и десяти метров, как шестое чувство заставило его поднять глаза. Кровь его застыла в жилах.
С гребня стены, метрах в десяти впереди, за ним наблюдал мужчина. Молодой, волосы черные, как смоль, пышные усы, крупный приплюснутый нос. Одет в джинсы и куртку с меховым воротником.
Мужчина быстро отпрыгнул назад и исчез, а Киворк Давудян застыл на месте с бешено колотящимся сердцем. Он сразу узнал Гургена Найира, такого же, как и он сам, бейрутского армянина, одним из первых вставшего под знамена Асала[1], безумного юнца, для которого убить человека так же естественно, как сделать вдох.
Нужно немедленно бежать! Но не успел он так подумать, так Гурген Найир появился снова, на этот раз прямо над ним. Давудян и оружие достать не успел, как тот, словно игрок в регби, прыгнул на него, с размаху повалив на ледяной цемент. Плечо Киворка Давудяна пронзила такая боль, что дыхание прервалось, и он на несколько мгновений потерял сознание. Нападавший толкал его том временем к ледяной дунайской воде. В последний миг, изогнувшись, Киворк все же вырвался из его рук. Встав на четвереньки, он попытался выпрямиться. И тут заметил краешком глаза, что со стены прыгает еще один человек, постарше. Незнакомец достал из кармана девятимиллиметровый пистолет Токарева с глушителем. Да только воспользоваться им он не мог, потому что между ним и Давудяном находился его сообщник.
Давудян повернулся к приближавшемуся неприятелю лицом. Пальцы нащупали рукоять пистолета. Оглушительная боль прострелила плечо, едва он попытался достать оружие: видимо, была сломана ключица. Он покачнулся и прислонился к стене, чтобы не упасть.
Гурген Найир понял, в каком он состоянии, шагнул к нему, и Давудян обмер от страха под холодным, жестоким взглядом. Он попытался загородиться левой рукой:
— Гурген!
К горлу подкатывала тошнота. Здесь некому прийти ему на помощь. Берег абсолютно пустынный, только какая-то парусная шлюпка медленно скользит вдоль острова.
Гурген Найир опустил правую руку в карман куртки и резко и сухо спросил по-армянски:
— Поведешь нас?
Давудян отрицательно покачал головой. И попробовал отлепиться от стены. Переломанные кости причиняли ему нестерпимые страдания, он почти терял сознание.
— Отпустите меня! Отпустите меня!
Он увидел, как рука Гургена Найира выскользнула из кармана, и в ней сверкнуло широкое лезвие ножа вроде тех, которыми вооружены десантники.
— Стой! — крикнул Найиру его сообщник.
Но было поздно.
Киворк Давудян не успел даже испугаться. Молодой армянин резко взмахнул перед ним рукой. Давудяну показалось, что шею его обожгло, и он поднес к ней левую руку. На нее пролилось что-то жидкое и теплое. Из перерезанной аорты толчками вырывалась кровь. В ритме биения сердца.
Давудян зажал рану рукой, тщетно стараясь остановить кровотечение, и в безнадежном порыве бросился вперед. К его удивлению, Гурген Найир даже не попытался ему воспрепятствовать! Он ему не мешал, и Киворк Давудян побежал. До гостиницы было не больше сотни метров. Он обернулся. Убийцы даже не двинулись с места, и у него затеплилась надежда. Сжав еще сильнее залитой кровью рукой горло, он ускорил бег. Наконец и Гурген Найир двинулся вслед за ним прогулочным шагом, сохраняя дистанцию. Очень спокойно.
В глазах у Киворка Давудяна потемнело. Ему вдруг показалось, что подошвы ботинок стали свинцовыми. Так бывает в кошмарном сне: он бежал изо всех сил, а белый силуэт «Югославии» и не думал приближаться. Внезапно он почувствовал страшную слабость.
Киворк Давудян закачался, опустился на одно колено. Казалось, кровь из раны уже не хлестала так сильно, и раненый порадовался, что удалось остановить ее. Он отвел ладонь от горла. И рука, и запястье, и рубашка, и пиджак, и рукав пальто были красными. Голова кружилась. Он хотел подняться, но повалился набок и увидел серое, волнующееся пространство; оно так бурлило и переливалось, что было непонятно, смотрит он на облака в небе или на волны Дуная. Ему больше не было больно, он только испытывал ужасную усталость. Хотел пошевелиться, но тут же провалился в черноту.
Убийца подошел к Киворку Давудяну как раз в тот момент, когда он перестал дышать, лишившись последней капли крови. Гурген Найир не торопился, потому что был уверен — с такой раной больше десяти метров не пробежишь.
Он бесстрастно обшарил жертву. Подбежал его сообщник.
— Придурок! — заорал он. — Сначала засветился, а теперь еще и клиента пришил. Мы что, за этим пришли?
— Он все равно ничего бы не сказал и стал бы защищаться, — рявкнул в ответ Гурген Найир. — Смотри сам!
Он вытащил у убитого «вальтер ППК», заткнул его себе за ремень, потом прикарманил все остальное, что удалось выудить: югославские деньги, греческие, ливанские, пачку долларов, паспорт и блокнот.
— Нас послали следить за ним, а не валять дурака, — продолжал отчитывать его спутник. — Давай теперь отчаливать.
Он тревожно оглядел пустынный берег. Парусная лодка исчезла. Гурген Найир, обшарив труп, приподнял его за плечи и поволок к реке. Оставалось лишь слегка подтолкнуть его ногой, и Киворк Давудян исчез в серых водах Дуная. Конечно, тело потом обнаружат, но им важно было выиграть всего несколько дней. Не так-то легко будет без документов установить личность Киворка Давудяна, приехавшего в Югославию совсем недавно.
— Пошли, — торопил Гургена Найира его спутник.
Он просто кипел от ярости. По милости молодого армянина провалился весь план.
Найир холодно посмотрел на него.
— Нет, надо дождаться второго.
— Зачем?
— Может, он знает, где прячется эта скотина Эриванян?
Сообщник Найира даже подпрыгнул от возмущения:
— Но он же сразу поймет...
