Страница:
Какое-то время мальчик и мужчина в молчании смотрели друг на друга.
– Ну что, Роун из Негасимого Света, договорились?
– Договорились.
Святой улыбнулся и похлопал Роуна по плечу.
– Это такая форма медитации, – пояснил Святой. – Им нужно четыре времени года, чтобы нарисовать картину, а когда работа будет завершена, они сметут песок с камня и примутся за создание нового образа.
– А что они изображают?
– Долг, который мы исполняем в служении Другу. Внимание Роуна привлекли какие-то резкие звуки.
– Пойдем дальше. Мы занимаемся и другими делами, достойными внимания.
Роун прошел за Святым к плоской площадке у другого склона, где мужчины в просторных одеждах отрабатывали сложные фехтовальные приемы схваток на мечах. Ими руководил крепкий, мускулистый учитель с обритой наголо головой. Их стремительные прыжки и выпады отличались точностью и изяществом. Несмотря на предубеждение против военных игр, Роун наблюдал за тренировкой как завороженный.
– В Негасимом Свете вы тоже так тренировались? – спросил Святой.
– У нас не было мечей, – ответил Роун. – Они были запрещены.
– А как же вы себя защищали?
– Никак.
– Но я же видел там следы ожесточенной битвы!
– Там не было никакой битвы.
– Но ведь когда на твоих соплеменников напали, они должны были защищаться!
– Мы никогда не сражались, – ответил Роун, не отводя взгляда от сверкающих клинков.
Святой жестом подозвал человека, проводившего тренировку. Лысый тренер сказал что-то братьям, потом подошел к ним и поклонился Святому.
– Друзья всем, – приветствовал он их.
– Друг есть истина, – ответил ему Святой и тоже поклонился, но не так низко. – Роун из Негасимого Света, познакомься с братом Волком – нашим мастером клинка. Роун присоединился к нам сегодня, брат. Путь его сюда был нелегким.
– Все трудно лишь настолько, насколько это воспринимает разум, – сказал брат Волк, глядя Роуну прямо в глаза.
– Бойню, которую устроили в моем селении, назвать лишь восприятием я никак не могу, – резко возразил Роун.
– Чем сильнее боль, тем упорнее твоя воля должна стремиться ею овладеть, – ответил брат Волк. – Иначе ты навсегда останешься ее рабом.
– Я не раб.
– Значит, ты поймешь, что подготовка, которую тебе предстоит у нас пройти, будет полезной, – сказал Волк и вернулся к своим ученикам.
Роун оторопел, ему стало трудно дышать. Сколько обязательств он должен взять на себя в этом странном лагере, где оказался по воле рока! Путь назад был отрезан, обстоятельства не оставляли ему надежды на освобождение. Негасимого Света больше не существовало.
Обходя лагерь вместе со Святым, Роун отметил, что он не был обнесен стеной, но по периметру его надежно защищали отвесные скалы и овраги. Высоко на деревьях были установлены деревянные помосты, на которых стояли в дозоре братья. Было видно, как они, в надвинутых на головы капюшонах, внимательно следят за всем, что происходит в раскинувшейся внизу долине. Святой отвел Роуна в сторону от оборонительных сооружений лагеря и стал ему показывать, чем еще занимаются братья. Некоторые из них объезжали лошадей, кузнецы работали по металлу, были среди них и охотники. Всего братьев было семьдесят пять человек, сообщил Святой.
У шатра, раскинутого между деревьями, их приветствовал седобородый мужчина.
– Брат Святой! У меня есть мазь, которая тебе поможет вылечить рану на запястье.
– Спасибо, брат Аспид.
Брат Аспид внимательно вглядывался в лицо Роуна, как будто хотел прочитать его мысли. Но его пристальный взгляд не был угрожающим, скорее наоборот – у этого брата было доброе, открытое лицо.
– Роун из Негасимого Света! Жаль, что я не встретился с тобой раньше – у меня были неотложные дела по медицинской части.
Роун никак не мог понять, почему брат Аспид настолько мягче других. Он очень напоминал ему мужчин Негасимого Света. Вероятно, он был целителем.
В час ужина все собрались в главном шатре и расселись вокруг пяти длинных столов. Поваренок всем раздал миски с тушеным мясом с картошкой, причем братья не обращали на него никакого внимания, как будто он был невидимкой. Роун уже хотел было приступить к трапезе, но в последний момент заметил, что к еде еще никто не притрагивался. Все в молчании стояли у своих мест. В помещение вошел Святой и направился к пустовавшему месту рядом с Роун ом. Он опустил голову и заговорил:
– Рожденный из камня, Первый Друг спустился с небес и дал нам все, что мы имеем.
Семьдесят пять мужчин в один голос хором произнесли:
– Рожденные от человека, мы стремимся к небу.
– Его небесный клинок освободил нас от оков зла, – нараспев проговорил Святой.
– Благословенные его любовью, мы освободим мир.
– Мы – братья. Мы – друзья.
– Мы – друзья.
Святой обвел взглядом собравшихся:
– Перед началом трапезы хочу представить нашего нового адепта – Роуна из Негасимого Света.
На какой-то момент воцарилась тишина, потом за дальним столом кто-то выкрикнул:
– Добро пожаловать, брат!
В знак приветствия все громко захлопали в ладоши и затопали ногами. Мужчина с безумными глазами и длинными светлыми волосами подмигнул Роуну:
– Они будут так хлопать и топать, пока ты не отреагируешь как-нибудь на их приветствие.
Тогда Роун тоже захлопал в ладоши. Аплодисменты друзей понемногу стихли, но чувствовалось, что они всё еще воодушевлены, все широко улыбались Роуну, пожимали ему руку. Потом Святой сел на свое место и начал есть. Его примеру последовали остальные.
Святой кивнул в сторону светловолосого мужчины:
– Роун, это – брат Ворон, один из наших самых уважаемых товарищей.
– Ты, Роун из Негасимого Света, у нас единственный в своем роде, – сказал Ворон, криво ухмыльнувшись. – Я что-то не припомню, чтобы кто-то из новых адептов приезжал сюда привязанным к мотоциклу Святого.
– Он не оставил мне выбора.
Брат Ворон выразительно хмыкнул:
– Выбор! Это же надо! – Ворон наклонился к Роуну, и мальчик почувствовал у него изо рта незнакомый тяжелый и терпкий запах. – Если у тебя возникнут проблемы, ты мне только намекни, милости просим! Я – мастер по разборкам и утряскам.
– Рад с тобой познакомиться, – вежливо ответил Роун, но в улыбке Ворона явственно ощущалась скрытая угроза. Брат лицемерил, это было ясно, он и сам не пытался скрыть свою неискренность.
Роун молча доел жаркое, размышляя над сложившимся положением. Братья спокойно переговаривались друг с другом, и хотя он понимал, что в основном они обсуждали его, никто не лез к нему со своей любовью.
– Друзья всем!
– Друг есть истина, – откликнулись братья, тоже подняв в ответ правые руки. Потом все стали убирать за собой столы.
Роун взял свою грязную миску и поставил на стопку других, которые забирал Поваренок.
– Да ты скоро привыкнешь, – прошептал тот. – Ты оказал нам честь, оставшись в лагере.
Не успел Роун расспросить, что это значит, как Поваренок куда-то исчез, зато возник брат Ворон.
– Позволь мне, Роун, проводить тебя туда, где ты будешь жить.
Ворон вышел вместе с мальчиком из шатра трапез, где еще толпилось много народа. Путь был освещен факелами. По дороге Ворон показал Роуну место Ассамблеи, возвышавшееся невысоким амфитеатром, на котором вокруг небольшой круглой площадки были расставлены скамьи. Роун не успел спросить, для чего она предназначена, как Ворон указал ему на «очень важную» надворную постройку и баню, где все купались и мылись, окатывая себя водой из деревянных шаек.
– Вы моетесь все вместе? – удивился Роун.
– Мы и в туалет все вместе ходим, – хмыкнул Ворон. – Думаешь, нам недостает воспитания?
– Нет, просто у вас другие обычаи. Ворон вскинул бровь.
– Другие? Что ты хочешь сказать этим – другие? Роун недоверчиво взглянул на странного брата, и ему показалось, что тот его в чем-то испытывает.
– Просто здесь все для меня новое, – неуверенно ответил он. – Тут всё не так, как там, где я жил раньше.
Ворон снова хмыкнул:
– Да ты у нас изрядный дипломат!
– Я сказал правду.
– Конечно, конечно, не принимай мои слова близко к сердцу! Я ведь тоже сюда бог знает из какой глуши попал – из селения, затерянного на окраине Плато Дождей. За все время, что я там жил, к нам, пожалуй, никто даже и не заглядывал… Когда я оттуда дал деру, мне было меньше лет, чем сейчас тебе.
– И куда же ты отправился?
– В одну особую школу.
– Чему тебя там учили?
– Честно говоря, я так ее и не закончил. Там я услышал удивительную историю: будто один смертный стал Пророком. Он вроде как поднялся на вершину горы, а спустился с нее с заветом нового Бога. Мне стало интересно, я решил уйти из школы и присоединиться к Пророку. Так я стал первым, кто пошел за Святым. Следующей весной исполнится одиннадцать лет с тех пор, как я следую за ним, исполняя заветы Друга.
Остановившись перед одним из небольших шатров, вытянувшихся в ряд, Ворон откинул прикрывавший вход полог.
– Это – твое жилище, – сказал он. – Желаю тебе хорошо выспаться, потому что завтра ты начнешь занятия по расписанию, которое подготовил для тебя Святой. Эти обноски тебе больше не понадобятся, в шатре ты найдешь соответствующую твоему положению одежду. После того как мы будем поднимать на небосклон солнце, каждое утро ты станешь проводить с братом Волком, а после обеда твоими занятиями будет руководить брат Жало. А в оставшееся время тебя будет учить брат Аспид. – Ворон доверительно взглянул на Роуна. – Если такой распорядок окажется тебе не по силам, скажи мне. Я замолвлю перед Святым за тебя словечко и все улажу. Запомни: если возникнут какие-нибудь проблемы, мой шатер рядом. Заглядывай в любое время.
– Спасибо тебе, – ответил Роун, проходя в свой небольшой шатер. Он был рад избавиться от назойливого брата Ворона.
В неясном свете нескольких горевших свечей он разглядел покрывавшие пол ковры и аккуратно сложенную плотную черную одежду, лежавшую в ногах кровати. Хотя назвать кроватью простую шерстяную подстилку, пожалуй, было преувеличением. Роун укрылся шерстяным одеялом, но еще долго не мог согреться. Он протянул руку к рюкзаку, вынул из бокового отделения отцовский башмак, провел пальцами по заплаткам и положил его рядом с собой.
Перед глазами мелькали лица братьев. Всего за один день он встретился с семьюдесятью пятью незнакомцами, а первого чужака в своей жизни увидел лишь несколько дней назад. Он вообще был самым первым чужаком, появившимся в Негасимом Свете. В тот день ранним утром в ворота селения въехал посланец на белом коне. Все смотрели на него как завороженные, но никто даже не подумал прогнать этого одинокого человека. Тем более наряд его был таким диковинным! На нем была накидка из разноцветных перьев, а голову покрывал шлем, сделанный в виде птичьего клюва.
В Скрытой от Мира Долине знали лишь кур да ворон, другие птицы залетали туда очень редко, а таких перьев, какие покрывали его накидку, никто вообще никогда в глаза не видывал – ярко-желтые в алую крапинку, серебристые с отливом в розовато-лиловый, а еще длинные – в целый фут длиной – цвета слоновой кости с пурпурными пятнышками. Дети Негасимого Света шли по деревне за Человеком-птицей и то и дело норовили коснуться этих восхитительных перьев. Он не возражал, даже посмеивался, будто курица квохтала. Дети в ответ звонко смеялись. Но взрослых это совсем не забавляло. Роун видел испуг в их глазах и впервые в жизни ощутил тревожное беспокойство.
Члены Совета селения проводили Человека-птицу в зал приемов общины. Пока дверь не закрылась, Роун видел, как они обменивались настороженными взглядами, у них даже руки дрожали. На лице отца Роуна застыло суровое выражение – он был одним из десяти членов Совета, которые вели с посланником переговоры. Встреча длилась долго, детишки носились по двору у дверей, сгорая от любопытства. Близнецы Макс и Эста, родившиеся через год после Стоув, пытались заглянуть внутрь, но их неизменно отгоняли. Большинство соплеменников пребывали в сильном возбуждении – они были уверены, что посланец приехал в селение торговать перьями. Но лучший друг Роуна – Эйден, как всегда, был циничен:
– Какой толк от этих перьев? – съязвил он. – Есть-то их нельзя.
Стоув ему тогда возразила:
– Они так прекрасны! Я бы отдала две свои любимые чашки за одно из этих блестящих красных перьев.
Роун видел в каких-то книгах рисунки перьев, которыми была украшена накидка чужака. Пока они ждали, Стоув упросила его сказать ей названия давно вымерших птиц: павлина, орла, лебедя, кардинала. Ей нравилось звучание этих слов, когда он их выговаривал нараспев, она просила Роуна повторять их снова и снова. Поразительного пришельца она восприняла как восхитительное зрелище, как будто в разгар зимы наступила весна.
Через несколько часов дверь зала, где проходили переговоры, распахнулась настежь. Из нее быстрым шагом вышел Человек-птица. Улыбки на его лице не было. Не обращая внимания на детей, просивших его разрешить им еще раз коснуться великолепных перьев, он вскочил на коня и был таков. Роун ждал у распахнутой двери, видел, как члены Совета во главе с его отцом с мрачным видом выходили из помещения. В ту ночь его разбудили взволнованные голоса родителей, которые что-то оживленно обсуждали.
– Разве не могли мы ему заплатить? – спрашивала мама.
– Ту единственную плату, которую он требовал, – ответил отец, – Мы никогда платить не станем.
Следующую фразу Роун не расслышал – голос отца заглушил звон упавшей на пол и разбившейся чашки.
– Надо нам отсюда уходить, – сказала мама, – и немедленно!
– Нет. Так было предначертано Пророчеством.
– Но ведь это только миф!
– Это смысл нашей жизни здесь, в нем суть нашего бытия.
– И ты готов принести наши жизни, жизни наших детей в жертву тому, что может быть простой сказкой?
– Посмотри на меня… Это в тебе говорит материнский инстинкт. Но ты же знаешь правду! Мы всегда помнили, что этот день настанет.
Роун впервые в жизни уловил в их голосах ужас. Ему не было холодно, но он весь дрожал. Голос матери, которую душили рыдания, разрывал ему душу на части.
– Но почему именно сегодня? Почему теперь?
– На то есть лишь одна причина, – ответил отец.
Внезапно что-то громыхнуло, похожее на отдаленный раскат грома, но от грома пол в доме под ногами Роуна никогда не трясло. Потом воцарилась гнетущая тишина.
– Не все будет потеряно, – сказал его отец.
Тут донесся отчетливый и сосредоточенный голос матери:
– Разбуди их! Давай, давай, скорее! Пусть они отсюда уходят!
У Роуна сильно схватило живот. Он находился в своем новом доме, в шатре в лагере братьев, но никак не мог понять, как попал в это место, кем были окружавшие его люди и что им от него надо. Он убрал папин башмак в карман рюкзака и вышел из шатра на лунный свет. Луна была на ущербе, но он различал кратеры на темном ее боку.
– Кошмары замучили? – Роун вздрогнул, услышав вкрадчивый голос брата Ворона. – Хорошо, что я оказался поблизости.
Роуну не хотелось с ним разговаривать, но брат Ворон гнул свою линию:
– Тебе нравится новое жилье?
– Да, меня здесь все устраивает.
– Что же ты вышел посреди ночи?
– Свежим воздухом подышать.
– Поосторожнее с ночным воздухом…
– Почему?
– Никогда не знаешь, кто тебя укусит, – рассмеялся Ворон-Ты очень везучий парень. Должно быть, ты сам не понимаешь, как тебе посчастливилось.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что ты сейчас в нашем лагере, а не за его пределами. Там тебя могли бы поджарить на вертеле, Кровопийцы могли бы высосать всю твою кровь или срубить тебе голову и насадить на кол. Но вместо этого ты оказался под крылом человека, благословенного Господом. Воистину тебе повезло, парень!
Не желая показывать, насколько слова Ворона выбили его из колеи, Роун вежливо улыбнулся, кивнул, пожелал спокойной ночи и вернулся к себе в шатер. Лег на постель и закрыл глаза.
Душераздирающий вопль… Ногти Стоув впиваются в его ладонь. Всадник в жуткой красной маске поднимает девочку в воздух. А Стоув все тянется, тянется к Роуну…
Роун раскрыл глаза, пытаясь отогнать ужасные воспоминания. Сердце колотилось как бешеное, подбивая его удрать, но усилием воли он заставил себя лежать неподвижно. Снежный сверчок вылез из кармана рубашки и устроился на груди мальчика. В серебристом лунном свете Роуну были хорошо видны его усики-антенны и черные точки немигающих глаз. Вид сверчка его немного успокоил. Со сверчком все в порядке, подумал Роун, он хочет остаться. Значит, и мне никуда отсюда бежать не надо. Вскоре веки Роуна отяжелели, и он уснул.
АДЕПТ
В тусклом свете занимавшейся зари Роуна разбудил колокольный звон. На морозном воздухе дыхание клубилось белым паром. Он надел новую черную накидку и штаны из плотной, но мягкой шерстяной ткани. Для постороннего взгляда он был одним из братьев, одним из друзей. В шатер заглянул Поваренок, в руках он держал закрытую миску.
– Я тебе принес кое-что перекусить, чтобы ты дотянул до завтрака. Давай скорее, нам уже пора поднимать солнце.
Роун быстро съел овсяную кашу, они вышли из шатра и направились к месту сбора остальных братьев.
С трепетом и благоговейным страхом Поваренок шепотом спросил Роуна:
– Скажи, неужели Негасимый Свет существует на самом деле?
Вопрос показался Роуну очень странным.
– А почему ты считаешь, что его нет?
– О нем все наслышаны, но никто его не видел. Поэтому мне всегда казалось, что в действительности его нет.
– Есть, конечно, такое место, – ответил Роун, но у него вдруг что-то перехватило в груди, отдавшись острой болью, и он поправился: – Точнее, было. – Чтобы сменить тему, Роун спросил: – Как ты сюда попал?
Поваренок бросил на него тревожный взгляд.
– Как и все.
«Как и я?» – мелькнуло в голове Роуна. Когда они уже подходили к границе лагеря, с ними поравнялся Святой.
– Спасибо тебе, брат Поваренок, что проводил сюда Роуна.
– Не ст… не стоит благодарности, брат Святой, – заикаясь ответил Поваренок, оробев перед великим человеком.
Обратившись к Роуну, Святой сказал:
– Следуй за мной.
Роун заметил огорченное выражение на лице Поваренка, который плелся за ним и Святым в неясной предрассветной дымке. Они поднялись на самое высокое место в лагере. В мутном свете наступавшего утра Роун не без труда разглядел семьдесят пять человек, выстроившихся рядами и смотревших вниз на сумрачную долину. Ее бескрайнее пространство, казалось, дышит в унисон с их дыханием.
Задрав голову вверх, Святой воскликнул:
– Для нас он возносит солнце в небеса! Для нас он приносит рассвет!
Все наблюдали за ним в молчании; брат Волк передал Святому арбалет. Святой вложил в него стрелу, наконечник которой был обмотан тряпкой. Брат Волк поджег тряпку, и Святой послал в небо пылавшую стрелу. Достигнув высшей точки полета, огненная стрела описала дугу, устремилась вниз и исчезла из вида.
На какой-то миг все как будто застыло, стояла мертвая тишина. И тут горизонт озарил первый луч солнца. Братья приветствовали его такими громкими криками, что у Роуна зазвенело в ушах. Святой возвел руки к небу. Собравшиеся мужчины тут же смолкли.
– Благодарим тебя, Друг! – произнес Святой.
– Благодарим тебя, Друг! – вторили ему остальные.
Братья в пояс поклонились солнцу, и Роун последовал их примеру. Слова глухо разносило эхо, потом все замолкло. Магические чары ритуала развеялись, только когда братья возвратились в лагерь – к шатру трапез, где их уже ждал завтрак.
– Ну вот, – сказал он, – теперь ты готов. Пришло время утренней тренировки.
По дороге Ворон остановился у колодца и налил немного воды в большую чашку.
– Попробуй это воду, – он протянул чашку Роуну –
Это самая лучшая вода на триста миль в округе!
Роун отхлебнул несколько глотков.
– Хороша водица, – вежливо сказал он. Он, правда, уловил в воде какой-то металлический привкус, и вкус у нее был другой, чем в Негасимом Свете – там вода была свежее и мягче.
– Она естественная, никак не очищенная, – похвастался Ворон. – Ее источник питают горные снега. Наш район уникален, он ничем не загрязнен. Можно пить воду прямо из реки. В тех селениях, что раскинулись в долине, положение гораздо хуже, там все отравлено. А вода-то нужна всем, правда?
– Ты вроде говорил, что сейчас время тренировки?
– Да, да, конечно, – ответил Ворон. – Хватит чесать языком.
Он проводил Роуна к площадке, на которой брат Волк обучал группу из двадцати мужчин сложным боевым ударам и приемам.
– Ну ладно, я пошел. От одного вида этого сурового воина у меня разыгрывается аппетит. – Ворон ухмыльнулся, похлопал Роуна по плечу и пошел дальше своей дорогой.
Брат Волк хмуро посмотрел на Роуна.
– Ты опоздал, – сухо сказал он. – Впредь чтоб такого не повторялось.
Роун кивнул, подавив желание свалить вину за опоздание на Ворона.
– Старайся как можно лучше подражать тому, что мы делаем. Отдельно позанимаемся позже.
Волк быстро поворачивался, внезапно нападал и наносил резкие удары. При каждом движении он натужно дышал и раскатисто ревел. Ученики подражали как его движениям, так и издаваемым им звукам.
Несмотря на эту какофонию, Роун расслышал стрекот сверчка, сидевшего в кармане его накидки.
Мальчик сосредоточился на движениях, которые выполнял брат Волк. Он никогда не занимался военной подготовкой, но ему показалось, что эти упражнения он где-то видел. Он энергично делал резкие броски в разные стороны, наносил удары, забыв о времени и о том, где находился, до тех пор, пока наставник не велел всем ученикам разойтись. Песнь сверчка тоже оборвалась, и Роун закончил тренировку. Взглянув на солнце, он удивился, насколько оно уже высоко – мальчик и не заметил, как пролетело утро. Брат Волк сделал ему знак подойти.
– Где ты учился этим движениям?
– Я никогда раньше их не делал, – ответил Роун, – просто старался тебе подражать, как ты мне сказал.
Волк взглянул на него с любопытством, потом подошел к стойке, на которой лежало оружие, и взял меч, сделанный в форме двух полумесяцев.
– Видел когда-нибудь такое оружие? Оно называется меч-секач.
Роун как зачарованный смотрел на странное оружие – ничего подобного ему раньше видеть не доводилось.
Волк взял Роуна за руку.
– Меч-секач держат так, – пояснил он. Потом взял себе алебарду и сказал: – Защищайся!
Он занес алебарду над Роуном, и мальчик инстинктивно защитился мечом. Волк откинулся немного назад и с размаха попытался обрушить оружие на голову Роуна. Тот, нагнувшись, увернулся, чтобы избежать удара, потом тут же выпрямился, готовясь отразить следующее нападение.
Держа в руках алебарду, Волк крикнул:
– Нападай!
Роун стоял не двигаясь.
– Давай, нападай на меня! Шевелись!
Роун смотрел на него в смущении. Ему было ясно, что наносимый удар надо отражать. Но нападать? В Негасимом Свете это было категорически запрещено даже в детских играх.
Брат Волк положил алебарду на землю и уставился на Роуна. Мальчик заметил в его взгляде озабоченность, хотя бесстрастная маска на лице Волка и скрывала его мысли.
– Ты хорошо владеешь собой, у тебя отличная реакция, тебе удается сохранять душевное равновесие. Неужели никогда раньше тебя никто не тренировал?
– Никто, – неуверенно проговорил Роун. Тут он вспомнил праздники полнолуния и новолуния, отмечавшиеся в Негасимом Свете. Накануне они репетировали, дни напролет отрабатывая отдельные позиции и движения. – Вообще-то мы отрабатывали некоторые положения. Например, такие как Приливная волна или Дракон, пожирающий свой хвост, но они скорее напоминали танцы.
– Так, значит, ты у нас танцор… – усмехнулся Волк, но тут же стал серьезен. – При определенной работе из тебя могло бы что-то получиться. В нашем деле особенно важны сила, скорость и техника. Со скоростью у тебя все в порядке, техникой ты овладеть в состоянии, но тебе надо много работать, чтобы стать сильным, стойким и ловким. Не говоря уже о том, что необходима решительность при нападении, чему, очевидно, тебя в твоем танцевальном классе никто не учил.
Роун почувствовал, что Волк – хороший, серьезный учитель, у этого брата не было и следа лукавства, присущего Ворону. Тренировки под его руководством полностью противоречили принципам, которых придерживались в Негасимом Свете. Его родители пришли бы в ужас, узнав, чем он собирался заниматься. Почему же эти движения казались Роуну вполне нормальными и он испытывал физическое наслаждение от упражнений? Ведь теперь само его выживание могло зависеть от того, насколько хорошо ему удастся овладеть боевыми искусствами.
– Ну что, Роун из Негасимого Света, договорились?
– Договорились.
Святой улыбнулся и похлопал Роуна по плечу.
* * *
Лагерь располагался на возвышенности, с которой открывался вид на обширную долину. С высившейся вдали горы текла полноводная река. На выгуле паслись крепкие кони. На взгорке повсюду были раскинуты шатры и еще какие-то палатки. Все они были прикрыты травой и ветками, чтобы скрыть их от постороннего взгляда. Под невысоким навесом у самой скалы семеро мужчин в черных меховых одеяниях с капюшонами на головах в молчании сыпали песчинки разноцветного песка в центр большого плоского камня.– Это такая форма медитации, – пояснил Святой. – Им нужно четыре времени года, чтобы нарисовать картину, а когда работа будет завершена, они сметут песок с камня и примутся за создание нового образа.
