Дэн Перцефф. Атака на мозг. Оскал психотронной войны

Дэн Перцефф
Атака на мозг. Оскал психотронной войны

   Девяносто пять процентов людей на земле – инертная масса. Один процент составляют святые и еще один – непроходимые кретины. Остается три процента – те, кто может чего-то добиться, и добиваются.

Стивен Кинг «Мертвая зона»

   Чем ближе к истине, тем дороже обходится каждый шаг.

Р. А. Янек

   Меня не заботит, что обо мне подумают другие, но зато меня заботит, что подумаю я сам о своих поступках: это и есть характер!

Теодор Рузвельт

От редакции

   Прежде чем допустить в печать данную книгу, мы в редакции прочли ее не раз. Сегодня, когда в прессе тут и там появляются заголовки, что очередной гражданин подвергся воздействию незримых волн, трезвый взгляд на проблему психотронного оружия просто необходим.
   Несмотря на то что такое оружие часто называют мифом, обратившись к здравому смыслу, мы понимаем: эти способы, как и технические средства для проведения широкомасштабного воздействия на людские умы, сегодня – уже реальность. За примерами, подтверждающими эту точку зрения, далеко ходить не нужно. Это и нейролингвистическое программирование, уже выделенное в отдельную науку; это и гипноз, который давно используют как для лечения различных психических болезней, так и для получения информации, спрятанной в глубинах разума; и еще множество примеров, доказывающих, что исследования и разработки в направлении воздействия на головной мозг человека ведутся вполне успешно.
   Автор не утверждает, что он исповедует истину на Земле. Он пробует разобраться в вопросе, конечно, опровергая множество легенд, созданных вокруг психотронного оружия, относясь с долей скептицизма не к психотронике, а к тем людям, которые заявляли о своей причастности к данному явлению.
   Наше издательство заинтересовала сама постановка вопроса, поэтому мы решили выпустить книгу. Как обычно, все имена и фамилии изменены, все совпадения с реальными людьми – не более чем совпадения.

Предисловие

   Работа избавляет нас от трех великих зол – скуки, порока и нужды.

Вольтер

   В последнее время после публикации нескольких моих книг все чаще выступают те, чьи радужные мечты о чистом и непорочном облике собственного правительства я разрушил.
   – Он ведь русский! – так и слышатся голоса злопыхателей.
   Что же, я действительно русский. От родителей своих грешно отказываться: они вырастили меня, дали соответствующее образование, которое гораздо лучше, нежели наше, американское. Почему же тогда говорю «наше»: несмотря на то что я – русский по происхождению? Я вырос в Америке, это моя родина, я имею гражданство. Да, я люблю свою страну, но это не значит, что я должен одобрять беспринципные, идущие вразрез с Конституцией действия власти и тем более их оправдывать. И дело здесь совсем не в национальности.
   Так, совсем недавно я прочел книгу русского писателя-фантаста Александра Беляева «Властелин мира», которая увидела свет в 1926 году. Если бы этот роман попал мне в руки всего полгода назад, то я бы, скорее всего, в очередной раз поразился безудержной и необоснованной фантазии автора. Однако после того как мне в последнее время стали известны многочисленные факты, я перестал удивляться полету мысли Беляева. Шутка ли, когда психиатрия еще только делала первые робкие шаги, он описал психотронное оружие и показал, как оно может влиять на людские умы и судьбы.
   Конечно, именно русские были первопроходцами в науке психотронике, а Беляев сам участвовал во многих опытах, проводимых в Институте мозга, созданном Бехтеревым. И говорить об опасности применения такого оружия начали тоже в России. Предостерегать, пусть и со страниц фантастических романов, но предостерегать. Ведь, как известно, каждый предмет можно пустить в ход по-разному. Тот же нож может быть благом, а может быть и злом – все зависит от того, какую цель преследует имеющий его. Например, скальпель в руках хирурга творит чудеса, спасает от смерти, однако порой обычный кухонный нож используется в качестве орудия нападения. Точно так же обстоят дела и в психотронике: в одних руках она может служить самым лучшим целям – лечить психические расстройства различной степени; в других – наносить непоправимый вред.
   Конечно, во «Властелине мира» все упрощено до предела, но сам принцип изложен ясно: превращение человека с помощью аппаратуры в раба, контроль за его поведением, внушение даже таких сильных эмоций, как любовь или ненависть.
   Сегодня же, когда на дворе третье тысячелетие, глобализация мира рождает новую эпоху. Карл фон Клаузевиц изрек сакральную фразу: «Война – это продолжение политики другими средствами».
   Исходя из этих проверенных временем аксиом, можно с уверенностью предположить, что война за власть не утихает ни на минуту. И от реальных боевых действий наш мир отделяет лишь умение политиков договариваться друг с другом. Не будем гадать, что произойдет, если благоразумие покинет их. Не будем и предвещать Третью Мировую войну, которая, судя по некоторым необоснованным и непроверенным источникам, уже началась. На самом деле, если она начнется, мы, жители планета Земля, этого не поймем, потому что именно психотроника позволяет выигрывать битвы без потерь и входить в побежденные города под фанфары. А недавние враги будут кидать под ноги победителя цветы, рабы будут любить своего господина больше, чем себя, и, вполне возможно, настанут такие дни, когда, повинуясь движению пальца, они будут умирать на аренах с улыбкой на устах.
   И если Третья Мировая война начнется и в ней используют психотронику, то мы уже не сможем излагать свои мысли и чувства, как сейчас, открыто; да нас это и не будет волновать. Потому что безропотных и безвольных животных не интересует истина…

Пролог

   Кто подобен зверю, и кто может сразиться с ним?

Откровение Иоанна, Гл. 13; 4

   Закат дожигал последний день сентября. Было в нем что-то сюрреалистичное, словно художник разлил по небу кровавые краски, которые теперь густыми красными пятнами туч давили на разум, просто давили, давили, давили…
   Форестер включил видеокамеру. Снял свою спящую девушку Стефани, затем верного пса Роя и перешел на кухню. В кадре появились стол и шкаф.
   Там мужчина взял нож. Обычный кухонный нож, им он не раз и не два до этого резал мясо. Достал моток веревки и, отмерив нужную, только ему известную длину, одним резким движением перерезал ее. Школа скаутов была закончена Форестером давным-давно, но как вязать узлы и делать самозатягивающиеся петли, он не забыл. Вот и сейчас пальцы сами, вспомнив хитрую науку, сноровисто связали нужное Форестеру.
   – Рой! Ко мне, Рой! – негромко позвал он пса. Тот явился, виляя хвостом и преданно заглядывая в глаза. Поводок с ошейником Форестер недавно потерял, поэтому пришлось довольствоваться веревкой. Он накинул ее Рою на шею.
   – Пошли, друг! Рядом! Я сказал, рядом! – скомандовал мужчина и повел за собой собаку через огромный пентхауз на балкон размерами под стать квартире. Роя туда выпускали редко и под тщательным присмотром, так как пес норовил прыгнуть за иногда пролетавшей мимо птицей через невысокое ограждение. Но на половине дороги Форестер вдруг вспомнил, что забыл видеокамеру, и вновь вернулся на кухню, взял ее. Нож, почему-то оставшийся в руке, мешал, но умная собака уже скулила и тянула хозяина за собой, на балкон.
   Привязав там Роя к ножке тяжелого кресла, Форестер вновь зашел в квартиру и направился в спальню. Установил видеокамеру на полку, предварительно посмотрев, попадает ли огромная кровать в кадр. Стефани спала, белые волосы цвета настоящих ангельских крыльев пухом разметались по подушке. Мужчина осторожно погладил их и на мгновение замер.
   Девушка улыбнулась во сне.
   – Вставай, милая, посмотри, что у меня есть для тебя, – пропел тихонечко Форестер.
   Она, открыв огромные голубые глаза, любяще посмотрела на Форестера: он был смыслом всей ее жизни, она – его.
   Стефани даже не успела ничего понять, как мужчина ударил ее ножом в грудь: раз, второй, третий. Кровь яркими-яркими брызгами сначала ложилась на пастельные тона, а потом меркла в закатной багряности. Форестер же, будто заведенная Дьяволом игрушка, раз за разом повторял одни и те же движения. Вытащить нож, еще удар, нож-удар, нож-удар, удар-нож!
   Красное и алебастровое… Все тонуло в этом… После пятнадцати минут кровавой феерии мужчина неожиданно резко сел на край кровати. И замер, затем недоуменно, словно приходя в себя, посмотрел на видеокамеру, в ее глазок, и улыбнулся… Но улыбнулся не безумно, а так, как и принято улыбаться на видеокамеру.
   – Привет, – сказал он и даже радостно помахал рукой.
   Затем он продолжил съемку уже на балконе. Собака, учуяв запах крови, зло обнажила клыки и тихонько зарычала.
   – Рой, Рой, хороший мальчик, – спокойно произнес Форестер и вытянул руку. Пес все же его не укусил, а лег на живот и отчего-то жалобно заскулил. Мужчина взял его на руки, Рой как-то по-щенячьи взвизгнул, лизнул человека в щеку… Всего этого было мало, чтобы остановить Форестера. Неуклюже размахнувшись, он выбросил пса с балкона. Веревка натянулась, петля захлестнула горло собаки. Она хрипела, дергалась, но веревка, привязанная к ножке кресла, крепко держала, а человек вновь установил видеокамеру так, чтобы она фиксировала кресло. Мужчина присел в кресло и на минуту задумался.
   Затем Форестер стал остервенело бить сам себя ножом, так же механически совершая движения, как до этого кромсал Стефани. При этом гримасы боли не искажали его лицо – он словно не чувствовал ничего, а почти счастливо улыбался в камеру. Улыбался и бил себя в грудь, живот и вновь улыбался… До тех пор, пока последняя предсмертная судорога не превратила улыбку в кровавую клоунскую маску. Но нож так и не выпал из руки Форестера…
   Полиция сначала выдвинула версию – убийство, но потом, обнаружив видеопленку, обратилась к экспертам-психологам и психиатрам; те, несмотря на богатый различными случаями профессиональный опыт, твердили про невозможность происшедшего.
   – Не могло такое случиться! У человека присутствует блок самосохранения!
   – Но ведь кончают же жизнь самоубийством? – не сдавались полицейские.
   – Так-то оно так, но, к примеру, порезы вен к летальному исходу, если будут отсутствовать сопутствующие факторы, не приведут. А тут… – говорили авторитетно эксперты.
   После просмотра видеопленки они долго думали и, все менее уверенно, но твердили: «Не могло такого быть!» Видеомонтажа не наблюдалось. Вскоре дело закрыли, признав Форестера сумасшедшим. Мало ли их бродит по свету? Но даже после того как улеглись все страсти, немало нашлось полицейских, которые все же чувствовали, что произошло что-то по-настоящему страшное…

Часть первая.
Программы смерти

   Существует гораздо больше языков, чем думают, и человек выдает себя гораздо чаще, чем ему хотелось бы. Что только не обладает речью? – Но слушателей всегда бывает меньше, так что человек как бы выбалтывает свои признания в пустое пространство: он расточает свои «истины», подобно солнцу, расточающему свой свет. – Ну разве не досадно, что у пустого пространства нет ушей?

Ницше, «Злая мудрость»

   Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного.

Овидий

Глава 1.
Загадочные самоубийства

   Когда посреди ночи раздается звонок, пожарному нужно лишь натянуть комбинезон и погасить огонь. Корреспондент же должен поведать миллиону людей, кто и зачем чиркнул спичкой.

Морт Розенблюм, «Ассошиэйтед Пресс»

   Честно сказать, прологом книги послужила история, рассказанная мне одним из полицейских, участвовавших в расследовании загадочной смерти Форестера.
   – Перцефф, это дьявольщиной какой-то отдает, – заявил он в конце речи, – и это страшно! Жил-жил человек, а тут раз… Ни с того ни с сего! Понимаешь, Перцефф? Ни с того ни с сего…
   Полицейский замолчал и задумчиво посмотрел в окно.
   – А чем он занимался? – Лиричный настрой собеседника мне понравился; в такие моменты любой говорит гораздо больше, чем в обычном состоянии.
   – Если ты думаешь, что это как-то связано с работой, то ошибаешься. Мы отработали все версии, понимаешь, все! – разозлился тот. – Ученый он, довольно известный в своих кругах, выпустил множество статей, посвященных всяким морским обитателям; больше всего его интересовали дельфины. Отец оставил Форестеру огромное состояние, поэтому он мог спокойно заниматься любимым занятием, которое у него получалось делать отлично. Совершил несколько очень важных открытий, я в подробности не вдавался… Конкурентов и завистников не было, смерти никто не желал… Наоборот, он являлся спонсором нескольких исследовательских программ, выплачивал стипендию, которую назвал именем отца. Теперь неизвестно, что будет со всеми его начинаниями… Планов у Форестера было очень много, через три дня, если бы не произошел трагический случай, он должен был отплывать в новое путешествие и очень радовался, что подготовительные работы закончились быстрее, чем планировалось.
   – У него остался наследник? – спросил я. Честно говоря, задал я этот вопрос просто из праздного любопытства: мало ли вот таких, как говорят, «загадочных» случаев. Человек может сойти с ума в одну секунду, как утверждают врачи. И что этому предшествует, понять невозможно. Щелчок в голове – и все…
   – Самое странное – нет, – продолжил полицейский. – Он был единственным ребенком в семье, родственников тоже нет, за исключением тетки, которая еще богаче, чем племянник, но проживает она где-то в Австралии.
   – Слушай, можешь мне предоставить материалы о том, над чем он работал? Может, статья получится? – попросил я.
   – Дело уже сдано в архив, но у меня сохранились копии. Могу, конечно, тебе дать, но ты не должен указывать источники, – согласился тот.
 
   Больше разговаривать было не о чем, поэтому мы простились и договорились, что завтра я заберу материалы. Все же этот случай приковал мое внимание; не только тем, что был загадочен, бередил мою душу поисками в глубинах чужих разумов, нет… Наитие, детектор дерьма Хемиенгуэя^[1] – называть можно по-разному, однако каждый раз, когда я вспоминал детали разговора с полицейским относительно смерти Форестера, мне делалось не по себе. Тем более мой лучший друг, Альберт Каталоне, год назад свел счеты с жизнью самым радикальным способом. Если бы он просто перерезал вены в ванной, повесился или даже застрелился, все напоминало бы обычное самоубийство, но Каталоне вскрыл себе шею от уха до уха тупым кухонным ножом.
   Как такое произошло, я даже не мог представить. Альберт был для меня ориентиром всю жизнь, к нему я всегда мог прийти и обратиться с любой просьбой, с ним всегда можно было поговорить о чем угодно, и я точно знал, что ничего не уйдет дальше его ушей. Умел держать рот на замке. Друг, таких у нас в жизни один-два, не больше…
   И мне было известно точно, что причин шагать в объятия смерти у него не было. Каталоне собирался жениться на девушке, которую по-настоящему любил. Я и про это обстоятельство знал – он тоже доверял мне свои секреты.
   И громом среди ясного неба прозвучало для всех нас – его многочисленных друзей – известие о гибели, да еще и такой страшной… Самое главное, Каталоне боялся боли до того, что врачи опасались делать ему уколы без анестезии; точнее, у него была болезнь – врожденный порок, паническая боязнь крови. Поэтому перепилить тупым ножом себе горло он не мог!
   Я не поверил в самоубийство. Не поверил. Последняя его статья, от 21 июня 2006 года, обрывалась на полуслове. С одной стороны, ничем примечательной она не была. С другой – несомненно, она была зловещей; ее я помнил наизусть:

   Как заявили официальные власти, бывший заместитель генсека НАТО и экс-главы Эксимбанка Филип Меррилл (Philip Merrill) покончил жизнь самоубийством. Напомним, что сначала в прессе поднялась шумиха по поводу загадочного исчезновения Меррилла 10 июня.
   Члены семьи покойного сделали заявление: «В ходе расследования по факту исчезновения Фила мы узнали, что случившиеся 10 июня события, по всей вероятности, стали результатом его попытки покончить с собой. Мы были шокированы, и нам в это трудно поверить».
   Они признают возможность самоубийства бывшего заместителя генерального секретаря НАТО в связи с тем, что год назад он перенес операцию на сердце и в последнее время, обычно энергичный и жизнерадостный, бывший дипломат и бизнесмен выглядел «уставшим и ко всему безразличным».
   По словам вице-президента США Ричарда Чейни, уход из жизни Меррилла – это трагическая потеря для всей страны.
   Как выяснили представители СМИ, Меррилл исчез 10 июня при невыясненных обстоятельствах: когда принадлежавшая ему яхта, на которой он совершал прогулку, шла пустой под парусом. Массированные поиски не принесли результата. Тело же обнаружили случайно в одной миле от берега возле острова Поплар в Часапикском заливе (штат Мэриленд) и в 18,5 километрах к юго-востоку от того места, где ранее была найдена его яхта.
   Свидетель Эндрю Карта (Andrew Carta), поднимавшийся на борт, сообщил: «Я там все осмотрел. Все, что там было, – это мобильный телефон и бумажник, которые выглядели так, как будто их никто не трогал».
   В июле 2005 года Меррилл ушел с поста председателя правительства, входящего в структуру Экспортно-импортного банка США (Эксимбанка), на который был назначен Джорджем Бушем. В течение жизни погибший занимал всевозможные посты в Пентагоне, Госдепартаменте и Белом Доме, отвечая за вопросы национальной безопасности.
   Не первый раз исчезают бывшие высокопоставленные фигуры в районе Часапикского залива…

   На этом статья обрывалась. Мне удалось выяснить, что так же исчезли еще две значимые фигуры. Первый случай – 24 сентября 1978 года пропал бывший заместитель директора ЦРУ Джон Пайсли (John Paisley), вышедший в море. Через два дня яхта Пайсли была найдена в заливе, а тело с огнестрельным ранением позже обнаружили в воде. И вторая смерть – 27 апреля 1996 года на гребном каноэ исчез бывший директор ЦРУ 76-летний Уильям Колби (William Colby). Пустую лодку и его тело через девять дней выбросило волнами на берег. Предположительно, бывший директор ЦРУ утонул, упав в воду после сердечного приступа или инсульта. Все это было объяснено официальными властями, как несчастные случаи. Я пробовал копать в этом направлении, но дальше других исследователей не продвинулся. Сейчас, когда я узнал о похожих случаях гибели людей, пусть это прозвучит цинично, но на душе у меня полегчало.
 
   После тщательного анализа собственных мотивов мне стало ясно, что делом этим я заинтересовался только из-за Альберта – тогда я ничем помочь расследованию не смог. Пришлось признать то, что не укладывалось в мозгу: оптимист, волевой человек берет и ни с того ни с сего режет себе горло (точнее, пилит) тупым ножом, словно боли для него не существует – как и инстинкта самосохранения. И снимает все это на видеокамеру…
   Вот здесь у меня даже мурашки по спине заползали – камера. Там и тут камера! Для чего она нужна? Я размышлял. Ради того чтобы показать всему миру трагический уход? Глупости! Мой друг точно не нуждался в таких самурайских признаниях. Но вот боль он не мог терпеть вообще и терял сознание от одного вида собственного порезанного пальца!
   А глядя на видеозаписи, в пустые, действительно пустые глаза Каталоне, я был уверен, что ему не нужно было ничего говорить миру… Нет, видеокамера в обоих случаях была лишь доказательством. Неопровержимым доказательством самоубийства, а не убийства и последующей инсценировки.
   Всю ночь мне снились кошмары: то Каталоне преследовал меня с тупым ножом, то с кривой ухмылкой вязал на кухне петли Форестер. Я просыпался несколько раз и утром чувствовал себя совершенно разбитым. Но на встречу с полицейским приехал за час до назначенного времени и, окончательно измученный ожиданием, был почти счастлив, когда тот, вальяжно вышагивая, появился в кафе.
   – Вот! Если удастся чего выяснить, звони! – Бросил он на стол объемный пластиковый конверт. – Хотя вряд ли…
   Мой информатор, хмыкнув, исчез так же моментально, как и появился.
 
