Страница:
Как и в день наказания Хуана Ортеги, все обитатели каньона собрались около ямы. Ларедо уже поджидал их. Он подхватил поводья Рафаги.
– Ты не можешь пойти на это, Рафага, – хмуро сказал Ларедо.
– У меня нет выбора, – невозмутимо ответил Рафага.
Шейла заглянула в яму, прежде чем спешиться; она не слышала, как Ларедо выступал в ее защиту. Предупредительный Хуан появился рядом с ней, в руках он держал шляпу, его глаза были печальны.
– Сеньора… – начал он.
Шейла взглянула на него, увидела виноватое выражение его лица и едва не заплакала.
– Это не твоя вина, – с горечью сказала она. – Мне ужасно жаль Аррибу. Я оказалась для нее плохой хозяйкой.
– Сеньора, пожалуйста, я…
Но Шейла уже отвернулась. Ее голос опять стал металлически-холодным, когда она обернулась к Рафаге:
– Я полагаю, что мне надо пройти в центр ямы, чтобы все пришедшие смогли хорошо разглядеть меня?
– Да, – столь же холодно ответил Рафага.
Она шагнула к яме, но тут дорогу ей преградил Ларедо.
– Клянусь, никогда не думал, что Рафага допустит это, Шейла, – горячо уверял он. – Если бы я знал, я бы выбил из его рук ружье, прежде чем он подстрелил под тобой лошадь.
Она царственно вскинула подбородок.
– Теперь поздно говорить об этом. Пожалуйста, дай мне пройти.
На открытом лице Ларедо появилось суровое выражение. Поколебавшись, он отошел в сторону. Потом дотронулся до ее руки и твердо произнес:
– Я пойду вместе с тобой.
Шейла с гордой решимостью оттолкнула его руку.
– Я пойду сама.
И она направилась к центру ямы. Ларедо и Рафага следовали за ней. Шейла чувствовала на себе любопытные взгляды. Казалось, в самом воздухе витал вопрос: долго ли она сможет управлять собой?
Она гордо расправила плечи. Они ждут, что она будет пресмыкаться перед этой толпой бандитов, уголовников! Нет, она не даст им повода для злорадства и презрения!
Когда Рафага выступил вперед, сообщая собравшимся о причинах наказания, Шейла повернула к нему голову. Он говорил тихим, ровным голосом, но его слова звенели в тишине. Не понимая ни слова по-испански, она тем не менее оценила его ораторское искусство.
Когда он кончил, вместо согласного молчания, как после обвинительной речи против Хуана Ортеги, в толпе послышался ропот. У Шейлы появилась слабая надежда, что Рафаге удалось защитить ее от экзекуции.
Неожиданно раздался резкий женский голос, перекрывший шум толпы. Шейла повернулась и встретила неприязненный взгляд Елены. Злорадство, сквозившее в ее голосе, не оставляло сомнений в том, что она высказывается в пользу наказания.
Ядовитые слова Елены все еще витали в воздухе, когда в защиту Шейлы выступил Хуан. Ларедо стоял рядом с ним, всем своим видом показывая, что полностью согласен с его доводами. У Шейлы потеплело на душе при виде обоих ее защитников, но она запретила себе поддаваться этому чувству.
Страстная речь Хуана, казалось, склонила чашу весов в пользу Шейлы, но в этот миг прозвучал отвратительный глумливый голос Хуана Ортеги.
На его широком лице застыло мстительное выражение, губы кривились в насмешливой гримасе, обнажая щербатый рот. Он сильно сутулился, видно, рубцы на его спине еще не полностью затянулись.
Широко раскрытыми глазами Шейла уставилась на Рафагу, который безучастно слушал обвинение Хуана Ортеги. Тогда она перевела взгляд на Ларедо, который стоял, отвернувшись, со страдальческим видом. Она поймала его взгляд.
– Что он говорит? – шепотом, едва шевеля губами, спросила она.
Ларедо подошел поближе и, не глядя на нее, стал отвечать:
– Он говорит, что неважно, по каким причинам ты осталась здесь и какие обстоятельства этому сопутствовали. Он напомнил, что его наказали за невыполнение приказа, которым он по своей слабости пренебрег, когда ты пригласила его в дом и выставила перед ним напоказ все свои женские прелести. И уж коли такая веская причина не могла отвратить наказание, тогда и тебе не должно быть снисхождения. И еще он напомнил, что в результате твоего побега правительственный патруль чуть было не обнаружил каньон. По его словам, уже за одно это тебя следует наказать.
Когда Хуан Ортега закончил, все вокруг закивали головами – некоторые неохотно, но большинство – искренне соглашаясь с его доводами. Последние надежды Шейлы растаяли как дым.
На секунду воцарилось молчание. Наконец Рафага повернулся к ней лицом. На щеках у него ходили желваки, но других видимых признаков несогласия с приговором не было заметно. Уняв дрожь, она посмотрела на Рафагу невозмутимым взглядом.
Не дожидаясь, пока он отдаст команду, Шейла подошла к столбам и встала между ними с гордо поднятой головой. Рафага подал знак, чтобы один человек привязал ее, а второй принес ему плетку. Мужчина крепко обвязал веревкой ее левое запястье.
В мгновение ока Ларедо очутился рядом с Шейлой, не давая привязывать ее руку к столбу. Ларедо оглянулся на Рафагу. В его глазах полыхало пламя.
– Черт побери, Рафага, ты не можешь этого допустить!
– Отойди в сторону, – приказал Рафага, демонстрируя полное безразличие к протесту.
– Ради всего святого, позволь мне встать на ее место! – кричал Ларедо, пытаясь спасти Шейлу от наказания.
Эта просьба прорвала невозмутимость Рафаги. Глаза его полыхнули огнем, придавая еще более зловещее выражение его лицу.
– Неужели ты думаешь, я сам не встал бы вместо нее, если бы мог! – бросил он ему. – Ступай отсюда!
Ларедо нехотя выпустил руку Шейлы, взглянул на нее и отошел в сторону, низко опустив голову.
Пока ее руки привязывали к столбу, Шейла не сводила глаз с Рафаги; ледяной ужас сковал ее, когда она увидела плетку в его руке. Ей хотелось кричать, плакать, просить его прекратить это безумие, это жестокое издевательство. Но при виде его каменного лица она взяла себя в руки и поборола страх.
Вместо того, чтобы просить о помиловании, Шейла с издевательской гордостью посмотрела на своего мучителя.
– Ну и кто же будет проводить экзекуцию? Ты, Рафага?
– Нет. – Он сказал это так тихо, что она с трудом расслышала его. Потом он посмотрел на Ларедо, который стоял к ним спиной, демонстративно не желая участвовать в этом спектакле. – Я передаю плеть Ларедо.
