Это была очень необычная ситуация для Чиннасвами. Он привык пользоваться абсолютной властью, поэтому вмешательство Бхагавана в защиту моих интересов стало чем-то невероятным. Значение этой необычной реакции не ускользнуло от Чиннасвами. Он пришел к выводу вполне обоснованному, что, должно быть, между Бхагаваном и мной существует какая-то тайная договоренность, касающаяся плана строительства коровника. Это было единственное объяснение, проливавшее свет на два необычных события: мое неподчинение и заступничество за меня Бхагавана.
У Чиннасвами не было возможности подтвердить свою догадку. Он слишком боялся задать Бхагавану вопрос напрямую, поскольку Бхагаван обычно прогонял его резким окриком «Пода!» (уходи!), если тот начинал жаловаться, находясь в холле. Не мог он получить подтверждения и от меня. Я следовал словам Бхагавана и всем, кто спрашивал меня, упорно отвечал, что план – всецело моя идея.
Вечером третьего дня я пошел к Чиннасвами, чтобы получить оплату для рабочих. Обычно я давал ему список, где была прописана сумма, полагавшаяся каждому рабочему. В тот вечер, прежде чем я успел протянуть ему список, он пришел в ярость и начал кричать: «У нас нет денег! Мы не можем заплатить сегодня рабочим, потому что ты изменил план! Каким образом нам оплатить здание такого размера?» Затем, даже не удосужившись взглянуть на список, он швырнул в меня мешок с монетами, часть которых предназначалась для зарплаты рабочим. Он вложил в этот жест большую ярость и едва сдерживаемый гнев. К счастью для меня, он не попал в цель. Мешок пролетел в нескольких дюймах от моей головы.
Это было последней каплей. Я сразу пошел к Бхагавану и сказал ему, что Чиннасвами кинул в меня мешком с монетами. Бхагаван выслушал мое сообщение и какое-то время молчал. Хотя я следовал его инструкциям, он не одобрял, когда кто-нибудь из последователей приходил к нему с жалобами. В конце концов он заговорил. Он дал мне длинный список вещей, включая продукты, в которых, по его словам, он не нуждался. Не говоря прямо, он намекнул, что если бы деньги не были потрачены на все эти ненужные предметы, у ашрама было бы достаточное количество средств, чтобы построить коровник. Несколькими минутами позднее Мадхава Свами попытался нанести на ноги Бхагавана джамбак (болеутоляющий бальзам). Бхагаван сердито сказал: «Мне не нужны вещи вроде джамбака. Все это ненужные траты. Я не хочу и не нуждаюсь в подобных вещах». Вскоре после этого Бхагаван отказался от ореха бетеля по тем же причинам.
Последователи, которые в это время присутствовали в холле, стали свидетелями всей этой беседы. Когда им стало ясно, что у ашрама нет достаточного количества денег, чтобы заплатить рабочим, занятым в тот день, все, находящиеся в холле, сделали пожертвования, чтобы восполнить нехватку. Собранной суммы оказалось достаточно, чтобы заплатить в тот день рабочим и нанять их на два последующих дня.
В тот день, когда деньги должны были закончиться, средства для постройки коровника Бхагавана нашлись в результате самых удивительных обстоятельств. За несколько недель до того издатель The Sunday Times, мадрасской газеты, пришел к Бхагавану на даршан. Он был достаточно впечатлен, чтобы написать и опубликовать длинную хвалебную статью о Бхагаване. Статья привлекла внимание принца Северной Индии. Принц тоже оказался под впечатлением от Бхагавана, но в тот момент он ничего не сделал в этой связи. Несколькими неделями позже этот принц решил поохотиться на тигров, но, когда поднял ружье, чтобы выстрелить, его парализовала внезапная и неожиданная волна страха. В нем присутствовало полное осознание того, что, если он не выстрелит, тигр набросится на него и убьет, но даже тогда его парализованные мышцы были не способны ни на какое действие.
Внезапно он вспомнил статью о Бхагаване и начал бормотать молитву к нему: «Если я выйду невредимым из этой охоты, я не только пошлю тебе 1000 рупий[27], я также вышлю тебе голову и шкуру этого тигра».
Паралич оставил его сразу после того, как он произнес эту молитву, и он убил тигра первым же выстрелом.
Принц сдержал свое обещание. Спустя два дня после всех тех ссор из-за коровника появился почтальон с 1000 рупиями. По странному капризу судьбы он вручил деньги мне, а не Чиннасвами. Я отнес их Бхагавану, который самым обычным тоном заметил: «Да, я ожидал этого почтового перевода. Отнеси их в офис Чиннасвами».
