Страница:
Вскоре Советский Союз распался. Американские советники стаями прилетели в Россию и были неотделимой принадлежностью большинства российских министерств. Россия приняла американские рекомендации по финансовой неподкупности, шоковой терапии и согласилась со строгой критикой Всемирного банка, контролируемого Америкой, – с пагубными для себя результатами. Российская промышленность была практически уничтожена. Миллионы россиян умерли преждевременной смертью от нищеты и безысходности. Некоторые из тех «эмбарго, бойкотов, запретов, ограничений (и) запугиваний тех торговых партнёров» были сняты. Торговые ограничения печально известного Координационного комитета по торговой политике между Западом и Востоком перестали действовать. Их заменило соглашение России и западных стран о контроле за распространением оружейных технологий. Однако некоторые ограничения, такие, как поправка Джексона-Вейника, остались. Это отвергало нормальные торговые отношения с Советским Союзом, пока в нем существовали ограничения на эмиграцию. Поправка Джексона – Вейника всё ещё применяется к России, хотя Россия не ограничивает эмиграцию.
Несмотря на некоторые проблемы, тянущиеся с эры «холодной войны», представляется, что Россия заслужила место в клубе крупнейших западных держав. Она в конечном счёте стала демократической страной. Путин был избран вполне заслуженно на второй срок в качестве российского президента. Он достиг невероятного прогресса с тех пор, как принял управление страной от Ельцина. Россияне имеют широкий спектр свобод. Так, например, свободу вероисповедания можно наблюдать в церквах и в возрождении монастырей, в существовании разных конфессий. Журналы «Тайм», «Ньюсуик» и другие, критически настроенные по отношению к российской администрации, можно беспрепятственно купить почти на каждом углу, и по улицам (несмотря на пропаганду, опубликованную в западных журналах и утверждающую обратное) можно, ничего не боясь, ходить днём и ночью.
Организация Североатлантического договора (НАТО), контролируемая Америкой, не осталась в первоначальных пределах. Сейчас ее влияние распространилось на многие бывшие советские страны, непрерывная стена простирается от Балтийского до Чёрного моря. Американские военно-воздушные базы находятся в Узбекистане и Киргизии. В 2004 году происходило дальнейшее развитие событий. Пророссийские правительства в Грузии и в Украине пали и были заменены проамериканскими правительствами, что сравнили со спонтанно прорастающими корнями травы, борющимися за демократию и гражданское общество. В Грузии это было названо «революцией роз», на Украине – «оранжевой революцией».
Патрик Дж. Бэченен разъяснил правду о так называемых «цветных революциях» в своей декабрьской статье. Эти революции не были спонтанными восстаниями, но были искусственно созданы американцами. Стоимость украинской «оранжевой революции» составила, согласно данным Бэченена, 65 миллионов американских долларов, взятых от американских налогоплательщиков через посредство USAID (Разведывательный отдел США), The National Endowment for Democracy («Национальное Пожертвование для
Демократии»), «Freedom House» («Дом Свободы») и пожертвования Джорджа Сороса. Образец «цветных революций» был теперь ясен. Выборы, выигранные пророссийской администрацией, объявлялись коррумпированными. Возникали молодёжные группы, чтобы опротестовывать коррумпированные выборы, и мирные (или не такие уж мирные) демонстрации изгоняли коррумпированное правительство, оно заменялось проамериканским демократическим правительством. В Украине это была молодёжная группа «Пора», в Грузии – «Кмара». Обе они были созданы американскими долларами и искусными американскими PR-компаниями, такими, как «Penn, Schoen and Berland Associates». Иан Трэйнор из газеты «Гардиан» описал способы, как «заменять правительство так ловко, чтобы методы созрели до такого состояния, что стали бы шаблонами для выигрыша выборов у других народов». Теперь Украина и Грузия таким образом перестроены Америкой, и ведутся переговоры о расширении влияния НАТО также и на эти страны.
Россияне сдерживают натиск. Россия начала более пристально изучать то, чем занимаются неправительственные организации (NGO) в России. Их попросили декларировать источники формирования своих фондов и определить свои миссии в России. Некоторые были вынуждены, когда их дела были освещены, покинуть страну. Сорос был выдворен из России. «Фридом Хаус», возглавляемый Джеймсом Уолси, один из главных спонсоров молодёжных групп в Украине и Грузии, почувствовал, что «припекает», и зажил, что Россия не была свободной. На самом же деле не была допущена свобода для организаций, финансируемых американцами, вмешиваться во внутриполитические дела России.
Американская политика по отношению к России начала воздействовать и на мой бизнес. Торговые ограничения, в чём-то подобные ограничениям от СОСОМ, вползали неуклонно, шаг за шагом. Американские бизнесмены были предупреждены, чтобы «были осторожны», когда ведут дела с Россией, от них требовалось всё больше и больше документации о конечных пользователях. Итак, я слушал речь Буша-младшего сегодня утром, выискивая ключи к разгадке того, с чем американцы могут проснуться в следующий раз.
В речи была, по меньшей мере, одна большая ложь. Буш сказал: «и когда душа нации, наконец, заговорит, институции, которые возникнут, смогут отражать обычаи и традиции, очень отличающиеся от наших. Америка не будет навязывать наш образ правления нациям, не склонным к нему. Вместо этого наша цель состоит в том, чтобы помогать другим нациям найти свой собственный голос, достичь своей собственной свободы и прокладывать свой собственный путь». Буш дьявольски лгал. Было ясно, что американский президент склонен к навязыванию своего стиля правления другим странам, вне зависимости от того, стремятся ли они к этому.
Я планировал также встретиться с Брайаном, старым другом моего брата, но недостаток времени не позволил мне нанести этот визит, так что я отправился в аэропорт.
3
4
История того, как я спустился буквально с вершины мира до пребывания в тюрьме, показывает, что может сделать с человеком одновременное увлечение горами и наукой. История началась в горах. Один из поворотных ее пунктов возник непосредственно после того, как я спустился с гор, и мой арест произошёл после того, как я покинул горы, чтобы поехать в Соединённые Штаты.
Турпоход по «Верхнему маршруту» был одним из предметов моей мечты – переход по сложному маршруту летом и лыжный переход зимой, который начинается в Шамони во Франции и заканчивается в Церматте в Швейцарии. Существуют несколько вариантов перехода по «Верхнему маршруту», но тот, который завладел моим воображением, включает подъём из долины Шамони, проход через хижину Альбер-Премьер и по леднику Глясье-дю-Тур и переход через Кол-дю-Тур в Шампе в Швейцарии. Маршрут пересекает ряд долин, переходя из одной в другую через ледники, чтобы спуститься, миновав Маттергорн, в Церматт. Это не альпинистское восхождение на вершину, а скорее переход по сложному горному маршруту, но для безопасности необходимо иметь такое альпинистское снаряжение, как верёвка, кошки и ледоруб. Переход занимает пять или шесть дней, в зависимости от погодных условий.
Август является, как правило, периодом покоя для бизнеса, так что летом 2003 года я выкроил неделю для пешего перехода. Меня сопровождал мой сын Марк. Условия были несколько необычными. Погода была очень жаркой с самого начала лета. Ледники растаяли больше, чем обычно, открывая трещины, которые в другие годы были бы перекрыты снегом или были более узкими. Во время короткого пребывания в Шамони мы могли слышать непрерывный шум вертолётов, доставлявших травмированных альпинистов с гор в больницу, Жандармерия заблокировала обычный маршрут на Монблан, потому что альпинисты на маршруте погибали или получали травмы от камнепадов. Несколькими годами ранее мой сын и я прошли до вершины Монблана по обычному маршруту. Хотя нас заставил понервничать скальный обломок размером с автомобиль, просвистевший мимо нас, когда мы пересекали одну из узких долин, условия были идеальны.
Мы выступили на «Верхний маршрут» с некоторым трепетом, но наше путешествие оказалось очень приятной прогулкой с небольшой опасностью. Через пять дней мы начали движение от хижины Кабин-де-Виньетте и достигли конечного приюта, хижины Кабин-де-Бертоль, сидевшей, как птица, на скале на высоте 3300 метров. Конечный пункт перехода в тот день, согласно карте, находился за ледником Глясье-де-Бертоль. Однако всё, что осталось от ледника, представляло собой каменные обломки и куски льда, торчащие из грязи, подобно рёбрам сломанной грудной клетки, как напоминание о глобальном потеплении климата.
Хижина Кабин-де-Бертоль возвышается над обширными ледяными полями ледника Глясье-дю-Мон-Мин и плато Д’Эренс. Величественный пик Маттергорна был виден над облаками, закрывающими его основание, за которым находился наш пункт назначения – Церматт. В хижине был телефон. Я позвонил Эшвину Моди, через которого я поддерживал контакт с фирмой «Wideband», и обнаружилось, что он должен был в ближайшие два дня проследовать через аэропорт Мюнхена. Я договорился встретиться там с ним. Это должно было житься моей первой встречей с человеком из фирмы «Wideband Computers».
На следующее утро мы выступили в 7:00 утра. От хижины Кабин-де-Бертоль пошли вниз по каменистому гребню и по леднику. Перед нами там была семья Роски – Джеймс Роски с двумя дочерьми в возрасте около девяти и десяти лет, и их проводник Серж Ламберт. Они уже были связаны друг с другом верёвкой. Пока мы связывались, они отвязались. Почти сразу раздался пронзительный детский визг. Одна из девочек провалилась сквозь снежный мост в трещину в леднике и заглубилась по самые плечи так, что её руки перекрывали трещину как мост, а ноги болтались в пустоте, – и смеялась. Мы сделали фотоснимки. Ламберт собрал своих клиентов и повёл их по направлению к Тет-Бланш. Мы направились вниз по леднику Мон-Мин и плато Д’Эренс и далее к Церматту. Оттуда я сел на поезд до Женевы и полетел в Мюнхен на назначенную встречу.
Во всём мире спектр радиочастот является дефицитным ресурсом, разделённым на очень маленькие сегменты, чтобы обслуживать потребности радио, телевидения, сотовой телефонии, высокочастотных линий связи, авиации, спутников и аварийных служб. Конкуренция в борьбе за радиочастоты такова, что правительства в 2002 году могли запрашивать миллиарды евро за лицензии на частоты для сотовой связи во время аукционов по продаже лицензий для 3 G-аппаратуры.
Задача «Главного центра радиочастот» заключается в том, чтобы контролировать распределение и использование радиочастот в России и обеспечивать соблюдение международных соглашений. FCC (Федеральная комиссия по средствам связи, США) выполняет аналогичную работу в Соединённых Штатах.
Главная проблема – это множество сигналов, находящихся в общем пользовании. Многие типы сигналов имеют некоторую форму QAM (квадратурная амплитудная модуляция). Но в употреблении всё ещё находятся старые типы сигналов, которые проходят под аббревиатурами PSK, OQPSK и FSK. Поэтому испытательное оборудование должно выделять сигналы различной формы и настраиваться на них. Эта функция называется «демодуляцией», а оборудование, предназначенное для её выполнения, – «демодулятором». Существуют сотни, если не тысячи, поставщиков демодуляторов для конкретных видов использования, но очень мало таких поставщиков, которые поставляют прибор, который может проверять полный диапазон всех типов модуляции. Такие потребители, как FCC и «Главный центр радиочастот», обслуживаются компаниями, которые предоставляют специальные решения задачи. Вот куда мы вносили свой вклад.
Мы подыскивали решения. Мы изучали продукты более чем 150 компаний, главным образом просматривая их интернет-сайты. Мы обзванивали те, которые выглядели обещающими. Мы посещали компании, которые внушали доверие. В июне 2003 года я провёл неделю в Соединённых Штатах, разъезжая по Восточному побережью, чтобы войти в контакт со многими компаниями. Среди тех компаний, которые я там посетил, были компания «L3 Communications» в штате Нью-Джерси и компании «Signia» и «DCS» – обе в штате Мэриленд. Продукты этих трёх компаний были пригодны для применения в наших устройствах или могли быть адаптированы к ним. В Калифорнии я посетил компанию «Applied Signal Technology» (AST) в Саннивэйле и встретился с Кармайном д’Илиа, менеджером по развитию международного бизнеса. Я должен был встретиться с ним ещё несколько раз.
Несмотря на некоторые проблемы, тянущиеся с эры «холодной войны», представляется, что Россия заслужила место в клубе крупнейших западных держав. Она в конечном счёте стала демократической страной. Путин был избран вполне заслуженно на второй срок в качестве российского президента. Он достиг невероятного прогресса с тех пор, как принял управление страной от Ельцина. Россияне имеют широкий спектр свобод. Так, например, свободу вероисповедания можно наблюдать в церквах и в возрождении монастырей, в существовании разных конфессий. Журналы «Тайм», «Ньюсуик» и другие, критически настроенные по отношению к российской администрации, можно беспрепятственно купить почти на каждом углу, и по улицам (несмотря на пропаганду, опубликованную в западных журналах и утверждающую обратное) можно, ничего не боясь, ходить днём и ночью.
* * *
Но для американцев «холодная война» не была закончена. Так, экс-директор ЦРУ Джеймс Уолси назвал Россию фашистской страной. Бывший советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский охарактеризовал Путина как «Московского Муссолини».Организация Североатлантического договора (НАТО), контролируемая Америкой, не осталась в первоначальных пределах. Сейчас ее влияние распространилось на многие бывшие советские страны, непрерывная стена простирается от Балтийского до Чёрного моря. Американские военно-воздушные базы находятся в Узбекистане и Киргизии. В 2004 году происходило дальнейшее развитие событий. Пророссийские правительства в Грузии и в Украине пали и были заменены проамериканскими правительствами, что сравнили со спонтанно прорастающими корнями травы, борющимися за демократию и гражданское общество. В Грузии это было названо «революцией роз», на Украине – «оранжевой революцией».
Патрик Дж. Бэченен разъяснил правду о так называемых «цветных революциях» в своей декабрьской статье. Эти революции не были спонтанными восстаниями, но были искусственно созданы американцами. Стоимость украинской «оранжевой революции» составила, согласно данным Бэченена, 65 миллионов американских долларов, взятых от американских налогоплательщиков через посредство USAID (Разведывательный отдел США), The National Endowment for Democracy («Национальное Пожертвование для
Демократии»), «Freedom House» («Дом Свободы») и пожертвования Джорджа Сороса. Образец «цветных революций» был теперь ясен. Выборы, выигранные пророссийской администрацией, объявлялись коррумпированными. Возникали молодёжные группы, чтобы опротестовывать коррумпированные выборы, и мирные (или не такие уж мирные) демонстрации изгоняли коррумпированное правительство, оно заменялось проамериканским демократическим правительством. В Украине это была молодёжная группа «Пора», в Грузии – «Кмара». Обе они были созданы американскими долларами и искусными американскими PR-компаниями, такими, как «Penn, Schoen and Berland Associates». Иан Трэйнор из газеты «Гардиан» описал способы, как «заменять правительство так ловко, чтобы методы созрели до такого состояния, что стали бы шаблонами для выигрыша выборов у других народов». Теперь Украина и Грузия таким образом перестроены Америкой, и ведутся переговоры о расширении влияния НАТО также и на эти страны.
Россияне сдерживают натиск. Россия начала более пристально изучать то, чем занимаются неправительственные организации (NGO) в России. Их попросили декларировать источники формирования своих фондов и определить свои миссии в России. Некоторые были вынуждены, когда их дела были освещены, покинуть страну. Сорос был выдворен из России. «Фридом Хаус», возглавляемый Джеймсом Уолси, один из главных спонсоров молодёжных групп в Украине и Грузии, почувствовал, что «припекает», и зажил, что Россия не была свободной. На самом же деле не была допущена свобода для организаций, финансируемых американцами, вмешиваться во внутриполитические дела России.
Американская политика по отношению к России начала воздействовать и на мой бизнес. Торговые ограничения, в чём-то подобные ограничениям от СОСОМ, вползали неуклонно, шаг за шагом. Американские бизнесмены были предупреждены, чтобы «были осторожны», когда ведут дела с Россией, от них требовалось всё больше и больше документации о конечных пользователях. Итак, я слушал речь Буша-младшего сегодня утром, выискивая ключи к разгадке того, с чем американцы могут проснуться в следующий раз.
В речи была, по меньшей мере, одна большая ложь. Буш сказал: «и когда душа нации, наконец, заговорит, институции, которые возникнут, смогут отражать обычаи и традиции, очень отличающиеся от наших. Америка не будет навязывать наш образ правления нациям, не склонным к нему. Вместо этого наша цель состоит в том, чтобы помогать другим нациям найти свой собственный голос, достичь своей собственной свободы и прокладывать свой собственный путь». Буш дьявольски лгал. Было ясно, что американский президент склонен к навязыванию своего стиля правления другим странам, вне зависимости от того, стремятся ли они к этому.
* * *
В пятницу утром (21 января) я посетил Бенни и Ирэн, которые живут в Голливуде и являются моими старыми друзьями. Я знаю Ирэн с 1993 года, когда она была гидом моего родственника по Кремлю и московским художественным галереям. В то время Ирэн встречалась с Бенни, американцем, живущим в Калифорнии. Они поженились позднее, в том же году. С тех пор, посещая Калифорнию, я старался выделить время, чтобы навестить их. Уезжая в аэропорт, я предположил, что смогу встретиться с ней и с Бенни, вероятно, через год, поскольку мои визиты в Соединённые Штаты становились всё реже и реже.Я планировал также встретиться с Брайаном, старым другом моего брата, но недостаток времени не позволил мне нанести этот визит, так что я отправился в аэропорт.
3
Суббота, 22 января 2005 года
Блок камер 7-S
Из дневника
Я проснулся мокрый от пота, которым была пропитана моя простыня. Мой спящий мозг отвергал указанную мне причину ареста и вызывал в воображении другой сценарий. В этом кошмарном сне я видел своих детей – четырёхлетнего сына и шестилетнюю дочь – в комнате моей квартиры в Москве. Сын плакал. Дочь всхлипывала, но старалась успокоить его. Её руки обнимали мальчика, и она приговаривала по-русски: «Тихо, тихо». Они могли слышать голоса людей, кричавших на Гулю, угрожая ей. Затем звуки их ударов по Гуле и её рыдания…
Мне снилось, что они пришли в ту самую пятничную ночь, в действительности рано утром в субботу, вследствие одиннадцатичасовой разницы во времени между Москвой и Лос-Анджелесом, чтобы их обыск совпадал по времени с моим арестом в Лос-Анджелесе, и это была совместная операция ФБР и КГБ. Квартира представляла собой картину разгрома – выдвижные ящики раскрыты, папки с бумагами разбросаны, компьютер уже изъят. Ей предстояло быть доставленной в Лефортовскую тюрьму для более интенсивного допроса, а двоим детям – быть разлучёнными и отданными в детские дома.
Моё пробуждение прервало этот кошмарный сон и перенесло меня в реальный кошмар.
– С добрым утром, – сказал Сантос, пробуждая меня окончательно от моего прерывистого сна. – Вам лучше пойти и получить завтрак сейчас, иначе Вы останетесь без него.
Сантос сидел на своей койке, конструируя замысловатую рамку для фотокарточки из фольги от конфетных обёрток. На полке лежали миниатюрные коробочки и несколько вариантов рамок. В одну из них была вставлена фотография молодой женщины. Сантос был американцем мексиканского происхождения, вероятно, лет тридцати от роду. Он просидел здесь уже два месяца. Я никогда не разузнавал в подробностях, почему он оказался в тюрьме, так как на эту тему действовало табу у большинства заключённых, но позднее он упомянул, что это его хобби помогало ему удерживать под контролем вспышки гнева. Это был его второй срок заключения.
– Последний раз в тюрьме, – настаивал он.
Камера была шириной около двух метров, со стальной двухъярусной кроватью у одного конца, на которой мы спали. На одной стороне была раковина, а на почётном месте перед стальной дверью камеры, без какого-либо почтения к стыдливости, стоял унитаз. Зеркало не было предусмотрено, но Сантос сконструировал сносное зеркало из весьма тщательно отполированных листков фольги от конфетных обёрток. В двери камеры было окошко из армированного стекла, через которое я в течение ночи мог лицезреть охранника. Крошечное окошко над верхним ярусом кровати позволяло мне видеть улицу. В то субботнее утро снаружи было пустынно.
– Во-первых, – сказал он, – мне нужно ознакомить Вас с тюремным этикетом. – Первое правило относилось к отправлению естественных надобностей: – Не испражняться, когда Вы заперты в камере со своим сокамерником, – уведомил он. – Если Ваш сокамерник находится в камере и нужда становится непреодолимой, то тогда во время этого процесса унитаз должен непрерывно смываться водой, чтобы уменьшить запах. Днём, когда дверь не заперта, следует вывешивать на двери куртку, чтобы обозначить пользование унитазом. Не плевать в раковину.
Подъём происходил в 7:30 утра, причём в период с 9:00 до 10:00 утра заключённых запирали в камерах, чтобы персонал мог провести уборку в общей зоне. Запирание камер на ночь совершалось с 9:00 вечера. Камера должна содержаться в чистоте, кровать должна быть заправлена.
После этого короткого ознакомления мы пошли на завтрак – подали сладкий кекс и кофе.
Педро – крупный мужчина, ростом, может быть, в 190 см и весом, по меньшей мере, в 140 кг. Ему на вид от тридцати до сорока лет. У него доброе лицо и мягкий, печальный голос. Он был латиноамериканцем (американцем мексиканского происхождения) и сидел в тюрьме за нелегальную иммиграцию в Соединённые Штаты. Большинство латиноамериканцев в блоке 7-S сидели там по такой же причине.
– Позвольте мне дать Вам несколько советов, – сказал он. – Не рассказывайте о своём деле. Здесь есть осведомители, которые передают информацию администрации, получая за это сокращение своего срока. Будьте осторожны.
Тем не менее, он рассказал мне свою историю.
Мать Педро приехала в Калифорнию за несколько лет до его рождения. Её деревня на юге Мексики возле границы с Гватемалой была отчаянно бедна, и деньги, которые она присылала из своего скудного заработка, полученного от сезонной сельскохозяйственной работы, служили большим подспорьем для её семьи. В Калифорнии она встретила мексиканца и вышла за него замуж. Беременность, когда она ожидала рождения Педро, была у неё первой, и, как многие первые беременности, проходила тяжело, так что для родов она вернулась в свою деревню. Через несколько недель она вернулась в США с Педро. Для Педро это был первый и единственный раз, когда он побывал на родине своей матери. После него появились на свет два брата и сестра Педро, и все они были рождены в Соединённых Штатах.
