– Что вам надо? – спросил он.
– Когда прибывает самолет Генри Киссинджера?
Главный налетчик подошел к радарной установке.
– Не бойтесь, – сказал он, – и отвечайте!
– Самолет вот-вот должен приземлиться, – пересохшими губами прошептал египтянин.
В этот момент в громкоговорителе прозвучал спокойный голос:
– Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, фокстрот, проходим взлетную полосу.
Диспетчер, сидевший рядом с главным, тотчас ответил в микрофон:
– Ноябрь 720, фокстрот, здесь Кувейт-тауэр, номер один на посадке. Разрешаю брать конец первой дорожки...
Палестинец внимательно слушал. Слышалось потрескивание громкоговорителя. Все молчали. Наконец вдалеке послышалось гудение «Боинга», который катил теперь по дорожке. Почти в тот же момент раздался голос штурмана:
– Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, скорость контролируется.
Лицо палестинца исказила зловещая улыбка. Он наклонился к уху главного диспетчера:
– Скажи ему, чтобы направлялся к зданию аэропорта и остановился у пункта Т-3. Диспетчер подскочил:
– Но мне даны как раз противоположные инструкции! Самолет должен подойти к ангару Кувейтской авиакомпании. Я не могу ослушаться приказа Мокбакаха!
– Поторопись! – холодно приказал палестинец. – Если ты не подчинишься, я тебя убью. Тебе, подумай только, придется умереть за сионизм и американский империализм!
Террорист надавил дулом автомата на шею диспетчера. У того потек по спине холодный пот. Дуло автомата еще сильнее вдавилось в шею. Диспетчер проглотил слюну. Ему не хотелось умирать за Генри Киссинджера.
– Ноябрь 720, фокстрот, – сказал он придушенным голосом, – здесь Кувейт-тауэр. Ваша посадка танго 3, дорожка 2.
Диспетчер всем своим существом чувствовал, что штурман ощутил неестественность его голоса, однако дисциплинированный американец отозвался ясно и точно:
– Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, фокстрот, вас понял, дорожка свободна.
Египтянин, вытаращив в ужасе глаза, смотрел на палестинца.
– Что вы делаете?! Вас же заметят! Там полно народу!
Террорист жестко улыбнулся:
– Там никого не будет. Там будем мы!
Глава 20
– Когда прибывает самолет Генри Киссинджера?
Главный налетчик подошел к радарной установке.
– Не бойтесь, – сказал он, – и отвечайте!
– Самолет вот-вот должен приземлиться, – пересохшими губами прошептал египтянин.
В этот момент в громкоговорителе прозвучал спокойный голос:
– Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, фокстрот, проходим взлетную полосу.
Диспетчер, сидевший рядом с главным, тотчас ответил в микрофон:
– Ноябрь 720, фокстрот, здесь Кувейт-тауэр, номер один на посадке. Разрешаю брать конец первой дорожки...
Палестинец внимательно слушал. Слышалось потрескивание громкоговорителя. Все молчали. Наконец вдалеке послышалось гудение «Боинга», который катил теперь по дорожке. Почти в тот же момент раздался голос штурмана:
– Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, скорость контролируется.
Лицо палестинца исказила зловещая улыбка. Он наклонился к уху главного диспетчера:
– Скажи ему, чтобы направлялся к зданию аэропорта и остановился у пункта Т-3. Диспетчер подскочил:
– Но мне даны как раз противоположные инструкции! Самолет должен подойти к ангару Кувейтской авиакомпании. Я не могу ослушаться приказа Мокбакаха!
– Поторопись! – холодно приказал палестинец. – Если ты не подчинишься, я тебя убью. Тебе, подумай только, придется умереть за сионизм и американский империализм!
Террорист надавил дулом автомата на шею диспетчера. У того потек по спине холодный пот. Дуло автомата еще сильнее вдавилось в шею. Диспетчер проглотил слюну. Ему не хотелось умирать за Генри Киссинджера.
– Ноябрь 720, фокстрот, – сказал он придушенным голосом, – здесь Кувейт-тауэр. Ваша посадка танго 3, дорожка 2.
Диспетчер всем своим существом чувствовал, что штурман ощутил неестественность его голоса, однако дисциплинированный американец отозвался ясно и точно:
– Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, фокстрот, вас понял, дорожка свободна.
Египтянин, вытаращив в ужасе глаза, смотрел на палестинца.
