Страница:
– «Зов смерти», по мнению многих ученых, – это программа самоуничтожения, которая есть в каждом живом организме. Предположительно, именно она служит для балансировки животного мира. И начинает работать, когда резкий рост численности популяции одного или другого вида начинает угрожать всему равновесию в биосфере. Только этим можно объяснить загадочные самоубийства китов, касаток и дельфинов, или грызунов. К примеру, взять леммингов. Доказано, что, когда численность этих мышей достигает максимальной величины, они совершают массовые миграции, в ходе которых основная их часть погибает. Они кончают жизнь самоубийством, бросаются с берегов в реки и озера, в глубокие ямы. Еще «зов смерти» начинает работать в родившихся с отклонениями или больных особях: если они не становятся легким обедом хищников, то уходят из стаи сами. Такое явление может проявляться и у людей.
Как говорят специалисты, для активации такой программы может послужить любой внешний фактор, начиная от изменения климата и заканчивая обыкновенным стрессом.
– На первый взгляд, выглядит довольно логично, однако вот такой вопрос: как быть с сонарами? Не они ли причина массовой гибели дельфинов? Там тоже ученые высказывались, – ехидно спросил я.
– Нет, было бы все слишком просто. Если сегодня посмотреть на океан, то вряд ли останется в нем пространство, которое не прослушивается сонарами. Далее, почти всегда возле носа корабля, рыболовецкого или военного, плывут наперегонки дельфины, играют, и никто не думает на боевом дежурстве отключать сонары. И если бы каждый дельфин, который хоть раз попадал под действие этого низкочастотного излучения, терял ориентиры в пространстве, то вряд ли хоть одна особь уцелела бы на сегодняшний день. И смотри сам, Перцефф, а почему они выбросились именно на берег? А, к примеру, не отправились в Антарктиду?
– Может, и уплыла часть, – не сдавался я.
– Да никто никуда не уплыл. Возле берегов Австралии и Новой Зеландии не было никаких учений, а животные погибли. Здесь я могу говорить точно, сам тогда участвовал в исследованиях и был именно там. Идея же сонаров довольно стара, однако при более детальных и глубоких исследованиях доказано, что поведение китообразных не зависит от низкочастотных сигналов.
– А вы располагаете точными данными, что военные в районе южных берегов Австралии не проводили учений?
– Да, я в 2004 году проверял эту версию, но военных кораблей, несмотря на помощь различных инстанций, от которых факт учений не скроешь, не обнаружил. Обычная картина: несколько торговых судов, несколько рыболовецких и одно исследовательское – «Океания», принадлежавшая обществу «Океанэлектрик». Оно вызвало мое подозрение, но команда пошла мне навстречу и предоставила возможность осмотреть корабль полностью, а также познакомиться с судовым журналом. Никаких мощнейших сонаров я не обнаружил, как и группа специалистов, курируемая мною. Еще раз повторюсь: обычное исследовательское судно. Они на протяжении трех дней производили замеры и уточняли рельеф дна, при этом были использованы самые обычные приборы. Поэтому вряд ли «Океания» стала причиной гибели китообразных. Я придерживаюсь версии, что это было изменение температурного режима, приведшее к включению «зова смерти» у животных. Кстати, если хотите, я могу вам предоставить некоторые документы, как и копии судового журнала.
– Был бы очень признателен, – я досадливо поморщился; честно говоря, меня уже посетила мысль, что поиск истины в данном направлении приведет только в тупик, но на безрыбье и рак рыба, а мне нужно было как можно больше информации, поэтому, взяв документы у Юмаша, я отправился домой.
Меня не покидало ощущение, что я упустил какую-то важную деталь, поэтому раз за разом мысленно возвращался к беседе с Валентином. Дома же несколько раз прослушал всю беседу, предусмотрительно записанную мною на диктофон.
Подводя итоги дня, я выделил следующие направления, по которым предстояло работать. Во-первых, судно «Океания» требовало самого пристального внимания, так как у меня возник вопрос: почему капитан по своему желанию предоставил возможность Юмашу и его команде обыскать судно, не дожидаясь, когда те поднимут гвалт и привлекут к своему расследованию официальные власти? Ведь обыск не дал результата. Значит, команда «Океании» его не боялась. Почему тогда так легко удалось Юмашу заглянуть в святая святых любого корабля – судовой журнал? Вообще, сам факт участия «Океании» в чем-то противозаконном, кроме банальной контрабанды, у меня вызывал сомнение. Но все же следовало покопать в этом направлении – не потому что я руководствовался каким-то далеко вперед идущим расчетом или мои подозрения были чем-то подкреплены. Нет, в этом и состоит журналистское расследование: просеивать тонны грязи, то есть ненужной информации, ради золотых крупинок. Иногда и попадаются самородки, но чаще в сите не оказывается ничего привлекающего внимания.
Во-вторых, я наметил еще одно направление; оно, на мой взгляд, помогло бы ответить на главный вопрос: как случилось такое чудовищное самоубийство? Врачи, которым довелось посмотреть пленки с записью трагический гибели Альберта Каталоне и Форестера, отмечали, что у них отсутствовал рефлекс самосохранения. И в поведении дельфинов наблюдалась та же картина.
Я позвонил профессору Уильяму Про, преподавателю из Массачусетского университета, который тоже занимался исследованиями океана и его жителей.
Немного удручал факт, что у меня всего два направления для работы, и это в начале расследования, когда возникают десятки версий и сотни троп, по которым предстоит пройти. Такое положение дел могло вселить уныние в кого угодно, но я, заранее смирившийся с неудачей, решил – будь что будет.
Глава 2.
Профессор Уильям Про встал из-за массивного стола, занимавшего добрую треть его кабинета. Все остальное пространство принадлежало книжным шкафам, упиравшимся в потолок, и книгам, некоторые из которых просто стопками лежали на полу, большинство все же находилось на положенных им местах – полках. Свободные же участки стен были украшены всевозможными вырезками из газет и фотографиями. Осматриваясь, я также отметил, что, несмотря на беспорядок, пыль отсутствовала. Значит, книги здесь были не антуражем, а инструментом, помогающим в обретении новых знаний.
Уильям пожал мне руку. У него было интересное лицо с выдающимся носом, который напоминал здоровенную картофелину, местами изъеденную полевыми вредителями.
– Может быть, изложенное мною покажется вам бредом, но я постараюсь все же начать с самого начала, а именно, с истории. Я знаю, что, на первый взгляд, сказанное мною может показаться фантастикой. На самом же деле это научные факты, – сразу, без обиняков, зачастил профессор, едва я, только убрав книги с кресла для посетителей, уселся напротив него. – Пожалуйста, слушайте и не перебивайте, вопросы все зададите после. Так вот, я неоднократно интересовался загадочной гибелью животных. Есть множество версий происшедшего. Некоторые утверждают, что виноваты в данном случае климатические условия. Но я знаком с работами покойного Форестера, из которых и дилетанту становится ясно, что изменения в окружающей среде не могут послужить активизацией «зова смерти». И не он причина гибели дельфинов. Достаточно обратить внимание на тот факт, что эволюция развивается по своим законам, главный из них – выживает сильнейший, то есть наиболее приспособленный. Исследовав же тела мертвых дельфинов, мы установили, что погибли животные сильные и здоровые, в самом расцвете сил. Их живые собратья у южных берегов Австралии (7 из 10) имели показатели хуже, нежели выбросившиеся на берег. Отсюда вытекает вопрос: если ориентироваться на «зов смерти» и закон Дарвина, то почему именно в наиболее сильных дельфинах активизировался саморазрушающий сигнал, а не в старых и больных особях? Есть только одно объяснение, и оно не совсем научное, скорее, околонаучное. Что вы знаете о психотронике?
– Ничего, – я пожал плечами.
– Так я и знал. Психотроника – вот корень всего, на мой взгляд.
Именно в 1853 году еще один ученый, А. Бутлеров, первый в своем роде, выдвинул гипотезу для объяснения появляющегося при гипнозе информационного обмена между гипнотизером и медиумом. Тогда же Бутлеров предположил, что источником излучений являются мозг и нервная система человека и что движение «нервных токов организма» подобно движению тока в проводниках. Таким образом, электроиндукционный эффект и есть основной фактор передачи сигналов от одного мозга к другому. Впоследствии с мнением Бутлерова согласился и физиолог И. Сеченов, который внес свою лепту в развитие психотроники, заметив, что одинаково сильные эмоции, а также родственные отношения усиливают мысленные взаимодействия.
Но позднее, в 1877 году, профессор Ю. Охорович, специалист в области психофизиологии и электротехники, сформулировал и обосновал природу внушения с точки зрения электроиндукционной теории, что послужило началом создания русской школы мысленного гипноза. Немалую роль в ее развитии сыграли такие личности, как Е. Блаватская, И. Павлов, К. Циолковский, Н. Рерих и многие-многие другие. Но самым известным исследователем электромагнитного обоснования механизмов мысленного внушения стал В. Бехтерев. Именно он создал первый Институт по изучению мозга и психической деятельности.
А в 1912 году вышла книга М. Погорельского, где он рассказал о способе фотографирования физиологического состояния человека и животных. Поначалу противники электромагнитной идеи с недоверием отнеслись к научной работе. Но уже через год профессор В. Правдич-Неминский смог сделать электроэнцефалограмму.
Инженер Б. Кажинский в 1919 году решил провести ряд опытов, доказывающих на практике и помогающих теоретически обосновать электромагнитную гипотезу о существовании мозгового радио.
Параллельно с ним В. Бехтерев и В. Дуров начали работу в этом же направлении. И после проведения серии опытов доказали, что человек способен лишь одной мыслью влиять на поведение животных (в роли испытуемых выступили собаки), а также на других людей. Поначалу ученые не решились опубликовать результаты, слишком уж они выглядели шокирующими, и провели еще несколько исследований. Итоги Бехтерев подвел в статье «Об опытах над мысленным воздействием на поведение животных», увидевшей свет в 1919 году.
Ряд такого именно рода опытов был произведен в моей квартире над небольшой собачкой Пикки мужского пола из породы фокстерьеров, очень бойкой и шустрой по натуре. Опыты были произведены в послеобеденное время в присутствии нескольких членов моей семьи, в том числе двух врачей – О. Бехтеревой-Никоновой и Е. Воробьевой. Всего было произведено 6 попыток воздействия, из которых четыре первых были осуществлены Дуровым и две лично мною.
– Задание первого опыта состояло в том, чтобы Пикки подбежал к обеденному столу, который еще не был убран, и схватил зубами лежащую близ его края одну определенную салфетку, ничем в остальном не выделявшуюся из ряда других. Собаке дали команду вскочить на стул, стоящий около стены. Пикки немедленно выполняет приказание и усаживается на сиденье обыкновенного венского стула. Тогда Дуров, стоя спиной к обеденному столу, придерживает голову собаки обеими руками и сосредоточенно смотрит ей в глаза, думая о том, что она должна сделать. Так дело продолжается с полминуты, не более, после чего морда собаки, уже начинающей беспокоиться, освобождается от рук и маленькая шустрая собака стремглав бросается к обеденному столу, схватывает условленную салфетку зубами и торжествующе несет к экспериментатору.
– Второй опыт, по общему соглашению, состоял в следующем: собака должна была снять зубами книгу с этажерки, стоявшей у стены комнаты. Снова Пикки на стуле. Опять Дуров придерживает своими руками его мордочку, сосредоточивается на задуманном предмете не более полминуты. После этого Пикки срывается с места, бежит прямо к этажерке, зубами берет задуманную книгу и тащит по назначению.
– Третий опыт прошел следующим образом. Собака должна вскочить на предрояльный стул и ударить лапой в правую сторону клавиатуры рояля. Снова прежняя процедура. Пикки на стуле. Дуров сосредоточенно смотрит в его глаза, некоторое время обхвативши мордочку ладонями с обеих сторон. Проходит несколько секунд, в течение которых Пикки остается неподвижным, но будучи освобожден, стремглав бросается к роялю, вскакивает на круглый стул, и от удара лапы по правой стороне клавиатуры раздается громкий трезвон нескольких дискантовых нот.
– Четвертый опыт также прошел на ура. Собака должна была после известной процедуры внушения вскочить на один из стульев, стоявших у стены комнаты позади нее, и затем, поднявшись на стоящий рядом с ним круглый столик и вытянувшись вверх, поцарапать своей лапой большой портрет, висевший на стене над столиком. Казалось бы, это еще более сложное действие по сравнению с предыдущим не легковыполнимо для собаки. А между тем, после обычной процедуры сосредоточения и взгляда в глаза в течение нескольких секунд Пикки спрыгивает со своего стула, быстро подбегает к стулу, стоявшему у стены, затем с такой же быстротой вскакивает на круглый столик и, поднявшись на задние лапы, достает правой передней конечностью портрет, поцарапав его немножко своими когтями. Если принять во внимание, что оба последних опыта осуществлены по заданию, известному только мне и Дурову и никому больше, что я был все время рядом и неотступно за всем следил и не мог при этом заметить ничего, объясняющего выполнение собакой задуманного задания, так нельзя было более сомневаться, что собака способна при вышеуказанных условиях опыта проделывать какие угодно сложные действия, доступные ее выполнению.[2]
Затем Бехтерев сделал несколько специальных докладов для Института мозга, а также написал ряд статей. Главный же вывод произвел сенсацию. Академик указал на то, что при проведении опытов он обнаружил особый сверхчувствительный контакт, возникающий между собакой и человеком, благодаря которому имеется возможность на языке животного управлять его поведением мысленно.
– То есть вы считаете, что именно человек – причина загадочных смертей дельфинов? И что этот предполагаемый экстрасенс не любит животных? Он объявил войну Гринпису? – я едва не расхохотался; конечно, ученые выкладки не вызывали у меня сомнений, однако связь между этими событиями мне не удавалось проследить.
– Не нужно сразу отвергать то, чего не понимаете, и делать скоропостижные выводы, – одернул меня Уильям. – Во-первых, я ни слова не сказал про экстрасенса, во-вторых, вы ничего не знаете о данном вопросе. Следовало прекратить беседу сразу после первых проявлений вашего скептицизма, но я привык. Сегодня, когда люди все больше верят во всякие магические штуковины, научные достижения им кажутся фантастикой.
– Прошу прощения, – сказал я, проклиная свою несдержанность.
– Хорошо, забыли. Слушайте дальше. Так вот, в первую очередь меня интересовали успехи советских и российских ученых в области психотроники. Несмотря на скептическое отношение моих соотечественников к русским, я бывал в России часто, поэтому знаю о безграничном умственном потенциале этих людей. Они могут отставать на годы и быть впереди на десятилетия. Вот почему в первую очередь меня интересовал именно их опыт. Еще один факт: у нас в Америке в последнее время, впрочем, будет точнее – в последнее столетие, развелось множество лжецов и псевдонаучных трудов, когда ни один из «ученых» не только не знает, как выглядит опыт, но и вряд ли знаком с лабораторными крысами.
После кропотливой работы мне удалось выяснить, что в 1920 году П. Лазорев, который шел по стопам Бехтерева, изложил в статье «О работе нервных центров с точки зрения ионной теории возбуждения» задачу перед наукой и Институтом мозга – нужно научиться напрямую регистрировать электромагнитное излучение мозга. Кроме всего, он мечтал «уловить во внешнем пространстве мысль в виде электромагнитной волны», так как его расчеты говорили, что такое, в принципе, сделать можно.
В итоге начались полномасштабные работы в следующих направлениях:
1. регистрация мозговых излучений;
2. экранирование пси-излучений;
3. изменение расстояния между передающим и воспринимающим мозгом;
4. физиологическое объяснение феномена мысленного внушения;
5. историко-психологическое и философское обоснование;
6. физическое и биологическое обоснование мысленного гипноза;
7. космическое мировоззренческое обоснование феномена мысленного внушения управления человеком.
И в период с 1920 по 1923 год итогом многочисленных опытов стала победа группы ученых (В. Дурова, Э. Наумова, Б. Кажинского и А. Чижевского), которые в Практической лаборатории по зоопсихологии Главного управления научными учреждениями Наркомата просвещения провели следующий эксперимент: в камеру-клетку Фарадея помещался излучающий человек за экран из металлических листов и воздействовал лишь мыслью на другого человека или же собаку. И в 82% случаев опытов был зарегистрирован положительный результат. То есть мысль проникала сквозь экран и испытуемые поступали так, как им внушал медиум.
В это же время профессор А. А. Гуревич открыл клеточное излучение, которое смог наблюдать в ультрафиолетовом диапазоне. Это явление получило название митогенетического. Тогда же начались первые разработки схем для передачи мысли на расстояние. Б. Кажинский в своей книге «Передача мыслей» предложил изготовить прибор на уже известных принципах электромагнитной основы деятельности мозга, который смог бы воспроизводить те же колебания, что и в регистраторе мысли, и в результате получится прибор, генерирующий «искусственную мысль».
Именно этот момент, как говорят специалисты, стал началом дальнейшего развития психотроники как оружия.
– Не нужно обладать семью пядями во лбу, чтобы понять: аппарат дистанционного управления животными или людьми может быть использован только по одному назначению. Оружие, самое страшное оружие. Представьте, что кто-то копается в вашем мозге. Как вам такая идея? – Усмехнулся профессор, смотря на меня и раздувая мощные ноздри. – Пока я закончил именно на этом, дальше уперся в тупик. Хотя даже от такого мне становится страшно. Но это лирика. Моя гипотеза вылилась из четкого научного анализа проблемы самоубийства дельфинов и других китообразных. На мой взгляд, Бехтеревым для исследования была взята собака, потому что тысячелетиями именно она жила рядом с человеком и служила ему; возможно, эта мысленная связь – результат симбиоза за века сосуществования. И еще один не менее важный фактор, у собаки, по сравнению с другими животными, более развит головной мозг. Поэтому воздействовать на нее легче. Сегодня же большинство подобных исследований засекречены на таком уровне, когда бумаги поступают в распоряжение высших должностных лиц, курирующих подобный процесс, а после прочтения уничтожаются. Поэтому, прямых улик присутствия у тайных организаций такого оружия нет.
– В таком случае, у меня возникает вопрос: почему именно дельфины? Если предположить, что такой аппарат был создан?
– Правильные задаете вопросы. Дельфин – это самое разумное животное на планете, о чем говорит не один опыт и не два. Уровень же мозга дельфина, по мнению многих светил науки, находится на уровне развития пятилетнего ребенка. Я считаю, если моя гипотеза верна, то воздействие на скопления дельфинов – это не более чем испытания подобных приборов, точнее, оружия, чтобы потом использовать его на человеке.
– А почему подобные опыты, если предположить, существование таких вот излучателей, контролирующих поведение, не проводить на обезьянах, ведь доказано, что именно они – наши ближайшие братья, от которых мы и произошли?
– Логично мыслите, господин Перцефф. Скажу так: если бы изобретали новый вирус, тогда обезьяны подошли бы идеально, но по уровню разума дельфины стоят на более высокой ступени. А так как конечная цель психотронного оружия – контроль за поведением именно разумных существ, то лучшего подопытного материала, чем китообразные, не найти.
– А кроме предположений у вас есть пусть косвенное доказательство вашей правоты? Мне точно известно, что военных судов поблизости от южных берегов Австралии и Новой Зеландии не было.
– Жаль, но в этом вопросе я вам ничем не могу помочь. Я не фанатик, то есть, поясню проще, это моя рабочая гипотеза, возникшая в результате исследований, и я не сбрасываю со счетов тот факт, что могу сделать неправильные выводы. Но, как сказал кто-то из великих, когда нет вероятных версий и все указывает на самую невероятную, то стоит ее не отметать, но принять как рабочую. Действия, совершенные мною в этом направлении, указывает на то, что я прав. Хотя версия об аномалии в поведении этих животных, не имеющих отношения к человеческому фактору, еще более невероятна, чем предложенная мною, но ее со счетов тоже не стоит сбрасывать…
Здесь Уильям Про скептически хмыкнул и, сославшись на дела, попрощался со мной. Я же, несмотря на путь в сотни километров, проделанный ради этой встречи, почувствовал неудовлетворение беседой. Что-то действительно важное профессор скрыл от меня. Но не пытать же его и не тащить на детектор лжи! Нет, я не обвинял Про, скорее, укорял сам себя за собственную несдержанность, когда во время разговора едва не расхохотался ему в лицо. Вот это уже был верх непрофессионализма. Видимо, я, в последнее время проведя несколько успешных расследований, до того уверовал в себя, что перестал следовать главным законам журналистики, а значит, и винить в нежелании Уильяма делиться со мной сокровенным должен был только себя.
Но зацепка была: до этой беседы я не связывал гибель животных с деятельностью человека, и если предположить невероятное, что суицид Форестера и Каталоне произошел в результате воздействия на них этого чертового психотронного оружия, то все вставало на свои места. Просто, все слишком просто! Так быть не могло! Почему тогда, если так легко смогли заставить людей совершить самоубийства эти некто… Нет, вопрос должен звучать по-другому. Почему виновные в гибели людей в результате воздействия на них загадочного аппарата проводят какие-то опыты на дельфинах, если их конечная цель – человек?
Глава 3.
Я позвонил своему знакомому из НАСА и попросил его, если такое возможно, посмотреть снимки со спутников района у южных берегов Австралии с 28 ноября по 2 декабря 2004 года, так как следующий этап моего расследования я решил посвятить «Океании». Роджер Кляйн сказал, что сможет их предоставить только через три дня. Это позволило мне заняться сбором информации.
Психотроника как наука меня заинтересовала настолько, что я решил подробнее разузнать о ней. Конечно, историческая хроника – дело хорошее, и я действительно был благодарен профессору Про даже за одну мысль о том, что за смертью дельфинов могли стоять люди, кроме всего, за направление, в котором мне следовало двигаться. Если он говорил свободно об этом вопросе, а значит, термин «психотронное оружие» сегодня не является секретом, а следовательно, стоит только начать искать, как данные появятся сами собой.
Как говорят специалисты, для активации такой программы может послужить любой внешний фактор, начиная от изменения климата и заканчивая обыкновенным стрессом.
– На первый взгляд, выглядит довольно логично, однако вот такой вопрос: как быть с сонарами? Не они ли причина массовой гибели дельфинов? Там тоже ученые высказывались, – ехидно спросил я.
