Дэвидсон Эйв

Возьмем, 'к примеру', деревянных индейцев


   Эйв Дэвидсон
   Возьмем, "к примеру", деревянных индейцев
   Пер. - О.Воейкова.
   Он ушел с улиц (утренний воздух уже стал серым и прогорклым от выхлопных газов и фабричного дыма) и спустился в битком набитое метро. Его одежда выглядела слегка неуместно среди этой унылой толпы, но особого интереса ни у кого не вызывала. Усталое, настороженное, циничное, мрачное, недовольное безразличие обволокло лицо, словно маслянистая пленка, и люди смотрели не столько на него, сколько поверх и сквозь него.
   Он изо всех сил старался удержаться на ногах, пытался сохранить равновесие. Эта борьба, всего лишь преддверие каждодневного существования, уже давалась нелегко. А вдобавок еще необходимость постоянно держаться настороже из-за Общества Деревянных Индейцев (ОДИ); он полагал, что у него есть причины для взвинченности и напряженности. "Бенедикт, ведущий современный скульптор свободных форм, работающий по дереву..." Ха!
   Дважды он замечал за собой хвост, им удалось выследить его до самой площади Таймз. Дважды ему удавалось скрыться. А на третий раз...
   Мужчина в чуть странной одежде (по имени Дон Бенедикт, но кое-кто звал его Дасти) задержался на минуту у одной из деревянных вывесок с красными буквами, бросил быстрый взгляд на бумагу, которую держал в руке (словно чтобы убедиться в том, что она на месте, а не затем, чтобы посмотреть, что в ней написано), повернулся кругом и отправился обратно тем же путем, которым пришел. Через некоторое время он очутился возле лестницы, поднялся на пять ступенек вверх, затем развернулся и пошел вниз. В конце...
   В конце концов все упиралось в Элвелла, а Элвелл умер; не от кашля, раздиравшего его на протяжении многих лет, он умер из-за клочка скользкой ледяной поверхности, размером не больше кисти руки. Элвелл при смерти, кровь в уголках его рта, он сжимает руку Дона словно в тисках, а тот, младший из двоих, чувствует, как из них уходит тепло.
   - Но ведь это принадлежит ОДИ, - запротестовал Дон.
   А Элвелл: "Нет, Дон, нет, оно принадлежит мне. Я его создал. Я его доказал".
   - Они никогда не позволят...
   С отчаянной медлительной силой, тряся головой, Элвелл объяснил. Дон неохотно согласился. Ему казалось, что он дает согласие лишь на изначальный риск, не более того. Но потом, когда Элвилл умер, ОДИ ополчилось на них обоих, вначале проявляя холодность, затем шумно выражая протест, а потом действуя с молчаливым упорством, тревожившим его куда сильней, и тогда Дон Бенедикт понял, что на его долю выпало не только начало, а все до конца. Навсегда.
   Краешком глаза он заметил человека на нижней ступеньке лестницы, при этом он пристально следил за ногами, чьи шаги выбивались из общей схемы. На мгновенье он остановился, собираясь просто свернуть. Но так и остался стоять. Человек (это был Эндерс) подхватил его за руку, словно понукая идти дальше.
   - Я пойду с тобой, Бенедикт. - Глаза горят, в голосе стальная жесткость.
   - Я пойду один.
   - Ты злоупотребил доверием, воспользовался тем, что принадлежит всем нам, воспользовался только в своих собственных интересах. ОДИ...
   Теперь, как и всегда, Общество Деревянных Индейцев само себе навредило: Эндерс дрожал от ярости и, сам того не замечая, ослабил хватку. Дон приложил ладонь подушечками к подбородку Эндерса, изо всей силы толкнул вперед и вверх. И тут же быстро (но не забываясь, не пускаясь наутек) закончил то, что необходимо было сделать. Эндерс отшатнулся назад, замолотил руками в воздухе, теряя точку опоры; затем Дон в последний момент обернулся и увидел, как он упал в ослепительно-ярком электрическом свете среди выложенных белой плиткой стен.
   У него, как обычно, дрогнула нога, и он на дюйм не дотянул до привычного настила. Он сменил шаг, приноравливаясь к плитам мостовой в переулке. Он уходил на двадцать футов вперед, и столько же оставалось у Дона за спиной. Никого не было видно.
   Где-то на полпути находилась глубокая ниша, заложенная кирпичами дверь, и Дон прятался в ней до тех пор, пока не убедился, что Эндерсу не удалось пробраться. Он никогда не знал наверняка, а вдруг ОДИ сумело во всем разобраться, при помощи слежки - каким-то образом - постепенно разобраться во всем. Это напряжение ощущалось постоянно, даже здесь, хоть и слабее, гораздо слабее. В конце концов, если им и удастся пробраться, он уже не будет являться для них первоочередной целью. Ею окажется фирма "Демут". А она пусть сама о себе беспокоится.
   Он ждал, навострив уши, и ему вспомнилось последнее собрание ОДИ, которое он отважился посетить. Глаза Мак-Дональда сверкали в глубине глазниц, он прервал течение взвешенных слов Дервентуотера, ткнул трясущимся пальцем Дону в лицо.
   - _Вы считаете себя презервационистом? Да или нет? Встаньте и отчитайтесь!_
   Смело глядя ему в лицо, он ответил: "Я считаю себя презервационистом философского плана. Я не верю в насильственные..."
   Искаженное лицо, сжатые кулаки в воздухе. "_Предатель! Предатель!_" завопил Мак-Дональд.
   Дон не сдавался и начал было говорить, но стоило ему назвать имя Элвелла, как его голос заглушили протесты и угрозы Мак-Дональда... и Эндерса, Гамперта, Де Джиованетти - практически всех. _Сколько заплатили ему у Демута? За сколько он продался?_
   "Демут"! Дон произнес это название с презрением. Он даже не притронулся бы к их грязным деньгам. Он убедился на печальном опыте, что Элвелл был прав с самого начала, что ОДИ - фанатики, которые не отступятся ни перед чем. Что ж, он тоже не намерен отступаться.
   Дон Бенедикт вышел из ниши - на этот раз Эндерсу не удастся пробраться, это ясно - и последовал дальше по переулку. Не прошло и минуты, как он очутился во дворе, по одну его сторону лежали кучи стружек и опилок, а по другую - сена. Из строения слева вышел человек в измазанных навозом сапогах с ведром молока в руке. Он остановился, прищурился, пощипал бороду в табачных пятнах и опустил ведро на землю.
   - Эй, Дасти! Рад тебя видеть! - приветствовал он вновь прибывшего. Только что приехал в город?
   - Ии-йап, - сказал Дон Дасти. - Ты как, Суон?
   Суон сказал, что он в порядке, и осведомился, как обстоят дела в Сиракузах.
   - Отлично, - сказал Дасти. - Сено идет по прекрасной цене...
   Суон тяжело вздохнул, сплюнул на опилки: "Им, может, и хорошо. Мне нет. По-моему, ты вдарил по бутылке, а, Дасти? Ты опять на взводе, всегда с тобой так поначалу".
   - По бутылке? Немного мне достается из тех бутылок, которые я покупаю. Мой проклятый зять (он говорил правду, он и позабыл про Уолтера, хорошо бы никогда о нем не вспоминать) пьет мою выпивку, курит мои сигары, носит мои рубашки и тратит мои деньги.
   Суон сочувственно заохал, поднял ведро. "Почему ты не выкинешь его к чертям?"
   Хороший совет, приятно было бы ему последовать. Конечно, Мэри бы этого не перенесла. Бедная крольчишка Мэри.
   - Мне бы только снова заняться работой. Сразу приду в себя. - Дон Дасти помахал рукой и пошел дальше через двор ко входу в высокое кирпичное здание справа. Внутри стояла темнота и прохлада, пахло деревом и краской.
   Дасти сделал глубокий вдох и заулыбался.
   Он стал подниматься по лестнице, оставил без внимания нарисованную руку с вытянутым пальцем и надпись "Бюро" на втором этаже. Добравшись до третьего этажа, он совсем расплылся в улыбке. Он принялся тихонько напевать "Ора Ли" и вошел в незапертую дверь.
   На чердаке было просторно и темно, сквозь маленькие грязные окошки едва пробивался свет, газовые рожки, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга, горели неровным светом. Дасти задержался, чтобы поздороваться с друзьями. Не отводя глаз, молчаливо глядели они на него из-под руки, щитком приложенной ко лбу, протягивая руки, безмолвно приветствуя его; полыхали неистовые краски головных уборов из перьев.
   - Привет, Текумзе! Как дела, принцесса Красное Крыло! Оцеола, Покахонтас...
   Показался невысокий румяный человек в длинном полосатом фартуке, передвигавшийся быстрой походкой; каждую из его щек украшал клочок похожих на снег волос, голову прикрывала шапка из газеты.
   - Дасти, Дасти, чертовски рад тебя видеть! - воскликнул он.
   - Привет, Чарли Воулз. Как дела в С.П.Хеннаберри?
   Чарли покачал головой. "И хорошо, и плохо, - сказал он. - И хорошо, и плохо. Оскар напоролся рукой на гвоздь, когда ворошил дома какое-то награбленное добро, и она загноилась просто жуть как. Мы сначала боялись, как бы не было гангрены, но, по-моему, он пошел-таки, наконец, на поправку. Хотя работать не может, не-е-ет, не может работать. А Хеннери переусердствовал по части выпивки, опять запил, и мне кажется, он все еще в Брайдвелле, если только его срок не истек сегодня. А работа все копится и копится. Гром и молния, да: краснокожие, розанчики, помпейчики, два турка по заказу..."
   - Два? - Дасти застыл, вытащив руки из рукавов куртки только наполовину, присвистнул.
   Чарли с гордостью кивнул. "Господин из Чикаго открывает большой магазин, два турка и еще два сэра Уолтера. Единственно, что, - его румяное лицо затуманилось, - господин требует товар, говорит, если вскоре его не получит, закажет из Детройта. Ты ж понимаешь, что это значит, Дасти: стоит упустить клиентуру, и она уже назад не воротится. Да-а, бедняга майор все усы на себе повыдергал от беспокойства. Хотя, конечно, раз ты снова здесь..."
   Дасти поджал губы, завязывая фартук. "Да вот, Чарли... ты ведь знаешь, мне всегда не больно нравились собственные работы по особым фигурам. Я хочу помочь майору Хеннаберри всем, чем только могу, но..." Он с сомнением покачал головой и начал раскладывать инструменты.
   Чарли Воулз досадливо заохал. "Оскар и Хеннери делали турок, а потом один заболел, а другой запил. Я сделал трех первых сэров Уолтеров, но мне пришлось отвлечься, чтобы разобраться со срочными заказами на вождей. Вот если бы ты взял вождей на себя, мне удалось бы закончить особые. Как на твой взгляд?"
   Дасти сказал, что на его взгляд - прекрасно. Он подошел к шахте гидравлического лифта и дважды пронзительно свистнул.
   - Рассыльный! - крикнул он. - Рассыльный! Бенни?
   С этажа, на котором находилось бюро, дискантом осведомились, он ли это, мистер Дасти, и сказали, что сейчас поднимутся. Судя по доносившемуся снизу топоту и тяжелому дыханию, кое-кто еще тоже вот-вот должен был подняться.
   - Бенни, мне бы надо позавтракать, - сказал Дасти, кидая ему монетку. Вот четверть доллара. Принеси, как обычно, яичницу, оладьи, сосиски, гренки, кофе и жареных пирожков. Принеси пива м-ру Воулзу. А сдачу можешь оставить себе. Приветствую, майор Хеннаберри!
   Клетка лифта медленно поднималась. Сначала показалась лысина майора Хеннаберри, затем его глаза горчичного цвета, красный нос и щеки, усы с проседью, а через некоторое время и сам тяжело дышащий майор. В руке он держал какую-то брошюру.
   Майор медленно с присвистом прошел вперед, пожал Дасти руку.
