Деверо Джуд. Девственница

   Из-за деревьев выскочили еще семь молодых девушек. Они были высокие и стройные; темные волосы у всех были заплетены в косы. На них были такие же зеленые охотничьи туники и брюки женской гвардии.
   — Отличный выстрел, Джура, — сказала одна из Девушек.
   — Да, — равнодушно согласилась Джура.
   Девушки принялись свежевать оленя.
   Весь вечер Джура не находила покоя, чувствуя, что что-то должно произойти. Прошло четыре дня с тех пор, как Сайлин и Дайри уехали. Джура сильно скучала по своей подруге, скучала по изящному юмору Сайлин, по ее уму. Теперь рядом с ней не было человека, на которого можно было положиться. И еще она скучала по Дайри. Она росла вместе с ним и привыкла, что он всегда рядом.
   Из армии пришло только одно сообщение о том, что англичанин Руан двигается к ирлианской столице Эскалону к своему умирающему отцу. Старый Тал хотел видеть, каким вырос его сын, и только это, казалось, удерживало его на этом свете. Пока что, судя по сведениям, которые пришли от Ксанта, Руан был дураком. Он вмешивался в споры крестьян, один выехал против зернанцев, хотя Ксант и Дайри пытались остановить его. Он неженка и слабак, который больше разбирается в бархате, чем в том, как держать меч.
   Молва быстро распространялась по Эскалону, и уже поговаривали о восстании против глупого англичанина, который не годится на роль короля.
   Джура обхватила себя за локти.
   — Я пойду искупаюсь, — тихо сказала она девушкам.
   Одна из них подняла голову.
   — Ты хочешь, чтобы кто-нибудь пошел с тобой? Мы далеко от города.
   Джура не обернулась. Эти девушки были из учебного отряда, все не старше шестнадцати, и рядом с ними Джура чувствовала себя взрослой.
   — Нет, я пойду одна, — сказала она и направилась через лес к реке.
   Джура зашла дальше, чем собиралась. В уединенном месте она скинула одежду и скользнула в воду. Может, купание снимет напряжение долгого дня.
 
   Руан гнал коня во всю мочь. Он хотел скрыться, побыть один, ускользнуть от осуждающих глаз ланконцсв. Дна дня назад они проезжали мимо горящего крестьянского дома, но когда Руан остановил ланконских воинов и приказал потушить огонь, они лишь презрительно посмотрели на него. Сидя на своих лошадях, они наблюдали, как Руан и его английские рыцари помогали крестьянам загасить пламя.
   Когда пожар был потушен, крестьяне рассказали Руану запутанную историю вражды между двумя семействами. Руан велел им приехать в Эскалон, где он, король, лично их рассудит. Крестьяне рассмеялись такому предложению. Король управляет солдатами, которые вытаптывают их ноля. Он не может управлять крестьянами.
   Но Руан знал, что, если ему предстоит быть королем и если он хочет, чтобы между племенами был мир, он должен стать королем всех ланконцев: от мелкого крестьянина до вождя зернанцев Брокейна.
   Сегодня Руан уже достаточно натерпелся молчаливой, а иногда и не молчаливой враждебности ланконцев. В глазах своих рыцарей он видел сомнение и от этого сам начинал сомневаться. Ему нужно было побыть одному, подумать и помолиться.
   Руан знал, что находится всего в миле от Эскалона. Он выехал на берег реки. Здесь было тихо и красиво.
   Он слез с коня, привязал его и упал на колени, сложив руки для молитвы.
   — О Господь мой, — прошептал он. — Я старался подготовить себя к миссии, которую Ты и мой земной отец возложили на меня, но я всего лишь человек. Если я должен исполнить то, что считаю справедливым, мне нужна Твоя помощь. Люди против меня, и я не знаю, как завоевать их сердца. Я прошу Тебя, Господи, покажи мне, как это сделать. Научи меня. Направь Меня. Я вверяю тебя Твоим рукам. Если я ошибаюсь, дай мне знать. Если я прав, тогда прошу, помоги мне.
   Руан опустил голову и некоторое время в изнеможении стоял неподвижно. Он ехал в Ланконию, зная, что должен делать, но с каждым днем его уверенность таяла. Каждый день и каждый час он должен был доказывать себе и им, что он ланконец. Они уже составили представление о нем, и что бы он ни делал, ничто не могло изменить их мнения. Если он был храбр, они говорили, что дураки часто храбрые. Если он заботился о своих людях, они говорили, что он заигрывает с ними. Что он должен сделать, чтобы доказать, что он ланконец? Убить зернанского мальчика, которого они считают дьяволом во плоти?
   Он встал, снял потную одежду и шагнул в холодную, чистую воду. Резко нырнув, он поплыл, желая, чтобы вода смыла с него усталость прошедшего дня, и час спустя, вернувшись на берег, почувствовал себя лучше. Он надел набедренную повязку и насторожился. Справа от него раздался шорох. Руан вытащил из ножен меч и, крадучись, направился к месту, откуда раздался звук.
   Но к такому удару он готов не был. Кто-то свесился с ветки над его головой, стукнул ногами в плечи, и, потеряв равновесие, Руан упал. В то же мгновение он почувствовал, как сталь меча уперлась ему в горло.
   — Не шевелись, — услышал он женский голос.
   Руан поднял глаза и тут же забыл обо всем. Расставив обнаженные бедра, на нем сидела самая красивая женщина, которую Руан когда-либо видел в жизни. В доме дяди Вильяма Руана всегда дразнили, что он живет, как монах. Сверстники смеялись над ним, потому что у него не было желания затащить крестьянскую девушку в стог сена. У него был сексуальный опыт, но ни одна женщина не смогла воспламенить его чувства так, чтобы он возжелал ее больше всего на свете.
   Так было до сих пор.
   Взглянув на женщину, на ее высокую грудь, лицо с черными, горящими, как раскаленные угли, глазами, Руан почувствовал, как его тело пронзил огонь. Каждая пора его кожи ожила, пробудилась ото сна. Он ощущал эту женщину, чувствовал ее запах. Ему казалось, что теплота ее тела слилась с его теплотой и они стали одним целым.
   Руан протянул руки и прикоснулся к ее ногам, впитывая их божественную красоту. Женщина отбросила меч, но он не заметил этого. Он чувствовал только свое прикосновение к ее великолепным ногам. Его руки скользнули выше, лаская гладкую, загорелую кожу.
   Ему показалось, что он слышит ее стон, но он не был уверен, что это не звук его собственного сердца, плавящегося в экстазе страсти.
   Ее колени стали медленно сгибаться, как воск свечи тает под приближающимся огнем. Его руки скользили все выше и выше, поднимая влажную тунику и касаясь высоких, крепких округлостей ее ягодиц. Под туникой у девушки ничего не было, и ему открылось ее драгоценное сокровище.
   Она прильнула к его груди, и когда ее обнаженное тело коснулось его, Руан задрожал от желания. Ее кожа была так же горяча, как его. Руан прижал девушку к себе.
   Ее лицо было рядом с его лицом, глаза полузакрыты, красные сочные губы жаждали его губ.
   Лишь только их губы соприкоснулись, она в изумлении отпрянула, но уже в следующее мгновение обвила руками его шею и страстно поцеловала. Он обнял ее так крепко, что удивительно, как со ребра не хрустнули в его объятиях. Не отрывая губ, они покатились по земле, и она оказалась на спине. Он целовал ее крепко, неистово, выплескивая годами копившееся желание, которое ждало именно эту женщину и в это самое мгновение.
   Она сжала ногами его талию, сорвав набедренную повязку. — Джура, — позвал кто-то.
   Руан пожирал ее губы, ничего не видя и не слыша вокруг. Его крепкое тело прижалось к ее телу.
   — Джура, где ты?
   Женщина стала колотить Руана кулаками по обнаженной спине, но он был слишком охвачен желанием, чтобы почувствовать это.
   — Нас увидят, — прошептала она прерывающимся от волнения голосом. — Отпусти меня. Если бы по нему сейчас проехала лошадь, он бы не почувствовал.
   Его руки искали и нашли ее грудь.
   — Джура!
   Голос был уже ближе.
   Джура схватила камень и бросила Руану в голову. Она не хотела ударить его — только привлечь внимание, но он потерял сознание.
   Она слышала, что девушка из учебного отряда совсем близко. Проклиная ее, Джура столкнула мужчину на землю и мгновение смотрела на его великолепное тело. Никогда еще она не видела такого прекрасного мужчину, мускулистого, но стройного и крепкого. Она провела рукой по его телу и поцеловала в губы.
   — Джура! Где ты?
   Она снова мысленно обругала глупую девушку и встала. Высокая трава скрывала мужчину, лежащего у ее ног.
   — Я здесь, — ответила она. — Нет, не подходи ближе, здесь грязно. Подожди меня у дороги.
   — Уже темнеет, Джура, — сказала девушка.
   — Да, я вижу, — отрезала Джура. — Иди, я догоню тебя через минуту.
   Она с нетерпением выждала, пока девушка скроется из виду, и опустилась на колени около лежащего без сознания мужчины.
   Возможно, ей следовало бы стыдиться того, как она поступила с этим незнакомцем, но ей не было стыдно. Она снова прикоснулась к его груди. Кто он? Не зернанец и не вателец, как Дайри. Может, он из фаренцев, живущих в горах и держащихся особняком, Но для фаренца он слишком крупный.
   Мужчина зашевелился. Джура знала, что ей надо уходить, пока он снова не взглянул на нее своими бездонными глазами и не лишил ее рассудка.
   Она побежала к берегу, схватила одежду, быстро оделась и поспешила к девушкам. Она все еще ощущала прикосновение его рук и губ на своем теле.
   — Джура, что ты так раскраснелась? — спросила одна из девушек.
   — Наверно, потому, что скоро вернется Дайри, — ехидно сказала другая.
   — Дайри? — переспросила Джура, словно никогда не слышала этого имени. — О да, Дайри, — быстро добавила она. Дайри никогда не заставлял ее сердце клокотать у самого горла, ее ноги никогда не становились послушнее воска. — Да, Дайри, — твердо произнесла она.
   Девушки понимающе переглянулись.
 
   — Руан! Где ты был? — гневно спросила Лора. — Я… я ходил купаться.
   Он был как помешанный. Из головы не выходил образ этой женщины. Он ощущал ее тело в своих ладонях и был уверен, что кожа, которой она касалась, все еще красная.
   — Руан, — нежно спросила Лора, — тебе не плохо?
   — Никогда не было лучше, — пробормотал Руан. «Это и есть вожделение, — подумал он. — Чувство, которое заставляет мужчин терять рассудок и совершать безумные поступки». Если бы эта женщина приказала ему покончить с собой ради нее, покинуть свою страну, предать своих рыцарей, то вряд ли он стал бы колебаться.
   Руан заметил, что все вокруг смотрят на него. Он наклонился в седле, тело его обмякло, на губах блуждала полуулыбка.
   Он резко выпрямился и спрыгнул с коня.
   — Прогулка освежила меня, — сказал он сонно. — Монтгомери, возьми моего коня и дай ему еще овса.
   «Это милое животное привезло меня к ней», — подумал он и ласково потрепал коня по шее.
   Он направился к своей палатке и остановился около Дайри. Дайри был высокий, молчаливый мужчина. Его лицо не выражало презрения, как лицо Ксанта. — Ты слышал о женщине по имени Джура?
   Дайри смутился и ответил не сразу. — Да. Она дочь Тала. Ужас охватил Руана. — Моя сестра? — выдавил он из себя.
   — Но не по крови. Король считает ее своим ребенком.
   Руан облегченно вздохнул.
   — Значит, мы с ней не в кровном родстве? Дайри пристально посмотрел на него.
   — Джералт — твой брат по крови. У него и у Джуры одна мать, а у тебя с ним — один отец.
   — Понятно.
   Именно это и хотел узнать Руан. — Она в женском отряде? Как Сайлин? Дайри снова смутился.
   — Да, хоть Джура младше. Руан улыбнулся.
   — Она в самом прекрасном возрасте, сколько бы ей ни было лет. Спокойной ночи.
   Этой ночью Руану не спалось. Он лежал с открытыми глазами, заложив руки за голову и глядя в темноту, снова и снова проживая каждое мгновение, проведенное с Джурой.
   Конечно, он женится на ней. Он сделает ее королевой, и они вместе будут управлять Ланконией… или, по крайней мере, ирлианцами. Джура будет его утешением в этой враждебной стране. Он просил Бога дать ему знак, и в следующее мгновение появилась Джура.
   Руан поднялся еще до рассвета, оделся и вышел ид палатки. В туманной дымке виднелись горы, воздух был морозен и свеж. Никогда Ланкония не казалась ему такой прекрасной.
   Рядом с ним остановилась Сайлин.
   — Доброе утро. Я собираюсь ловить рыбу. Может, составишь мне компанию?
   Руан окинул ее долгим взглядом и впервые подумал, что его планам жениться на Джуре может помешать ряд обстоятельств.
   — Хорошо, — сказал он. — Идем. Они направились к реке.
   — Сегодня мы приедем в Эскалон, — сказала Сайлин.
   Руан не отвечал. Что, если король Тал будет настаивать на том, чтобы он женился на Сайлин? Что, если для того, чтобы стать королем, ему придется на ней жениться?
   — Можно тебя поцеловать? — внезапно спросил он.
   Сайлин вздрогнула и покраснела.
   — Я полагаю, что если нам предстоит пожениться, то…
   Он недоговорил, потому что Сайлин обхватила руками его шею и прижалась губами к его губам. Это было приятно, но поцелуй не заставил Руана забыть все на свете и заключить союз с дьяволом.
   Он осторожно высвободился. Сомнений не было:
   Джура послана ему Богом. Они пошли к реке. Руан, поглощенный мыслями о Джуре, не подозревал, как счастлива Сайлин. Она думала, что ее поцеловал мужчина, который станет ее мужем. Мысль о предстоящей свадьбе грела ее сердце.
   До Эскалона оставалось пять часов езды. Дороги почти не было, и Руан подумал, что первым делом займется постройкой дорог. Ланконцы проклинали четырнадцать карет с багажом, которые Руан и Лора везли из Англии. Ирлианцы обходились минимальными удобствами и, отправляясь в поход, брали с собой только то, что можно увезти на лошади. Руан подозревал, что еду они воровали но дороге у крестьян.
   Эскалоп располагался на берегу реки Сиар, которая защищала его с двух сторон; с двух других его защищали крутые склоны холмов. Стены в двенадцать футов высотой окружали город. Внутри возвышались другие стены, а за ними — каменный замок, должно быть, его отца.
   — Мы почти дома, — сказала Лора.
   Она ехала на лошади рядом с Руаном. Маленький Филип сидел впереди нее. По его лицу было видно, насколько трехнедельное путешествие утомило его.
   Лора вздохнула.
   — Горячая еда, ванна, мягкая постель и кто-то, с кем можно поговорить. Как ты думаешь, придворные музыканты знают английские песни? И какие танцы танцуют ланконцы?
   Руан не знал, что ответить сестре, потому что Фейлан не считал нужным рассказывать ему о развлечениях ланконцев. Кроме того, в Ланконии существовало только одно удовольствие, которое интересовало Руана — красавица Джура. Самая прекрасная женщина, самая… Он думал о ней весь оставшийся путь.
   Въезд процессии в город не вызвал у ланконцев особого интереса. Город был грязный и шумный: отовсюду раздавались звон молотков по наковальням и крики людей. Пахло так, что Лора достала ароматический шарик.
   — А где женщины? — спросила Лора у Ксанта.
   — Здесь их нет. Город для мужчин.
   — Вы запираете женщин подальше от города? — съязвила Лора. — И не позволяете им выходить из дома?
   Дайри повернул к ней удивленное лицо.
   — Мы роем ямы на горе и держим их там, — ответил Ксант. — Раз в неделю бросаем им волка. Если они сумеют его убить, им будет что поесть.
   Лора смотрела на него, гадая, насколько это может быть правдой.
   В самой северной части города располагался замок, в котором жил Тал. Это был даже не замок, а крепость: низкая, длинная и неприступная.
   Крепость тоже была окружена каменной стеной в восемь футов толщиной и двадцать высотой. В стене были огромные, ржавые железные ворота, увитые виноградом. Левее от них располагались ворота поменьше, позволяющие проехать только одному всаднику.
   Ксант отдал приказ, и ланконские воины выстроились в колонну, чтобы проехать через маленькие ворота.
   — Подождите! — крикнул Руан. — Мы откроем большие ворота для карет с багажом.
   Ксант дернул поводья и остановился около Руана. По его лицу было ясно, что его терпению приходит конец. Он походил на человека, которого заставили заботиться о глупом, испорченном, своенравном ребенке.
   — Кареты здесь не пройдут. Их придется разгрузить, а крупную мебель разобрать на части.
   Руан скрипнул зубами. Его терпению тоже пришел конец. Эти люди совсем не имеют уважения к своему будущему королю.
   — Прикажи своим людям открыть ворота.
   — Эти ворота не открываются, — презрительно ответил Ксант. — Их не открывали уже сотню лет.
   — А теперь пришла пора их открыть, — с трудом сдерживая бешенство, произнес Руан. Он повернул голову и увидел четырех мужчин, несущих большое бревно в столярную мастерскую. — Монтгомери!
   — Да! — радостно откликнулся тот. Наперекор ланконцам он был готов сделать что угодно.
   — Бери это бревно и открой ворота. Английские рыцари моментально вскочили на коней. Они схватили за шиворот шестерых самых мускулистых рабочих и велели им таранить бревном ворота.
   Вытянувшись на коне, Руан наблюдал, как мужчины, разогнавшись, стукнули бревном в ворота, но те даже не шелохнулись. Он не осмеливался взглянуть в насмешливые лица ланконцев.
   — Ворота сварены намертво и не открываются, — сказал Ксант. В его голосе слышались превосходство и презрение.
   Руан знал, что с воротами связано какое-то суеверие, но спросить об этом у ланконцев сейчас было невозможно.
   — Я открою эти ворота, — сказал он, слезая с коня.
   В его распоряжении были его боевой конь и кони троих его рыцарей. Это были огромные, сильные животные, способные сдвинуть вес в несколько тонн. Если ворота не удалось протаранить, то, может быть, их смогут открыть кони.
   Вокруг собиралась толпа. Рабочие бросили бревно и вместе со всеми следили за чудачеством английского принца. С городских стен за этой сценой с любопытством наблюдали стражники. Так вот каков этот заморский сын Тала! Он думает, что сможет открыть ворота Святой Елены.
   — Ксант, спросил кто-то из толпы, — это и есть наш новый король?
   Взрыв хохота прокатился по площади и звоном отозвался в ушах Руана. Лора была права. Ему следовало в первый же день вызвать на поединок несколько человек и проучить их.
   Он подошел к воротам и остановился. Они были очень старые, покрытые ржавчиной и увитые плющом. Руан поглядел на огромный железный замок. Конечно, тараном здесь ничего нельзя было сделать.
   — Этот белокурый англичанин думает, что сможет открыть ворота? — раздавались голоса сзади.
   — Разве ему не сказали, что их может открыть только ланконец?
   Толпа потешалась над ним.
   — Я ланконец, — прошептал Руан. — Я ланконец больше, чем вы думаете. Господи, помоги мне. Я прошу тебя. Помоги.
   Он уперся ладонями в ржавое железо ворот и почувствовал, как они задрожали.
   — Откройтесь! — прошептал он. — Откройтесь перед вашим ланконским королем. Сверху посыпалась ржавчина.
   — Ну же! — сказал он, пристально глядя на замок и собирая в ладонях всю энергию своего тела. — Я ваш король. Я приказываю вам открыться.
   — Смотрите! — крикнул кто-то из толпы. — Ворота дрогнули!
   Толпа внизу и стража на стене притихли, потому что ворота издали резкий скрип. Они дрожали, как живые.
   Наступила мертвая тишина. Старый железный замок упал к ногам Руана. Он толкнул рукой левую створку ворот, и старые петли протестующе заскрежетали. Руан обернулся к своим рыцарям.
   — Внесите мой багаж через ворота; — сказал он и внезапно почувствовал, как устал.
   Но никто не шевелился. Руан смотрел на ланконцев, а сотни ланконцев — и крестьяне, и стража — с изумлением смотрели на него.
   — Что теперь не так? — повысив голос, обратился Руан к Ксанту. — Я открыл для вас ворота, так поезжайте!
   Ни один человек не шелохнулся.
   — Что с ними такое? — прошептал Монтгомери. Ксант медленно, словно во сне, слез с коня. В наступившей тишине его движения выглядели театрально и очень торжественно. Руан глядел на него, пытаясь угадать, что теперь сделает этот презирающий его человек.
   К крайнему изумлению Руана, Ксант подошел к нему, опустился на колени, склонил голову и сказал:
   — Да здравствует принц Руан!
   Руан посмотрел на Лору, неподвижно сидящую в седле. Она выглядела такой же ошарашенной, как и он.
   — Да здравствует принц Руан! — раздался один голос, потом другой, и через мгновение голоса сотен людей слились в единый крик.
   К Руану подошел рыцарь Вайтелин.
   — Разрешите, мы проедем с багажом через ворота, пока эти дураки не подумали, что вы дьявол, а не Бог, — взволнованно сказал он.
   Руан засмеялся, но прежде, чем он успел ответить, Ксант вскочил на ноги.
   — Он наш принц, — чеканно произнес Ксант, — наш ланконский принц. Мы провезем его кареты через ворота.
   Ксант повернулся и начал отдавать приказания воинам и крестьянам.
   Улыбнувшись Лоре, Руан пожал плечами и вскочил на коня.
   — Похоже, я был прав, решив открыть эти старые ворота. Ну, дорогая сестра, добро пожаловать в наше королевство.
   — Принцесса, если не возражаешь, — смеясь ответила Лора.
   Руан и Лора въехали в город. По обеим сторонам от них, склонив головы, неподвижно стояли воины мужского и женского отрядов. Руан разглядывал их лица, надеясь увидеть Джуру, но ее не было.
   Перед старой каменной крепостью Руан помог Лоре слезть с коня.
   — Пора встретиться с отцом? — спросил он, и Лора кивнула.

Глава 4

   Джура была одна на поле, где располагались мишени для метания копья и стрельбы из лука, песчаные площадки для борьбы, дорожки для бега и преграды для прыжков в высоту. Все остальные девушки из отряда бросились в город, когда прискакавший гонец объявил, что приехал новый принц.
   — Принц! Ха! — буркнула Джура, бросила копье в мишень и попала в самую середину. Этот англичанин хочет занять место на троне, которое по праву должно принадлежать ее брату. Ее утешала мысль, что все ланконцы считают так же. Это была единственная вещь, которая объединила все племена: англичанин не должен стать их королем.
   Услышав шорох за спиной, Джура повернулась. Кончик ее копья застыл у горла Дайри.
   — Слишком поздно, — улыбаясь произнес он. — Я давно мог застрелить тебя из лука. Тебе не следует оставаться здесь одной, без охраны.
   — Дайри, о Дайри! — вскрикнула Джура и обвила руками его шею. — Я так по тебе скучала.
   Она хотела прикоснуться к нему, обнять, поцеловать и избавиться от воспоминаний о мужчине у реки. Прошлой ночью она проснулась в холодном поту, и ее единственная мысль была об этом чужеземце — мужчине, которого она никогда раньше не видела. Наверно, он крестьянин, дровосек, возвращавшийся домой к жене и детям.
   — Поцелуй меня, — попросила она.
   Дайри поцеловал ее, но это совсем не походило на поцелуй того мужчины в лесу. В ней не вспыхнуло ни обжигающего желания, ни безудержной страсти. Она приоткрыла рот и просунула язык ему между губ.
   Дайри отпрянул и нахмурился. Он был красивый, темноглазый, с высокими скулами. Но не так красив, как тот мужчина в лесу, невольно подумала Джура.
   — Что случилось? — строго спросил Дайри. Джура опустила руки и отвернулась, чтобы он не увидел, как она покраснела.
   — Я соскучилась по тебе, вот и все.
   Дайри молчал так долго, что она обернулась и взглянула на него. Они выросли имеете. Дайри был из племени вательцев. Во время одной из стычек отец Дайри убил отца Джуры. Тал убил отца Дайри, и тогда на него с палкой и сломанным копьем бросился двенадцатилетний мальчик. Тал перекинул мальчика через седло и увез в Эскалон. Поскольку мать Джуры умерла двумя неделями раньше, Тал стал присматривать за всеми тремя: своим сыном Джералтом, Джурой и Дайри. Джуре тогда было всего пять лет. Потеряв сразу обоих родителей, она чувствовала себя такой одинокой, что сразу вцепилась в высокого, молчаливого мальчика. С годами их привязанность друг к другу только росла. Но хотя Джура провела с ним большую часть жизни, она не могла сказать, что хорошо знает его.
   — Он приехал? — спросила Джура, чтобы переменить тему.
   — Да, — тихо ответил Дайри, все еще пристально глядя на нее.
   — И народ не освистал его?
   — Он открыл ворота Святой Елены. Джура расхохоталась.
   — И сколько ему понадобилось лошадей? Тал, наверно, рассердится, когда услышит, что его трусливый сын…
   — Он открыл их просто руками. Джура уставилась на Дайри.
   — Он решил открыть ворота, чтобы провезти через них кареты с багажом. Он приказал таранить ворота бревном, но это не помогло, и тогда принц Руан уперся в них руками и стал молить Бога помочь ему. И ворота открылись.
   Джура от изумления не могла прийти в себя. Существовала легенда, что, когда появится настоящий король Ланконии, ворота сами откроются перед ним.
   Наконец она собралась с мыслями.
   — Никто никогда не пытался открыть ворота. Они просто проржавели. Бревно повредило замок, и когда англичанин толкнул их, они открылись. Это ясно каждому.
   — Ксант встал перед принцем на колени.
   — Ксант? — переспросила Джура. — Ксант? Который смеялся при одном упоминании об англичанине? Тот самый Ксант, который слал сообщения, что англичанин дурак?
   — Он склонил перед ним голову и назвал принцем. И все войско, и весь народ, который там был, сделали то же самое.
   Джура отвела взгляд.
   — Тем хуже. Крестьяне суеверны, но о воинах я думала лучше. Мы должны убедить их, что это были всего лишь старые, ржавые ворота. Талу уже рассказали?
   — Да, — ответил Дайри. — Они сейчас у него.
   — Они?
   — Принц Руан и его сестра с сыном.
   Джура была ошеломлена. Выходит, она осталась единственным здравомыслящим человеком. Неужели ланконцы готовы все забыть только потому, что открылись какие-то ржавые ворота? Нет, Дайри, во всяком случае, согласится с ней.
   — Мы должны убедить Тала, что королем должен стать Джералт.
   Вдруг Дайри резким движением схватил Джуру за волосы и намотал их на руку, заставляя подойти к нему почти вплотную.
   — Дайри, — вскрикнула Джура. Она не была готова к такому выпаду. Рядом с ним она позволяла себе забыть об осторожности: она доверяла ему.
   — Ты моя, — прохрипел Дайри. — И я ни с кем не собираюсь делить тебя.
   Бешенство в его глазах испугало ее.
   — Что случилось? — прошептала Джура. — Что сделал этот Руан?
   — Возможно, ты можешь ответить на это лучше, чем я.
   Она оправилась от испуга. В левой руке она все еще держала копье и теперь ловко уперлась его острием ему под ребро.
   — Отпусти меня, или я проделаю в тебе дыру. Дайри так же внезапно отпустил ее и улыбнулся, но Джура осталась серьезной.
   — Объясни, в чем дело. Дайри пожал плечами.
   — Может влюбленный немного поревновать?
   — Поревновать к кому? — обиженно спросила Джура.
   Он не ответил. Джуре не нравилось, что он улыбался одними губами, а глаза его оставались серьезными. Они провели вместе столько лет, что он умел читать ее мысли. И теперь по их первому поцелую он понял, что что-то произошло.
   Джура попыталась улыбнуться.
   — У тебя нет повода ревновать.
   — Идем, — сказал наконец Дайри. — Разве ты не хочешь посмотреть на нового принца?
   Она с облегчением вздохнула. Неприятная сцена закончилась.
   — Я скорее в одиночку пойду в лагерь ултенов. Дайри снова странно посмотрел на нее.
   — Возвращайся, — сказала Джура. — Тал ждет тебя. Каждый должен засвидетельствовать свое почтение этому белокурому англичанину.
   Дайри не двинулся с места.
   — Я слышал, что вечером будет пир.
   Джура метнула копье и попала точно в красный кружок.
   — Не думаю, что я к вечеру проголодаюсь. Иди, мне нужно тренироваться.
   Дайри хмуро посмотрел на нее, словно пытался разрешить какую-то загадку. Потом повернулся и, ни слова не говоря, направился к городу.
   Джура со злостью выдернула копье из соломенной мишени. «Он вел себя слишком странно для возлюбленного», — подумала Джура. Она обняла его, а он оттолкнул ее руки, а через минуту дернул за волосы и сказал, что ревнует. Почему он не выразил свою ревность в поцелуях? Почему не обнял ее?
   Джура бросала копье снова и снова. Она хотела сильнее устать за день, чтобы потом, ночью, у нее не осталось сил вспоминать, как тот мужчина гладил ее ноги или как прижался губами к ее губам… Она тряхнула головой, метнула копье и промахнулась.
   Черт бы побрал этих мужчин! Один дергает ее за волосы, другой гладит бедра, а в это время англичанин собирается завладеть всей Ланконией. Она снова метнула копье и на этот раз попала в самую середину.
 
   Руан замешкался перед дверью в комнату отца, чтобы отряхнуть с одежды дорожную пыль. У него не было времени переодеться. Ему передали, что Тал не может ждать и хочет видеть его немедленно.
   Дом был грязный и запущенный. Постучав нога об ногу, он расправил плечи и толкнул тяжелую дубовую дверь. В комнате было темно, и глаза Руана не сразу стали различии, очертания предметов.
   Тал лежал на груде грубых меховых шкур. Он был необычайно высок, по крайней мере на четыре дюйма выше Руана, и, в отличие от него, более худощав. Возможно, его лицо когда-то было красивым, но сейчас оно все было покрыто шрамами — следами минувших боев. Руан легко представил, как отец, сидя на боевом коне, размахивает над головой мечом и ведет своих воинов в победный бой.
   — Подойди ко мне, сын мой, — глухо прошептал Тал. — И сядь рядом.
   Стараясь скрыть волнение, Руан приблизился и сел на край его постели. Все эти годы он не щадил себя на тренировках, чтобы отчеты его учителя доставили радость этому человеку. И теперь он беспокоился, что отец будет разочарован, увидев белокурого, бледнолицего сына.