Она смотрела на Милдред умоляющими глазами. Ей хотелось с кем-то поговорить, но она слишком хорошо знала, что эта женщина была матерью Билли.
— Я не хочу думать о том, на что будет похожа моя жизнь, если я по-прежнему буду считаться женой Билли. И немногое из того, что мне известно о Джейсоне, это то, что он хороший лжец. Он лгал мне, говоря, что он гей, лгал о том, почему хотел остановиться у меня, и о том, почему ему нужен дом. Фактически все, что я знала о нем, было ложью. — Эйми перевела дыхание. — И вот теперь мне говорят, что он искал меня два года, но что он в действительности знает обо мне, о моем сыне? И что он за человек на самом деле? Может он выкинуть какую-нибудь шутку, вроде той, которую он однажды уже сыграл? Милдред улыбнулась Эйми и сказала:
— При таких деньгах, как у Джейсона, кого волнует его чувство юмора?
— Меня. Меня и вашего внука.
— Ты женщина, которой трудно угодить.
— Нет, просто я хочу на этот раз поступить правильно. На этот раз я должна думать о мужчине, который будет хорошим отцом моему сыну. Я не хочу, чтобы Макс привязался к человеку, который его покинет, если что-то не заладится.
— Ты повзрослела, правда? — улыбнулась Милдред.
— Может быть. За последние два года я, как мне кажется, сумела понять, кто я такая и на что способна. Если понадобится, я сама смогу позаботиться и о себе, и о своем сыне. Фактически могу сделать нашу с ним жизнь вполне сносной. И горжусь и счастлива тем, что осознала это.
Милдред дотронулась до руки Эйми.
— Я рада, что ты не гонишься за мужчиной из-за его денег. Так расскажи мне о Джейсоне и Дорин. Расскажи мне все.
Было уже почти шесть часов, когда Эйми вернулась в библиотеку, где ее встретил разъяренный Джейсон.
— Ты каждый день будешь тратить на ленч два часа?
— Если мне так захочется, — глазом не моргнув ответила Эйми.
— Она разговаривала по телефону со своим любимым женихом, — заявила Милдред. — Любовь требует времени. Я думаю, что ему удастся навестить ее на следующей неделе.
Джейсон еще более помрачнел.
— Впредь, пожалуйста, занимайся личной жизнью в свободное от работы время. А теперь не приступить ли нам к работе?
Эйми взглянула на свекровь, не зная, то ли принять за шутку ее слова, то ли рассердиться на нее.
Милдред, казалось, не чувствовала двусмысленности ситуации.
— Не беспокойся, — сказала она, — ты еще скажешь мне спасибо. — С этими словами она повернулась и ушла из библиотеки.
Эйми снова взялась за работу и работала вплоть до великолепного обеда, который принес Чарльз.
— Я всем обязан вашему сыну, населенному вкусом настоящего гурмана, — сказал он Эйми через плечо.
Она оглядела всех сидевших за обеденным столом. Макс устроился в середине, за тарелкой, полной еды, и лишь изредка поглядывал на мать. В девять часов Эйми решила, что ему пора спать, хотел он того или нет, но тут вдруг обнаружила, что дверь из «Комнаты Абернети» заперта, чтобы не дать никому уйти. Разозлившись, Эйми принялась стучать в дверь, и на стук отозвалась Дорин.
— Ребенку пора спать, — сказала Эйми. — Уже слишком поздно, и он не может здесь оставаться.
— Хорошо, я спрошу его. — И Дорин снова захлопнула дверь перед самым носом Эйми.
Тут к ней подошел Макс, потирая уже сонные глаза, и Эйми почувствовала себя виноватой, что позволила ему оставаться здесь так поздно. Выйдя наконец на улицу, она пристегнула на нем ремни детского автомобильного сиденья в машине, присланной Милдред, и отвезла домой.
Здесь-то и начались неприятности, потому что Макс не желал ложиться спать. Обычно добродушный, в тот вечер Макс превратился в сущего демона. Он кричал во всю силу своих легких, а когда Эйми взяла его на руки, он так напрягся, что уложить его в постель Эйми не смогла.
В одиннадцать он все еще боролся с нею, и Эйми не могла понять, что с ним происходит — он лишь пронзительно кричал свое «нет».
— Я позвоню Джейсону, — перекричала Милдред Макса, хватаясь за телефон.
— Что это даст? — прокричала в ответ Эйми. — Пожалуйста, пожалуйста, Макс, скажи маме, что у тебя болит, — в тысячный раз спрашивала она сына, но тот лишь продолжал плакать и визжать.
— Незачем звонить, незачем, — твердила Эйми, пока Милдред набирала номер.
Через несколько минут приехал Джейсон, и по нему было видно, что он все еще работал. Он даже не принял душ, а на его одежде были пятна краски.
Но даже присутствие Джейсона не повлияло на Макса.
— Бедняга, — пробормотал Джейсон, пытаясь забрать мальчика у измученной Эйми, но Макс не хотел признавать и его.
— У меня есть идея, — сказал в конце концов Джейсон. — Отвезем его домой.
— Домой? — переспросила Эйми. — Ты думаешь, что мы сможет попасть на самолет в такой час?
— Нет, я имею в виду его настоящий дом. — Джейсон даже не дал Эйми времени что-то сказать, а просто взял из ее рук боровшегося даже с ним Макса, вынес к машине и привязал к сиденью. Малыш слишком устал, чтобы продолжать борьбу, но плакал по-прежнему.
Эйми села на заднее сиденье и с изумлением смотрела на Джейсона, который уверенно вел машину через весь город к… поначалу она не поверила глазам своим. Джейсон свернул в подъездную аллею к старому заброшенному дому, принадлежавшему когда-то ей и Билли. Уезжая отсюда, Эйми понимала, что недвижимость должна была перейти к Милдред, подписавшей закладную, и потому она об этом доме даже не думала. Эйми допускала, что Милдред его давно продала, может быть, на слом, так как ни для чего другого он уже не годился. Но теперь перед нею стоял прекрасно отремонтированный дом — такой его великолепный вид превосходил всякое воображение Эйми. Джейсон явно сделал его своим домом.
Когда они вошли внутрь, у Эйми не было времени осмотреться, так как Джейсон нес уставшего, но все еще подвывавшего Макса по мраморному полу вестибюля через гостиную, в комнату, когда-то бывшую детской Макса. Она была сохранена в неприкосновенности, как два года назад, все в ней было чисто и прибрано, словно живший в ней когда-то ребенок мог вернуться в любую минуту.
Джейсон опустил Макса на пол, малыш огляделся, расслабился и наконец-то отправился спать.