– Что вы делаете?! Вас же заметят! Там полно народу!
Террорист жестко улыбнулся:
– Там никого не будет. Там будем мы!
Глава 20
Шино-Бю сквозь полуприкрытые веки наблюдала за пассажирами транзитного зала. Какие-то мужчины ходили взад и вперед с озабоченными физиономиями. Она разлеглась на скамейке и стала глазеть в потолок. Он весь был в трещинах и разводах – как раз для нищей публики из Дюбаи, которая прибыла в Кувейт, надеясь приискать работу. Арабы в мятых и грязных дишдашах не обращали никакого внимания на тощую японку, которая походила на обычную бродяжку.
В Бомбее никакой проверки багажа не было. В Кувейте ее чемодан вместе с другим багажом, предназначенным для транзита, поместили между транзитным залом и холлом аэропорта. Таможенному досмотру они не подлежали. Самолет на Бейрут отправлялся в 4 часа 30 минут, багаж грузился за час до отлета.
Японка чувствовала себя в полнейшей безопасности и, усмехаясь, поглядывала на битком набитые таможенные боксы, где проходил такой свирепый обыск, что пассажир был счастлив, если разрешали пронести зубочистку. Дела с доставкой оружия пока шли отлично, но Жамбо не выходил у Шино-Бю из головы. Она никак не могла понять, что с ним приключилось. Кроме того, японка боялась, что встречающие могут ее не узнать.
Неожиданно она увидела какого-то мужчину, который, показав на контроле раскрытый документ, спокойно вошел в транзитный зал и пересек его из конца в конец с таким видом, словно кого-то искал. Мужчина, уже в годах, с седоватыми усами и интеллигентным лицом, выглядел солидно и представительно. Шино-Бю сидела на скамейке, вытянувшись всем своим тощим телом, и едва сдерживалась, чтобы не закричать.
Усатый подошел к стойке бара, заказал кофе и, облокотившись на стойку, стал внимательно изучать находившихся в зале. Видимо, в чем-то удостоверившись, он отставил чашечку в сторону, вновь пересек зал и опустился на скамейку напротив неказистой иностранки.
– Шино-Бю?
Он говорил почти не разжимая губ, и ей показалось, что она ослышалась. Однако мужчина смотрел на нее не отрываясь, и японка сделала непроизвольное движение, чтобы встать. Но усатый жестом приказал ей не двигаться.
– Спокойно. За нами, может быть, наблюдают. Мы боялись, что вы не приедете. У вас были какие-нибудь осложнения?
Она заколебалась:
– Да... Перед самым отъездом Жамбо заболел. Поэтому я одна.
– Болен!
В его голосе послышалось облегчение.
– Где чемодан?
– С другой стороны. Перед таможней.
– Какой он?
– Коричневый, Сремнями и белой отметкой сзади.
– Великолепно! – улыбнулся он. – Я благодарю вас от имени моих товарищей. Всего хорошего. Надеюсь встретиться с вами в Бейруте!
Усатый встал и удалился, и как раз в этот момент на одной из взлетных дорожек японка увидела медленно приближающийся гигантский самолет с американским флагом на борту. Еще метров тридцать – и он остановится перед стенами аэропорта. Шино-Бю затаила дыхание. Где находились сейчас члены коммандо «Иерусалим», что они делали? А вдруг им не удалось проникнуть в аэропорт?
– Проклятая сила! Что происходит! – взвыл американец.
Возле него толпились полицейские, солдаты и агенты секретной службы. Огромный красный ковер окружала живая автоматная изгородь, гигантский ангар Кувейтской авиакомпании, казалось, потонул под бесчисленными пулеметами.
Ричард повернулся к помощнику Абу Чаржаха, который организовывал встречу:
– Сделайте же что-нибудь, черт возьми! – Он в отчаянии воздел руки к небу: – Как это получилось?! Кто дал приказ экипажу самолета остановиться возле аэропорта?!
– Безусловно, диспетчеры из контрольного пункта, – побелевшими губами прошептал кувейтец.
– Позвоните туда немедленно и прикажите, чтобы переменили команду и приказали самолету поворачивать к ангару!
Кувейтец кинулся к машине и стал лихорадочно бить по клавишам телефона. Возле него с окаменевшим лицом ждал Грин:
– Ну, что?
– Они... они... не отвечают.