— Я выдам себя за него, — сказал Найир. — Все будет о'кей. Иди лучше подожди меня в машине. Я сделал глупость, я ее и исправлю.
Он разбежался, подпрыгнул и зацепился руками за гребень бетонной стены, потом ловко вскарабкался на нее и помог своему сообщнику. Тот тут же засеменил к бульвару, а Гурген закурил сигарету и поднял воротник теплой куртки с овчинной подстежкой. Кроме ножа, у него был теперь «ППК», добытый у Давудяна, и убийца чувствовал себя неуязвимым.
Бар с удобными сиденьями из красной кожи был почти пуст. Грег Моррис виновато улыбнулся сидевшей рядом девушке:
— Мне надо идти.
— А это надолго?
У полуюгославки-полуамериканки Катарины Блант были удивительно синие глаза, грудь, заставлявшая пускать слюнки всех его приятелей из посольства США, и роскошные ноги, в настоящий момент скрытые длинной замшевой юбкой и сапогами.
— Да максимум час.
— Тогда я буду ждать тебя в «Москве», на первом этаже, в кондитерской.
Американец проглотил последнюю каплю кофе, лучшего в Белграде, а Катарина допила «Пепси». Оказаться снаружи, во влажном холоде, ему хотелось так же мало, как повеситься, но у кадрового офицера ЦРУ нет ни выходных, ни праздников. Он лишь слегка коснулся губ Катарины и напомнил:
— Вечером ужинаем в Клубе литераторов.
— Для разнообразия! — иронично заметила девушка.
Во всем Белграде было не больше полудюжины приличных ресторанов. Зимой большая часть заведений на берегу Дуная закрывалась, так что выбор становился еще меньше.
Грег Моррис и Катарина расстались на первом этаже.
Грег пересек кафетерий и вышел на улицу в сторону реки, прямо к возвышавшемуся над ней перистилю. Ледяной ветер обжег лицо. Он пошел по тропинке налево, от всей души желая, чтобы тот, с кем ему предстояло встретиться, не опоздал. Скорее бы закончилась вся эта история. Только этого ему не хватало за два месяца до перевода.
В левом кармане его пальто лежал дипломатический паспорт гражданина США, в котором недоставало лишь фамилии. Югославы пообещали не слишком внимательно его рассматривать при пересечении границы. На имя Грега уже был заказан билет на ближайший рейс «Эр Франс» в Париж, город, куда «клиент» пожелал «смыться». Дальше уже не его печаль. Подумать только, до чего было спокойно в Белграде до появления Арама Уриваняна. Пиши себе время от времени бумажки, сообщай о передвижении разных ближневосточных террористов, у которых в югославской столице находилась база, откуда они контролировали Афины, Восточный Берлин, Рим, Будапешт и Вену. Непыльная работенка, и потом временами всплывали кое-какие пикантные подробности. Даже сравнивать нечего с этой грубой историей.
Он издали заметил мужчину, стоявшего на променаде недалеко от высящейся на поросшем травой холмике колоннады. Связной, который должен был вывести его на Эриваняна, поразил Грега своей молодостью.
— По-английски говорите? — спросил Грег Моррис.
— Да, немного, — ответил собеседник.
— Отлично! — сердечность американца была несколько наигранной. — Как поживает господин Эриванян?
— Хорошо, — буркнул тот.
— Рад, что уезжает?
— Да.
В голосе юного армянина было не больше эмоций, чем у говорящего истукана. Грег Моррис внимательно посмотрел на него. Они раньше не встречались, но это ничего не значило. В подпольных организациях тысячи связных, и все они похожи на этого молодого брюнета с непроницаемым взглядом.
Правый карман пальто Грега оттягивал кольт-45. На сей счет инструкции были однозначны: на такого рода встречах, даже с друзьями, следовало быть вооруженным и бдительным.
Внезапно он заметил, что собеседник также тщательно изучает его. Взгляд армянина остановился на правом кармане, оттянутом оружием. Грег Моррис, боясь показаться смешным, чуть было не вынул руку, однако все же сдержался.
Молодой человек стоял неподвижно, словно ожидая сигнала со стороны Грега. Тот чувствовал, что начинает мерзнуть.
— Ну что, поехали? — сказал он. — Вы на машине?
— Да.
Армянин продолжал стоять неподвижно.
— Где она? — Грег начал раздражаться.
— Там, — его собеседник махнул в сторону бульвара.
По-прежнему не двигаясь с места. Грег Моррис понял его по-своему. Вытянув наполовину руку из кармана, он показал синюю обложку дипломатического паспорта. — Паспорт у меня, — объявил он.
Глаза собеседника сверкнули, и он наконец сделал шаг. Они прошли по мокрому газону к бульвару Эдварда Карделя. Молодой человек шагал очень быстро и значительно опередил Грега.
Американец увидел серую «заставу», припаркованную на пустынном бульваре.
Когда он подошел к машине, молодой человек уже беседовал с мужчиной постарше, сидевшим за рулем.
Шофер как-то судорожно улыбнулся американцу. Тот, что помоложе, обошел машину и открыл Грегу дверцу.
Грег сел впереди.
Молодой устроился сзади. Разумеется, никакого знакомства. Мужчины перекинулись несколькими словами на языке, которого Грег Моррис не знал: возможно, это был армянский. Машина тронулась и вскоре съехала на шоссе, ведущее в Белград. Дождь усилился, накрыв все вокруг серой пеленой. В салоне пахло луком. Грег вспомнил о Катарине и подумал, что до встречи с ней ему придется принять душ. Он чувствовал себя словно в белградском трамвае утром, в час пик.
Их обогнал синий автомобиль. Милицейская «лада» с мигалкой на крыше. Американцу показалось, что оба его спутника напряглись. Одна за другой, обе машины пересекли мост через Саву и въехали в Белград.
С запада город омывала Сава, впадавшая в Дунай, ограничивавший его с севера. В месте их слияния высился холм в руинах, Калемегдан, любимое место прогулок жителей югославской столицы, которую Ле Корбюзье назвал самым безобразным городом в мире...
Съехав с моста, милицейская машина повернула налево в Поп-Лукина, а они продолжали двигаться прямо, по лабиринту крутых улочек, ведущих в одном-единственном направлении — к центру.
Движение здесь было сумасшедшим: поток длинных с прицепами зеленых автобусов, трамваи, бессчетное количество автомобилей.
Может, у югославов не было денег, но машины были... Грег Моррис равнодушно поглядывал на почерневшие древние полуразрушенные здания времен австро-венгерской империи, стоявшие вперемежку с новыми коробками, построенными в социалистическую эпоху и уже готовыми развалиться. Внезапно на дороге образовалась пробка. Водитель выругался сквозь зубы и с помощью замысловатого маневра вывел машину задним ходом на дорогу с односторонним движением.
— Вы сами-то знаете, куда едете? — удивленно спросил американец.
Армянин, сидевший за рулем, сделал попытку улыбнуться.
— Разумеется. Но не мешает сначала сбить со следа СДБ[2].
Грег Моррис едва сдержался, чтоб не сказать ему, что СДБ прекрасно осведомлена об операции и рада тому, что отделается наконец от такого дерьма, как Арам Эриванян...
Некоторое время они ехали на север вдоль стоявших по берегу Дуная складов, невеселого местечка, йотом снова свернули к центру, промчались мимо гостиницы «Москва» к улице Кнеза Милоша. Их дорога вела между двумя зданиями СДБ к большому мосту через Саву, за которым начинался Новый Белград.
Грег Моррис ерзал на неудобном сиденье. Наверняка опоздает на свидание с Катариной. Он намеренно резко обратился к молодому армянину:
— Думаю, больше не стоит кружить. Поехали наконец.
Армяне перекинулись несколькими словами на своем языке, и шофер неуверенно ответил:
— Еще рано...
Тут что-то не так, внезапно почувствовал Грег Моррис. Столько болтаться по городу не было никакого смысла.
Разумеется, никому не было известно, где скрывается Арам Эриванян, но и это никак не объясняет странного поведения парочки. Он еще надеялся, что интуиция его обманула. Что через несколько минут он благополучно вручит дипломатический паспорт Араму Эриваняну. Печка в машине работала на полную мощность, Грега разморило в тепле, он прикрыл глаза. Они снова направлялись к центру, на этот раз по бульвару Революции. Он успел заметить громаду гостиницы «Метрополь», какую-то отчетливо советскую с виду. Здание сурового стиля, где между тем находилось одно из двух белградских казино, куда допускались, естественно, лишь иностранцы.
Прошло еще несколько минут. Теперь он даже не пытался следить ни за поворотами, ни за светофорами. Они снова катили на юг: бульвар Воеводы Путника вел к жилым кварталам. Здесь дома были также массивны, но по-своему элегантны, они отделялись друг от друга просторными газонами с кустарниками; именно тут находились все дипломатические представительства, а также памятник славы Тито.
Армяне снова о чем-то поговорили, шофер повернулся к американцу и произнес, пытаясь изобразить на лице улыбку:
— Ну вот, теперь почти приехали.
Он говорил таким сдавленным голосом, словно невидимая рука держала его за горло. Потом издал странный звук, словно каркнул по-вороньи, и отвел в сторону взгляд.
Грег машинально нащупал в кармане рукоять кольта. Тишина в машине словно стала иной... С одной стороны дороги теперь тянулся лес, с другой стояли роскошные особняки. На улице ни души, пешеходов в этом квартале практически не бывает. Грег поймал в зеркале напряженно-настойчивый взгляд молодого человека. Он старался контролировать свое дыхание, чтобы не выдать волнения. Он еще не понимал, что происходит, только явно что-то нечистое... Может, его решили похитить? Но зачем?
Он внутренне собрался, приняв решение.
— Я тороплюсь, — заявил он, приветливо улыбнувшись. — Хочется выпить чашечку хорошего кофе.
Шофер кивнул. Они приближались к площади с круговым движением. Грег напряженно ждал. О чудо! Сбоку вынырнула «татра», у нее было право первоочередного проезда. Шофер резко тормознул. Ждать больше нечего. В тот момент, когда машина снова тронулась, американец движением плеча распахнул дверцу и выскочил на шоссе.
Он уже не сомневался, что везли его не к Араму Эриваняну.
Однако те оказались проворней.
Снова взвизгнули тормоза. За спиной Грега Морриса послышался крик. Из окна показалась рука убийцы, ставшая длиннее ровно на ствол «ППК». Раздалось три выстрела.
Одна из пуль впилась в спину американца. Грег Моррис почувствовал сильный удар, в глазах у него потемнело, и он повалился на землю.
«Застава» тут же набрала скорость, делая круг, чтобы вернуться в Белград.
Шофер сквозь зубы осыпал ругательствами своего спутника.
— Что, получил? Как же, привел он нас к Эриваняну! А теперь все легавые на хвосте повиснут.
Из-за обилия иностранных посольств квартал был просто заполнен милицией. Сейчас все мильтоны слетятся на выстрелы, как мухи на навоз. Иностранного дипломата пришили — это верные двадцать лет. Югославы ко многому относятся снисходительно, но только не к убийству гостей из могущественных держав.
Они уже съезжали с круга, когда Гурген Найир обернулся и выругался. Американец, которого он считал мертвым, полз к проезжей части.
— Поворачивай! — приказал он шоферу. — Возвращаемся!
— Да ты что, свихнулся? — запротестовал тот. — Сейчас легавые...
— Поворачивай, говорю!
Найир вытащил «ППК», и шофер решил, что лучше не спорить. Он вывернул руль направо, направляя машину к лежащему на дороге человеку. Гурген Найир выпрыгнул на шоссе. Грегу Моррису и без того оставалось жить не больше нескольких минут. Однако армянин все же приставил дуло «ППК» к его затылку и дважды выстрелил, превратив мозги американца в кашу.
Потом сунул руку в карман Грега, достал паспорт, изорвал его в клочья, бросил их на труп и лишь затем снова сел в «заставу».
Киворк Давудян совсем замерз и поднял воротник пальто. Он вырос в Бейруте и к белградскому холоду не привык. Хорошо еще не дует кошава — ужасный северный ветер с Карпатских гор. Бывает, его ледяные порывы неделями хлещут равнину, и тогда Дунай замерзает.
Киворк Давудян попросил высадить его в конце квартала Земун и сделал немалый крюк, пройдя пешком километра два по тропе, бежавшей вдоль реки параллельно бульвару Эдварда Карделя.
Наконец он подошел к месту встречи возле пригорка, украшенного колоннадой, и остановился. Обзор оттуда был прекрасный. За бульваром вдалеке громоздились современные дома, словно собранные из детского конструктора. На дорожках, разделенных широким газоном, никого, ни одной собаки. Летом сюда всегда тянет влюбленных поваляться на травке или прогуляться вдоль Дуная, но в декабре...
Чтобы встретить хоть одну живую душу, нужно добраться до Земуна, в прошлом австро-венгерского квартала со старыми обветшалыми домами и кривыми улочками. Районы же, тянувшиеся вдоль Дуная до самого его слияния с Савой, на берегу которой выросли спальные кварталы Нового Белграда, зимой словно вымирали. Именно поэтому Киворк Давудян и назначил тут встречу.
Вдруг метрах в ста от себя он заметил автомобиль, направлявшийся в сторону Земуна. Машина была марки «Застава» темного цвета, каких в Югославии, в том числе и в Белграде, тысячи. Он долго следил за ней взглядом. Наконец она исчезла из виду, и он повернул к гостинице. Хорошо, если бы тот, с кем ему предстояло встретиться, не опоздал. Кеворк сделал несколько шагов в сторону отеля, остановился и снова огляделся. По бульвару Эдварда Карделя катил грузовик, разгоняя колесами волны грязи. Вот он догнал легковушку, «заставу», едва двигавшуюся в сторону Белграда.
Внезапно Киворк Давудян насторожился. Если хоть один человек пронюхал об их встрече, шефу грозит смертельная опасность. А между тем ему показалось, что эта же «застава» совсем недавно проехала в противоположном направлении.
Он не сводил с нее глаз. Машина совсем замедлила ход и, не доехав до «Югославии», остановилась на бульваре. Из нее вышел мужчина в сидящем мешком драповом пальто, поднял капот и склонился над двигателем.
Киворк Давудян перевел дух. В его работе каждая мелочь может таить в себе опасность.
Он внимательно наблюдал за водителем, ковырявшимся в моторе. Вполне привычная для этой страны сцена. И все же он предпочел убедиться в том, что опасности нет, прибегнув к классической уловке.
Променад, где он сейчас стоял, находился высоко над водой. К реке спускалась трехметровая бетонная стена, у подножья которой бежала цементная дорожка, абсолютно невидимая с бульвара. Он отбросил окурок, нагнулся, словно завязывая шнурок, и прыгнул вниз.
Удар от приземления на бетон оказался жестким, его основательно тряхнуло, но он мгновенно встал на ноги.
Если водитель «заставы» следит за ним, то тут же бросится его искать. Киворк Давудян как сквозь землю провалился. Он зашагал к гостинице «Югославия», откуда, по его расчетам, должен был появиться тот, кого он ждал.
Пройдя у самой воды метров пятьдесят, он остановился. Сердце снова билось в нормальном ритме. Он поднял голову, но не увидел ничего, кроме высокой бетонной стены. В метре от него катил свои волны Дунай: тропка практически была на уровне воды.
Влезть обратно на бетонную стену было трудно, поэтому Киворк решил дойти по берегу до гостиницы и там уже вернуться на променад.
Не прошел он и десяти метров, как шестое чувство заставило его поднять глаза. Кровь его застыла в жилах.
С гребня стены, метрах в десяти впереди, за ним наблюдал мужчина. Молодой, волосы черные, как смоль, пышные усы, крупный приплюснутый нос. Одет в джинсы и куртку с меховым воротником.
Мужчина быстро отпрыгнул назад и исчез, а Киворк Давудян застыл на месте с бешено колотящимся сердцем. Он сразу узнал Гургена Найира, такого же, как и он сам, бейрутского армянина, одним из первых вставшего под знамена Асала[1], безумного юнца, для которого убить человека так же естественно, как сделать вдох.
Нужно немедленно бежать! Но не успел он так подумать, так Гурген Найир появился снова, на этот раз прямо над ним. Давудян и оружие достать не успел, как тот, словно игрок в регби, прыгнул на него, с размаху повалив на ледяной цемент. Плечо Киворка Давудяна пронзила такая боль, что дыхание прервалось, и он на несколько мгновений потерял сознание. Нападавший толкал его том временем к ледяной дунайской воде. В последний миг, изогнувшись, Киворк все же вырвался из его рук. Встав на четвереньки, он попытался выпрямиться. И тут заметил краешком глаза, что со стены прыгает еще один человек, постарше. Незнакомец достал из кармана девятимиллиметровый пистолет Токарева с глушителем. Да только воспользоваться им он не мог, потому что между ним и Давудяном находился его сообщник.
Давудян повернулся к приближавшемуся неприятелю лицом. Пальцы нащупали рукоять пистолета. Оглушительная боль прострелила плечо, едва он попытался достать оружие: видимо, была сломана ключица. Он покачнулся и прислонился к стене, чтобы не упасть.
Гурген Найир понял, в каком он состоянии, шагнул к нему, и Давудян обмер от страха под холодным, жестоким взглядом. Он попытался загородиться левой рукой:
— Гурген!
К горлу подкатывала тошнота. Здесь некому прийти ему на помощь. Берег абсолютно пустынный, только какая-то парусная шлюпка медленно скользит вдоль острова.
Гурген Найир опустил правую руку в карман куртки и резко и сухо спросил по-армянски:
— Поведешь нас?
Давудян отрицательно покачал головой. И попробовал отлепиться от стены. Переломанные кости причиняли ему нестерпимые страдания, он почти терял сознание.
— Отпустите меня! Отпустите меня!
Он увидел, как рука Гургена Найира выскользнула из кармана, и в ней сверкнуло широкое лезвие ножа вроде тех, которыми вооружены десантники.
— Стой! — крикнул Найиру его сообщник.
Но было поздно.
Киворк Давудян не успел даже испугаться. Молодой армянин резко взмахнул перед ним рукой. Давудяну показалось, что шею его обожгло, и он поднес к ней левую руку. На нее пролилось что-то жидкое и теплое. Из перерезанной аорты толчками вырывалась кровь. В ритме биения сердца.
Давудян зажал рану рукой, тщетно стараясь остановить кровотечение, и в безнадежном порыве бросился вперед. К его удивлению, Гурген Найир даже не попытался ему воспрепятствовать! Он ему не мешал, и Киворк Давудян побежал. До гостиницы было не больше сотни метров. Он обернулся. Убийцы даже не двинулись с места, и у него затеплилась надежда. Сжав еще сильнее залитой кровью рукой горло, он ускорил бег. Наконец и Гурген Найир двинулся вслед за ним прогулочным шагом, сохраняя дистанцию. Очень спокойно.
В глазах у Киворка Давудяна потемнело. Ему вдруг показалось, что подошвы ботинок стали свинцовыми. Так бывает в кошмарном сне: он бежал изо всех сил, а белый силуэт «Югославии» и не думал приближаться. Внезапно он почувствовал страшную слабость.
Киворк Давудян закачался, опустился на одно колено. Казалось, кровь из раны уже не хлестала так сильно, и раненый порадовался, что удалось остановить ее. Он отвел ладонь от горла. И рука, и запястье, и рубашка, и пиджак, и рукав пальто были красными. Голова кружилась. Он хотел подняться, но повалился набок и увидел серое, волнующееся пространство; оно так бурлило и переливалось, что было непонятно, смотрит он на облака в небе или на волны Дуная. Ему больше не было больно, он только испытывал ужасную усталость. Хотел пошевелиться, но тут же провалился в черноту.
Убийца подошел к Киворку Давудяну как раз в тот момент, когда он перестал дышать, лишившись последней капли крови. Гурген Найир не торопился, потому что был уверен — с такой раной больше десяти метров не пробежишь.
Он бесстрастно обшарил жертву. Подбежал его сообщник.
— Придурок! — заорал он. — Сначала засветился, а теперь еще и клиента пришил. Мы что, за этим пришли?
— Он все равно ничего бы не сказал и стал бы защищаться, — рявкнул в ответ Гурген Найир. — Смотри сам!
Он вытащил у убитого «вальтер ППК», заткнул его себе за ремень, потом прикарманил все остальное, что удалось выудить: югославские деньги, греческие, ливанские, пачку долларов, паспорт и блокнот.
— Нас послали следить за ним, а не валять дурака, — продолжал отчитывать его спутник. — Давай теперь отчаливать.
Он тревожно оглядел пустынный берег. Парусная лодка исчезла. Гурген Найир, обшарив труп, приподнял его за плечи и поволок к реке. Оставалось лишь слегка подтолкнуть его ногой, и Киворк Давудян исчез в серых водах Дуная. Конечно, тело потом обнаружат, но им важно было выиграть всего несколько дней. Не так-то легко будет без документов установить личность Киворка Давудяна, приехавшего в Югославию совсем недавно.
— Пошли, — торопил Гургена Найира его спутник.
Он просто кипел от ярости. По милости молодого армянина провалился весь план.
Найир холодно посмотрел на него.
— Нет, надо дождаться второго.
— Зачем?
— Может, он знает, где прячется эта скотина Эриванян?
Сообщник Найира даже подпрыгнул от возмущения:
— Но он же сразу поймет...
— Я выдам себя за него, — сказал Найир. — Все будет о'кей. Иди лучше подожди меня в машине. Я сделал глупость, я ее и исправлю.
Он разбежался, подпрыгнул и зацепился руками за гребень бетонной стены, потом ловко вскарабкался на нее и помог своему сообщнику. Тот тут же засеменил к бульвару, а Гурген закурил сигарету и поднял воротник теплой куртки с овчинной подстежкой. Кроме ножа, у него был теперь «ППК», добытый у Давудяна, и убийца чувствовал себя неуязвимым.
* * *
Грег Моррис смотрел на Дунай сквозь огромное окно, выходившее на реку, главное украшение бара гостиницы «Югославия».Бар с удобными сиденьями из красной кожи был почти пуст. Грег Моррис виновато улыбнулся сидевшей рядом девушке:
— Мне надо идти.
— А это надолго?
У полуюгославки-полуамериканки Катарины Блант были удивительно синие глаза, грудь, заставлявшая пускать слюнки всех его приятелей из посольства США, и роскошные ноги, в настоящий момент скрытые длинной замшевой юбкой и сапогами.
— Да максимум час.
— Тогда я буду ждать тебя в «Москве», на первом этаже, в кондитерской.
Американец проглотил последнюю каплю кофе, лучшего в Белграде, а Катарина допила «Пепси». Оказаться снаружи, во влажном холоде, ему хотелось так же мало, как повеситься, но у кадрового офицера ЦРУ нет ни выходных, ни праздников. Он лишь слегка коснулся губ Катарины и напомнил:
— Вечером ужинаем в Клубе литераторов.
— Для разнообразия! — иронично заметила девушка.
Во всем Белграде было не больше полудюжины приличных ресторанов. Зимой большая часть заведений на берегу Дуная закрывалась, так что выбор становился еще меньше.
Грег Моррис и Катарина расстались на первом этаже.
Грег пересек кафетерий и вышел на улицу в сторону реки, прямо к возвышавшемуся над ней перистилю. Ледяной ветер обжег лицо. Он пошел по тропинке налево, от всей души желая, чтобы тот, с кем ему предстояло встретиться, не опоздал. Скорее бы закончилась вся эта история. Только этого ему не хватало за два месяца до перевода.
В левом кармане его пальто лежал дипломатический паспорт гражданина США, в котором недоставало лишь фамилии. Югославы пообещали не слишком внимательно его рассматривать при пересечении границы. На имя Грега уже был заказан билет на ближайший рейс «Эр Франс» в Париж, город, куда «клиент» пожелал «смыться». Дальше уже не его печаль. Подумать только, до чего было спокойно в Белграде до появления Арама Уриваняна. Пиши себе время от времени бумажки, сообщай о передвижении разных ближневосточных террористов, у которых в югославской столице находилась база, откуда они контролировали Афины, Восточный Берлин, Рим, Будапешт и Вену. Непыльная работенка, и потом временами всплывали кое-какие пикантные подробности. Даже сравнивать нечего с этой грубой историей.
Он издали заметил мужчину, стоявшего на променаде недалеко от высящейся на поросшем травой холмике колоннады. Связной, который должен был вывести его на Эриваняна, поразил Грега своей молодостью.
— По-английски говорите? — спросил Грег Моррис.
— Да, немного, — ответил собеседник.
— Отлично! — сердечность американца была несколько наигранной. — Как поживает господин Эриванян?
— Хорошо, — буркнул тот.
— Рад, что уезжает?
— Да.
В голосе юного армянина было не больше эмоций, чем у говорящего истукана. Грег Моррис внимательно посмотрел на него. Они раньше не встречались, но это ничего не значило. В подпольных организациях тысячи связных, и все они похожи на этого молодого брюнета с непроницаемым взглядом.
Правый карман пальто Грега оттягивал кольт-45. На сей счет инструкции были однозначны: на такого рода встречах, даже с друзьями, следовало быть вооруженным и бдительным.
Внезапно он заметил, что собеседник также тщательно изучает его. Взгляд армянина остановился на правом кармане, оттянутом оружием. Грег Моррис, боясь показаться смешным, чуть было не вынул руку, однако все же сдержался.
Молодой человек стоял неподвижно, словно ожидая сигнала со стороны Грега. Тот чувствовал, что начинает мерзнуть.
— Ну что, поехали? — сказал он. — Вы на машине?
— Да.
Армянин продолжал стоять неподвижно.
— Где она? — Грег начал раздражаться.
— Там, — его собеседник махнул в сторону бульвара.
По-прежнему не двигаясь с места. Грег Моррис понял его по-своему. Вытянув наполовину руку из кармана, он показал синюю обложку дипломатического паспорта. — Паспорт у меня, — объявил он.
Глаза собеседника сверкнули, и он наконец сделал шаг. Они прошли по мокрому газону к бульвару Эдварда Карделя. Молодой человек шагал очень быстро и значительно опередил Грега.
Американец увидел серую «заставу», припаркованную на пустынном бульваре.
Когда он подошел к машине, молодой человек уже беседовал с мужчиной постарше, сидевшим за рулем.
Шофер как-то судорожно улыбнулся американцу. Тот, что помоложе, обошел машину и открыл Грегу дверцу.
Грег сел впереди.
Молодой устроился сзади. Разумеется, никакого знакомства. Мужчины перекинулись несколькими словами на языке, которого Грег Моррис не знал: возможно, это был армянский. Машина тронулась и вскоре съехала на шоссе, ведущее в Белград. Дождь усилился, накрыв все вокруг серой пеленой. В салоне пахло луком. Грег вспомнил о Катарине и подумал, что до встречи с ней ему придется принять душ. Он чувствовал себя словно в белградском трамвае утром, в час пик.
Их обогнал синий автомобиль. Милицейская «лада» с мигалкой на крыше. Американцу показалось, что оба его спутника напряглись. Одна за другой, обе машины пересекли мост через Саву и въехали в Белград.
С запада город омывала Сава, впадавшая в Дунай, ограничивавший его с севера. В месте их слияния высился холм в руинах, Калемегдан, любимое место прогулок жителей югославской столицы, которую Ле Корбюзье назвал самым безобразным городом в мире...
Съехав с моста, милицейская машина повернула налево в Поп-Лукина, а они продолжали двигаться прямо, по лабиринту крутых улочек, ведущих в одном-единственном направлении — к центру.
Движение здесь было сумасшедшим: поток длинных с прицепами зеленых автобусов, трамваи, бессчетное количество автомобилей.
Может, у югославов не было денег, но машины были... Грег Моррис равнодушно поглядывал на почерневшие древние полуразрушенные здания времен австро-венгерской империи, стоявшие вперемежку с новыми коробками, построенными в социалистическую эпоху и уже готовыми развалиться. Внезапно на дороге образовалась пробка. Водитель выругался сквозь зубы и с помощью замысловатого маневра вывел машину задним ходом на дорогу с односторонним движением.
— Вы сами-то знаете, куда едете? — удивленно спросил американец.
Армянин, сидевший за рулем, сделал попытку улыбнуться.
— Разумеется. Но не мешает сначала сбить со следа СДБ[2].
Грег Моррис едва сдержался, чтоб не сказать ему, что СДБ прекрасно осведомлена об операции и рада тому, что отделается наконец от такого дерьма, как Арам Эриванян...
Некоторое время они ехали на север вдоль стоявших по берегу Дуная складов, невеселого местечка, йотом снова свернули к центру, промчались мимо гостиницы «Москва» к улице Кнеза Милоша. Их дорога вела между двумя зданиями СДБ к большому мосту через Саву, за которым начинался Новый Белград.
Грег Моррис ерзал на неудобном сиденье. Наверняка опоздает на свидание с Катариной. Он намеренно резко обратился к молодому армянину:
— Думаю, больше не стоит кружить. Поехали наконец.
Армяне перекинулись несколькими словами на своем языке, и шофер неуверенно ответил:
— Еще рано...
Тут что-то не так, внезапно почувствовал Грег Моррис. Столько болтаться по городу не было никакого смысла.
Разумеется, никому не было известно, где скрывается Арам Эриванян, но и это никак не объясняет странного поведения парочки. Он еще надеялся, что интуиция его обманула. Что через несколько минут он благополучно вручит дипломатический паспорт Араму Эриваняну. Печка в машине работала на полную мощность, Грега разморило в тепле, он прикрыл глаза. Они снова направлялись к центру, на этот раз по бульвару Революции. Он успел заметить громаду гостиницы «Метрополь», какую-то отчетливо советскую с виду. Здание сурового стиля, где между тем находилось одно из двух белградских казино, куда допускались, естественно, лишь иностранцы.
Прошло еще несколько минут. Теперь он даже не пытался следить ни за поворотами, ни за светофорами. Они снова катили на юг: бульвар Воеводы Путника вел к жилым кварталам. Здесь дома были также массивны, но по-своему элегантны, они отделялись друг от друга просторными газонами с кустарниками; именно тут находились все дипломатические представительства, а также памятник славы Тито.
Армяне снова о чем-то поговорили, шофер повернулся к американцу и произнес, пытаясь изобразить на лице улыбку:
— Ну вот, теперь почти приехали.
Он говорил таким сдавленным голосом, словно невидимая рука держала его за горло. Потом издал странный звук, словно каркнул по-вороньи, и отвел в сторону взгляд.
Грег машинально нащупал в кармане рукоять кольта. Тишина в машине словно стала иной... С одной стороны дороги теперь тянулся лес, с другой стояли роскошные особняки. На улице ни души, пешеходов в этом квартале практически не бывает. Грег поймал в зеркале напряженно-настойчивый взгляд молодого человека. Он старался контролировать свое дыхание, чтобы не выдать волнения. Он еще не понимал, что происходит, только явно что-то нечистое... Может, его решили похитить? Но зачем?
Он внутренне собрался, приняв решение.
— Я тороплюсь, — заявил он, приветливо улыбнувшись. — Хочется выпить чашечку хорошего кофе.
Шофер кивнул. Они приближались к площади с круговым движением. Грег напряженно ждал. О чудо! Сбоку вынырнула «татра», у нее было право первоочередного проезда. Шофер резко тормознул. Ждать больше нечего. В тот момент, когда машина снова тронулась, американец движением плеча распахнул дверцу и выскочил на шоссе.
Он уже не сомневался, что везли его не к Араму Эриваняну.
Однако те оказались проворней.
Снова взвизгнули тормоза. За спиной Грега Морриса послышался крик. Из окна показалась рука убийцы, ставшая длиннее ровно на ствол «ППК». Раздалось три выстрела.
Одна из пуль впилась в спину американца. Грег Моррис почувствовал сильный удар, в глазах у него потемнело, и он повалился на землю.
«Застава» тут же набрала скорость, делая круг, чтобы вернуться в Белград.
Шофер сквозь зубы осыпал ругательствами своего спутника.
— Что, получил? Как же, привел он нас к Эриваняну! А теперь все легавые на хвосте повиснут.
Из-за обилия иностранных посольств квартал был просто заполнен милицией. Сейчас все мильтоны слетятся на выстрелы, как мухи на навоз. Иностранного дипломата пришили — это верные двадцать лет. Югославы ко многому относятся снисходительно, но только не к убийству гостей из могущественных держав.
Они уже съезжали с круга, когда Гурген Найир обернулся и выругался. Американец, которого он считал мертвым, полз к проезжей части.
— Поворачивай! — приказал он шоферу. — Возвращаемся!
— Да ты что, свихнулся? — запротестовал тот. — Сейчас легавые...
— Поворачивай, говорю!
Найир вытащил «ППК», и шофер решил, что лучше не спорить. Он вывернул руль направо, направляя машину к лежащему на дороге человеку. Гурген Найир выпрыгнул на шоссе. Грегу Моррису и без того оставалось жить не больше нескольких минут. Однако армянин все же приставил дуло «ППК» к его затылку и дважды выстрелил, превратив мозги американца в кашу.
Потом сунул руку в карман Грега, достал паспорт, изорвал его в клочья, бросил их на труп и лишь затем снова сел в «заставу».
Глава 2
Элько Кризантем насторожился: две белые фары пересекли границу владения Лицен. В замке ждали лишь приглашенных по случаю дня рождения графини Александры, невесты Его Сиятельства князя Малко Линге.
Но для гостей было еще слишком рано. Хорошее воспитание, веками передаваемое от поколения к поколению, заставило бы их скорее кататься туда-обратно вокруг замка, чем обеспокоить хозяев неурочным появлением.
Значит, это кто-то другой. Занесенная снегом дорога не располагала к прогулкам, а посетители всегда заранее договаривались о визите по телефону. Элько с осмотрительностью потревоженной змеи скользнул в служебное помещение и открыл шкаф, единственный ключ от которого всегда держал при себе. У лежавшей там автоматической «беретты», оружия, может, и не высококлассного, было по крайней мере одно достоинство — в радиусе десяти метров оно уничтожало все живое. После нападения на замок турок опасался непрошеных визитеров.
Пристроив оружие у входа, он вышел па крыльцо и стал наблюдать за машиной — серым «мерседесом», только что остановившимся у главного подъезда. Из нее вышел незнакомец. Когда тот вступил в освещенную зону, Элько различил бритый череп, квадратные очки и полноватую фигуру. Мужчина спокойно поднялся по лестнице и остановился напротив турка.
— Могу я видеть князя Малко Линге?
И он протянул Элько визитную карточку.
«Генри Гарвуд, Первый секретарь. Посольство Соединенных Штатов Америки. Вена».
Элько Кризантем внимательно осмотрел гостя. Так и есть, агент ЦРУ. Сердце турка забилось. Он скучал без дела. Конечно, никто не мешал ему, например, приставить дуло охотничьего ружья к уху сантехника, чтоб тот не забывал о качестве работы; это отчасти развлекало, но дальше-то не пойдешь. А он любил смачную работенку, где можно было в полной мере проявить все свои таланты. Когда они в Стамбуле встретились с Малко, Элько считался лучшим наемным убийцей в городе, и квалификации с тех пор не потерял.
— Вам назначено? — спросил турок.
— Нет, — начал оправдываться дипломат. — Но я уверен, что князь Линге согласится принять меня. Соблаговолите его предупредить.
Секунду поколебавшись, Элько Кризантем впустил посетителя в библиотеку и осторожно закрыл дверь. На ключ...
Потом он убрал ружье. Только вот проблема: князя Малко еще надо было найти... Тот вернулся из Вены полчаса назад вместе с невестой, и они тут же поднялись на второй этаж. В таких случаях Элько их обычно не беспокоил... С пульта в холле он одно за другим вызывал помещения замка.
Трубку не сняли.
Пришлось Элько, хоть и было ему неловко и неприятно, лично обследовать апартаменты. Он методично переходил от двери к двери и тихонечко стучал в каждую. С тем же успехом.
Обойдя второй этаж, он поднялся на третий. Здесь был собачий холод. Ему показалось, что неясный шум доносится из редко занимаемой комнаты для гостей. Элько пошел на звуки, намеренно громко топая по старым скрипящим половицам. Из-под одной из дверей выбивалась полоска света. Собрав все свое мужество, турок окликнул хозяина:
— Ваше Сиятельство, вы здесь?
Ответа не последовало. Тогда Элько толкнул приоткрытую дверь и просунул голову внутрь. Сначала он разглядел лишь носок черного сапога, упирающийся в стул. Взгляд его побежал вверх: повыше сапога обнаружилось круглое колено, затянутое в дымчато-серый нейлон, потом подвязка того же цвета. А вот и хозяин. Он стоял к Кризантему спиной, а шею его обвивала женская рука. Страшно смущенный турок увидел наконец всю сцену целиком: графиня Александра, удобно упершись спиной в большую печь, облицованную синим фаянсом, стоя, словно какая-нибудь горничная, отдавалась князю Малко, своему жениху и любовнику.
Она даже не раздевалась, только расстегнула нижние пуговицы черного шерстяного платья. Закинув назад голову, графиня получала видимое удовольствие от пронизывавших ее неторопливых толчков. Действия их сопровождались легкими вздохами и невразумительным ворчанием, а присутствия Кризантема они даже не заметили. Тот попятился назад, дождался, когда за дверью послышался короткий вскрик, потом, после нескольких секунд молчания, смешки и радостный шепот. Теперь можно, решил Элько, постучался и крикнул:
Но для гостей было еще слишком рано. Хорошее воспитание, веками передаваемое от поколения к поколению, заставило бы их скорее кататься туда-обратно вокруг замка, чем обеспокоить хозяев неурочным появлением.
Значит, это кто-то другой. Занесенная снегом дорога не располагала к прогулкам, а посетители всегда заранее договаривались о визите по телефону. Элько с осмотрительностью потревоженной змеи скользнул в служебное помещение и открыл шкаф, единственный ключ от которого всегда держал при себе. У лежавшей там автоматической «беретты», оружия, может, и не высококлассного, было по крайней мере одно достоинство — в радиусе десяти метров оно уничтожало все живое. После нападения на замок турок опасался непрошеных визитеров.
Пристроив оружие у входа, он вышел па крыльцо и стал наблюдать за машиной — серым «мерседесом», только что остановившимся у главного подъезда. Из нее вышел незнакомец. Когда тот вступил в освещенную зону, Элько различил бритый череп, квадратные очки и полноватую фигуру. Мужчина спокойно поднялся по лестнице и остановился напротив турка.
— Могу я видеть князя Малко Линге?
И он протянул Элько визитную карточку.
«Генри Гарвуд, Первый секретарь. Посольство Соединенных Штатов Америки. Вена».
Элько Кризантем внимательно осмотрел гостя. Так и есть, агент ЦРУ. Сердце турка забилось. Он скучал без дела. Конечно, никто не мешал ему, например, приставить дуло охотничьего ружья к уху сантехника, чтоб тот не забывал о качестве работы; это отчасти развлекало, но дальше-то не пойдешь. А он любил смачную работенку, где можно было в полной мере проявить все свои таланты. Когда они в Стамбуле встретились с Малко, Элько считался лучшим наемным убийцей в городе, и квалификации с тех пор не потерял.
— Вам назначено? — спросил турок.
— Нет, — начал оправдываться дипломат. — Но я уверен, что князь Линге согласится принять меня. Соблаговолите его предупредить.
Секунду поколебавшись, Элько Кризантем впустил посетителя в библиотеку и осторожно закрыл дверь. На ключ...
Потом он убрал ружье. Только вот проблема: князя Малко еще надо было найти... Тот вернулся из Вены полчаса назад вместе с невестой, и они тут же поднялись на второй этаж. В таких случаях Элько их обычно не беспокоил... С пульта в холле он одно за другим вызывал помещения замка.
Трубку не сняли.
Пришлось Элько, хоть и было ему неловко и неприятно, лично обследовать апартаменты. Он методично переходил от двери к двери и тихонечко стучал в каждую. С тем же успехом.
Обойдя второй этаж, он поднялся на третий. Здесь был собачий холод. Ему показалось, что неясный шум доносится из редко занимаемой комнаты для гостей. Элько пошел на звуки, намеренно громко топая по старым скрипящим половицам. Из-под одной из дверей выбивалась полоска света. Собрав все свое мужество, турок окликнул хозяина:
— Ваше Сиятельство, вы здесь?
Ответа не последовало. Тогда Элько толкнул приоткрытую дверь и просунул голову внутрь. Сначала он разглядел лишь носок черного сапога, упирающийся в стул. Взгляд его побежал вверх: повыше сапога обнаружилось круглое колено, затянутое в дымчато-серый нейлон, потом подвязка того же цвета. А вот и хозяин. Он стоял к Кризантему спиной, а шею его обвивала женская рука. Страшно смущенный турок увидел наконец всю сцену целиком: графиня Александра, удобно упершись спиной в большую печь, облицованную синим фаянсом, стоя, словно какая-нибудь горничная, отдавалась князю Малко, своему жениху и любовнику.
Она даже не раздевалась, только расстегнула нижние пуговицы черного шерстяного платья. Закинув назад голову, графиня получала видимое удовольствие от пронизывавших ее неторопливых толчков. Действия их сопровождались легкими вздохами и невразумительным ворчанием, а присутствия Кризантема они даже не заметили. Тот попятился назад, дождался, когда за дверью послышался короткий вскрик, потом, после нескольких секунд молчания, смешки и радостный шепот. Теперь можно, решил Элько, постучался и крикнул: