Страница:
И экипаж высадился на остров. Люди поспешно оставляли судно, успевая спасти лишь часть имущества. Дождавшись, когда море замерзло, они перешли на материк, оставив часть вещей на острове, предварительно засыпав их галькой и закрыв каменными плитами, а часть увезли с собой на саночках, пройдя на запад до залива Симса. Они построили на берегу залива избушку из плавника, оставили в ней двоих, в том числе одну женщину (или подростка). Остальные потерпевшие крушение пошли дальше в надежде добраться до жилья.
Раскопки позволили установить, что на острове Фаддея найден вовсе не клад, потому что находки были рассеяны на значительной площади. На скалистом мыске у западной оконечности северного острова, по-видимому, находился временный лагерь промышленников - место настолько непродолжительной остановки, что не устраивали даже никакого жилья. Вот почему нет других доказательств сколько-нибудь длительного пребывания здесь людей. Уже первые исследователи Линник и Касьяненко отмечали небрежность и спешку, в результате которых оставлены в этом лагере дорогие и нужные вещи.
Пролить свет на загадку находок на острове Фаддея могли раскопки в заливе Симса, где гидрографы нашли остатки избушки и временный лагерь промышленников.
Залив Симса, узкий, с извилистыми очертаниями берегов, вдается в материковый берег в юго-зарадном направлении на 14 миль. Избушка стоит на восточной стороне залива примерно в 40-45 километрах к западу от бухты Зимовочной и мыса Фаддея. При входе в залив берег моря с этой стороны обрывается уступом, сложенным из крупнозернистого гранита. Вдоль берега на расстоянии 150-200 метров от него местами выступают отдельные скалистые гребни. Избушку поставили посредине излучины залива, в самой возвышенной и широкой части древнего берегового вала на границе его с тундрой. Она хорошо видна издали с высокого берегового уступа, господствующего над всей излучиной. Судя по уцелевшим на месте остаткам, дом срублен в угол из бревнышек плавника толщиной не более 20 сантиметров и имел в плане квадратное очертание. Размер сруба 2,6х2,6 метра.
Печь находилась справа от входа. От нее уцелело только основание, остальные плиты оказались вывороченными и выброшенными наружу. Печь небольших размеров. Материал - плиты гранита - был доставлен с высокого коренного берега. В середине печи, почти на уровне нижнего бревна сруба, выше пола избы оказалось скопление золы и угля. У печи найден фрагмент гребня из мамонтовой кости, а также несколько стеклянных бус и кусочек оловянной поделки в виде плоскодонного блюдечка. У западной стенки избушки, почти под ней, вместе со щепой оказалось много костей песцов.
Внутри избушки уцелели остатки одежды, бытовой утвари и другого имущества. Большинство находок лежало на месте предполагаемых нар. Как раз около них в средней части избушки найдены остатки подушки, сохранившейся в виде мерзлого комка из перьев и пуха.
На нарах, следовательно, спали и отдыхали. Домашние работы выполнялись, очевидно, тут же на нарах и в середине избушки перед самым огнем. Около нар, вблизи печи, оказались ножи, а также лучковое сверло, коловорот, представлявший один из самых необходимых инструментов в быту северных промышленников вплоть до XIX-XX веков, как туземных, так и русских.
Вещи, найденные в избушке, несомненно, принадлежали промышленникам, которые устроились в заливе Симса прочно и обстоятельно, рассчитывая провести в ней долгую полярную зиму. Идя морем, они, видимо, достигли восточных берегов Таймыра к тому времени, когда уже наступила, может быть неожиданно, ранняя арктическая осень. Выбрав удобное место, они построили зимовье из плавника, завели нарты для перевозки дров и промысловой снасти, подготовились к зимней охоте с помощью рогатин, капканов и стрел, а также различных насторожен. Тем не менее на всем этом оставалась печать трагического конца. У самого входа в избушку валялись небрежно брошенные и весьма ценные по тому времени большие медные котлы, которые во всяком другом случае заботливый хозяин не оставит в таком беспризорном состоянии. Внутри избушки лежали остатки одежды, а вместе с ними совершенно целые и пригодные для дальнейшего использования в хозяйстве самые необходимые предметы: топоры, стрелы, сверла и даже такая неотъемлемая принадлежность каждого промышленника, с которой он не расстается ни на час, как нож.
О том, что ножи, найденные в заливе Симса, были личными ножами, а не вещами, предназначенными для продажи, свидетельствуют именные надписи, сохранившиеся на рукоятке. Вместе с ними здесь были оставлены такие, особенно ценные по их редкости и значению в жизни мореходов предметы, как компас и солнечные часы. Здесь же среди прочих предметов лежали деньги, оставленные в большом количестве, целое состояние по тому времени. Последним и самым резким штрихом в этой мрачной картине являются остатки человеческих скелетов, принадлежавшие по крайней мере трем погибшим в избушке людям.
Что послужило причиной гибели этих людей? Несомненно, голод. Доказательство тому - многочисленные кости песцов. Обитатели избушки явно употребляли песцов в пищу, иначе разрозненные кости их не находились бы так близко у печи: для промысла зверька обдирали, а тушку выбрасывали наружу. В данном же случае в избушке скопились не только кости песцов, но и вскрытые их черепа, что сделано для извлечения мозга.
В обычное время русские люди никогда не ели песца так относились к такой пище с отвращением. Только крайний голод, самая непосредственная угроза голодной смерти могла их заставить питаться этими зверьками.
Вместе с личным имуществом и походным снаряжением, начиная с нательного креста, ножа и топора и кончая компасом, в избушке было найдено много пушнины, ради которой люди шли на далекий Север, навстречу своему трагическому концу.
