Стивен Дэдмен
Искусство ловли стрел
Посвящается Тане, показавшей мне волшебство этого мира, и Элейн, подарившей мне дом, куда я всегда могу вернуться.
Благодарности
Спасибо Ричарду Кёртису, Джиму Френкелю, Таре, Ральфу, Кейре, Крису, Хелен, Тэрри, Джеку, Кэппи, Скотту, Харлану, Сьюзен, Тэрри, Биллу, Линн, Робину, Ричарду, Международной федерации хостелов, Международному туристическому агентству STA, незнакомцам, одалживавшим мне денег на билет, и всем, кто делил со мной кров и обед.
Таменага
Таменага Тацуо не носил кимоно уже три года, со свадьбы дочери, и лишь немногие видели его в чем-либо, кроме тысячедолларового делового костюма. К тому же Накатани никогда не слышал, чтобы кого-то из служащих приглашали обсуждать деловые вопросы в ванную комнату. Беспрецедентные события всегда заставляли Накатани, ценившего свою размеренную, предсказуемую, спокойную жизнь, нервничать, и он не собирался менять предпочтений, выйдя в отставку... если Таменага позволит.
Накатани проследовал в раздевалку, сопровождаемый одной из прислужниц Таменаги, привлекательной женщиной неопределенного возраста. Во время переодевания на ее лице не дрогнул ни один мускул. Белый халат женщины без труда скрыл бы оружейный склад средних размеров, и Накатани еще острее почувствовал собственную наготу. Чтобы идти вперед и не оглядываться на бесшумно двигающуюся фигуру, потребовалась вся сила воли.
Джакузи скорее напоминало бурлящий, словно котел колдуньи, бассейн. За спиной Таменаги стоял еще один человек в белом халате, мускулистый японец лет тридцати.
Сам Таменага сидел в дальнем углу бассейна; над пенящейся водой виднелась лишь его голова, а также плечи и руки, покрытые замысловатыми татуировками. Накатани поклонился, старательно отводя взгляд от искусно выполненной кобры, обвившей хвостом локоть левой руки и накрывшей огромным капюшоном все правое плечо Таменаги.
– Доброе утро, Накатани-сан, – сказал Таменага по-японски с легким калифорнийским акцентом. – Не хотите ли присоединиться?
Накатани кивнул и торопливо скользнул в пенную воду, стараясь не вспоминать истории о ниндзя, способных минутами задерживать дыхание.
– Что вы узнали?
– Господин, я... – Накатани склонил голову, не в силах оторвать взгляд от капюшона кобры. Вспомнилась легенда, согласно которой узор на нем – отпечаток руки Будды, однажды укрывшегося в тени мудрой змеи. – Я проверил все версии. Без сомнения, именно девчонка обокрала Хигути.
– И где же она?
– Мне... не удалось ее найти. Пока. Таменага кивнул.
– В таком случае, где сейчас мой зять?
– Полагаю, Хигути-сан сейчас в своем офисе... там я его оставил. – Внезапно Накатани вытаращил глаза: мастерски выполненные чешуйки вздрогнули и стали казаться чересчур рельефными. – Инагаки и Цутие приказано оставаться с ним. Вы не говорили, что хотите видеть его...
– Я и не хочу, – проворчал Таменага и задумался. – Накатани, эта девчонка знает, что украла?
Накатани никак не удавалось оторвать взгляд от ожившей татуировки, медленно скользящей к ладони Таменаги.
– Это кажется маловероятным...
– Накатани, для определенной разновидности людей невероятного не существует, – мягко сказал Таменага.
Кобра подняла голову и посмотрела Накатани в глаза.
– Она украла что-нибудь еще? – отчеканил Таменага.
Накатани не сводил глаз с кобры. Змея болтнула язычком и раскрыла капюшон шире.
– Она украла что-нибудь еще?
Накатани попытался взять себя в руки.
– Нет, господин.
– Вы уверены?
– Больше ничего не пропало, – проговорил Накатани, продолжая смотреть кобре прямо в глаза. – Не могу точно сказать, украдены ли деньги... Хигути уверяет, что нет...
– Знала, что брать, так?
Таменага задумался. Скорее всего и на этот раз зять, которому обычно на такие вещи просто не хватало воображения, не солгал. Ему не удавалось скрывать собственные измены даже от Харуко, которая прожила в Соединенных Штатах достаточно долго, чтобы научиться ревновать, не говоря уж о Таменаге.
– Вряд ли воровка сможет... – несмело предположил Накатани.
– Она исключительно умна, даже талантлива, и не стала бы ничего красть, не будь столь уверена в себе, – парировал Таменага, немного успокоившись. – Если мы не найдем ее как можно быстрее... – Кобра отвернулась от Накатани и, стрельнув язычком, повернулась к уху Таменаги, как будто решила шепнуть что-то.
Накатани проводили, и Таменага вылез из бассейна. Кобра обвила его руку и снова превратилась в татуировку.
– Позвоните Хегарти, пусть будет в моем кабинете через четыре минуты. Найдите приличную фотографию девчонки, сделайте с нее сотню копий. Пошлите людей в аэропорты, на вокзалы и автобусные станции. Прошло уже несколько часов – она может быть где угодно. Отправьте людей, не слишком выделяющихся в толпе. Да, Сакура, побудьте с моей дочерью. Ей понадобится черное платье, выберите что-нибудь элегантное и запишите на мой счет.
Накатани проследовал в раздевалку, сопровождаемый одной из прислужниц Таменаги, привлекательной женщиной неопределенного возраста. Во время переодевания на ее лице не дрогнул ни один мускул. Белый халат женщины без труда скрыл бы оружейный склад средних размеров, и Накатани еще острее почувствовал собственную наготу. Чтобы идти вперед и не оглядываться на бесшумно двигающуюся фигуру, потребовалась вся сила воли.
Джакузи скорее напоминало бурлящий, словно котел колдуньи, бассейн. За спиной Таменаги стоял еще один человек в белом халате, мускулистый японец лет тридцати.
Сам Таменага сидел в дальнем углу бассейна; над пенящейся водой виднелась лишь его голова, а также плечи и руки, покрытые замысловатыми татуировками. Накатани поклонился, старательно отводя взгляд от искусно выполненной кобры, обвившей хвостом локоть левой руки и накрывшей огромным капюшоном все правое плечо Таменаги.
– Доброе утро, Накатани-сан, – сказал Таменага по-японски с легким калифорнийским акцентом. – Не хотите ли присоединиться?
Накатани кивнул и торопливо скользнул в пенную воду, стараясь не вспоминать истории о ниндзя, способных минутами задерживать дыхание.
– Что вы узнали?
– Господин, я... – Накатани склонил голову, не в силах оторвать взгляд от капюшона кобры. Вспомнилась легенда, согласно которой узор на нем – отпечаток руки Будды, однажды укрывшегося в тени мудрой змеи. – Я проверил все версии. Без сомнения, именно девчонка обокрала Хигути.
– И где же она?
– Мне... не удалось ее найти. Пока. Таменага кивнул.
– В таком случае, где сейчас мой зять?
– Полагаю, Хигути-сан сейчас в своем офисе... там я его оставил. – Внезапно Накатани вытаращил глаза: мастерски выполненные чешуйки вздрогнули и стали казаться чересчур рельефными. – Инагаки и Цутие приказано оставаться с ним. Вы не говорили, что хотите видеть его...
– Я и не хочу, – проворчал Таменага и задумался. – Накатани, эта девчонка знает, что украла?
Накатани никак не удавалось оторвать взгляд от ожившей татуировки, медленно скользящей к ладони Таменаги.
– Это кажется маловероятным...
– Накатани, для определенной разновидности людей невероятного не существует, – мягко сказал Таменага.
Кобра подняла голову и посмотрела Накатани в глаза.
– Она украла что-нибудь еще? – отчеканил Таменага.
Накатани не сводил глаз с кобры. Змея болтнула язычком и раскрыла капюшон шире.
– Она украла что-нибудь еще?
Накатани попытался взять себя в руки.
– Нет, господин.
– Вы уверены?
– Больше ничего не пропало, – проговорил Накатани, продолжая смотреть кобре прямо в глаза. – Не могу точно сказать, украдены ли деньги... Хигути уверяет, что нет...
– Знала, что брать, так?
Таменага задумался. Скорее всего и на этот раз зять, которому обычно на такие вещи просто не хватало воображения, не солгал. Ему не удавалось скрывать собственные измены даже от Харуко, которая прожила в Соединенных Штатах достаточно долго, чтобы научиться ревновать, не говоря уж о Таменаге.
– Вряд ли воровка сможет... – несмело предположил Накатани.
– Она исключительно умна, даже талантлива, и не стала бы ничего красть, не будь столь уверена в себе, – парировал Таменага, немного успокоившись. – Если мы не найдем ее как можно быстрее... – Кобра отвернулась от Накатани и, стрельнув язычком, повернулась к уху Таменаги, как будто решила шепнуть что-то.
Накатани проводили, и Таменага вылез из бассейна. Кобра обвила его руку и снова превратилась в татуировку.
– Позвоните Хегарти, пусть будет в моем кабинете через четыре минуты. Найдите приличную фотографию девчонки, сделайте с нее сотню копий. Пошлите людей в аэропорты, на вокзалы и автобусные станции. Прошло уже несколько часов – она может быть где угодно. Отправьте людей, не слишком выделяющихся в толпе. Да, Сакура, побудьте с моей дочерью. Ей понадобится черное платье, выберите что-нибудь элегантное и запишите на мой счет.
Аманда
Опершись на рюкзак и вытянув ноги, он сидел на автобусной станции компании «Грейхаунд», наслаждался вновь обретенной свободой и наблюдал за лениво проплывающими облаками. Ветер, трепавший волосы, вяло пытался стянуть с запястья ремешок футляра с фотоаппаратом.
Таким она увидела его впервые. Он поднял глаза, его зрачки расширились в безмолвном одобрении, и футляр фотоаппарата немедленно оказался на коленях, уже раскрытый.
Его звали Микеланджело Магистрале. Знакомые считали его профессиональным фотографом, а отец, в те редкие дни, когда признавал существование собственного сына, звал бродягой, что тоже не грешило против истины. Двадцать три года Микеланджело плыл по течению, не отвлекаясь на корысть и амбиции, не нажил особых богатств, хотя и не считал себя бедным. Даже любовницам не удавалось серьезно задеть или обидеть его, хотя они уходили, не объясняя причин. Магистрале считал себя пацифистом, не носил оружия, никогда не затевал драку первым, предпочитал не нарушать закон, хотя достаточно часто попадал в поле зрения полиции. Он отличался отличной реакцией, ясной головой и умением предугадывать намерения противника по выражению глаз.
Окружающие в первую очередь замечали красивое лицо и ухоженные волосы, поэтому его часто недооценивали; Магистрале не возражал и принимал это как должное. Он не держался за прошлое, плыл по течению, курсируя от обеда к обеду и от постели к постели, и не запоминал почти ничего, кроме встретившихся лиц и испытанных эмоций, не планировал и не предсказывал свое будущее. Не испытывая приязни к поездам и автобусам, он чаще ездил автостопом и иногда задерживался в крохотных городках, не отмеченных на картах, вроде Тотем-Рока. А сейчас, когда перед ним стояла интересная девушка, даже автобусный билет внезапно показался очень соблазнительным вложением денег.
Не так давно Магистрале снимал развороты для «Бандита», глянцевого журнала для мужчин, но ни одна из моделей, участвовавших в съемках (включая и жившую здесь, в Тотем-Роке), не была так красива, как девушка, шедшая навстречу. Светлые волосы рассыпаны по плечам, кожаный плащ тщательно скрывает фигуру (так хорошо умеют скрывать свои тайны только в ЦРУ), ноги в обтягивающих джинсах длинные и стройные, а походка – как у богини или по крайней мере как у женщины, знающей себе цену. Такое Магистрале мог оценить, будь незнакомка хоть в скафандре.
Магистрале сначала навел на нее фотоаппарат, затем неохотно опустил. Девушка не вздрогнула, не отвернулась, но и не улыбнулась. Она казалась взволнованной и даже испуганной.
– Привет.
Девушка кивнула.
– Не знаешь, который час?
Он улыбнулся.
– Если я еще не запутался во временных поясах, то половина девятого.
– Только сошел с автобуса?
– Да.
– Откуда?
– Вроде бы из Торонто.
– Вроде бы?
Он ухмыльнулся.
– Торонто – последнее место, где мне удалось поспать не в зале ожидания автобусной станции. Я побродил там с недельку, поснимал, посмотрел, как краснеют кленовые листья. Там хорошо, чисто... А ты куда едешь?
Девушка чуть заметно вздрогнула.
– В Калгари.
– Зачем?
– Так надо.
– К жениху?
– Нет.
