52

СМЫСЛ

между логикой смысла, этикой, нравственностью и моралью.


Парадокс стерильного раздвоения, или сухого повторения

. На самом деле бесконечного регресса можно избежать. Для этого нужно зафиксировать предложение, изолировать его и удерживать в этом состоянии столь долго, сколько нужно, чтобы можно было выделить его смысл - тонкую пленку на границе вещей и слов. (Отсюда то удвоение, которое мы только что наблюдали у Кэррола на каждой стадии регресса). То ли смысл фатально заключен в данное отношение, то ли мы обречены не знать, что с ним делать всякий раз, когда с ним сталкиваемся? Что же мы в действительности проделали, кроме извлечения нейтрализованного двойника предложения, этого фантома и фантазма без толщины? Не от того ли глагол выражается в инфинитивной, причастной или вопросительной формах, что сам смысл выражается в предложении глаголом: Бог - быть; голубеющее небо; голубы ли небеса? Смысл осуществляет приостановку как утверждения, так и отрицания. Не в этом ли смысл предложений: "Бог есть", "небо голубое"? Как атрибут положений вещей смысл сверх-бытиен. Он не в бытии. Он - aliquid, относящийся к небытию. Как выраженное предложением смысл не существует, а присущ последнему или обитает в нем. Один из самых примечательных моментов логики стоиков - стерильность смысла-события: только тела действуют и страдают, но не бестелесные сущности, которые всего лишь суть результаты действий и страданий [тел]. Этот парадокс может быть назван парадоксом стоиков. После Гуссерля постоянно раздаются заявления о великолепной стерильности выраженного, с которой тот связывал статус ноэмы. "Слой выражения - и
это составляет его специфику - не продуктивен за исключением того, что он наделяет выражением все другие интенциональности. Или, если угодно, его продуктивность, его ноэматическое действие исчерпывают себя в выражающем"2.

Выделенный из предложения, смысл независим от последнего, поскольку приостанавливает как его утвер-

__________

2 Husseri, Idees 124, ed. Gallimard, tr. Ricoeur, p.421.

53 ЛОГИКА СМЫСЛА


ждение, так и отрицание. И тем не менее, смысл - это всего лишь мимолетный, исчезающий двойник предложения, вроде кэрроловской улыбки без кота, пламени без свечи. Эти парадоксы - парадокс бесконечного регресса и парадокс стерильного раздвоения - составляют два термина альтернативы: либо одно, либо другое. Первый заставляет нас совмещать воедино величайшую силу с полным бессилием. Второй ставит перед нами сходную задачу, которую мы позже должны будем решить, а именно: как увязать стерильность смысла по отношению к предложению, из которого он был выделен, с мощью его генезиса по отношению к отношениям предложения. Во всяком случае Кэррол, по-видимому, остро осознавал тот факт, что эти два парадокса противостоят друг другу. У персонажей Алисы есть только два способа просохнуть после падения в поток слез: либо слушать историю Мыши - "самую сухую" историю из всех, какие существуют на свете (в ней смысл предложения изолируется в призрачном "это"); либо броситься в Гонки по Кругу, в метания от предложения к предложению, где можно остановиться по собственному желанию и где нет победителей и побежденных - в замкнутом цикле бесконечного размножения. Как бы то ни было, сухость, понятая таким образом, - это как раз то, что позже мы встретим под именем световодозвуко-непроницаемости. И эти два парадокса представляют собой главные формы заикания: хореическую или клони-ческую форму конвульсивного циклического размножения; столбнячную или тоническую форму судорожной неподвижности. Как сказано в "Poeta Fit, поп Nascitur", спазм и свист - вот два правила стиха.


Парадокс нейтральности, или третье состояние сущности.

Второй парадокс с необходимостью переносит нас в третий. Ибо если смысл как двойник предложения безразличен к утверждению или отрицанию; если он ни активен, ни пассивен - то никакая форма предложения не может повлиять на него. Смысл абсолютно не меняется от предложения к предложению, противопоставляемых с точки зрения качества, количества, отношения или модальности. Ведь все эти точки зрения касаются обозначения и его различных аспектов осущест-

54

СМЫСЛ

вления, то есть, воплощения в положении вещей. Но они не влияют ни на смысл, ни на выражение. Рассмотрим сначала качество - утверждение или отрицание: предложения "Бог есть" и "Бога нет" должны иметь один и тот же смысл благодаря автономии последнего по отношению к существованию денотата. Вообще-то, такие рассуждения встречаются уже в четырнадцатом веке. Речь идет о парадоксе Николая

д'Отркура: contradictoria ad invicem idem significant, навлекшем на автора немало порицаний3.

Рассмотрим теперь количество: все люди белые, ни один человек не белый, некоторые люди не белые... И отношение: смысл должен оставаться тем же самым в случае обратных отношений, поскольку отношение, касаясь смысла, всегда установлено в обоих смыслах сразу, а значит, оно вновь возвращает нас ко всем парадоксам умопомешательства. Смысл - это всегда двойной смысл. Он исключает возможность наличия в данном отношении "здравого смысла". События никогда не являются причинами друг друга. Скорее, они вступают в отношения квази-причинности, некой нереальной, призрачной каузальности, которая бесконечно вновь и вновь проявляется в этих двух смыслах. Я не не могу быть моложе и .старше в одно и то же время, в одном и том же отношении, но именно в одно и то же время и в одном и том же отношении я становлюсь таковым. Отсюда те бесчисленные примеры, характерные

для произведений Кэрро-ла, из которых мы узнаем, что "кошки едят мошек" и "мошки едят кошек", "я говорю то, что думаю" и "думаю то, что говорю", "что имею, то люблю" и "что люблю, то имею", "я дышу, пока сплю" и "я сплю, пока дышу". У всего этого один и тот же смысл. Сюда же относится и последний пример из Сильвин и Бруно, где красный драгоценный камень, на котором написано "Все будут любить Сильвию", и голубой драгоценный камень, на котором написано "Сильвия будет любить всех", суть две стороны одного и того же камня, так что ни одна из них не предпочтительнее другой, а только себя самой, следуя закону становления (выбирать вещь из нее же самой)

__________.

3 См. Hubert Elie, op. cit., Maurice de Gandillac, Le Mouvement doctrinal du 1X au XlV siucle, Paris, Bloud et Gay, 1951.

55

ЛОГИКА СМЫСЛА

И, наконец, обратимся к модальности: как могли бы возможность, реальность и необходимость обозначаемого объекта воздействовать на смысл? Событие, со своей стороны, должно иметь одну и ту же модальность как в будущем, так и в прошлом, в соответствии с которой оно дробит свое настоящее до бесконечности. Если событие возможно в будущем и реально в прошлом, то нужно, чтобы оно было сразу и возможным, и реальным, поскольку оно одновременно поделено между ними. Значит ли

это, что оно необходимо? Вспомним парадокс случайного будущего и его важность для стоической мысли. Однако гипотеза необходимости покоится на применимости принципа противоречия к предложению, объявляющему будущее. Здесь стоики шли на удивительные вещи, лишь бы избежать необходимости и утвердить "предопределенное" без утверждения последней4. Нам же лучше оставить этот ход мысли, пусть даже он и ведет к переоткрытию тезиса стоиков, хотя и с иной точки зрения. Ибо принцип противоречия касается как возможности реализации обозначения, так и минимального условия сигнификации. Но, может быть, он не имеет отношения к смыслу: ни возможное, ни реальное, ни необходимое, но предопределенное... Событие обитает в выражающем его предложении, а также оживает в вещах на поверхности и на внешней стороне бытия. А это, как мы увидим, и есть "предопределенное". Отсюда следует, что событие должно излагаться предложением как будущее, но в не меньшей степени еще и то, что предложение излагает событие как прошлое. Один из основных технических приемов Кэррола состоит в том, что событие представляется дважды,- именно потому, что все происходит посредством языка и внутри языка. Один раз событие представлено в предложении, где оно обитает, и еще раз в положении вещей, где оно вдруг возникает на поверхности. Один раз событие представлено в куплете песни, связывающем его с предложением, а другой раз в поверхностном эффекте, который связывает его с бытием, с вещами и с положениями вещей. (Таковы, на-

____________

4 По поводу парадокса возможных будущих и его значения для стоической мысли см. исследование P.M.Schuhl, Le Dominateur et les possibles, Paris, P.U.F., 1960.

56 СМЫСЛ


пример, бой между Труляля и Трулюлю, а также битва между львом и единорогом. То же самое имеет место в Сильвин и Бруно, когда Кэррол просит читателя угадать, сочинил ли он куплеты песни садовника в соответствии с событиями, или же события сочинены в соответствии с куплетами.) Но нужно ли излагать событие дважды, - ведь оба [случая] всегда существуют в одно и то же время, так как они - две неразрывные стороны одной и той же поверхности, чье внутреннее и внешнее, чье "упорство" и "сверх-бытие", прошлое и будущее всегда находятся во взаимообратимой связности?


Как подвести итог этим парадоксам нейтральности, демонстрирующим смысл как нечто независимое от модусов предложения? Философ Авиценна различал три состояния сущности: универсальное - по отношению к интеллекту, мыслящему сущность в целом; и единичное - по отношению к отдельным вещам, в которых она воплощается. Но ни одно из этих двух состояний не является сущностью самой по себе. Животное - это не что иное, как только животное, "animal поп est animal tantum". Оно безразлично к универсальному и единичному, особенному и всеобщему

5. Первое состояние сущности-это сущность как означаемое [signifee] предложением в порядке понятия или понятийных импликаций. Второе состояние сущности - это сущность как то, на что указывает [designee] предложение в конкретных вещах. И третье состояние сущности - это сущность как смысл, сущность как выраженное - и всегда с этой присущей ему сухостью (animal tantum), со своей великолепной стерильностью или нейтральностью. Смысл безразличен к универсальному и единичному, общему и частному, личному и коллективному, а также к утверждению и отрицанию, и так далее. Короче, он безразличен ко всем оппозициям, потому что последние - только модусы предложения, взятые в отношениях денотации и сигнификации, а не аспекты смысла, выражаемого предложением. Не перевешивает ли тогда статус чистого события с присущей ему фатальностью все эти оппозиции: ни частное, ни публич-

________

5 См. комментарии Этьена Жильсона в L'Etre et I'essence, ed. Vrin, 1948, рр.120-123.

57

ЛОГИКА СМЫСЛА

ное; ни коллективное, ни индивидуальное... Не является ли смысл более устрашающим и всесильным в такой нейтральности - всесильным в той мере, в какой он является всеми этими вещами сразу?


Парадокс абсурда, или невозможных объектов

. Из только что рассмотренного парадокса вытекает еще один: предложения, обозначающие несовместимые объекты, имеют смысл. Однако их денотация при этом совершенно не выполнима. Нет у них и сигнификации, которая определяла бы саму возможность такого выполнения. Эти объекты существуют без значения, то есть они абсурдны. Тем не менее, они имеют смысл, и нельзя смешивать два понятия - абсурд и нонсенс. Абсурдные объекты -то же, что квадратный круг, материя без протяженности, perpetuum mobile, гора без долины - это объекты "без места", они вне бытия. Однако они имеют четкое и определенное положение в этом "вне": они из "сверхбытия" - чистые, идеальные события, не реализуемые в положении вещей. Этот парадокс следует называть парадоксом Мейнонга, ибо именно Мейнонг первый понял, какие красивые и замечательные эффекты можно отсюда извлечь. Если мы различаем два рода бытия - бытие реального как материю денотаций и бытие возможного как форму значений, - то мы должны добавить еще и сверх-бытие, определяющее минимум общего в реальном, возможном и не возможном. Ибо принцип противоречия приложим к возможному и реальному, но не к невозможному: невозможные сущности - это "сверх-существующее", сведенное к минимуму и упорно утверждающее себя в предложении.



Шестая серия: сериация


Парадокс неопределенного регресса - источник всех остальных парадоксов. Такой регресс с необходимостью имеет сериальную форму: каждое обозначающее имя обладает смыслом, который должен быть обозначен другим именем: n

1, - n2 - n3 - n4... Если рассматривать только эту последовательность имен, то их серия представляет собой синтез однородного, причем каждое имя отличается от предыдущего лишь своим рангом, степенью или типом. Фактически - согласно теории "типов" - каждое имя, обозначающее смысл предшествующего имени, обладает более высоким рангом как по отношению к предшествующему имени, так и по отношению к тому, что это последнее обозначает. Но если вместо простой последовательности имен обратить внимание на то, что чередуется в этой последовательности, то мы увидим, что каждое имя сначала берется с точки зрения того обозначения, которое оно осуществляет, а затем - того смысла, который оно выражает, поскольку именно этот смысл служит в качестве денотата для другого имени. Заслуга Кэррола как раз и заключается в прояснении такого различия в природе [им н]. На этот раз перед нами синтез разнородного. Сериальная форма необходимым образом реализуется в одновременности по крайней мере двух серий. Каждая уникальная серия, чьи однородные термины различаются только по типу и степени, необходимым образом разворачивается в две разнородные серии, каждая из которых в свою очередь образована из терминов одного и того же типа и степени, хотя эти термины по природе своей отличаются от терминов другой серии (конечно же, они могут отличаться и по степени). Таким образом, сериальная

59

ЛОГИКА СМЫСЛА

форма является, по существу, мульти-сериальной. Аналогично обстоит дело и в математике, когда серия, построенная в окрестности одной точки, значима только в связи с другой серией, построенной вокруг другой точки, причем вторая серия либо сходится с первой, либо расходится с ней. Алиса - это история орального регресса, где "регресс" должен быть понят прежде всего в логическом смысле, как синтез имен. Под однородной формой этого синтеза разворачиваются две разнородные серии оральности: есть-говорить, поглощаемые вещи-выражаемый смысл. Таким образом, сама сериальная форма как таковая отсылает нас к описанным прежде парадоксам дуальности и вынуждает обратиться к ним снова, но уже с этой новой точки зрения.


