Эйми сунула в рот кусок мяса размером с мяч для гольфа, потом движением головы показала, что не может говорить, пока его не прожует.
— Эйми! — раздался позади них мужской голос. — Известно ли вам, что вы божественно выглядите? Наш план на новогоднюю ночь остается в силе?
Эйми всплеснула руками и, увидев Йана Ньюсома, показала на свой полный рот.
— Полагаю, что Эйми в новогоднюю ночь будет занята, — жестко заявил Дэвид, сжигая взглядом говорившего.
— В самом деле? Эйми, вы получили мой рождественский подарок? — улыбнувшись ей, спросил Йан.
Продолжая жевать, Эйми отрицательно покачала головой.
— Правда? Тогда мне придется самому занести его вам рождественским утром. Может быть, мне следовало бы сказать, что я пригоню его. — Он обернулся к Дэвиду. — Как идут дела в вашей больничке, док? Все еще приходится просить публику о пожертвованиях? А живете вы все в том же домишке на Ривер-роуд? — Не дожидаясь ответа Дэвида, Йан снова повернулся к Эйми, подмигнул ей, помахал рукой и удалился.
— Я ненавижу этого ублюдка, а тебе он нравится?
Эйми все еще не прожевала свой кусок.
— Что хочешь на десерт?
— Молоко, — промычала Эйми. — Макс…
— Ну да, конечно, — сказал Дэвид и дал знак официантке принести счет. — Мы уходим. Какой вечер!
Эйми не позволила Дэвиду проводить себя до двери. И почувствовала себя виноватой, поскольку в конце концов он заплатил за такой превосходный обед и повезет ее завтра на бал, но сейчас ей действительно хотелось поскорее войти в дом.
— Вот я и дома. — Она тихо постучала, а когда ответа не последовало, ее на мгновение охватила паника. Может быть, мистер Уилдинг ушел? Взял ли с собой Макса?
Но в следующую секунду в дверях появился Джейсон. Сидевший у него на руках Макс размазывал по лицу слезы.
— Сейчас, сейчас, — протягивая руки, успокоила малыша Эйми. — Я сейчас просто взорвусь. — В считанные секунды она уже сидела на диване со счастливо сосущим Максом.
— Хорошо провели время? — спросил стоявший рядом Джейсон.
— О, конечно. Великолепно. Осталось ли в этой кастрюле что-нибудь от ленча?
— Думаю, да, — ответил Джейсон, улыбнулся, увидев ее умоляющий взгляд, потом пошел на кухню и наполнил тарелку холодным салатом и холодным мясом. — Вам нужна современная печь для быстрого подогрева пищи, — заметил он, подавая ей тарелку.
Эйми взяла ее одной рукой, но поскольку колени были заняты, поставить ее было некуда. Увидев это, Джейсон взял у нее тарелку, отрезал кусок и на вилке подал ее Эйми.
— Микроволновая, — сказала она, когда рот ее освободился. — Но приготовленное Чарльзом годится и в холодном, и в горячем виде. Вы обедали?
— Да, но я думал, что и вы тоже, тогда почему же вы голодны? — спросил Джейсон, подавая ей кусочек картофеля под укропным соусом.
— Видите ли… — заговорила она, махнув рукой, и вдруг резко повернулась. — Что это?
— Кофейный столик, — ответил Джейсон, подцепив на вилку холодное мясо, сваренное в красном вине. — Или, по крайней мере, предполагается, что это он.
— Нет, вот это, — с полным ртом пробормотала Эйми.
— Бокал? Да, это бокал. Вы никогда раньше не видели бокала?
Эйми оставила его попытку сострить без внимания.
— Что на бокале?
Джейсон повернулся и осмотрел стоявший на столе одинокий бокал. Потом, стоя спиной к Эйми, улыбнулся. И снова повернулся к ней уже с серьезным видом.
— Губная помада, — проговорил он. — Красная губная помада.
— Она не моя. — Эйми смотрела на него так строго, как только могла с полным ртом.
— Не смотрите на меня так. Она и не моя тоже.
— Да, мне известно, что не все гомики имеют склонность к женскому платью к женской косметике, — согласилась Эйми. — Так чья же эта помада?
— Ах!
— Джейсон!
— А как же с «мистером Уилдингом»? Не сводя с Джейсона свирепого взгляда, Эйми приложила Макса к другой груди.
— Вы принимали какую-то гостью?
— Да, это так. Очень мило, что вы об этом спрашиваете.
— Не думаю, что вам следовало это делать, — процедила Эйми. — Никогда не знаешь, что на уме у человека, когда дело касается ребенка. Я очень беспокоюсь по поводу безопасности Макса.
— Я тоже, но это была женщина, которую я знаю целую вечность. — Джейсон скормил Эйми последний кусок с тарелки.
— Полагаю, что вы должны были бы спросить у меня разрешения, прежде чем приглашать женщину в этот дом. Я хочу сказать, в мой дом.
— В следующий раз я так и сделаю. Хотите что-нибудь выпить? У меня есть немного пива. Максу оно, вероятно, понравилось бы.
— Так кто же она?
— Кто — кто же?
— Та женщина, которая оставила след красной помады на этом бокале, вот кто.
— Просто моя подруга. Как насчет кока-колы? Или лимонада?
Эйми сверлила Джейсона взглядом.
— Вы мне не ответили.
— Так ведь и вы не ответили мне. Что вам хотелось бы выпить?
— Ничего, — отрезала Эйми, чувствуя, что злится, и не находя этому объяснения. Макс оторвался от ее груди и уснул, не кончив сосать, и хотя Эйми понимала, что должна его разбудить, она пожалела ребенка. Вместо этого ей самой захотелось лечь спать. Какое ей было дело до его посетителей, будь то женщины или мужчины?
— Я страшно устала, — призналась она, поднимая Макса и направляясь в спальню. — Увидимся утром.
— Спокойной ночи, — весело ответил Джейсон и пошел к себе.
Спустя несколько часов Джейсон проснулся от звона разбитого стекла и тут же спустил с кровати свои длинные ноги. Уснул он, не раздеваясь, и невыключенный свет освещал коммерческий отчет о деятельности компании, которую он намеревался приобрести. Джейсон просматривал его перед сном.
В кухне он обнаружил Эйми, а на полу разбитый бокал, осколки которого она пыталась собрать голыми руками, ступая по ним босыми ногами.
— Бросьте, — раздраженно заявил Джейсон. — Вы же порежетесь! — Когда Эйми подняла к нему свои полные боли глаза, Джейсон понял: что-то не так. Подойдя к ней по осколкам стекла в комнатных туфлях, он поднял Эйми на руки и отнес в кресло, стоявшее рядом с кухонным столом. — А теперь расскажите мне, в чем дело.
— Просто мигрень, ничего больше, — с трудом выдавила она, но даже этот слабый звук исказил гримасой боли ее лицо, и она поудобнее уселась в кресле.
— Ничего? — спросил Джейсон. — А что бы вы сказали, если бы я отвез вас в больницу, в палату скорой помощи, и попросил бы доктора обследовать вас?
— У меня есть таблетки. — Эйми неопределенно взмахнула рукой в сторону своей спальни. — Они в…
Она умолкла, потому что Джейсон уже вышел из кухни и через несколько секунд вернулся с прижатым к уху сотовым телефоном.
— Понятия не имею, сколько сейчас времени, и даже допускаю, что у тебя выдалась минута, чтобы поспать, — сказал он в трубку. — Я не врач, но понимаю состояние человека, когда он мучается от боли… Что мне с ней делать? Хорошо, — сказал он, выслушав ответ. — И как долго она должна их принимать? Да. Да. Понимаю. Я позвоню тебе, если понадобится.
Джейсон положил трубку и посмотрел на Эйми.
— Дэвид рекомендовал горячие компрессы и массаж. И он дал вам таблетки, которые вы должны были принимать при первых признаках боли. Почему вы их не принимали?
— Я была занята, — ответила Эйми, глядя на него печальными глазами. — Мне очень жаль, что разбудила вас, но у меня так болит голова…
Джейсон подошел к раковине, повернул кран и спустил воду, чтобы пошла совсем горячая, и смочил ею чайное полотенце.
— Вот, положите себе на лоб, — протянул он компресс Эйми, — и скажите, где лежат таблетки.
Но не успела Эйми ответить, как снова закрыла глаза от приступа боли, и тогда Джейсон наклонился над ней, взял на руки и отнес в спальню. Потом нашел в ванной комнате аптечку, где обнаружил флакон с этикеткой «При мигрени», взял из него две таблетки, и принес их Эйми вместе со стаканом воды.
Джейсон хотел было уйти к себе, но Эйми свернулась калачиком, и он понял, что напряжение и постоянное недосыпание усилили ее мигрень как ничто другое. Дэвид сказал по телефону, что молодые матери часто страдают головными болями и что больше, чем таблетки, им нужна тонкослойная хроматография.
Когда Джейсон сел на кровать рядом с Эйми, она запротестовала, но он ее не послушался, а оперся на переднюю спинку кровати и, приподняв, подтянул к себе так, чтобы она склонилась ему на грудь. Компресс стал холодным, а ее волосы вокруг лба вымокли то ли от компресса, то ли от пота.
Джейсон осторожно положил ей на затылок свои длинные, сильные пальцы и принялся его массировать. Первый же стон, вырвавшийся у Эйми, послужил столь необходимым ему одобрением. Джейсон медленно поглаживал ей шею и затылок и по мере того, как шли минуты, чувствовал, как они расслаблялись.
— Доверьтесь мне, — сказал он, когда почувствовал, что она не хочет полностью расслабиться.
Но его поглаживания заставили Эйми забыть об опасности того, что они находились в одной постели, да и вообще забыть обо всем на свете. Руки Джейсона скользили по ее спине, вдоль позвоночника, потом по ребрам и обратно к рукам. Предплечья ее были слегка напряжены, но ему удалось снять и эту напряженность.
Примерно через полчаса Эйми расслабилась в его руках, доверившись ему, как доверялся ему Макс.
Еще через десять минут Джейсон понял, что она уснула, осторожно переложил ее на подушку и освободил свои затекшие под тяжестью ее тела длинные ноги. Встав с кровати, он натянул на нее одеяло, затем, поддавшись мгновенному импульсу, поцеловал в щеку и заботливо подоткнув одеяло, как трехлетнему ребенку.
Улыбаясь, он вышел из комнаты.
— Спасибо, — уже в дверях услышал он шепот Эйми и снова улыбнулся в ответ.
Глава 12
— Эйми! — раздался позади них мужской голос. — Известно ли вам, что вы божественно выглядите? Наш план на новогоднюю ночь остается в силе?
Эйми всплеснула руками и, увидев Йана Ньюсома, показала на свой полный рот.
— Полагаю, что Эйми в новогоднюю ночь будет занята, — жестко заявил Дэвид, сжигая взглядом говорившего.
— В самом деле? Эйми, вы получили мой рождественский подарок? — улыбнувшись ей, спросил Йан.
Продолжая жевать, Эйми отрицательно покачала головой.
— Правда? Тогда мне придется самому занести его вам рождественским утром. Может быть, мне следовало бы сказать, что я пригоню его. — Он обернулся к Дэвиду. — Как идут дела в вашей больничке, док? Все еще приходится просить публику о пожертвованиях? А живете вы все в том же домишке на Ривер-роуд? — Не дожидаясь ответа Дэвида, Йан снова повернулся к Эйми, подмигнул ей, помахал рукой и удалился.
— Я ненавижу этого ублюдка, а тебе он нравится?
Эйми все еще не прожевала свой кусок.
— Что хочешь на десерт?
— Молоко, — промычала Эйми. — Макс…
— Ну да, конечно, — сказал Дэвид и дал знак официантке принести счет. — Мы уходим. Какой вечер!
Эйми не позволила Дэвиду проводить себя до двери. И почувствовала себя виноватой, поскольку в конце концов он заплатил за такой превосходный обед и повезет ее завтра на бал, но сейчас ей действительно хотелось поскорее войти в дом.
— Вот я и дома. — Она тихо постучала, а когда ответа не последовало, ее на мгновение охватила паника. Может быть, мистер Уилдинг ушел? Взял ли с собой Макса?
Но в следующую секунду в дверях появился Джейсон. Сидевший у него на руках Макс размазывал по лицу слезы.
— Сейчас, сейчас, — протягивая руки, успокоила малыша Эйми. — Я сейчас просто взорвусь. — В считанные секунды она уже сидела на диване со счастливо сосущим Максом.
— Хорошо провели время? — спросил стоявший рядом Джейсон.
— О, конечно. Великолепно. Осталось ли в этой кастрюле что-нибудь от ленча?
— Думаю, да, — ответил Джейсон, улыбнулся, увидев ее умоляющий взгляд, потом пошел на кухню и наполнил тарелку холодным салатом и холодным мясом. — Вам нужна современная печь для быстрого подогрева пищи, — заметил он, подавая ей тарелку.
Эйми взяла ее одной рукой, но поскольку колени были заняты, поставить ее было некуда. Увидев это, Джейсон взял у нее тарелку, отрезал кусок и на вилке подал ее Эйми.
— Микроволновая, — сказала она, когда рот ее освободился. — Но приготовленное Чарльзом годится и в холодном, и в горячем виде. Вы обедали?
— Да, но я думал, что и вы тоже, тогда почему же вы голодны? — спросил Джейсон, подавая ей кусочек картофеля под укропным соусом.
— Видите ли… — заговорила она, махнув рукой, и вдруг резко повернулась. — Что это?
— Кофейный столик, — ответил Джейсон, подцепив на вилку холодное мясо, сваренное в красном вине. — Или, по крайней мере, предполагается, что это он.
— Нет, вот это, — с полным ртом пробормотала Эйми.
— Бокал? Да, это бокал. Вы никогда раньше не видели бокала?
Эйми оставила его попытку сострить без внимания.
— Что на бокале?
Джейсон повернулся и осмотрел стоявший на столе одинокий бокал. Потом, стоя спиной к Эйми, улыбнулся. И снова повернулся к ней уже с серьезным видом.
— Губная помада, — проговорил он. — Красная губная помада.
— Она не моя. — Эйми смотрела на него так строго, как только могла с полным ртом.
— Не смотрите на меня так. Она и не моя тоже.
— Да, мне известно, что не все гомики имеют склонность к женскому платью к женской косметике, — согласилась Эйми. — Так чья же эта помада?
— Ах!
— Джейсон!
— А как же с «мистером Уилдингом»? Не сводя с Джейсона свирепого взгляда, Эйми приложила Макса к другой груди.
— Вы принимали какую-то гостью?
— Да, это так. Очень мило, что вы об этом спрашиваете.
— Не думаю, что вам следовало это делать, — процедила Эйми. — Никогда не знаешь, что на уме у человека, когда дело касается ребенка. Я очень беспокоюсь по поводу безопасности Макса.
— Я тоже, но это была женщина, которую я знаю целую вечность. — Джейсон скормил Эйми последний кусок с тарелки.
— Полагаю, что вы должны были бы спросить у меня разрешения, прежде чем приглашать женщину в этот дом. Я хочу сказать, в мой дом.
— В следующий раз я так и сделаю. Хотите что-нибудь выпить? У меня есть немного пива. Максу оно, вероятно, понравилось бы.
— Так кто же она?
— Кто — кто же?
— Та женщина, которая оставила след красной помады на этом бокале, вот кто.
— Просто моя подруга. Как насчет кока-колы? Или лимонада?
Эйми сверлила Джейсона взглядом.
— Вы мне не ответили.
— Так ведь и вы не ответили мне. Что вам хотелось бы выпить?
— Ничего, — отрезала Эйми, чувствуя, что злится, и не находя этому объяснения. Макс оторвался от ее груди и уснул, не кончив сосать, и хотя Эйми понимала, что должна его разбудить, она пожалела ребенка. Вместо этого ей самой захотелось лечь спать. Какое ей было дело до его посетителей, будь то женщины или мужчины?
— Я страшно устала, — призналась она, поднимая Макса и направляясь в спальню. — Увидимся утром.
— Спокойной ночи, — весело ответил Джейсон и пошел к себе.
Спустя несколько часов Джейсон проснулся от звона разбитого стекла и тут же спустил с кровати свои длинные ноги. Уснул он, не раздеваясь, и невыключенный свет освещал коммерческий отчет о деятельности компании, которую он намеревался приобрести. Джейсон просматривал его перед сном.
В кухне он обнаружил Эйми, а на полу разбитый бокал, осколки которого она пыталась собрать голыми руками, ступая по ним босыми ногами.
— Бросьте, — раздраженно заявил Джейсон. — Вы же порежетесь! — Когда Эйми подняла к нему свои полные боли глаза, Джейсон понял: что-то не так. Подойдя к ней по осколкам стекла в комнатных туфлях, он поднял Эйми на руки и отнес в кресло, стоявшее рядом с кухонным столом. — А теперь расскажите мне, в чем дело.
— Просто мигрень, ничего больше, — с трудом выдавила она, но даже этот слабый звук исказил гримасой боли ее лицо, и она поудобнее уселась в кресле.
— Ничего? — спросил Джейсон. — А что бы вы сказали, если бы я отвез вас в больницу, в палату скорой помощи, и попросил бы доктора обследовать вас?
— У меня есть таблетки. — Эйми неопределенно взмахнула рукой в сторону своей спальни. — Они в…
Она умолкла, потому что Джейсон уже вышел из кухни и через несколько секунд вернулся с прижатым к уху сотовым телефоном.
— Понятия не имею, сколько сейчас времени, и даже допускаю, что у тебя выдалась минута, чтобы поспать, — сказал он в трубку. — Я не врач, но понимаю состояние человека, когда он мучается от боли… Что мне с ней делать? Хорошо, — сказал он, выслушав ответ. — И как долго она должна их принимать? Да. Да. Понимаю. Я позвоню тебе, если понадобится.
Джейсон положил трубку и посмотрел на Эйми.
— Дэвид рекомендовал горячие компрессы и массаж. И он дал вам таблетки, которые вы должны были принимать при первых признаках боли. Почему вы их не принимали?
— Я была занята, — ответила Эйми, глядя на него печальными глазами. — Мне очень жаль, что разбудила вас, но у меня так болит голова…
Джейсон подошел к раковине, повернул кран и спустил воду, чтобы пошла совсем горячая, и смочил ею чайное полотенце.
— Вот, положите себе на лоб, — протянул он компресс Эйми, — и скажите, где лежат таблетки.
Но не успела Эйми ответить, как снова закрыла глаза от приступа боли, и тогда Джейсон наклонился над ней, взял на руки и отнес в спальню. Потом нашел в ванной комнате аптечку, где обнаружил флакон с этикеткой «При мигрени», взял из него две таблетки, и принес их Эйми вместе со стаканом воды.
Джейсон хотел было уйти к себе, но Эйми свернулась калачиком, и он понял, что напряжение и постоянное недосыпание усилили ее мигрень как ничто другое. Дэвид сказал по телефону, что молодые матери часто страдают головными болями и что больше, чем таблетки, им нужна тонкослойная хроматография.
Когда Джейсон сел на кровать рядом с Эйми, она запротестовала, но он ее не послушался, а оперся на переднюю спинку кровати и, приподняв, подтянул к себе так, чтобы она склонилась ему на грудь. Компресс стал холодным, а ее волосы вокруг лба вымокли то ли от компресса, то ли от пота.
Джейсон осторожно положил ей на затылок свои длинные, сильные пальцы и принялся его массировать. Первый же стон, вырвавшийся у Эйми, послужил столь необходимым ему одобрением. Джейсон медленно поглаживал ей шею и затылок и по мере того, как шли минуты, чувствовал, как они расслаблялись.
— Доверьтесь мне, — сказал он, когда почувствовал, что она не хочет полностью расслабиться.