Грин секунды две стоял неподвижно, потом ринулся к полицейскому «джипу» и втиснулся в кабину, сзади в мгновение ока очутились три агента секретной службы. Один из агентов по передатчику дал команду всем полицейским, рассыпанным по территории аэропорта, мобилизоваться и быть готовыми к атаке. К сожалению, большинство из них находилось слишком далеко от места событий, чтобы оказать действенную помощь. Ричард в отчаянии смотрел на приближавшийся к аэропорту самолет. Чтобы туда доехать, требовалось, по крайней мере, минуты четыре. Целая вечность... Что же делать?! Что делать?
Диспетчеры, которых палестинцы продолжали держать под прицелом, молча в отчаянии переглянулись. Возле диспетчерского пункта просвистели реакторы «Боинга». Радио проговорило:
– Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, фокстрот, приближаюсь к танго-3, конец.
Радио замолкло. В дверь отчаянно колотили ногами и прикладами. Один из палестинцев крикнул по-арабски:
– Если вы сорвете дверь, мы немедленно убьем диспетчеров!
Снаружи продолжали неистово бить по двери, которая уже почти срывалась с петель. Палестинец отчеканил:
– Ликвидируем первого заложника!..
Он схватил одного из диспетчеров за волосы, повалил его на колени, пригнул голову к полу и стволом пистолета надавил на шею.
– Скажи им, что я с тобой делаю, собака!
Тот дрожащим срывающимся голосом истерически завопил:
– Остановитесь! Прошу вас, остановитесь! Он сейчас меня убьет!
Двое других диспетчеров застыли, не в силах вымолвить ни слова. Наконец старший произнес:
– Что же вы с нами делаете?! Мы ведь такие же арабы, как и вы!
– Вы не арабы! – сквозь зубы прошипел палестинец. – Вы грязные собаки и подлецы. Иначе бы вы сражались вместе с нами!
– Откройте! – орали снаружи. – Вы врете! Мы не верим ни единому вашему слову!
– Не верите, псы?! – Палестинец нажал на спусковой крючок, и пули просвистели в нескольких сантиметрах от головы несчастного. – А ты молчи! – крикнул палач сжавшемуся в комок диспетчеру. – Не то...
Кошмар длился, диспетчеры ждали неминуемой смерти, раздирая уши, свистели реакторы «Боинга»...
– Мы казнили первого заложника! – выкрикнул палестинец. – Оставьте нас в покое! Через десять минут выйдем!
По ту сторону двери раздался сухой требовательный голос кувейтца-командира:
– Огонь!
Раздался глухой взрыв, окутанная клубами сизого едкого дыма дверь рухнула, и палестинец с колена пустил автоматную очередь в образовавшийся проем. Лавина солдат и полицейских отхлынула. Другой палестинец выхватил из кармана гранату, вырвал предохранитель и с криком «Палестина! Палестина!» швырнул ее в микрофон.
Дальше все смешалось: в диспетчерскую ворвались солдаты, которые почти в упор расстреляли палестинца с автоматом, стоявший на коленях диспетчер мешком свалился на пол с раздробленным черепом, был убит и второй палестинец. В этот момент взорвалась граната, во все стороны метнулись длинные языки пламени, посыпались осколки, стоявший возле микрофона диспетчер превратился в воющий горящий факел, третий выскочил в коридор и тут же упал, сраженный десятком пуль.
Из разбитых окон диспетчерской валили клубы черного дыма. Пламя сжирало трупы террористов, диспетчеров, погибших солдат и полицейских. В это время внизу, отданный на милость коммандо «Иерусалим», остановился везущий Киссинджера и десятка три журналистов «Боинг-707».
Однако среди всей этой сутолоки носильщики оставались совершенно спокойными, словно это их не касалось. Подхватив с дюжину чемоданов, они вынесли их наружу, выбрали коричневый с ремнями и белой отметкой и моментально его раскрыли. Не прошло и минуты, как автоматы были разобраны, а гранаты рассованы по карманам. Метрах в двадцати от белых комбинезонов застыла громада недвижного самолета.
Раздался взрыв – из окон диспетчерской повалил черный дым. Двое носильщиков, навалившись на передвижную лестницу, покатили ее по направлению к «Боингу». Остальные охраняли их с тыла. Теперь, казалось, ничто не могло помешать миссии самоубийц-террористов.