Фактически, такие две разнородные серии можно задать разными способами. Можно рассматривать серию событий и серию вещей, где эти события осуществляются или не осуществляются; или серию обозначающих предложений и серию обозначаемых вещей; или серию глаголов и серию прилагательных и существительных; или серию выражений и смысла и серию денотаций и денотатов. Подобные вариации не столь уж важны, ибо они предоставляют только степени свободы в организации разнородных серий. Та же дуальность, как мы видели, имеет место и вовне - между событиями и положениями вещей; на поверхности - между предложениями и обозначаемыми объектами; а также внутри предложения - между выражениями и обозначениями. Важно то, что мы можем сконструировать две серии в рамках внешне однородной формы. В этом случае мы получаем по две серии вещей или положений вещей; по две серии событий; по две серии предложений или обозначений; по две серии смыслов или выражений. Значит ли это, что конструирование серий произвольно?


Закон, управляющий двумя одновременными сериями, гласит, что последние никогда не равнозначны. Одна представляет означающее, другая - означаемое. Но для нас эти два термина обладают некоторыми особенностями. Мы называем "означающим" любой знак, несущий в себе какой-либо аспект смысла. С другой стороны, мы называем "означаемым" то, что служит в качестве кор-


60

СЕРИАЦИЯ

релята этого аспекта смысла, то есть то, что дуально этому аспекту. Таким образом, означаемое никогда не является смыслом как таковым. Строго говоря, означаемое - это понятие. В более широком толковании, означаемое - это любая вещь, которая может быть задана на основе того различия, какое данный аспект смысла устанавливает с этой вещью. Выходит, означающее - это прежде всего событие, понятое как идеальный логический атрибут положения вещей, а означаемое - положение вещей вместе с его свойствами и реальными отношениями. Означающим является также и все предложение, поскольку оно содержит в себе отношения денотаций, манифестации и сигнификации в строгом смысле слова. А означаемое - независимый термин, соответствующий указанным отношениям, то есть, это

понятие, а также обозначаемая вещь и манифестируемый субъект. Наконец, означающее - единственное отношение выражения, фактически обладающее привилегией не быть соотнесенным с независимым термином, поскольку смысл как выраженное не существует вне выражения. А означаемое в этом случае выступает как денотация, манифестация и даже сигнификация в строгом смысле слова. Другими словами, означаемое - это само предложение, поскольку смысл, или выражаемое, отличается от него. Однако, когда мы расширяем сериальный метод - чтобы рассмотреть две серии событий, две серии вещей, две серии предложений или две серии выражений, - их однородность лишь кажущаяся. Одна из серий всегда играет роль означающего, тогда как другая - означаемого, даже если эти роли взаимозаменяются при смене точки зрения.

Жак Лакан выявил существование двух подобных серий в одной из новелл Эдгара По. Первая серия: король, который не замечает компрометирующего письма, полученного его женой; королева, хладнокровно прячущая письмо самым разумным способом, оставляя его на виду; министр, понимающий все происходящее и завладевающий письмом. Вторая серия: полиция, которая проводит безуспешный обыск в апартаментах министра; министр, решивший оставить письмо на виду, чтобы таким образом спрятать его понадежней

; Дюпен, понимающий все

61

ЛОГИКА СМЫСЛА

и возвращающий письмо

1. Ясно, что различия между сериями могут быть более или менее значительными: очень большие у одних авторов и совсем малые у тех, кто вносит едва заметные, но весьма существенные вариации. Очевидно также, что связь серий, соединяющая означающие серии с означаемыми и означаемые с означающими, может быть обеспечена весьма просто: посредством продолжения истории, сходства ситуаций или тождества персонажей. Но все это не существенно. Напротив, существенное проявляется тогда, когда малые или большие различия начинают преобладать над сходствами и становятся первостепенными. Другими словами, когда две совершенно разные истории развиваются одновременно или когда персонажи обладают неустойчивым, слабо выраженным тождеством.