— Он не может помнить этот дом, — сказала Эйми. Он уехал отсюда младенцем.
— Никто и никогда не забывает свою любовь, а он любит этот дом, — возразил Джейсон.
«И любил тебя», — хотелось сказать Эйми, но она промолчала.
Джейсон помедлил, как бы ожидая, что она что-то скажет, но она молчала по-прежнему.
— Ты знаешь, где твоя комната, — сказал тогда Джейсон, повернулся и пошел в ту комнату, в которой когда-то жил сам, будучи у нее на постое.
Оставшись одна, Эйми направилась в свою спальню. Сейчас эта спальня представляла собой последний крик моды, и Эйми понимала, что сделать эту комнату такой роскошной было под силу только профессиональному дизайнеру. Каждая мелочь, включая свежие цветы, делала ее божественной. Измученная борьбой с Максом, Эйми смогла лишь принять ванну и тут же буквально рухнула в постель.
И вот уже утро. Макс все еще спал, и, как догадывалась Эйми, Джейсон тоже спал в смежной спальне.
— И мы забыли про мебель Дорин, — вслух сказала себе Эйми, покончив с чаем, потом встала и потянулась. «Нужно было одеваться на работу: фрески должны быть готовы к приезду президента», — улыбаясь подумала она.
Она не удивилась, увидев в шкафу своей спальни новую одежду, точно по ее размерам. А когда проснулся Макс, она тем более не удивилась, что Джейсон уже ушел.
Глава 19
Глава 20
— Я не хочу думать о том, на что будет похожа моя жизнь, если я по-прежнему буду считаться женой Билли. И немногое из того, что мне известно о Джейсоне, это то, что он хороший лжец. Он лгал мне, говоря, что он гей, лгал о том, почему хотел остановиться у меня, и о том, почему ему нужен дом. Фактически все, что я знала о нем, было ложью. — Эйми перевела дыхание. — И вот теперь мне говорят, что он искал меня два года, но что он в действительности знает обо мне, о моем сыне? И что он за человек на самом деле? Может он выкинуть какую-нибудь шутку, вроде той, которую он однажды уже сыграл? Милдред улыбнулась Эйми и сказала:
— При таких деньгах, как у Джейсона, кого волнует его чувство юмора?
— Меня. Меня и вашего внука.
— Ты женщина, которой трудно угодить.
— Нет, просто я хочу на этот раз поступить правильно. На этот раз я должна думать о мужчине, который будет хорошим отцом моему сыну. Я не хочу, чтобы Макс привязался к человеку, который его покинет, если что-то не заладится.
— Ты повзрослела, правда? — улыбнулась Милдред.
— Может быть. За последние два года я, как мне кажется, сумела понять, кто я такая и на что способна. Если понадобится, я сама смогу позаботиться и о себе, и о своем сыне. Фактически могу сделать нашу с ним жизнь вполне сносной. И горжусь и счастлива тем, что осознала это.
Милдред дотронулась до руки Эйми.
— Я рада, что ты не гонишься за мужчиной из-за его денег. Так расскажи мне о Джейсоне и Дорин. Расскажи мне все.
Было уже почти шесть часов, когда Эйми вернулась в библиотеку, где ее встретил разъяренный Джейсон.
— Ты каждый день будешь тратить на ленч два часа?
— Если мне так захочется, — глазом не моргнув ответила Эйми.
— Она разговаривала по телефону со своим любимым женихом, — заявила Милдред. — Любовь требует времени. Я думаю, что ему удастся навестить ее на следующей неделе.
Джейсон еще более помрачнел.
— Впредь, пожалуйста, занимайся личной жизнью в свободное от работы время. А теперь не приступить ли нам к работе?
Эйми взглянула на свекровь, не зная, то ли принять за шутку ее слова, то ли рассердиться на нее.
Милдред, казалось, не чувствовала двусмысленности ситуации.
— Не беспокойся, — сказала она, — ты еще скажешь мне спасибо. — С этими словами она повернулась и ушла из библиотеки.
Эйми снова взялась за работу и работала вплоть до великолепного обеда, который принес Чарльз.
— Я всем обязан вашему сыну, населенному вкусом настоящего гурмана, — сказал он Эйми через плечо.
Она оглядела всех сидевших за обеденным столом. Макс устроился в середине, за тарелкой, полной еды, и лишь изредка поглядывал на мать. В девять часов Эйми решила, что ему пора спать, хотел он того или нет, но тут вдруг обнаружила, что дверь из «Комнаты Абернети» заперта, чтобы не дать никому уйти. Разозлившись, Эйми принялась стучать в дверь, и на стук отозвалась Дорин.
— Ребенку пора спать, — сказала Эйми. — Уже слишком поздно, и он не может здесь оставаться.
— Хорошо, я спрошу его. — И Дорин снова захлопнула дверь перед самым носом Эйми.
Тут к ней подошел Макс, потирая уже сонные глаза, и Эйми почувствовала себя виноватой, что позволила ему оставаться здесь так поздно. Выйдя наконец на улицу, она пристегнула на нем ремни детского автомобильного сиденья в машине, присланной Милдред, и отвезла домой.
Здесь-то и начались неприятности, потому что Макс не желал ложиться спать. Обычно добродушный, в тот вечер Макс превратился в сущего демона. Он кричал во всю силу своих легких, а когда Эйми взяла его на руки, он так напрягся, что уложить его в постель Эйми не смогла.
В одиннадцать он все еще боролся с нею, и Эйми не могла понять, что с ним происходит — он лишь пронзительно кричал свое «нет».
— Я позвоню Джейсону, — перекричала Милдред Макса, хватаясь за телефон.
— Что это даст? — прокричала в ответ Эйми. — Пожалуйста, пожалуйста, Макс, скажи маме, что у тебя болит, — в тысячный раз спрашивала она сына, но тот лишь продолжал плакать и визжать.
— Незачем звонить, незачем, — твердила Эйми, пока Милдред набирала номер.
Через несколько минут приехал Джейсон, и по нему было видно, что он все еще работал. Он даже не принял душ, а на его одежде были пятна краски.
Но даже присутствие Джейсона не повлияло на Макса.
— Бедняга, — пробормотал Джейсон, пытаясь забрать мальчика у измученной Эйми, но Макс не хотел признавать и его.
— У меня есть идея, — сказал в конце концов Джейсон. — Отвезем его домой.
— Домой? — переспросила Эйми. — Ты думаешь, что мы сможет попасть на самолет в такой час?
