Страница:
3
Когда Джини оканчивала школу, ее отец внезапно скончался от инфаркта. Кроме всего прочего, это означало, что Джини не сможет учиться дальше. На государственную стипендию ей рассчитывать не приходилось, а Кончита в одиночку не могла оплачивать обучение ни в институте, ни даже в колледже – на жалованье автоинспектора особо не разгуляешься.
– Поступай на курсы полицейских, – предложила Кончита. – У тебя будет та же профессия, что у меня и у твоего деда.
Однако Джини не хотела становиться полицейским.
– Тогда остается лишь найти какую-нибудь работу.
– Но я ничего не умею, – грустно заметила Джини. – Кто меня возьмет?
Кончита попыталась ее утешить.
– Не расстраивайся раньше времени. Существует множество мест, куда набирают молодежь с условием предварительного обучения.
Джини вздохнула.
– И где же искать эти места?
– Самой искать не нужно. Достаточно сходить на биржу труда, и там обязательно что-нибудь найдется. – Кончита вдруг умолкла, словно ей в голову пришла какая-то мысль. – А знаешь что, сходи для начала в главный офис компании «Дженнингс моторс». Возможно, у Брюса Дженнингса найдется для тебя какая-нибудь работа.
У Брюса Дженнингса!
Сердце Джини словно рвануло с места в карьер. Устроиться к Брюсу Дженнингсу означало видеться с Сидом. Ведь тот, по слухам, занимается бизнесом вместе с отцом.
– Хорошо, завтра же и отправлюсь, – с заметным волнением в голосе произнесла Джини.
Кончита кивнула.
– Правильно. Что тянуть? Все равно вопрос твоего трудоустройства нужно решать. Не тушуйся, скажи, что быстро всему обучаешься – словом, держись уверенно.
Джини показалось, что в глазах Кончиты промелькнуло какое-то странное выражение, но она быстро забыла об этом, поглощенная неожиданным поворотом событий.
Однако в компании «Дженнингс моторс» Джини ждало разочарование. Беседа с менеджером по кадрам оказалась неутешительной. Тот сказал, что не имеющему никаких навыков человеку надеяться не на что. На робкое замечание Джини, что она владеет компьютером, менеджер лишь усмехнулся, после чего сказал, что этого очень мало. Тогда Джини спросила, не проводит ли компания какого-либо предварительного обучения. Менеджер ответил, что, будь она парнем, возможно, что-то удалось бы придумать, а для девушки ничего нет.
Так Джини и покинула офис ни с чем. Не оправдалась даже ее надежда встретиться где-нибудь в коридорах с Сидом. Впрочем, в таком большом здании трудно было рассчитывать на случайное столкновение.
Домой Джини вернулась удрученной.
Разумеется, Кончита сразу заметила, что у дочери подавленный вид, и спросила, что случилось.
– Ничего не выходит, – вздохнула та. – Не берут меня в компанию «Дженнингс моторс». Для таких, как я, работы нет.
– Хм… – Кончита на минутку задумалась, потом спросила: – А с кем ты разговаривала?
– С менеджером по кадрам. Когда я пришла, меня сразу направили к нему.
– Значит, к Брюсу Дженнингсу ты не попала, – не столько спросила, сколько констатировала Кончита.
– Не-ет, – протянула Джини. – Да меня, наверное, и не пустили бы к нему.
– Очень может быть… Ладно, погоди горевать, я сама схожу к Брюсу Дженнингсу.
Спустя несколько дней Кончита действительно побывала в главном офисе компании «Дженнингс моторс», а после сказала Джини:
– Вопрос улажен, Брюс тебя примет. Уж не знаю, какое занятие тебе подыщут, но на работу возьмут.
Следующим же утром Джини вновь поехала в офис компании «Дженнингс моторс». И снова ее направили к менеджеру по кадрам, однако разговор там пошел совсем другой. Кончилось все тем, что Джини оформили помощницей помощника секретаря главного конструктора.
Суть такого длинного названия выражалась просто – принеси-подай. Именно этим Джини и стала заниматься с первого же рабочего дня. Разносила по отделам бумаги, готовила чай, кофе, бегала на угол, в кафе, за сандвичами и в магазин напротив – за минералкой. Были и другие поручения. Словом, работы хватало. Но Джини не жаловалась. Причина тому была и очень весомая: время от времени она видела в офисе Сида. Нечасто, но все-таки…
Он с улыбкой кивал ей на ходу или останавливался на минутку, чтобы перекинуться словечком, но и этого Джини было довольно для счастья.
А потом, в один, как говорится, прекрасный день, когда Джини стояла на автобусной остановке, чтобы после рабочего дня отправиться домой, рядом притормозил ехавший в автомобиле Сид.
– Ты домой? – спросил он, пригнувшись и выглядывая из окошка. – Садись, подвезу.
От волнения у Джини мгновенно покрылись испариной ладони, но все же она сумела сообразить, что ситуация очень напоминает возникшую некогда в парке, вернее в кафе-бильярдной. Тогда Сид тоже предложил покататься. И чем все кончилось?
– Спасибо, я с удовольствием проехалась бы с тобой, но…
– Что? – вскинул брови Сид.
– Но боюсь, что все вновь завершится прочтением морали.
В первую минуту Сид не понял, что она имеет в виду, потом рассмеялся.
– Ведь тебе уже не пятнадцать лет!
– И даже не шестнадцать, – сказала Джини.
Прищурившись, Сид скользнул по ней взглядом.
– А знаешь что? Я отвезу тебя домой, но сначала давай поужинаем где-нибудь. Как ты на это смотришь?
Джини едва не запрыгала от радости – к счастью, этот детский порыв удалось сдержать.
– Ну, не знаю… – протянула она, старательно изображая безразличие.
Сид пожал плечами.
– Я не настаиваю. Кстати, вон показался твой автобус. Если не хочешь ехать со мной, можешь отправиться на нем.
Джини открыла дверцу и плюхнулась на соседнее с Сидом сиденье еще до того, как с ее губ слетело:
– Хочу!
– Значит, идея поужинать вдвоем тебе понравилась, – с едва заметно улыбкой произнес Сид.
Вдвоем!
Джини опустила ресницы.
– Как тебе сказать… Вообще-то я не прочь перекусить.
Джини просто не могла признаться, что до сих пор ни разу не получала подобного предложения. Знакомые парни приглашали ее в кино, в парк, на бейсбольный матч. Ужинать же – ни разу. А тут не просто ужин, но вдвоем с Сидом!