Спустя тридцать пять лет он вступил в брак, в котором родились двое детей. Он имел небольшой строительный бизнес, выполняя, главным образом, работы по реконструкции зданий. Жил в небольшой общине в Калифорнии, в доме, который сам построил.
Но у Педро была одна дурная привычка. Однажды он был задержан полицией, и в багажнике его автомобиля нашли тридцать фунтов марихуаны. Он был признан виновным в обладании наркотическим средством и приговорён к двум месяцам тюремного заключения, которые он отбыл.
Педро прожил всю свою жизнь в США, ходил там в школу, женился, имел детей и создал бизнес. Его два брата и сестра были американскими гражданами, потому что они родились в Америке.
Однако, поскольку он родился в Мексике у матери мексиканки, он был мексиканским гражданином. Он никогда не думал о принятии гражданства США, как он мне рассказывал, просто потому, что он всё время считал себя гражданином США. Это было для него тривиальное осуществление права или что-то вроде этого, как он думал до тех пор, пока суд не постановил, что он должен быть депортирован обратно в свою страну, Мексику. После освобождения из тюрьмы он был доставлен полицейским автомобилем, совершившим короткую поездку к мексиканской границе, и депортирован.
Педро остановился в пограничном мексиканском городке. Он не видел большого смысла в том, чтобы ехать в деревню своей матери, так как никогда не бывал там со времени рождения и никого там не знал. У него появился огонёк в глазах, когда он рассказывал мне следующую часть своей истории. Через несколько дней после прибытия в городок он прогуливался вечерком по улице, увидел, как несколько мужчин грабят женщину, и бросился ей на помощь. Он рассказал, что начал бить их, и они убежали, и я представил себе этого добродушного гиганта, пересекающего улицу, и бандитов, удирающих, чтобы скрыться с его глаз. Женщина была чрезвычайно благодарна ему за помощь, и они провели вместе вечер и ночь как любовники.
Утром она повезла его обратно в США, размахивая своим паспортом гражданки США, когда пересекала границу. Он вернулся к своей семье и возобновил работу. Каждый в общине, включая местную полицию, знал его историю, и все сплотились, чтобы защитить его. Через несколько месяцев он был остановлен агентами ФБР при выборочной проверке водителей автотранспорта. Они провели проверку по его водительскому удостоверению и установили, что Педро был нелегальным иммигрантом. Он получил восемь месяцев тюремного заключения и судебное постановление о депортации. Ему осталось отбыть два месяца по этому приговору, но он, вероятно, проигнорирует постановление о депортации.
– Я должен вернуться к своей семье, – сказал он, – у меня нет другого выбора.
Следующий срок его тюремного заключения будет более длительным.
– Надзиратель вышел, – ответил он, – и вернётся после обеда.
Я ожидал, что встречусь с Зибером, так что снова и снова
прокручивал в голове подробности и был уверен, что мы сверились со всеми экспортными правилами и соблюли их. Я видел письмо от Министерства торговли. ФБР совершило ошибку. К этому времени я был уверен в том, что Зибер пришёл к такому же заключению.
Я ожидал, что Зибер извинится. Он мог бы прийти с одним или двумя другими агентами ФБР, чтобы разъяснить ситуацию.
– Произошла ошибка, – мог бы сказать Зибер. – Мы приносим наши самые искренние извинения. Мы надеемся, что Вы примете билет на полёт первым классом обратно в Ирландию в качестве некоторой компенсации.
Я уже пропустил празднование дня рождения Барни. За восемь часовых поясов к востоку торжество уже началось. Но завтра я буду там, и какую историю смог бы рассказать там!
После обеда я опять пошёл к охраннику, чтобы спросить о моём телефонном звонке.
– Надзиратель ещё не прибыл, – было сказано мне.
Я проверял через каждый час, но не было ни надзирателя, ни Зибера, так что не было возможности сделать телефонный звонок, чтобы дать кому-нибудь знать, где я нахожусь.
Население блока 7-S состояло из трёх групп, которые собирались преимущественно вокруг трёх телевизоров в блоке камер. Латиноамериканцы составляли одну группу, американцы китайского происхождения – другую, а чернокожие – третью. Белые, как принадлежащие к европеоидной расе, были в меньшинстве, и некоторые из белых тяготели к латиноамериканской группе, а некоторые – к китайской. Чернокожие чётко держались отдельно.
Сюрпризом для меня была организация тюремной зоны. Конфликты были редкими. Люди были осведомлены о неписаных правилах тюрьмы и соблюдали их. Каждая группа камер имела своего лидера. В блоке 7-S это был палестинец, в возрасте около тридцати лет, умный, открытый, прирождённый лидер, человек, которого я буду называть Заключённый. Лидер, по крайней мере в ГЦСС, не избирается, насколько я мог определить, но сам принимает на себя роль человека, решающего проблемы с администрацией, проблемы между сокамерниками и разнообразные личные проблемы. Охранники понимали и уважали роль лидера блока камер.
Я проснулся мокрый от пота, которым была пропитана моя простыня. Мой спящий мозг отвергал указанную мне причину ареста и вызывал в воображении другой сценарий. В этом кошмарном сне я видел своих детей – четырёхлетнего сына и шестилетнюю дочь – в комнате моей квартиры в Москве. Сын плакал. Дочь всхлипывала, но старалась успокоить его. Её руки обнимали мальчика, и она приговаривала по-русски: «Тихо, тихо». Они могли слышать голоса людей, кричавших на Гулю, угрожая ей. Затем звуки их ударов по Гуле и её рыдания…
Мне снилось, что они пришли в ту самую пятничную ночь, в действительности рано утром в субботу, вследствие одиннадцатичасовой разницы во времени между Москвой и Лос-Анджелесом, чтобы их обыск совпадал по времени с моим арестом в Лос-Анджелесе, и это была совместная операция ФБР и КГБ. Квартира представляла собой картину разгрома – выдвижные ящики раскрыты, папки с бумагами разбросаны, компьютер уже изъят. Ей предстояло быть доставленной в Лефортовскую тюрьму для более интенсивного допроса, а двоим детям – быть разлучёнными и отданными в детские дома.
Моё пробуждение прервало этот кошмарный сон и перенесло меня в реальный кошмар.
* * *
Я посмотрел вниз.– С добрым утром, – сказал Сантос, пробуждая меня окончательно от моего прерывистого сна. – Вам лучше пойти и получить завтрак сейчас, иначе Вы останетесь без него.
Сантос сидел на своей койке, конструируя замысловатую рамку для фотокарточки из фольги от конфетных обёрток. На полке лежали миниатюрные коробочки и несколько вариантов рамок. В одну из них была вставлена фотография молодой женщины. Сантос был американцем мексиканского происхождения, вероятно, лет тридцати от роду. Он просидел здесь уже два месяца. Я никогда не разузнавал в подробностях, почему он оказался в тюрьме, так как на эту тему действовало табу у большинства заключённых, но позднее он упомянул, что это его хобби помогало ему удерживать под контролем вспышки гнева. Это был его второй срок заключения.
– Последний раз в тюрьме, – настаивал он.
Камера была шириной около двух метров, со стальной двухъярусной кроватью у одного конца, на которой мы спали. На одной стороне была раковина, а на почётном месте перед стальной дверью камеры, без какого-либо почтения к стыдливости, стоял унитаз. Зеркало не было предусмотрено, но Сантос сконструировал сносное зеркало из весьма тщательно отполированных листков фольги от конфетных обёрток. В двери камеры было окошко из армированного стекла, через которое я в течение ночи мог лицезреть охранника. Крошечное окошко над верхним ярусом кровати позволяло мне видеть улицу. В то субботнее утро снаружи было пустынно.
– Во-первых, – сказал он, – мне нужно ознакомить Вас с тюремным этикетом. – Первое правило относилось к отправлению естественных надобностей: – Не испражняться, когда Вы заперты в камере со своим сокамерником, – уведомил он. – Если Ваш сокамерник находится в камере и нужда становится непреодолимой, то тогда во время этого процесса унитаз должен непрерывно смываться водой, чтобы уменьшить запах. Днём, когда дверь не заперта, следует вывешивать на двери куртку, чтобы обозначить пользование унитазом. Не плевать в раковину.
Подъём происходил в 7:30 утра, причём в период с 9:00 до 10:00 утра заключённых запирали в камерах, чтобы персонал мог провести уборку в общей зоне. Запирание камер на ночь совершалось с 9:00 вечера. Камера должна содержаться в чистоте, кровать должна быть заправлена.
После этого короткого ознакомления мы пошли на завтрак – подали сладкий кекс и кофе.
* * *
– Хай, я – Педро, – сказал человек, когда я садился за стол. – Вы здесь новенький?Педро – крупный мужчина, ростом, может быть, в 190 см и весом, по меньшей мере, в 140 кг. Ему на вид от тридцати до сорока лет. У него доброе лицо и мягкий, печальный голос. Он был латиноамериканцем (американцем мексиканского происхождения) и сидел в тюрьме за нелегальную иммиграцию в Соединённые Штаты. Большинство латиноамериканцев в блоке 7-S сидели там по такой же причине.
– Позвольте мне дать Вам несколько советов, – сказал он. – Не рассказывайте о своём деле. Здесь есть осведомители, которые передают информацию администрации, получая за это сокращение своего срока. Будьте осторожны.
Тем не менее, он рассказал мне свою историю.
Мать Педро приехала в Калифорнию за несколько лет до его рождения. Её деревня на юге Мексики возле границы с Гватемалой была отчаянно бедна, и деньги, которые она присылала из своего скудного заработка, полученного от сезонной сельскохозяйственной работы, служили большим подспорьем для её семьи. В Калифорнии она встретила мексиканца и вышла за него замуж. Беременность, когда она ожидала рождения Педро, была у неё первой, и, как многие первые беременности, проходила тяжело, так что для родов она вернулась в свою деревню. Через несколько недель она вернулась в США с Педро. Для Педро это был первый и единственный раз, когда он побывал на родине своей матери. После него появились на свет два брата и сестра Педро, и все они были рождены в Соединённых Штатах.
Спустя тридцать пять лет он вступил в брак, в котором родились двое детей. Он имел небольшой строительный бизнес, выполняя, главным образом, работы по реконструкции зданий. Жил в небольшой общине в Калифорнии, в доме, который сам построил.
Но у Педро была одна дурная привычка. Однажды он был задержан полицией, и в багажнике его автомобиля нашли тридцать фунтов марихуаны. Он был признан виновным в обладании наркотическим средством и приговорён к двум месяцам тюремного заключения, которые он отбыл.
Педро прожил всю свою жизнь в США, ходил там в школу, женился, имел детей и создал бизнес. Его два брата и сестра были американскими гражданами, потому что они родились в Америке.
Однако, поскольку он родился в Мексике у матери мексиканки, он был мексиканским гражданином. Он никогда не думал о принятии гражданства США, как он мне рассказывал, просто потому, что он всё время считал себя гражданином США. Это было для него тривиальное осуществление права или что-то вроде этого, как он думал до тех пор, пока суд не постановил, что он должен быть депортирован обратно в свою страну, Мексику. После освобождения из тюрьмы он был доставлен полицейским автомобилем, совершившим короткую поездку к мексиканской границе, и депортирован.
Педро остановился в пограничном мексиканском городке. Он не видел большого смысла в том, чтобы ехать в деревню своей матери, так как никогда не бывал там со времени рождения и никого там не знал. У него появился огонёк в глазах, когда он рассказывал мне следующую часть своей истории. Через несколько дней после прибытия в городок он прогуливался вечерком по улице, увидел, как несколько мужчин грабят женщину, и бросился ей на помощь. Он рассказал, что начал бить их, и они убежали, и я представил себе этого добродушного гиганта, пересекающего улицу, и бандитов, удирающих, чтобы скрыться с его глаз. Женщина была чрезвычайно благодарна ему за помощь, и они провели вместе вечер и ночь как любовники.
Утром она повезла его обратно в США, размахивая своим паспортом гражданки США, когда пересекала границу. Он вернулся к своей семье и возобновил работу. Каждый в общине, включая местную полицию, знал его историю, и все сплотились, чтобы защитить его. Через несколько месяцев он был остановлен агентами ФБР при выборочной проверке водителей автотранспорта. Они провели проверку по его водительскому удостоверению и установили, что Педро был нелегальным иммигрантом. Он получил восемь месяцев тюремного заключения и судебное постановление о депортации. Ему осталось отбыть два месяца по этому приговору, но он, вероятно, проигнорирует постановление о депортации.
– Я должен вернуться к своей семье, – сказал он, – у меня нет другого выбора.
Следующий срок его тюремного заключения будет более длительным.
* * *
Утром я попросил охранника сделать телефонный звонок моей семье.– Надзиратель вышел, – ответил он, – и вернётся после обеда.
Я ожидал, что встречусь с Зибером, так что снова и снова
прокручивал в голове подробности и был уверен, что мы сверились со всеми экспортными правилами и соблюли их. Я видел письмо от Министерства торговли. ФБР совершило ошибку. К этому времени я был уверен в том, что Зибер пришёл к такому же заключению.
Я ожидал, что Зибер извинится. Он мог бы прийти с одним или двумя другими агентами ФБР, чтобы разъяснить ситуацию.
– Произошла ошибка, – мог бы сказать Зибер. – Мы приносим наши самые искренние извинения. Мы надеемся, что Вы примете билет на полёт первым классом обратно в Ирландию в качестве некоторой компенсации.
Я уже пропустил празднование дня рождения Барни. За восемь часовых поясов к востоку торжество уже началось. Но завтра я буду там, и какую историю смог бы рассказать там!
После обеда я опять пошёл к охраннику, чтобы спросить о моём телефонном звонке.
– Надзиратель ещё не прибыл, – было сказано мне.
Я проверял через каждый час, но не было ни надзирателя, ни Зибера, так что не было возможности сделать телефонный звонок, чтобы дать кому-нибудь знать, где я нахожусь.
* * *
Сидельцы рассказывали мне свои истории. Они расспрашивали о моей ситуации, но я был очень осторожен, потому что получил предостережение от Педро. И они снабдили меня предметами, которых мне не хватало, так как у меня были только простыня и одеяло. Один человек вошёл в мою камеру и дал мне подушку. Вскоре у меня появилась зубная щётка от другого человека, мыло и зубная паста от третьего, бритва и смена одежды. Я получил много пожертвований в виде книг и проводил время за чтением.Население блока 7-S состояло из трёх групп, которые собирались преимущественно вокруг трёх телевизоров в блоке камер. Латиноамериканцы составляли одну группу, американцы китайского происхождения – другую, а чернокожие – третью. Белые, как принадлежащие к европеоидной расе, были в меньшинстве, и некоторые из белых тяготели к латиноамериканской группе, а некоторые – к китайской. Чернокожие чётко держались отдельно.
Сюрпризом для меня была организация тюремной зоны. Конфликты были редкими. Люди были осведомлены о неписаных правилах тюрьмы и соблюдали их. Каждая группа камер имела своего лидера. В блоке 7-S это был палестинец, в возрасте около тридцати лет, умный, открытый, прирождённый лидер, человек, которого я буду называть Заключённый. Лидер, по крайней мере в ГЦСС, не избирается, насколько я мог определить, но сам принимает на себя роль человека, решающего проблемы с администрацией, проблемы между сокамерниками и разнообразные личные проблемы. Охранники понимали и уважали роль лидера блока камер.
4
С мая 2003 года до 15 января 2005 года
Проект
Ничего не делай в спешке, основательно просматривай каждый шаг и с самого начала обдумай, каким может быть конец.
Эдвард Уимпер.Первое одобрение Маттергорна в 1865 г.
История того, как я спустился буквально с вершины мира до пребывания в тюрьме, показывает, что может сделать с человеком одновременное увлечение горами и наукой. История началась в горах. Один из поворотных ее пунктов возник непосредственно после того, как я спустился с гор, и мой арест произошёл после того, как я покинул горы, чтобы поехать в Соединённые Штаты.
Турпоход по «Верхнему маршруту» был одним из предметов моей мечты – переход по сложному маршруту летом и лыжный переход зимой, который начинается в Шамони во Франции и заканчивается в Церматте в Швейцарии. Существуют несколько вариантов перехода по «Верхнему маршруту», но тот, который завладел моим воображением, включает подъём из долины Шамони, проход через хижину Альбер-Премьер и по леднику Глясье-дю-Тур и переход через Кол-дю-Тур в Шампе в Швейцарии. Маршрут пересекает ряд долин, переходя из одной в другую через ледники, чтобы спуститься, миновав Маттергорн, в Церматт. Это не альпинистское восхождение на вершину, а скорее переход по сложному горному маршруту, но для безопасности необходимо иметь такое альпинистское снаряжение, как верёвка, кошки и ледоруб. Переход занимает пять или шесть дней, в зависимости от погодных условий.
Август является, как правило, периодом покоя для бизнеса, так что летом 2003 года я выкроил неделю для пешего перехода. Меня сопровождал мой сын Марк. Условия были несколько необычными. Погода была очень жаркой с самого начала лета. Ледники растаяли больше, чем обычно, открывая трещины, которые в другие годы были бы перекрыты снегом или были более узкими. Во время короткого пребывания в Шамони мы могли слышать непрерывный шум вертолётов, доставлявших травмированных альпинистов с гор в больницу, Жандармерия заблокировала обычный маршрут на Монблан, потому что альпинисты на маршруте погибали или получали травмы от камнепадов. Несколькими годами ранее мой сын и я прошли до вершины Монблана по обычному маршруту. Хотя нас заставил понервничать скальный обломок размером с автомобиль, просвистевший мимо нас, когда мы пересекали одну из узких долин, условия были идеальны.
Мы выступили на «Верхний маршрут» с некоторым трепетом, но наше путешествие оказалось очень приятной прогулкой с небольшой опасностью. Через пять дней мы начали движение от хижины Кабин-де-Виньетте и достигли конечного приюта, хижины Кабин-де-Бертоль, сидевшей, как птица, на скале на высоте 3300 метров. Конечный пункт перехода в тот день, согласно карте, находился за ледником Глясье-де-Бертоль. Однако всё, что осталось от ледника, представляло собой каменные обломки и куски льда, торчащие из грязи, подобно рёбрам сломанной грудной клетки, как напоминание о глобальном потеплении климата.
Хижина Кабин-де-Бертоль возвышается над обширными ледяными полями ледника Глясье-дю-Мон-Мин и плато Д’Эренс. Величественный пик Маттергорна был виден над облаками, закрывающими его основание, за которым находился наш пункт назначения – Церматт. В хижине был телефон. Я позвонил Эшвину Моди, через которого я поддерживал контакт с фирмой «Wideband», и обнаружилось, что он должен был в ближайшие два дня проследовать через аэропорт Мюнхена. Я договорился встретиться там с ним. Это должно было житься моей первой встречей с человеком из фирмы «Wideband Computers».
На следующее утро мы выступили в 7:00 утра. От хижины Кабин-де-Бертоль пошли вниз по каменистому гребню и по леднику. Перед нами там была семья Роски – Джеймс Роски с двумя дочерьми в возрасте около девяти и десяти лет, и их проводник Серж Ламберт. Они уже были связаны друг с другом верёвкой. Пока мы связывались, они отвязались. Почти сразу раздался пронзительный детский визг. Одна из девочек провалилась сквозь снежный мост в трещину в леднике и заглубилась по самые плечи так, что её руки перекрывали трещину как мост, а ноги болтались в пустоте, – и смеялась. Мы сделали фотоснимки. Ламберт собрал своих клиентов и повёл их по направлению к Тет-Бланш. Мы направились вниз по леднику Мон-Мин и плато Д’Эренс и далее к Церматту. Оттуда я сел на поезд до Женевы и полетел в Мюнхен на назначенную встречу.
* * *
Проект был начат в мае 2003 года, когда мы получили подсказку о возможности бизнеса с российской организацией «Главный центр радиочастот», которая искала испытательное оборудование. Это была новая структура, созданная на основе старого советского департамента.Во всём мире спектр радиочастот является дефицитным ресурсом, разделённым на очень маленькие сегменты, чтобы обслуживать потребности радио, телевидения, сотовой телефонии, высокочастотных линий связи, авиации, спутников и аварийных служб. Конкуренция в борьбе за радиочастоты такова, что правительства в 2002 году могли запрашивать миллиарды евро за лицензии на частоты для сотовой связи во время аукционов по продаже лицензий для 3 G-аппаратуры.
Задача «Главного центра радиочастот» заключается в том, чтобы контролировать распределение и использование радиочастот в России и обеспечивать соблюдение международных соглашений. FCC (Федеральная комиссия по средствам связи, США) выполняет аналогичную работу в Соединённых Штатах.
Главная проблема – это множество сигналов, находящихся в общем пользовании. Многие типы сигналов имеют некоторую форму QAM (квадратурная амплитудная модуляция). Но в употреблении всё ещё находятся старые типы сигналов, которые проходят под аббревиатурами PSK, OQPSK и FSK. Поэтому испытательное оборудование должно выделять сигналы различной формы и настраиваться на них. Эта функция называется «демодуляцией», а оборудование, предназначенное для её выполнения, – «демодулятором». Существуют сотни, если не тысячи, поставщиков демодуляторов для конкретных видов использования, но очень мало таких поставщиков, которые поставляют прибор, который может проверять полный диапазон всех типов модуляции. Такие потребители, как FCC и «Главный центр радиочастот», обслуживаются компаниями, которые предоставляют специальные решения задачи. Вот куда мы вносили свой вклад.
Мы подыскивали решения. Мы изучали продукты более чем 150 компаний, главным образом просматривая их интернет-сайты. Мы обзванивали те, которые выглядели обещающими. Мы посещали компании, которые внушали доверие. В июне 2003 года я провёл неделю в Соединённых Штатах, разъезжая по Восточному побережью, чтобы войти в контакт со многими компаниями. Среди тех компаний, которые я там посетил, были компания «L3 Communications» в штате Нью-Джерси и компании «Signia» и «DCS» – обе в штате Мэриленд. Продукты этих трёх компаний были пригодны для применения в наших устройствах или могли быть адаптированы к ним. В Калифорнии я посетил компанию «Applied Signal Technology» (AST) в Саннивэйле и встретился с Кармайном д’Илиа, менеджером по развитию международного бизнеса. Я должен был встретиться с ним ещё несколько раз.