Ответив, девушка отвела взгляд и прикусила губу. Красивые черты и без того бледного лица исказились, и Маг решил, что просто обязан увидеть ее улыбку.
– А ты куда едешь? – спросила она.
– Бог его знает, – жизнерадостно сообщил Магистрале. – Поживу здесь пару дней, а потом, наверное, поверну на юг. Или на запад. В Ванкувер, например. Или в Калгари, раз уж зашел разговор.
– Ты не здешний, – заключила она.
– Я отовсюду понемножку. Родился в Бруклине, год проучился в бостонском колледже... кстати, если это не заметно, моя семья из Италии. Моя фамилия Магистрале, хотя друзья зовут меня Магом. А как насчет тебя?
– Из Ванкувера.
– Что? Я спросил о... ну, не важно.
Неожиданная собеседница смотрела на кафе, разместившееся под одной крышей с автобусной станцией, явно разглядывая сквозь стекло сидящих там людей.
– Мне нужны деньги, – сорвалось с ее губ.
Маг проследил за взглядом девушки. Все посетители как минимум немолоды, сплошь полунищие фермеры в клетчатых рубахах. Ни один из них не похож на человека, готового расстаться с собственными деньгами ради какой-то девчонки, которой не хватает на автобусный билет. Маг не стал заходить в кафе сразу, когда вышел из автобуса, несмотря на то, что с удовольствием посидел бы в тепле, вместо того чтобы мерзнуть на открытой всем ветрам станции. Но интуиция подсказывала, что теплого приема там ждать не приходится.
Переключив внимание на девушку, фотограф предположил, что ей лет девятнадцать и она наверняка где-нибудь учится. Нервничает и вообще какая-то издерганная, но никаких признаков наркомании не выказывает – прожив многие месяцы в беднейших и опаснейших трущобах десятков городов, Маг с легкостью умел распознавать их. Он хотел увидеть ее глаза, однако девушка прятала их за темными очками. За исключением огромной сумки в руках, никакого другого багажа у нее не было.
– Сколько?
– Мне не хватает двадцати семи долларов. Он кивнул. Коренные ньюйоркцы известны своим подозрительным отношением к тем, кто просит у них деньги, и Маг, имевший четырех сестер, по собственному опыту знал, что хорошенькие девушки достойны доверия не больше прочих... Но в бумажнике лежало приблизительно сорок канадских долларов, да еще около двухсот американских, которые можно будет обменять, как только откроются банки. Короче говоря, он может позволить себе выкинуть двадцать семь баксов на ветер, чтобы доставить девушке удовольствие. В конце концов, Магистрале всегда удавалось путешествовать по Америке за гроши. Большинство людей с первого взгляда проникались к нему доверием, охотно брали в попутчики и приглашали к себе как минимум переночевать.
Он же расплачивался, чем мог: сменял водителя за рулем, заводил интересные беседы и отвечал взаимным доверием. Деньги никогда не станут ценнее доверия.
– Послушай, я сняла здесь квартиру, – начала девушка, приняв его молчание за отказ. – Оплатила ее до пятницы... Если тебе негде переночевать, – она сунула руку за пазуху и вытащила ключ на плетеном шнурке, – то вот, держи.
– Что у тебя случилось? Неприятности в семье? Несчастный случай? Кто-то попал в больницу?
– В больницу.
– Кто?
– Я. Мне надо вернуться. Я думала, все обойдется, но... Господи!
Маг не сводил глаз с девушки, которая расплакалась и, сдвинув очки на лоб, начала рыться в сумке в поисках платка. Он всегда гордился своим умением чувствовать обман, но сказанное не было ложью. Хотя назвать это правдой – все равно что заявить, что он единственный сын своей матери, да к тому же девственник.
– Как тебя зовут?
– Аманда Шэрмон.
Маг достал из кармана джинсов бумажник и извлек на свет божий три десятки.
– Держи.
– Спасибо. – Девушка вытерла глаза и, прежде чем опустить очки, внимательно посмотрела на Мага, которому не терпелось увидеть на лице немного успокоившейся собеседницы улыбку. – Спасибо. Я сейчас принесу сдачу.
– Забудь.
– Нет, я так не могу. Вот что. Давай, ты мне скажешь адрес, куда выслать деньги.
Маг медленно протянул руку и снял с незнакомки очки. Она вздрогнула, но не попыталась его остановить.
– Как же ты хочешь вернуться сюда, если у тебя нет денег?
– У меня в Калгари есть знакомые, а если никто не даст взаймы, поеду автостопом. – Девушка снова порылась в своей сумке и выудила карандаш с блокнотом. – Адрес?
– Да нет никакого адреса... вышли их моему дядюшке Данте, я иногда на него работаю. Невада, Боулдер-Сити, почтовое отделение восемнадцать... да, кажется, так.
– Невада?
– А ты, часом, не оттуда приехала?
– Нет... Я была в Вегасе.
Магистрале вытащил из бумажника визитную карточку и дал ей переписать адрес.
– Чудесно быть итальянцем – всюду найдутся родственники. Забудь о деньгах, напиши лучше просто так, как у тебя дела, все ли в порядке. Как знать, возможно, я приеду тебя навестить.
Аманда закончила записывать, кивнула и бросила блокнот с карандашом обратно в сумку.
– Сейчас вернусь, – пообещала она и встала.
– Стой! Ты оставила ключ!
– Возьми себе. Поживи там, если хочешь. В любом случае, отдай, пожалуйста, ключ хозяйке, иначе мне придется выслать его по почте. Хорошо?
– Где это находится?
– Дом номер 44А по Норт-стрит.
Маг кивнул и сунул ключ в карман.
– Эй! Улыбнись!
Аманда уже уходила, но оглянулась, неуверенно пытаясь изобразить улыбку. Рассмеялась, и Маг сделал снимок, затем еще один, крупнее, затем портрет и почувствовал, что жизнь прекрасна.
Через семь минут девушка вернулась, протянула три доллара. Он покачал головой.
– Лучше купи что-нибудь перекусить по дороге.
– В больнице накормят.
Маг, пожав плечами, взял деньги. За время отсутствия Аманда успела умыться, подкраситься и куда-то убрала очки. Ее веки все еще были слегка припухлыми, короткие ресницы – мокрыми, а глаза – немножко красноватыми, но все-таки она стала выглядеть намного лучше.
– Спасибо тебе еще раз.
Он поцеловал Аманду в лоб и ощутил странный, едва заметный аромат ее волос, скорее необычный, чем неприятный.
– Не бери в голову. Надо же раз в год делать доброе дело. Или хотя бы в несколько лет... Что-то я увлекся. Когда твой автобус?