Они отправились в ресторан. Собственно пребывание там – и тем более блюда, которые им подавали, – Джини почти не запомнила. Весь вечер она видела перед собой лишь синие глаза Сида, от которых исходили лучи, а может, это ей лишь мерещилось…
Самым знаменательным было то, что за эти ужином последовали другие. Примерно раз в неделю Сид приглашал Джини в ресторан. Дальше дело не шло, но ей было достаточно и этого. В ту пору счастливее Джини не нашлось бы никого на свете.
В течение двух следующих месяцев Джини словно парила в небесах, не ступая на грешную землю. Спускалась с облаков лишь тогда, когда Сид брал ее с собой на вечеринки, где собирались его друзья, которые тоже приходили с девушками. Во время подобных встреч Джини пребывала в напряжении. И обстановка, и люди были для нее внове. Приятели Сида беседовали о чем-то таком, что было бесконечно далеко от Джини – об опере, фондовой бирже, альпийских курортах, яхтах и даже о лошадях. Девушки, кроме того, обсуждали новинки моды, веяния сезона, а порой и вовсе говорили о совершенно непонятных Джини вещах. Некоторые из употребляемых ими слов она слышала впервые.
Сделав некоторые выводы, Джини купила себе три платья, чтобы не испытывать неловкости рядом со всегда элегантным Сидом. Обновки были слишком дорогими для нее, но она все же потратилась – не хотелось выглядеть бедной родственницей.
Потом случилось нечто из ряда вон выходящее: в одном загородном клубе к Джини – которая в тот момент была одна – подошел симпатичный молодой мужчина, представился и предложил пройти кинопробы. Сказал также, что с такой незаурядной внешностью она быстро сделает карьеру в кинематографе. Джини опешила от неожиданности, поэтому машинально взяла визитную карточку нового знакомого, не сумев даже толком ответить ему.
Разумеется, все сказанное ей польстило. Однако вернувшийся Сид в одно мгновение рассеял розовый туман.
– Ведь это избитый способ знакомства с понравившейся девушкой! – со смехом воскликнул он. – Ну-ка, покажи визитку… Джеффри Смит. Хм, не знаю такого. Но почти уверен, что к кино он не имеет никакого отношения. Ему просто хотелось выманить тебя на свидание…
Однако Джини рассуждала иначе. Поразмыслив, она решила, что Сид попросту не хотел, чтобы за ней увивался кто-либо еще. Узнать же, имеет Джеффри Смит отношение к кино или нет, было не так уж сложно. Достаточно было позвонить по указанному на визитке номеру. Однако Джини не сделала этого. Смыслом ее жизни по-прежнему оставался Сид, поэтому она не стала искать встреч с кем-то другим. А потом и вообще перестала думать о соблазнительной перспективе – что могло быть лучше общения с Сидом?
Тогда Джини еще не знала, что счастливому периоду в ее жизни не суждено длиться долго.
Однажды Сид пригласил ее не в ресторан, не на вечеринку и не в клуб, а в Вайн-хаус, принадлежавший семье Дженнингсов загородный дом. Сид обещал, что, кроме прислуги, там никого не будет… но он ошибся.
В тот момент, когда Сид показывал Джини коллекцию картин, собранную в последние годы его отцом, Брюсом Дженнингсом, неожиданно появился он сам собственной персоной.
Последний раз Джини видела его давно, еще когда все они жили на одной улице. В офисе им встречаться не доводилось, возможно потому, что Джини работала не в том крыле здания, где находился кабинет Брюса.
Она узнала босса с первого взгляда и сразу поняла: он недоволен, что Сид привез ее сюда.
А может, даже больше – что тот общается с девушкой из простой семьи.
Вполне может быть, что за минувшие годы Брюс Дженнингс успел забыть о собственном происхождении…
– Твой отец сердится, – грустно произнесла Джини, когда они с Сидом остались наедине. – Не нужно было мне появляться в вашем доме.
Но Сид не придал ее замечанию особого значения.
– Глупости. Просто он не знал, что я здесь. И вообще, не ожидал, что застанет кого-то возле своих картин.
Но Джини покачала головой.
– Нет-нет, все дело во мне. Вот увидишь!
Напрасно она убеждала, Сид ничего не желал слышать.
– Брось, ты излишне мнительна. Все в порядке – это я тебе говорю!
К сожалению, дальнейшее развитие событий показало, что права была Джини. Сразу после уик-энда, в понедельник, Брюс Дженнингс вызвал Джини к себе в кабинет. Разговаривал прямо, без намеков и недомолвок. Он был недоволен отношениями, которые завязались между Сидом и Джини.
– Я принял тебя на работу, но это не означает, что ты можешь вести себя подобным образом! – заметил Брюс, буравя Джини взглядом.
Прозвучало это так, будто в свободное от основных занятий время та подрабатывала на панели, а Сид стал жертвой ее изощренного искушения. Однако Джини не чувствовала за собой вины, поэтому, несмотря на грозный вид Брюса Дженнингса, осмелилась возразить:
– Простите, мистер Дженнингс, но я веду себя… э-э… хорошо. Между мной и Сидом нет… э-э… близких отношений. – Последние слова дались ей не без труда.
Брюс Дженнингс очень удивился.
– Нет? Не может такого быть!
В лицо Джини бросилась кровь.
– Тем не менее это чистая правда!
В глазах Брюса Дженнингса промелькнуло озадаченное выражение
– Хм, на Сида это не похоже… – Он медленно оглядел Джини с головы до ног. – Тем более ты такая красавица…
В последнее время Джини слышала подобную фразу от многих – в той или иной интерпретации, – но соглашаться не спешила. Как-то неловко было сказать о себе самой – я красивая. Но, конечно, Джини, понимала, что хороша собой. Среднего роста, стройная, изящная, со смуглой кожей, выразительными карими глазами и опускающимися ниже талии почти черными кудрями, она была по меньшей мере привлекательна. А сейчас вот все вокруг заладили, красавица да красавица…
– Я люблю Сида, – вдруг услышала Джини собственный голос.
Она сама не знала, зачем сказала это Брюсу Дженнингсу. Скорее всего из желания доказать искренность своих чувств и чистоту существующих между ней и Сидом отношений. И потом, в голосе Брюса Дженнингса сквозило неприкрытое беспокойство.
Тогда Джини еще не понимала, чем оно вызвано. Ей казалось, что Брюса Дженнингса беспокоит моральный аспект дела. Впрочем, что с Джини было взять – Кончита воспитала ее в строгости. Поэтому она даже не догадывалась, что Брюс усмотрел в отсутствии между ней и Сидом секса вполне конкретную угрозу – вероятность перерастания мимолетной интрижки в нечто большее. Иными словами, упомянув о любви, Джини лишь подлила масла в огонь
Брюс Дженнингс побагровел. Едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, он гневно произнес:
– Значит, так, дорогуша, с этой минуты ты уволена! В твоем присутствии здесь нет необходимости! Влюблена она… Еще чего недоставало… Ты забыла, где твое место! Я никогда не допущу, чтобы девица, носящая фамилию Мендес, морочила голову моему сыну!