– Нет, было бы все слишком просто. Если сегодня посмотреть на океан, то вряд ли останется в нем пространство, которое не прослушивается сонарами. Далее, почти всегда возле носа корабля, рыболовецкого или военного, плывут наперегонки дельфины, играют, и никто не думает на боевом дежурстве отключать сонары. И если бы каждый дельфин, который хоть раз попадал под действие этого низкочастотного излучения, терял ориентиры в пространстве, то вряд ли хоть одна особь уцелела бы на сегодняшний день. И смотри сам, Перцефф, а почему они выбросились именно на берег? А, к примеру, не отправились в Антарктиду?
– Может, и уплыла часть, – не сдавался я.
– Да никто никуда не уплыл. Возле берегов Австралии и Новой Зеландии не было никаких учений, а животные погибли. Здесь я могу говорить точно, сам тогда участвовал в исследованиях и был именно там. Идея же сонаров довольно стара, однако при более детальных и глубоких исследованиях доказано, что поведение китообразных не зависит от низкочастотных сигналов.
– А вы располагаете точными данными, что военные в районе южных берегов Австралии не проводили учений?
– Да, я в 2004 году проверял эту версию, но военных кораблей, несмотря на помощь различных инстанций, от которых факт учений не скроешь, не обнаружил. Обычная картина: несколько торговых судов, несколько рыболовецких и одно исследовательское – «Океания», принадлежавшая обществу «Океанэлектрик». Оно вызвало мое подозрение, но команда пошла мне навстречу и предоставила возможность осмотреть корабль полностью, а также познакомиться с судовым журналом. Никаких мощнейших сонаров я не обнаружил, как и группа специалистов, курируемая мною. Еще раз повторюсь: обычное исследовательское судно. Они на протяжении трех дней производили замеры и уточняли рельеф дна, при этом были использованы самые обычные приборы. Поэтому вряд ли «Океания» стала причиной гибели китообразных. Я придерживаюсь версии, что это было изменение температурного режима, приведшее к включению «зова смерти» у животных. Кстати, если хотите, я могу вам предоставить некоторые документы, как и копии судового журнала.
– Был бы очень признателен, – я досадливо поморщился; честно говоря, меня уже посетила мысль, что поиск истины в данном направлении приведет только в тупик, но на безрыбье и рак рыба, а мне нужно было как можно больше информации, поэтому, взяв документы у Юмаша, я отправился домой.
Меня не покидало ощущение, что я упустил какую-то важную деталь, поэтому раз за разом мысленно возвращался к беседе с Валентином. Дома же несколько раз прослушал всю беседу, предусмотрительно записанную мною на диктофон.
Подводя итоги дня, я выделил следующие направления, по которым предстояло работать. Во-первых, судно «Океания» требовало самого пристального внимания, так как у меня возник вопрос: почему капитан по своему желанию предоставил возможность Юмашу и его команде обыскать судно, не дожидаясь, когда те поднимут гвалт и привлекут к своему расследованию официальные власти? Ведь обыск не дал результата. Значит, команда «Океании» его не боялась. Почему тогда так легко удалось Юмашу заглянуть в святая святых любого корабля – судовой журнал? Вообще, сам факт участия «Океании» в чем-то противозаконном, кроме банальной контрабанды, у меня вызывал сомнение. Но все же следовало покопать в этом направлении – не потому что я руководствовался каким-то далеко вперед идущим расчетом или мои подозрения были чем-то подкреплены. Нет, в этом и состоит журналистское расследование: просеивать тонны грязи, то есть ненужной информации, ради золотых крупинок. Иногда и попадаются самородки, но чаще в сите не оказывается ничего привлекающего внимания.
Во-вторых, я наметил еще одно направление; оно, на мой взгляд, помогло бы ответить на главный вопрос: как случилось такое чудовищное самоубийство? Врачи, которым довелось посмотреть пленки с записью трагический гибели Альберта Каталоне и Форестера, отмечали, что у них отсутствовал рефлекс самосохранения. И в поведении дельфинов наблюдалась та же картина.
Я позвонил профессору Уильяму Про, преподавателю из Массачусетского университета, который тоже занимался исследованиями океана и его жителей.
Немного удручал факт, что у меня всего два направления для работы, и это в начале расследования, когда возникают десятки версий и сотни троп, по которым предстоит пройти. Такое положение дел могло вселить уныние в кого угодно, но я, заранее смирившийся с неудачей, решил – будь что будет.
Глава 2.
Психотроника
Причина великих событий, как и источники великих рек, часто бывает очень мала.
Джонатан Свифт
Профессор Уильям Про встал из-за массивного стола, занимавшего добрую треть его кабинета. Все остальное пространство принадлежало книжным шкафам, упиравшимся в потолок, и книгам, некоторые из которых просто стопками лежали на полу, большинство все же находилось на положенных им местах – полках. Свободные же участки стен были украшены всевозможными вырезками из газет и фотографиями. Осматриваясь, я также отметил, что, несмотря на беспорядок, пыль отсутствовала. Значит, книги здесь были не антуражем, а инструментом, помогающим в обретении новых знаний.
Уильям пожал мне руку. У него было интересное лицо с выдающимся носом, который напоминал здоровенную картофелину, местами изъеденную полевыми вредителями.