Исследования в заливе Симса позволили пересмотреть точку зрения Долгих. События здесь, должно быть, развивались следующим образом. В залив Симса морем пришли люди, еще полные энергии и сил. Их было, вероятно, человек 10. Оставшись в заливе на зимовку, которая в связи с наступлением холодов прервала путь, они с толком выбрали подходящее место, сумели построить избушку, изготовили нарты для зимних поездок за топливом и на охоту. В дальнейшем дела зимовщиков пошли неудачно. Их постигло самое страшное несчастье: голод. Очевидно, продовольствие кончилось, в ход пошли песцы, но и их запасы иссякли. От голода трагически погибли по крайней мере трое зимовщиков. Из них, по-видимому, одна женщина (в 1944-1945 годах ее волосы видели члены экипажа судна "Якутия"). Весной перед уцелевшими стояла, разумеется, одна задача - поскорее вырваться из этого гибельного места, уйти в лучшие места и тем спастись от смерти. Поразительное сходство находок, обнаруженных в зимовье, с остатками, оказавшимися на острове, а также то обстоятельство, что самое ценное - монеты оказались как бы поделенными поровну, - все это дает право сделать вывод, что зимовщики разделились на две группы. Иначе, уходя с острова в полном составе, они забрали бы с собой весь денежный запас, а не половину его. Оставшиеся в заливе, очевидно, погибли. За это говорит вся обстановка зимовья, сохранившееся в нетронутом состоянии имущество. Те же, кто попал на остров Фаддея, пришли туда на лодке, когда море вскрылось и очистилось ото льда. Это не могло быть ранее июля - августа.
Почему они избрали путь на остров Фаддея через открытое море, а не вдоль берега материка, неизвестно. Следует учитывать, что остров Фаддея лежит к востоку от залива Симса. Если считать, что потерпевшие бедствие мореходы шли с самого начала на восток, а не с востока на запад, переход на острова Фаддея окажется соответствующим общему направлению их пути. Путешественники, отправившиеся на лодке, захватили с собой и доставили на остров свое имущество: обменный фонд и пушнину, деньги, оружие и промысловое снаряжение, в том числе рыболовную сеть, которая могла обеспечить их в дороге рыбой.
Они остановились на западном берегу северного острова Фаддея, около бухты, обладающей удобными для вытягивания сети отлогими галечными берегами. Сломанная лодка, покинутые на произвол судьбы ценности и отсутствие следов каких-либо жилищ на острове не оставляют сомнения в том, что остановка промышленников в этом лагере оказалась непродолжительной и закончилась новым несчастьем. Лагерь на острове Фаддея, должно быть, стал последним лагерем этих людей, и здесь окончилась их отчаянная борьба за жизнь. Может быть, они потонули в море во время неудачной вылазки, а может быть, стали жертвой голода. Во всяком случае, трудно допустить, чтобы, имея хоть слабую надежду на спасение и возможность уйти с острова, промышленники расстались бы со своим добром, особенно с таким ценным, как монеты или пушнина, которая, собственно, и влекла их в неизведанные дали Севера.
О подвигах русских полярных мореходов и промышленников писали многие исследователи. Роль их в освоении Арктики чрезвычайно велика. Это они открыли Новую Землю задолго до норвежцев и стали зимовать на Шпицбергене. Это они еще в XVI веке освоили морской путь на Обь. Промышленные люди в XVII веке установили мореплавание между Леной и Колымой, впервые прошли пролив, разделяющий Азию и Америку. Единственный участок этой колоссальной морской дороги, где приоритет в исследовании Арктики морем оставался как будто за европейцами, - район Таймырского полуострова, который, как считалось, впервые обогнул швед Норденшельд в 1878 году.
Намечая план своего знаменитого плавания вдоль северо-восточных берегов Сибири, Норденшельд с особым чувством подчеркивал, что вся обширная часть океана, простирающаяся на 90-м градусе долготы от Усть-Енисея мимо мыса Челюскина, за исключением береговых объездов, тогда еще не была пройдена ни одним кораблем.
Однако спустя 67 лет после плавания Нордежшельда находки на острове Фаддея и в заливе Симса показали, что еще за два с половиной века до него у суровых северных и восточных берегов Таймырского полуострова проходило другое судно, и судно было русским. Так блестяще оправдалась смелая догадка Михаила Ломоносова, утверждавшего в свое время, что берега "Сибирского океана- от Вайгача до Ленского устья... по большей части промышленниками обойдены были".
Ломоносов опирался на устную традицию земляковпоморов, сохранивших смутное воспоминание о древних плаваниях своих предков на восток. Сам он высказывал эту мысль намеренно кратко и со всей сдержанностью ученого. После открытий гидрографов и раскопок археологов на острове Фаддея и в заливе Симса ученые получили убедительные документальные данные, раскрывшие картину смелого похода русских мореплавателей в начале XVII века вдоль берегов Таймыра в таких наглядных и выразительных формах, каких и нельзя было ожидать.
Морское путешествие, следами которого являются остатки зимовья в долине Симса и лагеря на острове Фаддея, должно было состояться в промежутке между 1610 годом, когда в устье Енисея и на Пясине появились русские кочи двинянина Куркина со товарищами, и указом о запрещении плаваний Северным морским путем, последовавшим в 1616-1619 годах.
Особенно важен для уточнения времени плавания этой безвестной экспедиции промышленных людей нумизматический анализ, выполненный профессором И. Спасским. Это единственное в своем роде собрание серебряных русских монет датируется не позднее первой четверти XVII века. Как установлено Спасским, собирание всей казны было закончено ее владельцами не позднее 1617 года, тогда, следовательно, они и направились в свой дальний путь.
Археологические открытия на дальнем Таймыре расширяют наши представления о тех реальных практических возможностях, которыми располагали древнерусские мореходы, а также об уровне их культуры.
Еще Ломоносов говорил как об одной из важнейших причин, определявших неудачи прежних попыток пройти северо-восточным морским проходом, о низком уровне общей и мореходной культуры мореплавателей до XVIII века. "Судна употреблялись, - пишет он, - шитые ремнями, снасти льняные, парусы кожаные".
Судно, остатки которого найдены на острове Фаддея, действительно вполне соответствует характеристике Ломоносова и является хорошей иллюстрацией к его словам о древнерусских судах. Оно и в самом деле, как и все другие, сбито деревянными гвоздями, сшито даже не ремнями, а вицами, то есть простыми прутьями. Тем неожиданнее тот факт, что на острове Фаддея, как и в заливе Симса, в составе снаряжения древнерусских мореходов оказались совершенные по тому времени мореходные приборы: солнечные часы и компас. Промышленники XVII века вопреки традиционным мнениям об их полном невежестве в сложной науке морского кораблевожденгя, оказывается, хорошо знали, что такое компас и для чего служат морякам солнечные часы. По-видимому, эти мореходы знали основы штурманского дела и умели употреблять необходимый для этого специальный инструмент.
Ценность новых археологических находок в целом не ограничивается, впрочем, только тем, что они раскрывают в новом свете героический подвиг и чисто техническую мореходную культуру XVII века. Эта замечательная, поистине уникальная коллекция, собранная на острове Фаддея и в заливе Симса, столь же выразительными штрихами рисует общую культуру простых русских людей того времени, их интеллектуальный уровень. Нельзя не отметить поэтому хотя бы еще один факт. Как уже говорилось выше, рукоятки двух ножей, обнаруженных в заливе Симса, покрыты тончайшим узором и такими же резными орнаментированными надписями, выполненными славянской вязью. Надпись на ножах обнаруживает уверенную руку не только искусного резчика, но и опытного писца - грамотного каллиграфа.
На одном из ножей узор отличается особенной свежестью и не заполнен инкрустацией. На нем видно только несколько отдельных капель олова. Следовательно, надпись и орнамент, украшающие ножи, мастер резал на зимовке в заливе Симса. Он терпеливо довел резьбу до конца и начал уже заполнять узор расплавленным оловом, по именно в этот момент прекратил свою работу.
На одной из деревянных рукоятей ножей, обнаруженных в 1947 году, оказалась надпись, четко вырезанная славянской вязью. Известный ученый М. Фармаковский предположительно прочел на ней имя владельца - "Акакий" и, видимо, его прозвище, заменяющее фамилию, - "Мураг". Профессор Гейман находит возможным читать эту надпись: "Акакий Мурманец". На второй рукоятке ножа также имеются следы резной надписи вязью.
Какова была цель путешествия 1617 года? Главная причина, побудившая отправиться этих людей в столь опасное путешествие, как считают Долгих и Окладников, - добыча ценного пушного зверя, шкурки которого, несомненно, предназначались не для собственного потребления, а для торговли.
Исследования на острове Фаддея и в заливе Симса позволяют также ответить на вопрос, откуда шли русские промышленники. Первое предположение было, что они шли с востока на запад, из Якутии, с Лены, Оленька и Хатанги, к Таймырскому полуострову. Против этого свидетельствует чисто хронологическое обстоятельство: первые русские появились на Лене только в 30-х годах XVII века, и вплоть до 40-х годов этого столетия Лена, Вилюй все еще оставались новыми для них реками. Олекминский и Якутский остроги были построены только в 1632 году, то есть спустя 15 лет после появления русских мореходов у острова Фаддея и в заливе Симса.
Верхоянск основан в 1638 году, Зашиверск - в 1639-м, а Нижнеколымск - в 1644 году, через 25 лет после предполагаемой даты. На севере Якутии в то время, следовательно, еще не существовало таких центров, откуда могли бы выйти в далекий путь на запад русские мореплаватели-промышленники. К востоку от Енисея в начале XVII века лежали одни только неведомые и неиспользовавшиеся безграничные девственные леса и тундры, заселенные воинственными племенами, о которых ходили разные фантастические рассказы. Промышленники наверняка шли с запада на восток. В пользу такого вывода свидетельствует и вся историческая обстановка начала XVII века. Если восток был совсем лишен русского населения или только начинал осваиваться русскими, то к западу от Енисея за Полярным кругом уже давно существовал крупный экономический центр, на который опиралась хозяйственная, политическая и культурная жизнь русских на Крайнем Севере. Это была Мангазея. Основанный в 1601 году мангазейский город, закинутый в глубь студеной тундры, почти под самый Северный полярный круг, несмотря на все невзгоды своего местоположения, был в течение пяти десятилетий XVII века одним из важнейших центров русских промыслов Сибири.
Таким образом, вряд ли можно сомневаться, что промышленники, путь которых так трагически закончился около 1617 года, также шли с запада, со стороны Мангазеи, направляясь в новые, дикие еще пространства северовосточных областей Сибири. Археологические находки у восточного побережья Таймырского полуострова заставляют совершенно по-новому взглянуть на ряд важнейших вопросов, относящихся к нашему Северу, в частности, к истории русского полярного мореплавания.
Если бы не остановки в пути, задержавшие экспедицию, и не ранняя осень, то Миддендорф, вероятно, дошел бы до залива Симса, где он не мог бы не заметить остатки лагеря русских промышленников. И тогда его слова о возможности освоения Таймырского полуострова русскими в более раннее время имели бы не отрицательную, а утвердительную концовку, и Норденшельду не пришлось бы считать себя первым мореходом, обогнувшим мыс Челюскина.
Были ли известные промышленники, которые столь трагично закончили свое путешествие, первыми? Ленинградский археолог Л. Хлобыстин несколько лет назад нашел на севере Таймыра остатки плавилен и следы поселений людей, живших там несколько тысяч лет назад.
Именно в то время человек впервые вышел к северной оконечности Азии. Время, казалось, навечно вычеркнуло из памяти человеческой и этих людей, вооруженных луком и копьями с каменными наконечниками, и русских промышленников, в начале XVII века обогнувших мыс Челюскина, и исследования самого Челюскина. Но история, как правило, рано или поздно вносит свои поправки, благодаря которым перед нынешним поколением предстает титанический труд наших предшественников.
И на вопрос "Кто был первым?" правильно, видимо, ответить, что по-своему первыми они были все,
Преемственность и традиции
Сибирская археология на подъеме. И это связано с целым рядом объективных факторов. Исследования многих поколений, начиная с середины XIX века, заложили хороший фундамент. Быстро растут местные кадры археологов. Если до 60-х годов в Сибири работали в основном специалисты из европейских центров нашей страны, то в настоящее время в Новосибирске, Владивостоке, Кемерове, Иркутске, Якутске, Омске, Томске, Барнауле и других краевых и областных центрах работают квалифицированные исследователи, сложились дружные коллективы, создаютсй свои школы. Но, несмотря на это, в Сибири еще много мест, где не побывали специалисты. И даже районы интенсивного изучения хранят удивительные тайны прошлого, и неустанный поиск дает свои результаты.
Многие проблемы, над которыми сегодня работают археологи, не региональные, а имеют важное международное значение. Проблема первоначального заселения человеком Сибири... Совсем еще недавно, 20-30 лет назад, считалось, что первый человек, который разжег свои костры в Сибири, был человеком современного физического типа, а начался процесс заселения 20-25 тысяч лет назад. Открытие нижнепалеолитических комплексов на Алтае, в Приангарье, Якутии, на юге Дальнего Востока удревнило начало этого процесса более чем в 10 раз. Предстоит многое сделать специалистам, чтобы ответить на многие вопросы оппонентов, и вопросы справедливые. Здесь очень важны совместные работы ученых разных наук: археологов, палеоантропологов, геологов, палеонтологов, палеогеографов и других. Лишь комплексные исследования позволят в полном объеме воссоздать экологические условия того времени, наметить направления миграционных путей человека в нижнем палеолите. Разработка этой проблемы только начинается, и в будущем предстоит сделать еще немало.
Не менее сложная и волнующая проблема.связана с решением вопроса о формировании в Сибири человека современного физического типа - хомо сапиенса - и его культуры. На Алтае на основании типов каменных орудий, техники их первичной и вторичной обработки хорошо прослеживается непрерывность линии развития от мустье до этапа развитого верхнего палеолита, что свидетельствует о преемственности культуры мустьерского человека и человека разумного. Особенно убедительно это показали раскопки в Денисовой пещере на реке Ануй, расположенной в 100 километрах от пещеры Окладникова, где найдены остатки неандертальца, слои с находками которого перекрывают верхнепалеолитические горизонты. В Денисовой пещере выделено двенадцать палеолитических слоев. Нижние семь относятся к мустье, а вышележащие пять - к верхнему палеолиту. Преемственность форм и типов каменных орудий верхних и нижних горизонтов очень хорошо выражена.
Исследования последних лет на Алтае позволяют не только значительно расширить район становления человека современного физического типа, но и поставить новую, очень интересную проблему. Традиционно считается, что человек разумный сформировался 35-37 тысяч лет назад. А так ли это на самом деле? Может быть, следует значительно удревнить время зарождения культуры человека верхнего палеолита? По нашим наблюдениям на материалах Алтая, 40 тысяч лет назад и ранее уже появились основные типы орудий труда, характерные для верхнего палеолита. Это прослеживается и в палеолитических комплексах на Верхней Лене.
Ранние верхнепалеолитические памятники, возраст которых 30-35 тысяч лет, открыты и раскапываются в настоящее время на Алтае, в Хакасии, на Енисее, Ангаре, Алдане, на юге Дальнего Востока. Они дают много ценной информации. Человек в то время уже заселил большую часть Сибири, причем как южные, так и северные районы Азии, что позволило ему по сухопутному мосту - древней Берингии, соединяющей Старый и Новый Свет, - первым открыть новый континент - Америку.
Палеолитическое искусство Сибири известно во всем мире. Раскопки на Ангаре в районе села Мальта, которые проводили антрополог, археолог М. Герасимов и А. Окладников у села Буреть в восьми километрах от Мальты, дали десятки скульптурных изображений женщин, птиц.
Восхищение вызывает высочайшее искусство древних художников, сделавших очень реалистические изображения мамонта и змей на костных бляхах. Возраст находок 23-24 тысячи лет. В сводках по палеолитическому искусству, вышедших во многих странах мира, они занимают достойное место. Но до настоящего времени идут споры об истоках этого искусства и в целом малътинско-буретской культуры. Одни ученые считают, что мальтинскобуретская культура оставлена пришельцами с запада, потому что орудия труда и искусство напоминают ориньякские и мадленские образцы Франции, другие настаивают на ее местном происхождении.
Истоки древних культур Сибири, безусловно, уходят в глубокое прошлое. Но и в последующее время не обрывается связь времен. Начальный фундамент культуры, заложенный далекими поколениями, продолжает развиваться и совершенствоваться.
В неолитическое время в Сибири и на юге Дальнего Востока происходит формирование двух обширных культурных центров. У племен Сибири, на Енисее, Ангаре и в других местах происходит складывание особого охотничьего и рыболовецкого хозяйства, которое позволяет им заселять и осваивать обширнейшие пространства тайги и лесостепей. Они были настоящими номадами Северной Азии. Многочисленные погребения и поселения свидетельствуют о высоком уровне культуры в то время. Керамика, разнообразные типы каменных орудий этих племен известны в Северном Китае, Монголии и других районах, что свидетельствует о широких миграциях древних сибиряков и в неолите.
Своеобразно и оригинально их искусство. По берегам Ангары, Оби, Томи, Енисея, Лены обнаружены целые галереи наскальных росписей - писаниц, сделанных во времена неолита - 8-5 тысяч лет назад. На некоторых островах на Ангаре открыты сотни рисунков каменного века. Это изображения зверей красавца тайги лося, основной добычи первобытных охотников, рыб, а также бытовых сцен. Причем писаницы выполнены на камне и, конечно, не одним человеком - поколениями талантливых людей. Поражает мастерство первобытных художников: все делалось сразу в твердом материале - на века и тысячелетия.
Высокая культура сибирских народов прослеживается и в последующее время. В 20-30-х годах производились раскопки Пазырыкских курганов на Алтае. Они замечательны обилием и разнообразием памятников самобытного художественного творчества племен, близких по культуре к скифам Причерноморья. Вечная мерзлота донесла до нас в небывалой сохранности погребения людей с лошадьми, многочисленными предметами быта, домашней утвари, с декоративно-прикладными изделиями, относящимися к V-III векам до нашей эры. Сохранилась даже деревянная колесница, сделанная без единого гвоздя, с четверкой упряжных лошадей. Пазырыкские находки относятся к выдающимся экспонатам собрания Государственного Эрмитажа и свидетельствуют о широких культурных связях народностей Алтая.
В посление годы молодой талантливый ученый В. Кубарев ведет в урочище Уландрык и других местах на Алтае раскопки малых курганов, в которых производилось захоронение простых общинников. В массивных лиственничных срубах Уландрыка, заполненных древним льдом, обнаружены неграбленые в отличие от царских погребения пазырыкской культуры. Благодаря особым условиям в них сохранились самые разнообразные предметы: деревянные блюда на четырех ножках, деревянные ковши, бронзовые кинжалы в деревянных ножнах, чеканы с хорошо сохранившимися деревянными рукоятями, детали луков и стрел, ткани и изображения из золотой фольги. Совершенно уникальными можно назвать украшения сакральных головных уборов, которые входили в состав погребальной одежды. Среди изображений различных мифических персонажей, выполненных из дерева и помещенцых на головные уборы, первостепенное место занимаю? образы оленя и коня. В набор деревянных фигурок входили и другие популярные персонажи алтайского звериного стиля. Это фантастический грифон, из птиц - петух, орел и гриф.
Раскопки позволили установить, что на острове Фаддея найден вовсе не клад, потому что находки были рассеяны на значительной площади. На скалистом мыске у западной оконечности северного острова, по-видимому, находился временный лагерь промышленников - место настолько непродолжительной остановки, что не устраивали даже никакого жилья. Вот почему нет других доказательств сколько-нибудь длительного пребывания здесь людей. Уже первые исследователи Линник и Касьяненко отмечали небрежность и спешку, в результате которых оставлены в этом лагере дорогие и нужные вещи.
Пролить свет на загадку находок на острове Фаддея могли раскопки в заливе Симса, где гидрографы нашли остатки избушки и временный лагерь промышленников.
Залив Симса, узкий, с извилистыми очертаниями берегов, вдается в материковый берег в юго-зарадном направлении на 14 миль. Избушка стоит на восточной стороне залива примерно в 40-45 километрах к западу от бухты Зимовочной и мыса Фаддея. При входе в залив берег моря с этой стороны обрывается уступом, сложенным из крупнозернистого гранита. Вдоль берега на расстоянии 150-200 метров от него местами выступают отдельные скалистые гребни. Избушку поставили посредине излучины залива, в самой возвышенной и широкой части древнего берегового вала на границе его с тундрой. Она хорошо видна издали с высокого берегового уступа, господствующего над всей излучиной. Судя по уцелевшим на месте остаткам, дом срублен в угол из бревнышек плавника толщиной не более 20 сантиметров и имел в плане квадратное очертание. Размер сруба 2,6х2,6 метра.
Печь находилась справа от входа. От нее уцелело только основание, остальные плиты оказались вывороченными и выброшенными наружу. Печь небольших размеров. Материал - плиты гранита - был доставлен с высокого коренного берега. В середине печи, почти на уровне нижнего бревна сруба, выше пола избы оказалось скопление золы и угля. У печи найден фрагмент гребня из мамонтовой кости, а также несколько стеклянных бус и кусочек оловянной поделки в виде плоскодонного блюдечка. У западной стенки избушки, почти под ней, вместе со щепой оказалось много костей песцов.
Внутри избушки уцелели остатки одежды, бытовой утвари и другого имущества. Большинство находок лежало на месте предполагаемых нар. Как раз около них в средней части избушки найдены остатки подушки, сохранившейся в виде мерзлого комка из перьев и пуха.
На нарах, следовательно, спали и отдыхали. Домашние работы выполнялись, очевидно, тут же на нарах и в середине избушки перед самым огнем. Около нар, вблизи печи, оказались ножи, а также лучковое сверло, коловорот, представлявший один из самых необходимых инструментов в быту северных промышленников вплоть до XIX-XX веков, как туземных, так и русских.
Вещи, найденные в избушке, несомненно, принадлежали промышленникам, которые устроились в заливе Симса прочно и обстоятельно, рассчитывая провести в ней долгую полярную зиму. Идя морем, они, видимо, достигли восточных берегов Таймыра к тому времени, когда уже наступила, может быть неожиданно, ранняя арктическая осень. Выбрав удобное место, они построили зимовье из плавника, завели нарты для перевозки дров и промысловой снасти, подготовились к зимней охоте с помощью рогатин, капканов и стрел, а также различных насторожен. Тем не менее на всем этом оставалась печать трагического конца. У самого входа в избушку валялись небрежно брошенные и весьма ценные по тому времени большие медные котлы, которые во всяком другом случае заботливый хозяин не оставит в таком беспризорном состоянии. Внутри избушки лежали остатки одежды, а вместе с ними совершенно целые и пригодные для дальнейшего использования в хозяйстве самые необходимые предметы: топоры, стрелы, сверла и даже такая неотъемлемая принадлежность каждого промышленника, с которой он не расстается ни на час, как нож.
О том, что ножи, найденные в заливе Симса, были личными ножами, а не вещами, предназначенными для продажи, свидетельствуют именные надписи, сохранившиеся на рукоятке. Вместе с ними здесь были оставлены такие, особенно ценные по их редкости и значению в жизни мореходов предметы, как компас и солнечные часы. Здесь же среди прочих предметов лежали деньги, оставленные в большом количестве, целое состояние по тому времени. Последним и самым резким штрихом в этой мрачной картине являются остатки человеческих скелетов, принадлежавшие по крайней мере трем погибшим в избушке людям.
Что послужило причиной гибели этих людей? Несомненно, голод. Доказательство тому - многочисленные кости песцов. Обитатели избушки явно употребляли песцов в пищу, иначе разрозненные кости их не находились бы так близко у печи: для промысла зверька обдирали, а тушку выбрасывали наружу. В данном же случае в избушке скопились не только кости песцов, но и вскрытые их черепа, что сделано для извлечения мозга.
В обычное время русские люди никогда не ели песца так относились к такой пище с отвращением. Только крайний голод, самая непосредственная угроза голодной смерти могла их заставить питаться этими зверьками.
Вместе с личным имуществом и походным снаряжением, начиная с нательного креста, ножа и топора и кончая компасом, в избушке было найдено много пушнины, ради которой люди шли на далекий Север, навстречу своему трагическому концу.
Исследования в заливе Симса позволили пересмотреть точку зрения Долгих. События здесь, должно быть, развивались следующим образом. В залив Симса морем пришли люди, еще полные энергии и сил. Их было, вероятно, человек 10. Оставшись в заливе на зимовку, которая в связи с наступлением холодов прервала путь, они с толком выбрали подходящее место, сумели построить избушку, изготовили нарты для зимних поездок за топливом и на охоту. В дальнейшем дела зимовщиков пошли неудачно. Их постигло самое страшное несчастье: голод. Очевидно, продовольствие кончилось, в ход пошли песцы, но и их запасы иссякли. От голода трагически погибли по крайней мере трое зимовщиков. Из них, по-видимому, одна женщина (в 1944-1945 годах ее волосы видели члены экипажа судна "Якутия"). Весной перед уцелевшими стояла, разумеется, одна задача - поскорее вырваться из этого гибельного места, уйти в лучшие места и тем спастись от смерти. Поразительное сходство находок, обнаруженных в зимовье, с остатками, оказавшимися на острове, а также то обстоятельство, что самое ценное - монеты оказались как бы поделенными поровну, - все это дает право сделать вывод, что зимовщики разделились на две группы. Иначе, уходя с острова в полном составе, они забрали бы с собой весь денежный запас, а не половину его. Оставшиеся в заливе, очевидно, погибли. За это говорит вся обстановка зимовья, сохранившееся в нетронутом состоянии имущество. Те же, кто попал на остров Фаддея, пришли туда на лодке, когда море вскрылось и очистилось ото льда. Это не могло быть ранее июля - августа.
Почему они избрали путь на остров Фаддея через открытое море, а не вдоль берега материка, неизвестно. Следует учитывать, что остров Фаддея лежит к востоку от залива Симса. Если считать, что потерпевшие бедствие мореходы шли с самого начала на восток, а не с востока на запад, переход на острова Фаддея окажется соответствующим общему направлению их пути. Путешественники, отправившиеся на лодке, захватили с собой и доставили на остров свое имущество: обменный фонд и пушнину, деньги, оружие и промысловое снаряжение, в том числе рыболовную сеть, которая могла обеспечить их в дороге рыбой.
Они остановились на западном берегу северного острова Фаддея, около бухты, обладающей удобными для вытягивания сети отлогими галечными берегами. Сломанная лодка, покинутые на произвол судьбы ценности и отсутствие следов каких-либо жилищ на острове не оставляют сомнения в том, что остановка промышленников в этом лагере оказалась непродолжительной и закончилась новым несчастьем. Лагерь на острове Фаддея, должно быть, стал последним лагерем этих людей, и здесь окончилась их отчаянная борьба за жизнь. Может быть, они потонули в море во время неудачной вылазки, а может быть, стали жертвой голода. Во всяком случае, трудно допустить, чтобы, имея хоть слабую надежду на спасение и возможность уйти с острова, промышленники расстались бы со своим добром, особенно с таким ценным, как монеты или пушнина, которая, собственно, и влекла их в неизведанные дали Севера.
О подвигах русских полярных мореходов и промышленников писали многие исследователи. Роль их в освоении Арктики чрезвычайно велика. Это они открыли Новую Землю задолго до норвежцев и стали зимовать на Шпицбергене. Это они еще в XVI веке освоили морской путь на Обь. Промышленные люди в XVII веке установили мореплавание между Леной и Колымой, впервые прошли пролив, разделяющий Азию и Америку. Единственный участок этой колоссальной морской дороги, где приоритет в исследовании Арктики морем оставался как будто за европейцами, - район Таймырского полуострова, который, как считалось, впервые обогнул швед Норденшельд в 1878 году.
Намечая план своего знаменитого плавания вдоль северо-восточных берегов Сибири, Норденшельд с особым чувством подчеркивал, что вся обширная часть океана, простирающаяся на 90-м градусе долготы от Усть-Енисея мимо мыса Челюскина, за исключением береговых объездов, тогда еще не была пройдена ни одним кораблем.
Однако спустя 67 лет после плавания Нордежшельда находки на острове Фаддея и в заливе Симса показали, что еще за два с половиной века до него у суровых северных и восточных берегов Таймырского полуострова проходило другое судно, и судно было русским. Так блестяще оправдалась смелая догадка Михаила Ломоносова, утверждавшего в свое время, что берега "Сибирского океана- от Вайгача до Ленского устья... по большей части промышленниками обойдены были".
Ломоносов опирался на устную традицию земляковпоморов, сохранивших смутное воспоминание о древних плаваниях своих предков на восток. Сам он высказывал эту мысль намеренно кратко и со всей сдержанностью ученого. После открытий гидрографов и раскопок археологов на острове Фаддея и в заливе Симса ученые получили убедительные документальные данные, раскрывшие картину смелого похода русских мореплавателей в начале XVII века вдоль берегов Таймыра в таких наглядных и выразительных формах, каких и нельзя было ожидать.
Морское путешествие, следами которого являются остатки зимовья в долине Симса и лагеря на острове Фаддея, должно было состояться в промежутке между 1610 годом, когда в устье Енисея и на Пясине появились русские кочи двинянина Куркина со товарищами, и указом о запрещении плаваний Северным морским путем, последовавшим в 1616-1619 годах.
Особенно важен для уточнения времени плавания этой безвестной экспедиции промышленных людей нумизматический анализ, выполненный профессором И. Спасским. Это единственное в своем роде собрание серебряных русских монет датируется не позднее первой четверти XVII века. Как установлено Спасским, собирание всей казны было закончено ее владельцами не позднее 1617 года, тогда, следовательно, они и направились в свой дальний путь.
Археологические открытия на дальнем Таймыре расширяют наши представления о тех реальных практических возможностях, которыми располагали древнерусские мореходы, а также об уровне их культуры.
Еще Ломоносов говорил как об одной из важнейших причин, определявших неудачи прежних попыток пройти северо-восточным морским проходом, о низком уровне общей и мореходной культуры мореплавателей до XVIII века. "Судна употреблялись, - пишет он, - шитые ремнями, снасти льняные, парусы кожаные".
Судно, остатки которого найдены на острове Фаддея, действительно вполне соответствует характеристике Ломоносова и является хорошей иллюстрацией к его словам о древнерусских судах. Оно и в самом деле, как и все другие, сбито деревянными гвоздями, сшито даже не ремнями, а вицами, то есть простыми прутьями. Тем неожиданнее тот факт, что на острове Фаддея, как и в заливе Симса, в составе снаряжения древнерусских мореходов оказались совершенные по тому времени мореходные приборы: солнечные часы и компас. Промышленники XVII века вопреки традиционным мнениям об их полном невежестве в сложной науке морского кораблевожденгя, оказывается, хорошо знали, что такое компас и для чего служат морякам солнечные часы. По-видимому, эти мореходы знали основы штурманского дела и умели употреблять необходимый для этого специальный инструмент.
Ценность новых археологических находок в целом не ограничивается, впрочем, только тем, что они раскрывают в новом свете героический подвиг и чисто техническую мореходную культуру XVII века. Эта замечательная, поистине уникальная коллекция, собранная на острове Фаддея и в заливе Симса, столь же выразительными штрихами рисует общую культуру простых русских людей того времени, их интеллектуальный уровень. Нельзя не отметить поэтому хотя бы еще один факт. Как уже говорилось выше, рукоятки двух ножей, обнаруженных в заливе Симса, покрыты тончайшим узором и такими же резными орнаментированными надписями, выполненными славянской вязью. Надпись на ножах обнаруживает уверенную руку не только искусного резчика, но и опытного писца - грамотного каллиграфа.
На одном из ножей узор отличается особенной свежестью и не заполнен инкрустацией. На нем видно только несколько отдельных капель олова. Следовательно, надпись и орнамент, украшающие ножи, мастер резал на зимовке в заливе Симса. Он терпеливо довел резьбу до конца и начал уже заполнять узор расплавленным оловом, по именно в этот момент прекратил свою работу.
На одной из деревянных рукоятей ножей, обнаруженных в 1947 году, оказалась надпись, четко вырезанная славянской вязью. Известный ученый М. Фармаковский предположительно прочел на ней имя владельца - "Акакий" и, видимо, его прозвище, заменяющее фамилию, - "Мураг". Профессор Гейман находит возможным читать эту надпись: "Акакий Мурманец". На второй рукоятке ножа также имеются следы резной надписи вязью.
Какова была цель путешествия 1617 года? Главная причина, побудившая отправиться этих людей в столь опасное путешествие, как считают Долгих и Окладников, - добыча ценного пушного зверя, шкурки которого, несомненно, предназначались не для собственного потребления, а для торговли.
Исследования на острове Фаддея и в заливе Симса позволяют также ответить на вопрос, откуда шли русские промышленники. Первое предположение было, что они шли с востока на запад, из Якутии, с Лены, Оленька и Хатанги, к Таймырскому полуострову. Против этого свидетельствует чисто хронологическое обстоятельство: первые русские появились на Лене только в 30-х годах XVII века, и вплоть до 40-х годов этого столетия Лена, Вилюй все еще оставались новыми для них реками. Олекминский и Якутский остроги были построены только в 1632 году, то есть спустя 15 лет после появления русских мореходов у острова Фаддея и в заливе Симса.
Верхоянск основан в 1638 году, Зашиверск - в 1639-м, а Нижнеколымск - в 1644 году, через 25 лет после предполагаемой даты. На севере Якутии в то время, следовательно, еще не существовало таких центров, откуда могли бы выйти в далекий путь на запад русские мореплаватели-промышленники. К востоку от Енисея в начале XVII века лежали одни только неведомые и неиспользовавшиеся безграничные девственные леса и тундры, заселенные воинственными племенами, о которых ходили разные фантастические рассказы. Промышленники наверняка шли с запада на восток. В пользу такого вывода свидетельствует и вся историческая обстановка начала XVII века. Если восток был совсем лишен русского населения или только начинал осваиваться русскими, то к западу от Енисея за Полярным кругом уже давно существовал крупный экономический центр, на который опиралась хозяйственная, политическая и культурная жизнь русских на Крайнем Севере. Это была Мангазея. Основанный в 1601 году мангазейский город, закинутый в глубь студеной тундры, почти под самый Северный полярный круг, несмотря на все невзгоды своего местоположения, был в течение пяти десятилетий XVII века одним из важнейших центров русских промыслов Сибири.
Таким образом, вряд ли можно сомневаться, что промышленники, путь которых так трагически закончился около 1617 года, также шли с запада, со стороны Мангазеи, направляясь в новые, дикие еще пространства северовосточных областей Сибири. Археологические находки у восточного побережья Таймырского полуострова заставляют совершенно по-новому взглянуть на ряд важнейших вопросов, относящихся к нашему Северу, в частности, к истории русского полярного мореплавания.
Если бы не остановки в пути, задержавшие экспедицию, и не ранняя осень, то Миддендорф, вероятно, дошел бы до залива Симса, где он не мог бы не заметить остатки лагеря русских промышленников. И тогда его слова о возможности освоения Таймырского полуострова русскими в более раннее время имели бы не отрицательную, а утвердительную концовку, и Норденшельду не пришлось бы считать себя первым мореходом, обогнувшим мыс Челюскина.
Были ли известные промышленники, которые столь трагично закончили свое путешествие, первыми? Ленинградский археолог Л. Хлобыстин несколько лет назад нашел на севере Таймыра остатки плавилен и следы поселений людей, живших там несколько тысяч лет назад.
Именно в то время человек впервые вышел к северной оконечности Азии. Время, казалось, навечно вычеркнуло из памяти человеческой и этих людей, вооруженных луком и копьями с каменными наконечниками, и русских промышленников, в начале XVII века обогнувших мыс Челюскина, и исследования самого Челюскина. Но история, как правило, рано или поздно вносит свои поправки, благодаря которым перед нынешним поколением предстает титанический труд наших предшественников.
И на вопрос "Кто был первым?" правильно, видимо, ответить, что по-своему первыми они были все,
Преемственность и традиции
Сибирская археология на подъеме. И это связано с целым рядом объективных факторов. Исследования многих поколений, начиная с середины XIX века, заложили хороший фундамент. Быстро растут местные кадры археологов. Если до 60-х годов в Сибири работали в основном специалисты из европейских центров нашей страны, то в настоящее время в Новосибирске, Владивостоке, Кемерове, Иркутске, Якутске, Омске, Томске, Барнауле и других краевых и областных центрах работают квалифицированные исследователи, сложились дружные коллективы, создаютсй свои школы. Но, несмотря на это, в Сибири еще много мест, где не побывали специалисты. И даже районы интенсивного изучения хранят удивительные тайны прошлого, и неустанный поиск дает свои результаты.
Многие проблемы, над которыми сегодня работают археологи, не региональные, а имеют важное международное значение. Проблема первоначального заселения человеком Сибири... Совсем еще недавно, 20-30 лет назад, считалось, что первый человек, который разжег свои костры в Сибири, был человеком современного физического типа, а начался процесс заселения 20-25 тысяч лет назад. Открытие нижнепалеолитических комплексов на Алтае, в Приангарье, Якутии, на юге Дальнего Востока удревнило начало этого процесса более чем в 10 раз. Предстоит многое сделать специалистам, чтобы ответить на многие вопросы оппонентов, и вопросы справедливые. Здесь очень важны совместные работы ученых разных наук: археологов, палеоантропологов, геологов, палеонтологов, палеогеографов и других. Лишь комплексные исследования позволят в полном объеме воссоздать экологические условия того времени, наметить направления миграционных путей человека в нижнем палеолите. Разработка этой проблемы только начинается, и в будущем предстоит сделать еще немало.
Не менее сложная и волнующая проблема.связана с решением вопроса о формировании в Сибири человека современного физического типа - хомо сапиенса - и его культуры. На Алтае на основании типов каменных орудий, техники их первичной и вторичной обработки хорошо прослеживается непрерывность линии развития от мустье до этапа развитого верхнего палеолита, что свидетельствует о преемственности культуры мустьерского человека и человека разумного. Особенно убедительно это показали раскопки в Денисовой пещере на реке Ануй, расположенной в 100 километрах от пещеры Окладникова, где найдены остатки неандертальца, слои с находками которого перекрывают верхнепалеолитические горизонты. В Денисовой пещере выделено двенадцать палеолитических слоев. Нижние семь относятся к мустье, а вышележащие пять - к верхнему палеолиту. Преемственность форм и типов каменных орудий верхних и нижних горизонтов очень хорошо выражена.
Исследования последних лет на Алтае позволяют не только значительно расширить район становления человека современного физического типа, но и поставить новую, очень интересную проблему. Традиционно считается, что человек разумный сформировался 35-37 тысяч лет назад. А так ли это на самом деле? Может быть, следует значительно удревнить время зарождения культуры человека верхнего палеолита? По нашим наблюдениям на материалах Алтая, 40 тысяч лет назад и ранее уже появились основные типы орудий труда, характерные для верхнего палеолита. Это прослеживается и в палеолитических комплексах на Верхней Лене.
Ранние верхнепалеолитические памятники, возраст которых 30-35 тысяч лет, открыты и раскапываются в настоящее время на Алтае, в Хакасии, на Енисее, Ангаре, Алдане, на юге Дальнего Востока. Они дают много ценной информации. Человек в то время уже заселил большую часть Сибири, причем как южные, так и северные районы Азии, что позволило ему по сухопутному мосту - древней Берингии, соединяющей Старый и Новый Свет, - первым открыть новый континент - Америку.
Палеолитическое искусство Сибири известно во всем мире. Раскопки на Ангаре в районе села Мальта, которые проводили антрополог, археолог М. Герасимов и А. Окладников у села Буреть в восьми километрах от Мальты, дали десятки скульптурных изображений женщин, птиц.
Восхищение вызывает высочайшее искусство древних художников, сделавших очень реалистические изображения мамонта и змей на костных бляхах. Возраст находок 23-24 тысячи лет. В сводках по палеолитическому искусству, вышедших во многих странах мира, они занимают достойное место. Но до настоящего времени идут споры об истоках этого искусства и в целом малътинско-буретской культуры. Одни ученые считают, что мальтинскобуретская культура оставлена пришельцами с запада, потому что орудия труда и искусство напоминают ориньякские и мадленские образцы Франции, другие настаивают на ее местном происхождении.
Истоки древних культур Сибири, безусловно, уходят в глубокое прошлое. Но и в последующее время не обрывается связь времен. Начальный фундамент культуры, заложенный далекими поколениями, продолжает развиваться и совершенствоваться.
В неолитическое время в Сибири и на юге Дальнего Востока происходит формирование двух обширных культурных центров. У племен Сибири, на Енисее, Ангаре и в других местах происходит складывание особого охотничьего и рыболовецкого хозяйства, которое позволяет им заселять и осваивать обширнейшие пространства тайги и лесостепей. Они были настоящими номадами Северной Азии. Многочисленные погребения и поселения свидетельствуют о высоком уровне культуры в то время. Керамика, разнообразные типы каменных орудий этих племен известны в Северном Китае, Монголии и других районах, что свидетельствует о широких миграциях древних сибиряков и в неолите.
Своеобразно и оригинально их искусство. По берегам Ангары, Оби, Томи, Енисея, Лены обнаружены целые галереи наскальных росписей - писаниц, сделанных во времена неолита - 8-5 тысяч лет назад. На некоторых островах на Ангаре открыты сотни рисунков каменного века. Это изображения зверей красавца тайги лося, основной добычи первобытных охотников, рыб, а также бытовых сцен. Причем писаницы выполнены на камне и, конечно, не одним человеком - поколениями талантливых людей. Поражает мастерство первобытных художников: все делалось сразу в твердом материале - на века и тысячелетия.
Высокая культура сибирских народов прослеживается и в последующее время. В 20-30-х годах производились раскопки Пазырыкских курганов на Алтае. Они замечательны обилием и разнообразием памятников самобытного художественного творчества племен, близких по культуре к скифам Причерноморья. Вечная мерзлота донесла до нас в небывалой сохранности погребения людей с лошадьми, многочисленными предметами быта, домашней утвари, с декоративно-прикладными изделиями, относящимися к V-III векам до нашей эры. Сохранилась даже деревянная колесница, сделанная без единого гвоздя, с четверкой упряжных лошадей. Пазырыкские находки относятся к выдающимся экспонатам собрания Государственного Эрмитажа и свидетельствуют о широких культурных связях народностей Алтая.
В посление годы молодой талантливый ученый В. Кубарев ведет в урочище Уландрык и других местах на Алтае раскопки малых курганов, в которых производилось захоронение простых общинников. В массивных лиственничных срубах Уландрыка, заполненных древним льдом, обнаружены неграбленые в отличие от царских погребения пазырыкской культуры. Благодаря особым условиям в них сохранились самые разнообразные предметы: деревянные блюда на четырех ножках, деревянные ковши, бронзовые кинжалы в деревянных ножнах, чеканы с хорошо сохранившимися деревянными рукоятями, детали луков и стрел, ткани и изображения из золотой фольги. Совершенно уникальными можно назвать украшения сакральных головных уборов, которые входили в состав погребальной одежды. Среди изображений различных мифических персонажей, выполненных из дерева и помещенцых на головные уборы, первостепенное место занимаю? образы оленя и коня. В набор деревянных фигурок входили и другие популярные персонажи алтайского звериного стиля. Это фантастический грифон, из птиц - петух, орел и гриф.