— Нет, я имею в виду его настоящий дом. — Джейсон даже не дал Эйми времени что-то сказать, а просто взял из ее рук боровшегося даже с ним Макса, вынес к машине и привязал к сиденью. Малыш слишком устал, чтобы продолжать борьбу, но плакал по-прежнему.
Эйми села на заднее сиденье и с изумлением смотрела на Джейсона, который уверенно вел машину через весь город к… поначалу она не поверила глазам своим. Джейсон свернул в подъездную аллею к старому заброшенному дому, принадлежавшему когда-то ей и Билли. Уезжая отсюда, Эйми понимала, что недвижимость должна была перейти к Милдред, подписавшей закладную, и потому она об этом доме даже не думала. Эйми допускала, что Милдред его давно продала, может быть, на слом, так как ни для чего другого он уже не годился. Но теперь перед нею стоял прекрасно отремонтированный дом — такой его великолепный вид превосходил всякое воображение Эйми. Джейсон явно сделал его своим домом.
Когда они вошли внутрь, у Эйми не было времени осмотреться, так как Джейсон нес уставшего, но все еще подвывавшего Макса по мраморному полу вестибюля через гостиную, в комнату, когда-то бывшую детской Макса. Она была сохранена в неприкосновенности, как два года назад, все в ней было чисто и прибрано, словно живший в ней когда-то ребенок мог вернуться в любую минуту.
Джейсон опустил Макса на пол, малыш огляделся, расслабился и наконец-то отправился спать.
— Он не может помнить этот дом, — сказала Эйми. Он уехал отсюда младенцем.
— Никто и никогда не забывает свою любовь, а он любит этот дом, — возразил Джейсон.
«И любил тебя», — хотелось сказать Эйми, но она промолчала.
Джейсон помедлил, как бы ожидая, что она что-то скажет, но она молчала по-прежнему.
— Ты знаешь, где твоя комната, — сказал тогда Джейсон, повернулся и пошел в ту комнату, в которой когда-то жил сам, будучи у нее на постое.
Оставшись одна, Эйми направилась в свою спальню. Сейчас эта спальня представляла собой последний крик моды, и Эйми понимала, что сделать эту комнату такой роскошной было под силу только профессиональному дизайнеру. Каждая мелочь, включая свежие цветы, делала ее божественной. Измученная борьбой с Максом, Эйми смогла лишь принять ванну и тут же буквально рухнула в постель.
И вот уже утро. Макс все еще спал, и, как догадывалась Эйми, Джейсон тоже спал в смежной спальне.
— И мы забыли про мебель Дорин, — вслух сказала себе Эйми, покончив с чаем, потом встала и потянулась. «Нужно было одеваться на работу: фрески должны быть готовы к приезду президента», — улыбаясь подумала она.
Она не удивилась, увидев в шкафу своей спальни новую одежду, точно по ее размерам. А когда проснулся Макс, она тем более не удивилась, что Джейсон уже ушел.
Глава 19
— Черт побери! — вслух выругался Джейсон, стукнув кулаком по баранке машины. Из чего, по мнению Эйми, он сделан? Ночью он не спал и десяти минут, думая о том, что она в соседней комнате. Но, по-видимому, его присутствие ее не волновало, потому что она спала как убитая. За ночь он четыре раза вставал — тихо, стараясь не разбудить Эйми, — чтобы проверить, как спали она и Макс.
И вот теперь, хотя было еще раннее утро, он ехал в библиотеку, а впереди предстояли еще дни работы бок и бок с ней. Джейсон все время пытался сказать Эйми, что он вовсе не помолвлен, что по-прежнему любит ее, и каждый раз она его обрывала. Почему, черт возьми, он не попытался объяснить более настойчиво?
Нет, лучше прекратить все это, иначе он сойдет с ума. Порой Джейсону казалось, что с тех пор, как он встретил Эйми, он лишь сожалел о том, что делал. Он уже сожалел о том, что взял на работу малолетнего преступника, чтобы он помог в росписи библиотеки. Он пожалел об этом сразу же, как только увидел страх в глазах Эйми. Но Рафаэль обвел ее вокруг пальца, и…
— Ах, да черт бы все побрал! — воскликнул Джейсон, сворачивая на библиотечную стоянку. Может быть, ему следовало послушаться совета брата и забыть Эйми? Может быть, нужно найти какую-нибудь женщину, которая бы любила его? Которая не сбежала бы от него?
Джейсон вошел в библиотеку, сжав зубы: он решил, что будет держаться в стороне от Эйми и ее сына. Может быть, было бы лучше, если бы он на какое-то время уехал на Багамы? Вернулся бы как раз к открытию библиотеки и…
Нет, сказал себе Джейсон, он останется и будет бороться, как подобает мужчине.
Может быть, то, что все говорят, и верно, и он совсем не знает Эйми. Она, разумеется, выглядит не такой, какой он знал ее прежде. Два года назад она была худой и усталой на вид, ее окружала некая атмосфера беспомощности, которая взывала к нему. Теперешняя, новая Эйми была совсем другой. Ее окружала аура уверенности в себе. Вчера она совершенно ясно говорила о том, что ей необходимо для росписи библиотеки, какие ей нужны помощники и что должно быть сделано.
— Вероятно, Милдред права и мне нравятся только беспомощные люди, — пробормотал Джейсон. — Я уверен, что после того, как проведу шесть недель рядом с нею, пойму, что никогда ее не знал и что та женщина, о которой я думал, была просто фантазией.
Джейсон улыбнулся, настроение у него улучшилось. Да, так оно и было. До этого он провел всего несколько дней с нею и Максом, и они, разумеется, ему нравились. Как говорил Дэвид, им было нужно «закрепиться», подобно какой-нибудь из тех мелких компаний, которые Джейсон покупал, затем реорганизовывал, а потом продавал за большие деньги.
Эйми и Макс были похожи на городок Абернети. И сидевший в Джейсоне профессионал захотел выделить их и что-то для них сделать.
Теперь, приняв решение, Джейсон почувствовал себя намного лучше. Но тут посмотрел на часы и удивился: когда, черт возьми, приедет Эйми, потому что — проклятие! — еще ее не хватало!
Нет, сказал он себе. Дисциплина! Это все, что ему необходимо — дисциплина чугунной статуи. Он не позволит себе снова сходить с ума по Эйми. Не станет преследовать ее, лгать ей, дурачить или пытаться понравиться ей каким-либо другим способом. Вместо этого полностью посвятит себя делу. Им предстоит работа, и он будет делать ее, и только.
Правильно, сказал себе Джейсон и опять посмотрел на часы. Что она, черт возьми, делает?
Услышав шум мотора ее машины, которую она парковала на стоянке, Джейсон улыбнулся и пошел в свой кабинет. Он не даст ей повода думать, что ждал ее.