   Я дрожащими руками высыпал на стол содержимое конверта. В нем оказались: диск с записями видеокамеры Форестера, который я тут же вставил в ноутбук, копия блокнота и несколько ксерокопий различных статей, скрепленных степлером. Вот и вся добыча…
   Фильм смотреть было невозможно, особенно когда ты знаешь, что это не талантливая игра артистов, а самая настоящая смерть в ее истинном обличии, и самые обычные и живые люди умирают по-настоящему. Глаза Форестера приковали мое внимание сразу – собственно, из-за них я и начал просматривать в первую очередь пленку. Они были точно такие же, как у Каталоне. Но все равно для сравнения вновь включил видеозапись со смертью друга и сравнил его глаза с форестеровскими. Один в один… Пустые глаза, безжизненные! Еще один момент – двигались и Каталоне, и Форестер как-то не по-человечески, что ли… Слишком однообразны были их движения: как у автоматов или роботов. Они напоминали японскую женщину-андроида, которая тоже не допускала ни одного лишнего движения, вымеряя их до миллиметра.
   Немного прояснив ситуацию с пленками, я задумался. Тут же внутри меня ожил скептик. Конечно, общее имеется – в обоих случаях кровавое самоубийство, но, вполне возможно, Форестер и Каталоне одинаково сошли с ума. Шизофрения, несмотря на ее возникновение у абсолютно разных людей, протекает почти всегда одинаково. О чем говорят работы психоаналитиков.
   Я знал, что это последняя соломинка, за которую можно ухватиться. И если я это не сделаю, то всю оставшуюся жизнь буду корить себя за невыполненный долг перед другом.
   – Пусть это бред сивой кобылы, – сказал я сам себе, – но мне нужно постараться все связать, тем более, что внутренний прибор Хемингуэя меня не подводил еще ни разу.
   А он точно фиксировал, что в этом деле дерьма хватит.
   Заказав еще кофе, я принялся просматривать копии статей. Первой на глаза попалась вырезка из газеты за 30 ноября 2004 года. Мне она ни о чем не говорила:

   Загадочные массовые «самоубийства» дельфинов продолжаются. На этот раз за последние три дня у южных берегов Австралии 115 китообразных выбросились на берег.
   Точно такая же картина наблюдалась и в Новой Зеландии, расположенной на расстоянии 2000 километров от Австралии, – здесь погибли 75 особей.
   В настоящее время ученые обследуют тела животных в надежде понять причину их поведения. Так прокомментировал ситуацию К. Форестер, исследователь-океанолог с судна «Океания»: «По нашим источникам, массовые самоубийства дельфинов в последнее время стали настоящей бедой. Мы сделаем все, чтобы изучить данный феномен с целью дальнейшего предотвращения подобного».
   С ним согласился и представитель охраны окружающей среды штата Тасмания Варвик Бреннан.
   Форестер же подверг резкой критике теорию исследователя китообразных из Университета Тасмании Марка Хинделла, считающего, что причиной «необычного» поведения животных являются циклические климатические изменения.

   Я пожал плечами: гибель животных казалась странной, но мне предстояло разобраться в причинах смерти людей, что порой гораздо сложнее. Собственной теории относительно таких вот случаев у меня не было. И так как я никогда не спешил с выводами, то решил сначала услышать мнение специалиста.
   Вторая статья тоже была посвящена дельфинам; из нее я понял, что произошел подобный случай уже в другом месте, однако дата нигде не упоминалась:

   Вчера группа ученых впервые озвучила загадочную гибель 152 дельфинов, которые выбросились на иранское побережье в прошлом месяце. Большая группа ученых придерживается гипотезы, что причиной массовой гибели дельфинов послужила активность ВМС США: в частности, использование сонаров. Именно они, по словам экспертов, и приводят к гибели млекопитающих, так как мощные низкочастотные сигналы выводят из строя систему навигации китообразных.

   От досады я едва не выругался: эти записки не давали ни единой зацепки. Оставался еще блокнот, но, мельком просмотрев первые страницы, понял – ничего! А чего, собственно, я хотел: сразу, едва только прочтя два-три документа, докопаться до сути дела там, где лучшие детективы не смогли продвинуться ни на шаг?
   С дельфинами все же стоило разобраться, к тому же, других мыслей у меня пока не возникло. В городском аквапарке работал мой хороший знакомый Валентин Юмаш, и я, не откладывая дело в долгий ящик, сразу же набрал номер телефона и уже через час показывал ему заметки.
 
   Он молча прочел их и задумался на несколько минут.
   – Не думаю, что это сонары. Ты что-нибудь слышал про «зов смерти»? – спросил Валентин.
   – Нет, – я даже сплюнул: чего-чего, а если бы мне нужна была эзотерика или байки, я бы обратился к гадалке. Зов смерти! Ну-ну… Однако Юмаш продолжил.