Страница:
– Ну Кренникова, оно понятно, испугалась, что не сможет доказать свою невиновность. Ну а подружка-то, зачем с ней увязалась? Москву просто так не оставляют, – Амбросимов закурил сигарету, смял пустую пачку и сунул ее в карман.
– Стоит учесть и то, что любовничек ее, Камилиери, добрый знакомец и Ризио, и Браско.
– Одна шайка-лейка, – подвел итог Наумов, внимательно следя за расстоянием между своим бампером и задними габаритами "ауди". – И чем так наши бабы итальянцам нравятся?
Движение началось снова, и Наумов резко стартовал с места.
– Чем тебе нравятся, тем и итальянцам, – Амбросимов стряхнул пепел в открытое окно автомобиля.
– У них и свои ничего себе, – вспомнил Наумов, – Моника Белуччи, скажем.
– Уже старушка, а молодняка яркого нет, – выступил экспертом Амбросимов.
Наумов пристроился в правый ряд и затем повернул на боковую улицу.
– Брось, Колян, итальянки очень хороши, фигурки, глазки… – заявил он игриво.
– Они и цену себе знают, или женись или отвали, – Амбросимов затушил сигарету в переполненной пепельнице и брезгливо защелкнул ее. – А наши нет, простота, за ужин в ресторане… Как в фильме "мальчик хочешь прокатиться на шарабане и получить пакетик леденцов?".
– И чего я не богатый итальянец? – посетовал Наумов.
– Зато ты бедный русский офицер, а бабы добрые и жалостливые, так что шанс есть и у тебя, – поддержал его Амбросимов, хотя ему уже наскучили вечные жалобы Наумова на бедность.
– Да, шанс есть и у меня, смотря на что рассчитывать, – обрадовался Наумов, присвистнув. – Смогу разжалобить, дадут задаром.
– Любишь ты, Леха, халяву, – поразился Амбросимов смене настроения товарища.
– Люблю, – чистосердечно признался Леха.
Тина выпорхнула из подъезда своего дома в прохладную ночь, где ее терпеливо ждал Виктор. Проведя несколько часов в ожидании и раздумьях о своей зависимости от этой взбалмошной и непредсказуемой девицы, он убедился, что в чем бы он сейчас себе ни поклялся, чего бы сам себе ни обещал, все может измениться с приходом Тины. И вот момент настал. Она легко впорхнула на сиденье "Лэнд Ровера", окружив Виктора ароматом своих духов и веселым щебетаньем.
– Павлов, я за ужином столько шампанского выпила! Так, что если буду нести чушь, вы не обращайте внимания.
– Если хотите, то мы можем продолжить у меня в номере… – осторожно предложил Павлов.
Забросив руку на плечо Виктора, приблизив лицо к его лицу, и понизив голос до сексуальной хрипотцы, Тина сказала:
– Хотите напоить меня?
– Нет, просто предложил из вежливости, – буркнул Виктор, включая зажигание, и нахмурился, что она разгадала его намерения.
– Не сидите букой Павлов, из вежливости ваше предложение принимается. Надеюсь, вы не подумаете обо мне дурно, если около полуночи я приду в ваш холостяцкий номер, в не самой фешенебельной гостинице нашего города?
– То как вы это сейчас произнесли, мне показалось предосудительным, – подхватил Виктор шутливую беседу.
– Тогда непременно. Люблю все, что подвергается осуждению. Ну, показывайте, где живете.
Виктор промчался по проспекту Лучинского, с медленно двигающимися редкими ночными гуляками и подрулил к гостинице "Северное сияние". Гостиница находилась в центре города, но рядом был разбит парк, и окна выходили на протекающую недалеко Двину.
– Минуточку, – подняв указательный палец вверх, остановила Тина собравшегося покинуть автомобиль Виктора, – меня в этом городе каждая собака знает. Надо соблюсти меры предосторожности, – она открыла сумку и вытащила на свет божий свернутый в небольшой кулек парик цвета вороньего крыла и темные очки. – Не бог весть что, но помочь сможет.
Она встряхнула парик и, смотрясь в зеркало заднего вида, натянула его на голову.
Надела черные очки.
– Эффектно, – оценил Виктор – Вам очень идет.
– Тогда пошли.
Виктор застегнул пуговицу модного пиджака, выбранного специально для свидания с Тиной, в будни он предпочитал спортивный стиль, но всегда прислушивался к советам покойного ныне Браско: "Женщины скорее обратят внимание на мужчину в отлично скроенном костюме и стильном галстуке, чем в джинсах и кроссовках".
Взяв Тину под руку, Виктор провел ее мимо ночного портье, ничуть не удивленного поздним визитом дамы. Он будто нарочно стал перебирать письма оставленные на стойке и распределять их по ячейкам гостей.
– О, времена! О, нравы! Раньше бы на порог не пустили, до одиннадцати часов и будьте любезны! – тихонько воскликнула Тина, при этом весьма чувствительно ткнув Виктора в бок.
– Да, сейчас весьма демократично, – скривился от боли Павлов.
– А проститутки здесь водятся? – понизив голос до шепота, поинтересовалась Тина.
– Тина! – осадил ее Павлов, удерживая ее за локоток и направляясь к лифтам.
– Да, конечно глупый вопрос, где они не водятся? – согласилась Тина, но на этом не успокоилась – А вы Павлов, уже познакомились с этим видом гостиничного сервиса?
– Нет, я не любитель, – отрезал Виктор.
– Вам не нравится заниматься любовью? – глядя на него неправдоподобно зелеными глазами поверх темных стекол очков, спросила Тина.
"Линзы!" – промелькнуло у него в голове, но он серьезно ответил:
– Мне не нравится сам факт продажи любви.
– Но заниматься-то вам нравится? – продолжала домогаться до него Тина.
– Нравится, – наконец признался Виктор.
Двери лифта раскрылись, обнажая зеркально-металлические стены.
– Ну, слава богу, а то я уже черте что подумала, – рассмеялась она, входя в лифт.
Ее отражение безумно возбуждало его, она была и близкой и в тоже время совершенно незнакомой женщиной. Солнцезащитные очки добавляли ей загадочности и некого превосходства над незащищенным бронею и открытым для ее насмешек мужчины.
Юбка прозрачного платья облегала ее стан легкими складками, под коими угадывались загорелые бедра. Беда. Пропал Виктор Павлов. А ну как откажет она ему? Что делать тогда майору?
– Может, нажмем кнопку? – спросила Тина задумавшегося Виктора.
– Ах, да. Извините, – поспешно сказал он и нажал кнопку с номером пять.
Тина смотрела на него сквозь непрозрачно черные стекла очков.
– Интересный вы, Павлов. Обычно в моем присутствии мужчины не смеют задумываться.
Павлов очнулся и, улыбаясь краешком губ, сказал:
– Я думал о вас.
– И что вы думали обо мне? – рассматривая свое отражение в зеркальной стене лифта, спросила Тина.
– Что вы очень красивы, – буднично ответил он.
– При этом у вас был такой грустный вид! Вы обманываете меня, пытаясь польстить.
– Честно, – слегка устало продолжал словесную игру Виктор.
– Знаете, а я вам верю, – неожиданно повернулась к нему Тина. – И почему моя красота навела вас на такие грустные мысли?
– Потому, что я вам не пара.
Тина на мгновение опешила, но лифт остановился, и надо было выходить. Он снова взял ее под руку и повел по коридору к своему номеру. В его голове уже сложился план завоевания Тины.
"Сейчас мы будем говорить только о деле. Она любопытна и непременно захочет узнать, почему я считаю, что мы не пара, если я буду на этом настаивать, она будет доказывать обратное из принципа, лишь бы не соглашаться со мной".
Он открыл дверь и провел Тину в номер. Та огляделась, прошла к окну лоджии и, отодвинув занавеску, посмотрела сквозь стекло на парк, располагающийся за окнами гостиницы. Плотнее сдвинув портьеры, молча села в стоящее рядом кресло. Павлов набрал номер обслуживания номеров и заказал бутылку шампанского и клубнику.
– Она не вкусная, – нарушила молчание Тина, после того как Виктор опустил трубку.
– Хотел угодить, не получилось. Как в прочем и всегда.
– Кокетничаете, Павлов, – улыбнулась Тина,- лучше скажите почему…
– Тина, давайте сначала поговорим о важном деле, ради которого, мы собственно здесь и собрались, – остановил ее Павлов.
– Хорошо, – немного удивилась повороту событий Тина.
– Я сам виноват, надо было по-другому начать разговор с вашими подругами. Я думал, что они понимают выгоду от моего предложения, но, по всей видимости, они боятся обсуждать столь щекотливую тему с совершенно незнакомым человеком, – Виктор перевел дух, и обратился к Тине. – Я прошу вас принять участие и подготовить их. Я не враг и не шантажист.
Тина сидела с равнодушным видом и разглядывала мысы своих открытых туфель.
– Тина?
– Я вас слышала, Павлов. Мои подруги совершенно справедливо вам не доверяют. Они вас не знают. Не знают, тот ли вы человек, каким хотите казаться. Может, это игра? Я и сама-то вас не знаю, как я могу вас рекомендовать, поручиться за вас?
Странно, – она пожала плечиками – что я согласилась на эту приватную встречу.
Павлов наклонился к ней, опершись обеими руками в подлокотники кресла. Строго взглянул.
– Своими словами вы отбросили меня на пару суток назад, к нашему первому телефонному разговору. Зачем?
– Но ведь это правда, не так ли? – Тина откинулась на спинку кресла, отведя глаза от внимательных глаз Виктора.
– Не далее как полчаса назад вы относились ко мне с большим доверием, даже интересовались весьма интимными моментами моей жизни, – напомнил он. – И я вам отвечал, со всей искренностью.
Виктор убрал руки и подошел к двери, Тина едва успела нацепить очки. Принесли поднос с шампанским в мельхиоровом ведерке с колотым льдом и хрустальную креманку с клубникой и шапкой взбитых сливок. Официант открыл шампанское, Павлов передал высокий бокал Тине, и, поблагодарив официанта сотнею, закрыл за ним дверь. Он снял пиджак и повесил его на спинку стула. Белая рубашка подчеркнула торжество момента.
– Я хочу выпить этот бокал за наше знакомство, – сказал Павлов, коснувшись бокала Тины краем своего, – и не говорите потом, что вы меня не знаете.
Тина улыбнулась и пригубила шампанское. Павлов оперся бедром о край стола, на который поставил наполовину опорожненный бокал.
– Тина, могу я попросить вас снять парик?
– Вы говорили, что мне идет, врали? – уличила его она.
– Нет, но я хочу видеть вас настоящей, тем более что не от кого больше прятаться.
Тина встала с кресла и направилась в ванную комнату. Павлов поздравил себя за то, что правильно решил, что Тина поступает как все женщины. Когда Тина вернулась из ванной, Павлов подливал шампанского в ее бокал.
– Теперь довольны? – спросила она, тут же сделав приличный глоток.
– Очень доволен, – подтвердил он. – Вы необыкновенно красивая женщина, Тина.
– Я вам нравлюсь? – она привычно забросила ногу на ногу.
– Да. Но… – Виктор сделал положенную паузу.
– Опять но. Что теперь вам мешает? Ваше вероисповедание?
– Нет. Я просто опасаюсь, – закинул приманку Павлов.
Тина засмеялась, откинулась на спинку кресла и с явным удовольствием наблюдала за ним. Павлов сделал вид, что смущен.
– Опасаетесь?
– Боюсь, – он оторвался от стола и стоял сейчас напротив ее кресла. – Боюсь, что вы помутите мой рассудок, измучите мое тело, исковеркаете мою жизнь или как говорят в ваших сериалах, разобьете мое сердце.
– Ах, Павлов, вы лирик… Но мне приятно, что вы опасаетесь.
– Вам приятно… – продолжал профессионально увлекать ее флиртом Виктор. – А мне страшно, что из-за моей боязни я не позволю себе дотронуться до вас, не позволю себе думать о вас, и любить вас всем сердцем.
– Павлов, вы псих, – она посмотрела на него, гадая, правду он говорит или играет с ней.
– Кто я и кто вы? – обреченно вздохнул "влюбленный" мужчина.
– Да, да, вы упоминали о том, что считаете, что мы не пара, – ухватилась она за поданную им нить разговора.
– Конечно не пара, – горько воскликнул он, боясь, однако, переиграть – Вы красивая, возлюбленная поклонниками, опекаемая влиятельным мужчиной!
– Бернс старик, к тому же женат, с поклонниками я общаюсь посредством интернетовского сайта и поэтому, Павлов, – Тина развела руки, – вы не угадали, я банально одинокая женщина.
– Вы, Тина, дразните меня. Я ни за что не поверю, в то, что вы сейчас сказали.
– Вот и правильно, не верьте, – она хлопнула ладошкой по своей гладкой загорелой коленке. – Разве можно верить женщине?
– Можно, – уверенно ответил Виктор. – Я считаю, что женщины намного честнее мужчин. В своих высказываниях, в своих поступках. Если женщина разлюбила, она прямо скажет об этом. Мужчина же, наоборот, будет обманывать постылую жену, боясь покинуть насиженное гнездышко. Сотни женщин могут подтвердить мои слова, я знаю немало любовниц, которые так и не дождались, когда их возлюбленный оставит семью и разведется с женой.
– А вы, Павлов, врете своей жене? – из-под опущенных ресниц спросила Тина, вертя в руке полупустой бокал.
– Нет.
– Врете, врете, – она подняла взгляд и в упор посмотрела на него.
– Жены нет. Поэтому не вру, – и для достоверности добавил. – Была бы, поручиться не смог, что ни разу не соврал бы.
– Правильно, иногда лучше сказать ложь, – подхватила Тина. – Песня есть такая, девушка просит любимого прямо сказать ей, когда он разлюбит ее, но он обещал ей дарить розы: белые к свиданию, красные, как признание в любви, а если он подарит бордовые, то это будет означать, что он уходит от нее.
– И? – заинтересовался Павлов.
– Спустя годы он подарил ей огромный букет бордовых роз, все подруги ей позавидовали…
– А она?
– Она сказала, что лучше бы он соврал ей.
– Женская логика, – Виктор снова наполнил бокалы, и задал вопрос, вертевшийся на языке:
– А вы были замужем?
– Нет, – просто ответила она.
– Что так? – ляпнул Павлов и прикусил себе язык, но что вылетело, то вылетело.
– Видите ли, Павлов, – не обиделась Тина, – на актрисе этого жанра не слишком много желающих жениться. Да и Бернс… В моем контракте есть особый пункт.
– Я думаю, у вас еще не случилось любви, – он хотел подбодрить ее, но получалось немного фальшиво.
– Шесть лет своей сознательной жизни я посвятила работе и Бернсу. Я много где побывала, но никогда не была свободна. Можно сказать, что это тоже своеобразное замужество.
Ветерок из приоткрытой лоджии колыхнул тяжелые шторы. Тина передернула плечами.
– Холодно? – спросил Виктор. – Закрыть балкон?
– Спасибо, нет, – одернула прозрачные рукавчики Тина.
– Тина, может в ваших глазах я наглый незнакомец, но давайте перейдем на "ты", – попросил Виктор.
– Брудершафт? – усмехнулась Тина.
– Нет, без всякого… – поспешил заверить он. – Просто скажем друг другу "ты".
– Ты, Павлов, псих, – звонко засмеялась она, – ну кто отказывается от брудершафта?
– Ну, если ты не против…
– Против, – все еще улыбалась Тина.
– Значит, обойдусь, – легко согласился он.
Она встала из кресла, подхватила из креманки крупную ягоду и, мазнув ею по завитку взбитых сливок, поднесла к губам. Но вдруг передумала, и усмехнулась, увидев, как дернулся его кадык. Бросила ягоду, слизнув с пальца сливочную каплю.
Павлов даже прикрыл веки, что бы не видеть…
– И часто приходится обходиться? – невинно спросила она.
– Тина я скоро уезжаю… – вдруг прохрипел он в надежде на ее понимание. Что ей стоит? Она проделывает это каждый день! Он ничем не хуже этих самцов, а кое-чему может и научить. Только бы она поняла!
– Счастливой дороги.
Ломается! А он, как идиот, выпрашивает немного ласки у этой сучки! Конечно же, она набивает себе цену! Вздумала поиграться с ним, дешевка! Шкура, под которую каждый может просунуть…
Тина почувствовала перемену в Павлове и отпрянула к окну. Он двинулся вслед за ней, глаза налились кровью, кулаки сжаты.
– Павлов, ты что? – осторожно спросила она.
Он остановился. Потряс головой, зажмурив глаза. Они молчали. Тина не пыталась протиснуться к выходу и стояла, ожидая, когда пройдет затмение. Три долгих минуты ждала она, затаив дыхание, боясь вновь разбудить в нем зверя. Павлов стоял, опустив плечи и обхватив руками голову. Наконец она решилась:
– Павлов, да что с тобой?
Он поднял на нее глаза. Они были мутными и словно невидящими.
– Тебе плохо? – спросила она, прикоснувшись прохладными пальцами к его щеке, с уже пробившейся щетиной. Он вздрогнул от ее прикосновения, и она отдернула руку.
Виктор поймал ее и прижал к своему пылающему лбу.
– Боже, ты весь горишь! – воскликнула Тина. – Давай я помогу тебе добраться до постели.
Она забросила его руку на свое загорелое плечо и шагнула к широкой кровати.
Павлов тяжело опустился на гостиничный матрас, откинулся на подушки. Тина сбегала в ванную, намочила холодной водой край махрового полотенца и присела рядом, приложив полотенце ко лбу Виктора.
– Павлов, не пугай меня, – попросила она, ослабляя галстук и расстегивая верхние пуговицы его рубашки.
– Пройдет…- промычал Виктор.
– Может, врача позвать? – неуверенно спросила Тина.
– Не надо, – отказался Виктор и сбивчиво объяснил, – такое бывает… иногда…последствия контузии.
– И как долго? – задала вопрос Тина, ладонью потрогав лоб Виктора. Не удовлетворившись исследованием, приподняла его голову и прикоснулась губами, при этом его подбородок уперся в Тинкину грудь. – Как долго длится приступ?
– По-разному, – обреченно вздохнул пациент. – Может, через десять минут полегчает.
– Ты воевал? – снова спросила Тина, теперь пытаясь сосчитать удары его пульса.
– Первая чеченская.
– Ух, ты! – заинтересовалась она. – И ранения есть?
– Есть.
– А звание, какое? – спросила новоявленная медсестра.
– Майор…в отставке, – ответил Павлов.
– Павлов, а ты случаем не прикидываешься? – Тина приложила голову к груди Виктора и стала слушать его сердцебиение.
– Я? – возмутился Павлов.
– Ладно, ладно, – утихомирила его Тина, – сердце у тебя и впрямь здорово бьется.
"Еще бы", подумал Павлов, эти игры в медсестру и пациента так возбудили его, что он едва сдерживался, что бы не подмять под себя рыжеволосую Флоренс Найтингейл.
Тина встала с постели, одернула платьице, взбила рукой волну волос и заявила:
– Мне пора.
– Тина, ты не можешь бросить меня в таком плачевном состоянии, – он испугался, что она действительно уйдет, и привстал с постели. – А вдруг мне будет хуже?
– Я вижу тебе лучше, – категорично заявила Тина.
– Это обманчиво, – Виктор понимал, что у него последний шанс и старался изо всех сил. – По твоей милости герой войны подохнет в каком-то провинциальном отеле!
– Считай, что ты пристыдил меня, – сложив руки на груди и притоптывая мыском туфли, усмехнулась Тина. – Я-то, чем могу помочь герою войны?
– Ты должна лечь рядом и согреть меня своим теплом, терапия такая, – Виктор сам ошалел от своих слов, но остановиться не мог.
– Терапия… А у героя войны с нервишками все в порядке? Не каждый сможет вынести мою терапию.
– Я готов пойти на все! Тина-а-а… – Виктор схватил ее руку и стал покрывать поцелуями, призывая ее к состраданию. – Оста-а-анься… Я закажу еще шампанского…
– Хитрец, – покачала головой Тина.
– Ну что ты хочешь? – Виктор опустился на колено. – Я все для тебя сделаю!
– Сделаешь? – прищурила глаз Тина.
– Да! – темные глаза его сверкнули маниакальным блеском. – Говори.
– Люби меня, – приказала Тина, глядя в его удивленно раскрывшиеся глаза. – Не просто трахай, а люби.
Глава четырнадцатая
Многоэтажный дом еще спал, еще не вещали хорошо поставленными голосами телевизионные ведущие, не пахло свежесваренным кофе, когда под утро в квартиру Давида позвонили. Давид впрыгнул в пижамные брюки, стараясь не разбудить спящую Ладу, и подошел к двери. На мониторе видеосистемы Давид узнал тоненькую фигурку Тины.
– Тина Андреевна?
– Да, это я, открывай, Давид.
Давид пощелкал дверными замками, звякнул цепочкой и открыл дверь. Вместе с Тиной в квартиру вошел мужчина. Вчерашний незнакомец, узнал его Давид. Незнакомец держал Тину за руку и улыбался ей глазами. Именно глазами, присмотрелся Давид, губы незнакомца были сжаты.
– Давидик, прости нас, мы раненько, но нам срочно надо переговорить с девчонками, – скороговоркой сказала Тина и сбросила туфельки. – Знакомься, Виктор Павлов из Москвы.
– Давид Коткин, – Давид протянул руку Виктору и всмотрелся в его лицо, "помощник" определил он. – Мы, кажется, виделись на киностудии. Обувь можно не снимать.
Проходите в столовую. Я умоюсь и сварю вам кофе.
Давид вошел в свою спальню, присел на край постели и потряс спящую Ладу за плечо.
– Лада, вставай, Тина Андреевна пришла.
– Да и черт с ней, – недовольно пробубнила в подушку Лада, – носит ее по ночам…
– Она не одна, – объявил Давид, сбрасывая пижамные брюки и оставаясь нагишом.
Он посмотрел на свое поджарое тело в огромных зеркальных дверях шкафа-купе и остался доволен увиденным. Повернулся к широкой кровати, на которой раскинулась, потирая заспанные глаза, самая красивая женщина. Звонко чмокнул ее в горячее бедро и сообщил:
– Срочный разговор. Надо разбудить Виолетту. Я в душ.
– О-хо-хо, – пожаловалась на тяжелую жизнь Лада.
Она опустила ноги на ковер, потянулась, накинула Давидову рубашку и направилась в гостевую спальню будить Виолетту.
Виктор сидел за большим круглым столом и глядел на Тину. Первые робкие солнечные лучи пробивались сквозь тончайший тюль занавески, и освещали небольшую столовую.
Утро казалось безмятежным. Тина позволила себе похозяйничать в Давидовой кухне, и раскрыв створки буфета нашла кофе. Потянувшись на цыпочках она вытащила медную турку с длинной деревянной ручкой. Виктор засмотрелся на ее ножки и вспомнил, какие они на ощупь. Гладкие и шелковистые от загара. Вспомнил смешной мизинец на левой ноге, он будто прятался за своими братьями. Яркий лак на правильной формы ноготках, впадинку под коленом, идеальной формы бедра и нежную кожу на их внутренней стороне. Короткий завиток золотистых волос на лобке, на кинопленке он кажется темнее. На кинопленке… ревность ударила Виктора в сердце чем-то острым и тонким, как шило, и повернула его в ране, принеся неизведанную ранее боль.
Кровь отступила, он побледнел, и пальцы его заледенели, словно вышел Виктор босиком на снег.
Тина не заметила перемены и беззаботно напевала под нос легкомысленную песенку.
Она всыпала ароматные зерна в кофемолку, и ее жужжание перекрыло все звуки, проникающие в открытое окно. Бодрый Давид, одетый в светлые брюки и легкую рубашку, пришел Тине на помощь и через несколько минут завтрак был готов. Виктор заметил, что Давид наблюдает за ними, и тут же спросил себя: что является причиной его любопытства? Ревность? Какие у них отношения?
– Пойду, подгоню этих нерадивых девиц, – сказала Тина и ушла в гостевую спальню.
Виктор встал из-за стола и подошел к окну. С высоты четырнадцатого этажа открывался вид на потрепанные пятиэтажки, трубу котельной и небольшой лесок с продолговатой поляной.
– Н-да, – промолвил Виктор.
– Согласен, – вступил в беседу Давид, – панорама, конечно, оставляет желать лучшего, но в перспективе пятиэтажки будут снесены, планируется создать благоустроенный район с развитой инфраструктурой. Да и природа здесь хорошая, за лесом есть небольшой пруд, летом там можно купаться.
– Котельную тоже снесут? – спросил равнодушно Виктор.
– К сожалению, нет, – вздохнул Давид, – экая мерзость, весь вид портит.
Виктор решил воспользоваться отсутствием девушки и задать несколько вопросов Давиду.
– Я часто вижу вас с Тиной, вы ее агент?
– Нет, – покачал головой Давид и расправил угол скатерти. – Я референт главы продюсерского центра.
– Значит, вы ее приятель? – спросил Виктор.
– Дядя просил меня заняться организацией досуга Тины Андреевны, – немного смущенно ответил Давид, эта "ответственная миссия" казалось ему несерьезной.
– Дядя? – удивился Виктор, не видя связи между Тиной и Давидовым дядькой.
– Роман Израилевич Бернс – мой дядя.
Виктор даже крякнул от Тинкиной легкомысленности, довериться племяннику Бернса!
Да он тут же узнает, что рыжая заявилась под утро в компании с мужчиной. Да по ней видно, что она не спала всю ночь! А может не видно? Может заниматься любовью всю ночь для нее привычное дело? Виктора бросило в дрожь. Привела его к племяннику своего любовника! А вдруг у них так принято? Она всех своих любовников приводит к Давиду? Может, и с ним она выделывала все эти штучки, от которых заходилось сердце Павлова?
– Давид… – решился Виктор. – Можно узнать, досуг Тины, в чем заключается?
– Первого сентября Тина Андреевна сядет за парту, и ее досуг будет заключаться в приготовлении заданных на дом упражнений, – отрапортовал Давид, сообразивший вдруг, зачем Виктор задает такие вопросы.
– А-а… – только и смог произнести Виктор. Когда же ему стало не все равно?
Зачем он мучает себя кадрами из просмотренных в полумраке гостиничного номера фильмов?
В столовую легким шагом прошла босая Тина, за ней неохотно появилась серьезная Виолетта и, наконец, сопровождаемая внимательным Давидовым взглядом принаряженная Лада.
– Все в сборе, – объявила Тина,- приступай Павлов.