– А что они изображают?
– Долг, который мы исполняем в служении Другу. Внимание Роуна привлекли какие-то резкие звуки.
– Пойдем дальше. Мы занимаемся и другими делами, достойными внимания.
Роун прошел за Святым к плоской площадке у другого склона, где мужчины в просторных одеждах отрабатывали сложные фехтовальные приемы схваток на мечах. Ими руководил крепкий, мускулистый учитель с обритой наголо головой. Их стремительные прыжки и выпады отличались точностью и изяществом. Несмотря на предубеждение против военных игр, Роун наблюдал за тренировкой как завороженный.
– В Негасимом Свете вы тоже так тренировались? – спросил Святой.
– У нас не было мечей, – ответил Роун. – Они были запрещены.
– А как же вы себя защищали?
– Никак.
– Но я же видел там следы ожесточенной битвы!
– Там не было никакой битвы.
– Но ведь когда на твоих соплеменников напали, они должны были защищаться!
– Мы никогда не сражались, – ответил Роун, не отводя взгляда от сверкающих клинков.
Святой жестом подозвал человека, проводившего тренировку. Лысый тренер сказал что-то братьям, потом подошел к ним и поклонился Святому.
– Друзья всем, – приветствовал он их.
– Друг есть истина, – ответил ему Святой и тоже поклонился, но не так низко. – Роун из Негасимого Света, познакомься с братом Волком – нашим мастером клинка. Роун присоединился к нам сегодня, брат. Путь его сюда был нелегким.
– Все трудно лишь настолько, насколько это воспринимает разум, – сказал брат Волк, глядя Роуну прямо в глаза.
– Бойню, которую устроили в моем селении, назвать лишь восприятием я никак не могу, – резко возразил Роун.
– Чем сильнее боль, тем упорнее твоя воля должна стремиться ею овладеть, – ответил брат Волк. – Иначе ты навсегда останешься ее рабом.
– Я не раб.
– Значит, ты поймешь, что подготовка, которую тебе предстоит у нас пройти, будет полезной, – сказал Волк и вернулся к своим ученикам.
Роун оторопел, ему стало трудно дышать. Сколько обязательств он должен взять на себя в этом странном лагере, где оказался по воле рока! Путь назад был отрезан, обстоятельства не оставляли ему надежды на освобождение. Негасимого Света больше не существовало.
Обходя лагерь вместе со Святым, Роун отметил, что он не был обнесен стеной, но по периметру его надежно защищали отвесные скалы и овраги. Высоко на деревьях были установлены деревянные помосты, на которых стояли в дозоре братья. Было видно, как они, в надвинутых на головы капюшонах, внимательно следят за всем, что происходит в раскинувшейся внизу долине. Святой отвел Роуна в сторону от оборонительных сооружений лагеря и стал ему показывать, чем еще занимаются братья. Некоторые из них объезжали лошадей, кузнецы работали по металлу, были среди них и охотники. Всего братьев было семьдесят пять человек, сообщил Святой.
У шатра, раскинутого между деревьями, их приветствовал седобородый мужчина.
– Брат Святой! У меня есть мазь, которая тебе поможет вылечить рану на запястье.
– Спасибо, брат Аспид.
Брат Аспид внимательно вглядывался в лицо Роуна, как будто хотел прочитать его мысли. Но его пристальный взгляд не был угрожающим, скорее наоборот – у этого брата было доброе, открытое лицо.
– Роун из Негасимого Света! Жаль, что я не встретился с тобой раньше – у меня были неотложные дела по медицинской части.
Роун никак не мог понять, почему брат Аспид настолько мягче других. Он очень напоминал ему мужчин Негасимого Света. Вероятно, он был целителем.
В час ужина все собрались в главном шатре и расселись вокруг пяти длинных столов. Поваренок всем раздал миски с тушеным мясом с картошкой, причем братья не обращали на него никакого внимания, как будто он был невидимкой. Роун уже хотел было приступить к трапезе, но в последний момент заметил, что к еде еще никто не притрагивался. Все в молчании стояли у своих мест. В помещение вошел Святой и направился к пустовавшему месту рядом с Роун ом. Он опустил голову и заговорил:
– Рожденный из камня, Первый Друг спустился с небес и дал нам все, что мы имеем.
Семьдесят пять мужчин в один голос хором произнесли:
– Рожденные от человека, мы стремимся к небу.
– Его небесный клинок освободил нас от оков зла, – нараспев проговорил Святой.
– Благословенные его любовью, мы освободим мир.
– Мы – братья. Мы – друзья.
– Мы – друзья.
Святой обвел взглядом собравшихся:
– Перед началом трапезы хочу представить нашего нового адепта – Роуна из Негасимого Света.
На какой-то момент воцарилась тишина, потом за дальним столом кто-то выкрикнул:
– Добро пожаловать, брат!
В знак приветствия все громко захлопали в ладоши и затопали ногами. Мужчина с безумными глазами и длинными светлыми волосами подмигнул Роуну:
– Они будут так хлопать и топать, пока ты не отреагируешь как-нибудь на их приветствие.
Тогда Роун тоже захлопал в ладоши. Аплодисменты друзей понемногу стихли, но чувствовалось, что они всё еще воодушевлены, все широко улыбались Роуну, пожимали ему руку. Потом Святой сел на свое место и начал есть. Его примеру последовали остальные.
Святой кивнул в сторону светловолосого мужчины:
– Роун, это – брат Ворон, один из наших самых уважаемых товарищей.
– Ты, Роун из Негасимого Света, у нас единственный в своем роде, – сказал Ворон, криво ухмыльнувшись. – Я что-то не припомню, чтобы кто-то из новых адептов приезжал сюда привязанным к мотоциклу Святого.
– Он не оставил мне выбора.
Брат Ворон выразительно хмыкнул:
– Выбор! Это же надо! – Ворон наклонился к Роуну, и мальчик почувствовал у него изо рта незнакомый тяжелый и терпкий запах. – Если у тебя возникнут проблемы, ты мне только намекни, милости просим! Я – мастер по разборкам и утряскам.
– Рад с тобой познакомиться, – вежливо ответил Роун, но в улыбке Ворона явственно ощущалась скрытая угроза. Брат лицемерил, это было ясно, он и сам не пытался скрыть свою неискренность.
Роун молча доел жаркое, размышляя над сложившимся положением. Братья спокойно переговаривались друг с другом, и хотя он понимал, что в основном они обсуждали его, никто не лез к нему со своей любовью.
* * *
Когда ужин подошел к концу, Святой поднял правую руку и произнес:– Друзья всем!
– Друг есть истина, – откликнулись братья, тоже подняв в ответ правые руки. Потом все стали убирать за собой столы.
Роун взял свою грязную миску и поставил на стопку других, которые забирал Поваренок.
– Да ты скоро привыкнешь, – прошептал тот. – Ты оказал нам честь, оставшись в лагере.
Не успел Роун расспросить, что это значит, как Поваренок куда-то исчез, зато возник брат Ворон.
– Позволь мне, Роун, проводить тебя туда, где ты будешь жить.
Ворон вышел вместе с мальчиком из шатра трапез, где еще толпилось много народа. Путь был освещен факелами. По дороге Ворон показал Роуну место Ассамблеи, возвышавшееся невысоким амфитеатром, на котором вокруг небольшой круглой площадки были расставлены скамьи. Роун не успел спросить, для чего она предназначена, как Ворон указал ему на «очень важную» надворную постройку и баню, где все купались и мылись, окатывая себя водой из деревянных шаек.
– Вы моетесь все вместе? – удивился Роун.
– Мы и в туалет все вместе ходим, – хмыкнул Ворон. – Думаешь, нам недостает воспитания?
– Нет, просто у вас другие обычаи. Ворон вскинул бровь.
– Другие? Что ты хочешь сказать этим – другие? Роун недоверчиво взглянул на странного брата, и ему показалось, что тот его в чем-то испытывает.
– Просто здесь все для меня новое, – неуверенно ответил он. – Тут всё не так, как там, где я жил раньше.
Ворон снова хмыкнул:
– Да ты у нас изрядный дипломат!
– Я сказал правду.
– Конечно, конечно, не принимай мои слова близко к сердцу! Я ведь тоже сюда бог знает из какой глуши попал – из селения, затерянного на окраине Плато Дождей. За все время, что я там жил, к нам, пожалуй, никто даже и не заглядывал… Когда я оттуда дал деру, мне было меньше лет, чем сейчас тебе.
– И куда же ты отправился?
– В одну особую школу.
– Чему тебя там учили?
– Честно говоря, я так ее и не закончил. Там я услышал удивительную историю: будто один смертный стал Пророком. Он вроде как поднялся на вершину горы, а спустился с нее с заветом нового Бога. Мне стало интересно, я решил уйти из школы и присоединиться к Пророку. Так я стал первым, кто пошел за Святым. Следующей весной исполнится одиннадцать лет с тех пор, как я следую за ним, исполняя заветы Друга.
Остановившись перед одним из небольших шатров, вытянувшихся в ряд, Ворон откинул прикрывавший вход полог.
– Это – твое жилище, – сказал он. – Желаю тебе хорошо выспаться, потому что завтра ты начнешь занятия по расписанию, которое подготовил для тебя Святой. Эти обноски тебе больше не понадобятся, в шатре ты найдешь соответствующую твоему положению одежду. После того как мы будем поднимать на небосклон солнце, каждое утро ты станешь проводить с братом Волком, а после обеда твоими занятиями будет руководить брат Жало. А в оставшееся время тебя будет учить брат Аспид. – Ворон доверительно взглянул на Роуна. – Если такой распорядок окажется тебе не по силам, скажи мне. Я замолвлю перед Святым за тебя словечко и все улажу. Запомни: если возникнут какие-нибудь проблемы, мой шатер рядом. Заглядывай в любое время.
– Спасибо тебе, – ответил Роун, проходя в свой небольшой шатер. Он был рад избавиться от назойливого брата Ворона.
В неясном свете нескольких горевших свечей он разглядел покрывавшие пол ковры и аккуратно сложенную плотную черную одежду, лежавшую в ногах кровати. Хотя назвать кроватью простую шерстяную подстилку, пожалуй, было преувеличением. Роун укрылся шерстяным одеялом, но еще долго не мог согреться. Он протянул руку к рюкзаку, вынул из бокового отделения отцовский башмак, провел пальцами по заплаткам и положил его рядом с собой.
Перед глазами мелькали лица братьев. Всего за один день он встретился с семьюдесятью пятью незнакомцами, а первого чужака в своей жизни увидел лишь несколько дней назад. Он вообще был самым первым чужаком, появившимся в Негасимом Свете. В тот день ранним утром в ворота селения въехал посланец на белом коне. Все смотрели на него как завороженные, но никто даже не подумал прогнать этого одинокого человека. Тем более наряд его был таким диковинным! На нем была накидка из разноцветных перьев, а голову покрывал шлем, сделанный в виде птичьего клюва.
В Скрытой от Мира Долине знали лишь кур да ворон, другие птицы залетали туда очень редко, а таких перьев, какие покрывали его накидку, никто вообще никогда в глаза не видывал – ярко-желтые в алую крапинку, серебристые с отливом в розовато-лиловый, а еще длинные – в целый фут длиной – цвета слоновой кости с пурпурными пятнышками. Дети Негасимого Света шли по деревне за Человеком-птицей и то и дело норовили коснуться этих восхитительных перьев. Он не возражал, даже посмеивался, будто курица квохтала. Дети в ответ звонко смеялись. Но взрослых это совсем не забавляло. Роун видел испуг в их глазах и впервые в жизни ощутил тревожное беспокойство.
Члены Совета селения проводили Человека-птицу в зал приемов общины. Пока дверь не закрылась, Роун видел, как они обменивались настороженными взглядами, у них даже руки дрожали. На лице отца Роуна застыло суровое выражение – он был одним из десяти членов Совета, которые вели с посланником переговоры. Встреча длилась долго, детишки носились по двору у дверей, сгорая от любопытства. Близнецы Макс и Эста, родившиеся через год после Стоув, пытались заглянуть внутрь, но их неизменно отгоняли. Большинство соплеменников пребывали в сильном возбуждении – они были уверены, что посланец приехал в селение торговать перьями. Но лучший друг Роуна – Эйден, как всегда, был циничен:
– Какой толк от этих перьев? – съязвил он. – Есть-то их нельзя.
Стоув ему тогда возразила:
– Они так прекрасны! Я бы отдала две свои любимые чашки за одно из этих блестящих красных перьев.
Роун видел в каких-то книгах рисунки перьев, которыми была украшена накидка чужака. Пока они ждали, Стоув упросила его сказать ей названия давно вымерших птиц: павлина, орла, лебедя, кардинала. Ей нравилось звучание этих слов, когда он их выговаривал нараспев, она просила Роуна повторять их снова и снова. Поразительного пришельца она восприняла как восхитительное зрелище, как будто в разгар зимы наступила весна.
Через несколько часов дверь зала, где проходили переговоры, распахнулась настежь. Из нее быстрым шагом вышел Человек-птица. Улыбки на его лице не было. Не обращая внимания на детей, просивших его разрешить им еще раз коснуться великолепных перьев, он вскочил на коня и был таков. Роун ждал у распахнутой двери, видел, как члены Совета во главе с его отцом с мрачным видом выходили из помещения. В ту ночь его разбудили взволнованные голоса родителей, которые что-то оживленно обсуждали.
– Разве не могли мы ему заплатить? – спрашивала мама.
– Ту единственную плату, которую он требовал, – ответил отец, – Мы никогда платить не станем.
Следующую фразу Роун не расслышал – голос отца заглушил звон упавшей на пол и разбившейся чашки.
– Надо нам отсюда уходить, – сказала мама, – и немедленно!
– Нет. Так было предначертано Пророчеством.
– Но ведь это только миф!
– Это смысл нашей жизни здесь, в нем суть нашего бытия.
– И ты готов принести наши жизни, жизни наших детей в жертву тому, что может быть простой сказкой?
– Посмотри на меня… Это в тебе говорит материнский инстинкт. Но ты же знаешь правду! Мы всегда помнили, что этот день настанет.
Роун впервые в жизни уловил в их голосах ужас. Ему не было холодно, но он весь дрожал. Голос матери, которую душили рыдания, разрывал ему душу на части.
– Но почему именно сегодня? Почему теперь?
– На то есть лишь одна причина, – ответил отец.
Внезапно что-то громыхнуло, похожее на отдаленный раскат грома, но от грома пол в доме под ногами Роуна никогда не трясло. Потом воцарилась гнетущая тишина.
– Не все будет потеряно, – сказал его отец.
Тут донесся отчетливый и сосредоточенный голос матери:
– Разбуди их! Давай, давай, скорее! Пусть они отсюда уходят!
У Роуна сильно схватило живот. Он находился в своем новом доме, в шатре в лагере братьев, но никак не мог понять, как попал в это место, кем были окружавшие его люди и что им от него надо. Он убрал папин башмак в карман рюкзака и вышел из шатра на лунный свет. Луна была на ущербе, но он различал кратеры на темном ее боку.
– Кошмары замучили? – Роун вздрогнул, услышав вкрадчивый голос брата Ворона. – Хорошо, что я оказался поблизости.
Роуну не хотелось с ним разговаривать, но брат Ворон гнул свою линию:
– Тебе нравится новое жилье?
– Да, меня здесь все устраивает.
– Что же ты вышел посреди ночи?
– Свежим воздухом подышать.
– Поосторожнее с ночным воздухом…
– Почему?
– Никогда не знаешь, кто тебя укусит, – рассмеялся Ворон-Ты очень везучий парень. Должно быть, ты сам не понимаешь, как тебе посчастливилось.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что ты сейчас в нашем лагере, а не за его пределами. Там тебя могли бы поджарить на вертеле, Кровопийцы могли бы высосать всю твою кровь или срубить тебе голову и насадить на кол. Но вместо этого ты оказался под крылом человека, благословенного Господом. Воистину тебе повезло, парень!
Не желая показывать, насколько слова Ворона выбили его из колеи, Роун вежливо улыбнулся, кивнул, пожелал спокойной ночи и вернулся к себе в шатер. Лег на постель и закрыл глаза.
Душераздирающий вопль… Ногти Стоув впиваются в его ладонь. Всадник в жуткой красной маске поднимает девочку в воздух. А Стоув все тянется, тянется к Роуну…
Роун раскрыл глаза, пытаясь отогнать ужасные воспоминания. Сердце колотилось как бешеное, подбивая его удрать, но усилием воли он заставил себя лежать неподвижно. Снежный сверчок вылез из кармана рубашки и устроился на груди мальчика. В серебристом лунном свете Роуну были хорошо видны его усики-антенны и черные точки немигающих глаз. Вид сверчка его немного успокоил. Со сверчком все в порядке, подумал Роун, он хочет остаться. Значит, и мне никуда отсюда бежать не надо. Вскоре веки Роуна отяжелели, и он уснул.
АДЕПТ
ГОРОД ИЗДАЛ ЭДИКТ:
ШКОЛЫ НАМ НАДО СРЫТЬ,
ЧИТАЛЬНИ ВСЕ РАЗБОМБИТЬ,
КНИГИ ВСЕ СЛЕДУЕТ СЖЕЧЬ —
НЕСОГЛАСНЫХ НЕ БУДУТ ТЕРПЕТЬ!
ПЕРЕЧИТЬ ГОРОДУ ОПАСНО —
С ЕГО ПРИКАЗОМ ВСЕ СОГЛАСНЫ,
И ОН ИСПОЛНЕН БЫЛ БЕССТРАСТНО.
ХРОНИКИ ВОЙНЫ
В тусклом свете занимавшейся зари Роуна разбудил колокольный звон. На морозном воздухе дыхание клубилось белым паром. Он надел новую черную накидку и штаны из плотной, но мягкой шерстяной ткани. Для постороннего взгляда он был одним из братьев, одним из друзей. В шатер заглянул Поваренок, в руках он держал закрытую миску.
– Я тебе принес кое-что перекусить, чтобы ты дотянул до завтрака. Давай скорее, нам уже пора поднимать солнце.
Роун быстро съел овсяную кашу, они вышли из шатра и направились к месту сбора остальных братьев.
С трепетом и благоговейным страхом Поваренок шепотом спросил Роуна:
– Скажи, неужели Негасимый Свет существует на самом деле?
Вопрос показался Роуну очень странным.
– А почему ты считаешь, что его нет?
– О нем все наслышаны, но никто его не видел. Поэтому мне всегда казалось, что в действительности его нет.
– Есть, конечно, такое место, – ответил Роун, но у него вдруг что-то перехватило в груди, отдавшись острой болью, и он поправился: – Точнее, было. – Чтобы сменить тему, Роун спросил: – Как ты сюда попал?
Поваренок бросил на него тревожный взгляд.
– Как и все.
«Как и я?» – мелькнуло в голове Роуна. Когда они уже подходили к границе лагеря, с ними поравнялся Святой.
– Спасибо тебе, брат Поваренок, что проводил сюда Роуна.
– Не ст… не стоит благодарности, брат Святой, – заикаясь ответил Поваренок, оробев перед великим человеком.
Обратившись к Роуну, Святой сказал:
– Следуй за мной.
Роун заметил огорченное выражение на лице Поваренка, который плелся за ним и Святым в неясной предрассветной дымке. Они поднялись на самое высокое место в лагере. В мутном свете наступавшего утра Роун не без труда разглядел семьдесят пять человек, выстроившихся рядами и смотревших вниз на сумрачную долину. Ее бескрайнее пространство, казалось, дышит в унисон с их дыханием.
Задрав голову вверх, Святой воскликнул:
– Для нас он возносит солнце в небеса! Для нас он приносит рассвет!
Все наблюдали за ним в молчании; брат Волк передал Святому арбалет. Святой вложил в него стрелу, наконечник которой был обмотан тряпкой. Брат Волк поджег тряпку, и Святой послал в небо пылавшую стрелу. Достигнув высшей точки полета, огненная стрела описала дугу, устремилась вниз и исчезла из вида.
На какой-то миг все как будто застыло, стояла мертвая тишина. И тут горизонт озарил первый луч солнца. Братья приветствовали его такими громкими криками, что у Роуна зазвенело в ушах. Святой возвел руки к небу. Собравшиеся мужчины тут же смолкли.
– Благодарим тебя, Друг! – произнес Святой.
– Благодарим тебя, Друг! – вторили ему остальные.
Братья в пояс поклонились солнцу, и Роун последовал их примеру. Слова глухо разносило эхо, потом все замолкло. Магические чары ритуала развеялись, только когда братья возвратились в лагерь – к шатру трапез, где их уже ждал завтрак.
* * *
Роун доедал вторую миску каши, в которой, к его радости, не было мяса, когда к нему подошел брат Ворон.– Ну вот, – сказал он, – теперь ты готов. Пришло время утренней тренировки.
По дороге Ворон остановился у колодца и налил немного воды в большую чашку.
– Попробуй это воду, – он протянул чашку Роуну –
Это самая лучшая вода на триста миль в округе!
Роун отхлебнул несколько глотков.
– Хороша водица, – вежливо сказал он. Он, правда, уловил в воде какой-то металлический привкус, и вкус у нее был другой, чем в Негасимом Свете – там вода была свежее и мягче.
– Она естественная, никак не очищенная, – похвастался Ворон. – Ее источник питают горные снега. Наш район уникален, он ничем не загрязнен. Можно пить воду прямо из реки. В тех селениях, что раскинулись в долине, положение гораздо хуже, там все отравлено. А вода-то нужна всем, правда?
– Ты вроде говорил, что сейчас время тренировки?
– Да, да, конечно, – ответил Ворон. – Хватит чесать языком.
Он проводил Роуна к площадке, на которой брат Волк обучал группу из двадцати мужчин сложным боевым ударам и приемам.
– Ну ладно, я пошел. От одного вида этого сурового воина у меня разыгрывается аппетит. – Ворон ухмыльнулся, похлопал Роуна по плечу и пошел дальше своей дорогой.
Брат Волк хмуро посмотрел на Роуна.
– Ты опоздал, – сухо сказал он. – Впредь чтоб такого не повторялось.
Роун кивнул, подавив желание свалить вину за опоздание на Ворона.
– Старайся как можно лучше подражать тому, что мы делаем. Отдельно позанимаемся позже.
Волк быстро поворачивался, внезапно нападал и наносил резкие удары. При каждом движении он натужно дышал и раскатисто ревел. Ученики подражали как его движениям, так и издаваемым им звукам.
Несмотря на эту какофонию, Роун расслышал стрекот сверчка, сидевшего в кармане его накидки.
Мальчик сосредоточился на движениях, которые выполнял брат Волк. Он никогда не занимался военной подготовкой, но ему показалось, что эти упражнения он где-то видел. Он энергично делал резкие броски в разные стороны, наносил удары, забыв о времени и о том, где находился, до тех пор, пока наставник не велел всем ученикам разойтись. Песнь сверчка тоже оборвалась, и Роун закончил тренировку. Взглянув на солнце, он удивился, насколько оно уже высоко – мальчик и не заметил, как пролетело утро. Брат Волк сделал ему знак подойти.
– Где ты учился этим движениям?
– Я никогда раньше их не делал, – ответил Роун, – просто старался тебе подражать, как ты мне сказал.
Волк взглянул на него с любопытством, потом подошел к стойке, на которой лежало оружие, и взял меч, сделанный в форме двух полумесяцев.
– Видел когда-нибудь такое оружие? Оно называется меч-секач.
Роун как зачарованный смотрел на странное оружие – ничего подобного ему раньше видеть не доводилось.
Волк взял Роуна за руку.
– Меч-секач держат так, – пояснил он. Потом взял себе алебарду и сказал: – Защищайся!
Он занес алебарду над Роуном, и мальчик инстинктивно защитился мечом. Волк откинулся немного назад и с размаха попытался обрушить оружие на голову Роуна. Тот, нагнувшись, увернулся, чтобы избежать удара, потом тут же выпрямился, готовясь отразить следующее нападение.
Держа в руках алебарду, Волк крикнул:
– Нападай!
Роун стоял не двигаясь.
– Давай, нападай на меня! Шевелись!
Роун смотрел на него в смущении. Ему было ясно, что наносимый удар надо отражать. Но нападать? В Негасимом Свете это было категорически запрещено даже в детских играх.
Брат Волк положил алебарду на землю и уставился на Роуна. Мальчик заметил в его взгляде озабоченность, хотя бесстрастная маска на лице Волка и скрывала его мысли.
– Ты хорошо владеешь собой, у тебя отличная реакция, тебе удается сохранять душевное равновесие. Неужели никогда раньше тебя никто не тренировал?
– Никто, – неуверенно проговорил Роун. Тут он вспомнил праздники полнолуния и новолуния, отмечавшиеся в Негасимом Свете. Накануне они репетировали, дни напролет отрабатывая отдельные позиции и движения. – Вообще-то мы отрабатывали некоторые положения. Например, такие как Приливная волна или Дракон, пожирающий свой хвост, но они скорее напоминали танцы.
– Так, значит, ты у нас танцор… – усмехнулся Волк, но тут же стал серьезен. – При определенной работе из тебя могло бы что-то получиться. В нашем деле особенно важны сила, скорость и техника. Со скоростью у тебя все в порядке, техникой ты овладеть в состоянии, но тебе надо много работать, чтобы стать сильным, стойким и ловким. Не говоря уже о том, что необходима решительность при нападении, чему, очевидно, тебя в твоем танцевальном классе никто не учил.
Роун почувствовал, что Волк – хороший, серьезный учитель, у этого брата не было и следа лукавства, присущего Ворону. Тренировки под его руководством полностью противоречили принципам, которых придерживались в Негасимом Свете. Его родители пришли бы в ужас, узнав, чем он собирался заниматься. Почему же эти движения казались Роуну вполне нормальными и он испытывал физическое наслаждение от упражнений? Ведь теперь само его выживание могло зависеть от того, насколько хорошо ему удастся овладеть боевыми искусствами.