На сей раз Шейла прекрасно расслышала его слова. Равно как и Ларедо. Когда он повернулся, на его лице изобразилось гневное недоумение.
– Как ты смеешь просить меня об этом? – проговорил он, задыхаясь от ярости.
Рафага протянул ему плетку.
– Я больше никому не могу доверить это, кроме тебя, amigo. [15]
Помедлив, Ларедо взял плеть из рук Рафаги, обошел столбы и занял место на пятачке позади Шейлы. Рафага на минуту встретился взглядом с Шейлой, потом поднырнул под ее руку и тоже встал позади.
Она напряглась всем телом, когда почувствовала, как холодная сталь ножа коснулась ее спины. И вот уже острое как бритва лезвие рассекло ее блузку. Рафага повернулся к Ларедо.
– Начинай, – сказал он.
Капли пота выступили на лбу у Шейлы. При свисте сыромятной плети, рассекающей воздух, у нее все оборвалось внутри. Шейла поддерживала себя, крепко вцепившись пальцами в веревки, которыми были обвязаны ее запястья. Но она никак не могла подготовиться к обжигающему удару плети по обнаженной спине.
Крик боли вырвался у нее из груди. Крепко сцепив зубы, она попыталась его удержать и отчасти преуспела. Опять послышался змеиный посвист – и тысячи иголок впились в ее тело, там, где его коснулась плетка. На этот раз Шейла закусила губу, чтобы не было слышно ее стона.
Слезы безудержно катились по ее щекам, хотя она не осознавала, что плачет. Реальным для нее было одно – мучительная боль истязаемой плоти. Она знала, что Рафага стоит перед ней, но не видела его. Черная пелена застила ей глаза.
Пять или шесть раз – Шейла потеряла счет ударам – опускался карающий бич на ее спину, и она терпела. Со следующим ударом колени подогнулись под ней, и она повисла на веревках.
Голова упала ей на грудь, волосы прилипли ко лбу и шее. В полной прострации она ждала следующего удара. Пот заливал ей глаза, и она уже ничего не видела.
Шейла почувствовала соленый привкус крови во рту: она прикусила губу. Когда очередного удара плети не последовало, она попыталась подняться.
– Не делай этого, – приказал Рафага охрипшим голосом, – иначе я не смогу остановить эту порку, querida.
Шейла услыхала его слова. Она даже поняла их. Однако она никак не могла передать этот приказ своим ногам. Мощный животный инстинкт вынуждал ее подняться, как будто замереть на месте означало для нее смерть.
Кто-то грубо выругался по-испански. Где-то поблизости послышались рыдания. Шейла не сразу поняла, что они вылетают из ее груди. И тогда она поднялась, нетвердо держась на ногах.
Ее сердце билось так же часто, как у кролика, попавшего в орлиные когти. Она не услыхала змеиного посвиста, и ее тело конвульсивно дернулось, когда удар достиг цели. Ноги снова подкосились под ней, но усилием воли она заставила себя устоять. Новые удары обрушились на ее измученную спину. Шейла упала на колени, сознание почти покинуло ее. И все равно она снова попыталась встать.
– Нет! – прогремело над ней.
Чьи-то руки подхватили ее.
– Не прикасайся ко мне!
На сей раз Шейла поняла, что этот безумный крик испустила она.
– Все кончилось, – шепотом проговорил Рафага.
Руки повисли у нее вдоль тела, когда кто-то перерезал веревки. Шейла очутилась в чьих-то объятиях. Чья-то дрожащая рука откинула мокрые волосы с ее лица.
Чей-то голос произнес что-то по-испански над самым ее ухом, а потом она почувствовала, как ее подняли и она плавно поплыла над землей.
– Как она?
Ее затуманенный мозг узнал голос Ларедо. Шейла заставила себя разлепить ресницы и сквозь пелену увидела его полный сострадания взгляд. Она опять закрыла глаза, отдавшись плавному течению, уносившему ее неведомо куда.
Следующий просвет в сознании длился дольше. Шейла полусидела в кровати, чья-то сильная рука поддерживала ее, пока другая осторожно снимала с нее разрезанную блузку. Очень осторожно ее перевернули и уложили на живот.
Ее ресницы затрепетали, когда она открыла глаза и узнала руку Рафаги, которая откидывала волосы с ее лица и шеи. За ним она увидела Консуэло, хлопотавшую возле кровати; ее большие глаза светились добротой и сочувствием. Спина Шейлы была как будто охвачена огнем, но она нашла в себе силы улыбнуться мексиканке.
– Все в порядке, – слабым шепотом проговорила она.
– Не разговаривай, querida, – ласково сказал ей Рафага и повернулся, чтобы что-то взять у Консуэло. – Надо промыть раны. Это будет больно. Потерпи немного.
От острой боли Шейла зарылась в подушку лицом, чтобы не закричать. Шейла была уверена, что ее касаются только руки Рафаги. Он осторожно промыл ей раны, смазал мазью спину.
Прохладной влажной тряпочкой он промокнул пот на ее лице и шее. Потом обернул бинтом следы от веревок у нее на запястьях и наконец сказал, что она должна поспать. Шейла послушно закрыла глаза.
Когда она проснулась, Рафага сидел на стуле у ее изголовья, как добросовестная сиделка, закрыв лицо руками. Шейла пыталась отыскать в своей душе ненависть за то, что он с ней сделал, но ее не было.
Его сильные тонкие пальцы приблизились к ее лицу, чтобы вытереть пот. Когда Рафага взглянул на Шейлу, она увидела нежность, затаившуюся в его темных глазах. Это выражение тут же исчезло, как только он заметил, что она смотрит на него.
– Как ты себя чувствуешь? – мягко спросил он.
Шейла пошевелилась, и сотни иголок впились ей с спину.
– Болит. – Она едва сдержала стон.
– Потерпи, скоро пройдет. Ты должна быть благодарна Ларедо за то, что все эти рубцы со временем исчезнут, не оставив следов на твоей прекрасной коже. – Немного поколебавшись, он добавил: – Не таи на него зла за то, что ему пришлось сделать.
– Я и не таю, – ответила Шейла.
– Хорошо. – Губы Рафаги тронула легкая улыбка.
– Рафага… – Она молча изучала его, потом спросила: – Ты бы смог исполнить приговор, если бы Ларедо отказался?
Он посмотрел на свои руки и нахмурился.
– Нет, не смог бы.
Шейла вежливо возразила:
– Я думаю, смог бы.
Он вскинул голову и холодно сверкнул глазами, как будто она уличила его во лжи.
– Думаю, смог бы, – повторила Шейла, – чтобы не отдавать плеть в руки Хуана Ортеги.
– Возможно, – коротко ответил он и стал подниматься.
Она протянула руку, чтобы остановить его. Рафага заметил это движение и замер, вопрошающе глядя на нее.
– Сегодня утром, – неуверенно проговорила Шейла, – я ненавидела тебя и всех, кто с тобой связан. А сейчас я уже ни к кому не чувствую ненависти.
«И меньше всего к тебе», – могла бы добавить она, но еще не была готова к полному признанию. Она подождала в надежде, что его ответ даст ей возможность рассказать ему о своих чувствах.
Холодная маска исчезла с его лица. Его глаза были похожи на мягкий черный бархат, так непривычен был его взгляд. Ее сердце учащенно забилось. Он был неотразим – стройный, подтянутый и сильный.
Но когда Рафага открыл рот, он не сказал ничего такого, что побудило бы Шейлу раскрыть перед ним душу.
– Ты должна поесть. Я велел Консуэло приготовить тебе что-нибудь.
20
– Ты не можешь пойти на это, Рафага, – хмуро сказал Ларедо.
– У меня нет выбора, – невозмутимо ответил Рафага.
Шейла заглянула в яму, прежде чем спешиться; она не слышала, как Ларедо выступал в ее защиту. Предупредительный Хуан появился рядом с ней, в руках он держал шляпу, его глаза были печальны.
– Сеньора… – начал он.
Шейла взглянула на него, увидела виноватое выражение его лица и едва не заплакала.
– Это не твоя вина, – с горечью сказала она. – Мне ужасно жаль Аррибу. Я оказалась для нее плохой хозяйкой.
– Сеньора, пожалуйста, я…
Но Шейла уже отвернулась. Ее голос опять стал металлически-холодным, когда она обернулась к Рафаге:
– Я полагаю, что мне надо пройти в центр ямы, чтобы все пришедшие смогли хорошо разглядеть меня?
– Да, – столь же холодно ответил Рафага.
Она шагнула к яме, но тут дорогу ей преградил Ларедо.
– Клянусь, никогда не думал, что Рафага допустит это, Шейла, – горячо уверял он. – Если бы я знал, я бы выбил из его рук ружье, прежде чем он подстрелил под тобой лошадь.
Она царственно вскинула подбородок.
– Теперь поздно говорить об этом. Пожалуйста, дай мне пройти.
На открытом лице Ларедо появилось суровое выражение. Поколебавшись, он отошел в сторону. Потом дотронулся до ее руки и твердо произнес:
– Я пойду вместе с тобой.
Шейла с гордой решимостью оттолкнула его руку.
– Я пойду сама.
И она направилась к центру ямы. Ларедо и Рафага следовали за ней. Шейла чувствовала на себе любопытные взгляды. Казалось, в самом воздухе витал вопрос: долго ли она сможет управлять собой?
Она гордо расправила плечи. Они ждут, что она будет пресмыкаться перед этой толпой бандитов, уголовников! Нет, она не даст им повода для злорадства и презрения!
Когда Рафага выступил вперед, сообщая собравшимся о причинах наказания, Шейла повернула к нему голову. Он говорил тихим, ровным голосом, но его слова звенели в тишине. Не понимая ни слова по-испански, она тем не менее оценила его ораторское искусство.
Когда он кончил, вместо согласного молчания, как после обвинительной речи против Хуана Ортеги, в толпе послышался ропот. У Шейлы появилась слабая надежда, что Рафаге удалось защитить ее от экзекуции.
Неожиданно раздался резкий женский голос, перекрывший шум толпы. Шейла повернулась и встретила неприязненный взгляд Елены. Злорадство, сквозившее в ее голосе, не оставляло сомнений в том, что она высказывается в пользу наказания.
Ядовитые слова Елены все еще витали в воздухе, когда в защиту Шейлы выступил Хуан. Ларедо стоял рядом с ним, всем своим видом показывая, что полностью согласен с его доводами. У Шейлы потеплело на душе при виде обоих ее защитников, но она запретила себе поддаваться этому чувству.
Страстная речь Хуана, казалось, склонила чашу весов в пользу Шейлы, но в этот миг прозвучал отвратительный глумливый голос Хуана Ортеги.
На его широком лице застыло мстительное выражение, губы кривились в насмешливой гримасе, обнажая щербатый рот. Он сильно сутулился, видно, рубцы на его спине еще не полностью затянулись.
Широко раскрытыми глазами Шейла уставилась на Рафагу, который безучастно слушал обвинение Хуана Ортеги. Тогда она перевела взгляд на Ларедо, который стоял, отвернувшись, со страдальческим видом. Она поймала его взгляд.
– Что он говорит? – шепотом, едва шевеля губами, спросила она.
Ларедо подошел поближе и, не глядя на нее, стал отвечать:
– Он говорит, что неважно, по каким причинам ты осталась здесь и какие обстоятельства этому сопутствовали. Он напомнил, что его наказали за невыполнение приказа, которым он по своей слабости пренебрег, когда ты пригласила его в дом и выставила перед ним напоказ все свои женские прелести. И уж коли такая веская причина не могла отвратить наказание, тогда и тебе не должно быть снисхождения. И еще он напомнил, что в результате твоего побега правительственный патруль чуть было не обнаружил каньон. По его словам, уже за одно это тебя следует наказать.
Когда Хуан Ортега закончил, все вокруг закивали головами – некоторые неохотно, но большинство – искренне соглашаясь с его доводами. Последние надежды Шейлы растаяли как дым.
На секунду воцарилось молчание. Наконец Рафага повернулся к ней лицом. На щеках у него ходили желваки, но других видимых признаков несогласия с приговором не было заметно. Уняв дрожь, она посмотрела на Рафагу невозмутимым взглядом.
Не дожидаясь, пока он отдаст команду, Шейла подошла к столбам и встала между ними с гордо поднятой головой. Рафага подал знак, чтобы один человек привязал ее, а второй принес ему плетку. Мужчина крепко обвязал веревкой ее левое запястье.
В мгновение ока Ларедо очутился рядом с Шейлой, не давая привязывать ее руку к столбу. Ларедо оглянулся на Рафагу. В его глазах полыхало пламя.
– Черт побери, Рафага, ты не можешь этого допустить!
– Отойди в сторону, – приказал Рафага, демонстрируя полное безразличие к протесту.
– Ради всего святого, позволь мне встать на ее место! – кричал Ларедо, пытаясь спасти Шейлу от наказания.
Эта просьба прорвала невозмутимость Рафаги. Глаза его полыхнули огнем, придавая еще более зловещее выражение его лицу.
– Неужели ты думаешь, я сам не встал бы вместо нее, если бы мог! – бросил он ему. – Ступай отсюда!
Ларедо нехотя выпустил руку Шейлы, взглянул на нее и отошел в сторону, низко опустив голову.
Пока ее руки привязывали к столбу, Шейла не сводила глаз с Рафаги; ледяной ужас сковал ее, когда она увидела плетку в его руке. Ей хотелось кричать, плакать, просить его прекратить это безумие, это жестокое издевательство. Но при виде его каменного лица она взяла себя в руки и поборола страх.
Вместо того, чтобы просить о помиловании, Шейла с издевательской гордостью посмотрела на своего мучителя.
– Ну и кто же будет проводить экзекуцию? Ты, Рафага?
– Нет. – Он сказал это так тихо, что она с трудом расслышала его. Потом он посмотрел на Ларедо, который стоял к ним спиной, демонстративно не желая участвовать в этом спектакле. – Я передаю плеть Ларедо.
На сей раз Шейла прекрасно расслышала его слова. Равно как и Ларедо. Когда он повернулся, на его лице изобразилось гневное недоумение.
– Как ты смеешь просить меня об этом? – проговорил он, задыхаясь от ярости.
Рафага протянул ему плетку.
– Я больше никому не могу доверить это, кроме тебя, amigo. [15]
Помедлив, Ларедо взял плеть из рук Рафаги, обошел столбы и занял место на пятачке позади Шейлы. Рафага на минуту встретился взглядом с Шейлой, потом поднырнул под ее руку и тоже встал позади.
Она напряглась всем телом, когда почувствовала, как холодная сталь ножа коснулась ее спины. И вот уже острое как бритва лезвие рассекло ее блузку. Рафага повернулся к Ларедо.
– Начинай, – сказал он.
Капли пота выступили на лбу у Шейлы. При свисте сыромятной плети, рассекающей воздух, у нее все оборвалось внутри. Шейла поддерживала себя, крепко вцепившись пальцами в веревки, которыми были обвязаны ее запястья. Но она никак не могла подготовиться к обжигающему удару плети по обнаженной спине.
Крик боли вырвался у нее из груди. Крепко сцепив зубы, она попыталась его удержать и отчасти преуспела. Опять послышался змеиный посвист – и тысячи иголок впились в ее тело, там, где его коснулась плетка. На этот раз Шейла закусила губу, чтобы не было слышно ее стона.
Слезы безудержно катились по ее щекам, хотя она не осознавала, что плачет. Реальным для нее было одно – мучительная боль истязаемой плоти. Она знала, что Рафага стоит перед ней, но не видела его. Черная пелена застила ей глаза.
Пять или шесть раз – Шейла потеряла счет ударам – опускался карающий бич на ее спину, и она терпела. Со следующим ударом колени подогнулись под ней, и она повисла на веревках.
Голова упала ей на грудь, волосы прилипли ко лбу и шее. В полной прострации она ждала следующего удара. Пот заливал ей глаза, и она уже ничего не видела.
Шейла почувствовала соленый привкус крови во рту: она прикусила губу. Когда очередного удара плети не последовало, она попыталась подняться.
– Не делай этого, – приказал Рафага охрипшим голосом, – иначе я не смогу остановить эту порку, querida.
Шейла услыхала его слова. Она даже поняла их. Однако она никак не могла передать этот приказ своим ногам. Мощный животный инстинкт вынуждал ее подняться, как будто замереть на месте означало для нее смерть.
Кто-то грубо выругался по-испански. Где-то поблизости послышались рыдания. Шейла не сразу поняла, что они вылетают из ее груди. И тогда она поднялась, нетвердо держась на ногах.
Ее сердце билось так же часто, как у кролика, попавшего в орлиные когти. Она не услыхала змеиного посвиста, и ее тело конвульсивно дернулось, когда удар достиг цели. Ноги снова подкосились под ней, но усилием воли она заставила себя устоять. Новые удары обрушились на ее измученную спину. Шейла упала на колени, сознание почти покинуло ее. И все равно она снова попыталась встать.
– Нет! – прогремело над ней.
Чьи-то руки подхватили ее.
– Не прикасайся ко мне!
На сей раз Шейла поняла, что этот безумный крик испустила она.
– Все кончилось, – шепотом проговорил Рафага.
Руки повисли у нее вдоль тела, когда кто-то перерезал веревки. Шейла очутилась в чьих-то объятиях. Чья-то дрожащая рука откинула мокрые волосы с ее лица.
Чей-то голос произнес что-то по-испански над самым ее ухом, а потом она почувствовала, как ее подняли и она плавно поплыла над землей.
– Как она?
Ее затуманенный мозг узнал голос Ларедо. Шейла заставила себя разлепить ресницы и сквозь пелену увидела его полный сострадания взгляд. Она опять закрыла глаза, отдавшись плавному течению, уносившему ее неведомо куда.
Следующий просвет в сознании длился дольше. Шейла полусидела в кровати, чья-то сильная рука поддерживала ее, пока другая осторожно снимала с нее разрезанную блузку. Очень осторожно ее перевернули и уложили на живот.
Ее ресницы затрепетали, когда она открыла глаза и узнала руку Рафаги, которая откидывала волосы с ее лица и шеи. За ним она увидела Консуэло, хлопотавшую возле кровати; ее большие глаза светились добротой и сочувствием. Спина Шейлы была как будто охвачена огнем, но она нашла в себе силы улыбнуться мексиканке.
– Все в порядке, – слабым шепотом проговорила она.
– Не разговаривай, querida, – ласково сказал ей Рафага и повернулся, чтобы что-то взять у Консуэло. – Надо промыть раны. Это будет больно. Потерпи немного.
От острой боли Шейла зарылась в подушку лицом, чтобы не закричать. Шейла была уверена, что ее касаются только руки Рафаги. Он осторожно промыл ей раны, смазал мазью спину.
Прохладной влажной тряпочкой он промокнул пот на ее лице и шее. Потом обернул бинтом следы от веревок у нее на запястьях и наконец сказал, что она должна поспать. Шейла послушно закрыла глаза.
Когда она проснулась, Рафага сидел на стуле у ее изголовья, как добросовестная сиделка, закрыв лицо руками. Шейла пыталась отыскать в своей душе ненависть за то, что он с ней сделал, но ее не было.
Его сильные тонкие пальцы приблизились к ее лицу, чтобы вытереть пот. Когда Рафага взглянул на Шейлу, она увидела нежность, затаившуюся в его темных глазах. Это выражение тут же исчезло, как только он заметил, что она смотрит на него.
– Как ты себя чувствуешь? – мягко спросил он.
Шейла пошевелилась, и сотни иголок впились ей с спину.
– Болит. – Она едва сдержала стон.
– Потерпи, скоро пройдет. Ты должна быть благодарна Ларедо за то, что все эти рубцы со временем исчезнут, не оставив следов на твоей прекрасной коже. – Немного поколебавшись, он добавил: – Не таи на него зла за то, что ему пришлось сделать.
– Я и не таю, – ответила Шейла.
– Хорошо. – Губы Рафаги тронула легкая улыбка.
– Рафага… – Она молча изучала его, потом спросила: – Ты бы смог исполнить приговор, если бы Ларедо отказался?
Он посмотрел на свои руки и нахмурился.
– Нет, не смог бы.
Шейла вежливо возразила:
– Я думаю, смог бы.
Он вскинул голову и холодно сверкнул глазами, как будто она уличила его во лжи.
– Думаю, смог бы, – повторила Шейла, – чтобы не отдавать плеть в руки Хуана Ортеги.
– Возможно, – коротко ответил он и стал подниматься.
Она протянула руку, чтобы остановить его. Рафага заметил это движение и замер, вопрошающе глядя на нее.
– Сегодня утром, – неуверенно проговорила Шейла, – я ненавидела тебя и всех, кто с тобой связан. А сейчас я уже ни к кому не чувствую ненависти.
«И меньше всего к тебе», – могла бы добавить она, но еще не была готова к полному признанию. Она подождала в надежде, что его ответ даст ей возможность рассказать ему о своих чувствах.
Холодная маска исчезла с его лица. Его глаза были похожи на мягкий черный бархат, так непривычен был его взгляд. Ее сердце учащенно забилось. Он был неотразим – стройный, подтянутый и сильный.
Но когда Рафага открыл рот, он не сказал ничего такого, что побудило бы Шейлу раскрыть перед ним душу.
– Ты должна поесть. Я велел Консуэло приготовить тебе что-нибудь.
20
В дни, последовавшие за ее выздоровлением, Шейла открыла для себя нового Рафагу. Место властного и жестокого человека, которого она знала, занял трогательно-деликатный любовник, внимательный и добрый. Он ухаживал за ней заботливо и нежно, словно преданный и любящий брат. Шейла никогда не думала, что может еще сильнее полюбить его, однако это было так.
– Это прекрасно, – вздохнула она, удивляясь глубине своего чувства.
– Что прекрасно? – допытывался Рафага.
Шейла повернулась к нему, не догадываясь, что высказала вслух свои мысли. Он улыбнулся ей той самой улыбкой, теплой и интимной, от которой у нее всегда захватывало дух. Они ехали по заросшему высокой травой лугу.
– Я хотела сказать: какой прекрасный день, – солгала она, зардевшись.
– Ты, наверное, устала, – сказал он. – Надо передохнуть, а заодно и дать отдохнуть лошадям. – Он взял ее за локоть и направил к маленькому пригорку. – Давай здесь посидим.
Шейла не возражала. Она отпустила поводья, и гнедая лошадь тут же принялась щипать траву. Неподалеку паслись коровы и расседланные лошади. Значит, где-то здесь должен быть и сын Хуана, Пабло. Шейла поискала его глазами – и правда мальчик сидел на плоской скале в тени. Она помахала ему, и он смущенно поднял руку в ответном приветствии.
– Пабло – очень хороший мальчик, – заметил Рафага, проследив за взглядом Шейлы.
– Да, и очень серьезный, – согласилась Шейла. – Хуан учит его английскому языку, чтобы со временем он смог уехать в Штаты, если захочет.
– Бедный Пабло, – усмехнулся Рафага, – не завидую ему, если Хуан сам учит его английскому.
«Почему бы мне не заняться с ним? А он мог бы научить меня испанскому», – неожиданно подумала Шейла и высказала эту мысль вслух.
Из высокой зеленой травы выглядывал цветок, похожий на маргаритку. Шейла сорвала его и стала крутить в руке. Рафага растянулся на зеленом ковре, притянул Шейлу к себе и положил руку ей под голову.
– Нет. Я думаю, ты не станешь учить Пабло. – Он повернулся к ней с задумчивой улыбкой.
– Почему? – удивилась Шейла.
– Потому что он становится мужчиной, и я не хочу, чтобы он страдал от безответной юношеской любви, – ответил Рафага, и в глазах у него запрыгали чертики. – В этом возрасте юноши подвержены такой напасти.
– А ты когда-нибудь страдал ею? – Шейле было трудно представить себе Рафагу застенчивым юношей.
– Через это проходят все мальчики, прежде чем стать мужчинами.
– И какой же была твоя избранница? – Шейла смотрела в ярко-голубое небо. Воздух был необычайно чист и прозрачен, солнце золотистым шаром повисло над каньоном.
– Это было так давно, что я уже и не помню.
– Ну, кое-что ты должен помнить, – настаивала Шейла.
– Я помню, что у нее были золотистые волосы и что она не подозревала о моем существовании.
– Она была американкой?
– Да.
Шейла подумала о своих золотистых волосах и с довольным видом улыбнулась. Судя по всему, Рафага до сих пор неравнодушен к блондинкам из Америки. Она намеревалась продолжить разговор, но Рафага сменил тему.
– Ты была права, – сказал он умиротворенно, обнимая ее за талию. – День и в самом деле прекрасный.
– Горы кажутся такими близкими. Такое впечатление, что до них можно дотронуться рукой. – Она посмотрела на четко очерченные силуэты горных вершин на фоне голубого небесного марева. – Ты никогда не думал уехать отсюда? – спросила она.
– Куда я поеду?
Шейла повернулась на бок, подложила локоть под голову и пристроила другую руку на плоском мускулистом животе Рафаги.
– Ты мог бы поехать в другую страну, начать новую жизнь под другой фамилией, – пылко проговорила она. – Ты образован, полон сил. С твоими качествами прирожденного лидера ты смог бы многого добиться.
– Новая страна и новый паспорт не сняли бы с меня обвинения. Я числюсь в розыске, Шейла, – терпеливо объяснил он. – Последовав твоему совету, я бы все время жил под страхом разоблачения. Нет уж, я предпочитаю оставаться здесь, в горах. Я знаю их так же хорошо, как теперь знаю тебя.
Волосы упали ей на щеку. Легонько коснувшись ее кожи, Рафага заложил выбившуюся прядь ей за ухо. Шейлу охватила первая волна любовной истомы, но она старалась не поддаваться желанию. Она начала разговор и должна довести его до конца. Она не позволит Рафаге сбить себя с толку, как бы ей этого ни хотелось.
– Рафага, у меня есть деньги, – поспешила вставить Шейла. – Я не имею в виду деньги родителей. У меня есть собственные деньги. И если ты…
Он приложил палец к ее губам, заставляя ее замолчать.
– На деньги можно купить вещи, Шейла, а они мне не нужны. Но свободу на них не купишь. Все, что мне нужно, – находиться здесь, рядом с тобой. – Он окинул взглядом каньон. – Друзья, горы, жилье, крыша над головой. Единственное, для чего здесь нужны деньги, – это чтобы купить кое-какую одежду и еду.
Шейла рассердилась из-за того, что Рафага отверг ее предложение прежде, чем она сделала его.
– А когда тебе нужны деньги, ты нанимаешься вызволять преступников из тюрьмы?
– Ты находишь это противоестественным, querida? – усмехнулся Рафага. – Мы блюдем законы, которые сами себе придумали, а потом за деньги нарушаем законы, придуманные правительством.
Его ласковый тон не позволил ей долго сердиться.
– Да, нахожу, – ответила она скорее по инерции, чем из желания спорить.
– Мы поставили себя вне закона и тут же обнаружили, что не сможем сохранить свободу без законов. И тогда мы выработали собственные законы. В этом, безусловно, кроется некое противоречие, но мы сами загнали себя в этот замкнутый круг.
– Неужели из этой ловушки нет выхода?
Он обхватил рукой ее шею и поцеловал – еще и еще.
– Некоторые растения можно пересадить в другую почву, и они от этого не перестанут цвести. Я думаю, ты принадлежишь к их числу. – Его взгляд проникал ей в самую душу. – А я не смог бы покинуть Сьерру. Да у меня и нет такой необходимости. Все, что мне нужно, находится здесь.
Он придвинул ее голову к своей и легонько коснулся губами ее губ, заставив ее трепетать в предвкушении поцелуя.
– Все, что я хочу, – здесь, – хриплым шепотом повторил Рафага, обдавая ее жарким дыханием. – Я нашел все, о чем мог только мечтать.
Она решила, что пора. Сердце сладко заныло. Шейла нежно прошептала:
– Я люблю тебя.
В ответ он привлек ее к себе и накрыл ее рот губами. Пьянящая смесь ароматного табака и острого мужского запаха подогревала ее чувственность. Долгий страстный поцелуй разносил обжигающее пламя по всему ее телу.
Дрожа от восторга, Шейла упала ему на грудь и пылко обняла его, а он раздвинул ее губы и провел языком по самым потаенным и чувственным углублениям ее рта. Золотое пламя желания потекло по ее жилам.
Он приподнял ее, помогая удобнее устроиться сверху. Длинные и ласковые пальцы откинули ее золотистые волосы, и тут же его горячие губы отыскали нежную впадинку под горлом у шеи. Рафага долго ласкал ее тело, после чего его уверенные губы вернулись к ее рту, взяв его в сладкий плен. Шейла забыла обо всем на свете, даже ноющая боль от ран на спине казалась ей какой-то чужой, словно имела отношение к другому человеку.
Вдруг Рафага перекатил Шейлу на бок и принялся расстегивать пуговицы на блузке с поспешностью, разжигавшей ее страсть. Шейлу охватил чувственный восторг, когда ее блузка распахнулась и обнажилась грудь. Ощущение холодка было скоротечным, на смену ему тут же пришло тепло его руки, от прикосновения которой ее грудь напряглась, наполняясь чувственной силой.
Отбросив смущение, Шейла просунула руки под его рубашку, наслаждаясь осязанием его сильного мускулистого тела. Розовые соски набухали под его пальцами. Рафага оставил ее губы, чтобы прильнуть к этим бутонам. Возбуждение Шейлы достигло высшей точки, когда он стал ласкать освободившейся рукой низ живота и ноющее от жажды лоно.
Прижав ее к земле, он стал расстегивать «молнию» на ее джинсах. Шейла слабо застонала, и рука Рафаги остановилась.
– Я причинил тебе боль? – спросил он голосом, прерывающимся от желания, которое он еще пытался контролировать. Шейла знала, что он умеет сдерживать себя. Это умение и делало его таким восхитительным любовником.
– Нет, – прошептала она и обняла его за шею. – Больно от того, что ты дразнишь меня.
– Так и должно быть, querida, – прошептал он, сверкнув белозубой улыбкой.
Когда он расстегнул «молнию», к ней на мгновение вернулась способность здраво рассуждать. Она ласково отстранила его от себя.
– Пабло может увидеть нас, Рафага, – почти не дыша, прошептала она.
Он поднял голову.
– Ты хочешь, чтобы я перестал?
Блеск ее глаз без слов говорил о том, какой ответ получит Рафага.
– Нет. – Она потерлась щекой о его подбородок, как котенок, который хочет, чтобы его приласкали.
– Ты хочешь остаться в моих объятиях, но не хочешь, чтобы мы занимались любовью, – насмешливо проговорил он. – Боюсь, это невозможно.
– И я боюсь, – вздохнула Шейла, томясь от неудовлетворенного желания.
Он отодвинулся от нее, встал и помог ей подняться. Она открыла было рот, чтобы возразить, но он уже подхватил ее на руки и понес к скалистому уступу каньона.
– Куда ты направляешься? – Шейла недоуменно оглядывалась вокруг.
– Туда, – Рафага кивком головы указал на какую-то точку впереди.
Он спешил к пещере, образовавшейся в скальной породе. Вход в нее закрывал кустарник. Несмотря на проникавший солнечный свет, в глубине пещеры было темно. Шейла с любопытством осмотрелась и заметила, что вход в пещеру расширен стараниями человеческих рук.
Словно прочитав ее немой вопрос, Рафага объяснил:
– Когда-то здесь жило семейство индейцев тарахумара.
Он поставил Шейлу на ноги, и они в ту же минуту забыли о прежних обитателях пещеры. Он осторожно снял с нее блузку, и их обоих охватило древнее как мир желание. Его поцелуй был скор и горяч, требователен и властен. Они оба плавились в горниле страсти.
Потянуло холодком, солнце клонилось к закату, когда Шейла наконец очнулась от забытья, в которое ее повергли его страстные ласки. Она стала одеваться, чувствуя, что он смотрит на нее, но при этом не испытывала стыда и неловкости.
Наоборот, она гордилась своей наготой, гордилась тем, что Рафага находит ее прекрасной и испытывает чувственный восторг от обладания ее телом. Она гордилась молочной белизной кожи, стройностью бедер, способных, как однажды заметил Рафага, свести с ума любого мужчину, зрелой округлостью груди.
Неторопливо одеваясь, Шейла услышала за спиной шорох и повернулась, чтобы посмотреть, как Рафага заправляет рубашку в брюки. Он подошел к ней, ничего не говоря, но его теплый взгляд свидетельствовал о том, что он любуется ею. Шейла подумала, что ей ничего не нужно в жизни, кроме этого взгляда. Он ласково провел по ее щеке тыльной стороной ладони. – Я приведу лошадей.
Чуть заметная улыбка тронула его губы, когда он оглянулся, выходя из пещеры. Шейла смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, застегивая пуговички на блузке.
Ее пальцы коснулись груди, и она вспомнила, как Рафага ласкал ее и как это возбуждало. Ее сердце трепетало от любви, и не только физической.
Она заметила какое-то движение в кустах, но не там, откуда должен был появиться Рафага. Шейла повернулась в ту сторону, надеясь увидеть Рафагу с лошадьми, и тут же остолбенела от ужаса, вцепившись в не застегнутую до конца блузку.
У входа в пещеру стоял Хуан Ортега, его наглые глаза, казалось, раздевали ее. Шейла не знала, как долго он находился здесь. Что-то подсказывало ей, что он появился уже давно. Она похолодела при мысли о том, что он мог быть свидетелем их близости. Ортега что-то сказал на своем гортанном испанском наречии и сделал шаг в ее направлении.
Короткая фраза, прозвучавшая снаружи, заставила Хуана ретироваться. Вернулся Рафага. Шейла бессильно прислонилась к стене, судорожно глотая воздух. Рафага низким голосом что-то выговаривал Ортеге, а тот оправдывался перед ним. Она оставалась в укрытии даже тогда, когда услыхала, как Хуан ушел.
– Это прекрасно, – вздохнула она, удивляясь глубине своего чувства.
– Что прекрасно? – допытывался Рафага.
Шейла повернулась к нему, не догадываясь, что высказала вслух свои мысли. Он улыбнулся ей той самой улыбкой, теплой и интимной, от которой у нее всегда захватывало дух. Они ехали по заросшему высокой травой лугу.
– Я хотела сказать: какой прекрасный день, – солгала она, зардевшись.
– Ты, наверное, устала, – сказал он. – Надо передохнуть, а заодно и дать отдохнуть лошадям. – Он взял ее за локоть и направил к маленькому пригорку. – Давай здесь посидим.
Шейла не возражала. Она отпустила поводья, и гнедая лошадь тут же принялась щипать траву. Неподалеку паслись коровы и расседланные лошади. Значит, где-то здесь должен быть и сын Хуана, Пабло. Шейла поискала его глазами – и правда мальчик сидел на плоской скале в тени. Она помахала ему, и он смущенно поднял руку в ответном приветствии.
– Пабло – очень хороший мальчик, – заметил Рафага, проследив за взглядом Шейлы.
– Да, и очень серьезный, – согласилась Шейла. – Хуан учит его английскому языку, чтобы со временем он смог уехать в Штаты, если захочет.
– Бедный Пабло, – усмехнулся Рафага, – не завидую ему, если Хуан сам учит его английскому.
«Почему бы мне не заняться с ним? А он мог бы научить меня испанскому», – неожиданно подумала Шейла и высказала эту мысль вслух.
Из высокой зеленой травы выглядывал цветок, похожий на маргаритку. Шейла сорвала его и стала крутить в руке. Рафага растянулся на зеленом ковре, притянул Шейлу к себе и положил руку ей под голову.
– Нет. Я думаю, ты не станешь учить Пабло. – Он повернулся к ней с задумчивой улыбкой.
– Почему? – удивилась Шейла.
– Потому что он становится мужчиной, и я не хочу, чтобы он страдал от безответной юношеской любви, – ответил Рафага, и в глазах у него запрыгали чертики. – В этом возрасте юноши подвержены такой напасти.
– А ты когда-нибудь страдал ею? – Шейле было трудно представить себе Рафагу застенчивым юношей.
– Через это проходят все мальчики, прежде чем стать мужчинами.
– И какой же была твоя избранница? – Шейла смотрела в ярко-голубое небо. Воздух был необычайно чист и прозрачен, солнце золотистым шаром повисло над каньоном.
– Это было так давно, что я уже и не помню.
– Ну, кое-что ты должен помнить, – настаивала Шейла.
– Я помню, что у нее были золотистые волосы и что она не подозревала о моем существовании.
– Она была американкой?
– Да.
Шейла подумала о своих золотистых волосах и с довольным видом улыбнулась. Судя по всему, Рафага до сих пор неравнодушен к блондинкам из Америки. Она намеревалась продолжить разговор, но Рафага сменил тему.
– Ты была права, – сказал он умиротворенно, обнимая ее за талию. – День и в самом деле прекрасный.
– Горы кажутся такими близкими. Такое впечатление, что до них можно дотронуться рукой. – Она посмотрела на четко очерченные силуэты горных вершин на фоне голубого небесного марева. – Ты никогда не думал уехать отсюда? – спросила она.
– Куда я поеду?
Шейла повернулась на бок, подложила локоть под голову и пристроила другую руку на плоском мускулистом животе Рафаги.
– Ты мог бы поехать в другую страну, начать новую жизнь под другой фамилией, – пылко проговорила она. – Ты образован, полон сил. С твоими качествами прирожденного лидера ты смог бы многого добиться.
– Новая страна и новый паспорт не сняли бы с меня обвинения. Я числюсь в розыске, Шейла, – терпеливо объяснил он. – Последовав твоему совету, я бы все время жил под страхом разоблачения. Нет уж, я предпочитаю оставаться здесь, в горах. Я знаю их так же хорошо, как теперь знаю тебя.
Волосы упали ей на щеку. Легонько коснувшись ее кожи, Рафага заложил выбившуюся прядь ей за ухо. Шейлу охватила первая волна любовной истомы, но она старалась не поддаваться желанию. Она начала разговор и должна довести его до конца. Она не позволит Рафаге сбить себя с толку, как бы ей этого ни хотелось.
– Рафага, у меня есть деньги, – поспешила вставить Шейла. – Я не имею в виду деньги родителей. У меня есть собственные деньги. И если ты…
Он приложил палец к ее губам, заставляя ее замолчать.
– На деньги можно купить вещи, Шейла, а они мне не нужны. Но свободу на них не купишь. Все, что мне нужно, – находиться здесь, рядом с тобой. – Он окинул взглядом каньон. – Друзья, горы, жилье, крыша над головой. Единственное, для чего здесь нужны деньги, – это чтобы купить кое-какую одежду и еду.
Шейла рассердилась из-за того, что Рафага отверг ее предложение прежде, чем она сделала его.
– А когда тебе нужны деньги, ты нанимаешься вызволять преступников из тюрьмы?
– Ты находишь это противоестественным, querida? – усмехнулся Рафага. – Мы блюдем законы, которые сами себе придумали, а потом за деньги нарушаем законы, придуманные правительством.
Его ласковый тон не позволил ей долго сердиться.
– Да, нахожу, – ответила она скорее по инерции, чем из желания спорить.
– Мы поставили себя вне закона и тут же обнаружили, что не сможем сохранить свободу без законов. И тогда мы выработали собственные законы. В этом, безусловно, кроется некое противоречие, но мы сами загнали себя в этот замкнутый круг.
– Неужели из этой ловушки нет выхода?
Он обхватил рукой ее шею и поцеловал – еще и еще.
– Некоторые растения можно пересадить в другую почву, и они от этого не перестанут цвести. Я думаю, ты принадлежишь к их числу. – Его взгляд проникал ей в самую душу. – А я не смог бы покинуть Сьерру. Да у меня и нет такой необходимости. Все, что мне нужно, находится здесь.
Он придвинул ее голову к своей и легонько коснулся губами ее губ, заставив ее трепетать в предвкушении поцелуя.
– Все, что я хочу, – здесь, – хриплым шепотом повторил Рафага, обдавая ее жарким дыханием. – Я нашел все, о чем мог только мечтать.
Она решила, что пора. Сердце сладко заныло. Шейла нежно прошептала:
– Я люблю тебя.
В ответ он привлек ее к себе и накрыл ее рот губами. Пьянящая смесь ароматного табака и острого мужского запаха подогревала ее чувственность. Долгий страстный поцелуй разносил обжигающее пламя по всему ее телу.
Дрожа от восторга, Шейла упала ему на грудь и пылко обняла его, а он раздвинул ее губы и провел языком по самым потаенным и чувственным углублениям ее рта. Золотое пламя желания потекло по ее жилам.
Он приподнял ее, помогая удобнее устроиться сверху. Длинные и ласковые пальцы откинули ее золотистые волосы, и тут же его горячие губы отыскали нежную впадинку под горлом у шеи. Рафага долго ласкал ее тело, после чего его уверенные губы вернулись к ее рту, взяв его в сладкий плен. Шейла забыла обо всем на свете, даже ноющая боль от ран на спине казалась ей какой-то чужой, словно имела отношение к другому человеку.
Вдруг Рафага перекатил Шейлу на бок и принялся расстегивать пуговицы на блузке с поспешностью, разжигавшей ее страсть. Шейлу охватил чувственный восторг, когда ее блузка распахнулась и обнажилась грудь. Ощущение холодка было скоротечным, на смену ему тут же пришло тепло его руки, от прикосновения которой ее грудь напряглась, наполняясь чувственной силой.
Отбросив смущение, Шейла просунула руки под его рубашку, наслаждаясь осязанием его сильного мускулистого тела. Розовые соски набухали под его пальцами. Рафага оставил ее губы, чтобы прильнуть к этим бутонам. Возбуждение Шейлы достигло высшей точки, когда он стал ласкать освободившейся рукой низ живота и ноющее от жажды лоно.
Прижав ее к земле, он стал расстегивать «молнию» на ее джинсах. Шейла слабо застонала, и рука Рафаги остановилась.
– Я причинил тебе боль? – спросил он голосом, прерывающимся от желания, которое он еще пытался контролировать. Шейла знала, что он умеет сдерживать себя. Это умение и делало его таким восхитительным любовником.
– Нет, – прошептала она и обняла его за шею. – Больно от того, что ты дразнишь меня.
– Так и должно быть, querida, – прошептал он, сверкнув белозубой улыбкой.
Когда он расстегнул «молнию», к ней на мгновение вернулась способность здраво рассуждать. Она ласково отстранила его от себя.
– Пабло может увидеть нас, Рафага, – почти не дыша, прошептала она.
Он поднял голову.
– Ты хочешь, чтобы я перестал?
Блеск ее глаз без слов говорил о том, какой ответ получит Рафага.
– Нет. – Она потерлась щекой о его подбородок, как котенок, который хочет, чтобы его приласкали.
– Ты хочешь остаться в моих объятиях, но не хочешь, чтобы мы занимались любовью, – насмешливо проговорил он. – Боюсь, это невозможно.
– И я боюсь, – вздохнула Шейла, томясь от неудовлетворенного желания.
Он отодвинулся от нее, встал и помог ей подняться. Она открыла было рот, чтобы возразить, но он уже подхватил ее на руки и понес к скалистому уступу каньона.
– Куда ты направляешься? – Шейла недоуменно оглядывалась вокруг.
– Туда, – Рафага кивком головы указал на какую-то точку впереди.
Он спешил к пещере, образовавшейся в скальной породе. Вход в нее закрывал кустарник. Несмотря на проникавший солнечный свет, в глубине пещеры было темно. Шейла с любопытством осмотрелась и заметила, что вход в пещеру расширен стараниями человеческих рук.
Словно прочитав ее немой вопрос, Рафага объяснил:
– Когда-то здесь жило семейство индейцев тарахумара.
Он поставил Шейлу на ноги, и они в ту же минуту забыли о прежних обитателях пещеры. Он осторожно снял с нее блузку, и их обоих охватило древнее как мир желание. Его поцелуй был скор и горяч, требователен и властен. Они оба плавились в горниле страсти.
Потянуло холодком, солнце клонилось к закату, когда Шейла наконец очнулась от забытья, в которое ее повергли его страстные ласки. Она стала одеваться, чувствуя, что он смотрит на нее, но при этом не испытывала стыда и неловкости.
Наоборот, она гордилась своей наготой, гордилась тем, что Рафага находит ее прекрасной и испытывает чувственный восторг от обладания ее телом. Она гордилась молочной белизной кожи, стройностью бедер, способных, как однажды заметил Рафага, свести с ума любого мужчину, зрелой округлостью груди.
Неторопливо одеваясь, Шейла услышала за спиной шорох и повернулась, чтобы посмотреть, как Рафага заправляет рубашку в брюки. Он подошел к ней, ничего не говоря, но его теплый взгляд свидетельствовал о том, что он любуется ею. Шейла подумала, что ей ничего не нужно в жизни, кроме этого взгляда. Он ласково провел по ее щеке тыльной стороной ладони. – Я приведу лошадей.
Чуть заметная улыбка тронула его губы, когда он оглянулся, выходя из пещеры. Шейла смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, застегивая пуговички на блузке.
Ее пальцы коснулись груди, и она вспомнила, как Рафага ласкал ее и как это возбуждало. Ее сердце трепетало от любви, и не только физической.
Она заметила какое-то движение в кустах, но не там, откуда должен был появиться Рафага. Шейла повернулась в ту сторону, надеясь увидеть Рафагу с лошадьми, и тут же остолбенела от ужаса, вцепившись в не застегнутую до конца блузку.
У входа в пещеру стоял Хуан Ортега, его наглые глаза, казалось, раздевали ее. Шейла не знала, как долго он находился здесь. Что-то подсказывало ей, что он появился уже давно. Она похолодела при мысли о том, что он мог быть свидетелем их близости. Ортега что-то сказал на своем гортанном испанском наречии и сделал шаг в ее направлении.
Короткая фраза, прозвучавшая снаружи, заставила Хуана ретироваться. Вернулся Рафага. Шейла бессильно прислонилась к стене, судорожно глотая воздух. Рафага низким голосом что-то выговаривал Ортеге, а тот оправдывался перед ним. Она оставалась в укрытии даже тогда, когда услыхала, как Хуан ушел.