Но его поглаживания заставили Эйми забыть об опасности того, что они находились в одной постели, да и вообще забыть обо всем на свете. Руки Джейсона скользили по ее спине, вдоль позвоночника, потом по ребрам и обратно к рукам. Предплечья ее были слегка напряжены, но ему удалось снять и эту напряженность.
Примерно через полчаса Эйми расслабилась в его руках, доверившись ему, как доверялся ему Макс.
Еще через десять минут Джейсон понял, что она уснула, осторожно переложил ее на подушку и освободил свои затекшие под тяжестью ее тела длинные ноги. Встав с кровати, он натянул на нее одеяло, затем, поддавшись мгновенному импульсу, поцеловал в щеку и заботливо подоткнув одеяло, как трехлетнему ребенку.
Улыбаясь, он вышел из комнаты.
— Спасибо, — уже в дверях услышал он шепот Эйми и снова улыбнулся в ответ.
Глава 12
Когда Джейсон услышал доносившийся из кухни шум, он знал, что это не Эйми и не Макс. Джейсон нахмурился: тонкий визг Макса и смех Эйми над утренними проделками сына стали уже частью его жизни. Но потом, подумав, он решил, что на кухне именно Эйми.
С недоброй улыбкой Джейсон встал с кровати в одних пижамных штанах и неторопливо вошел в кухню. Там он с отвращением увидел Чарльза, тщетно поворачивавшего выключатели кухонной плиты.
— Вы ждете кого-нибудь еще? — спросил тот, оглядывая Джейсона с головы до ног и подняв бровь при виде его обнаженной груди.
Джейсон вернулся в спальню, чтобы надеть джинсы и рубашку, прежде чем начать разговор со своим поваром.
— Что вы делаете здесь в такой час? — прорычал он, садясь к столу и потирая свое небритое лицо. — И как вы сюда вошли?
— Я пытаюсь заставить работать эту обесточенную плиту. Вы же сказали Черри, что ключ под ковриком, помните? А кроме того, уже больше девяти часов утра. И чем это вы занимались сегодня ночью, что так поздно встали? — спросил Чарльз, похотливо усмехаясь.
— Я помню, что сказал о ключе Паркер, но не тебе, — язвительно сказал Джейсон, не обращая внимания на инсинуации Чарльза.
Тот оставался невозмутим.
— Она, право же, не ваш тип, не так ли?
— Паркер? — спросил Джейсон голосом, в котором прозвучала угрожающая нота.
— Нет, она, — кивнул Чарльз в сторону двери, ведущей в спальню Эйми.
— Ты можешь оказаться уволенным, — сказал Джейсон, свирепо глядя на коротышку Чарльза.
Чарльз молча повернулся к фарфоровой миске, стоявшей позади него на полке, поднял крышку и поднес к носу Джейсону. Там были блины в горячем клубничном соусе — любимое блюдо Джейсона.
Джейсон в ответ лишь крякнул и посмотрел в сторону висячего шкафчика с посудой. Через считанные секунды он уже ел блины, отправляя в рот каждый раз столько, сколько могло удержаться на вилке. Как это Чарльз ухитрялся готовить превосходную еду везде, где бы ни находился? Джейсон готов был биться об заклад, что эта ароматная, спелая клубника куплена не в местном супермаркете. С другой стороны, учитывая, во что обошлись ему последние несколько дней, Джейсон решил, что лучше не спрашивать, откуда она вязалась.
— Я действительно подумываю об открытии дела по производству детского питания, — серьезно сказал Чарльз. — Может быть, вы посоветуете мне, что нужно делать, чтобы начать собственный бизнес.
На кончике языка Джейсона вертелось желание сказать ему, чтобы он забыл об этом, потому что помочь Чарльзу значило лишиться личного повара. Вместо этого Джейсон дал понят, что рот у него слишком полон, чтобы ответить. Какая-то часть его сознания говорила ему: «Трус»! — но блины с клубникой взяли верх над его высшими нравственными ценностями.
— Разумеется, я догадываюсь, что все упирается в Макса, — продолжал Чарльз. — Неужели все младенцы такие образованные?
Здесь Джейсон чувствовал себя на своем поле.
— Макс — уникальное явление, он единственный в своем роде… — Джейсон запнулся и молча прислушался, потом поднялся со стула, пошел к двери спальни Эйми, открыл ее и на цыпочках вошел в комнату. Через минуту он вышел с сонным Максом и с чистой пеленкой.
— А я ничего не услышал, — заметил Чарльз. — У вас, должно быть, отличный слух.
— Когда станешь… — Джейсон не сказал «отцом», хотя имел в виду именно Это. — Когда станешь опытным человеком, — закончил он фразу, — научишься прислушиваться ко всему.
Но Чарльз не слышал слов своего хозяина, во все глаза глядя на то, как Джейсон, бросив на кухонный стол посудное полотенце, стал менять ребенку пеленки, да так ловко, как будто занимался этим всю жизнь. Глядя на него, Чарльз подумал, что этот тот самый человек, за которого делали решительно все. Камердинер выбирал и покупал ему одежду, шофер возил его в машине, еду ему готовили, а все остальное делала секретарша.
Чарльз достаточно овладел собой, чтобы улыбнуться ребенку.
— Как вам понравилась клубника, юный джентльмен?
Макс ответил ему зубастой улыбкой, но Чарльз был вознагражден еще больше, когда Макс схватил блины обеими руками и стал обсасывать их и жевать, пока от них ничего не осталось, кроме соуса, не только на пальцах, но и на рукавах, лице, в волосах и даже на носу.
— Высшая степень благодарности, — заметил Чарльз, глядя, как Джейсон удаляет следы соуса, вооружившись смоченной в теплой воде салфеткой. — Он лишен предрассудков. И предвзятости. А его реакция на вкусное — высшая степень похвалы.
— Или критического отношения, — добавил Джейсон, раздраженный желанием Чарльза открыть собственное дело.
— Боитесь потерять меня? — прочел его мысли Чарльз, дугой выгнув бровь.
Громкий стук в дверь освободил Джейсона от необходимости отвечать. Когда он поднялся, чтобы открыть дверь, Макс ухватился за его руку, а из спальни, сонно моргая, вышла Эйми в поношенном халате поверх длинной ночной рубашки.
— Что здесь происходит? — спросила она. Едва Джейсон открыл дверь, как был отодвинут в сторону вошедшим сухощавым блондином, за которым следовали два других таких же худых молодых человека и женщина, нагруженные громадными коробками и с перекинутыми через руку полиэтиленовыми мешками. Все четверо были одеты во все черное, волосы у всех были обесцвечены до неестественной белизны и торчали в разные стороны.
— Это не иначе как вы, — пальцем указал на Эйми человек, вошедший первым, в руках у которого ничего не было. В левом его ухе блестели три золотые серьги, а на запястье вытянутой руки блестел тяжелый золотой браслет. — Ах, милочка, теперь я вижу, почему мне сказали, чтобы я пришел пораньше. Цвет ваших волос должен быть натуральным. О чем думал Бог, наградив их таким цветом? И потом, дорогая, где вы откопали этот халат? Это что, китч? Или вы пользуетесь им со времен никсоновской администрации? Великолепно, мальчики, вы видите, какая нам предстоит работа. Располагайтесь здесь, здесь и вот здесь. — Он повернулся, оглядел с ног до головы Джейсона и спросил:
— А вы кто, дорогуша?
— Никто, — многозначительно ответил Джейсон и перевел взгляд на Эйми. — Мы с Максом пошли.
Эйми бросила на него взгляд, умолявший взять ее с собой, но Джейсон был безжалостен. Он бесстрастно снял с вешалки свою и Макса куртки и вышел, закрыв за собой дверь. Когда Джейсон говорил Паркер, что нужно сделать Эйми макияж и прическу, он думал, что все может ограничиться получасом работы с бигудями и наложением легкой тени вокруг глаз. Эйми была наделена естественной красотой, она не нуждалась в целой армии косметологов, чтобы подготовиться к балу.
Джейсон использовал появление этой команды в качестве предлога для того, чтобы побыть некоторое время с Максом наедине. Удивительно, как любовь ребенка может пробуждать чувства, думал он. И еще более удивительно то, как долго человек может вынашивать в себе желание иметь ребенка.
Джейсон знал, что в его распоряжении все утро вплоть до очередного кормления Макса. Коляска была в багажнике машины. Джейсон доехал до скромного центра Абернети и припарковал там машину. Поскольку Макс все еще был в пижамке, первым делом ему пришлось кое-что купить, чтобы одеть ребенка.
— Не виделись ли мы с вами где-нибудь раньше? — спросил владелец магазина, украдкой разглядывая Джейсона. Сотни раз он обслуживал Джейсона, Дэвида их отца, когда мальчики подрастали, потому он должен был вспомнить его.
— М-м, — было единственным ответом Джейсона, когда он выложил на прилавок выбранные детский комбинезон и тенниску вместе с зимним комбинезоном на двухлетнего мальчика. Сейчас он ему слишком велик, но был таким красивым, что очень нравился Максу.
— Уверен, что знаю вас, — продолжал хозяин, — у меня хорошая память на лица. Это к вам утром пришли люди, чтобы привести в порядок Эйми?
— Мне нужны пеленки для двадцатифунтового ребенка, — потребовал Джейсон, доставая кредитную карточку, но потом все же расплатился наличными. Он не хотел, чтобы этот человек прочел его фамилию на карточке. Возможно, идея приехать в Абернети была не слишком хорошей, подумал он.
Не говоря ни слова, Джейсон подхватил пластиковые сумки, выкатил Макса из магазина и направился с ним к машине. Но эта встреча вернула его в прошлое, когда он жил в Абернети, на который теперь смотрел глазами взрослого человека, исколесившего весь мир.
Город умирает, думал он, глядя на осыпавшуюся краску и выгоревшие вывески. Вот в этой бакалейной лавочке его отец дважды в неделю делал покупки, и здесь же Джейсон однажды стянул коробку конфет через разбитое стекло витрины. Он украл единственный раз в жизни. Отец узнал об этом и повел его обратно в магазин. Чтобы раз и навсегда отучить Джейсона воровать, он договорился с хозяином о том, что его сын будет две недели скоблить деревянные полы в магазине и обслуживать покупателей.
Именно за эти две недели у Джейсона появился вкус к бизнесу и он полюбил эту деятельность. Он обнаружил, что чем энергичнее он работал, чем больше верил в товар, тем больше ему удавалось продать. Через две недели ему и владельцу магазина пришлось с большим обоюдным сожалением расстаться.
Тусклые окна универмага в Абернети выглядели так, как будто их не мыли годами. А прачечная самообслуживания «Ландромет» была на вид просто отвратительна.
Умирает, снова подумал Джейсон. Пешеходные зоны с бесконечными рядами магазинов и более крупные города убили несчастный маленький Абернети.
К машине Джейсон подошел подавленный горькими мыслями о городе, с которым его связывали добрые воспоминания, несмотря на то, что он говорил Дэвиду. Думая о нем, Джейсон удивлялся, почему его брат захотел пойти в медицинскую школу, а потом вернулся обратно в этот агонизирующий городишко.
Джейсон сел в машину и повернул ключ зажигания, чтобы дать мотору прогреться, а сам сел к Максу на заднее сиденье и принялся надевать на него только что купленные вещи.
— Что ж, тебе здесь жить не придется, — сказал он Максу и замер, подумав о сказанном.
Разумеется, придется принимать в расчет Дэвида, но Джейсон говорил себе, что сможет уговорить брата. Дэвид не может любить Эйми больше, чем любит он, Джейсон. И ни один мужчина на свете не любит Макса больше, чем он. Поэтому они, разумеется, проживут свою жизнь вместе.
— Хочешь жить со мной в Нью-Йорке? — спросил Джейсон у приумолкшего малыша, жевавшего шнурки новых сапожек. — Я куплю тебе большой дом в деревне, и у тебя будет свой пони. Тебе это понравится?
Джейсон закончил одевать ребенка, и выехал на чистую, однообразную торговую улицу. Поскольку был сочельник, покупателей было немного. Они с Максом могли не спеша погулять, разглядывая витрины. Но Джейсон ничего не видел, поскольку спрашивал себя о своих намерения, но не находил ответа.
Нетрудно было понять, что значили для него события последних нескольких дней. Макс и Эйми стали такой же неотъемлемой частью его жизни, как его дыхание, и Джейсон хотел, чтобы они были с ним всегда. Он купит большой загородный дом неподалеку от Нью-Йорка, В нем будут жить Эйми и Макс. Ей никогда больше не придется заниматься ни приготовлением еды, ни уборкой, он позаботится об этом.
Они будут встречать его, когда он будет приезжать домой. Их присутствие облегчит ему жизнь, думал Джейсон. После долгих, тяжелых дней в офисе он будет возвращаться домой, к Эйми, с овсяной кашей на подбородке и с Максом на руках.
Подчиняясь внезапному импульсу, Джейсон зашел в художественный салон и купил для Эйми огромный ящик рисовальных принадлежностей: акварельные краски, мел, карандаши и шесть дюжин альбомов самого высокого качества.
— Либо кому-то нравится рисовать, либо вы пытаетесь завлечь девушку к себе в постель, — заметил продавец лет семнадцати, оформляя покупку.
— Я сейчас напишу на вас жалобу! — рявкнул Джейсон.
— Вы не в рождественском настроении? — продолжал юноша, не обращая внимания на тон Джейсона.
Выйдя из художественного салона, Джейсон прошел было мимо ювелирного магазина, но словно какая-то сила втолкнула его внутрь.
— У вас есть обручальные кольца? — спросил он и тут же пришел в ужас, услышав в своем голосе скрипучую ноту. Он прочистил горло. — Я имею в виду…
— Все в порядке, — улыбаясь, успокоил его продавец. — Так бывает сплошь и рядом…
Джейсон мимоходом взглянул на ряды искрившихся перед ним бриллиантовых солитеров и поднял глаза на продавца.
— В вашем магазине есть сейф?
— О, я понимаю, вы интересуетесь нашей системой безопасности, — нервно ответил продавец и, судя по тому, как он потянулся рукой под прилавок, был готов нажать кнопку вызова полиции.
— Я хочу видеть кольца, которые у вас в сейфе.
— Понятно.
Джейсон вполне мог сказать, что этот глупый человечек вовсе ничего не понял.
— Я хочу купить что-нибудь гораздо лучшее, чем то, что вы мне показали. Что-нибудь очень дорогое. Понятно?
Продавцу понадобилось несколько секунд, чтобы перестать моргать, а когда это ему удалось, он ухмыльнулся так, что Джейсон пришел в состояние крайнего раздражения, но тот быстро вышел в служебное помещение, и через двадцать минут Джейсон уже покидал магазин с крошечным футляром в кармане брюк.
В полдень Джейсон привез Макса домой, чтобы его покормили. Ни один мужчина поначалу не узнал бы Эйми, так как ее голова была покрыта кусочками алюминиевой фольги. У Макса был такой вид, словно он вот-вот расплачется, как это всегда бывало в присутствии чужих, но руки Эйми были знакомыми, и он успокоился.
— Как мило, — саркастически заметил один из молодых людей, неприязненно кривя губы все время, пока Эйми кормила Макса, прикрыв от посторонних взоров каждый дюйм своего тела.
— Не бейте его, мистер Уилдинг, — проговорила Эйми, не поднимая глаз.
Услышав эти слова, молодой человек посмотрел на Джейсона с таким интересом, что тот ушел на кухню, но Чарльз все еще был там и теперь готовил ленч для всей честной компании. В конце концов Джейсон удалился в свою комнату и позвонил по телефону Паркер. Как теперь у нее вошло в привычку, Паркер взяла трубку далеко не сразу. Джейсон сказал ей, чтобы она созвонилась с каким-нибудь торговцем недвижимостью в окрестностях Нью-Йорка и передала ему по факсу требования к имению, которое желательно купить.
— Что-нибудь подходящее для ребенка, — сказал Джейсон. — И еще, Паркер, надеюсь, вам не нужно напоминать, чтобы вы никому об этом не говорили, и в особенности моему братцу.
— Да, вы могли бы мне, об этом не говорить, — ответила она, и хоть Джейсон не был уверен, но ему показалось, что он уловил гнев в ее голосе. И, как ни странно, она повесила трубку раньше, чем отключился он.
Потом Джейсон накормил Макса. Они поделили между собой громадный бифштекс, пюре из калифорнийского ореха и маленькие зеленые зерна фасоли с миндалем, которые Джейсон велел смолотить, чтобы их можно было дать Максу. Когда этого оказалось мало, они получили крем-брюле, сверху посыпанное жженным сахаром и с малиной на дне.
После еды Макс уснул в своей коляске, а Джейсон снова поехал по магазинам за подарками. Он купил всего для Дэвида, для отца, для Эйми (новый банный халат и четыре хлопчатобумажные ночные рубашки с застежкой по всей длине), и, поддавшись порыву, кое-что для Паркер. Это был набор ручек и карандашей. Заметив магазин кухонной посуды, он купил для Чарльза нечто, как уверял продавец, уникальное: мелкие формы для мороженого в виде различных фруктов. А для Макса набор надеваемых на руку кукол-марионеток и электрическое ружье, стреляющее громадными красивыми мыльными пузырями.
С недоброй улыбкой Джейсон встал с кровати в одних пижамных штанах и неторопливо вошел в кухню. Там он с отвращением увидел Чарльза, тщетно поворачивавшего выключатели кухонной плиты.
— Вы ждете кого-нибудь еще? — спросил тот, оглядывая Джейсона с головы до ног и подняв бровь при виде его обнаженной груди.
Джейсон вернулся в спальню, чтобы надеть джинсы и рубашку, прежде чем начать разговор со своим поваром.
— Что вы делаете здесь в такой час? — прорычал он, садясь к столу и потирая свое небритое лицо. — И как вы сюда вошли?
— Я пытаюсь заставить работать эту обесточенную плиту. Вы же сказали Черри, что ключ под ковриком, помните? А кроме того, уже больше девяти часов утра. И чем это вы занимались сегодня ночью, что так поздно встали? — спросил Чарльз, похотливо усмехаясь.
— Я помню, что сказал о ключе Паркер, но не тебе, — язвительно сказал Джейсон, не обращая внимания на инсинуации Чарльза.
Тот оставался невозмутим.
— Она, право же, не ваш тип, не так ли?
— Паркер? — спросил Джейсон голосом, в котором прозвучала угрожающая нота.
— Нет, она, — кивнул Чарльз в сторону двери, ведущей в спальню Эйми.
— Ты можешь оказаться уволенным, — сказал Джейсон, свирепо глядя на коротышку Чарльза.
Чарльз молча повернулся к фарфоровой миске, стоявшей позади него на полке, поднял крышку и поднес к носу Джейсону. Там были блины в горячем клубничном соусе — любимое блюдо Джейсона.
Джейсон в ответ лишь крякнул и посмотрел в сторону висячего шкафчика с посудой. Через считанные секунды он уже ел блины, отправляя в рот каждый раз столько, сколько могло удержаться на вилке. Как это Чарльз ухитрялся готовить превосходную еду везде, где бы ни находился? Джейсон готов был биться об заклад, что эта ароматная, спелая клубника куплена не в местном супермаркете. С другой стороны, учитывая, во что обошлись ему последние несколько дней, Джейсон решил, что лучше не спрашивать, откуда она вязалась.
— Я действительно подумываю об открытии дела по производству детского питания, — серьезно сказал Чарльз. — Может быть, вы посоветуете мне, что нужно делать, чтобы начать собственный бизнес.
На кончике языка Джейсона вертелось желание сказать ему, чтобы он забыл об этом, потому что помочь Чарльзу значило лишиться личного повара. Вместо этого Джейсон дал понят, что рот у него слишком полон, чтобы ответить. Какая-то часть его сознания говорила ему: «Трус»! — но блины с клубникой взяли верх над его высшими нравственными ценностями.
— Разумеется, я догадываюсь, что все упирается в Макса, — продолжал Чарльз. — Неужели все младенцы такие образованные?