– Может быть, изложенное мною покажется вам бредом, но я постараюсь все же начать с самого начала, а именно, с истории. Я знаю, что, на первый взгляд, сказанное мною может показаться фантастикой. На самом же деле это научные факты, – сразу, без обиняков, зачастил профессор, едва я, только убрав книги с кресла для посетителей, уселся напротив него. – Пожалуйста, слушайте и не перебивайте, вопросы все зададите после. Так вот, я неоднократно интересовался загадочной гибелью животных. Есть множество версий происшедшего. Некоторые утверждают, что виноваты в данном случае климатические условия. Но я знаком с работами покойного Форестера, из которых и дилетанту становится ясно, что изменения в окружающей среде не могут послужить активизацией «зова смерти». И не он причина гибели дельфинов. Достаточно обратить внимание на тот факт, что эволюция развивается по своим законам, главный из них – выживает сильнейший, то есть наиболее приспособленный. Исследовав же тела мертвых дельфинов, мы установили, что погибли животные сильные и здоровые, в самом расцвете сил. Их живые собратья у южных берегов Австралии (7 из 10) имели показатели хуже, нежели выбросившиеся на берег. Отсюда вытекает вопрос: если ориентироваться на «зов смерти» и закон Дарвина, то почему именно в наиболее сильных дельфинах активизировался саморазрушающий сигнал, а не в старых и больных особях? Есть только одно объяснение, и оно не совсем научное, скорее, околонаучное. Что вы знаете о психотронике?
– Ничего, – я пожал плечами.
– Так я и знал. Психотроника – вот корень всего, на мой взгляд.
Справка: Парапсихология (психотроника) (греч. para – возле, около) – обозначение гипотез и представлений, относящихся к психическим явлениям, объяснение которых не имеет строгого научного обоснования и к которым относят прежде всего т. н. экстрасенсорные восприятия, т. е. прием информации человеком, не связанный с функционированием известных науке органов чувств (телепатия, ясновидение и пр.). Исследование феноменов П. началось с конца XIХ в. И хотя так и не привело к конечным выводам об их природе и механизмах, однако способствовало познанию психологических закономерностей гипноза, идеомоторных актов, субсенсорного восприятия, феноменальной памяти, вычислительных способностей и т. п. Явления, о которых говорит П., до сих пор остаются предметом дискуссий и вызывают скептическое отношение большинства психологов, которые, не отрицая целесообразности продолжения их экспериментального изучения, выступают против научно не аргументированных утверждений и сенсационных заявлений парапсихологов. (Словарь психологических терминов)Обратившись к истории, можно отметить, что первый опыт научных исследований психотроники был накоплен в России. Еще в XIХ веке русские гипнотизеры-практики, выступавшие на арене, определяясь с партнерами, выбирали себе в помощники профессиональных сверхгипнабельных высокочувствительных девушек. В результате совместной работы гипнотизера и артиста-медиума достигалось удивительное взаимопонимание, казалось, что между ними существует незримая мысленная связь. И вот в 1853 году видный ученый И. Тарханов обратил внимание на этот феномен из жизни. Он, а позже и Д. Менделеев, в 1875 году предложили фиксировать ряд бессознательных идеомоторных толчков.
Именно в 1853 году еще один ученый, А. Бутлеров, первый в своем роде, выдвинул гипотезу для объяснения появляющегося при гипнозе информационного обмена между гипнотизером и медиумом. Тогда же Бутлеров предположил, что источником излучений являются мозг и нервная система человека и что движение «нервных токов организма» подобно движению тока в проводниках. Таким образом, электроиндукционный эффект и есть основной фактор передачи сигналов от одного мозга к другому. Впоследствии с мнением Бутлерова согласился и физиолог И. Сеченов, который внес свою лепту в развитие психотроники, заметив, что одинаково сильные эмоции, а также родственные отношения усиливают мысленные взаимодействия.
Но позднее, в 1877 году, профессор Ю. Охорович, специалист в области психофизиологии и электротехники, сформулировал и обосновал природу внушения с точки зрения электроиндукционной теории, что послужило началом создания русской школы мысленного гипноза. Немалую роль в ее развитии сыграли такие личности, как Е. Блаватская, И. Павлов, К. Циолковский, Н. Рерих и многие-многие другие. Но самым известным исследователем электромагнитного обоснования механизмов мысленного внушения стал В. Бехтерев. Именно он создал первый Институт по изучению мозга и психической деятельности.
А в 1912 году вышла книга М. Погорельского, где он рассказал о способе фотографирования физиологического состояния человека и животных. Поначалу противники электромагнитной идеи с недоверием отнеслись к научной работе. Но уже через год профессор В. Правдич-Неминский смог сделать электроэнцефалограмму.
Инженер Б. Кажинский в 1919 году решил провести ряд опытов, доказывающих на практике и помогающих теоретически обосновать электромагнитную гипотезу о существовании мозгового радио.
Параллельно с ним В. Бехтерев и В. Дуров начали работу в этом же направлении. И после проведения серии опытов доказали, что человек способен лишь одной мыслью влиять на поведение животных (в роли испытуемых выступили собаки), а также на других людей. Поначалу ученые не решились опубликовать результаты, слишком уж они выглядели шокирующими, и провели еще несколько исследований. Итоги Бехтерев подвел в статье «Об опытах над мысленным воздействием на поведение животных», увидевшей свет в 1919 году.
Ряд такого именно рода опытов был произведен в моей квартире над небольшой собачкой Пикки мужского пола из породы фокстерьеров, очень бойкой и шустрой по натуре. Опыты были произведены в послеобеденное время в присутствии нескольких членов моей семьи, в том числе двух врачей – О. Бехтеревой-Никоновой и Е. Воробьевой. Всего было произведено 6 попыток воздействия, из которых четыре первых были осуществлены Дуровым и две лично мною.
– Задание первого опыта состояло в том, чтобы Пикки подбежал к обеденному столу, который еще не был убран, и схватил зубами лежащую близ его края одну определенную салфетку, ничем в остальном не выделявшуюся из ряда других. Собаке дали команду вскочить на стул, стоящий около стены. Пикки немедленно выполняет приказание и усаживается на сиденье обыкновенного венского стула. Тогда Дуров, стоя спиной к обеденному столу, придерживает голову собаки обеими руками и сосредоточенно смотрит ей в глаза, думая о том, что она должна сделать. Так дело продолжается с полминуты, не более, после чего морда собаки, уже начинающей беспокоиться, освобождается от рук и маленькая шустрая собака стремглав бросается к обеденному столу, схватывает условленную салфетку зубами и торжествующе несет к экспериментатору.