Нетрудно указать авторов, умевших создавать образцовые в формальном отношении сериальные техники. Джойс, например, обеспечивал связь между означающей серией Блум и означаемой серией Улисс, прибегая к богатству и разнообразию таких форм, как археология способов повествования, система соответствий между числами, привлекая удивительные эзотерические слова, используя метод вопроса и ответа, а также вводя поток сознания как множество путей движения мысли (кэрро-ловское двойное думание!). Раймон Руссель основывал коммуникацию серий на фонематической связи ("les bandes du vieuxe plllard" ["банды старого грабителя"], "les bandes du vieuxe billard" ["борта старого бильярда"] = b/p), a различие между ними заполнял занимательной историей, где означающие серии р связаны с означаемыми сериями b: загадочная суть рассказа подчеркивается этим общим приемом еще и потому, что означаемые серии остаются скрытыми от нас

2. Роб-Грийе основывал свои серии описаний положений вещей и строгих обозначений на малых различиях, выстраивая последние вокруг тем, которые, при всем их постоянстве, тем не менее претерпевают едва заметные видоизменения и смещения в каждой се-

_________

1 Jacques Lacan, Ecris, ed. du Seuil, Paris, 1966, "Le Seminaire sur la Lettre volee".

2 Cf. Michel Foucault,. Raymond Roussel, Paris, Gallimard, 1963. ch.2 (в частности -о сериях см. pp.78 sq.).

62

СЕРИАЦИЯ

рии. Пьер Клоссовски опирается на собственное имя "Роберта", но не для того, чтобы обозначить персонаж или манифестировать его самотождественность, а напротив, чтобы выразить "первичную интенсивность", распределить различие и достигнуть разведения двух серий: первой - означающей, - отсылающей к "мужу, который способен представить собственную жену удивляющейся только тогда, когда она сама позволяет себе удивляться"; и второй - означаемой, - отсылающей к жене, "обуреваемой разными прожектами, дабы убедить себя в собственной свободе, тогда как эти прожекты лишь подтверждают мнение о ней ее супруга"

3. Витольд Гомбрович вводил в качестве означающей серию повешенных животных (но означающей что?), а в качестве означаемой серию женских ртов (что здесь является означающим?).. Каждая из. этих серий развивает систему знаков - иногда на основе избытка, иногда - недостатка. Серии коммуницируют между собой посредством странных, докучно мешающих объектов и эзотерических слов, произносимых Лесном4.

Итак, данные три характеристики позволяют уточнить связь и распределение серий в целом. Прежде всего термины каждой серии находятся в непрерывном смещении в отношении терминов другой серии (таково, к примеру, положение министра в двух сериях По). Между ними имеется существенное несовпадение. Такое несовпадение или смещение - отнюдь не какая-то маскировка,. обманчиво скрывающая сходство серий под слоем нововведенных вторичных вариаций. Напротив, подобное соотносительное смещение является как раз изначальной вариацией, без которой ни одна серия не открывалась бы в другую, не устанавливалась бы раздвоением и не отсылала бы к другой серии благодаря этой вариации. Следовательно, существует двойное скольжение одной серии над и под другой - скольжение, в котором обе серии утверждаются в бесконечном неравновесии по отношению друг к другу. Во-вторых, такое не равновесие само должно быть ориентировано: одна из двух

_______

___

3 Piere Klossowski, Les Lois de I'hospitalite, Paris, Gallimard, 1965, Avertissement, p.7.

4 Witold Gombrowicz, Cosmos, Denoel, New York, 1966.

63 ЛОГИКА СМЫСЛА


серий - а именно та, которая определяется как означающая, - представляет собой избыток по отношению к другой. Ибо всегда есть неявный избыток означающего. И наконец самый важный пункт, обеспечивающий соотносительное смещение двух серий и избыток одной серии над другой - это очень специфический и парадоксальный элемент, который не поддается сведению ни к какому-либо термину серий, ни к какому-либо отношению между этими терминами. Например: письмо в комментарии Лакана к новелле Эдгара По. Другой пример того же рода Лакан приводит в комментарии к фрейдовскому исследованию Человека-Волка, где существование серий в бессознательном показано Лаканом с очевидностью. Здесь он описывает означаемую отцовскую серию и означающую сыновью серию, выявляя в обеих сериях особую роль специфического элемента: долга

5. В Пробуждении Финнегана вновь письмо заставляет коммуницировать целый мир серий в неком хаосе-космосе. У Роб-Грийе чем строже в описании становятся серии обозначающего, тем больше они сходятся к выражению неопределенных или слишком известных объектов - таких, как резинка, шнурок или укус насекомого. Согласно Клоссовски, имя "Роберта" выражает "интенсивность" - точнее, различие в интенсивности, - причем до обозначения или манифестирована каких-либо персонажей.