Здесь Джейсон чувствовал себя на своем поле.
— Макс — уникальное явление, он единственный в своем роде… — Джейсон запнулся и молча прислушался, потом поднялся со стула, пошел к двери спальни Эйми, открыл ее и на цыпочках вошел в комнату. Через минуту он вышел с сонным Максом и с чистой пеленкой.
— А я ничего не услышал, — заметил Чарльз. — У вас, должно быть, отличный слух.
— Когда станешь… — Джейсон не сказал «отцом», хотя имел в виду именно Это. — Когда станешь опытным человеком, — закончил он фразу, — научишься прислушиваться ко всему.
Но Чарльз не слышал слов своего хозяина, во все глаза глядя на то, как Джейсон, бросив на кухонный стол посудное полотенце, стал менять ребенку пеленки, да так ловко, как будто занимался этим всю жизнь. Глядя на него, Чарльз подумал, что этот тот самый человек, за которого делали решительно все. Камердинер выбирал и покупал ему одежду, шофер возил его в машине, еду ему готовили, а все остальное делала секретарша.
Чарльз достаточно овладел собой, чтобы улыбнуться ребенку.
— Как вам понравилась клубника, юный джентльмен?
Макс ответил ему зубастой улыбкой, но Чарльз был вознагражден еще больше, когда Макс схватил блины обеими руками и стал обсасывать их и жевать, пока от них ничего не осталось, кроме соуса, не только на пальцах, но и на рукавах, лице, в волосах и даже на носу.
— Высшая степень благодарности, — заметил Чарльз, глядя, как Джейсон удаляет следы соуса, вооружившись смоченной в теплой воде салфеткой. — Он лишен предрассудков. И предвзятости. А его реакция на вкусное — высшая степень похвалы.
— Или критического отношения, — добавил Джейсон, раздраженный желанием Чарльза открыть собственное дело.
— Боитесь потерять меня? — прочел его мысли Чарльз, дугой выгнув бровь.
Громкий стук в дверь освободил Джейсона от необходимости отвечать. Когда он поднялся, чтобы открыть дверь, Макс ухватился за его руку, а из спальни, сонно моргая, вышла Эйми в поношенном халате поверх длинной ночной рубашки.
— Что здесь происходит? — спросила она. Едва Джейсон открыл дверь, как был отодвинут в сторону вошедшим сухощавым блондином, за которым следовали два других таких же худых молодых человека и женщина, нагруженные громадными коробками и с перекинутыми через руку полиэтиленовыми мешками. Все четверо были одеты во все черное, волосы у всех были обесцвечены до неестественной белизны и торчали в разные стороны.
— Это не иначе как вы, — пальцем указал на Эйми человек, вошедший первым, в руках у которого ничего не было. В левом его ухе блестели три золотые серьги, а на запястье вытянутой руки блестел тяжелый золотой браслет. — Ах, милочка, теперь я вижу, почему мне сказали, чтобы я пришел пораньше. Цвет ваших волос должен быть натуральным. О чем думал Бог, наградив их таким цветом? И потом, дорогая, где вы откопали этот халат? Это что, китч? Или вы пользуетесь им со времен никсоновской администрации? Великолепно, мальчики, вы видите, какая нам предстоит работа. Располагайтесь здесь, здесь и вот здесь. — Он повернулся, оглядел с ног до головы Джейсона и спросил:
— А вы кто, дорогуша?
— Никто, — многозначительно ответил Джейсон и перевел взгляд на Эйми. — Мы с Максом пошли.
Эйми бросила на него взгляд, умолявший взять ее с собой, но Джейсон был безжалостен. Он бесстрастно снял с вешалки свою и Макса куртки и вышел, закрыв за собой дверь. Когда Джейсон говорил Паркер, что нужно сделать Эйми макияж и прическу, он думал, что все может ограничиться получасом работы с бигудями и наложением легкой тени вокруг глаз. Эйми была наделена естественной красотой, она не нуждалась в целой армии косметологов, чтобы подготовиться к балу.
Джейсон использовал появление этой команды в качестве предлога для того, чтобы побыть некоторое время с Максом наедине. Удивительно, как любовь ребенка может пробуждать чувства, думал он. И еще более удивительно то, как долго человек может вынашивать в себе желание иметь ребенка.
Джейсон знал, что в его распоряжении все утро вплоть до очередного кормления Макса. Коляска была в багажнике машины. Джейсон доехал до скромного центра Абернети и припарковал там машину. Поскольку Макс все еще был в пижамке, первым делом ему пришлось кое-что купить, чтобы одеть ребенка.
— Не виделись ли мы с вами где-нибудь раньше? — спросил владелец магазина, украдкой разглядывая Джейсона. Сотни раз он обслуживал Джейсона, Дэвида их отца, когда мальчики подрастали, потому он должен был вспомнить его.
— М-м, — было единственным ответом Джейсона, когда он выложил на прилавок выбранные детский комбинезон и тенниску вместе с зимним комбинезоном на двухлетнего мальчика. Сейчас он ему слишком велик, но был таким красивым, что очень нравился Максу.
— Уверен, что знаю вас, — продолжал хозяин, — у меня хорошая память на лица. Это к вам утром пришли люди, чтобы привести в порядок Эйми?
— Мне нужны пеленки для двадцатифунтового ребенка, — потребовал Джейсон, доставая кредитную карточку, но потом все же расплатился наличными. Он не хотел, чтобы этот человек прочел его фамилию на карточке. Возможно, идея приехать в Абернети была не слишком хорошей, подумал он.
Не говоря ни слова, Джейсон подхватил пластиковые сумки, выкатил Макса из магазина и направился с ним к машине. Но эта встреча вернула его в прошлое, когда он жил в Абернети, на который теперь смотрел глазами взрослого человека, исколесившего весь мир.
Город умирает, думал он, глядя на осыпавшуюся краску и выгоревшие вывески. Вот в этой бакалейной лавочке его отец дважды в неделю делал покупки, и здесь же Джейсон однажды стянул коробку конфет через разбитое стекло витрины. Он украл единственный раз в жизни. Отец узнал об этом и повел его обратно в магазин. Чтобы раз и навсегда отучить Джейсона воровать, он договорился с хозяином о том, что его сын будет две недели скоблить деревянные полы в магазине и обслуживать покупателей.
Именно за эти две недели у Джейсона появился вкус к бизнесу и он полюбил эту деятельность. Он обнаружил, что чем энергичнее он работал, чем больше верил в товар, тем больше ему удавалось продать. Через две недели ему и владельцу магазина пришлось с большим обоюдным сожалением расстаться.
Тусклые окна универмага в Абернети выглядели так, как будто их не мыли годами. А прачечная самообслуживания «Ландромет» была на вид просто отвратительна.