Джини ошеломленно разинула рот. Еще никогда в жизни с ней никто так грубо не разговаривал. Тем не менее, собрав все свое мужество, она дрожащим голосом спросила:
– Чем вам не нравится моя фамилия?
– Всем! – рявкнул Брюс Дженнингс. – Прежде всего тем, что она мексиканская! Мендес, Гонсалес, Пахитос… Все эти фамилии одинаково плохи. Я не допущу, чтобы мой сын связал судьбу с девицей, имеющей хоть какое-то отношение к третьему миру. Любовницы вы неплохие, но не в жены же вас брать!
Джини задохнулась от обиды. Унижение было так велико, что вызвало вполне ощутимую физическую боль в сердце. И головокружение.
Конечно, Джини могла бы сказать, что ее дед был американцем англосаксонского происхождения и звали его Рон Престон. А женился он, кстати, на мексиканке, Хуаните Перес, с которой и прожил счастливо всю жизнь…
Джини могла бы это сказать, но в ней взыграло чувство гордости, поэтому она промолчала.
Зато заговорил Брюс. Вернее, продолжил:
– В общем так, дорогуша, вот тебе чек на пять тысяч долларов – и чтобы я тебя больше не видел. И не только в моем офисе, но даже в городе. Уезжай куда-нибудь с глаз долой. И на пушечный выстрел не смей приближаться к Сиду!
Произнося все это, Брюс Дженнингс встал из-за стола и приблизился к Джини. Не успела она опомниться, как он скользнул пальцами под вырез ее блузки и сунул сложенный вдвое чек в лифчик.
Джини отпрянула. О чеке в тот момент она не думала, просто невыносимо было находиться рядом с этим человеком… который к тому же позволяет себе подобные вольности!
– Поняла меня? – с угрозой произнес Дженнингс. – Ты не ровня Сиду, заруби это себе на носу! Все, свободна. Если в ближайшее время не уедешь из города, пеняй на себя!
Она не помнила, как выскочила в коридор, просто вдруг поняла, что быстро идет по нему. В голове ее вертелось: «Вот и все! Вот и все».
– Поступай на курсы полицейских, – предложила Кончита. – У тебя будет та же профессия, что у меня и у твоего деда.
Однако Джини не хотела становиться полицейским.
– Тогда остается лишь найти какую-нибудь работу.
– Но я ничего не умею, – грустно заметила Джини. – Кто меня возьмет?
Кончита попыталась ее утешить.
– Не расстраивайся раньше времени. Существует множество мест, куда набирают молодежь с условием предварительного обучения.
Джини вздохнула.
– И где же искать эти места?
– Самой искать не нужно. Достаточно сходить на биржу труда, и там обязательно что-нибудь найдется. – Кончита вдруг умолкла, словно ей в голову пришла какая-то мысль. – А знаешь что, сходи для начала в главный офис компании «Дженнингс моторс». Возможно, у Брюса Дженнингса найдется для тебя какая-нибудь работа.
У Брюса Дженнингса!
Сердце Джини словно рвануло с места в карьер. Устроиться к Брюсу Дженнингсу означало видеться с Сидом. Ведь тот, по слухам, занимается бизнесом вместе с отцом.
– Хорошо, завтра же и отправлюсь, – с заметным волнением в голосе произнесла Джини.
Кончита кивнула.
– Правильно. Что тянуть? Все равно вопрос твоего трудоустройства нужно решать. Не тушуйся, скажи, что быстро всему обучаешься – словом, держись уверенно.
Джини показалось, что в глазах Кончиты промелькнуло какое-то странное выражение, но она быстро забыла об этом, поглощенная неожиданным поворотом событий.
Однако в компании «Дженнингс моторс» Джини ждало разочарование. Беседа с менеджером по кадрам оказалась неутешительной. Тот сказал, что не имеющему никаких навыков человеку надеяться не на что. На робкое замечание Джини, что она владеет компьютером, менеджер лишь усмехнулся, после чего сказал, что этого очень мало. Тогда Джини спросила, не проводит ли компания какого-либо предварительного обучения. Менеджер ответил, что, будь она парнем, возможно, что-то удалось бы придумать, а для девушки ничего нет.
Так Джини и покинула офис ни с чем. Не оправдалась даже ее надежда встретиться где-нибудь в коридорах с Сидом. Впрочем, в таком большом здании трудно было рассчитывать на случайное столкновение.
Домой Джини вернулась удрученной.
Разумеется, Кончита сразу заметила, что у дочери подавленный вид, и спросила, что случилось.
– Ничего не выходит, – вздохнула та. – Не берут меня в компанию «Дженнингс моторс». Для таких, как я, работы нет.
– Хм… – Кончита на минутку задумалась, потом спросила: – А с кем ты разговаривала?
– С менеджером по кадрам. Когда я пришла, меня сразу направили к нему.
– Значит, к Брюсу Дженнингсу ты не попала, – не столько спросила, сколько констатировала Кончита.
– Не-ет, – протянула Джини. – Да меня, наверное, и не пустили бы к нему.
– Очень может быть… Ладно, погоди горевать, я сама схожу к Брюсу Дженнингсу.
Спустя несколько дней Кончита действительно побывала в главном офисе компании «Дженнингс моторс», а после сказала Джини:
– Вопрос улажен, Брюс тебя примет. Уж не знаю, какое занятие тебе подыщут, но на работу возьмут.
Следующим же утром Джини вновь поехала в офис компании «Дженнингс моторс». И снова ее направили к менеджеру по кадрам, однако разговор там пошел совсем другой. Кончилось все тем, что Джини оформили помощницей помощника секретаря главного конструктора.
Суть такого длинного названия выражалась просто – принеси-подай. Именно этим Джини и стала заниматься с первого же рабочего дня. Разносила по отделам бумаги, готовила чай, кофе, бегала на угол, в кафе, за сандвичами и в магазин напротив – за минералкой. Были и другие поручения. Словом, работы хватало. Но Джини не жаловалась. Причина тому была и очень весомая: время от времени она видела в офисе Сида. Нечасто, но все-таки…
Он с улыбкой кивал ей на ходу или останавливался на минутку, чтобы перекинуться словечком, но и этого Джини было довольно для счастья.
А потом, в один, как говорится, прекрасный день, когда Джини стояла на автобусной остановке, чтобы после рабочего дня отправиться домой, рядом притормозил ехавший в автомобиле Сид.
– Ты домой? – спросил он, пригнувшись и выглядывая из окошка. – Садись, подвезу.
От волнения у Джини мгновенно покрылись испариной ладони, но все же она сумела сообразить, что ситуация очень напоминает возникшую некогда в парке, вернее в кафе-бильярдной. Тогда Сид тоже предложил покататься. И чем все кончилось?
– Спасибо, я с удовольствием проехалась бы с тобой, но…
– Что? – вскинул брови Сид.
– Но боюсь, что все вновь завершится прочтением морали.
В первую минуту Сид не понял, что она имеет в виду, потом рассмеялся.
– Ведь тебе уже не пятнадцать лет!
– И даже не шестнадцать, – сказала Джини.
Прищурившись, Сид скользнул по ней взглядом.
– А знаешь что? Я отвезу тебя домой, но сначала давай поужинаем где-нибудь. Как ты на это смотришь?
Джини едва не запрыгала от радости – к счастью, этот детский порыв удалось сдержать.
– Ну, не знаю… – протянула она, старательно изображая безразличие.
Сид пожал плечами.
– Я не настаиваю. Кстати, вон показался твой автобус. Если не хочешь ехать со мной, можешь отправиться на нем.
Джини открыла дверцу и плюхнулась на соседнее с Сидом сиденье еще до того, как с ее губ слетело:
– Хочу!
– Значит, идея поужинать вдвоем тебе понравилась, – с едва заметно улыбкой произнес Сид.
Вдвоем!
Джини опустила ресницы.
– Как тебе сказать… Вообще-то я не прочь перекусить.
Джини просто не могла признаться, что до сих пор ни разу не получала подобного предложения. Знакомые парни приглашали ее в кино, в парк, на бейсбольный матч. Ужинать же – ни разу. А тут не просто ужин, но вдвоем с Сидом!
Они отправились в ресторан. Собственно пребывание там – и тем более блюда, которые им подавали, – Джини почти не запомнила. Весь вечер она видела перед собой лишь синие глаза Сида, от которых исходили лучи, а может, это ей лишь мерещилось…
Самым знаменательным было то, что за эти ужином последовали другие. Примерно раз в неделю Сид приглашал Джини в ресторан. Дальше дело не шло, но ей было достаточно и этого. В ту пору счастливее Джини не нашлось бы никого на свете.
В течение двух следующих месяцев Джини словно парила в небесах, не ступая на грешную землю. Спускалась с облаков лишь тогда, когда Сид брал ее с собой на вечеринки, где собирались его друзья, которые тоже приходили с девушками. Во время подобных встреч Джини пребывала в напряжении. И обстановка, и люди были для нее внове. Приятели Сида беседовали о чем-то таком, что было бесконечно далеко от Джини – об опере, фондовой бирже, альпийских курортах, яхтах и даже о лошадях. Девушки, кроме того, обсуждали новинки моды, веяния сезона, а порой и вовсе говорили о совершенно непонятных Джини вещах. Некоторые из употребляемых ими слов она слышала впервые.
Сделав некоторые выводы, Джини купила себе три платья, чтобы не испытывать неловкости рядом со всегда элегантным Сидом. Обновки были слишком дорогими для нее, но она все же потратилась – не хотелось выглядеть бедной родственницей.
Потом случилось нечто из ряда вон выходящее: в одном загородном клубе к Джини – которая в тот момент была одна – подошел симпатичный молодой мужчина, представился и предложил пройти кинопробы. Сказал также, что с такой незаурядной внешностью она быстро сделает карьеру в кинематографе. Джини опешила от неожиданности, поэтому машинально взяла визитную карточку нового знакомого, не сумев даже толком ответить ему.
Разумеется, все сказанное ей польстило. Однако вернувшийся Сид в одно мгновение рассеял розовый туман.
– Ведь это избитый способ знакомства с понравившейся девушкой! – со смехом воскликнул он. – Ну-ка, покажи визитку… Джеффри Смит. Хм, не знаю такого. Но почти уверен, что к кино он не имеет никакого отношения. Ему просто хотелось выманить тебя на свидание…
Однако Джини рассуждала иначе. Поразмыслив, она решила, что Сид попросту не хотел, чтобы за ней увивался кто-либо еще. Узнать же, имеет Джеффри Смит отношение к кино или нет, было не так уж сложно. Достаточно было позвонить по указанному на визитке номеру. Однако Джини не сделала этого. Смыслом ее жизни по-прежнему оставался Сид, поэтому она не стала искать встреч с кем-то другим. А потом и вообще перестала думать о соблазнительной перспективе – что могло быть лучше общения с Сидом?
Тогда Джини еще не знала, что счастливому периоду в ее жизни не суждено длиться долго.
Однажды Сид пригласил ее не в ресторан, не на вечеринку и не в клуб, а в Вайн-хаус, принадлежавший семье Дженнингсов загородный дом. Сид обещал, что, кроме прислуги, там никого не будет… но он ошибся.
В тот момент, когда Сид показывал Джини коллекцию картин, собранную в последние годы его отцом, Брюсом Дженнингсом, неожиданно появился он сам собственной персоной.
Последний раз Джини видела его давно, еще когда все они жили на одной улице. В офисе им встречаться не доводилось, возможно потому, что Джини работала не в том крыле здания, где находился кабинет Брюса.
Она узнала босса с первого взгляда и сразу поняла: он недоволен, что Сид привез ее сюда.
А может, даже больше – что тот общается с девушкой из простой семьи.
Вполне может быть, что за минувшие годы Брюс Дженнингс успел забыть о собственном происхождении…
– Твой отец сердится, – грустно произнесла Джини, когда они с Сидом остались наедине. – Не нужно было мне появляться в вашем доме.
Но Сид не придал ее замечанию особого значения.
– Глупости. Просто он не знал, что я здесь. И вообще, не ожидал, что застанет кого-то возле своих картин.
Но Джини покачала головой.
– Нет-нет, все дело во мне. Вот увидишь!
Напрасно она убеждала, Сид ничего не желал слышать.
– Брось, ты излишне мнительна. Все в порядке – это я тебе говорю!
К сожалению, дальнейшее развитие событий показало, что права была Джини. Сразу после уик-энда, в понедельник, Брюс Дженнингс вызвал Джини к себе в кабинет. Разговаривал прямо, без намеков и недомолвок. Он был недоволен отношениями, которые завязались между Сидом и Джини.
– Я принял тебя на работу, но это не означает, что ты можешь вести себя подобным образом! – заметил Брюс, буравя Джини взглядом.
Прозвучало это так, будто в свободное от основных занятий время та подрабатывала на панели, а Сид стал жертвой ее изощренного искушения. Однако Джини не чувствовала за собой вины, поэтому, несмотря на грозный вид Брюса Дженнингса, осмелилась возразить:
– Простите, мистер Дженнингс, но я веду себя… э-э… хорошо. Между мной и Сидом нет… э-э… близких отношений. – Последние слова дались ей не без труда.
Брюс Дженнингс очень удивился.
– Нет? Не может такого быть!
В лицо Джини бросилась кровь.
– Тем не менее это чистая правда!
В глазах Брюса Дженнингса промелькнуло озадаченное выражение
– Хм, на Сида это не похоже… – Он медленно оглядел Джини с головы до ног. – Тем более ты такая красавица…
В последнее время Джини слышала подобную фразу от многих – в той или иной интерпретации, – но соглашаться не спешила. Как-то неловко было сказать о себе самой – я красивая. Но, конечно, Джини, понимала, что хороша собой. Среднего роста, стройная, изящная, со смуглой кожей, выразительными карими глазами и опускающимися ниже талии почти черными кудрями, она была по меньшей мере привлекательна. А сейчас вот все вокруг заладили, красавица да красавица…
– Я люблю Сида, – вдруг услышала Джини собственный голос.
Она сама не знала, зачем сказала это Брюсу Дженнингсу. Скорее всего из желания доказать искренность своих чувств и чистоту существующих между ней и Сидом отношений. И потом, в голосе Брюса Дженнингса сквозило неприкрытое беспокойство.
Тогда Джини еще не понимала, чем оно вызвано. Ей казалось, что Брюса Дженнингса беспокоит моральный аспект дела. Впрочем, что с Джини было взять – Кончита воспитала ее в строгости. Поэтому она даже не догадывалась, что Брюс усмотрел в отсутствии между ней и Сидом секса вполне конкретную угрозу – вероятность перерастания мимолетной интрижки в нечто большее. Иными словами, упомянув о любви, Джини лишь подлила масла в огонь
Брюс Дженнингс побагровел. Едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, он гневно произнес:
– Значит, так, дорогуша, с этой минуты ты уволена! В твоем присутствии здесь нет необходимости! Влюблена она… Еще чего недоставало… Ты забыла, где твое место! Я никогда не допущу, чтобы девица, носящая фамилию Мендес, морочила голову моему сыну!
Джини ошеломленно разинула рот. Еще никогда в жизни с ней никто так грубо не разговаривал. Тем не менее, собрав все свое мужество, она дрожащим голосом спросила:
– Чем вам не нравится моя фамилия?
– Всем! – рявкнул Брюс Дженнингс. – Прежде всего тем, что она мексиканская! Мендес, Гонсалес, Пахитос… Все эти фамилии одинаково плохи. Я не допущу, чтобы мой сын связал судьбу с девицей, имеющей хоть какое-то отношение к третьему миру. Любовницы вы неплохие, но не в жены же вас брать!
Джини задохнулась от обиды. Унижение было так велико, что вызвало вполне ощутимую физическую боль в сердце. И головокружение.
Конечно, Джини могла бы сказать, что ее дед был американцем англосаксонского происхождения и звали его Рон Престон. А женился он, кстати, на мексиканке, Хуаните Перес, с которой и прожил счастливо всю жизнь…
Джини могла бы это сказать, но в ней взыграло чувство гордости, поэтому она промолчала.
Зато заговорил Брюс. Вернее, продолжил:
– В общем так, дорогуша, вот тебе чек на пять тысяч долларов – и чтобы я тебя больше не видел. И не только в моем офисе, но даже в городе. Уезжай куда-нибудь с глаз долой. И на пушечный выстрел не смей приближаться к Сиду!
Произнося все это, Брюс Дженнингс встал из-за стола и приблизился к Джини. Не успела она опомниться, как он скользнул пальцами под вырез ее блузки и сунул сложенный вдвое чек в лифчик.
Джини отпрянула. О чеке в тот момент она не думала, просто невыносимо было находиться рядом с этим человеком… который к тому же позволяет себе подобные вольности!
– Поняла меня? – с угрозой произнес Дженнингс. – Ты не ровня Сиду, заруби это себе на носу! Все, свободна. Если в ближайшее время не уедешь из города, пеняй на себя!
Она не помнила, как выскочила в коридор, просто вдруг поняла, что быстро идет по нему. В голове ее вертелось: «Вот и все! Вот и все».
4
Осознав, что дальнейшее общение с Сидом исключается – независимо от того, любит она его или нет, – Джини постаралась смириться с ситуацией. Из этого ничего не вышло, но по крайней мере в области сердца возникло ощущение онемения, нечто сродни анестезии. В каком-то смысле оно помогло ей пережить следующие несколько дней.
О чеке на пять тысяч долларов Джини вспомнила только дома, когда переодевалась. Он вывалился из лифчика и спланировал на пол. Вот и деньги на дорогу, подумала Джини, глядя на него. Что-то удержало ее от того, чтобы сообщить о деньгах Кончите. Впрочем, обо всем остальном тоже, ведь Кончите не было известно о ее встречах с Сидом. Джини просто сказала, что хочет попробовать жить самостоятельно. Кончита не возражала, только поставила условие: звонить и сообщать новости как можно чаще. Джини со вздохом согласилась.
Дальше встала проблема, как сказать Сиду, что она уезжает. Джини долго ломала голову и в конце концов не придумала ничего лучше, как просто сообщить, что едет на кинопробы, о которых толковал с ней в загородном клубе некто по имени Джеффри Смит. Ей казалось, что это хорошая идея и что Сид отнесется к подобному решению нормально.
Конечно, можно было просто уехать, не ставя Сида в известность, однако Джини хотелось, чтобы они расстались друзьями.
На следующий после разговора с Брюсом Дженнингсом день Джини позвонила Сиду по мобильному телефону и попросила встретиться с ней где-нибудь.
– Есть разговор, – сказала она, холодея от мысли, что свидание будет последним.
– Хорошо, в половине шестого я подъеду к нашему кафе, – сказал Сид.
К нашему кафе…
Эти слова отдались в душе Джини болью. Никакого «нашего кафе» больше не будет. Вернее, он продолжит посещать его, но уже с какой-нибудь другой девушкой…
Беседовали они в автомобиле Сида – сейчас это уже был «рено». Джини терзалась все время, пока не нашла в себе силы сообщить о своем скором отъезде.
– Что, уезжаешь из города? – нахмурился Сид. – Не понимаю. Откуда эта странная идея?
– Говорю же, кинопробы, – пробормотала Джини, отводя взгляд. – Я позвонила по телефону, указанному на визитке, которую мне оставил Джеффри Смит, помнишь? Потом он мне перезвонил. Словом, со мной заключают контракт относительно участия в кинопробах. Поэтому мне нужно уехать.
Покосившись на Сида, она заметила скользнувшее по его лицу странное выражение – будто он хотел и смеяться и плакать одновременно.
– Выходит, если я правильно понял, ты даешь мне от ворот поворот? – Стиснув зубы, с каким-то пронзительным выражением в глазах Сид стал ждать ответа.
Сердце Джини болезненно сжалось.
– Ну что ты… – неуверенно произнесла она. – Просто мне нужно уехать… на время, а ты… э-э… продолжишь жить, как жил. Мы ведь не… – Не жених и невеста, хотелось ей сказать, но она не решилась. Да и что толку об этом говорить, если Брюс Дженнингс с предельной ясностью дал понять, что не допустит подобного брака. А кроме того, Сид даже ни разу ее не поцеловал. – Словом, мне нужно позаботиться о своей дальнейшей жизни.
– То есть ты собираешься уволиться из нашей фирмы? – хмуро спросил Сид.
Он еще ничего не знает! – промчалось в мозгу Джини.
– Я сделала это вчера.
Ей показалось, что Сид вздрогнул. Наверное, не ожидал подобной прыти. Невдомек ему было, что Джини уволил его собственный отец.
– Значит, ты звонила тому парню, с визиткой… – задумчиво произнес Сид. – Все ясно… – Он прямо взглянул на Джини. – Что ж, если так, то, наверное, ты права. Поезжай… Желаю успехов…
Последние слова Сид произнес грустно, разочарованно и с едва уловимым оттенком презрения. У Джини кошки на душе заскребли. Вероятно, поэтому она и совершила ошибку: сама устроила ситуацию, которая стала для нее еще большим унижением, чем разговор в кабинете Брюса Дженнингса.
– Я уезжаю послезавтра. Может, завтра еще встретимся вечером… напоследок?
При мысли о том, что они с Сидом, возможно, больше никогда не увидятся, ее сердце разрывалось на части. Желание устроить еще одно, последнее свидание, было продиктовано отчаянием. Перед разлукой ей хотелось как можно больше времени провести с Сидом, а уж потом…
– Хорошо, давай встретимся, – мрачно произнес тот. Затем кивнул на кафе, возле которого они находились. – Жду тебя здесь в семь вечера.
Джини молча кивнула. У нее не было сил произнести даже одно-единственное слово. Так же безмолвно она покинула автомобиль и захлопнула за собой дверцу.
На следующий день они встретились.
Джини до сих пор не могла без боли вспоминать мгновение, когда, войдя в небольшое уютное кафе и оглядевшись по сторонам, увидела Сида.
Вопреки ожиданиям, он был не один, а в компании приятелей и приятельниц. Джини знала всех, за исключением разве что одной блондинки, на которую прежде всего упал ее взгляд. Но не из-за яркой внешности девушки, а потому что та сидела рядом с Сидом, в обнимку, и льнула к нему, насколько это было возможно, всем телом.
Прямо на глазах словно приросшей к месту Джини блондинка за подбородок повернула Сида лицом к себе и впилась в его губы поцелуем.
Джини показалось, что это длилось вечность. Она все стояла, а поцелуй все продолжался.
Худшее произошло, когда поцелуй наконец завершился. Оторвавшись от приятельницы, Сид поднял голову и взглянул в сторону входа – прямо на Джини. От выражения его глаз у нее по спине пробежал холодок. Сид будто не узнавал ее. Словно она была выходцем из давно забытого прошлого, практически никем.
В то же время Джини осознавала, что остальных приятелей Сида явно потешает ее изумление. Все они усмехались, глядя на нее. Упивались картиной ее унижения.
Невозможно было и дальше стоять там, словно под прицелом смеющихся глаз. Чувствуя себя одеревеневшей, Джини повернулась и как на ходулях двинулась из кафе прочь. Все было кончено.
В ту минуту она в это верила.
Откуда ей было знать, что через три года судьба вновь сведет ее с Сидом. Мало того, швырнет в его объятия, но лишь для того, чтобы подвергнуть новому унижению – обвинениям в том, что она хладнокровно построила ловушку. А также попыталась свалить на Сида вину за свою возможную беременность.
Почему все всегда кончается одинаково? – подумала Джини, вздрагивая и жмурясь от вспышек молний, на мгновение освещавших беседку, сплошь увитую промокшим под дождем плющом или диким виноградом, что так и осталось невыясненным. Что за странная закономерность? Как только у нас с Сидом начинает что-то налаживаться, непременно возникает какая-то гнусность.
Она прерывисто вздохнула, плотнее обхватывая себя за плечи.
Первая после разлуки встреча с Сидом произошла всего трое суток назад, но событий оказалось столько, что создавалось впечатление, будто минуло лет двадцать с тех пор, как после длительного перерыва Джини вновь вошла в центральный офис компании «Дженнингс моторс»…
О чеке на пять тысяч долларов Джини вспомнила только дома, когда переодевалась. Он вывалился из лифчика и спланировал на пол. Вот и деньги на дорогу, подумала Джини, глядя на него. Что-то удержало ее от того, чтобы сообщить о деньгах Кончите. Впрочем, обо всем остальном тоже, ведь Кончите не было известно о ее встречах с Сидом. Джини просто сказала, что хочет попробовать жить самостоятельно. Кончита не возражала, только поставила условие: звонить и сообщать новости как можно чаще. Джини со вздохом согласилась.
Дальше встала проблема, как сказать Сиду, что она уезжает. Джини долго ломала голову и в конце концов не придумала ничего лучше, как просто сообщить, что едет на кинопробы, о которых толковал с ней в загородном клубе некто по имени Джеффри Смит. Ей казалось, что это хорошая идея и что Сид отнесется к подобному решению нормально.
Конечно, можно было просто уехать, не ставя Сида в известность, однако Джини хотелось, чтобы они расстались друзьями.
На следующий после разговора с Брюсом Дженнингсом день Джини позвонила Сиду по мобильному телефону и попросила встретиться с ней где-нибудь.
– Есть разговор, – сказала она, холодея от мысли, что свидание будет последним.
– Хорошо, в половине шестого я подъеду к нашему кафе, – сказал Сид.
К нашему кафе…
Эти слова отдались в душе Джини болью. Никакого «нашего кафе» больше не будет. Вернее, он продолжит посещать его, но уже с какой-нибудь другой девушкой…
Беседовали они в автомобиле Сида – сейчас это уже был «рено». Джини терзалась все время, пока не нашла в себе силы сообщить о своем скором отъезде.
– Что, уезжаешь из города? – нахмурился Сид. – Не понимаю. Откуда эта странная идея?
– Говорю же, кинопробы, – пробормотала Джини, отводя взгляд. – Я позвонила по телефону, указанному на визитке, которую мне оставил Джеффри Смит, помнишь? Потом он мне перезвонил. Словом, со мной заключают контракт относительно участия в кинопробах. Поэтому мне нужно уехать.
Покосившись на Сида, она заметила скользнувшее по его лицу странное выражение – будто он хотел и смеяться и плакать одновременно.
– Выходит, если я правильно понял, ты даешь мне от ворот поворот? – Стиснув зубы, с каким-то пронзительным выражением в глазах Сид стал ждать ответа.
Сердце Джини болезненно сжалось.
– Ну что ты… – неуверенно произнесла она. – Просто мне нужно уехать… на время, а ты… э-э… продолжишь жить, как жил. Мы ведь не… – Не жених и невеста, хотелось ей сказать, но она не решилась. Да и что толку об этом говорить, если Брюс Дженнингс с предельной ясностью дал понять, что не допустит подобного брака. А кроме того, Сид даже ни разу ее не поцеловал. – Словом, мне нужно позаботиться о своей дальнейшей жизни.
– То есть ты собираешься уволиться из нашей фирмы? – хмуро спросил Сид.
Он еще ничего не знает! – промчалось в мозгу Джини.
– Я сделала это вчера.
Ей показалось, что Сид вздрогнул. Наверное, не ожидал подобной прыти. Невдомек ему было, что Джини уволил его собственный отец.
– Значит, ты звонила тому парню, с визиткой… – задумчиво произнес Сид. – Все ясно… – Он прямо взглянул на Джини. – Что ж, если так, то, наверное, ты права. Поезжай… Желаю успехов…
Последние слова Сид произнес грустно, разочарованно и с едва уловимым оттенком презрения. У Джини кошки на душе заскребли. Вероятно, поэтому она и совершила ошибку: сама устроила ситуацию, которая стала для нее еще большим унижением, чем разговор в кабинете Брюса Дженнингса.
– Я уезжаю послезавтра. Может, завтра еще встретимся вечером… напоследок?
При мысли о том, что они с Сидом, возможно, больше никогда не увидятся, ее сердце разрывалось на части. Желание устроить еще одно, последнее свидание, было продиктовано отчаянием. Перед разлукой ей хотелось как можно больше времени провести с Сидом, а уж потом…
– Хорошо, давай встретимся, – мрачно произнес тот. Затем кивнул на кафе, возле которого они находились. – Жду тебя здесь в семь вечера.
Джини молча кивнула. У нее не было сил произнести даже одно-единственное слово. Так же безмолвно она покинула автомобиль и захлопнула за собой дверцу.
На следующий день они встретились.
Джини до сих пор не могла без боли вспоминать мгновение, когда, войдя в небольшое уютное кафе и оглядевшись по сторонам, увидела Сида.
Вопреки ожиданиям, он был не один, а в компании приятелей и приятельниц. Джини знала всех, за исключением разве что одной блондинки, на которую прежде всего упал ее взгляд. Но не из-за яркой внешности девушки, а потому что та сидела рядом с Сидом, в обнимку, и льнула к нему, насколько это было возможно, всем телом.
Прямо на глазах словно приросшей к месту Джини блондинка за подбородок повернула Сида лицом к себе и впилась в его губы поцелуем.
Джини показалось, что это длилось вечность. Она все стояла, а поцелуй все продолжался.
Худшее произошло, когда поцелуй наконец завершился. Оторвавшись от приятельницы, Сид поднял голову и взглянул в сторону входа – прямо на Джини. От выражения его глаз у нее по спине пробежал холодок. Сид будто не узнавал ее. Словно она была выходцем из давно забытого прошлого, практически никем.
В то же время Джини осознавала, что остальных приятелей Сида явно потешает ее изумление. Все они усмехались, глядя на нее. Упивались картиной ее унижения.
Невозможно было и дальше стоять там, словно под прицелом смеющихся глаз. Чувствуя себя одеревеневшей, Джини повернулась и как на ходулях двинулась из кафе прочь. Все было кончено.
В ту минуту она в это верила.
Откуда ей было знать, что через три года судьба вновь сведет ее с Сидом. Мало того, швырнет в его объятия, но лишь для того, чтобы подвергнуть новому унижению – обвинениям в том, что она хладнокровно построила ловушку. А также попыталась свалить на Сида вину за свою возможную беременность.
Почему все всегда кончается одинаково? – подумала Джини, вздрагивая и жмурясь от вспышек молний, на мгновение освещавших беседку, сплошь увитую промокшим под дождем плющом или диким виноградом, что так и осталось невыясненным. Что за странная закономерность? Как только у нас с Сидом начинает что-то налаживаться, непременно возникает какая-то гнусность.
Она прерывисто вздохнула, плотнее обхватывая себя за плечи.
Первая после разлуки встреча с Сидом произошла всего трое суток назад, но событий оказалось столько, что создавалось впечатление, будто минуло лет двадцать с тех пор, как после длительного перерыва Джини вновь вошла в центральный офис компании «Дженнингс моторс»…
5
В здании был лифт, но Джини предпочла подняться на третий этаж по лестнице. И все время, пока шла, старалась успокоиться.
Волнение не покидало ее с раннего утра. Поездка в рейсовом автобусе, следующем из Бомонта, где Джини в настоящее время проживала, до Хьюстона, где прошли ее детские и юношеские годы, нагнала на нее дрему. Однако по мере приближения к цели визита в душе Джини усиливались сомнения.
Вдруг Сид не пожелает с ней встретиться? Или не захочет выслушать?
Нет, так не пойдет, говорила себе Джини, шагая со ступеньки на ступеньку. С такими мыслями нечего было даже в путь отправляться. Не смей трусить! Почему бы Сиду не принять тебя? Разумеется, он примет! И выслушает. Причем внимательно. Неважно, что мы не виделись три года, что расстались не лучшим образом. Возможно, это даже на пользу: время успело стушевать резкие контуры, сейчас все выглядит иначе и не вызывает болезненных реакций.
Однако в глубине души Джини надеялась, что Сид ничего не забыл. Ведь сама она помнила не просто каждый день – каждую минуту, проведенную с тем, в кого влюбилась по уши едва ли не в детстве.
Конечно, к настоящему времени Джини успела понять, как наивна и доверчива была тогда. Да что там – откровенно глупа. Ведь последний перед разлукой вечер она надеялась не просто провести с Сидом, а испытать с ним все, что бывает между мужчиной и женщиной. Джини готова была даже признаться Сиду в любви, только бы они наконец стали близки – хотя бы перед лицом разлуки.
Однако вечер завершился, едва начавшись, планы рухнули, романтическое настроение сменилось очередным унижением. Впрочем, со временем ушло и оно, вытесненное острым чувством потери, за которой следовало щемящее осознание своего одиночества.
История вышла банальная: Джини жаждала любви, а Сид искал развлечений. Поэтому ему нетрудно было сменить одну девушку на другую. И времени для этого много не потребовалось. А ведь он мог стать первым любовником Джини…
Вот наконец и третий этаж. Здесь, как сказала дежурившая в вестибюле симпатичная девушка, находится сейчас кабинет главы компании «Дженнингс моторс» Сида Дженнингса. Брюс Дженнингс передал бразды правления сыну. Сам же, по слухам, почти полностью отошел от дел, с головой ринувшись в новое увлечение – живопись. Причем не только продолжал коллекционировать картины, но и начал писать сам.
Интерьер третьего этажа был выдержан в духе элегантного комфорта. Ступая по мягкой ковровой дорожке, Джини ловила на себе взгляды попадавшихся навстречу мужчин. Для нее в этом не было ничего нового. Она давно привыкла к направленному на нее мужскому интересу. Порой он раздражал Джини, но она понимала, что так будет продолжаться до тех пор, пока не увянет ее красота.
Даже сейчас, в простеньком платье из набивного ситца, Джини выглядела так, что ей позавидовала бы не одна супермодель. Единственным, в чем она проигрывала девушкам с подиума, был рост. У Джини он был средний. Однако на этом все среднее заканчивалось, и вступала в действие категория превосходного. Лишь ее одну можно было применить к фигуре, лицу, волосам, глазам, губам… Все вместе взятое делало Джини очаровательной. Так что вполне можно понять мужчин, которые, пройдя мимо Джини по коридору, потом непременно оборачивались и смотрели ей вслед.
Начиная с юности и по сей день Джини часто встречала парней, чей единственный интерес вызывали крутые изгибы ее фигуры. А свидания порой превращались в настоящую борьбу, которая сопровождалась угрозами и руганью, а в лучшем случае вопросами, суть которых можно выразить следующими словами: «Ну давай, а? Почему ты не хочешь?». Джини так часто приходилось отбиваться от чрезмерных проявлений мужского внимания, что у нее вскоре выработалось негативное отношение к большинству представителей сильного пола. Проявления сексуальной агрессии угнетали ее. Кроме того, она беспокоилась о личной безопасности, ведь парни нередко вели себя так, будто имели право использовать тело Джини по собственному усмотрению, как будто оно принадлежит им, а не ей. Единственное, чего им хотелось, это близости – независимо от того, испытывала ли подобное желание сама Джини. Она же упорно отказывалась ложиться в постель без любви. Ей претила сама мысль об упрощенной, механической связи.
Волнение не покидало ее с раннего утра. Поездка в рейсовом автобусе, следующем из Бомонта, где Джини в настоящее время проживала, до Хьюстона, где прошли ее детские и юношеские годы, нагнала на нее дрему. Однако по мере приближения к цели визита в душе Джини усиливались сомнения.
Вдруг Сид не пожелает с ней встретиться? Или не захочет выслушать?
Нет, так не пойдет, говорила себе Джини, шагая со ступеньки на ступеньку. С такими мыслями нечего было даже в путь отправляться. Не смей трусить! Почему бы Сиду не принять тебя? Разумеется, он примет! И выслушает. Причем внимательно. Неважно, что мы не виделись три года, что расстались не лучшим образом. Возможно, это даже на пользу: время успело стушевать резкие контуры, сейчас все выглядит иначе и не вызывает болезненных реакций.
Однако в глубине души Джини надеялась, что Сид ничего не забыл. Ведь сама она помнила не просто каждый день – каждую минуту, проведенную с тем, в кого влюбилась по уши едва ли не в детстве.
Конечно, к настоящему времени Джини успела понять, как наивна и доверчива была тогда. Да что там – откровенно глупа. Ведь последний перед разлукой вечер она надеялась не просто провести с Сидом, а испытать с ним все, что бывает между мужчиной и женщиной. Джини готова была даже признаться Сиду в любви, только бы они наконец стали близки – хотя бы перед лицом разлуки.
Однако вечер завершился, едва начавшись, планы рухнули, романтическое настроение сменилось очередным унижением. Впрочем, со временем ушло и оно, вытесненное острым чувством потери, за которой следовало щемящее осознание своего одиночества.
История вышла банальная: Джини жаждала любви, а Сид искал развлечений. Поэтому ему нетрудно было сменить одну девушку на другую. И времени для этого много не потребовалось. А ведь он мог стать первым любовником Джини…
Вот наконец и третий этаж. Здесь, как сказала дежурившая в вестибюле симпатичная девушка, находится сейчас кабинет главы компании «Дженнингс моторс» Сида Дженнингса. Брюс Дженнингс передал бразды правления сыну. Сам же, по слухам, почти полностью отошел от дел, с головой ринувшись в новое увлечение – живопись. Причем не только продолжал коллекционировать картины, но и начал писать сам.
Интерьер третьего этажа был выдержан в духе элегантного комфорта. Ступая по мягкой ковровой дорожке, Джини ловила на себе взгляды попадавшихся навстречу мужчин. Для нее в этом не было ничего нового. Она давно привыкла к направленному на нее мужскому интересу. Порой он раздражал Джини, но она понимала, что так будет продолжаться до тех пор, пока не увянет ее красота.
Даже сейчас, в простеньком платье из набивного ситца, Джини выглядела так, что ей позавидовала бы не одна супермодель. Единственным, в чем она проигрывала девушкам с подиума, был рост. У Джини он был средний. Однако на этом все среднее заканчивалось, и вступала в действие категория превосходного. Лишь ее одну можно было применить к фигуре, лицу, волосам, глазам, губам… Все вместе взятое делало Джини очаровательной. Так что вполне можно понять мужчин, которые, пройдя мимо Джини по коридору, потом непременно оборачивались и смотрели ей вслед.
Начиная с юности и по сей день Джини часто встречала парней, чей единственный интерес вызывали крутые изгибы ее фигуры. А свидания порой превращались в настоящую борьбу, которая сопровождалась угрозами и руганью, а в лучшем случае вопросами, суть которых можно выразить следующими словами: «Ну давай, а? Почему ты не хочешь?». Джини так часто приходилось отбиваться от чрезмерных проявлений мужского внимания, что у нее вскоре выработалось негативное отношение к большинству представителей сильного пола. Проявления сексуальной агрессии угнетали ее. Кроме того, она беспокоилась о личной безопасности, ведь парни нередко вели себя так, будто имели право использовать тело Джини по собственному усмотрению, как будто оно принадлежит им, а не ей. Единственное, чего им хотелось, это близости – независимо от того, испытывала ли подобное желание сама Джини. Она же упорно отказывалась ложиться в постель без любви. Ей претила сама мысль об упрощенной, механической связи.