– Во-первых, всем доброго утра – Павлов старался быть любезным, – может, сначала выпьем кофе?
– Стоит учесть и то, что любовничек ее, Камилиери, добрый знакомец и Ризио, и Браско.
– Одна шайка-лейка, – подвел итог Наумов, внимательно следя за расстоянием между своим бампером и задними габаритами "ауди". – И чем так наши бабы итальянцам нравятся?
Движение началось снова, и Наумов резко стартовал с места.
– Чем тебе нравятся, тем и итальянцам, – Амбросимов стряхнул пепел в открытое окно автомобиля.
– У них и свои ничего себе, – вспомнил Наумов, – Моника Белуччи, скажем.
– Уже старушка, а молодняка яркого нет, – выступил экспертом Амбросимов.
Наумов пристроился в правый ряд и затем повернул на боковую улицу.
– Брось, Колян, итальянки очень хороши, фигурки, глазки… – заявил он игриво.
– Они и цену себе знают, или женись или отвали, – Амбросимов затушил сигарету в переполненной пепельнице и брезгливо защелкнул ее. – А наши нет, простота, за ужин в ресторане… Как в фильме "мальчик хочешь прокатиться на шарабане и получить пакетик леденцов?".
– И чего я не богатый итальянец? – посетовал Наумов.
– Зато ты бедный русский офицер, а бабы добрые и жалостливые, так что шанс есть и у тебя, – поддержал его Амбросимов, хотя ему уже наскучили вечные жалобы Наумова на бедность.
– Да, шанс есть и у меня, смотря на что рассчитывать, – обрадовался Наумов, присвистнув. – Смогу разжалобить, дадут задаром.
– Любишь ты, Леха, халяву, – поразился Амбросимов смене настроения товарища.
– Люблю, – чистосердечно признался Леха.
Тина выпорхнула из подъезда своего дома в прохладную ночь, где ее терпеливо ждал Виктор. Проведя несколько часов в ожидании и раздумьях о своей зависимости от этой взбалмошной и непредсказуемой девицы, он убедился, что в чем бы он сейчас себе ни поклялся, чего бы сам себе ни обещал, все может измениться с приходом Тины. И вот момент настал. Она легко впорхнула на сиденье "Лэнд Ровера", окружив Виктора ароматом своих духов и веселым щебетаньем.
– Павлов, я за ужином столько шампанского выпила! Так, что если буду нести чушь, вы не обращайте внимания.
– Если хотите, то мы можем продолжить у меня в номере… – осторожно предложил Павлов.
Забросив руку на плечо Виктора, приблизив лицо к его лицу, и понизив голос до сексуальной хрипотцы, Тина сказала:
– Хотите напоить меня?
– Нет, просто предложил из вежливости, – буркнул Виктор, включая зажигание, и нахмурился, что она разгадала его намерения.
– Не сидите букой Павлов, из вежливости ваше предложение принимается. Надеюсь, вы не подумаете обо мне дурно, если около полуночи я приду в ваш холостяцкий номер, в не самой фешенебельной гостинице нашего города?
– То как вы это сейчас произнесли, мне показалось предосудительным, – подхватил Виктор шутливую беседу.
– Тогда непременно. Люблю все, что подвергается осуждению. Ну, показывайте, где живете.
Виктор промчался по проспекту Лучинского, с медленно двигающимися редкими ночными гуляками и подрулил к гостинице "Северное сияние". Гостиница находилась в центре города, но рядом был разбит парк, и окна выходили на протекающую недалеко Двину.
– Минуточку, – подняв указательный палец вверх, остановила Тина собравшегося покинуть автомобиль Виктора, – меня в этом городе каждая собака знает. Надо соблюсти меры предосторожности, – она открыла сумку и вытащила на свет божий свернутый в небольшой кулек парик цвета вороньего крыла и темные очки. – Не бог весть что, но помочь сможет.
Она встряхнула парик и, смотрясь в зеркало заднего вида, натянула его на голову.
Надела черные очки.
– Эффектно, – оценил Виктор – Вам очень идет.
– Тогда пошли.
Виктор застегнул пуговицу модного пиджака, выбранного специально для свидания с Тиной, в будни он предпочитал спортивный стиль, но всегда прислушивался к советам покойного ныне Браско: "Женщины скорее обратят внимание на мужчину в отлично скроенном костюме и стильном галстуке, чем в джинсах и кроссовках".
Взяв Тину под руку, Виктор провел ее мимо ночного портье, ничуть не удивленного поздним визитом дамы. Он будто нарочно стал перебирать письма оставленные на стойке и распределять их по ячейкам гостей.
– О, времена! О, нравы! Раньше бы на порог не пустили, до одиннадцати часов и будьте любезны! – тихонько воскликнула Тина, при этом весьма чувствительно ткнув Виктора в бок.
– Да, сейчас весьма демократично, – скривился от боли Павлов.
– А проститутки здесь водятся? – понизив голос до шепота, поинтересовалась Тина.
– Тина! – осадил ее Павлов, удерживая ее за локоток и направляясь к лифтам.
– Да, конечно глупый вопрос, где они не водятся? – согласилась Тина, но на этом не успокоилась – А вы Павлов, уже познакомились с этим видом гостиничного сервиса?
– Нет, я не любитель, – отрезал Виктор.
– Вам не нравится заниматься любовью? – глядя на него неправдоподобно зелеными глазами поверх темных стекол очков, спросила Тина.
"Линзы!" – промелькнуло у него в голове, но он серьезно ответил:
– Мне не нравится сам факт продажи любви.
– Но заниматься-то вам нравится? – продолжала домогаться до него Тина.
– Нравится, – наконец признался Виктор.
Двери лифта раскрылись, обнажая зеркально-металлические стены.
– Ну, слава богу, а то я уже черте что подумала, – рассмеялась она, входя в лифт.
Ее отражение безумно возбуждало его, она была и близкой и в тоже время совершенно незнакомой женщиной. Солнцезащитные очки добавляли ей загадочности и некого превосходства над незащищенным бронею и открытым для ее насмешек мужчины.
Юбка прозрачного платья облегала ее стан легкими складками, под коими угадывались загорелые бедра. Беда. Пропал Виктор Павлов. А ну как откажет она ему? Что делать тогда майору?
– Может, нажмем кнопку? – спросила Тина задумавшегося Виктора.
– Ах, да. Извините, – поспешно сказал он и нажал кнопку с номером пять.
Тина смотрела на него сквозь непрозрачно черные стекла очков.
– Интересный вы, Павлов. Обычно в моем присутствии мужчины не смеют задумываться.
Павлов очнулся и, улыбаясь краешком губ, сказал:
– Я думал о вас.
– И что вы думали обо мне? – рассматривая свое отражение в зеркальной стене лифта, спросила Тина.
– Что вы очень красивы, – буднично ответил он.
– При этом у вас был такой грустный вид! Вы обманываете меня, пытаясь польстить.
– Честно, – слегка устало продолжал словесную игру Виктор.
– Знаете, а я вам верю, – неожиданно повернулась к нему Тина. – И почему моя красота навела вас на такие грустные мысли?
– Потому, что я вам не пара.
Тина на мгновение опешила, но лифт остановился, и надо было выходить. Он снова взял ее под руку и повел по коридору к своему номеру. В его голове уже сложился план завоевания Тины.
"Сейчас мы будем говорить только о деле. Она любопытна и непременно захочет узнать, почему я считаю, что мы не пара, если я буду на этом настаивать, она будет доказывать обратное из принципа, лишь бы не соглашаться со мной".
Он открыл дверь и провел Тину в номер. Та огляделась, прошла к окну лоджии и, отодвинув занавеску, посмотрела сквозь стекло на парк, располагающийся за окнами гостиницы. Плотнее сдвинув портьеры, молча села в стоящее рядом кресло. Павлов набрал номер обслуживания номеров и заказал бутылку шампанского и клубнику.
– Она не вкусная, – нарушила молчание Тина, после того как Виктор опустил трубку.
– Хотел угодить, не получилось. Как в прочем и всегда.
– Кокетничаете, Павлов, – улыбнулась Тина,- лучше скажите почему…
– Тина, давайте сначала поговорим о важном деле, ради которого, мы собственно здесь и собрались, – остановил ее Павлов.
– Хорошо, – немного удивилась повороту событий Тина.
– Я сам виноват, надо было по-другому начать разговор с вашими подругами. Я думал, что они понимают выгоду от моего предложения, но, по всей видимости, они боятся обсуждать столь щекотливую тему с совершенно незнакомым человеком, – Виктор перевел дух, и обратился к Тине. – Я прошу вас принять участие и подготовить их. Я не враг и не шантажист.
Тина сидела с равнодушным видом и разглядывала мысы своих открытых туфель.
– Тина?
– Я вас слышала, Павлов. Мои подруги совершенно справедливо вам не доверяют. Они вас не знают. Не знают, тот ли вы человек, каким хотите казаться. Может, это игра? Я и сама-то вас не знаю, как я могу вас рекомендовать, поручиться за вас?
Странно, – она пожала плечиками – что я согласилась на эту приватную встречу.
Павлов наклонился к ней, опершись обеими руками в подлокотники кресла. Строго взглянул.
– Своими словами вы отбросили меня на пару суток назад, к нашему первому телефонному разговору. Зачем?
– Но ведь это правда, не так ли? – Тина откинулась на спинку кресла, отведя глаза от внимательных глаз Виктора.
– Не далее как полчаса назад вы относились ко мне с большим доверием, даже интересовались весьма интимными моментами моей жизни, – напомнил он. – И я вам отвечал, со всей искренностью.
Виктор убрал руки и подошел к двери, Тина едва успела нацепить очки. Принесли поднос с шампанским в мельхиоровом ведерке с колотым льдом и хрустальную креманку с клубникой и шапкой взбитых сливок. Официант открыл шампанское, Павлов передал высокий бокал Тине, и, поблагодарив официанта сотнею, закрыл за ним дверь. Он снял пиджак и повесил его на спинку стула. Белая рубашка подчеркнула торжество момента.
– Я хочу выпить этот бокал за наше знакомство, – сказал Павлов, коснувшись бокала Тины краем своего, – и не говорите потом, что вы меня не знаете.
Тина улыбнулась и пригубила шампанское. Павлов оперся бедром о край стола, на который поставил наполовину опорожненный бокал.
– Тина, могу я попросить вас снять парик?
– Вы говорили, что мне идет, врали? – уличила его она.
– Нет, но я хочу видеть вас настоящей, тем более что не от кого больше прятаться.
Тина встала с кресла и направилась в ванную комнату. Павлов поздравил себя за то, что правильно решил, что Тина поступает как все женщины. Когда Тина вернулась из ванной, Павлов подливал шампанского в ее бокал.
– Теперь довольны? – спросила она, тут же сделав приличный глоток.
– Очень доволен, – подтвердил он. – Вы необыкновенно красивая женщина, Тина.
– Я вам нравлюсь? – она привычно забросила ногу на ногу.
– Да. Но… – Виктор сделал положенную паузу.
– Опять но. Что теперь вам мешает? Ваше вероисповедание?
– Нет. Я просто опасаюсь, – закинул приманку Павлов.
Тина засмеялась, откинулась на спинку кресла и с явным удовольствием наблюдала за ним. Павлов сделал вид, что смущен.
– Опасаетесь?
– Боюсь, – он оторвался от стола и стоял сейчас напротив ее кресла. – Боюсь, что вы помутите мой рассудок, измучите мое тело, исковеркаете мою жизнь или как говорят в ваших сериалах, разобьете мое сердце.
– Ах, Павлов, вы лирик… Но мне приятно, что вы опасаетесь.
– Вам приятно… – продолжал профессионально увлекать ее флиртом Виктор. – А мне страшно, что из-за моей боязни я не позволю себе дотронуться до вас, не позволю себе думать о вас, и любить вас всем сердцем.
– Павлов, вы псих, – она посмотрела на него, гадая, правду он говорит или играет с ней.
– Кто я и кто вы? – обреченно вздохнул "влюбленный" мужчина.
– Да, да, вы упоминали о том, что считаете, что мы не пара, – ухватилась она за поданную им нить разговора.
– Конечно не пара, – горько воскликнул он, боясь, однако, переиграть – Вы красивая, возлюбленная поклонниками, опекаемая влиятельным мужчиной!
– Бернс старик, к тому же женат, с поклонниками я общаюсь посредством интернетовского сайта и поэтому, Павлов, – Тина развела руки, – вы не угадали, я банально одинокая женщина.
– Вы, Тина, дразните меня. Я ни за что не поверю, в то, что вы сейчас сказали.
– Вот и правильно, не верьте, – она хлопнула ладошкой по своей гладкой загорелой коленке. – Разве можно верить женщине?
– Можно, – уверенно ответил Виктор. – Я считаю, что женщины намного честнее мужчин. В своих высказываниях, в своих поступках. Если женщина разлюбила, она прямо скажет об этом. Мужчина же, наоборот, будет обманывать постылую жену, боясь покинуть насиженное гнездышко. Сотни женщин могут подтвердить мои слова, я знаю немало любовниц, которые так и не дождались, когда их возлюбленный оставит семью и разведется с женой.
– А вы, Павлов, врете своей жене? – из-под опущенных ресниц спросила Тина, вертя в руке полупустой бокал.
– Нет.
– Врете, врете, – она подняла взгляд и в упор посмотрела на него.
– Жены нет. Поэтому не вру, – и для достоверности добавил. – Была бы, поручиться не смог, что ни разу не соврал бы.
– Правильно, иногда лучше сказать ложь, – подхватила Тина. – Песня есть такая, девушка просит любимого прямо сказать ей, когда он разлюбит ее, но он обещал ей дарить розы: белые к свиданию, красные, как признание в любви, а если он подарит бордовые, то это будет означать, что он уходит от нее.
– И? – заинтересовался Павлов.
– Спустя годы он подарил ей огромный букет бордовых роз, все подруги ей позавидовали…
– А она?
– Она сказала, что лучше бы он соврал ей.
– Женская логика, – Виктор снова наполнил бокалы, и задал вопрос, вертевшийся на языке:
– А вы были замужем?
– Нет, – просто ответила она.
– Что так? – ляпнул Павлов и прикусил себе язык, но что вылетело, то вылетело.
– Видите ли, Павлов, – не обиделась Тина, – на актрисе этого жанра не слишком много желающих жениться. Да и Бернс… В моем контракте есть особый пункт.
– Я думаю, у вас еще не случилось любви, – он хотел подбодрить ее, но получалось немного фальшиво.
– Шесть лет своей сознательной жизни я посвятила работе и Бернсу. Я много где побывала, но никогда не была свободна. Можно сказать, что это тоже своеобразное замужество.
Ветерок из приоткрытой лоджии колыхнул тяжелые шторы. Тина передернула плечами.
– Холодно? – спросил Виктор. – Закрыть балкон?
– Спасибо, нет, – одернула прозрачные рукавчики Тина.
– Тина, может в ваших глазах я наглый незнакомец, но давайте перейдем на "ты", – попросил Виктор.
– Брудершафт? – усмехнулась Тина.
– Нет, без всякого… – поспешил заверить он. – Просто скажем друг другу "ты".
– Ты, Павлов, псих, – звонко засмеялась она, – ну кто отказывается от брудершафта?
– Ну, если ты не против…
– Против, – все еще улыбалась Тина.
– Значит, обойдусь, – легко согласился он.
Она встала из кресла, подхватила из креманки крупную ягоду и, мазнув ею по завитку взбитых сливок, поднесла к губам. Но вдруг передумала, и усмехнулась, увидев, как дернулся его кадык. Бросила ягоду, слизнув с пальца сливочную каплю.
Павлов даже прикрыл веки, что бы не видеть…
– И часто приходится обходиться? – невинно спросила она.
– Тина я скоро уезжаю… – вдруг прохрипел он в надежде на ее понимание. Что ей стоит? Она проделывает это каждый день! Он ничем не хуже этих самцов, а кое-чему может и научить. Только бы она поняла!
– Счастливой дороги.
Ломается! А он, как идиот, выпрашивает немного ласки у этой сучки! Конечно же, она набивает себе цену! Вздумала поиграться с ним, дешевка! Шкура, под которую каждый может просунуть…
Тина почувствовала перемену в Павлове и отпрянула к окну. Он двинулся вслед за ней, глаза налились кровью, кулаки сжаты.
– Павлов, ты что? – осторожно спросила она.
Он остановился. Потряс головой, зажмурив глаза. Они молчали. Тина не пыталась протиснуться к выходу и стояла, ожидая, когда пройдет затмение. Три долгих минуты ждала она, затаив дыхание, боясь вновь разбудить в нем зверя. Павлов стоял, опустив плечи и обхватив руками голову. Наконец она решилась:
– Павлов, да что с тобой?
Он поднял на нее глаза. Они были мутными и словно невидящими.
– Тебе плохо? – спросила она, прикоснувшись прохладными пальцами к его щеке, с уже пробившейся щетиной. Он вздрогнул от ее прикосновения, и она отдернула руку.
Виктор поймал ее и прижал к своему пылающему лбу.
– Боже, ты весь горишь! – воскликнула Тина. – Давай я помогу тебе добраться до постели.
Она забросила его руку на свое загорелое плечо и шагнула к широкой кровати.
Павлов тяжело опустился на гостиничный матрас, откинулся на подушки. Тина сбегала в ванную, намочила холодной водой край махрового полотенца и присела рядом, приложив полотенце ко лбу Виктора.
– Павлов, не пугай меня, – попросила она, ослабляя галстук и расстегивая верхние пуговицы его рубашки.
– Пройдет…- промычал Виктор.
– Может, врача позвать? – неуверенно спросила Тина.
– Не надо, – отказался Виктор и сбивчиво объяснил, – такое бывает… иногда…последствия контузии.
– И как долго? – задала вопрос Тина, ладонью потрогав лоб Виктора. Не удовлетворившись исследованием, приподняла его голову и прикоснулась губами, при этом его подбородок уперся в Тинкину грудь. – Как долго длится приступ?
– По-разному, – обреченно вздохнул пациент. – Может, через десять минут полегчает.
– Ты воевал? – снова спросила Тина, теперь пытаясь сосчитать удары его пульса.
– Первая чеченская.
– Ух, ты! – заинтересовалась она. – И ранения есть?
– Есть.
– А звание, какое? – спросила новоявленная медсестра.
– Майор…в отставке, – ответил Павлов.
– Павлов, а ты случаем не прикидываешься? – Тина приложила голову к груди Виктора и стала слушать его сердцебиение.
– Я? – возмутился Павлов.
– Ладно, ладно, – утихомирила его Тина, – сердце у тебя и впрямь здорово бьется.
"Еще бы", подумал Павлов, эти игры в медсестру и пациента так возбудили его, что он едва сдерживался, что бы не подмять под себя рыжеволосую Флоренс Найтингейл.
Тина встала с постели, одернула платьице, взбила рукой волну волос и заявила:
– Мне пора.
– Тина, ты не можешь бросить меня в таком плачевном состоянии, – он испугался, что она действительно уйдет, и привстал с постели. – А вдруг мне будет хуже?
– Я вижу тебе лучше, – категорично заявила Тина.
– Это обманчиво, – Виктор понимал, что у него последний шанс и старался изо всех сил. – По твоей милости герой войны подохнет в каком-то провинциальном отеле!
– Считай, что ты пристыдил меня, – сложив руки на груди и притоптывая мыском туфли, усмехнулась Тина. – Я-то, чем могу помочь герою войны?
– Ты должна лечь рядом и согреть меня своим теплом, терапия такая, – Виктор сам ошалел от своих слов, но остановиться не мог.
– Терапия… А у героя войны с нервишками все в порядке? Не каждый сможет вынести мою терапию.
– Я готов пойти на все! Тина-а-а… – Виктор схватил ее руку и стал покрывать поцелуями, призывая ее к состраданию. – Оста-а-анься… Я закажу еще шампанского…
– Хитрец, – покачала головой Тина.