– Придет через пять минут, отправится через тридцать. Ты запомнил адрес?
– Норт-стрит, 44А.
– Правильно.
– В какой ты больнице?
– Что?
– В какой ты больнице? Вдруг я приеду в Калгари и захочу тебя проведать?
– В центральной. Восточная авеню, восемьсот сорок один, – не задумываясь ответила она. На минуту воцарилась тишина.
– А что ты делаешь для дяди? – наконец спросила Аманда.
– Ничего особенного, подрабатываю иногда. Я фотограф.
– И что ты снимаешь?
– То, за что платят. Портреты, свадебные снимки, чаще всего – обнаженку для мужских журналов.
– Похоже, интересная работа, – раздался бесстрастный ответ.
– Нет, этим невозможно увлечься надолго. Снимки всегда выглядят хуже, чем хочется, а если вдруг выходят как надо – не нравятся редактору. Модели пытаются свести концы с концами после того, как их мужья в очередной раз продулись в Вегасе, разведенные желают доказать всему свету свою независимость. Есть неудачницы, которым не удалось отыскать в своих головах мозгов, а своему телу – другого применения. А еще будущие звезды, заблудившиеся по дороге в Голливуд, полупрофессиональные стриптизерши, уставшие официантки...
– Ты точно итальянец? Обычно итальянцы говорят иначе.
– Ты про акцент? У меня хороший слух.
– Нет, дело в другом. Просто... Наверное, ты не такой безнадежный мачо, как остальные.
Маг усмехнулся:
– Я как раз собирался закончить тем, что ни одна из них не могла сравниться с тобой красотой, но тебе, наверное, это часто говорят.
– Нет, нечасто. Особенно в последнее время.
– Да что же случилось с этим местом? Неужели здесь нет ни одного мужчины младше шестидесяти? – За свою жизнь он повидал немало провинциальных городков, где дела обстояли именно так, и не меньше таких, где хватало молодежи, что обычно оказывалось даже хуже. По опыту он знал, что маленькие города гораздо менее гостеприимны для бродяг без гроша в кармане и красивых женщин, чем мегаполисы.
– Нет... Наверное, я просто мало общаюсь с людьми.
– Напиши мне, как только выйдешь из больницы, мы быстро это изменим. Или тебе некогда? – Она молчала. – Ты, наверное, учишься? Что изучаешь?
– Математику. Теорию относительности. – За их спинами захрустел гравий. На площадку въехал автобус и захрипел дверями. – Спасибо за все. Маг. – Аманда встала.
– Не за что.
Он проводил ее до двери автобуса, поцеловал удивительно холодную руку, протянул билет водителю и, отойдя, вытянул шею и стал смотреть, как девушка пробирается к своему месту.
– Бог дал, автобус взял, – пробормотал Маг, все еще жалея, что Аманда улыбнулась лишь один раз. Стрелки часов не доползли до девяти тридцати, до встречи с Кэрол оставалось полтора часа, но банк уже должен был открыться.
Старшим кассиром оказалась девушка лет двадцати пяти с приятной улыбкой, северо-восточным акцентом, снисходительным взглядом, выдающим уроженку мегаполиса, и без обручального кольца на пальце. Видимо, сюда, в город-призрак, ее отправил подлец-начальник, да еще и назвал эту ссылку повышением. Фотограф обналичил дорожный чек на двадцать долларов и поинтересовался, где находится Норт-стрит. Дом сорок четыре был в семи кварталах от банка, и Маг решил, что прогуляется туда в другой раз, без рюкзака.
– Большое вам спасибо.
– Надолго вы сюда?
– Не знаю. А вы?
– До Рождества. Тогда меня опять переведут в Торонто.
– Вы оттуда?
– Ага. А вы?
Маг пожал плечами.
– Катаюсь с места на место. Как раз неделю назад побывал в Торонто. Милое местечко.
– Вы бездомный?
– Не совсем, – ухмыльнулся он. – Чаще мне говорят что-нибудь вроде: «Интересная у тебя, наверное, жизнь!» А вам, похоже, меня жаль.
– Да. Если честно, я даже представить себе не могу, как можно жить, не имея возможности позвонить домой.
– Зато вы искренни. Большинство людей не знают, что им нужно, и даже не смеют об этом задуматься.
– А вы?
– Я тоже не знаю. Но буду думать, пока не пойму. Чао.
На место встречи он вернулся в одиннадцать, предварительно вооружившись вишневой слойкой и новой кассетой Вангелиса. Маг сунул ее в плеер и ждал, уставившись в небо. За пару минут до полудня он снял наушники и сидел, наслаждаясь тишиной, пока не раздался рев мотора. Из-за угла показалась машина – старенький жучок «Фольксваген». Автомобиль остановился, открылась дверь, и оттуда выпорхнула улыбающаяся Кэрол – она была достаточно невелика ростом, чтобы уметь выбираться из «жука» с редким изяществом.
– Привет. Забрасывай рюкзак и едем скорее домой. Я с пяти часов на ногах, уже валюсь от усталости – всю неделю работаю по утрам. Как дела?
– Неплохо. – Даже уставшая, Кэрол двигалась слишком быстро, и Маг не успевал ее обнять, поэтому просто взял рюкзак и швырнул его в багажник. – А где ты работаешь?
– В магазинчике у автострады. Настоящий рай для грабителей. – Кэрол захлопнула багажник и открыла Магу дверь. – Мы работаем посменно, вчетвером, так реже выходишь в ночную смену. Я бы ушла, но чтобы содержать дом, нужны деньги. Он выставлен на продажу, а в нашем захолустье спрос на недвижимость невелик, и практически невозможно получить за него столько, чтобы хватило на переезд туда, где найдется работа. Ну, поехали. Ты уж не обижайся, я приготовлю что-нибудь на завтрак и сразу же завалюсь слать. Тебе, наверное, тоже ужасно хочется спать с дороги. Ах да, Дженни, которая работает в смену сразу после меня, просила узнать, не согласишься ли ты ее сфотографировать. Она видела один из твоих снимков, не тех, что для журнала; помнишь, ты сделал снимок в красном платье, и ей очень понравилось.
– Я ни разу в жизни не надевал красное платье, – проворчал Маг, но его голос заглушил шум мотора.
– Так что ты будешь на завтрак?
– Не знаю, – он улыбнулся, – я, наверное, на солнечных батарейках. Ты тоже волшебная, как будто меняешься.
– Что? А, поняла! – Кэрол рассмеялась и поцеловала его в плечо, потому что было уже слишком утомительно ползти по кровати к изголовью (или наоборот), чтобы поцеловать куда-нибудь еще.
Еще несколько минут тишины, и она спросила:
– О чем ты думаешь?
– Почему ты решила, что я думаю? У меня не осталось сил, чтобы думать. Только не считай, что я жалуюсь.
– Бред.
Он скользнул взглядом по потолку.
– В этом доме хорошие тени.
– Да? Что же такое ты углядел на потолке, чего нет внизу?
– Смотри, вон леопард – видишь пятнышки? – а вон Венера Милосская... правда, какая-то перекошенная. Наверное, она не Милосская, а Виллендорфская. – Кэрол озадаченно подняла голову. – Венера Виллендорфская – это кроманьонская статуэтка, символ плодородия, – пояснил Магистрале. – Впрочем, это не важно.
Маг повернулся и поцеловал ее. Он знал, что Кэрол уже двадцать девять лет, на шесть больше, чем ему, и она никогда не была красивой. Кэрол гордилась своей фигурой, в особенности большой грудью, а ему нравилась ее обаятельная и даже в чем-то пленительная улыбка. Во время съемок для «Бандита» Маг заставлял ее улыбаться то шуткой, то комплиментом, то откровенной лестью. Конечно, большинству покупателей журнала наплевать на очарование моделей, их больше интересуют размеры молочных желез, однако Маг считал себя все-таки фотографом, а не мясником. Его никогда не называли художником; впрочем, несмотря на свое гордое имя, он к этому и не стремился. Магистрале обладал художественным видением, но ему не хватало ни техники, ни желания ее нарабатывать. Снимок женщины, на котором не было лица, оказывал на него не большее эротическое воздействие, чем гильотина.
– Ты умеешь жить, – сказал фотограф. – А все мои знания абсолютно бесполезны. Кэрол рассмеялась.
– Сейчас уже 14.30, я едва могу пошевелиться, и ты смеешь заявлять такое? Если бы Рой так умел, я бы ни за что не дала ему уйти.
– Спасибо. – Они опять поцеловались. Маг перекатился обратно на свою сторону кровати и зевнул. – Кажется, мне тоже не помешает немножко поспать.
– Что ты хочешь на ужин?
– О Боже...
– Ты прав, к тому же я совсем не хочу готовить. Пицца сойдет?
– Смеешься? Я ее обожаю, временами только ею и питаюсь. С анчоусами, хорошо? А завтра я пойду по магазинам и сам все приготовлю. Готовься: тебя ждет спагетти-болоньезе а-ля Магистрале.
Еще четыре ночи, подумал он. Четыре ночи не повредят ни ему, ни ей. Но куда потом?
Таким она увидела его впервые. Он поднял глаза, его зрачки расширились в безмолвном одобрении, и футляр фотоаппарата немедленно оказался на коленях, уже раскрытый.
Его звали Микеланджело Магистрале. Знакомые считали его профессиональным фотографом, а отец, в те редкие дни, когда признавал существование собственного сына, звал бродягой, что тоже не грешило против истины. Двадцать три года Микеланджело плыл по течению, не отвлекаясь на корысть и амбиции, не нажил особых богатств, хотя и не считал себя бедным. Даже любовницам не удавалось серьезно задеть или обидеть его, хотя они уходили, не объясняя причин. Магистрале считал себя пацифистом, не носил оружия, никогда не затевал драку первым, предпочитал не нарушать закон, хотя достаточно часто попадал в поле зрения полиции. Он отличался отличной реакцией, ясной головой и умением предугадывать намерения противника по выражению глаз.
Окружающие в первую очередь замечали красивое лицо и ухоженные волосы, поэтому его часто недооценивали; Магистрале не возражал и принимал это как должное. Он не держался за прошлое, плыл по течению, курсируя от обеда к обеду и от постели к постели, и не запоминал почти ничего, кроме встретившихся лиц и испытанных эмоций, не планировал и не предсказывал свое будущее. Не испытывая приязни к поездам и автобусам, он чаще ездил автостопом и иногда задерживался в крохотных городках, не отмеченных на картах, вроде Тотем-Рока. А сейчас, когда перед ним стояла интересная девушка, даже автобусный билет внезапно показался очень соблазнительным вложением денег.
Не так давно Магистрале снимал развороты для «Бандита», глянцевого журнала для мужчин, но ни одна из моделей, участвовавших в съемках (включая и жившую здесь, в Тотем-Роке), не была так красива, как девушка, шедшая навстречу. Светлые волосы рассыпаны по плечам, кожаный плащ тщательно скрывает фигуру (так хорошо умеют скрывать свои тайны только в ЦРУ), ноги в обтягивающих джинсах длинные и стройные, а походка – как у богини или по крайней мере как у женщины, знающей себе цену. Такое Магистрале мог оценить, будь незнакомка хоть в скафандре.
Магистрале сначала навел на нее фотоаппарат, затем неохотно опустил. Девушка не вздрогнула, не отвернулась, но и не улыбнулась. Она казалась взволнованной и даже испуганной.
– Привет.
Девушка кивнула.
– Не знаешь, который час?
Он улыбнулся.
– Если я еще не запутался во временных поясах, то половина девятого.
– Только сошел с автобуса?
– Да.
– Откуда?
– Вроде бы из Торонто.
– Вроде бы?
Он ухмыльнулся.
– Торонто – последнее место, где мне удалось поспать не в зале ожидания автобусной станции. Я побродил там с недельку, поснимал, посмотрел, как краснеют кленовые листья. Там хорошо, чисто... А ты куда едешь?
Девушка чуть заметно вздрогнула.
– В Калгари.
– Зачем?
– Так надо.
– К жениху?
– Нет.
Ответив, девушка отвела взгляд и прикусила губу. Красивые черты и без того бледного лица исказились, и Маг решил, что просто обязан увидеть ее улыбку.
– А ты куда едешь? – спросила она.
– Бог его знает, – жизнерадостно сообщил Магистрале. – Поживу здесь пару дней, а потом, наверное, поверну на юг. Или на запад. В Ванкувер, например. Или в Калгари, раз уж зашел разговор.
– Ты не здешний, – заключила она.
– Я отовсюду понемножку. Родился в Бруклине, год проучился в бостонском колледже... кстати, если это не заметно, моя семья из Италии. Моя фамилия Магистрале, хотя друзья зовут меня Магом. А как насчет тебя?
– Из Ванкувера.
– Что? Я спросил о... ну, не важно.
Неожиданная собеседница смотрела на кафе, разместившееся под одной крышей с автобусной станцией, явно разглядывая сквозь стекло сидящих там людей.
– Мне нужны деньги, – сорвалось с ее губ.
Маг проследил за взглядом девушки. Все посетители как минимум немолоды, сплошь полунищие фермеры в клетчатых рубахах. Ни один из них не похож на человека, готового расстаться с собственными деньгами ради какой-то девчонки, которой не хватает на автобусный билет. Маг не стал заходить в кафе сразу, когда вышел из автобуса, несмотря на то, что с удовольствием посидел бы в тепле, вместо того чтобы мерзнуть на открытой всем ветрам станции. Но интуиция подсказывала, что теплого приема там ждать не приходится.
Переключив внимание на девушку, фотограф предположил, что ей лет девятнадцать и она наверняка где-нибудь учится. Нервничает и вообще какая-то издерганная, но никаких признаков наркомании не выказывает – прожив многие месяцы в беднейших и опаснейших трущобах десятков городов, Маг с легкостью умел распознавать их. Он хотел увидеть ее глаза, однако девушка прятала их за темными очками. За исключением огромной сумки в руках, никакого другого багажа у нее не было.
– Сколько?
– Мне не хватает двадцати семи долларов. Он кивнул. Коренные ньюйоркцы известны своим подозрительным отношением к тем, кто просит у них деньги, и Маг, имевший четырех сестер, по собственному опыту знал, что хорошенькие девушки достойны доверия не больше прочих... Но в бумажнике лежало приблизительно сорок канадских долларов, да еще около двухсот американских, которые можно будет обменять, как только откроются банки. Короче говоря, он может позволить себе выкинуть двадцать семь баксов на ветер, чтобы доставить девушке удовольствие. В конце концов, Магистрале всегда удавалось путешествовать по Америке за гроши. Большинство людей с первого взгляда проникались к нему доверием, охотно брали в попутчики и приглашали к себе как минимум переночевать.
Он же расплачивался, чем мог: сменял водителя за рулем, заводил интересные беседы и отвечал взаимным доверием. Деньги никогда не станут ценнее доверия.
– Послушай, я сняла здесь квартиру, – начала девушка, приняв его молчание за отказ. – Оплатила ее до пятницы... Если тебе негде переночевать, – она сунула руку за пазуху и вытащила ключ на плетеном шнурке, – то вот, держи.
– Что у тебя случилось? Неприятности в семье? Несчастный случай? Кто-то попал в больницу?
– В больницу.
– Кто?
– Я. Мне надо вернуться. Я думала, все обойдется, но... Господи!
Маг не сводил глаз с девушки, которая расплакалась и, сдвинув очки на лоб, начала рыться в сумке в поисках платка. Он всегда гордился своим умением чувствовать обман, но сказанное не было ложью. Хотя назвать это правдой – все равно что заявить, что он единственный сын своей матери, да к тому же девственник.
– Как тебя зовут?
– Аманда Шэрмон.
Маг достал из кармана джинсов бумажник и извлек на свет божий три десятки.
– Держи.
– Спасибо. – Девушка вытерла глаза и, прежде чем опустить очки, внимательно посмотрела на Мага, которому не терпелось увидеть на лице немного успокоившейся собеседницы улыбку. – Спасибо. Я сейчас принесу сдачу.
– Забудь.
– Нет, я так не могу. Вот что. Давай, ты мне скажешь адрес, куда выслать деньги.
Маг медленно протянул руку и снял с незнакомки очки. Она вздрогнула, но не попыталась его остановить.
– Как же ты хочешь вернуться сюда, если у тебя нет денег?
– У меня в Калгари есть знакомые, а если никто не даст взаймы, поеду автостопом. – Девушка снова порылась в своей сумке и выудила карандаш с блокнотом. – Адрес?
– Да нет никакого адреса... вышли их моему дядюшке Данте, я иногда на него работаю. Невада, Боулдер-Сити, почтовое отделение восемнадцать... да, кажется, так.
– Невада?
– А ты, часом, не оттуда приехала?
– Нет... Я была в Вегасе.
Магистрале вытащил из бумажника визитную карточку и дал ей переписать адрес.
– Чудесно быть итальянцем – всюду найдутся родственники. Забудь о деньгах, напиши лучше просто так, как у тебя дела, все ли в порядке. Как знать, возможно, я приеду тебя навестить.
Аманда закончила записывать, кивнула и бросила блокнот с карандашом обратно в сумку.
– Сейчас вернусь, – пообещала она и встала.
– Стой! Ты оставила ключ!
– Возьми себе. Поживи там, если хочешь. В любом случае, отдай, пожалуйста, ключ хозяйке, иначе мне придется выслать его по почте. Хорошо?
– Где это находится?
– Дом номер 44А по Норт-стрит.
Маг кивнул и сунул ключ в карман.
– Эй! Улыбнись!
Аманда уже уходила, но оглянулась, неуверенно пытаясь изобразить улыбку. Рассмеялась, и Маг сделал снимок, затем еще один, крупнее, затем портрет и почувствовал, что жизнь прекрасна.
Через семь минут девушка вернулась, протянула три доллара. Он покачал головой.
– Лучше купи что-нибудь перекусить по дороге.
– В больнице накормят.
Маг, пожав плечами, взял деньги. За время отсутствия Аманда успела умыться, подкраситься и куда-то убрала очки. Ее веки все еще были слегка припухлыми, короткие ресницы – мокрыми, а глаза – немножко красноватыми, но все-таки она стала выглядеть намного лучше.
– Спасибо тебе еще раз.
Он поцеловал Аманду в лоб и ощутил странный, едва заметный аромат ее волос, скорее необычный, чем неприятный.
– Не бери в голову. Надо же раз в год делать доброе дело. Или хотя бы в несколько лет... Что-то я увлекся. Когда твой автобус?
– Придет через пять минут, отправится через тридцать. Ты запомнил адрес?
– Норт-стрит, 44А.
– Правильно.
– В какой ты больнице?
– Что?
– В какой ты больнице? Вдруг я приеду в Калгари и захочу тебя проведать?
– В центральной. Восточная авеню, восемьсот сорок один, – не задумываясь ответила она. На минуту воцарилась тишина.
– А что ты делаешь для дяди? – наконец спросила Аманда.
– Ничего особенного, подрабатываю иногда. Я фотограф.
– И что ты снимаешь?
– То, за что платят. Портреты, свадебные снимки, чаще всего – обнаженку для мужских журналов.
– Похоже, интересная работа, – раздался бесстрастный ответ.
– Нет, этим невозможно увлечься надолго. Снимки всегда выглядят хуже, чем хочется, а если вдруг выходят как надо – не нравятся редактору. Модели пытаются свести концы с концами после того, как их мужья в очередной раз продулись в Вегасе, разведенные желают доказать всему свету свою независимость. Есть неудачницы, которым не удалось отыскать в своих головах мозгов, а своему телу – другого применения. А еще будущие звезды, заблудившиеся по дороге в Голливуд, полупрофессиональные стриптизерши, уставшие официантки...
– Ты точно итальянец? Обычно итальянцы говорят иначе.
– Ты про акцент? У меня хороший слух.
– Нет, дело в другом. Просто... Наверное, ты не такой безнадежный мачо, как остальные.
Маг усмехнулся:
– Я как раз собирался закончить тем, что ни одна из них не могла сравниться с тобой красотой, но тебе, наверное, это часто говорят.
– Нет, нечасто. Особенно в последнее время.
– Да что же случилось с этим местом? Неужели здесь нет ни одного мужчины младше шестидесяти? – За свою жизнь он повидал немало провинциальных городков, где дела обстояли именно так, и не меньше таких, где хватало молодежи, что обычно оказывалось даже хуже. По опыту он знал, что маленькие города гораздо менее гостеприимны для бродяг без гроша в кармане и красивых женщин, чем мегаполисы.
– Нет... Наверное, я просто мало общаюсь с людьми.
– Напиши мне, как только выйдешь из больницы, мы быстро это изменим. Или тебе некогда? – Она молчала. – Ты, наверное, учишься? Что изучаешь?
– Математику. Теорию относительности. – За их спинами захрустел гравий. На площадку въехал автобус и захрипел дверями. – Спасибо за все. Маг. – Аманда встала.
– Не за что.
Он проводил ее до двери автобуса, поцеловал удивительно холодную руку, протянул билет водителю и, отойдя, вытянул шею и стал смотреть, как девушка пробирается к своему месту.
– Бог дал, автобус взял, – пробормотал Маг, все еще жалея, что Аманда улыбнулась лишь один раз. Стрелки часов не доползли до девяти тридцати, до встречи с Кэрол оставалось полтора часа, но банк уже должен был открыться.
Старшим кассиром оказалась девушка лет двадцати пяти с приятной улыбкой, северо-восточным акцентом, снисходительным взглядом, выдающим уроженку мегаполиса, и без обручального кольца на пальце. Видимо, сюда, в город-призрак, ее отправил подлец-начальник, да еще и назвал эту ссылку повышением. Фотограф обналичил дорожный чек на двадцать долларов и поинтересовался, где находится Норт-стрит. Дом сорок четыре был в семи кварталах от банка, и Маг решил, что прогуляется туда в другой раз, без рюкзака.
– Большое вам спасибо.
– Надолго вы сюда?
– Не знаю. А вы?
– До Рождества. Тогда меня опять переведут в Торонто.
– Вы оттуда?
– Ага. А вы?
Маг пожал плечами.
– Катаюсь с места на место. Как раз неделю назад побывал в Торонто. Милое местечко.
– Вы бездомный?
– Не совсем, – ухмыльнулся он. – Чаще мне говорят что-нибудь вроде: «Интересная у тебя, наверное, жизнь!» А вам, похоже, меня жаль.
– Да. Если честно, я даже представить себе не могу, как можно жить, не имея возможности позвонить домой.
– Зато вы искренни. Большинство людей не знают, что им нужно, и даже не смеют об этом задуматься.
– А вы?
– Я тоже не знаю. Но буду думать, пока не пойму. Чао.
На место встречи он вернулся в одиннадцать, предварительно вооружившись вишневой слойкой и новой кассетой Вангелиса. Маг сунул ее в плеер и ждал, уставившись в небо. За пару минут до полудня он снял наушники и сидел, наслаждаясь тишиной, пока не раздался рев мотора. Из-за угла показалась машина – старенький жучок «Фольксваген». Автомобиль остановился, открылась дверь, и оттуда выпорхнула улыбающаяся Кэрол – она была достаточно невелика ростом, чтобы уметь выбираться из «жука» с редким изяществом.
– Привет. Забрасывай рюкзак и едем скорее домой. Я с пяти часов на ногах, уже валюсь от усталости – всю неделю работаю по утрам. Как дела?
– Неплохо. – Даже уставшая, Кэрол двигалась слишком быстро, и Маг не успевал ее обнять, поэтому просто взял рюкзак и швырнул его в багажник. – А где ты работаешь?
– В магазинчике у автострады. Настоящий рай для грабителей. – Кэрол захлопнула багажник и открыла Магу дверь. – Мы работаем посменно, вчетвером, так реже выходишь в ночную смену. Я бы ушла, но чтобы содержать дом, нужны деньги. Он выставлен на продажу, а в нашем захолустье спрос на недвижимость невелик, и практически невозможно получить за него столько, чтобы хватило на переезд туда, где найдется работа. Ну, поехали. Ты уж не обижайся, я приготовлю что-нибудь на завтрак и сразу же завалюсь слать. Тебе, наверное, тоже ужасно хочется спать с дороги. Ах да, Дженни, которая работает в смену сразу после меня, просила узнать, не согласишься ли ты ее сфотографировать. Она видела один из твоих снимков, не тех, что для журнала; помнишь, ты сделал снимок в красном платье, и ей очень понравилось.
– Я ни разу в жизни не надевал красное платье, – проворчал Маг, но его голос заглушил шум мотора.
– Так что ты будешь на завтрак?
* * *
– А теперь я действительно пойду спать, – сказала она приблизительно через три часа. – Как-нибудь надо будет и тебя напоить этим кофе. – Кэрол лениво потянулась. – Признавайся, почему днем с тобой еще лучше? Я всегда считала, что магам для волшебства необходима полная луна.– Не знаю, – он улыбнулся, – я, наверное, на солнечных батарейках. Ты тоже волшебная, как будто меняешься.
– Что? А, поняла! – Кэрол рассмеялась и поцеловала его в плечо, потому что было уже слишком утомительно ползти по кровати к изголовью (или наоборот), чтобы поцеловать куда-нибудь еще.
Еще несколько минут тишины, и она спросила:
– О чем ты думаешь?
– Почему ты решила, что я думаю? У меня не осталось сил, чтобы думать. Только не считай, что я жалуюсь.
– Бред.
Он скользнул взглядом по потолку.
– В этом доме хорошие тени.
– Да? Что же такое ты углядел на потолке, чего нет внизу?
– Смотри, вон леопард – видишь пятнышки? – а вон Венера Милосская... правда, какая-то перекошенная. Наверное, она не Милосская, а Виллендорфская. – Кэрол озадаченно подняла голову. – Венера Виллендорфская – это кроманьонская статуэтка, символ плодородия, – пояснил Магистрале. – Впрочем, это не важно.
Маг повернулся и поцеловал ее. Он знал, что Кэрол уже двадцать девять лет, на шесть больше, чем ему, и она никогда не была красивой. Кэрол гордилась своей фигурой, в особенности большой грудью, а ему нравилась ее обаятельная и даже в чем-то пленительная улыбка. Во время съемок для «Бандита» Маг заставлял ее улыбаться то шуткой, то комплиментом, то откровенной лестью. Конечно, большинству покупателей журнала наплевать на очарование моделей, их больше интересуют размеры молочных желез, однако Маг считал себя все-таки фотографом, а не мясником. Его никогда не называли художником; впрочем, несмотря на свое гордое имя, он к этому и не стремился. Магистрале обладал художественным видением, но ему не хватало ни техники, ни желания ее нарабатывать. Снимок женщины, на котором не было лица, оказывал на него не большее эротическое воздействие, чем гильотина.
– Ты умеешь жить, – сказал фотограф. – А все мои знания абсолютно бесполезны. Кэрол рассмеялась.
– Сейчас уже 14.30, я едва могу пошевелиться, и ты смеешь заявлять такое? Если бы Рой так умел, я бы ни за что не дала ему уйти.
– Спасибо. – Они опять поцеловались. Маг перекатился обратно на свою сторону кровати и зевнул. – Кажется, мне тоже не помешает немножко поспать.
– Что ты хочешь на ужин?
– О Боже...
– Ты прав, к тому же я совсем не хочу готовить. Пицца сойдет?
– Смеешься? Я ее обожаю, временами только ею и питаюсь. С анчоусами, хорошо? А завтра я пойду по магазинам и сам все приготовлю. Готовься: тебя ждет спагетти-болоньезе а-ля Магистрале.
Еще четыре ночи, подумал он. Четыре ночи не повредят ни ему, ни ей. Но куда потом?
Пэйкер
Джордж Пэйкер впервые взял в руки ружье на ферме у отца в шестилетнем возрасте. Теперь, спустя тридцать лет, фанатичный стрелок и коллекционер, он переезжал на своем грузовичке с места на место, продавая фермерам сельскохозяйственную технику и приторговывая оружием на черном рынке. У него было небогатое воображение, небольшие способности к математике и, без сомнения, хорошо обоснованная с фрейдистской точки зрения причина делать в живых существах огромные кровавые дыры.
В одиннадцать десять вечера Пэйкер сидел в машине и думал, с каким удовольствием он проделал бы такую дырищу в Гэйси, работодателе, которого Джордж не вписывал в декларацию о доходах. Гэйси велел найти какую-то блондинку – против этого Пэйкер не возражал. Он получил список всех захолустных остановок на маршруте «Грейхаунда» и половину обещанной суммы в качестве аванса. Это больше, чем Пэйкер зарабатывал за два месяца удачной торговли комбайнами. Увы, никто не предупредил его о том, что работа окажется дьявольски скучной. Уже две недели грузовичок Пэйкера колесил по дорогам. Гэйси, похоже, совсем перестал верить, что беглянка объявится. Иначе, думал Пэйкер, как объяснить то, что морозить ночью свой зад в Тотем-Роке, крошечном городишке с населением в триста тридцать человек, приходится ему, а не Гэйси?
Мало того, автобусная станция и кафе уже не работали. В расписании значилось, что автобус прибудет в двадцать минут первого, то есть станция должна открыться около двенадцати тридцати. Пэйкер зевнул, установил будильник на двенадцать двадцать пять, откинул спинку кресла как можно дальше и закрыл глаза. Левая рука свесилась вниз и улеглась на любимой винтовке «моссберг» двенадцатого калибра, в кармане устроился НК-4, «на счастье». Разряженные ружья и пистолеты-пулеметы в багажнике якобы предназначались на продажу; патроны к ним, по большей части ручной набивки, запрещенные к продаже на территории Соединенных Штатов, находились в отдельном чемоданчике.
Он проснулся от рева мотора пришедшего автобуса, потянулся, вышел из машины и направился в грязноватую контору. Разумеется, ни прибывших, ни уезжающих, зато какой-то парнишка уже возился с несколькими посылками. Пэйкер купил в автомате банку «Доктора Пеппера».
В одиннадцать десять вечера Пэйкер сидел в машине и думал, с каким удовольствием он проделал бы такую дырищу в Гэйси, работодателе, которого Джордж не вписывал в декларацию о доходах. Гэйси велел найти какую-то блондинку – против этого Пэйкер не возражал. Он получил список всех захолустных остановок на маршруте «Грейхаунда» и половину обещанной суммы в качестве аванса. Это больше, чем Пэйкер зарабатывал за два месяца удачной торговли комбайнами. Увы, никто не предупредил его о том, что работа окажется дьявольски скучной. Уже две недели грузовичок Пэйкера колесил по дорогам. Гэйси, похоже, совсем перестал верить, что беглянка объявится. Иначе, думал Пэйкер, как объяснить то, что морозить ночью свой зад в Тотем-Роке, крошечном городишке с населением в триста тридцать человек, приходится ему, а не Гэйси?
Мало того, автобусная станция и кафе уже не работали. В расписании значилось, что автобус прибудет в двадцать минут первого, то есть станция должна открыться около двенадцати тридцати. Пэйкер зевнул, установил будильник на двенадцать двадцать пять, откинул спинку кресла как можно дальше и закрыл глаза. Левая рука свесилась вниз и улеглась на любимой винтовке «моссберг» двенадцатого калибра, в кармане устроился НК-4, «на счастье». Разряженные ружья и пистолеты-пулеметы в багажнике якобы предназначались на продажу; патроны к ним, по большей части ручной набивки, запрещенные к продаже на территории Соединенных Штатов, находились в отдельном чемоданчике.
Он проснулся от рева мотора пришедшего автобуса, потянулся, вышел из машины и направился в грязноватую контору. Разумеется, ни прибывших, ни уезжающих, зато какой-то парнишка уже возился с несколькими посылками. Пэйкер купил в автомате банку «Доктора Пеппера».