В том случае, если члены экипажа, ни о чем не подозревая, откроют дверь, палестинцы должны были забросать проем гранатами и поливать автоматными очередями всех, кто попытается спастись. Если же дверь не будет открыта, члены коммандо договорились стрелять по крыльям и бросать гранаты под самолет, от чего тот должен был обязательно взорваться.
Стоя напротив «Боинга», руководитель коммандо Салем Бакр почувствовал, как по его спине побежали струйки холодного пота, а во рту появился неприятный металлический привкус. Он подумал, что это, возможно, от страха и что он не выработал в себе привычки с отрешенной мудростью думать о собственной смерти. До сих пор он успешно занимался вопросами смерти других.
– Это террористы! – не помня себя, закричал он Чаржаху.
Тот, кипя яростью, перемежал арабские проклятия с английскими. Малко промчался справа мимо «Боинга» и резко повернул налево. Взвыли тормоза, «мерседес» занесло на повороте, и он оказался между людьми в белом, катившими лестницу, и носом самолета.
Малко с Абу Чаржахом спрыгнули на землю. Однако первый носильщик уже целился в князя, и не успел тот выхватить свой суперплоский пистолет, как он выстрелил. Раздался сухой щелчок, и по белому комбинезону побежала густая алая кровь: оружие взорвалось в руках террориста и разворотило ему грудь и лицо.
Малко присел на корточки, прицелился в Салема Бакра и два раза выстрелил. Журналист повернулся вокруг собственной оси, упал на колени, поднялся... Отбросив автомат, он схватил гранату и из последних сил швырнул ее в сторону «Боинга». Граната подпрыгнула, покатилась и остановилась под крылом, метрах в трех от Малко. Взрыва не последовало.
Один из палестинцев спрятался за передвижной лестницей и швырнул гранату оттуда. Она попала Малко в плечо, стукнулась о бетон и покатилась к передней части самолета. Результат оказался тот же – граната не взорвалась.
Три машины, полные солдат, полицейских и агентов секретной службы, на полной скорости мчались к «Боингу». У оставшихся в живых террористов оставалось совсем мало времени. Стоя на коленях, раненый журналист подобрал брошенный автомат и прицелился в бак с горючим. Он нажал на гашетку, но автоматной очереди не последовало. Вместо этого оружие как-то странно дернулось в его руках, и от него в разные стороны посыпались рваные металлические осколки, некоторые из них впились в лицо Салема Бакра. Воя от боли, он скорчился на бетоне.
Потрясая кинжалом, Абу Чаржах смело бросился вперед, презирая смерть и стрелявших палестинцев. Трое из них одновременно швырнули свои гранаты, но те, словно шары для гольфа, лениво покатились в разные стороны. Малко в двух шагах от себя видел искаженное злобой и ненавистью лицо четвертого террориста. Он хотел полить смертельной очередью и Малко, и самолет, но его РМ-5 неожиданно взорвался, и отброшенным стволом ему рассекло горло. Он повалился вперед, а на смуглом его лице так и застыло выражение напряженного удивления, смешанного с ужасом.
Террорист, который прятался за передвижной лестницей, захотел попытать счастья с другой гранатой, начиненной фосфором. Он рванул предохранитель, но из гранаты с шипением вырвалось пламя, и через секунду горевший, словно факел, палестинец катался по земле, безуспешно пытаясь сбить с себя огонь.
Никто не может в точности определить, кто убил пятого палестинца. Его автомат тоже разлетелся на раскаленные куски при первом же выстреле, но в этот момент подкатил «джип», и из него полетел такой град свинца, что им вполне можно было сразить закованного в броню рыцаря. Однако полицейские и солдаты не переставали с наслаждением всаживать заряд за зарядом в тело, которое давно превратилось в кровавое месиво.
Из первого «джипа», тяжело дыша, выбрался Ричард Грин. Схватив за плечи Малко, он едва не свалил его на землю.
– Все в полном порядке?!
– Было бы лучше всего, чтобы ОН не смотрел на все это через стекла иллюминаторов, – ответил князь, едва приходя в себя после этого поразительного боя.
Кувейтские солдаты рвались искромсать распростертые тела, как бы желая отомстить за пережитый страх. Абу Чаржах еле их успокоил. Американцы из секретной службы в молчании окружили «Боинг» и образовали возле самолета живую, ощетинившуюся оружием изгородь. Появился наконец механик, настоящий, а не поддельный, с аппаратурой и микрофоном, так что с «Боингом» можно было наладить связь. Ричард Грин взял микрофон.