   - Не пойму, что сталось нынче с американскими мастеровыми, - проговорил он наконец с астматическим придыханием. - Похоже, они никак не могут удержаться в пределах города в трезвости и безопасности и ведут себя так, будто врата ада разверзлись на денек... Есть у меня прекрасная белая сосна для тебя, мой мальчик, прямо с лесосклада. Не теряй ни минуты: сразу, как покончишь с едой, берись за работу. Если тебе нужен какой-то аванс, возьми у кассира, хоть доллар, хоть два, а то и золотую пятерку.
   - С тех пор, как я вошел в дело, впервые у меня так много заказов и так мало людей для работы, - продолжал майор, похрипывая. - Я даже подрядил для поисков Рэта Нолана, чтобы он прочесал Южную улицу и квартал дешевых притонов, пообещал ему по три доллара за каждого резчика, которого удастся найти. Ничего, ни одного не отыскал. Это из-за каталога поднялся такой бум, мальчик мой. Сила рекламы. Вот, прочитай за едой, мне будет приятно узнать, какого ты мнения.
   Пыхтя и присвистывая, он пошел обратно к лифту, дернул два раза за веревку, медленно скрылся из виду.
   Дасти повернулся к старому мастеровому. "Чарли, - медленно заговорил он, словно не успел до конца подобрать слова, - не слыхать ли чего насчет Демута?"
   Чарли скорчил гримасу: "Что бы ты хотел услыхать об этой мерзкой конторе толкачей?"
   Слегка изменив предмет расспросов, Дасти спросил: "Ну, а ты никогда не задумывался о значении деревянных индейцев для истории Америки?"
   Старик почесал пушистую бакенбарду на левой щеке. "Черт побери, экие возвышенные речи, - сказал он с некоторой подозрительностью. - Хм-м. Ну, что я могу тебе сказать - истории, а? - разве что рекламные фигуры для табачных магазинов или еще там каких стали делать из-за парового двигателя. Точно. Мы, старики, все начинали тут, на Южной улице, резали носовые фигуры для парусников. Примерно в то время, когда старина Хеннаберри получил чин майора в отделении Коммерческих Зуавов, ну, ты знаешь, которые охраняли Нью-Йорк от мексиканцев. Да, сэр. Но когда пришел пар, носовые фигуры ушли. Что ж, это был еще не конец света".
   И он рассказал о том, как он сам и его товарищи по ремеслу приложили свои умения в области изготовления рекламных фигур, являвшегося до тех пор делом довольно-таки случайным. "История, а? Ну, мне такое приходило в голову: вроде бы странно, чем меньше становится живых индейцев, тем сильней прибывает деревянных. Но ты вообще зачем спрашиваешь, Дасти?"
   Тщательно подбирая слова, Дасти предложил Чарли представить себе некоторое время в далеком будущем, когда деревянных индейцев - любые рекламные фигуры - перестанут вырезать из дерева.
   Когда их, собственно говоря, на долгое время совеем позабудут, и они превратятся в совершеннейшую редкость. Но постепенно интерес к вождям возродится, и люди станут их коллекционировать, будто это древние статуи из мрамора, и попытаются узнать о них все, что можно.
   И вот, некоторых из таких коллекционеров, назвавших себя Обществом Деревянных Индейцев, повергла в печаль мысль о повороте истории, заставшем врасплох деревянные фигуры, которые успели им полюбиться. Они заявили, что упадок и гибель этого национального вида ремесел является поворотным пунктом в истории Америки.
   - Как будто, Чарли, как будто тогда полностью пришел конец прежним временам, - продолжал Дон, - славным прежним временам, национальные ремесла и национальная целостность потерпели окончательное поражение перед лицом новых, злых сил индустриализации. Они все думали об этом, и в них накапливалась горечь, и мысли их становились все мрачней. Пока они не принялись наконец строить замыслы о том, как бы отменить происшедшее. Они считали так; если бы они смогли путешествовать из своего времени в наше время, как мы ездим отсюда, скажем, в Бруклин...
   Что из этого сможет понять Чарли? Вероятно, не следовало и пытаться.
   Дон Дасти заговорил быстрее: "Если бы им удалось перенестись в данный период времени, они смогли бы уберечь деревянных индейцев от гибели. И тогда огромные перемены к худшему никогда бы не произошли. Старые времена и нравы не претерпели бы изменений или, по крайней мере, менялись бы медленно".
   - Ты хочешь сказать, им взбрело в голову, будто они, вероятно, сумеют изменить ход истории Америки, если им удастся изменить то, что случилось с деревянными индейцами?
   Дасти кивнул.
   Чарли рассмеялся: "Ну, они просто сумасшедшие, то есть были бы, если бы такие люди вообще существовали, верно? Потому что никак невозможно..."
   Дасти заморгал. Потом его лицо просветлело: "Нет, конечно, невозможно. Просто мрачная мысль от дурного настроения. А вот и Бен, несет мне завтрак".
   Чарли взял пиво с уставленного едой подноса, жестом поблагодарил, выпил его, поставил стеклянную кружку, громко крякнув от удовольствия. Неожиданная мысль пришла ему в голову, и он наморщил лоб: "А позволь вот о чем тебя спросить, Дасти. Что же могло такое произойти, чтобы заглохло столь необходимое, прочно устоявшееся дело, как производство рекламных фигур? М-м-м?"
   Дасти сказал, что эти люди из Общества Деревянных Индейцев, как нарисовало ему мрачное воображение, очень тщательно все расследовали. И пришли к сильнейшему и глубочайшему убеждению, что событием, погубившим деревянных индейцев и так ужасно изменившим историю Америки к худшему, явилось изобретение и введение в рыночное обращение индейцев, изготовленных из чугуна или цинка. Индейцев без души, без сердца, без красы, без жизни, которые, впрочем, никогда не изнашиваются и не требуют замены.
   И их будут продавать настолько удачно, что из-за них погибнет деревянная резьба, а в то же время в людях пропадет привязанность к этим новым рекламным фигурам.
   Чарли пришел в изумление: "Что ты, это было бы ужасно, Дасти... такое кого хочешь в самое сердце поразит! Чугун! Цинк! Но вот что я тебе скажу, если бы когда-нибудь какая-нибудь компания и натворила бы такое, есть всего одна, способная на это. "Демут". Вот кто. Я не ошибся?"
   Дасти опустил голову. Тихим прерывающимся голосом сказал: "Ты не ошибся".
   Дасти прислонил каталог к сосновой дощечке, принялся читать за едой.
   - Не знаю, почему, - сказал он старику Чарли, - на меня тут такой аппетит находит. Я вообще не завтракаю, когда я... - Он замолчал, засунул в рот кусок сосиски, стал внимательно читать.
   "С уважением предлагаем для обозрения широкой публики большой и богатый ассортимент наших ДЕРЕВЯННЫХ РЕКЛАМНЫХ ФИГУР, которые мы постоянно производим для предприятий всех видов, например: МАГАЗИНЫ СИГАР, ВИНА и КРЕПКИХ НАПИТКОВ, СУДОВЫЕ ПОСТАВЩИКИ, ИЗГОТОВИТЕЛИ ИНСТРУМЕНТОВ, АПТЕКАРИ; ГАЛАНТЕРЕЯ ЯНКИ, ЗОНТЫ, ОДЕЖДА, КИТАЙСКИЕ ЧАЙНЫЕ МАГАЗИНЫ, ОРУЖЕЙНИКИ, МЯСНИКИ и т.д. и т.п. Наши фигуры, вырезанные и раскрашенные с непревзойденным мастерством, надежны и исполнены на высоком художественном уровне, мы продаем их по самым низким из существующих цен. К нам постоянно поступают заказы на статуи и символические изображения, мы можем быстро поставить вышеуказанные предметы любого необходимого образца".
   Сосиска была свежая, вкусная, и кофе тоже. Дасти увлеченно жевал и глотал, медленно перелистывая каталог.
   "НАШ НОМЕР 23. Краснокожий, мужчина, высота 5 футов, пучок из 20 шт. в вытянутой руке (прав.), окраска обычная. Прекрасная рекламная фигура основного типа, которую без стыда может выставить любое предприятие средних размеров. В конкурирующих фирмах до 75 долларов. Цена у С.П.Хеннаберри: 50 долларов без аксессуаров (в боевом шлеме 55 долларов).
   Примечание. Абсолютно невозможно указать стоимость фигур, присылаемых по почте в счет оплаты новых, так как она зависит от возраста, размеров, состояния фигуры, а также от рыночных условий на данный момент времени.
   НАШ НОМЕР 24. То же, что и выше, с мушкетом вместо томагавка.
   НАШ НОМЕР 36. Турок, мужчина, высота 6 футов, для магазинов, торгующих турецким табаком, многоцветный турок, сжимающий обеими руками длинный лист, тюрбан двухцветный, окраска на выбор. ТОЛЬКО У С.П.ХЕННАБЕРРИ: 165 долларов (с бородой и длинной трубкой +5 долларов)".
   Когда Дасти покончил с завтраком, они пошли наверх, но задержались на четвертом этаже (фигуры, бывшие в употреблении), чтобы поздороваться с Отто и Лэрри.
   Молодой Лэрри считался пока учеником, а потому ему не разрешалось выходить за пределы замены рук, кистей рук, носов и прочих дополнительных частей.
   Отто, без сомнения, являлся искусным резчиком, но имелись очки не в пользу Отто. В своем родном Тироле Отто обучился в юные годы святой иконографии; в годы зрелости в Америке Отто приучился пить. В результате, когда он бывал навеселе, - если только тщательно за ним не присматривать, в его индейцах появлялась некая святость, рождавшая в покупателях смутное чувство вины. С другой стороны, стоило Отто протрезвиться, как в чертах его вождей проступал до некоторой степени апокалиптический ужас, неизменно отпугивавший клиентов.
   В силу этого Отто поручали работу над дополнительными частями: пучками сигар, коробками сигар, пучками табачных листьев, табачными листьями, нанизанными на шпагат, гирляндами табачных листьев, ножами, томагавками всем, что вкладывали в руки фигурам, и столь же безопасные задачи, например, соскабливание старой краски, обработку шкуркой, перекрашивание и нанесение завершающих штрихов.
   Глаза его покраснели от полопавшихся сосудов, он грустно кивнул Дасти и Чарли, раскрашивая охрой и киноварью боевой шлем. "Ох, Иисусе", - тихо простонал он.
   Поднявшись на склад, они осмотрели деревянные бруски. "Тебе ведь вовсе не обязательно доделывать те, что я начал, - сказал Чарли. - Возьми новые, если хочешь. Правда, я только набросал очертания и вроде как чуть их прорезал. И сделал наверху дырки для болтов".
   Дасти отошел и прищурился. "О, Чарли, по-моему они отлично пригодятся, - сказал он. - Ну, давай переправим их вниз".
   Они так и сделали, и Чарли вернулся к работе над сэром Уолтером. Он стал осторожно вырезать на плаще барельефную надпись "Вирджинский табак".
   Дасти взял топор и приблизительно наметил, где будет голова, туловище до пояса, вчерне набросал ноги и ступни. Затем он вставил железный болт в пятидюймовое отверстие, заготовленное для него, и отклонил брус назад, так чтобы выступающая часть болта уперлась в подставку. Когда голова и туловище будут закончены, он таким же образом поднимет нижнюю часть фигуры.
   Покончив наконец с разметкой, он взял киянку и стамеску.
   - Теперь я нанесу удар во имя свободы, - сказал он.
   С радостной улыбкой он принялся стучать киянкой. Песенка, которую он напевал, называлась "Ора Ли".
   Дон Дасти Бенедикт украдкой пробрался в мастерскую, но притаиться ему не удалось. До него донесся скрежет передвигаемого стула, и он понял, что его зять Уолтер там, наверху. Еще через секунду Уолтер и сам сообщил об этом Дону с акцентом, вероятно, куда сильней отдававшим Югом, чем в те времена, когда он еще мальчишкой перебрался на Север.
   - Дон, мы наверху.
   - Благодарю за информацию, - пробормотал Дон.
   - Дон, мы _наверху_.
   - Да, Уолтер. Ладно, сейчас приду.
   Вместо приветствия Уолтер зафыркал на него: "С какой, к черту, стати ты вечно надеваешь эти дурацкие одежды, когда куда-то ездишь? Хотя это неважно. Мне просто хотелось бы _самому_ иметь возможность вот так сняться и уехать, когда появится настроение. Где ты побывал на этот раз?"
   - Сиракузы, - промямлил Дон.
   - Сиракузы. Новый американский край отдыха. - Уолтер неприятно рассмеялся. - Дон, ты вправду рассчитываешь, что я тебе поверю? Сиракузы! Почему бы просто не сказать откровенно: "У меня женщина"? И все. Я бы и слова не вымолвил. - Он налил себе несколько глотков шотландского виски Дона.
   "Да уж, пожалуй, не вымолвил бы", - подумал Дон. Вслух: "Как ты, Мэри?" Сестра ответила, что все прекрасно, вздохнула, почти сразу же подавила вздох, заметив кислую мину супруга.
   Уолтер сказал: "Заходил Роджер Таунз. Для тебя еще одна продажа, а для меня - комиссионные. Я их заработал, уж поверь, долго заливал ему, что Музей Современного Искусства гоняется за твоими последними произведениями. Так что он попросил меня пустить в ход собственное влияние. Он снова придет, он ее возьмет. При таком ходе дел Современное Искусство и впрямь скоро станет за тобой гоняться".
   Про себя Дон счел это маловероятным, хотя все возможно в этом мире, лишенном ценностей. Он вовсе не "современный художник, работающий в области свободных форм", уж, если на то пошло, он вообще не художник. Он ремесленник в мире, которому ремесленники без нужды.
   - Но _только_... - еще одно из сонма качеств, позволявших переносить отсутствие Уолтера с такой легкостью: Уолтер любил тыкать пальцем, - но _только_, если ты закончишь эту проклятую штуку. Пора бы уже, верно? Я имею в виду, отдых дело хорошее, но счета...
   Дон сказал: "Ну, мои дела в надежных руках, а именно в твоих".
   Уолтер встал на дыбы: "Если ты это в насмешку!.. Слушай, я в любой момент могу найти себе другое занятие. В действительности я _уже_ рассматриваю кое-что чертовски многообещающее. Фирма продает канадские акции. Зашел к ним вчера. "Мистер Свифт, вы именно тот человек, который нам нужен, - сказали мне. - С вашим богатым опытом и знанием человеческого характера..."
   Уолтер вызывающе посмотрел в лицо шурину, словно предлагая как-то проявить полнейшее отсутствие веры в его слова, которое испытывал Дон; Уолтер отдавал себе в этом отчет. Дон уже перестал делать вид, будто реагирует на его вранье. Он просто оставлял его без внимания - он вообще просто терпел Уолтера - ради сестры. И возвращался сюда только из-за нее и детишек.
   - Я хотел бы выпить, - сказал Дон, когда Уолт замолк.
   Обед проходил, как проходили все обеды. Уолт говорил почти непрерывно, в основном об Уолте. Дон заметил, что его собственные мысли опять заняты Обществом Деревянных Индейцев. Дервентуотер, заканчивающий каждую речь словами: "Delendo est Demuth's!" [Конец Демуту! (лат.)] Гамперт и его вечное: "Всего лишь брусок динамита, Дон, всего один!" Рычание Де Джиованетти: "Дай нам уравнение, и мы сами все сделаем!"
   Глупцы! Им пришлось бы разузнать имена всех людей, которым пришла в голову идея насчет отвратительных металлических индейцев, устроить резню на Канальной улице. Нелепость. Абсурд.
   Нет, Элвелл оказался прав. Не зная, как именно осуществить дело презервации, он тем не менее трудился долгие годы, создавая средство для его выполнения. И только доведя работу до конца, он смог в полной мере оценить непримиримость ОДИ. И, оценив ее, обратился к Дону.
   - Прими эстафету, - попросил он. - Пусть каждый твой вождь будет создан с такой любовью, что грядущие поколения просто не смогут их уничтожить.
   И Дон попытался. Способности к работе всегда были в нем, они пытались пробиться на свет, а он совсем этого не понимал!