— Дорин, дорогая, — отдавая половину своего сандвича Максу, сказала Эйми, — вчера мы совсем забыли о вашей мебели.
— Да, я знаю, — ответила та, глядя на свой сандвич с таким видом, словно он бы таким же вкусным, как бумага. — Я так и думала.
— А почему бы и нет, моя булочка? — спросил Джейсон.
Эйми и Дорин посмотрели на него испуганными глазами.
— Или ты уже начинаешь терять ко мне доверие, — продолжал Джейсон, — еще до того, как мы поженились?
Женщины пристально смотрели на него, широко открыв рот от изумления.
— Я подумал, дорогая, что, поскольку у меня очень мало времени… — Джейсон передвинул сандвич под другую руку и развернул газету, оставленную кем-то на столе. Они же в конце концов были в библиотеке! — Что скажете насчет вот этого? — спросил он, указывая на фотографию большого белого фермерского дома с широкой террасой вдоль переднего фасада. Дом был двухэтажным, с мансардой и тремя слуховыми окнами в передней стене. Даже на газетном черно-белом снимке до выглядел прохладным и безмятежным под кронами высоких деревьев, росших по сторонам и позади него.
— Тебе нравится? — спросил Джейсон, откусывая очередной кусок сандвича.
— Мне? — спросила Дорин.
— Ну разумеется! Ты же единственная, на ком я женюсь, не так ли? Если, конечно, ты не изменила своих намерений. — При этом Джейсон подмигнул Эйми, которая все еще сидела с открытым ртом. — Так нравится тебе этот дом или нет?
— Он великолепен, — прошептала Дорин с расширившимися глазами, похожими на гигантские булочки, принесенные Чарльзом на фарфоровом блюде.
— Не слишком ли он мал? Или велик? Может быть, тебе понравится что-нибудь более современное?
Дорин посмотрела на Эйми, словно ожидая ее совета. Эйми прочистила горло.
— Если этот дом в хорошем состоянии, то он лучше нового, — тихо проговорила она.
— Так, значит, берем, любовь моя? — спросил Джейсон.
В свою очередь с трудом откашлялась и Дорин.
— Я… о… я, ax… — Она вдруг сильно сощурилась, словно приняла решение. — Я беру его, — в восторге объявила она.
Джейсон тут же достал сотовый телефон и набрал номер риэлтера. Эйми и Дорин сидели молча, слушая, как он говорил, что хочет купить дом, фотография которого напечатана в сегодняшней газете.
Джейсон что-то выслушал и сказал:
— Нет, у меня нет времени его смотреть. Нет, стоимость для меня не имеет значения. Оформите все, пришлите мне бумаги, и я выдам чек. — Он снова помолчал. — Благодарю вас, — завершил он разговор и выключил телефон.
— Ты не можешь покупать дом таким вот образом, — заметила Эйми.
— Разумеется, могу. И даже только что купил. Ну а теперь за работу! Какого цвета, по-вашему должны быть эти седла?
— Пурпурного, — ответила Эйми, не находя объяснения своему раздражению, но она была очень раздражена.
Через двадцать минут появился вспотевший мужчина с бумагами, касавшимися покупки дома, и сказал, что оформление права собственности займет некоторое время.
— Сейчас в этом доме кто-нибудь живет? — спросил Джейсон.
— Нет…
— Долго им владели прежние хозяева?
— Четыре года. Дом перевезен из Калифорнии и…
— Тогда я не сомневаюсь в том, что все в порядке. — Джейсон взял перо и бумагу, написал внизу какие-то цифры и вручил ее агенту. — Что вы думаете об этой цифре?
— Позвольте мне позвонить, — извинился агент и через пять минут вернулся. — Дом ваш, — объявил он, вынимая из кармана связку ключей. — Думаю что теперь они должны быть у вас.
Джейсон вручил ключи Дорин.
— Итак, что тебе нужно еще?
Дорин прижала ключи к груди, и вид у нее был такой, будто она вот-вот потеряет сознание.
Разумеется, пока все это происходило, никто не работал. А на лице Эйми даже появился намек на улыбку.
«Наконец-то я сделал хоть что-то, чтобы доставить ей удовольствие, — подумал Джейсон, — хотя это и обошлось мне в шестизначную цифру». И когда этот подарок вызвал у Эйми улыбку, Джейсон готов был купить Дорин весь штат Кентукки.
— Я ненавижу его, — сказала Эйми свекрови.
— Успокойся и расскажи мне еще раз все по порядку.
Было уже поздно, они сидели в библиотеке, и Макс спал на купленной Джейсоном для него кроватке, поставленной так, чтобы он мог спать, когда мать работает поздним вечером: Эйми зачищала песком фреску, изображавшую слона под золотой попоной.
Эйми глубоко вздохнула.
— Я здесь уже целую неделю, мы живем в одном доме, весь день работаем вместе, но он не обращает на меня никакого внимания. Ни при каких обстоятельства.
— Я уверена в том, что он старается не торопить события. Вероятно, он…
— Нет, — захныкала Эйми. — Я этому человеку не нравлюсь. Если бы вы знали, что я сделала в эти последние несколько дней!..
— Расскажите мне все. — Милдред бросила взгляд на внука, так как ей показалось, что он проснулся. — Я хочу знать все, что сказал тебе Джейсон.
— В том-то и дело, что он ничего не говорит и не делает.
— Этот слон должен быть красным?
— Посмотрите, что он заставляет меня делать. — Эйми схватила тряпку и принялась стирать то, что получилось плохо: поверх красного она нанесла серую краску, и слон получался очень темным. Чтобы успокоиться, Эйми несколько раз глубоко вздохнула. — Я думала, что он хотел… Да, что он был… Вы говорили…
— Что он был влюблен в тебя и хотел на тебе жениться, — спокойно сказала Милдред. — Хотел. И хочет. Держу пари на своего парикмахера, что это так.
Эйми рассмеялась.
— О'кей, стало быть, я слишком эмоциональна. Да, это именно так. Он мужчина хоть куда, а я… — Она взглянула на Макса, подозрительно плотно сжимавшего веки.. — Вы помните тот красный пеньюар в витрине к Самберса?
— Короткий, весь в кружевах?
— Да. Так вот, я его купила и подстроила все так, чтобы Джейсон меня в нем увидел. Я разыграла смущение, но с таким же успехом могла бы напялить свой старый банный халат, поскольку он этого даже не заметил.
Милдред подняла бровь.
— Что же он сделала?
— Да ровным счетом ничего. Выпил молока, пожелал мне спокойной ночи и отправился спать. Даже не очень-то и смотрел в мою сторону Что ж, я ведь не Дорин. У нее такие формы, что…
— ..Расползутся года за три, — пренебрежительно махнув рукой, закончила фразу Милдред.
— Не говорите ничего против Дорин! — вспылила Эйми. — Мне она нравится. И Макс ее обожает.
Милдред снова взглянула на ребенка, и ей показалось, что у него маленькая морщинка между бровей.
— Теперь скажи мне, что мой внук рисует в той комнате?
У Эйми округлились глаза.
— Понятия не имею, что там происходит, он не разрешает мне смотреть. Страшная тайна. Секрет от собственной матери! И не хочет спать дома, даже если с ним остается Дорин, потому что боится, что если я останусь в библиотеке одна, то обязательно суну свой нос в его рисунки.
— А ты бы так и сделала?
— Конечно, — ответила Эйми. — Я его родила, так почему же я не должна видеть того, что он рисует? Это не может быть хуже того, что я видела в его пеленках после того, как он чем-то объедался.
Милдред рассмеялась, особенно тому, что со лба Макса исчезла морщинка, а тонкие губы чуть изогнулись. Малыш явно прекрасно знал свою мать.
— Так что же нам делать с тобой и Джейсоном?
— Ничего. Когда работа будет закончена, мы с Максом уедем домой, в…
— Куда? — спросила Милдред.
— Не говорите название, — тихо попросила Эйми. — Мы вернемся домой, в никуда, и никто не знает об этом лучше меня.
— Тогда оставайся здесь, — посоветовал Милдред голосом, шедшим, казалось, из самого сердца.
— Чтобы каждый день видеть Джейсона?
— Чтобы видеть меня с моим внуком! — взорвалась Милдред.
— Тише, вы разбудите Макса!
— А ты не думаешь, что его может разбудить то, что его увезут от единственной живой родственницы? Эйми, прошу тебя…
— Дайте мне вон ту банку с зеленью и поговорим о чем-нибудь другом. Я пока не уезжаю, я просто хочу уехать домой.
Но теперь нью-йоркская квартира уже не казалась ей домом. С каждым днем пребывания в Абернети город все больше нравился Эйми. Во время ленча она заставила Макса прекратить работу, и они пошли прогуляться по городу, а свои сандвичи съели в тени большого дума, росшего на окраине. Во время прогулки горожане окликали их, чтобы спросить, как идут дела в библиотеке, и поддразнивали Макса насчет его «секретной» комнаты.
Слово «дом» приобретало новый смысл.
И вот теперь, хотя было еще раннее утро, он ехал в библиотеку, а впереди предстояли еще дни работы бок и бок с ней. Джейсон все время пытался сказать Эйми, что он вовсе не помолвлен, что по-прежнему любит ее, и каждый раз она его обрывала. Почему, черт возьми, он не попытался объяснить более настойчиво?
Нет, лучше прекратить все это, иначе он сойдет с ума. Порой Джейсону казалось, что с тех пор, как он встретил Эйми, он лишь сожалел о том, что делал. Он уже сожалел о том, что взял на работу малолетнего преступника, чтобы он помог в росписи библиотеки. Он пожалел об этом сразу же, как только увидел страх в глазах Эйми. Но Рафаэль обвел ее вокруг пальца, и…
— Ах, да черт бы все побрал! — воскликнул Джейсон, сворачивая на библиотечную стоянку. Может быть, ему следовало послушаться совета брата и забыть Эйми? Может быть, нужно найти какую-нибудь женщину, которая бы любила его? Которая не сбежала бы от него?
Джейсон вошел в библиотеку, сжав зубы: он решил, что будет держаться в стороне от Эйми и ее сына. Может быть, было бы лучше, если бы он на какое-то время уехал на Багамы? Вернулся бы как раз к открытию библиотеки и…
Нет, сказал себе Джейсон, он останется и будет бороться, как подобает мужчине.
Может быть, то, что все говорят, и верно, и он совсем не знает Эйми. Она, разумеется, выглядит не такой, какой он знал ее прежде. Два года назад она была худой и усталой на вид, ее окружала некая атмосфера беспомощности, которая взывала к нему. Теперешняя, новая Эйми была совсем другой. Ее окружала аура уверенности в себе. Вчера она совершенно ясно говорила о том, что ей необходимо для росписи библиотеки, какие ей нужны помощники и что должно быть сделано.
— Вероятно, Милдред права и мне нравятся только беспомощные люди, — пробормотал Джейсон. — Я уверен, что после того, как проведу шесть недель рядом с нею, пойму, что никогда ее не знал и что та женщина, о которой я думал, была просто фантазией.
Джейсон улыбнулся, настроение у него улучшилось. Да, так оно и было. До этого он провел всего несколько дней с нею и Максом, и они, разумеется, ему нравились. Как говорил Дэвид, им было нужно «закрепиться», подобно какой-нибудь из тех мелких компаний, которые Джейсон покупал, затем реорганизовывал, а потом продавал за большие деньги.
Эйми и Макс были похожи на городок Абернети. И сидевший в Джейсоне профессионал захотел выделить их и что-то для них сделать.
Теперь, приняв решение, Джейсон почувствовал себя намного лучше. Но тут посмотрел на часы и удивился: когда, черт возьми, приедет Эйми, потому что — проклятие! — еще ее не хватало!
Нет, сказал он себе. Дисциплина! Это все, что ему необходимо — дисциплина чугунной статуи. Он не позволит себе снова сходить с ума по Эйми. Не станет преследовать ее, лгать ей, дурачить или пытаться понравиться ей каким-либо другим способом. Вместо этого полностью посвятит себя делу. Им предстоит работа, и он будет делать ее, и только.
Правильно, сказал себе Джейсон и опять посмотрел на часы. Что она, черт возьми, делает?
Услышав шум мотора ее машины, которую она парковала на стоянке, Джейсон улыбнулся и пошел в свой кабинет. Он не даст ей повода думать, что ждал ее.
— Дорин, дорогая, — отдавая половину своего сандвича Максу, сказала Эйми, — вчера мы совсем забыли о вашей мебели.
— Да, я знаю, — ответила та, глядя на свой сандвич с таким видом, словно он бы таким же вкусным, как бумага. — Я так и думала.
— А почему бы и нет, моя булочка? — спросил Джейсон.
Эйми и Дорин посмотрели на него испуганными глазами.
— Или ты уже начинаешь терять ко мне доверие, — продолжал Джейсон, — еще до того, как мы поженились?
Женщины пристально смотрели на него, широко открыв рот от изумления.