– Второй опыт, по общему соглашению, состоял в следующем: собака должна была снять зубами книгу с этажерки, стоявшей у стены комнаты. Снова Пикки на стуле. Опять Дуров придерживает своими руками его мордочку, сосредоточивается на задуманном предмете не более полминуты. После этого Пикки срывается с места, бежит прямо к этажерке, зубами берет задуманную книгу и тащит по назначению.
– Третий опыт прошел следующим образом. Собака должна вскочить на предрояльный стул и ударить лапой в правую сторону клавиатуры рояля. Снова прежняя процедура. Пикки на стуле. Дуров сосредоточенно смотрит в его глаза, некоторое время обхвативши мордочку ладонями с обеих сторон. Проходит несколько секунд, в течение которых Пикки остается неподвижным, но будучи освобожден, стремглав бросается к роялю, вскакивает на круглый стул, и от удара лапы по правой стороне клавиатуры раздается громкий трезвон нескольких дискантовых нот.
– Четвертый опыт также прошел на ура. Собака должна была после известной процедуры внушения вскочить на один из стульев, стоявших у стены комнаты позади нее, и затем, поднявшись на стоящий рядом с ним круглый столик и вытянувшись вверх, поцарапать своей лапой большой портрет, висевший на стене над столиком. Казалось бы, это еще более сложное действие по сравнению с предыдущим не легковыполнимо для собаки. А между тем, после обычной процедуры сосредоточения и взгляда в глаза в течение нескольких секунд Пикки спрыгивает со своего стула, быстро подбегает к стулу, стоявшему у стены, затем с такой же быстротой вскакивает на круглый столик и, поднявшись на задние лапы, достает правой передней конечностью портрет, поцарапав его немножко своими когтями. Если принять во внимание, что оба последних опыта осуществлены по заданию, известному только мне и Дурову и никому больше, что я был все время рядом и неотступно за всем следил и не мог при этом заметить ничего, объясняющего выполнение собакой задуманного задания, так нельзя было более сомневаться, что собака способна при вышеуказанных условиях опыта проделывать какие угодно сложные действия, доступные ее выполнению.[2]
Затем Бехтерев сделал несколько специальных докладов для Института мозга, а также написал ряд статей. Главный же вывод произвел сенсацию. Академик указал на то, что при проведении опытов он обнаружил особый сверхчувствительный контакт, возникающий между собакой и человеком, благодаря которому имеется возможность на языке животного управлять его поведением мысленно.
– То есть вы считаете, что именно человек – причина загадочных смертей дельфинов? И что этот предполагаемый экстрасенс не любит животных? Он объявил войну Гринпису? – я едва не расхохотался; конечно, ученые выкладки не вызывали у меня сомнений, однако связь между этими событиями мне не удавалось проследить.
– Не нужно сразу отвергать то, чего не понимаете, и делать скоропостижные выводы, – одернул меня Уильям. – Во-первых, я ни слова не сказал про экстрасенса, во-вторых, вы ничего не знаете о данном вопросе. Следовало прекратить беседу сразу после первых проявлений вашего скептицизма, но я привык. Сегодня, когда люди все больше верят во всякие магические штуковины, научные достижения им кажутся фантастикой.
– Прошу прощения, – сказал я, проклиная свою несдержанность.
– Хорошо, забыли. Слушайте дальше. Так вот, в первую очередь меня интересовали успехи советских и российских ученых в области психотроники. Несмотря на скептическое отношение моих соотечественников к русским, я бывал в России часто, поэтому знаю о безграничном умственном потенциале этих людей. Они могут отставать на годы и быть впереди на десятилетия. Вот почему в первую очередь меня интересовал именно их опыт. Еще один факт: у нас в Америке в последнее время, впрочем, будет точнее – в последнее столетие, развелось множество лжецов и псевдонаучных трудов, когда ни один из «ученых» не только не знает, как выглядит опыт, но и вряд ли знаком с лабораторными крысами.
После кропотливой работы мне удалось выяснить, что в 1920 году П. Лазорев, который шел по стопам Бехтерева, изложил в статье «О работе нервных центров с точки зрения ионной теории возбуждения» задачу перед наукой и Институтом мозга – нужно научиться напрямую регистрировать электромагнитное излучение мозга. Кроме всего, он мечтал «уловить во внешнем пространстве мысль в виде электромагнитной волны», так как его расчеты говорили, что такое, в принципе, сделать можно.
В итоге начались полномасштабные работы в следующих направлениях:
1. регистрация мозговых излучений;
2. экранирование пси-излучений;
3. изменение расстояния между передающим и воспринимающим мозгом;
4. физиологическое объяснение феномена мысленного внушения;
5. историко-психологическое и философское обоснование;
6. физическое и биологическое обоснование мысленного гипноза;
7. космическое мировоззренческое обоснование феномена мысленного внушения управления человеком.
И в период с 1920 по 1923 год итогом многочисленных опытов стала победа группы ученых (В. Дурова, Э. Наумова, Б. Кажинского и А. Чижевского), которые в Практической лаборатории по зоопсихологии Главного управления научными учреждениями Наркомата просвещения провели следующий эксперимент: в камеру-клетку Фарадея помещался излучающий человек за экран из металлических листов и воздействовал лишь мыслью на другого человека или же собаку. И в 82% случаев опытов был зарегистрирован положительный результат. То есть мысль проникала сквозь экран и испытуемые поступали так, как им внушал медиум.