Когда я вручил деньги Чиннасвами, он немедленно позабыл о нашем конфликте и широко улыбнулся. Обещанная шкура тигра прибыла спустя неделю. Бхагаван посидел на ней пару минут, пока местный фотограф сделал несколько снимков.
Позднее Чиннасвами сказал мне: «Смелость твоя объясняется тем, что Бхагаван велел тебе следовать этому плану. Бхагаван не сообщает мне в данный момент о своих замыслах, и ты тоже, похоже, не хочешь рассказать мне о них. Это единственная трудность в моих отношениях с тобой. Мелкие ссоры и стычки неизбежны в таких обстоятельствах. Я лишь стараюсь выполнять свою работу, поэтому, пожалуйста, не сердись на меня».
Я использовал деньги для покупки цемента, дерева и железа для коровника. Через четыре дня, когда все деньги были потрачены, Чиннасвами снова начал выражать недовольство по поводу увеличения расходов на строительство. Гостившие последователи, которые услышали наш разговор, захотели знать, в чем причина нашего спора. Я сказал им, что Чиннасвами критикует меня из-за намерения построить большой коровник, в то время как денег на его оплату нет.
Последователь, приехавший из Мадраса, чтобы увидеть Бхагавана, сказал: «Что еще вам нужно? Может быть, я могу помочь».
Я сказал ему, что в самом срочном порядке нам нужно четыре-пять тонн тикового дерева. Я знал, что это дерево будет стоить немалых денег, но последователь не был обескуражен.
«Нет проблем, – сказал он. – Я запросто могу прислать вам это количество из Мадраса».
Чиннасвами пришел в восторг, услышав это, поскольку знал, что это дерево будет основной составляющей итогового счета. Он сказал последователю, что дерево требуется срочно, и попросил его немедленно отправиться в Мадрас, чтобы принять все необходимые меры. Ощущение срочности Чиннасвами, похоже, передалось последователю. Он пошел в холл, получил даршан Бхагавана, а затем вернулся в Мадрас, чтобы заняться нашими делами.
Тиковое дерево прибыло несколько дней спустя в железнодорожном вагоне. Его сопровождал неожиданный счет на три тысячи рупий. Когда последователь предложил прислать дерево, мы все, естественно, подумали, что таким образом он решил сделать подношение ашраму. Чиннасвами чуть не взорвался от ярости, когда увидел счет, поскольку требуемая сумма намного превышала все имеющиеся у нас на тот момент средства. К счастью, некоторые из состоятельных последователей прознали о нашем затруднительном положении. Они собрали деньги и оплатили счет. Не случись тиковому дереву вместе со счетом прибыть в ашрам, им бы так и не пришло в голову пожертвовать деньги.
Наши средства были весьма случайными, когда мы принимались за сооружение крупных зданий в ашраме.
К счастью, поскольку они создавались по приказу Бхагавана, мы никогда не испытывали серьезных финансовых затруднений. Пока шли работы, поступало достаточное количество пожертвований, покрывавших все расходы. Если строительные работы не велись, пожертвования не поступали. Все те годы, пока я вел надзор за строительством по планам Бхагавана, не было дня, чтобы нехватка денег помешала нам продолжить работу. Чиннасвами в конце концов понял, что если проект благословлен Бхагаваном, нет надобности беспокоиться из-за денег.
Когда строительство коровника приближалось к завершению, он подошел ко мне и сказал: «Это здание будет успешно закончено благодаря плану Бхагавана. Только благодаря его милости мы сумели профинансировать его. Теперь я верю тебе».
Бхагаван часто приходил к коровнику, чтобы дать указания и посмотреть на наши успехи. Он приходил туда даже по ночам.
Однажды, когда мы вместе следили за ходом работ, Бхагаван сказал мне: «Если ты построишь этот коровник для Лакшми, мы получим все необходимые пунъи (заслуги, накопленные путем совершения добродетельных поступков) для строительства книжного магазина, столовой и самадхи Матери. Все это случится в свое время. Этот район в конце концов превратится в город».
Сама Лакшми часто приходила посмотреть, как идут дела со строительством ее нового дома. Если Бхагаван был рядом, он часто поглаживал ее по голове, приговаривая: «Тебе нужно подождать еще пару дней. Работа еще не закончена».
В те дни Лакшми могла бродить, где ей вздумается. Иногда кто-нибудь отводил ее пастись близ озера Самудрам, однако основную часть времени она проводила в ашраме.
На последней стадии строительства Бхагаван подошел ко мне и сказал, что было бы хорошо установить каменную ступу и пест, чтобы можно было готовить кашицу из семени хлопчатника для коров. Он даже показал мне, где ее установить. Когда я упомянул Чиннасвами, что планирую поставить этот камень для помола, он достаточно нетерпеливо начал настаивать на том, чтобы я изменил место и поместил его в другой угол коровника. Как только он ушел, я, проигнорировав его распоряжение, поставил камень в то место, которое мне указал Бхагаван. Бхагаван избавил меня от еще одной бесполезной ссоры, появившись в следующий раз возле коровника вслед за Чиннасвами.
Прежде чем Чиннасвами успел выразить недовольство, Бхагаван подошел и произнес: «Спроси Чиннасвами, чей план лучше – его план или твой?»
Бхагаван не сказал, что идея принадлежала ему, но Чиннасвами верно истолковал, что это колкое замечание означало, что сам Бхагаван поручил мне эту работу. Чиннасвами понял намек и согласился, что следует использовать мою идею.
Бхагаван знал, что Чиннасвами причиняет мне много беспокойств, но он не поощрял жалоб с моей стороны. Помимо инцидента с мешком монет я жаловался ему на поведение Чиннасвами только лишь дважды. В обоих случаях Бхагаван выговаривал мне за то, что я приходил к нему с жалобами. В одном из случаев Чиннасвами велел мне бросить несколько камней в собаку, чтобы прогнать ее из ашрама.
Я не желал наказывать ни в чем не повинное животное, поэтому пошел к Бхагавану и сказал ему: «Чиннасвами хочет, чтобы я кидал камни в эту невинную собаку». Бхагаван удивил меня тем, что вступился за брата: «Если ты приготовишь еду и будешь держать ее в доме, и тут появится собака, разве ты не имеешь права прогнать ее прежде, чем она украдет твою еду?»
Бхагаван всегда был очень добр к животным. Если бы он увидел, что кто-то из последователей кидается камнями в безобидную собаку, он, скорее всего, отчитал бы его. Он дал мне такой ответ только для того, чтобы показать, что не одобряет, когда последователи обращаются к нему с жалобами.
Если последователи все-таки приходили к нему с такой целью, он, как правило, критиковал их за это. Это не означает, что он оправдывал действия тех, кто стал причиной для жалобы. Это просто означает, что он не одобрял последователей, осуждавших других людей.
Не помню, в чем заключалась моя третья и последняя жалоба, но реакция Бхагавана в тот раз ясно показала его отношение к жалобам и жалобщикам. Он начал словами: «В практических делах неизбежно возникновение разногласий. Не позволяй им тревожить тебя». Затем он спросил: «Зачем ты пришел в этот ашрам?». «Я прочитал, – сказал я, – в комментарии к„Бхагавад-гите“, что, если ум чист, он становится Я. Я хочу сохранить свой ум чистым, чтобы суметь реализовать Я. Я пришел сюда только ради этой цели». «Разве видение изъянов у других не питает ум?» – спросил Бхагаван.
Я согласился с его критикой и сказал ему, что в будущем постараюсь не видеть изъянов других людей. В качестве завершающего акта раскаяния я простерся перед ним и сказал: «С этого самого момента я больше никогда ни на кого не пожалуюсь».
Я сдержал свое слово: в течение всех последующих лет я ни разу не пришел к Бхагавану с жалобой на какого-либо последователя.
Хотя Бхагаван в целом не любил выслушивать жалобы, я вспоминаю один случай, когда он выказал удивительную степень терпения по отношению к жалующемуся визитеру. Это случилось несколько лет спустя, когда мы вместе с Бхагаваном направлялись к черному входу в ашрам. Обед только что завершился, и мы собрались прогуляться к Палакотту. Бродячий садху, недавно прибывший, приблизился к Бхагавану, чтобы выразить свое недовольство по поводу ашрама: «Твои шишьи (ученики) совсем как Гуру. Я пришел в твой ашрам и попросил еды, но никто ничего не дал мне. Свами Вивекананда много говорил об анна дане[28] и хвалил ее. Он много говорил о веданте и сиддханте, но он также подчеркивал важность анна даны».
Слушая все эти жалобы, направленные на Бхагавана и на ашрам, я приходил во все больший и больший гнев. В какой-то момент я прервал его и сказал: «Зачем ты тревожишь этим Бхагавана? Уходи!»
Бхагаван заставил меня замолчать сердитым взглядом и позволил садху продолжать высказывать свое недовольство. Садху, поняв, что его не прервут и не прогонят, добрых полчаса читал Бхагавану нотацию, касающуюся недостатков ашрама и людей, в нем работающих. Когда он наконец закончил, исчерпав все свои жалобы, Бхагаван очень спокойно и вежливо спросил его, есть ли ему что сказать еще. Садху не ответил.
Тогда Бхагаван произнес: «Я не получаю здесь еду даром. Каждый день я режу овощи, присматриваю за коровами, я даю даршан своим последователям и отвечаю на всех их сомнения и вопросы. Вот почему меня здесь кормят». Тут Бхагаван, похоже, несколько смягчился. Он повернулся ко мне и сказал: «Что делать? Отведи его на кухню и покорми». Садху съел свою трапезу, покинул ашрам и никогда больше не возвращался.
Стиль управления Чиннасвами оттолкнул от себя многих последователей, но Бхагаван из принципа почти всегда поддерживал его, если тот вступал с ними в спор. Мне вспоминается один случай, наглядно демонстрирующий это. Как-то к Бхагавану на даршан пришла женщина. Поскольку она, будучи очень застенчивой, отказалась есть в компании мужчин, то поела одна в отдельной хижине рядом со столовой. Вместо того чтобы послать к ней одну из последовательниц вроде Сампурнаммал, чтобы та принесла ей поесть, Чиннасвами решил сам отнести и сервировать еду.
Когда Бхагаван узнал об этом, он прилюдно упрекнул его: «Почему ты не послал одну из женщин, чтобы обслужить ее? Почему ты отнес еду? Она очень застенчива. Она не привыкла общаться с незнакомыми мужчинами».
Несколько последователей, ставших свидетелями этой сцены, подумали: «Если Бхагаван так относится к Чиннасвами, то почему мы должны относиться к нему с большим уважением?»
В течение последующих дней эти последователи начали вести себя по отношению к Чиннасвами довольно скверно. Бхагаван, ничего не говоря, наблюдал за этим несколько дней. Когда он увидел, что недовольные последователи и не думают менять свое отношение, раз он не вмешивается, он восстановил статус-кво, сказав им: «Вы думаете, что Чиннасвами – это киллуккирай (небольшое растение, которое легко можно выковырять из земли одним ногтем и выкинуть)? Чиннасвами здесь – сарвадхикари. Вам следует уважать его статус и выполнять его указания».
Когда работа по строительству коровника была наконец завершена, Чиннасвами написал Рангасвами Гоундеру – человеку, пожертвовавшему деньги на коровник, который был превращен в склад: «Мы закончили строить большой коровник. Ты можешь приехать и сам убедиться в этом. Пожалуйста, не сердись на нас больше». Рангасвами Гоундер принял приглашение и остался очень доволен, увидев, какой коровник мы построили. Он сдержал свое изначальное обещание и подарил ашраму несколько коров. Когда ему показывали коровник, он заметил: «Когда я увидел, что Чиннасвами вложил мое предыдущее пожертвование в склад, а не в коровник, я, понятное дело, был сильно рассержен на него. Я подумал, что он бросил на ветер все мои деньги. Теперь, когда этот новый коровник, гораздо более вместительный, чем тот, который планировал я, построен, я очень доволен и удовлетворен. В конце концов все сложилось удачно».
Чиннасвами был тоже очень доволен. На завершающих стадиях работ ашрам получил такое количество пожертвований на коровник, что, когда строительство наконец завершилось, денег оставалось более чем достаточно. Это привело Чиннасвами в необычайно жизнерадостное настроение.
«В будущем всякий раз, когда будешь выполнять работы для ашрама, – сказал он мне, – трать на их завершение столько денег, сколько требуется. Бхагаван обеспечит нас всем, что необходимо».
Поскольку теперь у ашрама были свободные средства, Чиннасвами, получив разрешение Бхагавана, решил начать строительство нескольких других проектов. Он пришел ко мне и сказал: «Я отправляюсь на несколько недель в Бирму, чтобы купить достаточное количество тикового дерева для строительства здесь большой столовой и кухни. Пока меня не будет, тебе нужно приступить к строительству ванной комнаты для Бхагавана, офиса и книжного магазина. Я уверен, что ты сделаешь хорошую работу, поскольку знаю по предыдущему опыту, что ты будешь действовать в соответствии с замыслами Бхагавана». Махараджа из Майсура уже пожертвовал деньги на строительство ванной для Бхагавана, поэтому я мог приступить к работам незамедлительно.
У Чиннасвами не было возможности подтвердить свою догадку. Он слишком боялся задать Бхагавану вопрос напрямую, поскольку Бхагаван обычно прогонял его резким окриком «Пода!» (уходи!), если тот начинал жаловаться, находясь в холле. Не мог он получить подтверждения и от меня. Я следовал словам Бхагавана и всем, кто спрашивал меня, упорно отвечал, что план – всецело моя идея.
Вечером третьего дня я пошел к Чиннасвами, чтобы получить оплату для рабочих. Обычно я давал ему список, где была прописана сумма, полагавшаяся каждому рабочему. В тот вечер, прежде чем я успел протянуть ему список, он пришел в ярость и начал кричать: «У нас нет денег! Мы не можем заплатить сегодня рабочим, потому что ты изменил план! Каким образом нам оплатить здание такого размера?» Затем, даже не удосужившись взглянуть на список, он швырнул в меня мешок с монетами, часть которых предназначалась для зарплаты рабочим. Он вложил в этот жест большую ярость и едва сдерживаемый гнев. К счастью для меня, он не попал в цель. Мешок пролетел в нескольких дюймах от моей головы.
Это было последней каплей. Я сразу пошел к Бхагавану и сказал ему, что Чиннасвами кинул в меня мешком с монетами. Бхагаван выслушал мое сообщение и какое-то время молчал. Хотя я следовал его инструкциям, он не одобрял, когда кто-нибудь из последователей приходил к нему с жалобами. В конце концов он заговорил. Он дал мне длинный список вещей, включая продукты, в которых, по его словам, он не нуждался. Не говоря прямо, он намекнул, что если бы деньги не были потрачены на все эти ненужные предметы, у ашрама было бы достаточное количество средств, чтобы построить коровник. Несколькими минутами позднее Мадхава Свами попытался нанести на ноги Бхагавана джамбак (болеутоляющий бальзам). Бхагаван сердито сказал: «Мне не нужны вещи вроде джамбака. Все это ненужные траты. Я не хочу и не нуждаюсь в подобных вещах». Вскоре после этого Бхагаван отказался от ореха бетеля по тем же причинам.
Последователи, которые в это время присутствовали в холле, стали свидетелями всей этой беседы. Когда им стало ясно, что у ашрама нет достаточного количества денег, чтобы заплатить рабочим, занятым в тот день, все, находящиеся в холле, сделали пожертвования, чтобы восполнить нехватку. Собранной суммы оказалось достаточно, чтобы заплатить в тот день рабочим и нанять их на два последующих дня.
В тот день, когда деньги должны были закончиться, средства для постройки коровника Бхагавана нашлись в результате самых удивительных обстоятельств. За несколько недель до того издатель The Sunday Times, мадрасской газеты, пришел к Бхагавану на даршан. Он был достаточно впечатлен, чтобы написать и опубликовать длинную хвалебную статью о Бхагаване. Статья привлекла внимание принца Северной Индии. Принц тоже оказался под впечатлением от Бхагавана, но в тот момент он ничего не сделал в этой связи. Несколькими неделями позже этот принц решил поохотиться на тигров, но, когда поднял ружье, чтобы выстрелить, его парализовала внезапная и неожиданная волна страха. В нем присутствовало полное осознание того, что, если он не выстрелит, тигр набросится на него и убьет, но даже тогда его парализованные мышцы были не способны ни на какое действие.
Внезапно он вспомнил статью о Бхагаване и начал бормотать молитву к нему: «Если я выйду невредимым из этой охоты, я не только пошлю тебе 1000 рупий[27], я также вышлю тебе голову и шкуру этого тигра».
Паралич оставил его сразу после того, как он произнес эту молитву, и он убил тигра первым же выстрелом.
Принц сдержал свое обещание. Спустя два дня после всех тех ссор из-за коровника появился почтальон с 1000 рупиями. По странному капризу судьбы он вручил деньги мне, а не Чиннасвами. Я отнес их Бхагавану, который самым обычным тоном заметил: «Да, я ожидал этого почтового перевода. Отнеси их в офис Чиннасвами».
Когда я вручил деньги Чиннасвами, он немедленно позабыл о нашем конфликте и широко улыбнулся. Обещанная шкура тигра прибыла спустя неделю. Бхагаван посидел на ней пару минут, пока местный фотограф сделал несколько снимков.
Позднее Чиннасвами сказал мне: «Смелость твоя объясняется тем, что Бхагаван велел тебе следовать этому плану. Бхагаван не сообщает мне в данный момент о своих замыслах, и ты тоже, похоже, не хочешь рассказать мне о них. Это единственная трудность в моих отношениях с тобой. Мелкие ссоры и стычки неизбежны в таких обстоятельствах. Я лишь стараюсь выполнять свою работу, поэтому, пожалуйста, не сердись на меня».
Я использовал деньги для покупки цемента, дерева и железа для коровника. Через четыре дня, когда все деньги были потрачены, Чиннасвами снова начал выражать недовольство по поводу увеличения расходов на строительство. Гостившие последователи, которые услышали наш разговор, захотели знать, в чем причина нашего спора. Я сказал им, что Чиннасвами критикует меня из-за намерения построить большой коровник, в то время как денег на его оплату нет.
Последователь, приехавший из Мадраса, чтобы увидеть Бхагавана, сказал: «Что еще вам нужно? Может быть, я могу помочь».
Я сказал ему, что в самом срочном порядке нам нужно четыре-пять тонн тикового дерева. Я знал, что это дерево будет стоить немалых денег, но последователь не был обескуражен.
«Нет проблем, – сказал он. – Я запросто могу прислать вам это количество из Мадраса».
Чиннасвами пришел в восторг, услышав это, поскольку знал, что это дерево будет основной составляющей итогового счета. Он сказал последователю, что дерево требуется срочно, и попросил его немедленно отправиться в Мадрас, чтобы принять все необходимые меры. Ощущение срочности Чиннасвами, похоже, передалось последователю. Он пошел в холл, получил даршан Бхагавана, а затем вернулся в Мадрас, чтобы заняться нашими делами.
Тиковое дерево прибыло несколько дней спустя в железнодорожном вагоне. Его сопровождал неожиданный счет на три тысячи рупий. Когда последователь предложил прислать дерево, мы все, естественно, подумали, что таким образом он решил сделать подношение ашраму. Чиннасвами чуть не взорвался от ярости, когда увидел счет, поскольку требуемая сумма намного превышала все имеющиеся у нас на тот момент средства. К счастью, некоторые из состоятельных последователей прознали о нашем затруднительном положении. Они собрали деньги и оплатили счет. Не случись тиковому дереву вместе со счетом прибыть в ашрам, им бы так и не пришло в голову пожертвовать деньги.
Наши средства были весьма случайными, когда мы принимались за сооружение крупных зданий в ашраме.
К счастью, поскольку они создавались по приказу Бхагавана, мы никогда не испытывали серьезных финансовых затруднений. Пока шли работы, поступало достаточное количество пожертвований, покрывавших все расходы. Если строительные работы не велись, пожертвования не поступали. Все те годы, пока я вел надзор за строительством по планам Бхагавана, не было дня, чтобы нехватка денег помешала нам продолжить работу. Чиннасвами в конце концов понял, что если проект благословлен Бхагаваном, нет надобности беспокоиться из-за денег.
Когда строительство коровника приближалось к завершению, он подошел ко мне и сказал: «Это здание будет успешно закончено благодаря плану Бхагавана. Только благодаря его милости мы сумели профинансировать его. Теперь я верю тебе».
Бхагаван часто приходил к коровнику, чтобы дать указания и посмотреть на наши успехи. Он приходил туда даже по ночам.
Однажды, когда мы вместе следили за ходом работ, Бхагаван сказал мне: «Если ты построишь этот коровник для Лакшми, мы получим все необходимые пунъи (заслуги, накопленные путем совершения добродетельных поступков) для строительства книжного магазина, столовой и самадхи Матери. Все это случится в свое время. Этот район в конце концов превратится в город».
Сама Лакшми часто приходила посмотреть, как идут дела со строительством ее нового дома. Если Бхагаван был рядом, он часто поглаживал ее по голове, приговаривая: «Тебе нужно подождать еще пару дней. Работа еще не закончена».
В те дни Лакшми могла бродить, где ей вздумается. Иногда кто-нибудь отводил ее пастись близ озера Самудрам, однако основную часть времени она проводила в ашраме.
