Деверо Джуд. Девственница

Джуд Деверо
Девственница

Глава 1

Англия, 1299 год

   Вильям де Боун стоял, укрывшись в тени каменных стен замка, и смотрел на племянника, сидевшего у раскрытого окна. В золотых волосах Руана купалось солнце, его красивое лицо слегка хмурилось: он сосредоточенно изучал лежащие перед ним бумаги. Вильяму не хотелось думать о том, как много стал значить для него этот юноша. Руан стал ему вместо сына, которого он хотел бы иметь.
   Глядя на высокого, широкоплечего, красивого молодого человека, Вильям снова и снова поражался, как смуглый, уродливый Тал смог произвести на свет такого красавца, как Руан. Тал называл себя королем Ланконии, но при этом носил звериные шкуры. Его длинные, грязные волосы свисали до плеч, он ел и говорил, как варвар, которым и был. Вильям презирал себя за то, что уступил просьбе короля Эдварда, позволил Талу остаться в своем доме. Вильям велел слугам ублажать этого грубияна, но сам старался держаться от него подальше.
   Сейчас, глядя на Руана, Вильям почувствовал, как у него от обиды засосало под ложечкой.
   Пока он был в отъезде, его красивая, добрая, милая сестра Анна влюбилась в этого отвратительного типа. Когда Вильям осознал, что произошло. Тал уже настолько вскружил ей голову, что Анна поклялась покончить с собой, если ей не позволят выйти за него замуж. Король варваров, похоже, даже не понимал, какой опасности подвергает Анна свою бессмертную душу, помышляя о самоубийстве.
   Что бы ни говорил Вильям, ничто не могло разубедить Анну. Он старался открыть ей глаза, показать, насколько омерзителен Тал, но она лишь с сожалением смотрела на брата.
   — Для женщины он не отвратителен, — говорила она и смеялась так, что Вильяму становилось не по себе при одной мысли о том, как смуглые, жирные руки Тала коснутся ее нежной, белой кожи.
   В конце концов, решение за Вильяма принял король Эдвард. Он сказал, что на свете не так много ланконцев, и если их король хочет взять в жены богатую, знатную англичанку, ему следует это позволить.
   Итак, король Тал женился на сестре Вильяма, красавице Анне. Вильям пил десять дней, надеясь, что, когда протрезвеет, все случившееся окажется сном. Но когда он очнулся от пьяного угара, то первое, что увидел, был высокий, смуглый Тал в обнимку с его белокурой сестрой.
   Спустя девять месяцев родился Руан. Бездетный в собственном браке и давно истосковавшийся по сыну, Вильям с первой минуты влюбился в хорошенького, белокурого мальчика. Тал, напротив, не проявлял к ребенку никакого интереса.
   — Фу! Он орет с одного конца и воняет с другого. Детьми должны заниматься женщины. Я подожду, пока он станет мужчиной, — ворчал Тал, коверкая английские слова.
   Его гораздо больше интересовало, когда Анна достаточно поправится, чтобы вернуться к нему в постель.
   Вильям растил Руана, как своего сына. Он проводил с ним бесконечные часы, изобретал для него игрушки, играл с ним, держал за крошечные пальчики, когда тот делал первые шаги.
   Когда Руану был почти год, родилась его сестра Лора. Как и ее брат, она была хорошенькая и белокурая, словно ничего не унаследовала от своего смуглого отца.
   Анна умерла, когда Лоре было пять дней от роду.
   Ослепленный горем, Вильям не видел ничего вокруг. Все, что он знал, это то, что Тал стал причиной смерти его любимой сестры, и велел ему покинуть свой дом.
   Тал угрюмо заявил, что возьмет своих слуг, детей и завтра утром отправится в Ланконию.
   Вильям не придал значения словам Тала, но, когда услышал шум во дворе, понял, что Тал собирается увезти Руана, и новорожденного младенца с собой. Всегда уравновешенный, Вильям пришел в бешенство. Он собрал своих рыцарей и, когда Тал уснул, напал па нею.
   Вильям никогда не видел, чтобы кто-нибудь дрался, как ланконцы. Их было вчетверо меньше, чем воинов Вильяма, тем не менее, троим из них, включая Тала, удалось бежать.
   Заливаясь кровью. Тал взобрался на стену замка и проклял Вильяма и весь род его. Он сказал, что знает о желании Вильяма оставить у себя принца Руана, но тот его никогда не получит. Руан — ланконец, а не англичанин, и однажды вернется к себе домой.
   Затем Тал спрыгнул со стены и исчез в лесу.
   С этой ночи удача отвернулась от Вильяма. Спустя месяц от оспы умерла его жена, потом болезнь скосила половину его крестьян. На полях остался неубранный урожай, и ранний снег похоронил его.
   Вильям снова женился, на этот раз на пышущей здоровьем, пятнадцатилетней девице, обещавшей быть плодовитой, как кролик. За четыре года она родила ему четырех сыновей и благополучно скончалась во время родов пятого. Вильям не особо горевал, ибо, когда его страсть к ее красивому, молодому телу остыла, оказалось, что она глупа и легкомысленна.
   На попечении Вильяма остались четыре собственных сына и двое детей Анны. Контраст между ними был разительный. Руан и Лора были высокими, красивыми, с золотистыми волосами. Они были умны и горели желанием учиться, тогда как его собственные дети были глупы, неуклюжи, злы и упрямы. Они ненавидели Руана и жестоко издевались над Лорой. Вильям знал: это ему наказание за то, что он бесчестно напал на Тала. Ему даже стало казаться, что это дух Анны мстит за мужа.
   Когда Руану исполнилось десять лет, в замок Вильяма пришел человек: старик со свисающей на грудь бородой и золотым обручем вокруг головы. Он сказал, что его зовут Фейлан, что он ланконец и пришел учить Руана.
   Вильям собрался мечом прогнать старика, но Руан словно знал, что старик должен прийти, и ждал его. Он вышел вперед и торжественно произнес:
   — Я принц Руан.
   В этот момент Вильям понял, что теряет самое драгоценное на свете и ничто не сможет предотвратить его утрату.
   Стариц-ланконец остался в замке и все время проводил с Руаном. Руан всегда был старательным, толковым мальчиком, но сейчас его способности к учению показались Вильяму просто безграничными. Старый ланконец учил Руана и в классной комнате, и на спортивной площадке. Вильям сначала протестовал, потому что ланконские методы ведения боя любой английский рыцарь счел бы бесчестными. Ни Руан, ни Фейлан не обратили на это никакого внимания, и Руан научился владеть не только мечом и копьем, но и палкой, булавой и, к ужасу Вильяма, драться на кулаках.
   Руан воспитывался не как другие дети аристократов. Он остался в замке своего дяди, всецело предоставленный ланконцу, тогда как собственные дети Вильяма один за другим покинули дом и ушли обучаться рыцарскому искусству. Получив рыцарство, они вернулись. Их ненависть к Руану стала еще сильнее. Они по очереди вызывали Руана на бой, надеясь победить его и этим завоевать расположение отца.
   Но поединка не получалось, потому что Руан легко выбивал каждого из них из седла и, даже не вспотев, возвращался к занятиям.
   Сыновья Вильяма требовали, чтобы Руан убрался из их дома. Вильям видел, как они подкладывали Руану колючки под седло, воровали его книги и высмеивали перед гостями. Но Руан никогда не выходил из себя, что особенно бесило его грубых кузенов. Только один раз Вильям видел, как Руан рассердился. Это было, когда его сестра Лора попросила разрешения выйти замуж за барона, нанесшего визит Вильяму. В бешенстве Руан сказал Лоре, что она ланконка и, когда ее позовут, должна вернуться домой. Вильям был глубоко задет, отчасти потому, что Руан проявил свой нрав, но более из-за того, что он назвал Ланконию своим «домом». Он почувствовал, что его предали и что его любовь к юноше безответна. Вильям помог Лоре устроить свадьбу, но ее муж умер через два года, и Лора вернулась в дом дяди с сыном Филипом на руках.
   — Теперь мы готовы, — с улыбкой сказал Руан, обнимая Лору и своего нового племянника.
   И вот сегодня Вильям стоял под окном и смотрел на Руана. Прошло двадцать пять лет с тех пор, как его любимая сестра родила златоволосого сына, и за это время Вильям полюбил его больше, чем кого бы то ни было на свете.
   Но теперь все кончилось, по тому что за стенами замка на коротконогих, толстых лошадях восседает сотня готовых к бою, высоких, смуглых, исчерченных шрамами ланконских воинов, и на каждом по сто фунтов оружия.
   Их предводитель вышел вперед и заявил Вильяму, что они приехали за сыном Тала, что Тал лежит на смертном одре, и Руан станет королем Ланконии.
   Первым побуждением Вильяма было отказать, принять бой и драться до последнего дыхания, но Руан вышел навстречу ланконцам с распростертыми объятиями. Увидев это, Вильям понял, что потерпел поражение.
   С тяжелым сердцем он поднялся по лестнице в покои Лоры, где у окна сидел Руан. Его учитель, пришедший стариком, теперь стал древним старцем, но при виде Вильяма поднял со стула свое измученное артритом тело и медленно опустился на одно колено.
   — Да здравствует король Руан, — произнес старик и склонил голову.
   Руан важно кивнул и посмотрел на Лору, отложившую в сторону шитье.
   — Пора, — тихо сказал он. — Мы отправляемся домой.
   Вильям вышел из комнаты, чтобы никто не увидел его слез.

Ланкония

   Джура стояла по колено в воде, держа на весу легкое копье и выбирая момент, чтобы пронзить им рыбу. Солнце только вставало, неясно очертив за ее спиной Тарновианские горы. Она оставила брюки на берегу и стояла в тонкой, расшитой тунике, прикрывавшей ее ноги лишь до середины бедра. Вода была ледяная, но Джура с детских лет привыкла к спартанской жизни.
   Слева от себя она услышала шорох. Кто-то приближался, судя по шагам, женщина. Джура не шелохнулась, но ее мышцы напряглись, словно она приготовилась к прыжку. Она все еще держала в вытянутой руке копье, но теперь была готова метнуть его в пришельца.
   Не поворачивая лица, она улыбнулась. Это была Сайлин. Сайлин, ее наставница и друг, как всегда беззвучно, вышла из леса.
   Джура резким движением пронзила копьем рыбу.
   — Позавтракаешь со мной, Сайлин? — спросила она, выходя с добычей па берег.
   Джура была шести футов роста; годы тяжелых, изнурительных тренировок сделали ее фигуру великолепной.
   Сайлин вышла из-за дерева и улыбнулась подруге.
   — У тебя отличный слух.
   На ней тоже были туника и брюки ирлианского воина. Сайлин была такого же роста, как Джура, с длинными ногами и высокой, крепкой грудью. Она была стройна, как береза, но ее лицо не поражало красотой, как лицо Джуры. Когда она стояла рядом с восемнадцатилетней Джурой, было видно, что ей уже двадцать четыре.
   — Он вернулся, — тихо сказала Сайлин. Джура прилаживала палки, чтобы поджарить рыбу. Когда она услышала слова подруги, прут задрожал в ее руке.
   — Джура, — умоляюще сказала Сайлин. — Однажды тебе придется посмотреть правде в глаза.
   Она говорила на ирландском диалекте Ланконии, смягчая согласные и глотая «л».
   — Он будет нашим королем. Джура выпрямилась и резко повернулась к подруге. Ее красивое лицо исказилось гневом.
   — Он не мой король! И никогда им не будет! Он англичанин, а не ланконец. Его мать была бледнокожей, чахоточной англичанкой, которая целый день сидела у огня и шила. Она даже не смогла родить Талу нормальное количество детей. Настоящий король — Джералт, потому что его мать — ланконка. Сайлин это слышала сотни раз. — Да, Астри была красивой женщиной, и Джералт — прекрасный воин, но он не старший сын, а Астри не законная жена Тала.
   Джура отвернулась, пытаясь взять себя в руки. Во время тренировок она могла сохранять спокойствие и ясность мыслей, даже когда Сайлин изобретала всякие штуки, типа напасть на нее впятером, но несправедливость по отношению к Джералту приводила ее в бешенство. Задолго до рождения Джуры Тал отправился в Англию на переговоры с английским королем о заключении союза. Там он подпал под обаяние какой-то слабой, никчемной англичанки, женился на ней и провел в Англии два года, произведя на свет двух хилых отпрысков, которые были так слабы, что, когда его жена умерла, не смогли вернуться вместе с ним в Ланконию.
   Люди говорили, что после возвращения из Англии Тал уже никогда не был таким, как прежде. Он отказался жениться на женщине-ланконке, хотя и проводил время в постели с красивой и знатной Астри. Она родила ему Джералта — сына, о котором мог бы мечтать любой мужчина, но Тал оставался холоден. В отчаянии, надеясь заставить Тала жениться на ней, Астри спросила у него разрешения выйти замуж за Джоста, его самого преданного телохранителя. Тал пожал плечами и согласился. Через три года после рождения Джералта Астри произвела на свет Джуру.
   — Джералт имеет право быть королем, — повторила Джура уже спокойно.
   — Тал сделал свой выбор. Если он хочет, чтобы королем стал его сын-англичанин, мы должны покорно согласиться.
   Джура с ожесточением скребла ножом рыбу.
   — Я слышала, у него белая кожа и белые волосы. Говорят, он тонкий и гибкий, как колос пшеницы. И у него есть сестра. Не сомневаюсь, что она поднимет плач по английским перинам. Как мы можем уважать короля-англичанина, если он ничего о нас не знает?
   — Тал много лет назад отправил к нему Фейлана. Я слышала легенды о его мудрости.
   — Ха! Он поленец, — презрительно сказала Джура. — Он из другого племени ланконцев. Поленцы думают, что войну можно выиграть одними речами. Молодые люди больше читают книги, чем упражняются с мечом. Как поленец может научить кого-то быть королем? Конечно, Фейлан учил его читать и красиво говорить, но что поленцы знают о битве? Когда на нас нападут зернанцы, наш новый король будет рассказывать им сказки до тех пор, пока они не заснут и не свалятся с лошадей?
   — Джура, ты несправедлива. Мы еще не видели этого человека. Он сын Тала и…
   — Джералт тоже! — парировала Джура. — Неужели ты думаешь, что этот англичанин знает о Ланконии хоть половину того, что знает Джералт?
   Она указала на горы — любимые горы, которые веками защищали Ланконию от чужеземцев.
   — Он даже никогда не видел наших гор, — сказала она, словно это было самым тяжким обвинением.
   — И меня, — спокойно сказала Сайлин. Глаза Джуры округлились.
   Когда-то давно Тал сказал, что хочет, чтобы Руан женился на Сайлин.
   — Тал наверняка уже забыл об этом. Он сказал это много лет назад. Ты тогда была еще совсем ребенком.
   — Нет, не забыл. Сегодня утром, когда он услышал, что его английский сын уже около реки Сиар, он послал за мной. Он хочет, чтобы мы с Дайри встретили его.
   — Дайри? — взволнованно спросила Джура и улыбнулась, подумав о красивом, темноглазом Дайри, мужчине, за которого она собиралась замуж и которого любила с самого детства.
   Сайлин презрительно посмотрела на подругу.
   — Ты думаешь только о себе. Тебе наплевать, что мне приказано выйти замуж за мужчину, которого все называют слабым, тщедушным…
   — Прости, — сказала Джура и устыдилась себя. Это действительно ужасно: быть невестой человека, который об этом не знает. Думать, как будешь день и ночь с мужчиной, чьи мысли тебе непонятны или даже отвратительны. — Прости меня. Неужели Тал действительно хочет, чтобы ты вышла замуж за этого… этого..?
   Она не могла придумать, как назвать его.
   — Тал сказал, что всегда мечтал об этом. Сайлин с опечаленным лицом села на землю около костра, который развела Джура.
   — Я думаю, что Тал боится того же, чего и ты.
   Что сын, которого он не видел двадцать лет, окажется тем, что про него говорят. Но Тал никогда не отступит от своего слова. Чем больше людей стараются разубедить его, тем упрямее он становится.
   — Понятно, — задумчиво сказала Джура и долгим взглядом посмотрела на Сайлин. — Возможно, Тал не гак уж выжил из ума. Сайлин — умная женщина, проявившая себя в нескольких битвах. Она хладнокровна и рассудительна. Если английский принц окажется слабым и нерешительным, как о нем говорят, твердая и мудрая Сайлин убережет Ланконию от развала.
   — Возможно, королем Ланконии станет глупый английский отпрыск, но нашей королевой будет мудрая ланконка, — сказала Джура.
   — Спасибо, — ответила Сайлин. — Да, мне кажется, что Тал именно так и думает, и я горда, что он доверяет мне, но я…
   — Ты хочешь в мужья настоящего мужчину, — усмехнулась Джура. — Кого-нибудь вроде Дайри: высокого, сильного, умного…
   Сайлин засмеялась.
   — Да, я должна признаться тебе как своей ближайшей подруге: с одной стороны, я очень горда, а с другой, мне ужасно жаль себя. Неужели у англичанина действительно белые волосы? Кто тебе это сказал?
   — Тал, — ответила Джура. — Как-то в подпитии он рассказывал об англичанке, на которой имел глупость жениться. Он рассказывал это моей матери, и отец тогда увел ее из комнаты.
   От горького воспоминания Джура поджала губы, но это не уменьшило привлекательности ее лица. Ее родители умерли, когда ей было пять лет, и она росла в доме Тала.
   — Тал рассказывал больше, чем нам следовало бы знать о его жизни в Англии, — продолжила Джура. Сайлин знала, что «нам» относится к Джералту, сводному брату Джуры, и Дайри, который рос с ними.
   — Джура, — резко прервала ее Сайлин, — ты собираешься есть свою рыбу или нет? Если да, то поторапливайся. Ты должна помочь мне решить, что взять с собой в поездку. Как ты думаешь, дочь Тала носит шелковые платья? И она действительно божественно прекрасна? Она тоже будет задирать нос перед ланконскими женщинами, как франкийские два года назад?
   Глаза Джуры заблестели.
   — Тогда мы ей сделаем то же самое, что и им, — сказала она с набитым ртом.
   — Ты жестокая, — засмеялась Сайлин. — Мы не можем сделать такое женщине, которая станет моей золовкой.
   — Мы должны подумать, как спасти Ланконию. Конечно, самый простой способ — это вывести англичанина на один-единственный бой, который станет для него последним. Или ты думаешь, что он сидит на бархатной подушке, пьет пиво и издали наблюдает за сражением?
   Джура встала, бросила остатки еды в костер и надела брюки и ботинки.
   — Дайри тоже едет с тобой?
   — Да, — ответила Сайлин и хитро посмотрела на Джуру. — Тебе придется провести несколько дней без него. Мы выезжаем, чтобы встретить англичанина и сопровождать его. Я думаю, Тал боится зернанцев.
   Зернанцы были самым свирепым племенем ланконцев. Они любили сражаться так же сильно, как поленцы читать книги. Они нападали на любого где угодно и когда угодно, и то, что они делали с пленными, повергало в ужас видавших виды воинов.
   — Ирлианцы не боятся зернанцев, — сердито возразила Джура.
   — Да, но этот принц думает, что он король всей Ланконии.
   Джура ехидно улыбнулась.
   — Тогда пусть сходит к Брокейну, королю зернанцев и скажет ему об этом. Это положит конец всем нашим тревогам. Во всяком случае, английский сын Тала будет похоронен в ланконской земле, и я клянусь, что мы закопаем каждый кусочек, который отрубит от него Брокейн.
   Сайлин засмеялась.
   — Ладно, помоги мне выбрать, что взять с собой. Мы отправляемся через час, а тебе еще надо попрощаться с Дайри.
   — На это часа не хватит, — кокетливо заявила Джура, и Сайлин снова засмеялась.
   — Может, я смогла бы одалживать у тебя Дайри на ночь-другую, после того как выйду замуж за нашего хилого англичанина?
   — В ту же ночь ты и умрешь, — спокойно ответила Джура. — Будем молиться, чтобы Тал жил долго и сам увидел, как ошибся, и успел исправить ошибку. Нашим королем станет Джералт. Идем, я провожу тебя.

Глава 2

   Положив руки под голову, Руан растянулся на западном берегу реки Сиар и сонно смотрел на кроны деревьев. Солнце играло на его обнаженной мускулистой груди, покрытой темно-золотистыми волосами. На нем были только короткие, мешковатые брюки и чулки, обтягивающие его крепкие ноги.
   Внешне он казался совершенно спокойным. Годы тренировок не прошли даром: он умел скрывать свои чувства. Его старый учитель никогда не упускал возможности напомнить Руану, что он наполовину ланконец и слабую английскую половину нужно отсечь, сжечь или уничтожить любым другим способом. По словам Фейлана, ланконцы были тверже стали и непоколебимы, как горы.
   На бедре Руана заныл шрам: так бывало всегда, когда он думал о Фейлане. Ланконцы не позволяют чувствам управлять их мыслями, и ланконцы никогда не плачут. Его учитель крепко вбил это ему в голову. Когда Руан был ребенком, умерла его любимая собака — единственный верный друг в доме дяди Вильяма. Руан заплакал, и старый учитель пришел в ярость. Он прикоснулся раскаленной докрасна кочергой к бедру мальчика и предупредил Руана, что если он будет плакать, то получит второе клеймо. Больше Руан не плакал.
   Раздались чьи-то шаги, и Руан мгновенно схватил лежащий около его руки меч.
   — Это я, — услышал он рассерженный голос Лоры.
   Руан потянулся за туникой. Было слышно, как невдалеке засуетились ланконцы. Наверняка, они ищут его.
   — Можешь не одеваться, — сказала Лора. — Мне уже доводилось видеть раздетых мужчин.
   Она молча села на землю около него и обхватила руками колени. Ее стройное молодое тело сотрясалось от гнева. Край ее парчового платья испачкался, но она не обращала па это внимания. Она заговорила, и это было словно извержение вулкана.
   — Меня бесят эти ланконцы! Они обращаются со мной, словно я глупый, испорченный, ленивый ребенок, с которого нельзя спускать глаз. Они не дают мне сделать ни шага. А этот Ксант хуже всех. Еще один презрительный взгляд, и я ударю его по лицу.
   Руан тихо хмыкнул. Лора остановилась и взглянула на него сверкающими голубыми глазами. Гнев лишь прибавлял привлекательности ее утонченному лицу и высокому, стройному телу.
   — Как ты можешь смеяться? — спросила она сквозь зубы. — Это ты виноват, что они так со мной обращаются. Каждый раз, когда кто-нибудь из них предлагает тебе подушку, ты вздыхаешь и улыбаешься. А вчера ты держал мою пряжу! Ты никогда раньше этого не делал, а теперь с удовольствием притворяешься слабым и изнеженным.