Умирает, снова подумал Джейсон. Пешеходные зоны с бесконечными рядами магазинов и более крупные города убили несчастный маленький Абернети.
К машине Джейсон подошел подавленный горькими мыслями о городе, с которым его связывали добрые воспоминания, несмотря на то, что он говорил Дэвиду. Думая о нем, Джейсон удивлялся, почему его брат захотел пойти в медицинскую школу, а потом вернулся обратно в этот агонизирующий городишко.
Джейсон сел в машину и повернул ключ зажигания, чтобы дать мотору прогреться, а сам сел к Максу на заднее сиденье и принялся надевать на него только что купленные вещи.
— Что ж, тебе здесь жить не придется, — сказал он Максу и замер, подумав о сказанном.
Разумеется, придется принимать в расчет Дэвида, но Джейсон говорил себе, что сможет уговорить брата. Дэвид не может любить Эйми больше, чем любит он, Джейсон. И ни один мужчина на свете не любит Макса больше, чем он. Поэтому они, разумеется, проживут свою жизнь вместе.
— Хочешь жить со мной в Нью-Йорке? — спросил Джейсон у приумолкшего малыша, жевавшего шнурки новых сапожек. — Я куплю тебе большой дом в деревне, и у тебя будет свой пони. Тебе это понравится?
Джейсон закончил одевать ребенка, и выехал на чистую, однообразную торговую улицу. Поскольку был сочельник, покупателей было немного. Они с Максом могли не спеша погулять, разглядывая витрины. Но Джейсон ничего не видел, поскольку спрашивал себя о своих намерения, но не находил ответа.
Нетрудно было понять, что значили для него события последних нескольких дней. Макс и Эйми стали такой же неотъемлемой частью его жизни, как его дыхание, и Джейсон хотел, чтобы они были с ним всегда. Он купит большой загородный дом неподалеку от Нью-Йорка, В нем будут жить Эйми и Макс. Ей никогда больше не придется заниматься ни приготовлением еды, ни уборкой, он позаботится об этом.
Они будут встречать его, когда он будет приезжать домой. Их присутствие облегчит ему жизнь, думал Джейсон. После долгих, тяжелых дней в офисе он будет возвращаться домой, к Эйми, с овсяной кашей на подбородке и с Максом на руках.
Подчиняясь внезапному импульсу, Джейсон зашел в художественный салон и купил для Эйми огромный ящик рисовальных принадлежностей: акварельные краски, мел, карандаши и шесть дюжин альбомов самого высокого качества.
— Либо кому-то нравится рисовать, либо вы пытаетесь завлечь девушку к себе в постель, — заметил продавец лет семнадцати, оформляя покупку.
— Я сейчас напишу на вас жалобу! — рявкнул Джейсон.
— Вы не в рождественском настроении? — продолжал юноша, не обращая внимания на тон Джейсона.
Выйдя из художественного салона, Джейсон прошел было мимо ювелирного магазина, но словно какая-то сила втолкнула его внутрь.
— У вас есть обручальные кольца? — спросил он и тут же пришел в ужас, услышав в своем голосе скрипучую ноту. Он прочистил горло. — Я имею в виду…
— Все в порядке, — улыбаясь, успокоил его продавец. — Так бывает сплошь и рядом…
Джейсон мимоходом взглянул на ряды искрившихся перед ним бриллиантовых солитеров и поднял глаза на продавца.
— В вашем магазине есть сейф?
— О, я понимаю, вы интересуетесь нашей системой безопасности, — нервно ответил продавец и, судя по тому, как он потянулся рукой под прилавок, был готов нажать кнопку вызова полиции.
— Я хочу видеть кольца, которые у вас в сейфе.
— Понятно.
Джейсон вполне мог сказать, что этот глупый человечек вовсе ничего не понял.
— Я хочу купить что-нибудь гораздо лучшее, чем то, что вы мне показали. Что-нибудь очень дорогое. Понятно?
Продавцу понадобилось несколько секунд, чтобы перестать моргать, а когда это ему удалось, он ухмыльнулся так, что Джейсон пришел в состояние крайнего раздражения, но тот быстро вышел в служебное помещение, и через двадцать минут Джейсон уже покидал магазин с крошечным футляром в кармане брюк.
В полдень Джейсон привез Макса домой, чтобы его покормили. Ни один мужчина поначалу не узнал бы Эйми, так как ее голова была покрыта кусочками алюминиевой фольги. У Макса был такой вид, словно он вот-вот расплачется, как это всегда бывало в присутствии чужих, но руки Эйми были знакомыми, и он успокоился.
— Как мило, — саркастически заметил один из молодых людей, неприязненно кривя губы все время, пока Эйми кормила Макса, прикрыв от посторонних взоров каждый дюйм своего тела.
— Не бейте его, мистер Уилдинг, — проговорила Эйми, не поднимая глаз.
Услышав эти слова, молодой человек посмотрел на Джейсона с таким интересом, что тот ушел на кухню, но Чарльз все еще был там и теперь готовил ленч для всей честной компании. В конце концов Джейсон удалился в свою комнату и позвонил по телефону Паркер. Как теперь у нее вошло в привычку, Паркер взяла трубку далеко не сразу. Джейсон сказал ей, чтобы она созвонилась с каким-нибудь торговцем недвижимостью в окрестностях Нью-Йорка и передала ему по факсу требования к имению, которое желательно купить.
— Что-нибудь подходящее для ребенка, — сказал Джейсон. — И еще, Паркер, надеюсь, вам не нужно напоминать, чтобы вы никому об этом не говорили, и в особенности моему братцу.
— Да, вы могли бы мне, об этом не говорить, — ответила она, и хоть Джейсон не был уверен, но ему показалось, что он уловил гнев в ее голосе. И, как ни странно, она повесила трубку раньше, чем отключился он.
Потом Джейсон накормил Макса. Они поделили между собой громадный бифштекс, пюре из калифорнийского ореха и маленькие зеленые зерна фасоли с миндалем, которые Джейсон велел смолотить, чтобы их можно было дать Максу. Когда этого оказалось мало, они получили крем-брюле, сверху посыпанное жженным сахаром и с малиной на дне.
После еды Макс уснул в своей коляске, а Джейсон снова поехал по магазинам за подарками. Он купил всего для Дэвида, для отца, для Эйми (новый банный халат и четыре хлопчатобумажные ночные рубашки с застежкой по всей длине), и, поддавшись порыву, кое-что для Паркер. Это был набор ручек и карандашей. Заметив магазин кухонной посуды, он купил для Чарльза нечто, как уверял продавец, уникальное: мелкие формы для мороженого в виде различных фруктов. А для Макса набор надеваемых на руку кукол-марионеток и электрическое ружье, стреляющее громадными красивыми мыльными пузырями.