– Говорит Ричард Грин, – торжественно объявил он. – Мы победили, опасность миновала. Через несколько минут государственный секретарь может спокойно выйти из самолета.
Трупы моментально убрали и кровь подтерли, чтобы лауреат Нобелевской премии Мира не осквернил свой взор видом отвратительной бойни. Подкатил бронированный «линкольн» в сопровождении военного эскорта.
Полицейские-кувейтцы, в свою очередь, оцепили транзитный зал, дотошно проверяя и держа под охраной всех пассажиров. С поднятыми над головой руками вывели Шино-Бю. Заметив Малко, она вздрогнула и рванулась в сторону, пытаясь бежать. Ее сбили ударом приклада и, оглушенную, окровавленную, бросили в стоявший рядом «джип».
Малко с грустью смотрел на происходящее. Подошел шейх, успокоившийся, с довольным круглым лицом и удивленно вытаращенными глазами.
– Вы – герой! – Он с не свойственной ему нежностью взял Малко под руку. – Но объясните, как вы этого добились? Почему оружие взрывалось?
– О, это старый трюк! – устало улыбнулся князь. – Старый и очень простой. Я запомнил его еще с героических лет отдела специальных служб. Оружие, как вы знаете, было обнаружено в Индии, а так как оно ворованное, то модели его известны. – Малко передохнул и продолжал: – Проще всего, конечно, с автоматами. Там первые патроны в обойме заменяются патронами-ловушками, изготовленными лабораториями ЦРУ в Германии. Вместо сорока трех граммов пороха – три грамма специального вещества, и оружие взрывается в руках стреляющего. С гранатами – тот же самый принцип...
Абу Чаржах слушал, боясь пропустить слово, и восхищенно прищелкивал языком. Офицеры Мокбакаха торжественно подкатывали к «Боингу-707» новую передвижную лестницу. Генри Киссинджер мог спокойно ступить на землю Кувейта.
В Бомбее никакой проверки багажа не было. В Кувейте ее чемодан вместе с другим багажом, предназначенным для транзита, поместили между транзитным залом и холлом аэропорта. Таможенному досмотру они не подлежали. Самолет на Бейрут отправлялся в 4 часа 30 минут, багаж грузился за час до отлета.
Японка чувствовала себя в полнейшей безопасности и, усмехаясь, поглядывала на битком набитые таможенные боксы, где проходил такой свирепый обыск, что пассажир был счастлив, если разрешали пронести зубочистку. Дела с доставкой оружия пока шли отлично, но Жамбо не выходил у Шино-Бю из головы. Она никак не могла понять, что с ним приключилось. Кроме того, японка боялась, что встречающие могут ее не узнать.
Неожиданно она увидела какого-то мужчину, который, показав на контроле раскрытый документ, спокойно вошел в транзитный зал и пересек его из конца в конец с таким видом, словно кого-то искал. Мужчина, уже в годах, с седоватыми усами и интеллигентным лицом, выглядел солидно и представительно. Шино-Бю сидела на скамейке, вытянувшись всем своим тощим телом, и едва сдерживалась, чтобы не закричать.
Усатый подошел к стойке бара, заказал кофе и, облокотившись на стойку, стал внимательно изучать находившихся в зале. Видимо, в чем-то удостоверившись, он отставил чашечку в сторону, вновь пересек зал и опустился на скамейку напротив неказистой иностранки.
– Шино-Бю?
Он говорил почти не разжимая губ, и ей показалось, что она ослышалась. Однако мужчина смотрел на нее не отрываясь, и японка сделала непроизвольное движение, чтобы встать. Но усатый жестом приказал ей не двигаться.
– Спокойно. За нами, может быть, наблюдают. Мы боялись, что вы не приедете. У вас были какие-нибудь осложнения?
Она заколебалась:
– Да... Перед самым отъездом Жамбо заболел. Поэтому я одна.
– Болен!
В его голосе послышалось облегчение.
– Где чемодан?
– С другой стороны. Перед таможней.
– Какой он?
– Коричневый, Сремнями и белой отметкой сзади.
– Великолепно! – улыбнулся он. – Я благодарю вас от имени моих товарищей. Всего хорошего. Надеюсь встретиться с вами в Бейруте!
Усатый встал и удалился, и как раз в этот момент на одной из взлетных дорожек японка увидела медленно приближающийся гигантский самолет с американским флагом на борту. Еще метров тридцать – и он остановится перед стенами аэропорта. Шино-Бю затаила дыхание. Где находились сейчас члены коммандо «Иерусалим», что они делали? А вдруг им не удалось проникнуть в аэропорт?
* * *
У Ричарда Грина возникло ощущение, что его сто двадцать килограммов превратились в груду желатина. Повернув голову, он увидел остановившийся возле аэропорта в полутора километрах от них «Боинг-707» военно-воздушных сил США. Там не предусматривалось планом никакой охраны прибывающего самолета.– Проклятая сила! Что происходит! – взвыл американец.
Возле него толпились полицейские, солдаты и агенты секретной службы. Огромный красный ковер окружала живая автоматная изгородь, гигантский ангар Кувейтской авиакомпании, казалось, потонул под бесчисленными пулеметами.
Ричард повернулся к помощнику Абу Чаржаха, который организовывал встречу:
– Сделайте же что-нибудь, черт возьми! – Он в отчаянии воздел руки к небу: – Как это получилось?! Кто дал приказ экипажу самолета остановиться возле аэропорта?!
– Безусловно, диспетчеры из контрольного пункта, – побелевшими губами прошептал кувейтец.
– Позвоните туда немедленно и прикажите, чтобы переменили команду и приказали самолету поворачивать к ангару!
Кувейтец кинулся к машине и стал лихорадочно бить по клавишам телефона. Возле него с окаменевшим лицом ждал Грин:
– Ну, что?
– Они... они... не отвечают.
Грин секунды две стоял неподвижно, потом ринулся к полицейскому «джипу» и втиснулся в кабину, сзади в мгновение ока очутились три агента секретной службы. Один из агентов по передатчику дал команду всем полицейским, рассыпанным по территории аэропорта, мобилизоваться и быть готовыми к атаке. К сожалению, большинство из них находилось слишком далеко от места событий, чтобы оказать действенную помощь. Ричард в отчаянии смотрел на приближавшийся к аэропорту самолет. Чтобы туда доехать, требовалось, по крайней мере, минуты четыре. Целая вечность... Что же делать?! Что делать?
* * *
«Мерседес» одолел последние метры, ведущие к аэропорту. Масса других машин мчалась отовсюду в том же направлении, но все они находились гораздо дальше «мерседеса».* * *
– Откройте! – крикнул чей-то нетерпеливый голос. – Откройте немедленно!Диспетчеры, которых палестинцы продолжали держать под прицелом, молча в отчаянии переглянулись. Возле диспетчерского пункта просвистели реакторы «Боинга». Радио проговорило:
– Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, фокстрот, приближаюсь к танго-3, конец.
Радио замолкло. В дверь отчаянно колотили ногами и прикладами. Один из палестинцев крикнул по-арабски:
– Если вы сорвете дверь, мы немедленно убьем диспетчеров!
Снаружи продолжали неистово бить по двери, которая уже почти срывалась с петель. Палестинец отчеканил:
– Ликвидируем первого заложника!..
Он схватил одного из диспетчеров за волосы, повалил его на колени, пригнул голову к полу и стволом пистолета надавил на шею.
– Скажи им, что я с тобой делаю, собака!
Тот дрожащим срывающимся голосом истерически завопил:
– Остановитесь! Прошу вас, остановитесь! Он сейчас меня убьет!
Двое других диспетчеров застыли, не в силах вымолвить ни слова. Наконец старший произнес:
– Что же вы с нами делаете?! Мы ведь такие же арабы, как и вы!
– Вы не арабы! – сквозь зубы прошипел палестинец. – Вы грязные собаки и подлецы. Иначе бы вы сражались вместе с нами!
– Откройте! – орали снаружи. – Вы врете! Мы не верим ни единому вашему слову!
– Не верите, псы?! – Палестинец нажал на спусковой крючок, и пули просвистели в нескольких сантиметрах от головы несчастного. – А ты молчи! – крикнул палач сжавшемуся в комок диспетчеру. – Не то...
Кошмар длился, диспетчеры ждали неминуемой смерти, раздирая уши, свистели реакторы «Боинга»...
– Мы казнили первого заложника! – выкрикнул палестинец. – Оставьте нас в покое! Через десять минут выйдем!
По ту сторону двери раздался сухой требовательный голос кувейтца-командира:
– Огонь!
Раздался глухой взрыв, окутанная клубами сизого едкого дыма дверь рухнула, и палестинец с колена пустил автоматную очередь в образовавшийся проем. Лавина солдат и полицейских отхлынула. Другой палестинец выхватил из кармана гранату, вырвал предохранитель и с криком «Палестина! Палестина!» швырнул ее в микрофон.
Дальше все смешалось: в диспетчерскую ворвались солдаты, которые почти в упор расстреляли палестинца с автоматом, стоявший на коленях диспетчер мешком свалился на пол с раздробленным черепом, был убит и второй палестинец. В этот момент взорвалась граната, во все стороны метнулись длинные языки пламени, посыпались осколки, стоявший возле микрофона диспетчер превратился в воющий горящий факел, третий выскочил в коридор и тут же упал, сраженный десятком пуль.
Из разбитых окон диспетчерской валили клубы черного дыма. Пламя сжирало трупы террористов, диспетчеров, погибших солдат и полицейских. В это время внизу, отданный на милость коммандо «Иерусалим», остановился везущий Киссинджера и десятка три журналистов «Боинг-707».
* * *
Пятеро носильщиков в белых комбинезонах с эмблемой Кувейтской авиакомпании на спине, не торопясь, прошли в багажный зал, и тут же непонятно откуда раздались автоматные выстрелы. В транзитном зале началась паника: люди бросались на пол, стремились выскочить на летное поле, их отбрасывали контролеры в полицейской форме, отовсюду слышались крики о помощи, ругань и проклятия. К зданию подкатывал «Боинг-707».Однако среди всей этой сутолоки носильщики оставались совершенно спокойными, словно это их не касалось. Подхватив с дюжину чемоданов, они вынесли их наружу, выбрали коричневый с ремнями и белой отметкой и моментально его раскрыли. Не прошло и минуты, как автоматы были разобраны, а гранаты рассованы по карманам. Метрах в двадцати от белых комбинезонов застыла громада недвижного самолета.
Раздался взрыв – из окон диспетчерской повалил черный дым. Двое носильщиков, навалившись на передвижную лестницу, покатили ее по направлению к «Боингу». Остальные охраняли их с тыла. Теперь, казалось, ничто не могло помешать миссии самоубийц-террористов.
В том случае, если члены экипажа, ни о чем не подозревая, откроют дверь, палестинцы должны были забросать проем гранатами и поливать автоматными очередями всех, кто попытается спастись. Если же дверь не будет открыта, члены коммандо договорились стрелять по крыльям и бросать гранаты под самолет, от чего тот должен был обязательно взорваться.
Стоя напротив «Боинга», руководитель коммандо Салем Бакр почувствовал, как по его спине побежали струйки холодного пота, а во рту появился неприятный металлический привкус. Он подумал, что это, возможно, от страха и что он не выработал в себе привычки с отрешенной мудростью думать о собственной смерти. До сих пор он успешно занимался вопросами смерти других.
* * *
Малко заметил и людей в белых комбинезонах, которые катили передвижную лестницу, и идущих за ними других, с автоматами наперевес, и черный дым, поваливший из окон диспетчерской.– Это террористы! – не помня себя, закричал он Чаржаху.
Тот, кипя яростью, перемежал арабские проклятия с английскими. Малко промчался справа мимо «Боинга» и резко повернул налево. Взвыли тормоза, «мерседес» занесло на повороте, и он оказался между людьми в белом, катившими лестницу, и носом самолета.
Малко с Абу Чаржахом спрыгнули на землю. Однако первый носильщик уже целился в князя, и не успел тот выхватить свой суперплоский пистолет, как он выстрелил. Раздался сухой щелчок, и по белому комбинезону побежала густая алая кровь: оружие взорвалось в руках террориста и разворотило ему грудь и лицо.
Малко присел на корточки, прицелился в Салема Бакра и два раза выстрелил. Журналист повернулся вокруг собственной оси, упал на колени, поднялся... Отбросив автомат, он схватил гранату и из последних сил швырнул ее в сторону «Боинга». Граната подпрыгнула, покатилась и остановилась под крылом, метрах в трех от Малко. Взрыва не последовало.
Один из палестинцев спрятался за передвижной лестницей и швырнул гранату оттуда. Она попала Малко в плечо, стукнулась о бетон и покатилась к передней части самолета. Результат оказался тот же – граната не взорвалась.
Три машины, полные солдат, полицейских и агентов секретной службы, на полной скорости мчались к «Боингу». У оставшихся в живых террористов оставалось совсем мало времени. Стоя на коленях, раненый журналист подобрал брошенный автомат и прицелился в бак с горючим. Он нажал на гашетку, но автоматной очереди не последовало. Вместо этого оружие как-то странно дернулось в его руках, и от него в разные стороны посыпались рваные металлические осколки, некоторые из них впились в лицо Салема Бакра. Воя от боли, он скорчился на бетоне.
Потрясая кинжалом, Абу Чаржах смело бросился вперед, презирая смерть и стрелявших палестинцев. Трое из них одновременно швырнули свои гранаты, но те, словно шары для гольфа, лениво покатились в разные стороны. Малко в двух шагах от себя видел искаженное злобой и ненавистью лицо четвертого террориста. Он хотел полить смертельной очередью и Малко, и самолет, но его РМ-5 неожиданно взорвался, и отброшенным стволом ему рассекло горло. Он повалился вперед, а на смуглом его лице так и застыло выражение напряженного удивления, смешанного с ужасом.
Террорист, который прятался за передвижной лестницей, захотел попытать счастья с другой гранатой, начиненной фосфором. Он рванул предохранитель, но из гранаты с шипением вырвалось пламя, и через секунду горевший, словно факел, палестинец катался по земле, безуспешно пытаясь сбить с себя огонь.
Никто не может в точности определить, кто убил пятого палестинца. Его автомат тоже разлетелся на раскаленные куски при первом же выстреле, но в этот момент подкатил «джип», и из него полетел такой град свинца, что им вполне можно было сразить закованного в броню рыцаря. Однако полицейские и солдаты не переставали с наслаждением всаживать заряд за зарядом в тело, которое давно превратилось в кровавое месиво.
Из первого «джипа», тяжело дыша, выбрался Ричард Грин. Схватив за плечи Малко, он едва не свалил его на землю.
– Все в полном порядке?!
– Было бы лучше всего, чтобы ОН не смотрел на все это через стекла иллюминаторов, – ответил князь, едва приходя в себя после этого поразительного боя.
Кувейтские солдаты рвались искромсать распростертые тела, как бы желая отомстить за пережитый страх. Абу Чаржах еле их успокоил. Американцы из секретной службы в молчании окружили «Боинг» и образовали возле самолета живую, ощетинившуюся оружием изгородь. Появился наконец механик, настоящий, а не поддельный, с аппаратурой и микрофоном, так что с «Боингом» можно было наладить связь. Ричард Грин взял микрофон.
– Говорит Ричард Грин, – торжественно объявил он. – Мы победили, опасность миновала. Через несколько минут государственный секретарь может спокойно выйти из самолета.
Трупы моментально убрали и кровь подтерли, чтобы лауреат Нобелевской премии Мира не осквернил свой взор видом отвратительной бойни. Подкатил бронированный «линкольн» в сопровождении военного эскорта.
Полицейские-кувейтцы, в свою очередь, оцепили транзитный зал, дотошно проверяя и держа под охраной всех пассажиров. С поднятыми над головой руками вывели Шино-Бю. Заметив Малко, она вздрогнула и рванулась в сторону, пытаясь бежать. Ее сбили ударом приклада и, оглушенную, окровавленную, бросили в стоявший рядом «джип».
Малко с грустью смотрел на происходящее. Подошел шейх, успокоившийся, с довольным круглым лицом и удивленно вытаращенными глазами.
– Вы – герой! – Он с не свойственной ему нежностью взял Малко под руку. – Но объясните, как вы этого добились? Почему оружие взрывалось?
– О, это старый трюк! – устало улыбнулся князь. – Старый и очень простой. Я запомнил его еще с героических лет отдела специальных служб. Оружие, как вы знаете, было обнаружено в Индии, а так как оно ворованное, то модели его известны. – Малко передохнул и продолжал: – Проще всего, конечно, с автоматами. Там первые патроны в обойме заменяются патронами-ловушками, изготовленными лабораториями ЦРУ в Германии. Вместо сорока трех граммов пороха – три грамма специального вещества, и оружие взрывается в руках стреляющего. С гранатами – тот же самый принцип...
Абу Чаржах слушал, боясь пропустить слово, и восхищенно прищелкивал языком. Офицеры Мокбакаха торжественно подкатывали к «Боингу-707» новую передвижную лестницу. Генри Киссинджер мог спокойно ступить на землю Кувейта.