– Ну что ты хочешь? – Виктор опустился на колено. – Я все для тебя сделаю!
– Сделаешь? – прищурила глаз Тина.
– Да! – темные глаза его сверкнули маниакальным блеском. – Говори.
– Люби меня, – приказала Тина, глядя в его удивленно раскрывшиеся глаза. – Не просто трахай, а люби.
Глава четырнадцатая
Многоэтажный дом еще спал, еще не вещали хорошо поставленными голосами телевизионные ведущие, не пахло свежесваренным кофе, когда под утро в квартиру Давида позвонили. Давид впрыгнул в пижамные брюки, стараясь не разбудить спящую Ладу, и подошел к двери. На мониторе видеосистемы Давид узнал тоненькую фигурку Тины.
– Тина Андреевна?
– Да, это я, открывай, Давид.
Давид пощелкал дверными замками, звякнул цепочкой и открыл дверь. Вместе с Тиной в квартиру вошел мужчина. Вчерашний незнакомец, узнал его Давид. Незнакомец держал Тину за руку и улыбался ей глазами. Именно глазами, присмотрелся Давид, губы незнакомца были сжаты.
– Давидик, прости нас, мы раненько, но нам срочно надо переговорить с девчонками, – скороговоркой сказала Тина и сбросила туфельки. – Знакомься, Виктор Павлов из Москвы.
– Давид Коткин, – Давид протянул руку Виктору и всмотрелся в его лицо, "помощник" определил он. – Мы, кажется, виделись на киностудии. Обувь можно не снимать.
Проходите в столовую. Я умоюсь и сварю вам кофе.
Давид вошел в свою спальню, присел на край постели и потряс спящую Ладу за плечо.
– Лада, вставай, Тина Андреевна пришла.
– Да и черт с ней, – недовольно пробубнила в подушку Лада, – носит ее по ночам…
– Она не одна, – объявил Давид, сбрасывая пижамные брюки и оставаясь нагишом.
Он посмотрел на свое поджарое тело в огромных зеркальных дверях шкафа-купе и остался доволен увиденным. Повернулся к широкой кровати, на которой раскинулась, потирая заспанные глаза, самая красивая женщина. Звонко чмокнул ее в горячее бедро и сообщил:
– Срочный разговор. Надо разбудить Виолетту. Я в душ.
– О-хо-хо, – пожаловалась на тяжелую жизнь Лада.
Она опустила ноги на ковер, потянулась, накинула Давидову рубашку и направилась в гостевую спальню будить Виолетту.
Виктор сидел за большим круглым столом и глядел на Тину. Первые робкие солнечные лучи пробивались сквозь тончайший тюль занавески, и освещали небольшую столовую.
Утро казалось безмятежным. Тина позволила себе похозяйничать в Давидовой кухне, и раскрыв створки буфета нашла кофе. Потянувшись на цыпочках она вытащила медную турку с длинной деревянной ручкой. Виктор засмотрелся на ее ножки и вспомнил, какие они на ощупь. Гладкие и шелковистые от загара. Вспомнил смешной мизинец на левой ноге, он будто прятался за своими братьями. Яркий лак на правильной формы ноготках, впадинку под коленом, идеальной формы бедра и нежную кожу на их внутренней стороне. Короткий завиток золотистых волос на лобке, на кинопленке он кажется темнее. На кинопленке… ревность ударила Виктора в сердце чем-то острым и тонким, как шило, и повернула его в ране, принеся неизведанную ранее боль.
Кровь отступила, он побледнел, и пальцы его заледенели, словно вышел Виктор босиком на снег.
Тина не заметила перемены и беззаботно напевала под нос легкомысленную песенку.
Она всыпала ароматные зерна в кофемолку, и ее жужжание перекрыло все звуки, проникающие в открытое окно. Бодрый Давид, одетый в светлые брюки и легкую рубашку, пришел Тине на помощь и через несколько минут завтрак был готов. Виктор заметил, что Давид наблюдает за ними, и тут же спросил себя: что является причиной его любопытства? Ревность? Какие у них отношения?
– Пойду, подгоню этих нерадивых девиц, – сказала Тина и ушла в гостевую спальню.
Виктор встал из-за стола и подошел к окну. С высоты четырнадцатого этажа открывался вид на потрепанные пятиэтажки, трубу котельной и небольшой лесок с продолговатой поляной.
– Н-да, – промолвил Виктор.
– Согласен, – вступил в беседу Давид, – панорама, конечно, оставляет желать лучшего, но в перспективе пятиэтажки будут снесены, планируется создать благоустроенный район с развитой инфраструктурой. Да и природа здесь хорошая, за лесом есть небольшой пруд, летом там можно купаться.
– Котельную тоже снесут? – спросил равнодушно Виктор.
– К сожалению, нет, – вздохнул Давид, – экая мерзость, весь вид портит.
Виктор решил воспользоваться отсутствием девушки и задать несколько вопросов Давиду.
– Я часто вижу вас с Тиной, вы ее агент?
– Нет, – покачал головой Давид и расправил угол скатерти. – Я референт главы продюсерского центра.
– Значит, вы ее приятель? – спросил Виктор.
– Дядя просил меня заняться организацией досуга Тины Андреевны, – немного смущенно ответил Давид, эта "ответственная миссия" казалось ему несерьезной.
– Дядя? – удивился Виктор, не видя связи между Тиной и Давидовым дядькой.
– Роман Израилевич Бернс – мой дядя.
Виктор даже крякнул от Тинкиной легкомысленности, довериться племяннику Бернса!
Да он тут же узнает, что рыжая заявилась под утро в компании с мужчиной. Да по ней видно, что она не спала всю ночь! А может не видно? Может заниматься любовью всю ночь для нее привычное дело? Виктора бросило в дрожь. Привела его к племяннику своего любовника! А вдруг у них так принято? Она всех своих любовников приводит к Давиду? Может, и с ним она выделывала все эти штучки, от которых заходилось сердце Павлова?
– Давид… – решился Виктор. – Можно узнать, досуг Тины, в чем заключается?
– Первого сентября Тина Андреевна сядет за парту, и ее досуг будет заключаться в приготовлении заданных на дом упражнений, – отрапортовал Давид, сообразивший вдруг, зачем Виктор задает такие вопросы.
– А-а… – только и смог произнести Виктор. Когда же ему стало не все равно?
Зачем он мучает себя кадрами из просмотренных в полумраке гостиничного номера фильмов?
В столовую легким шагом прошла босая Тина, за ней неохотно появилась серьезная Виолетта и, наконец, сопровождаемая внимательным Давидовым взглядом принаряженная Лада.
– Все в сборе, – объявила Тина,- приступай Павлов.
– Во-первых, всем доброго утра – Павлов старался быть любезным, – может, сначала выпьем кофе?