— Я подумал, дорогая, что, поскольку у меня очень мало времени… — Джейсон передвинул сандвич под другую руку и развернул газету, оставленную кем-то на столе. Они же в конце концов были в библиотеке! — Что скажете насчет вот этого? — спросил он, указывая на фотографию большого белого фермерского дома с широкой террасой вдоль переднего фасада. Дом был двухэтажным, с мансардой и тремя слуховыми окнами в передней стене. Даже на газетном черно-белом снимке до выглядел прохладным и безмятежным под кронами высоких деревьев, росших по сторонам и позади него.
— Тебе нравится? — спросил Джейсон, откусывая очередной кусок сандвича.
— Мне? — спросила Дорин.
— Ну разумеется! Ты же единственная, на ком я женюсь, не так ли? Если, конечно, ты не изменила своих намерений. — При этом Джейсон подмигнул Эйми, которая все еще сидела с открытым ртом. — Так нравится тебе этот дом или нет?
— Он великолепен, — прошептала Дорин с расширившимися глазами, похожими на гигантские булочки, принесенные Чарльзом на фарфоровом блюде.
— Не слишком ли он мал? Или велик? Может быть, тебе понравится что-нибудь более современное?
Дорин посмотрела на Эйми, словно ожидая ее совета. Эйми прочистила горло.
— Если этот дом в хорошем состоянии, то он лучше нового, — тихо проговорила она.
— Так, значит, берем, любовь моя? — спросил Джейсон.
В свою очередь с трудом откашлялась и Дорин.
— Я… о… я, ax… — Она вдруг сильно сощурилась, словно приняла решение. — Я беру его, — в восторге объявила она.
Джейсон тут же достал сотовый телефон и набрал номер риэлтера. Эйми и Дорин сидели молча, слушая, как он говорил, что хочет купить дом, фотография которого напечатана в сегодняшней газете.
Джейсон что-то выслушал и сказал:
— Нет, у меня нет времени его смотреть. Нет, стоимость для меня не имеет значения. Оформите все, пришлите мне бумаги, и я выдам чек. — Он снова помолчал. — Благодарю вас, — завершил он разговор и выключил телефон.
— Ты не можешь покупать дом таким вот образом, — заметила Эйми.
— Разумеется, могу. И даже только что купил. Ну а теперь за работу! Какого цвета, по-вашему должны быть эти седла?
— Пурпурного, — ответила Эйми, не находя объяснения своему раздражению, но она была очень раздражена.
Через двадцать минут появился вспотевший мужчина с бумагами, касавшимися покупки дома, и сказал, что оформление права собственности займет некоторое время.
— Сейчас в этом доме кто-нибудь живет? — спросил Джейсон.
— Нет…
— Долго им владели прежние хозяева?
— Четыре года. Дом перевезен из Калифорнии и…
— Тогда я не сомневаюсь в том, что все в порядке. — Джейсон взял перо и бумагу, написал внизу какие-то цифры и вручил ее агенту. — Что вы думаете об этой цифре?
— Позвольте мне позвонить, — извинился агент и через пять минут вернулся. — Дом ваш, — объявил он, вынимая из кармана связку ключей. — Думаю что теперь они должны быть у вас.
Джейсон вручил ключи Дорин.
— Итак, что тебе нужно еще?
Дорин прижала ключи к груди, и вид у нее был такой, будто она вот-вот потеряет сознание.
Разумеется, пока все это происходило, никто не работал. А на лице Эйми даже появился намек на улыбку.
«Наконец-то я сделал хоть что-то, чтобы доставить ей удовольствие, — подумал Джейсон, — хотя это и обошлось мне в шестизначную цифру». И когда этот подарок вызвал у Эйми улыбку, Джейсон готов был купить Дорин весь штат Кентукки.
— Я ненавижу его, — сказала Эйми свекрови.
— Успокойся и расскажи мне еще раз все по порядку.
Было уже поздно, они сидели в библиотеке, и Макс спал на купленной Джейсоном для него кроватке, поставленной так, чтобы он мог спать, когда мать работает поздним вечером: Эйми зачищала песком фреску, изображавшую слона под золотой попоной.
Эйми глубоко вздохнула.
— Я здесь уже целую неделю, мы живем в одном доме, весь день работаем вместе, но он не обращает на меня никакого внимания. Ни при каких обстоятельства.
— Я уверена в том, что он старается не торопить события. Вероятно, он…
— Нет, — захныкала Эйми. — Я этому человеку не нравлюсь. Если бы вы знали, что я сделала в эти последние несколько дней!..
— Расскажите мне все. — Милдред бросила взгляд на внука, так как ей показалось, что он проснулся. — Я хочу знать все, что сказал тебе Джейсон.
— В том-то и дело, что он ничего не говорит и не делает.
— Этот слон должен быть красным?
— Посмотрите, что он заставляет меня делать. — Эйми схватила тряпку и принялась стирать то, что получилось плохо: поверх красного она нанесла серую краску, и слон получался очень темным. Чтобы успокоиться, Эйми несколько раз глубоко вздохнула. — Я думала, что он хотел… Да, что он был… Вы говорили…
— Что он был влюблен в тебя и хотел на тебе жениться, — спокойно сказала Милдред. — Хотел. И хочет. Держу пари на своего парикмахера, что это так.
Эйми рассмеялась.
— О'кей, стало быть, я слишком эмоциональна. Да, это именно так. Он мужчина хоть куда, а я… — Она взглянула на Макса, подозрительно плотно сжимавшего веки.. — Вы помните тот красный пеньюар в витрине к Самберса?
— Короткий, весь в кружевах?
— Да. Так вот, я его купила и подстроила все так, чтобы Джейсон меня в нем увидел. Я разыграла смущение, но с таким же успехом могла бы напялить свой старый банный халат, поскольку он этого даже не заметил.
Милдред подняла бровь.
— Что же он сделала?
— Да ровным счетом ничего. Выпил молока, пожелал мне спокойной ночи и отправился спать. Даже не очень-то и смотрел в мою сторону Что ж, я ведь не Дорин. У нее такие формы, что…
— ..Расползутся года за три, — пренебрежительно махнув рукой, закончила фразу Милдред.
— Не говорите ничего против Дорин! — вспылила Эйми. — Мне она нравится. И Макс ее обожает.
Милдред снова взглянула на ребенка, и ей показалось, что у него маленькая морщинка между бровей.
— Теперь скажи мне, что мой внук рисует в той комнате?
У Эйми округлились глаза.
— Понятия не имею, что там происходит, он не разрешает мне смотреть. Страшная тайна. Секрет от собственной матери! И не хочет спать дома, даже если с ним остается Дорин, потому что боится, что если я останусь в библиотеке одна, то обязательно суну свой нос в его рисунки.
— А ты бы так и сделала?
— Конечно, — ответила Эйми. — Я его родила, так почему же я не должна видеть того, что он рисует? Это не может быть хуже того, что я видела в его пеленках после того, как он чем-то объедался.
Милдред рассмеялась, особенно тому, что со лба Макса исчезла морщинка, а тонкие губы чуть изогнулись. Малыш явно прекрасно знал свою мать.
— Так что же нам делать с тобой и Джейсоном?
— Ничего. Когда работа будет закончена, мы с Максом уедем домой, в…
— Куда? — спросила Милдред.
— Не говорите название, — тихо попросила Эйми. — Мы вернемся домой, в никуда, и никто не знает об этом лучше меня.
— Тогда оставайся здесь, — посоветовал Милдред голосом, шедшим, казалось, из самого сердца.
— Чтобы каждый день видеть Джейсона?
— Чтобы видеть меня с моим внуком! — взорвалась Милдред.
— Тише, вы разбудите Макса!
— А ты не думаешь, что его может разбудить то, что его увезут от единственной живой родственницы? Эйми, прошу тебя…
— Дайте мне вон ту банку с зеленью и поговорим о чем-нибудь другом. Я пока не уезжаю, я просто хочу уехать домой.
Но теперь нью-йоркская квартира уже не казалась ей домом. С каждым днем пребывания в Абернети город все больше нравился Эйми. Во время ленча она заставила Макса прекратить работу, и они пошли прогуляться по городу, а свои сандвичи съели в тени большого дума, росшего на окраине. Во время прогулки горожане окликали их, чтобы спросить, как идут дела в библиотеке, и поддразнивали Макса насчет его «секретной» комнаты.
Слово «дом» приобретало новый смысл.
Глава 20
Эйми какое-то время не общалась с Милдред, так как последние десять дней была занята настолько, что у нее не было времени подумать вообще о чем бы то ни было. Она спала едва ли больше четырех часов в сутки и была ряда тому, что Дорин понемногу каким-то образом взяла на себя дневные заботы о Максе. Эйми не знала, быть ли ей благодарной или испытывать досаду оттого, что ее сыну так нравилось, когда его мыл и одевал кто-то другой, а не мать, и читала на ночь сказки другая женщина. У нее не было времени посидеть с Максом и послушать, что он хотел рассказать ей о тех долгих часах, которые проводил без нее.
Эйми было не очень ясно, когда или, точнее, как Дорин оказалась вхожа в «Салму». Хотя почему бы и нет? — думала Эйми. Ведь между ней и Джейсоном не г таких отношений, которые нужно было скрывать.
На третий день после появления Эйми в городе Черри Паркер родила девочку и за две недели так хорошо организовала весь режим, что за ночь ей приходилось будить девочку для кормления всего один раз (на чем настаивал Дэвид), и потому Черри помогала Джейсону улаживать дела города Абернети, который готовился к открытию библиотеки.
— Я люблю тебя, — сказал однажды Джейсон, когда Черри закончила вычеркивать из списка дел уже решенные вопросы.
— Гм! — был ответ Черри, но все видели, что ей понравился этот комплимент. На ней был белый костюм от «Шанель», а грудь была обмотана огромным шарфом африканского производства, в складах которого мирно спала ее новорожденная дочка.
После того как Черри вновь приступила к работе, Дорин переехала к Эйми, Джейсону и Максу и стала присматривать за мальчиком.
К этому времени Эйми преодолела свою ревность и была ей по-настоящему благодарна. Каждое утро Дорин смотрела, как Макс уписывает за обе щеки еду, приготовленную специально для нею Чарльзом, потом увозила мальчика в библиотеку. И каждое утро Макс вынимал из кармана ключ и совершал церемонию отпирания двери в «Комнату Абернети», где исчезал на весь день.
Однако в один прекрасный день самолюбие Эйми было сильно задето, когда пришел Чарльз и Макс пригласил его в «секретную» комнату. Через полчаса Чарльз вышел оттуда с расширившимися от удивления глазами, но губы его были словно запечатаны.
— Что, отец мальчика тоже рисовал?
— Не знаю, — ответила Эйми. — А что?
— Этот мальчик наделен двойной дозой таланта, и остается только удивляться, откуда что берется. Не смогу ли я присутствовать, когда президент будет осматривать эту комнату?
— Разве вы забыли, что на вас возложена организация обеда для него? — прокричал ему с подмостков Джейсон, который, лежа на спине, раскрашивал потолок.
— А ведь верно, — ответил Чарльз, потом наклонился к Эйми и шепотом спросил:
— Он давно в таком скверном настроении?
— С 1972 года, — без колебаний ответила она.
Кивнув, Чарльз вышел из библиотеки. И только на третьей неделе Эйми стала замечать, что между нею и Джейсоном что-то происходит. Ей понадобилось довольно много времени, чтобы преодолеть свое раздражение тем, что он не обращал на нее внимания, к тому же она была так занята росписью, что у нее не было времени ни смотреть, ни слушать. Но на третьей неделе рутина взяла свое, и Эйми начала кое-что замечать. Она была не единственная, кто изменился. Джейсон изменился тоже, хотя она не думала, что он это понимает. По мере того, как дни летели один за другим, ее неприятие Джейсона улетучилось.
Как это случилось, она и не заметила. А дело было так. Маленький мальчик лет восьми вошел на цыпочках в библиотеку и молча вручил Джейсону листок бумаги. Джейсон сделал на нем какие-то пометки, сказал мальчику несколько слов, и тот ушел из библиотеки с ухмылкой на лице.
Назавтра это повторилось, послезавтра тоже. Всякий раз приходил другой мальчик, иногда двое, а то и трое, и они мешали Джейсону работать. Однажды во второй половине дня пришел рослый парень лет шестнадцати, сунул под нос Джейсону какую-то бумагу и с вызывающим видом встал рядом. Джейсон вытер кисть и отправился с ним к себе в кабинет, где они оставались больше часа.
Если бы Эйми не была занята по горло работой, ее бы разобрало страшное любопытство по поводу происходившего, но ей предстояло сделать слишком многое, чтобы думать о чем-то кроме фресок. И вот однажды, когда эскизы были наконец готовы, она сидела с Дорин и Максом за спагетти с салатом и кексами, приготовленными Чарльзом на ленч, когда вошли две маленькие девочки с бумагами, которые они вручили Джейсону.
— Что он делает? — спросила Эйми.
— Домашнее задание, — ответила Дорин.
— Что ты называешь домашним заданием? Дожевав кекс, Дорин объяснила:
— Он — мистер Домашнее Задание. Помогает детям делать уроки.
— Дорин, помогите же мне, мне нужна, любая информация…
— Как мне кажется, это началось с шутки. В зоомагазине. Нет, кажется, в парикмахерской. Да, именно там. Мужчинам по субботам совершенно нечего делать, и они начинают жаловаться на то, что не понимают домашние задания, которые детям задают в школе, и тогда кто-то сказал, что если Джейсон действительно хочет помочь городу Абернети, пусть сделает школьников более сообразительными.
— Да? — посмотрев на Дорин прищуренными глазами, спросила Эйми. — Но как Джейсон может сделать детей умнее?
— Я не знаю, но совет по образованию говорит, что наши дети стали заметно умнее.
Эйми хотелось задать еще несколько вопросов, поскольку она ничего не поняла из сказанного Дорин, но у нее было такое чувство, что она не получит из этого разговора больше информации. Эйми повернулась к сыну.
— Ну а как ты? Мне можно посмотреть, что ты рисуешь?
У Макса был полный рот, но он улыбнулся ей и отрицательно покачал головой.
— Пожалуйста, — упрашивала Эйми. — Могу я всего лишь взглянуть?
Эйми было не очень ясно, когда или, точнее, как Дорин оказалась вхожа в «Салму». Хотя почему бы и нет? — думала Эйми. Ведь между ней и Джейсоном не г таких отношений, которые нужно было скрывать.
На третий день после появления Эйми в городе Черри Паркер родила девочку и за две недели так хорошо организовала весь режим, что за ночь ей приходилось будить девочку для кормления всего один раз (на чем настаивал Дэвид), и потому Черри помогала Джейсону улаживать дела города Абернети, который готовился к открытию библиотеки.
— Я люблю тебя, — сказал однажды Джейсон, когда Черри закончила вычеркивать из списка дел уже решенные вопросы.
— Гм! — был ответ Черри, но все видели, что ей понравился этот комплимент. На ней был белый костюм от «Шанель», а грудь была обмотана огромным шарфом африканского производства, в складах которого мирно спала ее новорожденная дочка.
После того как Черри вновь приступила к работе, Дорин переехала к Эйми, Джейсону и Максу и стала присматривать за мальчиком.
К этому времени Эйми преодолела свою ревность и была ей по-настоящему благодарна. Каждое утро Дорин смотрела, как Макс уписывает за обе щеки еду, приготовленную специально для нею Чарльзом, потом увозила мальчика в библиотеку. И каждое утро Макс вынимал из кармана ключ и совершал церемонию отпирания двери в «Комнату Абернети», где исчезал на весь день.
Однако в один прекрасный день самолюбие Эйми было сильно задето, когда пришел Чарльз и Макс пригласил его в «секретную» комнату. Через полчаса Чарльз вышел оттуда с расширившимися от удивления глазами, но губы его были словно запечатаны.
— Что, отец мальчика тоже рисовал?
— Не знаю, — ответила Эйми. — А что?
— Этот мальчик наделен двойной дозой таланта, и остается только удивляться, откуда что берется. Не смогу ли я присутствовать, когда президент будет осматривать эту комнату?
— Разве вы забыли, что на вас возложена организация обеда для него? — прокричал ему с подмостков Джейсон, который, лежа на спине, раскрашивал потолок.
— А ведь верно, — ответил Чарльз, потом наклонился к Эйми и шепотом спросил:
— Он давно в таком скверном настроении?
— С 1972 года, — без колебаний ответила она.
Кивнув, Чарльз вышел из библиотеки. И только на третьей неделе Эйми стала замечать, что между нею и Джейсоном что-то происходит. Ей понадобилось довольно много времени, чтобы преодолеть свое раздражение тем, что он не обращал на нее внимания, к тому же она была так занята росписью, что у нее не было времени ни смотреть, ни слушать. Но на третьей неделе рутина взяла свое, и Эйми начала кое-что замечать. Она была не единственная, кто изменился. Джейсон изменился тоже, хотя она не думала, что он это понимает. По мере того, как дни летели один за другим, ее неприятие Джейсона улетучилось.
Как это случилось, она и не заметила. А дело было так. Маленький мальчик лет восьми вошел на цыпочках в библиотеку и молча вручил Джейсону листок бумаги. Джейсон сделал на нем какие-то пометки, сказал мальчику несколько слов, и тот ушел из библиотеки с ухмылкой на лице.
Назавтра это повторилось, послезавтра тоже. Всякий раз приходил другой мальчик, иногда двое, а то и трое, и они мешали Джейсону работать. Однажды во второй половине дня пришел рослый парень лет шестнадцати, сунул под нос Джейсону какую-то бумагу и с вызывающим видом встал рядом. Джейсон вытер кисть и отправился с ним к себе в кабинет, где они оставались больше часа.
Если бы Эйми не была занята по горло работой, ее бы разобрало страшное любопытство по поводу происходившего, но ей предстояло сделать слишком многое, чтобы думать о чем-то кроме фресок. И вот однажды, когда эскизы были наконец готовы, она сидела с Дорин и Максом за спагетти с салатом и кексами, приготовленными Чарльзом на ленч, когда вошли две маленькие девочки с бумагами, которые они вручили Джейсону.
— Что он делает? — спросила Эйми.
— Домашнее задание, — ответила Дорин.
— Что ты называешь домашним заданием? Дожевав кекс, Дорин объяснила:
— Он — мистер Домашнее Задание. Помогает детям делать уроки.
— Дорин, помогите же мне, мне нужна, любая информация…
— Как мне кажется, это началось с шутки. В зоомагазине. Нет, кажется, в парикмахерской. Да, именно там. Мужчинам по субботам совершенно нечего делать, и они начинают жаловаться на то, что не понимают домашние задания, которые детям задают в школе, и тогда кто-то сказал, что если Джейсон действительно хочет помочь городу Абернети, пусть сделает школьников более сообразительными.
— Да? — посмотрев на Дорин прищуренными глазами, спросила Эйми. — Но как Джейсон может сделать детей умнее?
— Я не знаю, но совет по образованию говорит, что наши дети стали заметно умнее.
Эйми хотелось задать еще несколько вопросов, поскольку она ничего не поняла из сказанного Дорин, но у нее было такое чувство, что она не получит из этого разговора больше информации. Эйми повернулась к сыну.
— Ну а как ты? Мне можно посмотреть, что ты рисуешь?
У Макса был полный рот, но он улыбнулся ей и отрицательно покачал головой.
— Пожалуйста, — упрашивала Эйми. — Могу я всего лишь взглянуть?