Фиаско Берлинского туннеля описывается на сайте ЦРУ в Интернете следующим образом: «Вероятно, одна из наиболее амбициозных операций, предпринятых ЦРУ в 50-е годы, имела успех, несмотря на факт, что КГБ знал об операции даже до того, как было начато сооружение туннеля!» За год туннель собрал огромные количества информации, о которой британские и американские разведывательные службы заявили, что она была чрезвычайно ценна для них. Через год после сооружения туннеля он был случайно раскрыт Советами во время планового технического обслуживания и закрыт. На протяжении последующих лет американцы сосредоточенно изучали информацию, собранную в результате этой шпионской операции.
Бурке возвратился в Ирландию, чтобы написать книгу под названием «Освобождение Джорджа Блэйка»16, и тратил доход от издания книги до самой своей безвременной кончины. Народ Лимерика описывает его как импозантного мужчину, который любил развлекать посетителей бара рассказами о своих подвигах.
«Это была убедительная и страстная речь не столько о законе, сколько о лжи и лицемерии правительства. Она заканчивалась заключительной частью, которая заставила юридическое сообщество раскрыть рот от удивления: “Да, я помогал Джорджу Блэйку бежать. Я сделал это по чисто гуманитарным причинам. Я считаю, что мы были вправе сделать это. Я сделал бы это снова. У меня нет оправданий и нет сожалений”. Он закончил речь цитированием своего старого наставника Бертрана Рассела: “Помните о гуманности и забудьте об остальном”»19.
Это была самая необычная защитительная речь, поскольку обвиняемый признавал свою вину. В беспрецедентном вердикте жюри присяжных, проявив неповиновение указаниям судьи, признало их невиновными.
6
7
* * *
Спустя годы, в ответ на фиаско Берлинского туннеля, американская разведывательная служба решила прокопать туннель под советским посольством в Вашингтоне, чтобы подключиться к советским коммуникациям15. Русские, однако, имели шпиона, работающего на них, который рассказал им о планах спецслужб. Туннель был сооружён и оборудован с огромными затратами средств. И только после ареста старшего агента контрразведки ФБР Роберта Хансена как русского шпиона американцы поняли, что русские в течение десяти лет скармливали им дезинформацию через этот туннель. И это была информация, которую клали на стол американским президентам, чтобы вносить коррективы в их внешнюю политику. Интернет-сайт ЦРУ не упоминает об этой неловкости.* * *
Шин Бурке отбыл свой срок заключения в тюрьме «Уормвуд Скрабе» в 1966 году и составил план побега Блэйка с помощью двух британских граждан – Пэт Поттл и Майкла Рэндла, участников Британского антиядерного движения, которые отбывали срок заключения в тюрьме «Уормвуд Скрабе» вместе с Бурке и Блэйком за демонстрации против американских ядерных баз в Британии. В октябре 1966 года Бурке перебросил верёвочную лестницу через стену тюрьмы «Уормвуд Скрабе», и Блэйк выбрался по ней на свободу. Его побег создал политическую бурю. После того как Блэйк скрывался в течение нескольких недель, чтобы дать улечься шуму и крикам, Рэндл и его жена перевезли разведчика в Восточную Германию, а оттуда он перебрался в Москву, где и живёт на момент написания этой книги.Бурке возвратился в Ирландию, чтобы написать книгу под названием «Освобождение Джорджа Блэйка»16, и тратил доход от издания книги до самой своей безвременной кончины. Народ Лимерика описывает его как импозантного мужчину, который любил развлекать посетителей бара рассказами о своих подвигах.
* * *
Пэт Поттл и Майкл Рэндл были публично оправданы только в 1987 году и написали книгу «Как и почему мы освободили Джорджа Блэйка»17. На своём судебном процессе в Олд Бэйли18, почти через три десятилетия после освобождения Блэйка, Поттл и Рэндл сами вели свою защиту. В некрологе в память Рэндла, помещённом в газете «Индепендент» в 2000 году, так описывается его выступление.«Это была убедительная и страстная речь не столько о законе, сколько о лжи и лицемерии правительства. Она заканчивалась заключительной частью, которая заставила юридическое сообщество раскрыть рот от удивления: “Да, я помогал Джорджу Блэйку бежать. Я сделал это по чисто гуманитарным причинам. Я считаю, что мы были вправе сделать это. Я сделал бы это снова. У меня нет оправданий и нет сожалений”. Он закончил речь цитированием своего старого наставника Бертрана Рассела: “Помните о гуманности и забудьте об остальном”»19.
Это была самая необычная защитительная речь, поскольку обвиняемый признавал свою вину. В беспрецедентном вердикте жюри присяжных, проявив неповиновение указаниям судьи, признало их невиновными.
* * *
В этот субботний вечер я должен был прибыть в бар «Белый дом», чтобы отпраздновать семидесятый день рождения Барни Шихана. Когда я не появился вовремя, он позвонил моей семье. Никто не знал, где я нахожусь. Я просто исчез.
6
Воскресенье, 23 января 2005 года
Тюрьма
Из дневника
Сегодня я несколько раз пытался позвонить по телефону. Я был доведён до отчаяния желанием дать знать моей семье о себе и выяснить, в каком они были состоянии.
Отговорки были различными. «Придите ещё раз в 11 часов утра – надзиратель будет здесь». Я пришёл в 11 часов утра, затем приходил через каждый час, и, наконец, около 2 часов дня надзиратель прибыл. Он на короткий миг оторвал взгляд от стола и вручил мне бланк.
– Вот, заполните это, – сказал он брюзжащим тоном.
Его голова склонилась вниз, и я понял, что не могу задавать никакие вопросы. Я пошёл обратно в общую зону, и Сантос объяснил мне, что это были формы заявления с просьбой разрешить пользоваться телефоном и тюремным магазином. Я должен был внести в список каждого человека, которому намеревался звонить. Магазин был местом, где можно было купить товары личного пользования, такие, как зубная паста и лёгкие закуски. Но деньги должны быть переведены на счёт до того, как их можно будет использовать. Это должно быть сделано кем-то, находящимся вне тюрьмы. Это был роман «Уловка-22» Джозефа Хеллера20. Я не мог позвонить без того, чтобы перевести сначала деньги на счёт телефонной компании, и не мог перевести деньги, потому что для этого нужно было сначала сделать телефонный звонок.
Я излагал версию, что моё дело было «относящимся к экспорту», а мои собеседники упоминали лишь что-то похожее на «наркотики» или «иммиграцию». Представлялось, что большинство латиноамериканцев находились здесь за нелегальную иммиграцию, а большинство китайцев – за «наркотики».
Общие темы, исходящие от заключённых: «Вы не оказались бы здесь, если бы у ФБР не выпал жребий на Вас», «Шансы выйти отсюда очень мизерные», «Признаваться лучше раньше, чем позже. Это будет легче», «Вот как работает система. Вы должны признаваться», «Они обладают огромными ресурсами… у Вас нет шанса».
Предлагался совет, чтобы я заключил сделку с ФБР, признав себя виновным в чём-то, и сделал это как можно раньше. Ни один человек не посоветовал мне бороться. Мне было сказано, что борьба невозможна.
– Вы должны сотрудничать с системой, заключить сделку, признав себя виновным. Поговорите со своим адвокатом.
У меня не было адвоката.
– Они не позволяют ему сделать телефонный звонок, – объяснил Сантос.
Заключённый рассказал мне немного о своей истории:
– Я палестинец, – разъяснил он, – арестованный за отправку денег своему народу в Палестине. Два миллиона восемьсот тысяч долларов, – сказал он с гордостью.
Он проинструктировал меня о том, что может произойти.
– Завтра, в понедельник, Вы будете доставлены в суд, чтобы выслушать обвинения. Завтра это будет всего лишь формальность. Вы должны будете встать, когда назовут Ваше имя, громко выкрикнуть «Не виновен» и сесть. Реальный судебный процесс наступит позднее. Так что у Вас нет надобности в адвокате на завтра.
Позже, когда я находился в своей камере, занятый чтением, вошёл Заключённый. Другой заключённый, уже осуждённый, постучал в дверь и протянул мне пиджак с советом:
– Вам завтра понадобится эта вещь. Это протянется весь долгий день, а снаружи немного холодновато.
Заключённый предложил помочь мне связаться с моей семьёй. Это был уже конец дня в воскресенье, 7 или 8 часов вечера, так что в Европе было раннее утро понедельника. Я написал короткое сообщение и номер телефона моего брата во Франции.
Я написал: «Я нахожусь в Центре содержания под стражей в Лос-Анджелесе. Суд завтра. Свяжись с Брайаном, чтобы нанять адвоката». Заключённый ушел с моим сообщением.
Позднее он возвратился.
– Я позвонил своей подружке, – объяснил он, – и передал ей сообщение на арабском языке. Им потребуется несколько дней на то, чтобы перевести это сообщение с арабского языка, так что это даёт вам небольшой запас времени.
Он кивком головы указал наверх. Я знал, что он принимал на себя некоторый риск. Я знал также, что даже если сообщение достигнет моего брата, было очень мало шансов, что он сможет нанять адвоката на следующий день.
– Это будет долгий день, – сообщил Заключённый, – вызов в 6:30 утра, и затем предстоит ожидание, только ожидание в пересыльных камерах до суда. Явка в суд будет после обеда.
Я спал урывками. Ночные кошмары не переставали будить меня.
Сегодня я несколько раз пытался позвонить по телефону. Я был доведён до отчаяния желанием дать знать моей семье о себе и выяснить, в каком они были состоянии.
Отговорки были различными. «Придите ещё раз в 11 часов утра – надзиратель будет здесь». Я пришёл в 11 часов утра, затем приходил через каждый час, и, наконец, около 2 часов дня надзиратель прибыл. Он на короткий миг оторвал взгляд от стола и вручил мне бланк.
– Вот, заполните это, – сказал он брюзжащим тоном.
Его голова склонилась вниз, и я понял, что не могу задавать никакие вопросы. Я пошёл обратно в общую зону, и Сантос объяснил мне, что это были формы заявления с просьбой разрешить пользоваться телефоном и тюремным магазином. Я должен был внести в список каждого человека, которому намеревался звонить. Магазин был местом, где можно было купить товары личного пользования, такие, как зубная паста и лёгкие закуски. Но деньги должны быть переведены на счёт до того, как их можно будет использовать. Это должно быть сделано кем-то, находящимся вне тюрьмы. Это был роман «Уловка-22» Джозефа Хеллера20. Я не мог позвонить без того, чтобы перевести сначала деньги на счёт телефонной компании, и не мог перевести деньги, потому что для этого нужно было сначала сделать телефонный звонок.
* * *
Я сидел и разговаривал с разными людьми. Большинство из них избегало говорить о том, почему они оказались в тюрьме. Я вспомнил совет: «Не говорите о своём деле. Здесь много осведомителей».Я излагал версию, что моё дело было «относящимся к экспорту», а мои собеседники упоминали лишь что-то похожее на «наркотики» или «иммиграцию». Представлялось, что большинство латиноамериканцев находились здесь за нелегальную иммиграцию, а большинство китайцев – за «наркотики».
Общие темы, исходящие от заключённых: «Вы не оказались бы здесь, если бы у ФБР не выпал жребий на Вас», «Шансы выйти отсюда очень мизерные», «Признаваться лучше раньше, чем позже. Это будет легче», «Вот как работает система. Вы должны признаваться», «Они обладают огромными ресурсами… у Вас нет шанса».
Предлагался совет, чтобы я заключил сделку с ФБР, признав себя виновным в чём-то, и сделал это как можно раньше. Ни один человек не посоветовал мне бороться. Мне было сказано, что борьба невозможна.
– Вы должны сотрудничать с системой, заключить сделку, признав себя виновным. Поговорите со своим адвокатом.
У меня не было адвоката.
* * *
Днём Сантос представил меня Заключённому.– Они не позволяют ему сделать телефонный звонок, – объяснил Сантос.
Заключённый рассказал мне немного о своей истории:
– Я палестинец, – разъяснил он, – арестованный за отправку денег своему народу в Палестине. Два миллиона восемьсот тысяч долларов, – сказал он с гордостью.
Он проинструктировал меня о том, что может произойти.
– Завтра, в понедельник, Вы будете доставлены в суд, чтобы выслушать обвинения. Завтра это будет всего лишь формальность. Вы должны будете встать, когда назовут Ваше имя, громко выкрикнуть «Не виновен» и сесть. Реальный судебный процесс наступит позднее. Так что у Вас нет надобности в адвокате на завтра.
Позже, когда я находился в своей камере, занятый чтением, вошёл Заключённый. Другой заключённый, уже осуждённый, постучал в дверь и протянул мне пиджак с советом:
– Вам завтра понадобится эта вещь. Это протянется весь долгий день, а снаружи немного холодновато.
Заключённый предложил помочь мне связаться с моей семьёй. Это был уже конец дня в воскресенье, 7 или 8 часов вечера, так что в Европе было раннее утро понедельника. Я написал короткое сообщение и номер телефона моего брата во Франции.
Я написал: «Я нахожусь в Центре содержания под стражей в Лос-Анджелесе. Суд завтра. Свяжись с Брайаном, чтобы нанять адвоката». Заключённый ушел с моим сообщением.
Позднее он возвратился.
– Я позвонил своей подружке, – объяснил он, – и передал ей сообщение на арабском языке. Им потребуется несколько дней на то, чтобы перевести это сообщение с арабского языка, так что это даёт вам небольшой запас времени.
Он кивком головы указал наверх. Я знал, что он принимал на себя некоторый риск. Я знал также, что даже если сообщение достигнет моего брата, было очень мало шансов, что он сможет нанять адвоката на следующий день.
– Это будет долгий день, – сообщил Заключённый, – вызов в 6:30 утра, и затем предстоит ожидание, только ожидание в пересыльных камерах до суда. Явка в суд будет после обеда.
Я спал урывками. Ночные кошмары не переставали будить меня.
7
Понедельник, 24 января 2005 года
Суд
Коблиц не произвёл на меня впечатления типичного парня из ФБР, так как он был человеком маленького роста. Зибер и трое других агентов ФБР, которые арестовали меня в пятницу, были более типичными для персонажа из телевизионных передач о ФБР. Я окинул Коблица оценивающим взглядом и решил, что он был их техническим экспертом. В конце концов, Зибер явно ничего не знал о демодуляторах и QAM, и теперь ФБР имело целый уик-энд для того, чтобы изучить предмет и установить, что это – не секретное оружие, а предмет, который используется в их собственных домах, в Интернете и в цифровом телевидении. На ум пришла мимолётная мысль, что их технический эксперт Коблиц был здесь для того, чтобы разъяснить их ошибку.
Он пришёл сразу после того, как на меня были надеты наручники, а к моим ногам были прикреплены цепи после снятия в энный раз отпечатков пальцев.
– Я хотел бы поговорить с Вами, – сказал он, предъявляя жетон ФБР и быстрым движением открывая его.
– Я был бы очень рад поговорить, – отвечал я.
Он стоял на некотором расстоянии от меня и подал жестом знак тюремному охраннику.
– Доставьте его в комнату для свиданий, – распорядился он.
Мы прошли вперёд, а Коблиц следовал за нами. Комната для
свиданий была помещением, где заключённые садились, чтобы говорить через толстый стеклянный экран с маленькой прорезью внизу. Тюремный охранник приковал меня цепью к сиденью. Коблиц сел на расстоянии.
– Вы имеете право на молчание… – произнёс он монотонно.
– У нас есть подтверждение от Министерства торговли США, что мы можем экспортировать этот продукт без лицензии.
– Вы осведомлены о том, что Вы не можете экспортировать ничего выше 64 QAM? – спросил он.
Я посмотрел на него с удивлением, потому что это было просто неправдой. Я подумал, что он играл со мной, и немного разозлился.
– Вы знаете, что QAM, вплоть до 256 QAM, используется во многих обычных предметах… таких, как интернет-модемы, – сказал я, повышая голос.
Я видел пустой взгляд. Человек из ФБР, который, как я допустил, был их экспертом, не имел никакого понятия о том, что я говорил.
Он спросил о новом демодуляторе, который разрабатывала фирма «AST».
– Вы осведомлены о том, что фирма «AST» обращалась за экспортной лицензией для своего демодулятора? – спросил он.
– Я не думаю, что они обращались, – ответил я.
Я был уверен в том, что фирма «AST» не могла обращаться за экспортной лицензией на что-то, ещё не разработанное и которое, следовательно, она не могла выставлять на рынок. Я знал, что лицензия выдаётся только в отношении определённого названного заказчика. Он продолжал задавать вопросы о моём бизнесе, моём персонале и моей жене. Затем он остановился.
– Мистер Сугру, – сказал он – делать ложное свидетельство – это уголовное преступление.
Он отодвинулся подальше от меня и продолжал:
– ФБР не арестовывает человека необдуманно. Вы стоите перед угрозой провести десять лет в тюрьме, – сказал он с притворной ухмылкой. – Мой совет Вам заключается в том, чтобы
Вы поговорили со своим адвокатом о том, чтобы заключить сделку о признании вины (в наименее тяжком из вменяемых обвинением преступлений). Это будет самое лучшее для Вас.
Он ушёл. Я понятия не имел о том, какое ложное свидетельство я мог бы сделать, и у меня было очень смутное понятие о том, что в действительности реально означает «сделка о признании вины».
– Вот, – сказал он – подпишите это.
Он был адвокатом, назначенным судом, и это была форма, назначающая его представлять меня. Я посмотрел на него с удивлением ввиду абсурдности его предложения. Коблиц сидел напротив меня. Я посмотрел на него, вероятно, бессознательно ища совета. Он был единственным человеком, которого я знал. Он опять ухмыльнулся. Было ясно, что Мистер Покрасневшие Глаза был тот адвокат, которого упоминал Коблиц.
– Я сам буду представлять себя, – сказал я, вручая ему обратно его документ.
В этот момент из основной зоны суда вошёл человек. Он был хорошо одет и улыбался.
– Дэнис, – сказал он, – я – Марк Харрис, Ваш адвокат. Ваш брат связался со мной.
Я посмотрел на Марка и смог увидеть по его уверенности и поведению, что он уже представился в суде. Он передал мне документ, и я подписал его. Я заметил, что документом обусловлены затраты в 490 долларов в час с предоплатой в 25000 долларов.
– Ваш брат согласился на всё, – сказал он мне, имея в виду то, что нужно для него, чтобы быть моим адвокатом. Я заметил, что соглашение прекращало действие, как только дело поступает в суд.
Я взглянул на Коблица. Его голова была опущена. Улыбки не было.
Он пришёл сразу после того, как на меня были надеты наручники, а к моим ногам были прикреплены цепи после снятия в энный раз отпечатков пальцев.
– Я хотел бы поговорить с Вами, – сказал он, предъявляя жетон ФБР и быстрым движением открывая его.
– Я был бы очень рад поговорить, – отвечал я.
Он стоял на некотором расстоянии от меня и подал жестом знак тюремному охраннику.
– Доставьте его в комнату для свиданий, – распорядился он.
Мы прошли вперёд, а Коблиц следовал за нами. Комната для
свиданий была помещением, где заключённые садились, чтобы говорить через толстый стеклянный экран с маленькой прорезью внизу. Тюремный охранник приковал меня цепью к сиденью. Коблиц сел на расстоянии.
– Вы имеете право на молчание… – произнёс он монотонно.
* * *
Я рассказал ему о нашем проекте с компанией «Wideband Computers» и о нашем заказчике в России. Я разъяснил:– У нас есть подтверждение от Министерства торговли США, что мы можем экспортировать этот продукт без лицензии.
– Вы осведомлены о том, что Вы не можете экспортировать ничего выше 64 QAM? – спросил он.
Я посмотрел на него с удивлением, потому что это было просто неправдой. Я подумал, что он играл со мной, и немного разозлился.
– Вы знаете, что QAM, вплоть до 256 QAM, используется во многих обычных предметах… таких, как интернет-модемы, – сказал я, повышая голос.
Я видел пустой взгляд. Человек из ФБР, который, как я допустил, был их экспертом, не имел никакого понятия о том, что я говорил.
Он спросил о новом демодуляторе, который разрабатывала фирма «AST».
– Вы осведомлены о том, что фирма «AST» обращалась за экспортной лицензией для своего демодулятора? – спросил он.
– Я не думаю, что они обращались, – ответил я.
Я был уверен в том, что фирма «AST» не могла обращаться за экспортной лицензией на что-то, ещё не разработанное и которое, следовательно, она не могла выставлять на рынок. Я знал, что лицензия выдаётся только в отношении определённого названного заказчика. Он продолжал задавать вопросы о моём бизнесе, моём персонале и моей жене. Затем он остановился.
– Мистер Сугру, – сказал он – делать ложное свидетельство – это уголовное преступление.
Он отодвинулся подальше от меня и продолжал:
– ФБР не арестовывает человека необдуманно. Вы стоите перед угрозой провести десять лет в тюрьме, – сказал он с притворной ухмылкой. – Мой совет Вам заключается в том, чтобы
Вы поговорили со своим адвокатом о том, чтобы заключить сделку о признании вины (в наименее тяжком из вменяемых обвинением преступлений). Это будет самое лучшее для Вас.
Он ушёл. Я понятия не имел о том, какое ложное свидетельство я мог бы сделать, и у меня было очень смутное понятие о том, что в действительности реально означает «сделка о признании вины».
* * *
Меня провели в суд с наручниками на руках, скованных спереди, и с цепью, связывающей мои лодыжки и обвязанной вокруг талии. Мы, заключённые, сидели позади суда за низким деревянным барьером с вращающейся дверью, ведущей в основную зону суда. Впереди находилась скамья для судьи. Ко мне подошёл человек. Он был растрёпанный, со слегка покрасневшими глазами.– Вот, – сказал он – подпишите это.
Он был адвокатом, назначенным судом, и это была форма, назначающая его представлять меня. Я посмотрел на него с удивлением ввиду абсурдности его предложения. Коблиц сидел напротив меня. Я посмотрел на него, вероятно, бессознательно ища совета. Он был единственным человеком, которого я знал. Он опять ухмыльнулся. Было ясно, что Мистер Покрасневшие Глаза был тот адвокат, которого упоминал Коблиц.
– Я сам буду представлять себя, – сказал я, вручая ему обратно его документ.
В этот момент из основной зоны суда вошёл человек. Он был хорошо одет и улыбался.
– Дэнис, – сказал он, – я – Марк Харрис, Ваш адвокат. Ваш брат связался со мной.
Я посмотрел на Марка и смог увидеть по его уверенности и поведению, что он уже представился в суде. Он передал мне документ, и я подписал его. Я заметил, что документом обусловлены затраты в 490 долларов в час с предоплатой в 25000 долларов.
– Ваш брат согласился на всё, – сказал он мне, имея в виду то, что нужно для него, чтобы быть моим адвокатом. Я заметил, что соглашение прекращало действие, как только дело поступает в суд.
Я взглянул на Коблица. Его голова была опущена. Улыбки не было.
* * *
Марк дал мне прочитать два документа. Один из них был судебным ордером на наложение ареста на демодулятор, который компания «Wideband Computers» отправила в Ирландию для испытания. Другим был судебный ордер на мой арест. Оба они были написаны Дэвидом Коблицем. Я осознал, что Коблиц был ведущим агентом ФБР в моём деле, и наиболее вероятно, что он никогда не слышал о QAM до тех пор, пока ему не было поручено расследовать дело. В одном из документов содержалось удивительное высказывание. Оно цитировало слова подполковника Димитри Кита Джонса из Агентства национальной безопасности (АНБ), самого засекреченного из шпионских агентств США, что поскольку демодулятор, который мы разрабатывали, может «непрерывно демодулировать сигналы 32-АМ и 64-AM, он подпадает под определение предмета оборонного назначения».Конец бесплатного ознакомительного фрагмента