На последней стадии строительства Бхагаван подошел ко мне и сказал, что было бы хорошо установить каменную ступу и пест, чтобы можно было готовить кашицу из семени хлопчатника для коров. Он даже показал мне, где ее установить. Когда я упомянул Чиннасвами, что планирую поставить этот камень для помола, он достаточно нетерпеливо начал настаивать на том, чтобы я изменил место и поместил его в другой угол коровника. Как только он ушел, я, проигнорировав его распоряжение, поставил камень в то место, которое мне указал Бхагаван. Бхагаван избавил меня от еще одной бесполезной ссоры, появившись в следующий раз возле коровника вслед за Чиннасвами.
Прежде чем Чиннасвами успел выразить недовольство, Бхагаван подошел и произнес: «Спроси Чиннасвами, чей план лучше – его план или твой?»
Бхагаван не сказал, что идея принадлежала ему, но Чиннасвами верно истолковал, что это колкое замечание означало, что сам Бхагаван поручил мне эту работу. Чиннасвами понял намек и согласился, что следует использовать мою идею.
Бхагаван знал, что Чиннасвами причиняет мне много беспокойств, но он не поощрял жалоб с моей стороны. Помимо инцидента с мешком монет я жаловался ему на поведение Чиннасвами только лишь дважды. В обоих случаях Бхагаван выговаривал мне за то, что я приходил к нему с жалобами. В одном из случаев Чиннасвами велел мне бросить несколько камней в собаку, чтобы прогнать ее из ашрама.
Я не желал наказывать ни в чем не повинное животное, поэтому пошел к Бхагавану и сказал ему: «Чиннасвами хочет, чтобы я кидал камни в эту невинную собаку». Бхагаван удивил меня тем, что вступился за брата: «Если ты приготовишь еду и будешь держать ее в доме, и тут появится собака, разве ты не имеешь права прогнать ее прежде, чем она украдет твою еду?»
Бхагаван всегда был очень добр к животным. Если бы он увидел, что кто-то из последователей кидается камнями в безобидную собаку, он, скорее всего, отчитал бы его. Он дал мне такой ответ только для того, чтобы показать, что не одобряет, когда последователи обращаются к нему с жалобами.
Если последователи все-таки приходили к нему с такой целью, он, как правило, критиковал их за это. Это не означает, что он оправдывал действия тех, кто стал причиной для жалобы. Это просто означает, что он не одобрял последователей, осуждавших других людей.
Не помню, в чем заключалась моя третья и последняя жалоба, но реакция Бхагавана в тот раз ясно показала его отношение к жалобам и жалобщикам. Он начал словами: «В практических делах неизбежно возникновение разногласий. Не позволяй им тревожить тебя». Затем он спросил: «Зачем ты пришел в этот ашрам?». «Я прочитал, – сказал я, – в комментарии к„Бхагавад-гите“, что, если ум чист, он становится Я. Я хочу сохранить свой ум чистым, чтобы суметь реализовать Я. Я пришел сюда только ради этой цели». «Разве видение изъянов у других не питает ум?» – спросил Бхагаван.
Я согласился с его критикой и сказал ему, что в будущем постараюсь не видеть изъянов других людей. В качестве завершающего акта раскаяния я простерся перед ним и сказал: «С этого самого момента я больше никогда ни на кого не пожалуюсь».
Я сдержал свое слово: в течение всех последующих лет я ни разу не пришел к Бхагавану с жалобой на какого-либо последователя.
Хотя Бхагаван в целом не любил выслушивать жалобы, я вспоминаю один случай, когда он выказал удивительную степень терпения по отношению к жалующемуся визитеру. Это случилось несколько лет спустя, когда мы вместе с Бхагаваном направлялись к черному входу в ашрам. Обед только что завершился, и мы собрались прогуляться к Палакотту. Бродячий садху, недавно прибывший, приблизился к Бхагавану, чтобы выразить свое недовольство по поводу ашрама: «Твои шишьи (ученики) совсем как Гуру. Я пришел в твой ашрам и попросил еды, но никто ничего не дал мне. Свами Вивекананда много говорил об анна дане[28] и хвалил ее. Он много говорил о веданте и сиддханте, но он также подчеркивал важность анна даны».
Слушая все эти жалобы, направленные на Бхагавана и на ашрам, я приходил во все больший и больший гнев. В какой-то момент я прервал его и сказал: «Зачем ты тревожишь этим Бхагавана? Уходи!»
Бхагаван заставил меня замолчать сердитым взглядом и позволил садху продолжать высказывать свое недовольство. Садху, поняв, что его не прервут и не прогонят, добрых полчаса читал Бхагавану нотацию, касающуюся недостатков ашрама и людей, в нем работающих. Когда он наконец закончил, исчерпав все свои жалобы, Бхагаван очень спокойно и вежливо спросил его, есть ли ему что сказать еще. Садху не ответил.
Тогда Бхагаван произнес: «Я не получаю здесь еду даром. Каждый день я режу овощи, присматриваю за коровами, я даю даршан своим последователям и отвечаю на всех их сомнения и вопросы. Вот почему меня здесь кормят». Тут Бхагаван, похоже, несколько смягчился. Он повернулся ко мне и сказал: «Что делать? Отведи его на кухню и покорми». Садху съел свою трапезу, покинул ашрам и никогда больше не возвращался.
Стиль управления Чиннасвами оттолкнул от себя многих последователей, но Бхагаван из принципа почти всегда поддерживал его, если тот вступал с ними в спор. Мне вспоминается один случай, наглядно демонстрирующий это. Как-то к Бхагавану на даршан пришла женщина. Поскольку она, будучи очень застенчивой, отказалась есть в компании мужчин, то поела одна в отдельной хижине рядом со столовой. Вместо того чтобы послать к ней одну из последовательниц вроде Сампурнаммал, чтобы та принесла ей поесть, Чиннасвами решил сам отнести и сервировать еду.
Когда Бхагаван узнал об этом, он прилюдно упрекнул его: «Почему ты не послал одну из женщин, чтобы обслужить ее? Почему ты отнес еду? Она очень застенчива. Она не привыкла общаться с незнакомыми мужчинами».
Несколько последователей, ставших свидетелями этой сцены, подумали: «Если Бхагаван так относится к Чиннасвами, то почему мы должны относиться к нему с большим уважением?»
В течение последующих дней эти последователи начали вести себя по отношению к Чиннасвами довольно скверно. Бхагаван, ничего не говоря, наблюдал за этим несколько дней. Когда он увидел, что недовольные последователи и не думают менять свое отношение, раз он не вмешивается, он восстановил статус-кво, сказав им: «Вы думаете, что Чиннасвами – это киллуккирай (небольшое растение, которое легко можно выковырять из земли одним ногтем и выкинуть)? Чиннасвами здесь – сарвадхикари. Вам следует уважать его статус и выполнять его указания».
Когда работа по строительству коровника была наконец завершена, Чиннасвами написал Рангасвами Гоундеру – человеку, пожертвовавшему деньги на коровник, который был превращен в склад: «Мы закончили строить большой коровник. Ты можешь приехать и сам убедиться в этом. Пожалуйста, не сердись на нас больше». Рангасвами Гоундер принял приглашение и остался очень доволен, увидев, какой коровник мы построили. Он сдержал свое изначальное обещание и подарил ашраму несколько коров. Когда ему показывали коровник, он заметил: «Когда я увидел, что Чиннасвами вложил мое предыдущее пожертвование в склад, а не в коровник, я, понятное дело, был сильно рассержен на него. Я подумал, что он бросил на ветер все мои деньги. Теперь, когда этот новый коровник, гораздо более вместительный, чем тот, который планировал я, построен, я очень доволен и удовлетворен. В конце концов все сложилось удачно».
Чиннасвами был тоже очень доволен. На завершающих стадиях работ ашрам получил такое количество пожертвований на коровник, что, когда строительство наконец завершилось, денег оставалось более чем достаточно. Это привело Чиннасвами в необычайно жизнерадостное настроение.
«В будущем всякий раз, когда будешь выполнять работы для ашрама, – сказал он мне, – трать на их завершение столько денег, сколько требуется. Бхагаван обеспечит нас всем, что необходимо».
Поскольку теперь у ашрама были свободные средства, Чиннасвами, получив разрешение Бхагавана, решил начать строительство нескольких других проектов. Он пришел ко мне и сказал: «Я отправляюсь на несколько недель в Бирму, чтобы купить достаточное количество тикового дерева для строительства здесь большой столовой и кухни. Пока меня не будет, тебе нужно приступить к строительству ванной комнаты для Бхагавана, офиса и книжного магазина. Я уверен, что ты сделаешь хорошую работу, поскольку знаю по предыдущему опыту, что ты будешь действовать в соответствии с замыслами Бхагавана». Махараджа из Майсура уже пожертвовал деньги на строительство ванной для Бхагавана, поэтому я мог приступить к работам незамедлительно.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента