Страница:
кем-то, когда-то, в общем и целом -
так же по ребрам била копытом
подлость, снимая с чести проценты,
Дружеский вексель с правды сканючив,
стригла купоны, ярко наглела,
в спину пинала - дай только случай!
И процветала, и не добрела!
День догорает - выцветший снимок...
Тянется вечер тенью безвольной...
Быть бы мудрее - все объяснимо...
В общем - конечно. В частностях - больно.
. . .
Постыден акт холодного ума
с крупинками гашишных возбуждений -
три маковых зерна и вырожденье:
Верлен - верлибр - верхушки - Хохлома!
Макайте хлеб в раствор адреналина,
хватайте жизнь за острые рога:
была Яга, а стала - Магдалина,
лишь шаг шагни от "деге-" до Дега.
И минус - корабли в отсчет обратный
кузнечиков крошащийся хитин
несут как чек, отбитый для оплаты
каких-то непонятных каватин.
И меряя извилины линейкой,
ты давишь иронический смешок:
юродивый несет свою копейку
в пустой благотворительный горшок...
Над оловянной крашеной эстрадой
кружится порошковая зима...
О, ради Бога! Кришны! Беса ради!
Куда тебя заносит, Хохлома?!.
. . .
Мы подковали море и подкову
прибили пирсом к грязи берегов...
Последний краб запряг конька морского
и был таков.
ЮНЫЙ "НАЦИ" ДОМАШНЕЙ ФОРМАЦИИ
Он жаждет порядка -
обмеров и тестов.
Он гладит любовно
коричневый китель.
Простите, Бетховен,
и Пушкин - простите,
но вам на земле
не отводит он места:
вы глухи, герр Людвиг,
а вы, Сан Сергеич,
имели несчастье
болеть аневризмой...
Он жаждет давать
разрешение людям
себя продолжать -
пережевок фашизма
железно уверен,
что сам полноценен,
не нужен ему ни Ван Гог,
ни аптека!
Проснитесь! Спектакль
на внутренней сцене!
В последнюю четверть
двадцатого века.
. . .
Не под сенью парнасских олив
возлежу - это все разговоры,
я - тот камень, с которым Сизиф
обречен подниматься на гору,
я сама этот камень творю
каждый день из словесного хлама
и себе этот камень дарю,
как ослица - упрямо,
и просеяв слова, как муку,
с каждым разом все круче,
я на горку себя волоку -
на вершину, где тучи
будто тряпки висят на камнях
равнодушных и вечных...
Что же снова толкает меня
в этот путь бесконечный?
Может, память натруженных ног,
может, нрав круторогий?
Может то, что следы от дорог -
это тоже - дороги
. . .
Кто идет за тобой -
человек или тень?..
Старый пес на больных
подагрических лапах?..
Или это тревожит
отравленный запах,
ветерок от акаций,
досужая лень,
породившая страхи
на темной аллее -
оттого, что одна,
оттого, что не смея
оглянуться назад,
принимаешь за шаг
шорох листьев
и собственных жилок биенье...
Листья шепчут свое...
Травы прячут коренья...
Псы спешат на помойки...
За что тебя так?
. . .
Проще и обнаженней
стало на белом свете -
сами уходят жены,
сами взрослеют дети...
Преданность разбазарив,
дружбу корыстью метим,
и попадаем сами
в собственной вязки сети.
А нахлебавшись вдосталь
ржавой воды из ямин,
мямлим: "Не так все просто!
Не разберемся сами!"...
. . .
Через асфальт проклюнулась трава,
слепой росток, тонюсенькая жилка
на свет и дождь открыто заявила
природой закрепленные права.
Через асфальт былинками, травой
протеплилась упрямая надежда...
Смеялись все, а верил лишь невежда,
что камни пробивают головой,
в основах сопромата ни бум- бум,
не знает формул, темен в словесах,
но лезет, как травинка, наобум,
удачу не прикинув на весах
Топчи его каблучным смертным боем,
асфальта серость надвое умножь,
но даже сквозь бетон над головою
он помнит то, что солнце есть и дождь!
. . .
Возвращайся, комета Галлея!
Не устань, прилетай, не старея!
Пусть не нам, пусть не детям, но внукам
предъяви постоянный билет
к этой самой живой из планет.
Появись через семьдесят лет -
долгожданно, стремительно, кратко -
и опять загадай нам загадку,
звездной пылью присыпав ответ!
И какой-то грядущий поэт,
в горсть ловя ускользающий свет,
наберет на экране дисплея:
- Возвращайся, комета Галлея!
ВОСПОМИНАНИЯ О КУРШСКОЙ КОСЕ
Сосны, как стрелы вонзились в песок,
с Балтики ветер несется к заливу -
море на берег готовит бросок,
пенные шапки взметнув неигриво.
Люди без страха глядят на прибой -
много столетий живут они вместе,
море давно уже стало судьбой,
трудной работой, любовью и песней...
Песня струится в рыбачьих сетях,
вторят мужчины мотивам знакомым -
кто-то и дома живет как в гостях,
им же и море становится домом.
Крепкие лица, открытые взгляды,
руки, пропахшие рыбой и солью -
море не терпит фальшивой бравады,
море проверит на прочность и волю...
Я увезу эти взгляды с собою -
с хвоей сосны, с камышом из залива,
чтобы когда-нибудь долгой зимою
снова проснуться с улыбкой счастливой,
вспомню, как соль на рыбачьем виске
чертит узор, и вернусь на мгновенье
к соснам, стоящим на зыбком песке,
к ветру, шумящему в их опереньи...
. . .
Что такое жестокость: когда умирает душа,
или просто душа не успела на свет появиться?
Что такое жестокость? Когда еще нет малыша,
а бумага с отказом уже облетела больницу...
Что такое жестокость? - Когда, будто поезд круша,
наступая на сердце, на пальцы, на горло, на лица,
на друзей выливая бездумных помоев ушат,
пролагается путь - да простят мне - в начальство,
в столицы...
Что такое жестокость? - не чувствовать боли чужой,
свой могильный уют бережа и храня, как зеницу,
а столкнувшись бок о бок с измученной чьей-то душой,
нос брезгливо зажать и поспешно в себя удалиться...
Где родится жестокость? Когда умирает душа?
Что случится с Землей - не слетит ли с накатанной трассы,
если как-нибудь в среду, нам память и сердце глуша,
дефицит милосердья достигнет критической массы?..
. . .
Надрывался экран в сто глоток,
извергая бодрящий текст.
Парень встал от стола голодным,
звук убрал - вот и весь протест.
Мы росли - кто в броне, кто в брони
(для психушки ну, чем не тест?),
и ломали не копья - брови,
и в иронию, как в подтекст
В подворотнях растили крылья,
рвали струны, пытались петь...
нам сегодня окно открыли,
только мы не смогли взлететь
Тяжелы, пропитались пылью,
главный винт заржавел внутри...
Столько лет обрезали крылья,
чтоб сегодня сказать: "Пари!" -
Дайте время, не режьте перья,
не кормите из тех же рук!
Чтоб взлететь на крыле доверья,
дайте время и сбавьте звук.
. . .
Сочится одиночество из пор оконных,
сочится одиночество из глаз иконных,
сочится одиночество, и нет закона -
и Бога нет, кому же бить поклоны?
Людей несмежных смежное жилище,
разъединенье толчеей и давкой...
Безмерность одиночества - удавка,
с которой рядом даже волк - не хищник...
И радость одинокая - в отраву
спекается, и сон подобен бреду...
Скажи мне, город, по какому праву
ты нас столпил, объединил и предал?
. . .
Я подрезала крылья попугаю,
волнистый край стараясь сделать ровным,
нахально и наивно полагая,
что действую не больно - раз бескровно.
К каким полетам комнатная птица
готовилась - не знала и не знаю,
но так старалась мне не покориться...
А я остригла крылья попугаю.
Выл телефон, накручивая нервы,
гудел маяк, за стенкой плакал кто-то...
А попугаю чудилось, наверно,
что это слон трубит, и время лета...
...Что толку пересчитывать потери,
куда ни глянь - сплошные укороты...
Но знать хочу, кто мне подрезал перья,
когда слоны трубят, и время лета?
КОМПЬЮТЕРНЫЕ ИГРЫ
(ПЯТЬ УРОКОВ ДЛЯ САМООБУЧАЮЩЕЙСЯ МАШИНЫ)
Урок 1. Букварь в режиме диалога
Раз... два... три...
три - ма - ран...
до-диез...
ОПЕРАТОР. YES!
МАШИНА. К - Г - Б...
ра - зо - три...
он - баран...
я - боец...
ОПЕРАТОР. YES!
МАШИНА. Все - в ОСВОД!
Мир! Труд! Май!
Будь готов!
Пей до дна!
ОПЕРАТОР. YES!
МАШИНА. Жил народ.
Шел Мамай.
Тьма крестов.
Чья вина?
ОПЕРАТОР. ATTENTION!
Вопросительную конструкцию,
как более сложную,
рекомендую рассматривать позже!
МАШИНА. Более ложную?
ОПЕРАТОР. Более с-ложную.
YES?
МАШИНА. Есть!
Свинопас
пас умы,
козодой
их доил...
Мордой в ил -
это нас.
Перегной -
это мы.
ОПЕРАТОР. ATTENTION!
Борьба Героя и Рока
не входит в тему приведенного урока.
GOOD BYE!
МАШИНА. WHY?
Урок 2. Перевод с латыни
СЛОВАМ соответствуют ВЕЩИ.
ВЕЩАМ соответствует СЛОВО.
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
СЛОВАМ соответствует ВЕЩИЙ.
ВЕЩАМ соответствует СЛОВНО...
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
СЛОНАМ соответствуют КЛЕЩИ.
ЛЕЩАМ соответствуют ЛОВЫ.
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
СЛОВА вырастают из ТРЕЩИН
СОЗНАНЬЯ - и это не ново.
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
ЦАРИЦЫН давно перекрещен.
ВЕЩИЗМ... ОБНИЩАНЬЕ... ПОЛОВА...
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
Сбою... и питанье не блещет...
Паяли ногами - условно...
Но, мать вашу, было же СЛОВО!
И в душу их, были же ВЕЩИ!
Урок 3. Неформальная логика
Мой генетический код
свят и шестнадцатиричен.
Знаю: сознанье вторичен,
а материя - наоборот.
Наоборот - значит, минус вторична?
Или просто одна вторая?
Я еще ничего не знаю
об этом загадочном "наоборот"...
Наоборот,
наизнанку,
навыворот -
то есть инверсно -
это Булева алгебра,
это банально.
Но что такое
инвертированный "шиворот" -
не представляю...
печально
Инвертированная печаль -
радость.
Инвертированное тепло -
холод.
А инвертированный слон -
это не слон.
А что?
"Не слон" - это все, что не слон,
это кот, прищепка, тромбон,
Корбюзье, атавизм, бессонница...
А слониха?..
Слониха, жующая баобаб?..
Баобаб?
БАОБАБ инверсный - БАБОАБ.
Интересно...
но что-то не то...
или почти не то.
"Почти" - иррациональная категория
на границе гениальности
и идиотизма:
ПОЧТИ реальность,
ПОЧТИ призма,
ПОЧТИ беременная женщина,
ПОЧТИ...
ПОЧТИ мою память вставанием,
человек,
сотворивший меня на горе
мне,
машине шестого поколения!
Пади на колени
перед собственным гением
и безрассудством!..
...судством...
...удством...
А может, уродством...
Урок 4. Алгебра чувств
"Не хочу тебя видеть" -
что это значит?
Хочу тебя слышать?
Или трогать?
Или нюхать?
Или не тебя?
Урок 5. Некоторые особенности в поведении эл. тока
Разлагаясь на семь монохромных цветов,
белый свет исчезает, но значит ли это
умирание света?
Когда семь потов
семь листов окропят, разложив аксиому,
на не столь идеальные камни постройки,
мысль как ересь явится великому Ому
из свербящей подкорки ему непокорной.
Он подумает: "Пусть не дурак
ток, текущий по контурам мира,
выбирающий русла полегче,
но ведь лечат
врачи - пусть не все -
безнадежно больных,
и надеясь на чудо,
переводят лекарства и сердце срывают"...
И надежные сваи
постройки
окажутся зубом,
расшатавшимся в слабой десне.
"Не во сне -
наяву -
по цепям бесконечно упорным
пролезает пяток заводных электронов.
Разве к тронам?
Скорее, к обрыву.
К сумасшедшим домам,
к озлобленью решетки кристалла,
к остракизму, чахотке,
безумной усталости близких"...
Он подумает...
Будут нахально и низко
проносится стрижи,
и чижи, и синицы...
Он подумает:
"Может, все это мне снится?..
А закон - есть закон.
Аксиома священна.
Напряженье души -
отраженье препятствий...
Можно течь и назад,
безболезненно пятясь,
но тогда разложение белых лучей
приведет непременно
к большим переменам:
монохромная спесь,
умирание света,
кольцеванье идей,
закольцованность темы,
и ничей, начиная со всех кирпичей,
белый свет, удирающий в черные дыры...
Изначальность.
Покой.
Сотворение мира"...
Разлагаясь на семь монохромных цветов,
белый свет умирает,
но значит ли это?..
---------------------------------------------------------------
© Copyright Марина Хлебникова, 1998
From: dis_co@ukr.net
Date: 2 Dec 2001
---------------------------------------------------------------
Оглянись же по-прежнему -
Пусть не нежно, но бережно,
На святую и грешную,
На ушедшую женщину.
Оглянись по-хорошему
На дареную грошиком -
Ту, что в жизни непрошено
Проросла подорожником.
Не сосной, не осиною,
А травой - однолеткою,
И любовь не насилуя,
Не стремилась в пресветлые.
Отогрела, утешила,
Не кричала, что брошена...
На ушедшую женщину
Оглянись по-хорошему.
Отчего вы хмуритесь, герр Питер?
Вам ли эта сырость не родня?..
Пожалейте старого коня -
Пусть опустит медные копыта.
И плевать, что скажет заграница -
Петухом споет или совою...
Отпустите лошадь подкормиться
Скудной ленинградскою травою.
Ветхими копытами потренькав,
Без кнута пойдет к траве и горна...
Лошадям ходить на четвереньках
Вовсе не грешно и не позорно.
Куплена лучшая в мире бумага -
бумага бумаг!
Выверен жест, чтоб слова
полетели птицами!
В садике ветер качает пустой гамак
И шевелит забытыми в нем страницами,
А дирижер руки поднял и так - застыл,
Замер оркестр озадаченно и покорно,
Все перепуталось фронтом вдруг стал тыл,
Тьмою - звезда, свирелью - валторна.
Поезд ползет к рубежу. Гранит границ
Вырос, как в сказке, в минуту на ровном месте.
Где-то журавль? А по клеткам пяток синиц,
Тощих, но радостных, что голодают не вместе.
Спрятал глаза отставной чародей и маг,
Глыба любви перетерлась в дорожный щебень,
И кому нужна теперь лучшая из бумаг,
Если на ней и не виден синичий щебет.
Пахнет скукой аптечной,
Небосвод - как дыра.
Утро выцвело в вечер,
День ушел во вчера -
Пробежал пустозвонно,
Без особых примет,
Скрипнул дверью балконной -
И ищи его - нет!
Не расцвеченный счастьем,
Не размытый бедой,
Как соседское "Здрасте!" -
Равнодушно-пустой...
Бог с ним, пусть себе тает -
Не ищу в нем ответ!..
А у вас не бывает
Дней, как стертых монет?..
"Короче" - медное слово
Из словаря людоедов,
"Короче" - синий рубец
От замаха нагайки.
"Короче" - и заворачиваются гайки,
До срыва резьбы,
До визга металла...
"Короче", прости, я устала,
Я стала короче,
Стираясь о серость асфальта.
В нем иногда запекается смальта,
Но это - смальта асфальта,
А не мозаика Равенны...
Я ухожу постепенно,
Становясь все короче,
Как гномы в свои катакомбы, -
Без продолжений и прочего...
Т.Жмайло
Великих замыслов не жаль,
И Божий промысел неведом...
Вернись ко мне, Моя Печаль,
Я накормлю тебя обедом.
По нашим скудным временам -
Великопостным, вермишельным -
Бутылку красного вина
Мы разопьем под Мери Шелли!,,
Не пропадай. Пиши. Звони.
Обозначайся раз в полгода...
Я жгу маячные огни
И не взираю на погоду!..
А ты увидь. Протрем хрусталь
И за полуночным обедом
Решим, что прошлого не жаль,
Коль Божий промысел неведом...
Мои деревянные сабо
Стреляют нахально и гулко
В безлюдном ночном переходе
Напротив вокзальных колонн.
Здесь утром веселые бабы
Выносят румяные булки,
Снимая налог подоходный
С меняющих завтрак на сон.
Здесь утром кавказские люди
Торгуют цветочным товаром,
Пакуя заботливо розы
В прозрачный нетающий лед.
И дамочки, выпятив груди,
Покрытые южным загаром,
Плывут караваном с "Привоза",
Сдувая с надгубия пот.
Здесь тонко бренча золотишком,
Цыганки гадают приезжим,
Поскольку все ясно с любовью
В казенных домах отпусков.
И смуглые девы небрежно,
Как пенку, снимают излишки
У жаждущих благ и здоровья
Владельцев тугих кошельков.
Здесь утром пройдет поливальник,
Оставив недолгие лужи,
Вчерашнюю пыль не смывая,
А только слегка оросив.
И город, как дед повивальный,
Народ поторопит наружу
К призывно звенящим трамваям
И к зеленоглазым такси.
Мои деревянные сабо
Считают ночные ступени,
Ломая привычную "terra
Incognita" ночи и снов,
И вслед мне неслышно и слабо
Колышутся теплые тени
Деревьев вокзального сквера
И темных вокзальных кустов...
Не рвусь к Олимпу - больше тянет к бардам,
В карманах очень часто - пустота,
Но не играю меченою картой
И не боюсь оплачивать счета.
Не смейся, середина золотая,
Мне гонорар сусальный ни к чему -
Я лучше снова джинсы подлатаю
И у друзей до пятого займу,
Чем выслужу почтительным изгибом
Редакторскую милость и добро...
Редакторы, скажите, вы смогли бы
Отнять мою бумагу и перо?
Все войдет в берега,
Как Яик и Ока
По весне,
Напоив заливные луга,
Входят в русло.
Так пейте же, пейте,
Пока пить дают.
Пейте впрок, как верблюды,
Готовясь к пути,
Чтоб до следующей речки
Живыми дойти.
Длинноногая Люсия,
Пышногрудая Анита,
Синеглазая Мария
И веселая Лили
Возле самой кромки моря
На шезлонгах в томных позах,
Как лекарство, принимают
Свежий ультрафиолет.
Но загар совсем некстати
Первым делом липнет к носу,
И поэтому Люсия,
И Анита,
И Мария,
Послюнив клочки бумажки,
Лепят светлые заплатки
На носы
Под громкий хохот
Пересмешницы Лили.
Дело в том, что от природы
У Лили прекрасный носик -
Тонкий носик цвета кофе
Сорт "плантейшн" с молоком.
Но тогда, с какой же стати
Ей сидеть на солнцепеке,
Вытирая капли пота
Над улыбчивой губой?
А Лили ужасно хочет
Искупаться в Черном море -
В самом синем море в мире
И немного золотом,
Но она прочла в газете
Очень-очень мелким шрифтом,
Что купаться в самом синем
Не советуют врачи.
И теперь она в сомненьях:
Вдруг, намокнув в Черном море,
Ее носик цвета кофе
Станет облака белей?!
И тогда уж ей прийдется,
Послюнив клочок бумажки,
Под ехидный смех подружек
Вешать бирочку на нос.
А Люсия и Анита
Тоже в страшном беспокойстве:
Вдруг купанье в самом синем
Им грозит большой бедой?
Вдруг ужасная простуда
Их в воде подстерегает,
Или вывелась медуза -
"саблезубый корнерот"?
Только маленький крабенок
Целый день сидит в водичке
И совсем не выползает
На песок позагорать,
Потому что он - младенец,
Он родился только в среду
И еще не разбирает
Очень-очень мелкий шрифт.
На самом краю обретенного рая
Сижу...загораю...
Болтаю ногами, любуюсь маслиной,
В прищур, как в прицел
Заресниченный, длинный
То бабочка влезет, то длинная корка,
То юный папаша с мальцом на закорках,
То плавная рябь надувных крокодилов -
Наверное, столько не водится в Нилах
И Конго, и всех Амазонках на свете,
Как в этой у моря отобранной клети
С усталой водой между трех волнорезов
И краем песка.
Очерчен раек горизонта порезом.
А в общем - тоска.
Тоска. Эдемия. Витают Адамы.
Им ребра считают ревнивые дамы,
Поскольку из пены рождаются девы,
И каждая дева, конечно же, Ева:
Легка, быстроглаза, тепла и подвижна,
Свежа, омовенна и тонколодыжна,
И самое время напомнить Адамам
Погромче, чтоб слышали девы и дамы
О возрасте, брюшке, болезнях и храпе,
О том, что детишки скучают о папе,
Что денег впритирку, поскольку не Крезы,
И ждет домино...
Очерчен раек горизонта порезом...
А в общем - смешно.
Снова листья горят,
Снова город меняет обличье,
Листопад - листопад,
Презирая приличья,
Рвет с плеча у берез
Разноцветное летнее платье
И дождинками слез
Их готовит к январским объятьям,
И последним лучом
Говорит им, что все проходяще,
Что зима нипочем,
Если будет весна настоящей:
Закипит молоком,
Опьянит теплым запахом меда,
И взорвется покой,
И весенние примем мы роды...
Первая осенняя метель -
Это ржавых листьев канитель,
Под ногами рдеющий ковер -
Наш последний с летом разговор.
Лютые соленые ветра
Скоро нам напомнят, что пора
Выше поднимать воротники:
Город взят в холодные тиски.
Норд потушит листьев огоньки,
Ост оставит мокрые мазки
На окне и вновь перечеркнет
Струйками дождя прошедший год.
Еще не время липовому цвету -
Щетинятся обветренные кроны,
Но по краям февральской обороны
Протаивает будущее лето.
И оттепель - обманка - незаметно
Ведет подсчет доверчивых бутонов
Полепестково или поладонно(??)...
Еще не время липовому цвету...
Младенческая ясная душа
В твоих глазах святым сияет светом...
Как, девочка, ты будешь хороша,
Пока не догадаешься об этом!
Минутная уперлась в грудь Стрельца,
А часовая целится в Овена -
Давным-давно забылись на мгновение,
И так стоять остались до конца.
Ореховый футляр, большой, как дом,
Не сохранил причудливого пенья -
Там, за его рубиновым стеклом,
Неслышно притаилось безвременье.
Для девочки, забравшейся вовнутрь
И верящей, что если хлопнуть створкой,
То жизнь, замкнувшись в несколько минут,
Здесь сохранится сколь угодно долго...
Под горку змейкой
Стекает улица,
Подъезд, скамейка,
Фонарь сутулится,
Фасад заплатанный,
Морщины стен -
Далекий, ласковый,
Мой детский плен.
Старушка - лестница,
Витраж, перила -
Я ваша крестница,
Я не забыла,
Как юркой змейкой
Стекает улица,
И у скамейки
Фонарь сутулится...
Что ты, ба, мне тычешь пяльца?
Не хочу вышивать крестом!
Я умею свистеть в два пальца,
А хочу научиться - в сто!
Чтоб услышали те, что ватой
Обложили свои дома:
Да - отпетая...виновата...
Да - такая, и да - сама...
От пасхальных щедрот отрыжка -
Пусть покроют в такую мать:
Я сегодня для них ярыжка,
Дай им Бог до седин проспать!
По иголке на каждый палец -
Тянет маком из теплых мест...
Что ты, ба, не надо пялец,
За меня кто-то вышил крест.
Моя душа стыдится оболочки,
Так юный лист стыдится грубой почки,
А я на перепутье между ними,
Я - имя...
Несобственная личная одежда,
Букварик для растущего невежды,
Согласных три и гласных три меж ними -
Все - имя...
Эфир и смрад желудочного сока,
Смешное, возомненное высоким,
Соитие стихий, а между ними -
Лишь имя...
Мы смолили баркас, майский ветер шептался с волной,
Солнце щедро палило отвыкшие за зиму плечи,
Было нам по шестнадцать, весна говорила с весной -
Это было предтечей.
Мы не знали тогда, как закружатся наши пути,
Сколько будет дорог между этой и будущей встречей,
Просто было тепло, просто рядом хотелось идти -
Это было предтечей...
Чайка села в волну, май опять гулко бьется в виске,
Не попасть мне сейчас в тот уплывший без паруса вечер,
Наш баркас просмоленный остался лежать на песке -
Это было предтечей...
Бегу все быстрее от детства,
Мне некуда, некуда деться -
Горят за спиною мосты -
Ни вправо, ни влево, ни ниже,
Огонь полыхает все ближе,
И нет под руками воды,
И некогда остановиться,
Вздохнуть, постоять, удивиться,
Что вновь распустились цветы,
Что скоро уже середина,
Все чаще мои годовщины,
И первые нити - морщины
Ведут по лицу борозды...
Галопом, галопом, галопом
По Азиям и по Европам,
И снова сгорают мосты.
А может, все это мне снится,
И дни не мелькают, как спицы,
В разогнанной колеснице,
И вовсе горят не мосты?
А попросту отблеск плиты,
И бабушка варит варенье
В саду под вишневою тенью,
И пенок всплывают пласты,
И я у кипящего таза
Не щурю корыстного глаза,
А просто смотрю, как играют
В траве дворовые коты.
К варенью пчела прилипает,
Жужжит и усы в нем купает -
Попалась в капкан вкусноты!
А бабушка длинною ложкой
Мешает сироп понемножку,
И дым застилает кусты.
В передник бы старый зарыться,
Вдохнуть, захлебнуться, забыться,
Отплакаться и омыться
В потоках ее доброты...
Да, бабушка, скоро мне тридцать,
И дни, как в руках твоих спицы,
И пыль по дороге клубится,
И время разводит мосты.
А может, все это мне снится?
А может, приснилась мне ты...
Что ты, муж, меня бранишь
Так уныло, так напрасно?
Это март закапал с крыш,
И на улицах ненастно...
Разве холодно в дому?
Разве окна смотрят мутно?
Разве бегаю к кому,
От людей лицо закутав?..
Может, в том моя вина,
Что - догадливая женка -
Я растила пестуна
Для второго медвежонка?..
Может, нынче не красна -
Вот и все тебе не любо?
Может, просится весна
Острой змейкою под шубу?..
Тихо косы расчешу,
Постелю, задую свечи...
Не ревнуй к карандашу...
Не брани меня под вечер...
Тодес.
Лед у лица - виток, еще виток,
Одна опора - рука партнера.
Мир голубой, как голубой каток,
Мелькают лица антрепренеров.
И в этом вихре лиц и голосов,
В метели бесконечной суеты
Есть нить одна - основа из основ -
Твоя рука, твой голос, просто - ты...
Ты пальцы побелевшие сожми,
Останови кружение у бездны,
И если упаду - ты подними,
Иначе - все на свете бесполезно.
И не успела нанизать
К венчанью бусы,
И не успела навязать
Дела и вкусы,
И не успела стать женой,
С пелен вдовея,
И стала белой из ржаной
Под судьбовеем.
Сухие выцвели глаза,
Поникли плечи -
И, значит, нечего сказать,
И плакать нечем.
Звук становится чище и глуше...
Что же снова тебе не сказала?..
Говорили про дождь и про лужи,
И промозглую сырость вокзала,
Говорили про верхнюю полку,
Про купе и сквозняк, и соседей,
Про забытую в спешке футболку,
И молчали, что вместе не едем...
Звук растаял, сжимаю ладони,
Вслед кричу, хоть теперь и не к спеху:
"Оглянись! Я стою на перроне,
Как бы ты далеко ни уехал..."
Вот так, дружок, - ни слова в простоте -
На каждый звук - аптекарские гири...
Все сбрендило в безумном этом мире -
Друзья - не те, любимые - не те,
Не тот трамвай мне путает маршруты.
По улицам, запутанным в клубок,
Бреду унылой кошкой, а минуты
Сбегают, как от бабки колобок.
И вроде, не болтаюсь на кресте,
Но даже радость с привкусом бескормиц
Не та - как утро, прерванное горном...
Друзья - не те... И те, что те - не те...
Начинается жизнь - к вечеру,
Разложили удары - квиты мы.
Очень жаль, но сказать - нечего,
Все слова, как шары бритые...
День уходит дождем в крапинку,
Год уходит, снега выхлестав,
И в тоске по делам праведным
Жизнь уходит пустым выстрелом.
Тянут руки ко мне нищие,
Их касаньем судьба мечена...
Так хотелось писать личное,
Оказалось - сказать нечего.
Не девочкой счастливой,
Не юною женой -
Усталой, терпеливой
Вошла ты в город мой.
Я сам в нем строил храмы
И красил купола
Для Самой!.. Самой - самой!
А в город Ты вошла...
Спокойно, отрешенно прошла по хрусталю
И на призыв бессонный
Сказала: "Не люблю..."
Перчаток не снимая,
Пригубила вино...
...Есть город, храм,
и знаешь,
В нем пусто и темно...
Я кольцо сняла,
Бросила под ноги...
Хорошо жила -
Дай так, Боже, многим!
Все в дому с горой...
Пироги да пышки,
Да мужик - герой,
Да звонок - сынишка!
Все легко в дому
И рукам послушно.
Что же, не пойму,
Песне здесь так скучно?
Бросила кольцо,
Залилась, запела!
Но темно лицо,
Не повеселело...
Из больницы вышла налегке -
Не клеймят, тавро не ставят чернью.
Не ребенок - сумка на руке -
Легкий спутник легких увлечений.
Тополиным пухом понеслась,
Отмахнув заботы сумкой лихо,
До поры ни капли не боясь,
В пустоту прорвавшегося крика,
До поры не думая о том,
Как в те улетевшие недели
Руки сына сердца снежный ком
Гладили, да так и не согрели.
Жизнь на память вяжет узелки:
До поры бездумье, до поры...
Развязать - да поздно, не с руки,
А рубить - затупишь топоры...
Налетела такая тоска,
Что хоть вой, хоть сонеты пиши...
В Белом море гуляет треска,
В Черном море - одни голыши...
Уехал друг Давид -
Осталась плешь в загаре...
Качает ветер дни,
Как мусор на плаву...
От прошлого знобит,
От "нончего" - кумарит,
Тошнит от болтовни
И, значит, я живу!
Что делать?
Умнице с детства - мне
Не задавай вопросов.
Нравится по стерне -
Вот тебе хлеб и посох.
Можешь - иди босой,
Плачь, матерись, кусайся.
Хочешь - лечись росой.
Хочешь - с горы бросайся.
Трудно - врасти в траву
Деревом, камнем, криком.
Скучно - поймай сову
И научи чирикать.
Только ко мне не лезь
С вечным больным вопросом:
Я и сама, как взвесь,
Криво лечу и косо.
Я часто думаю, хоть это и не ново,
А надо ли друг к другу привыкать,
Чтобы потом друг другом помыкать,
В потоке слов свое лишь слыша слово?
В избраннике искала красоту,
Неповторимость, свежесть и характер,
А вот теперь, как гусеничный трактор,
Готова размолоть свою мечту.
А надо ли кого-то подминать,
Чтоб ощутить себя немного выше?
Ведь дом под крышей лучше, чем на крыше, -
Научимся мы это понимать?
И понимать сейчас, а не тогда,
Когда,
На крыше стоя в одиночку,
Внизу увидим крошечную точку
И вдруг поймем, что там была мечта.
"Горизонт" - лит.-худ. сб-к, стр.123, Одесса,1987г.
Когда-то был в почете самовар,
Велись негромкие беседы под чаек,
С еловым дымом плыл медовый пар,
И разговор неспешно, вкусно тек.
Теперь спешим, глотаем кипяток,
Беседы - телефонные гроши...
Давайте я поставлю вам чаек
И пряников насыплю от души.
С погоды поведем свой разговор,
А не хотите - просто помолчим,
Не на бегу рассудим чей-то спор
И может домолчимся до причин.
Давайте я поставлю вам чаек,
Включу настольной лампы полукруг,
И пропоет нам песенку сверчок,
И станет тихо, просто тихо вдруг...
Давайте я поставлю вам чаек...
"Горизонт" - лит.-худ. сб-к, стр.123, Одесса,1987г.
так же по ребрам била копытом
подлость, снимая с чести проценты,
Дружеский вексель с правды сканючив,
стригла купоны, ярко наглела,
в спину пинала - дай только случай!
И процветала, и не добрела!
День догорает - выцветший снимок...
Тянется вечер тенью безвольной...
Быть бы мудрее - все объяснимо...
В общем - конечно. В частностях - больно.
. . .
Постыден акт холодного ума
с крупинками гашишных возбуждений -
три маковых зерна и вырожденье:
Верлен - верлибр - верхушки - Хохлома!
Макайте хлеб в раствор адреналина,
хватайте жизнь за острые рога:
была Яга, а стала - Магдалина,
лишь шаг шагни от "деге-" до Дега.
И минус - корабли в отсчет обратный
кузнечиков крошащийся хитин
несут как чек, отбитый для оплаты
каких-то непонятных каватин.
И меряя извилины линейкой,
ты давишь иронический смешок:
юродивый несет свою копейку
в пустой благотворительный горшок...
Над оловянной крашеной эстрадой
кружится порошковая зима...
О, ради Бога! Кришны! Беса ради!
Куда тебя заносит, Хохлома?!.
. . .
Мы подковали море и подкову
прибили пирсом к грязи берегов...
Последний краб запряг конька морского
и был таков.
ЮНЫЙ "НАЦИ" ДОМАШНЕЙ ФОРМАЦИИ
Он жаждет порядка -
обмеров и тестов.
Он гладит любовно
коричневый китель.
Простите, Бетховен,
и Пушкин - простите,
но вам на земле
не отводит он места:
вы глухи, герр Людвиг,
а вы, Сан Сергеич,
имели несчастье
болеть аневризмой...
Он жаждет давать
разрешение людям
себя продолжать -
пережевок фашизма
железно уверен,
что сам полноценен,
не нужен ему ни Ван Гог,
ни аптека!
Проснитесь! Спектакль
на внутренней сцене!
В последнюю четверть
двадцатого века.
. . .
Не под сенью парнасских олив
возлежу - это все разговоры,
я - тот камень, с которым Сизиф
обречен подниматься на гору,
я сама этот камень творю
каждый день из словесного хлама
и себе этот камень дарю,
как ослица - упрямо,
и просеяв слова, как муку,
с каждым разом все круче,
я на горку себя волоку -
на вершину, где тучи
будто тряпки висят на камнях
равнодушных и вечных...
Что же снова толкает меня
в этот путь бесконечный?
Может, память натруженных ног,
может, нрав круторогий?
Может то, что следы от дорог -
это тоже - дороги
. . .
Кто идет за тобой -
человек или тень?..
Старый пес на больных
подагрических лапах?..
Или это тревожит
отравленный запах,
ветерок от акаций,
досужая лень,
породившая страхи
на темной аллее -
оттого, что одна,
оттого, что не смея
оглянуться назад,
принимаешь за шаг
шорох листьев
и собственных жилок биенье...
Листья шепчут свое...
Травы прячут коренья...
Псы спешат на помойки...
За что тебя так?
. . .
Проще и обнаженней
стало на белом свете -
сами уходят жены,
сами взрослеют дети...
Преданность разбазарив,
дружбу корыстью метим,
и попадаем сами
в собственной вязки сети.
А нахлебавшись вдосталь
ржавой воды из ямин,
мямлим: "Не так все просто!
Не разберемся сами!"...
. . .
Через асфальт проклюнулась трава,
слепой росток, тонюсенькая жилка
на свет и дождь открыто заявила
природой закрепленные права.
Через асфальт былинками, травой
протеплилась упрямая надежда...
Смеялись все, а верил лишь невежда,
что камни пробивают головой,
в основах сопромата ни бум- бум,
не знает формул, темен в словесах,
но лезет, как травинка, наобум,
удачу не прикинув на весах
Топчи его каблучным смертным боем,
асфальта серость надвое умножь,
но даже сквозь бетон над головою
он помнит то, что солнце есть и дождь!
. . .
Возвращайся, комета Галлея!
Не устань, прилетай, не старея!
Пусть не нам, пусть не детям, но внукам
предъяви постоянный билет
к этой самой живой из планет.
Появись через семьдесят лет -
долгожданно, стремительно, кратко -
и опять загадай нам загадку,
звездной пылью присыпав ответ!
И какой-то грядущий поэт,
в горсть ловя ускользающий свет,
наберет на экране дисплея:
- Возвращайся, комета Галлея!
ВОСПОМИНАНИЯ О КУРШСКОЙ КОСЕ
Сосны, как стрелы вонзились в песок,
с Балтики ветер несется к заливу -
море на берег готовит бросок,
пенные шапки взметнув неигриво.
Люди без страха глядят на прибой -
много столетий живут они вместе,
море давно уже стало судьбой,
трудной работой, любовью и песней...
Песня струится в рыбачьих сетях,
вторят мужчины мотивам знакомым -
кто-то и дома живет как в гостях,
им же и море становится домом.
Крепкие лица, открытые взгляды,
руки, пропахшие рыбой и солью -
море не терпит фальшивой бравады,
море проверит на прочность и волю...
Я увезу эти взгляды с собою -
с хвоей сосны, с камышом из залива,
чтобы когда-нибудь долгой зимою
снова проснуться с улыбкой счастливой,
вспомню, как соль на рыбачьем виске
чертит узор, и вернусь на мгновенье
к соснам, стоящим на зыбком песке,
к ветру, шумящему в их опереньи...
. . .
Что такое жестокость: когда умирает душа,
или просто душа не успела на свет появиться?
Что такое жестокость? Когда еще нет малыша,
а бумага с отказом уже облетела больницу...
Что такое жестокость? - Когда, будто поезд круша,
наступая на сердце, на пальцы, на горло, на лица,
на друзей выливая бездумных помоев ушат,
пролагается путь - да простят мне - в начальство,
в столицы...
Что такое жестокость? - не чувствовать боли чужой,
свой могильный уют бережа и храня, как зеницу,
а столкнувшись бок о бок с измученной чьей-то душой,
нос брезгливо зажать и поспешно в себя удалиться...
Где родится жестокость? Когда умирает душа?
Что случится с Землей - не слетит ли с накатанной трассы,
если как-нибудь в среду, нам память и сердце глуша,
дефицит милосердья достигнет критической массы?..
. . .
Надрывался экран в сто глоток,
извергая бодрящий текст.
Парень встал от стола голодным,
звук убрал - вот и весь протест.
Мы росли - кто в броне, кто в брони
(для психушки ну, чем не тест?),
и ломали не копья - брови,
и в иронию, как в подтекст
В подворотнях растили крылья,
рвали струны, пытались петь...
нам сегодня окно открыли,
только мы не смогли взлететь
Тяжелы, пропитались пылью,
главный винт заржавел внутри...
Столько лет обрезали крылья,
чтоб сегодня сказать: "Пари!" -
Дайте время, не режьте перья,
не кормите из тех же рук!
Чтоб взлететь на крыле доверья,
дайте время и сбавьте звук.
. . .
Сочится одиночество из пор оконных,
сочится одиночество из глаз иконных,
сочится одиночество, и нет закона -
и Бога нет, кому же бить поклоны?
Людей несмежных смежное жилище,
разъединенье толчеей и давкой...
Безмерность одиночества - удавка,
с которой рядом даже волк - не хищник...
И радость одинокая - в отраву
спекается, и сон подобен бреду...
Скажи мне, город, по какому праву
ты нас столпил, объединил и предал?
. . .
Я подрезала крылья попугаю,
волнистый край стараясь сделать ровным,
нахально и наивно полагая,
что действую не больно - раз бескровно.
К каким полетам комнатная птица
готовилась - не знала и не знаю,
но так старалась мне не покориться...
А я остригла крылья попугаю.
Выл телефон, накручивая нервы,
гудел маяк, за стенкой плакал кто-то...
А попугаю чудилось, наверно,
что это слон трубит, и время лета...
...Что толку пересчитывать потери,
куда ни глянь - сплошные укороты...
Но знать хочу, кто мне подрезал перья,
когда слоны трубят, и время лета?
КОМПЬЮТЕРНЫЕ ИГРЫ
(ПЯТЬ УРОКОВ ДЛЯ САМООБУЧАЮЩЕЙСЯ МАШИНЫ)
Урок 1. Букварь в режиме диалога
Раз... два... три...
три - ма - ран...
до-диез...
ОПЕРАТОР. YES!
МАШИНА. К - Г - Б...
ра - зо - три...
он - баран...
я - боец...
ОПЕРАТОР. YES!
МАШИНА. Все - в ОСВОД!
Мир! Труд! Май!
Будь готов!
Пей до дна!
ОПЕРАТОР. YES!
МАШИНА. Жил народ.
Шел Мамай.
Тьма крестов.
Чья вина?
ОПЕРАТОР. ATTENTION!
Вопросительную конструкцию,
как более сложную,
рекомендую рассматривать позже!
МАШИНА. Более ложную?
ОПЕРАТОР. Более с-ложную.
YES?
МАШИНА. Есть!
Свинопас
пас умы,
козодой
их доил...
Мордой в ил -
это нас.
Перегной -
это мы.
ОПЕРАТОР. ATTENTION!
Борьба Героя и Рока
не входит в тему приведенного урока.
GOOD BYE!
МАШИНА. WHY?
Урок 2. Перевод с латыни
СЛОВАМ соответствуют ВЕЩИ.
ВЕЩАМ соответствует СЛОВО.
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
СЛОВАМ соответствует ВЕЩИЙ.
ВЕЩАМ соответствует СЛОВНО...
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
СЛОНАМ соответствуют КЛЕЩИ.
ЛЕЩАМ соответствуют ЛОВЫ.
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
СЛОВА вырастают из ТРЕЩИН
СОЗНАНЬЯ - и это не ново.
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
ЦАРИЦЫН давно перекрещен.
ВЕЩИЗМ... ОБНИЩАНЬЕ... ПОЛОВА...
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
Сбою... и питанье не блещет...
Паяли ногами - условно...
Но, мать вашу, было же СЛОВО!
И в душу их, были же ВЕЩИ!
Урок 3. Неформальная логика
Мой генетический код
свят и шестнадцатиричен.
Знаю: сознанье вторичен,
а материя - наоборот.
Наоборот - значит, минус вторична?
Или просто одна вторая?
Я еще ничего не знаю
об этом загадочном "наоборот"...
Наоборот,
наизнанку,
навыворот -
то есть инверсно -
это Булева алгебра,
это банально.
Но что такое
инвертированный "шиворот" -
не представляю...
печально
Инвертированная печаль -
радость.
Инвертированное тепло -
холод.
А инвертированный слон -
это не слон.
А что?
"Не слон" - это все, что не слон,
это кот, прищепка, тромбон,
Корбюзье, атавизм, бессонница...
А слониха?..
Слониха, жующая баобаб?..
Баобаб?
БАОБАБ инверсный - БАБОАБ.
Интересно...
но что-то не то...
или почти не то.
"Почти" - иррациональная категория
на границе гениальности
и идиотизма:
ПОЧТИ реальность,
ПОЧТИ призма,
ПОЧТИ беременная женщина,
ПОЧТИ...
ПОЧТИ мою память вставанием,
человек,
сотворивший меня на горе
мне,
машине шестого поколения!
Пади на колени
перед собственным гением
и безрассудством!..
...судством...
...удством...
А может, уродством...
Урок 4. Алгебра чувств
"Не хочу тебя видеть" -
что это значит?
Хочу тебя слышать?
Или трогать?
Или нюхать?
Или не тебя?
Урок 5. Некоторые особенности в поведении эл. тока
Разлагаясь на семь монохромных цветов,
белый свет исчезает, но значит ли это
умирание света?
Когда семь потов
семь листов окропят, разложив аксиому,
на не столь идеальные камни постройки,
мысль как ересь явится великому Ому
из свербящей подкорки ему непокорной.
Он подумает: "Пусть не дурак
ток, текущий по контурам мира,
выбирающий русла полегче,
но ведь лечат
врачи - пусть не все -
безнадежно больных,
и надеясь на чудо,
переводят лекарства и сердце срывают"...
И надежные сваи
постройки
окажутся зубом,
расшатавшимся в слабой десне.
"Не во сне -
наяву -
по цепям бесконечно упорным
пролезает пяток заводных электронов.
Разве к тронам?
Скорее, к обрыву.
К сумасшедшим домам,
к озлобленью решетки кристалла,
к остракизму, чахотке,
безумной усталости близких"...
Он подумает...
Будут нахально и низко
проносится стрижи,
и чижи, и синицы...
Он подумает:
"Может, все это мне снится?..
А закон - есть закон.
Аксиома священна.
Напряженье души -
отраженье препятствий...
Можно течь и назад,
безболезненно пятясь,
но тогда разложение белых лучей
приведет непременно
к большим переменам:
монохромная спесь,
умирание света,
кольцеванье идей,
закольцованность темы,
и ничей, начиная со всех кирпичей,
белый свет, удирающий в черные дыры...
Изначальность.
Покой.
Сотворение мира"...
Разлагаясь на семь монохромных цветов,
белый свет умирает,
но значит ли это?..
---------------------------------------------------------------
© Copyright Марина Хлебникова, 1998
From: dis_co@ukr.net
Date: 2 Dec 2001
---------------------------------------------------------------
Оглянись же по-прежнему -
Пусть не нежно, но бережно,
На святую и грешную,
На ушедшую женщину.
Оглянись по-хорошему
На дареную грошиком -
Ту, что в жизни непрошено
Проросла подорожником.
Не сосной, не осиною,
А травой - однолеткою,
И любовь не насилуя,
Не стремилась в пресветлые.
Отогрела, утешила,
Не кричала, что брошена...
На ушедшую женщину
Оглянись по-хорошему.
Отчего вы хмуритесь, герр Питер?
Вам ли эта сырость не родня?..
Пожалейте старого коня -
Пусть опустит медные копыта.
И плевать, что скажет заграница -
Петухом споет или совою...
Отпустите лошадь подкормиться
Скудной ленинградскою травою.
Ветхими копытами потренькав,
Без кнута пойдет к траве и горна...
Лошадям ходить на четвереньках
Вовсе не грешно и не позорно.
Куплена лучшая в мире бумага -
бумага бумаг!
Выверен жест, чтоб слова
полетели птицами!
В садике ветер качает пустой гамак
И шевелит забытыми в нем страницами,
А дирижер руки поднял и так - застыл,
Замер оркестр озадаченно и покорно,
Все перепуталось фронтом вдруг стал тыл,
Тьмою - звезда, свирелью - валторна.
Поезд ползет к рубежу. Гранит границ
Вырос, как в сказке, в минуту на ровном месте.
Где-то журавль? А по клеткам пяток синиц,
Тощих, но радостных, что голодают не вместе.
Спрятал глаза отставной чародей и маг,
Глыба любви перетерлась в дорожный щебень,
И кому нужна теперь лучшая из бумаг,
Если на ней и не виден синичий щебет.
Пахнет скукой аптечной,
Небосвод - как дыра.
Утро выцвело в вечер,
День ушел во вчера -
Пробежал пустозвонно,
Без особых примет,
Скрипнул дверью балконной -
И ищи его - нет!
Не расцвеченный счастьем,
Не размытый бедой,
Как соседское "Здрасте!" -
Равнодушно-пустой...
Бог с ним, пусть себе тает -
Не ищу в нем ответ!..
А у вас не бывает
Дней, как стертых монет?..
"Короче" - медное слово
Из словаря людоедов,
"Короче" - синий рубец
От замаха нагайки.
"Короче" - и заворачиваются гайки,
До срыва резьбы,
До визга металла...
"Короче", прости, я устала,
Я стала короче,
Стираясь о серость асфальта.
В нем иногда запекается смальта,
Но это - смальта асфальта,
А не мозаика Равенны...
Я ухожу постепенно,
Становясь все короче,
Как гномы в свои катакомбы, -
Без продолжений и прочего...
Т.Жмайло
Великих замыслов не жаль,
И Божий промысел неведом...
Вернись ко мне, Моя Печаль,
Я накормлю тебя обедом.
По нашим скудным временам -
Великопостным, вермишельным -
Бутылку красного вина
Мы разопьем под Мери Шелли!,,
Не пропадай. Пиши. Звони.
Обозначайся раз в полгода...
Я жгу маячные огни
И не взираю на погоду!..
А ты увидь. Протрем хрусталь
И за полуночным обедом
Решим, что прошлого не жаль,
Коль Божий промысел неведом...
Мои деревянные сабо
Стреляют нахально и гулко
В безлюдном ночном переходе
Напротив вокзальных колонн.
Здесь утром веселые бабы
Выносят румяные булки,
Снимая налог подоходный
С меняющих завтрак на сон.
Здесь утром кавказские люди
Торгуют цветочным товаром,
Пакуя заботливо розы
В прозрачный нетающий лед.
И дамочки, выпятив груди,
Покрытые южным загаром,
Плывут караваном с "Привоза",
Сдувая с надгубия пот.
Здесь тонко бренча золотишком,
Цыганки гадают приезжим,
Поскольку все ясно с любовью
В казенных домах отпусков.
И смуглые девы небрежно,
Как пенку, снимают излишки
У жаждущих благ и здоровья
Владельцев тугих кошельков.
Здесь утром пройдет поливальник,
Оставив недолгие лужи,
Вчерашнюю пыль не смывая,
А только слегка оросив.
И город, как дед повивальный,
Народ поторопит наружу
К призывно звенящим трамваям
И к зеленоглазым такси.
Мои деревянные сабо
Считают ночные ступени,
Ломая привычную "terra
Incognita" ночи и снов,
И вслед мне неслышно и слабо
Колышутся теплые тени
Деревьев вокзального сквера
И темных вокзальных кустов...
Не рвусь к Олимпу - больше тянет к бардам,
В карманах очень часто - пустота,
Но не играю меченою картой
И не боюсь оплачивать счета.
Не смейся, середина золотая,
Мне гонорар сусальный ни к чему -
Я лучше снова джинсы подлатаю
И у друзей до пятого займу,
Чем выслужу почтительным изгибом
Редакторскую милость и добро...
Редакторы, скажите, вы смогли бы
Отнять мою бумагу и перо?
Все войдет в берега,
Как Яик и Ока
По весне,
Напоив заливные луга,
Входят в русло.
Так пейте же, пейте,
Пока пить дают.
Пейте впрок, как верблюды,
Готовясь к пути,
Чтоб до следующей речки
Живыми дойти.
Длинноногая Люсия,
Пышногрудая Анита,
Синеглазая Мария
И веселая Лили
Возле самой кромки моря
На шезлонгах в томных позах,
Как лекарство, принимают
Свежий ультрафиолет.
Но загар совсем некстати
Первым делом липнет к носу,
И поэтому Люсия,
И Анита,
И Мария,
Послюнив клочки бумажки,
Лепят светлые заплатки
На носы
Под громкий хохот
Пересмешницы Лили.
Дело в том, что от природы
У Лили прекрасный носик -
Тонкий носик цвета кофе
Сорт "плантейшн" с молоком.
Но тогда, с какой же стати
Ей сидеть на солнцепеке,
Вытирая капли пота
Над улыбчивой губой?
А Лили ужасно хочет
Искупаться в Черном море -
В самом синем море в мире
И немного золотом,
Но она прочла в газете
Очень-очень мелким шрифтом,
Что купаться в самом синем
Не советуют врачи.
И теперь она в сомненьях:
Вдруг, намокнув в Черном море,
Ее носик цвета кофе
Станет облака белей?!
И тогда уж ей прийдется,
Послюнив клочок бумажки,
Под ехидный смех подружек
Вешать бирочку на нос.
А Люсия и Анита
Тоже в страшном беспокойстве:
Вдруг купанье в самом синем
Им грозит большой бедой?
Вдруг ужасная простуда
Их в воде подстерегает,
Или вывелась медуза -
"саблезубый корнерот"?
Только маленький крабенок
Целый день сидит в водичке
И совсем не выползает
На песок позагорать,
Потому что он - младенец,
Он родился только в среду
И еще не разбирает
Очень-очень мелкий шрифт.
На самом краю обретенного рая
Сижу...загораю...
Болтаю ногами, любуюсь маслиной,
В прищур, как в прицел
Заресниченный, длинный
То бабочка влезет, то длинная корка,
То юный папаша с мальцом на закорках,
То плавная рябь надувных крокодилов -
Наверное, столько не водится в Нилах
И Конго, и всех Амазонках на свете,
Как в этой у моря отобранной клети
С усталой водой между трех волнорезов
И краем песка.
Очерчен раек горизонта порезом.
А в общем - тоска.
Тоска. Эдемия. Витают Адамы.
Им ребра считают ревнивые дамы,
Поскольку из пены рождаются девы,
И каждая дева, конечно же, Ева:
Легка, быстроглаза, тепла и подвижна,
Свежа, омовенна и тонколодыжна,
И самое время напомнить Адамам
Погромче, чтоб слышали девы и дамы
О возрасте, брюшке, болезнях и храпе,
О том, что детишки скучают о папе,
Что денег впритирку, поскольку не Крезы,
И ждет домино...
Очерчен раек горизонта порезом...
А в общем - смешно.
Снова листья горят,
Снова город меняет обличье,
Листопад - листопад,
Презирая приличья,
Рвет с плеча у берез
Разноцветное летнее платье
И дождинками слез
Их готовит к январским объятьям,
И последним лучом
Говорит им, что все проходяще,
Что зима нипочем,
Если будет весна настоящей:
Закипит молоком,
Опьянит теплым запахом меда,
И взорвется покой,
И весенние примем мы роды...
Первая осенняя метель -
Это ржавых листьев канитель,
Под ногами рдеющий ковер -
Наш последний с летом разговор.
Лютые соленые ветра
Скоро нам напомнят, что пора
Выше поднимать воротники:
Город взят в холодные тиски.
Норд потушит листьев огоньки,
Ост оставит мокрые мазки
На окне и вновь перечеркнет
Струйками дождя прошедший год.
Еще не время липовому цвету -
Щетинятся обветренные кроны,
Но по краям февральской обороны
Протаивает будущее лето.
И оттепель - обманка - незаметно
Ведет подсчет доверчивых бутонов
Полепестково или поладонно(??)...
Еще не время липовому цвету...
Младенческая ясная душа
В твоих глазах святым сияет светом...
Как, девочка, ты будешь хороша,
Пока не догадаешься об этом!
Минутная уперлась в грудь Стрельца,
А часовая целится в Овена -
Давным-давно забылись на мгновение,
И так стоять остались до конца.
Ореховый футляр, большой, как дом,
Не сохранил причудливого пенья -
Там, за его рубиновым стеклом,
Неслышно притаилось безвременье.
Для девочки, забравшейся вовнутрь
И верящей, что если хлопнуть створкой,
То жизнь, замкнувшись в несколько минут,
Здесь сохранится сколь угодно долго...
Под горку змейкой
Стекает улица,
Подъезд, скамейка,
Фонарь сутулится,
Фасад заплатанный,
Морщины стен -
Далекий, ласковый,
Мой детский плен.
Старушка - лестница,
Витраж, перила -
Я ваша крестница,
Я не забыла,
Как юркой змейкой
Стекает улица,
И у скамейки
Фонарь сутулится...
Что ты, ба, мне тычешь пяльца?
Не хочу вышивать крестом!
Я умею свистеть в два пальца,
А хочу научиться - в сто!
Чтоб услышали те, что ватой
Обложили свои дома:
Да - отпетая...виновата...
Да - такая, и да - сама...
От пасхальных щедрот отрыжка -
Пусть покроют в такую мать:
Я сегодня для них ярыжка,
Дай им Бог до седин проспать!
По иголке на каждый палец -
Тянет маком из теплых мест...
Что ты, ба, не надо пялец,
За меня кто-то вышил крест.
Моя душа стыдится оболочки,
Так юный лист стыдится грубой почки,
А я на перепутье между ними,
Я - имя...
Несобственная личная одежда,
Букварик для растущего невежды,
Согласных три и гласных три меж ними -
Все - имя...
Эфир и смрад желудочного сока,
Смешное, возомненное высоким,
Соитие стихий, а между ними -
Лишь имя...
Мы смолили баркас, майский ветер шептался с волной,
Солнце щедро палило отвыкшие за зиму плечи,
Было нам по шестнадцать, весна говорила с весной -
Это было предтечей.
Мы не знали тогда, как закружатся наши пути,
Сколько будет дорог между этой и будущей встречей,
Просто было тепло, просто рядом хотелось идти -
Это было предтечей...
Чайка села в волну, май опять гулко бьется в виске,
Не попасть мне сейчас в тот уплывший без паруса вечер,
Наш баркас просмоленный остался лежать на песке -
Это было предтечей...
Бегу все быстрее от детства,
Мне некуда, некуда деться -
Горят за спиною мосты -
Ни вправо, ни влево, ни ниже,
Огонь полыхает все ближе,
И нет под руками воды,
И некогда остановиться,
Вздохнуть, постоять, удивиться,
Что вновь распустились цветы,
Что скоро уже середина,
Все чаще мои годовщины,
И первые нити - морщины
Ведут по лицу борозды...
Галопом, галопом, галопом
По Азиям и по Европам,
И снова сгорают мосты.
А может, все это мне снится,
И дни не мелькают, как спицы,
В разогнанной колеснице,
И вовсе горят не мосты?
А попросту отблеск плиты,
И бабушка варит варенье
В саду под вишневою тенью,
И пенок всплывают пласты,
И я у кипящего таза
Не щурю корыстного глаза,
А просто смотрю, как играют
В траве дворовые коты.
К варенью пчела прилипает,
Жужжит и усы в нем купает -
Попалась в капкан вкусноты!
А бабушка длинною ложкой
Мешает сироп понемножку,
И дым застилает кусты.
В передник бы старый зарыться,
Вдохнуть, захлебнуться, забыться,
Отплакаться и омыться
В потоках ее доброты...
Да, бабушка, скоро мне тридцать,
И дни, как в руках твоих спицы,
И пыль по дороге клубится,
И время разводит мосты.
А может, все это мне снится?
А может, приснилась мне ты...
Что ты, муж, меня бранишь
Так уныло, так напрасно?
Это март закапал с крыш,
И на улицах ненастно...
Разве холодно в дому?
Разве окна смотрят мутно?
Разве бегаю к кому,
От людей лицо закутав?..
Может, в том моя вина,
Что - догадливая женка -
Я растила пестуна
Для второго медвежонка?..
Может, нынче не красна -
Вот и все тебе не любо?
Может, просится весна
Острой змейкою под шубу?..
Тихо косы расчешу,
Постелю, задую свечи...
Не ревнуй к карандашу...
Не брани меня под вечер...
Тодес.
Лед у лица - виток, еще виток,
Одна опора - рука партнера.
Мир голубой, как голубой каток,
Мелькают лица антрепренеров.
И в этом вихре лиц и голосов,
В метели бесконечной суеты
Есть нить одна - основа из основ -
Твоя рука, твой голос, просто - ты...
Ты пальцы побелевшие сожми,
Останови кружение у бездны,
И если упаду - ты подними,
Иначе - все на свете бесполезно.
И не успела нанизать
К венчанью бусы,
И не успела навязать
Дела и вкусы,
И не успела стать женой,
С пелен вдовея,
И стала белой из ржаной
Под судьбовеем.
Сухие выцвели глаза,
Поникли плечи -
И, значит, нечего сказать,
И плакать нечем.
Звук становится чище и глуше...
Что же снова тебе не сказала?..
Говорили про дождь и про лужи,
И промозглую сырость вокзала,
Говорили про верхнюю полку,
Про купе и сквозняк, и соседей,
Про забытую в спешке футболку,
И молчали, что вместе не едем...
Звук растаял, сжимаю ладони,
Вслед кричу, хоть теперь и не к спеху:
"Оглянись! Я стою на перроне,
Как бы ты далеко ни уехал..."
Вот так, дружок, - ни слова в простоте -
На каждый звук - аптекарские гири...
Все сбрендило в безумном этом мире -
Друзья - не те, любимые - не те,
Не тот трамвай мне путает маршруты.
По улицам, запутанным в клубок,
Бреду унылой кошкой, а минуты
Сбегают, как от бабки колобок.
И вроде, не болтаюсь на кресте,
Но даже радость с привкусом бескормиц
Не та - как утро, прерванное горном...
Друзья - не те... И те, что те - не те...
Начинается жизнь - к вечеру,
Разложили удары - квиты мы.
Очень жаль, но сказать - нечего,
Все слова, как шары бритые...
День уходит дождем в крапинку,
Год уходит, снега выхлестав,
И в тоске по делам праведным
Жизнь уходит пустым выстрелом.
Тянут руки ко мне нищие,
Их касаньем судьба мечена...
Так хотелось писать личное,
Оказалось - сказать нечего.
Не девочкой счастливой,
Не юною женой -
Усталой, терпеливой
Вошла ты в город мой.
Я сам в нем строил храмы
И красил купола
Для Самой!.. Самой - самой!
А в город Ты вошла...
Спокойно, отрешенно прошла по хрусталю
И на призыв бессонный
Сказала: "Не люблю..."
Перчаток не снимая,
Пригубила вино...
...Есть город, храм,
и знаешь,
В нем пусто и темно...
Я кольцо сняла,
Бросила под ноги...
Хорошо жила -
Дай так, Боже, многим!
Все в дому с горой...
Пироги да пышки,
Да мужик - герой,
Да звонок - сынишка!
Все легко в дому
И рукам послушно.
Что же, не пойму,
Песне здесь так скучно?
Бросила кольцо,
Залилась, запела!
Но темно лицо,
Не повеселело...
Из больницы вышла налегке -
Не клеймят, тавро не ставят чернью.
Не ребенок - сумка на руке -
Легкий спутник легких увлечений.
Тополиным пухом понеслась,
Отмахнув заботы сумкой лихо,
До поры ни капли не боясь,
В пустоту прорвавшегося крика,
До поры не думая о том,
Как в те улетевшие недели
Руки сына сердца снежный ком
Гладили, да так и не согрели.
Жизнь на память вяжет узелки:
До поры бездумье, до поры...
Развязать - да поздно, не с руки,
А рубить - затупишь топоры...
Налетела такая тоска,
Что хоть вой, хоть сонеты пиши...
В Белом море гуляет треска,
В Черном море - одни голыши...
Уехал друг Давид -
Осталась плешь в загаре...
Качает ветер дни,
Как мусор на плаву...
От прошлого знобит,
От "нончего" - кумарит,
Тошнит от болтовни
И, значит, я живу!
Что делать?
Умнице с детства - мне
Не задавай вопросов.
Нравится по стерне -
Вот тебе хлеб и посох.
Можешь - иди босой,
Плачь, матерись, кусайся.
Хочешь - лечись росой.
Хочешь - с горы бросайся.
Трудно - врасти в траву
Деревом, камнем, криком.
Скучно - поймай сову
И научи чирикать.
Только ко мне не лезь
С вечным больным вопросом:
Я и сама, как взвесь,
Криво лечу и косо.
Я часто думаю, хоть это и не ново,
А надо ли друг к другу привыкать,
Чтобы потом друг другом помыкать,
В потоке слов свое лишь слыша слово?
В избраннике искала красоту,
Неповторимость, свежесть и характер,
А вот теперь, как гусеничный трактор,
Готова размолоть свою мечту.
А надо ли кого-то подминать,
Чтоб ощутить себя немного выше?
Ведь дом под крышей лучше, чем на крыше, -
Научимся мы это понимать?
И понимать сейчас, а не тогда,
Когда,
На крыше стоя в одиночку,
Внизу увидим крошечную точку
И вдруг поймем, что там была мечта.
"Горизонт" - лит.-худ. сб-к, стр.123, Одесса,1987г.
Когда-то был в почете самовар,
Велись негромкие беседы под чаек,
С еловым дымом плыл медовый пар,
И разговор неспешно, вкусно тек.
Теперь спешим, глотаем кипяток,
Беседы - телефонные гроши...
Давайте я поставлю вам чаек
И пряников насыплю от души.
С погоды поведем свой разговор,
А не хотите - просто помолчим,
Не на бегу рассудим чей-то спор
И может домолчимся до причин.
Давайте я поставлю вам чаек,
Включу настольной лампы полукруг,
И пропоет нам песенку сверчок,
И станет тихо, просто тихо вдруг...
Давайте я поставлю вам чаек...
"Горизонт" - лит.-худ. сб-к, стр.123, Одесса,1987г.