В это же время профессор А. А. Гуревич открыл клеточное излучение, которое смог наблюдать в ультрафиолетовом диапазоне. Это явление получило название митогенетического. Тогда же начались первые разработки схем для передачи мысли на расстояние. Б. Кажинский в своей книге «Передача мыслей» предложил изготовить прибор на уже известных принципах электромагнитной основы деятельности мозга, который смог бы воспроизводить те же колебания, что и в регистраторе мысли, и в результате получится прибор, генерирующий «искусственную мысль».
Именно этот момент, как говорят специалисты, стал началом дальнейшего развития психотроники как оружия.
– Не нужно обладать семью пядями во лбу, чтобы понять: аппарат дистанционного управления животными или людьми может быть использован только по одному назначению. Оружие, самое страшное оружие. Представьте, что кто-то копается в вашем мозге. Как вам такая идея? – Усмехнулся профессор, смотря на меня и раздувая мощные ноздри. – Пока я закончил именно на этом, дальше уперся в тупик. Хотя даже от такого мне становится страшно. Но это лирика. Моя гипотеза вылилась из четкого научного анализа проблемы самоубийства дельфинов и других китообразных. На мой взгляд, Бехтеревым для исследования была взята собака, потому что тысячелетиями именно она жила рядом с человеком и служила ему; возможно, эта мысленная связь – результат симбиоза за века сосуществования. И еще один не менее важный фактор, у собаки, по сравнению с другими животными, более развит головной мозг. Поэтому воздействовать на нее легче. Сегодня же большинство подобных исследований засекречены на таком уровне, когда бумаги поступают в распоряжение высших должностных лиц, курирующих подобный процесс, а после прочтения уничтожаются. Поэтому, прямых улик присутствия у тайных организаций такого оружия нет.
– В таком случае, у меня возникает вопрос: почему именно дельфины? Если предположить, что такой аппарат был создан?
– Правильные задаете вопросы. Дельфин – это самое разумное животное на планете, о чем говорит не один опыт и не два. Уровень же мозга дельфина, по мнению многих светил науки, находится на уровне развития пятилетнего ребенка. Я считаю, если моя гипотеза верна, то воздействие на скопления дельфинов – это не более чем испытания подобных приборов, точнее, оружия, чтобы потом использовать его на человеке.
– А почему подобные опыты, если предположить, существование таких вот излучателей, контролирующих поведение, не проводить на обезьянах, ведь доказано, что именно они – наши ближайшие братья, от которых мы и произошли?
– Логично мыслите, господин Перцефф. Скажу так: если бы изобретали новый вирус, тогда обезьяны подошли бы идеально, но по уровню разума дельфины стоят на более высокой ступени. А так как конечная цель психотронного оружия – контроль за поведением именно разумных существ, то лучшего подопытного материала, чем китообразные, не найти.
– А кроме предположений у вас есть пусть косвенное доказательство вашей правоты? Мне точно известно, что военных судов поблизости от южных берегов Австралии и Новой Зеландии не было.
– Жаль, но в этом вопросе я вам ничем не могу помочь. Я не фанатик, то есть, поясню проще, это моя рабочая гипотеза, возникшая в результате исследований, и я не сбрасываю со счетов тот факт, что могу сделать неправильные выводы. Но, как сказал кто-то из великих, когда нет вероятных версий и все указывает на самую невероятную, то стоит ее не отметать, но принять как рабочую. Действия, совершенные мною в этом направлении, указывает на то, что я прав. Хотя версия об аномалии в поведении этих животных, не имеющих отношения к человеческому фактору, еще более невероятна, чем предложенная мною, но ее со счетов тоже не стоит сбрасывать…
Здесь Уильям Про скептически хмыкнул и, сославшись на дела, попрощался со мной. Я же, несмотря на путь в сотни километров, проделанный ради этой встречи, почувствовал неудовлетворение беседой. Что-то действительно важное профессор скрыл от меня. Но не пытать же его и не тащить на детектор лжи! Нет, я не обвинял Про, скорее, укорял сам себя за собственную несдержанность, когда во время разговора едва не расхохотался ему в лицо. Вот это уже был верх непрофессионализма. Видимо, я, в последнее время проведя несколько успешных расследований, до того уверовал в себя, что перестал следовать главным законам журналистики, а значит, и винить в нежелании Уильяма делиться со мной сокровенным должен был только себя.
Но зацепка была: до этой беседы я не связывал гибель животных с деятельностью человека, и если предположить невероятное, что суицид Форестера и Каталоне произошел в результате воздействия на них этого чертового психотронного оружия, то все вставало на свои места. Просто, все слишком просто! Так быть не могло! Почему тогда, если так легко смогли заставить людей совершить самоубийства эти некто… Нет, вопрос должен звучать по-другому. Почему виновные в гибели людей в результате воздействия на них загадочного аппарата проводят какие-то опыты на дельфинах, если их конечная цель – человек?
Глава 3.
Эффект «Покемона»
Нет ничего более злого, чем стремление осуществить во что бы то ни было благо.
Николай Александрович Бердяев
Я позвонил своему знакомому из НАСА и попросил его, если такое возможно, посмотреть снимки со спутников района у южных берегов Австралии с 28 ноября по 2 декабря 2004 года, так как следующий этап моего расследования я решил посвятить «Океании». Роджер Кляйн сказал, что сможет их предоставить только через три дня. Это позволило мне заняться сбором информации.
Психотроника как наука меня заинтересовала настолько, что я решил подробнее разузнать о ней. Конечно, историческая хроника – дело хорошее, и я действительно был благодарен профессору Про даже за одну мысль о том, что за смертью дельфинов могли стоять люди, кроме всего, за направление, в котором мне следовало двигаться. Если он говорил свободно об этом вопросе, а значит, термин «психотронное оружие» сегодня не является секретом, а следовательно, стоит только начать искать, как данные появятся сами собой.