   Руан улыбнулся. Он был очень красив: темно-русые волосы, глубокие синие глаза. Рядом с ланконцами он казался человеком другого вида. Лора привыкла, что мужчины смеются над Руаном, полагая, что легко одержат победу над безбородым юнцом, чье крупное тело, несомненно, было сплошным жиром. Лора от души веселилась, когда Руан вышибал насмешника из седла и поверженный противник обнаруживал, что крупное тело Руана — это две сотни фунтов крепких мускулов.
   — И почему ты не говоришь с ними на их языке? — не унималась Лора. — Почему ты заставляешь переводить тебе каждое слово? И кто такие зернанцы, которых боятся ланконцы? Я думала, что зернанцы — это ланконцы. Руан! Перестань смеяться. Они дерзкие, наглые люди.
   — Особенно Ксант? — тихо спросил он и лукаво посмотрел на сестру.
   Лора отвела взгляд.
   — Ты можешь смеяться над ними, но твои солдаты и оруженосцы другого мнения. Молодой Монтгомери уже весь в синяках, и я думаю, он получил их, защищая твое имя. Ты должен…
   — Что я должен? — перебил ее Руан.
   Он не мог сказать Лоре, что он думает о ланконцах и их отношении к нему. Эти ланконцы — его собственный народ. Но они относятся к нему с огромным презрением и ясно дают понять, что он им не нужен. Он не хотел, чтобы Лора увидела, что он взбешен этим не меньше, чем она.
   — Мне нужно сразиться с кем-нибудь из них? — язвительно спросил он. — Убить или покалечить одного из моих подданных? Ксант — капитан королевской гвардии. Зачем же мне драться с ним? — Мне кажется, ты зря так уверен, что одержишь победу над этими варварами.
   Руан вовсе не был в этом уверен. Ланконцы, как и Фейлан, считали его слабым и бесполезным для страны. Руан порой и сам начинал так думать.
   — Ты хочешь, чтобы я убил твоего Ксанта? — сердито спросил Руан.
   — Моего? — возмутилась Лора и, схватив горсть травы, кинула в брата. — Хорошо. Может быть, ты не можешь драться со своими будущими подданными, но ты должен запретить им так обращаться с тобой. Это неуважительно.
   — Я начинаю любить мягкие подушки, которые мне предлагают, куда бы я ни садился.
   Руан взглянул на Лору и вдруг стал серьезным. Он знал, что может доверять ей.
   — Я слушаю, что они говорят, — сказал он после некоторой паузы. — Я сижу невдалеке от них и слушаю.
   Лора внезапно прозрела. Ей следовало бы понять, что у Руана есть причины изображать дурака. О, но как она ненавидела все это с того момента, как она, ее сын, Руан, трое рыцарей Руана и оруженосец Монтгомери де Варбрук покинули Англию и отправились в путь в сопровождении угрюмых, черноглазых ланконцев! В первый день она чувствовала себя прекрасно: ее мечта начала сбываться. Но ланконцы быстро дали понять, что она и Руан — англичане, а не ланконцы, и что они считают англичан слабыми и никчемными людьми. Они не упускали возможности показать им свое презрение. Уже в первую ночь Нейл, один из рыцарей Руана, чуть не поднял меч на ланконца, но Руан вовремя остановил его.
   В другой раз Ксант спросил Руана, держал ли он когда-нибудь в руках меч? Юный Монтгомери бросился на него, и, учитывая, что в свои шестнадцати лет он был такого же роста, что и Ксант, Лора очень сожалела, что Руан остановил их схватку. Монтгомери с отвращением отошел в сторону, когда Руан наивно ответил, не будет ли Ксант любезен показать ему свой меч, потому что он всегда хотел посмотреть на него вблизи.
   Лору настолько бесило поведение брата, что ей не приходило в голову, какие у Руана могут быть причины так себя вести, кроме той, что его окружала сотня смуглых наблюдающих за ними ланконцев, а их было всего шесть взрослых англичан и ребенок.
   У нее нет оснований сомневаться в брате.
   — Что ты услышал? — тихо спросила Лора.