Страница:
---------------------------------------------------------------
Калининград, ГИПП "Янтарный сказ", 2000
Перевод с английского : Г. Гринева
OCR : NVE , 2001.
****************************************************************
Несмотря на то, что книга эта была написана позже знаменитой
"Питер Пэн", действие в ней хронологически происходит еще до
встречи Питера и Венди ... (прим. скан.)
---------------------------------------------------------------
Ты хочешь знать историю Питера Пэна с самого начала? Что ж, я расскажу
ее. Но не думаешь же ты, что сможешь разобраться в его жизни, не зная, что
такое Кенсингтонский Сад? О, это удивительное место! Оно в Лондоне, где
живет Король. Расположен Кенсингтонский Сад на берегу бесконечного потока
омнибусов, над которым твоя няня имеет такую власть, что стоит ей поднять
руку -и омнибусная река замирает. В Саду -множество ворот. Ну-у-у... во
всяком случае, больше, чем одни, через которые мы с Дэвидом обычно входим в
Сад. Там сидит леди с шариками. Она сидит неподвижно, потому что, стоит ей
пошевелиться, огромная гроздь воздушных шаров оторвет ее от земли и понесет
над Садом. Однажды продавщица сменилась. И хотя Дэвид дружил с предыдущей,
больше всего он расстроился оттого, что не видел, как ее несло над аллеями
на связке разноцветных шаров. Первое, что бросается в глаза в Саду, - это,
конечно, деревья. Ближе всего к ограде растут фиги. Но мы не будем здесь
задерживаться: у фиг гуляют дети из высшего общества, которым запрещено
общаться с "голытьбой". Так они называют всех остальных детей. А Дэвид и
другие нормальные дети называют этих деток фигами, потому что среди них нет
ни одного приличного ребенка. Кроме одной мятежной фиги, Мейбл Грей. О Мейбл
я расскажу вам попозже, когда мы дойдем до ворот, названных в ее честь.
Вот мы и добрались до Главной Аллеи. Здесь вы наверняка встретите
людей, достойных внимания. Обычно их сопровождают взрослые, чтобы постоянно
напоминать, что нельзя ходить по лужам, грызть ногти, играть в Мэри-Энни и в
"бешеную собаку". Быть Мэри-Энни - значит, ныть, как последняя девчонка,
кривляться, жадничать. Короче, гадко себя вести. "Бешеной собакой" быть куда
интересней. Это - бегать взапуски, толкаться и устраивать кучу малу.
Теперь перейдем к дереву Чекко Хьюлетта. Однажды мальчик по имени Чекко
потерял возле него пенс, кинулся искать, но нашел трехпенсовик. С тех пор
около волшебного (не побоюсь этого слова!) дерева непрестанно ведутся
поисковые работы.
Чуть дальше по Аллее стоит маленький деревянный домик, в котором
скрывался Мармадук Пэрри. Поистине, из всех историй о Кенсингтонском Саде
история о Мармадуке - самая ужасная! Этот Мармадук целых три дня изображал
из себя Мэри-Энни (с большим успехом, надо сказать), в конце концов его
наказали, заставив выйти на прогулку по Главной Аллее в ПЛАТЬИЦЕ ЕГО
СЕСТРпНКИ. Он скрылся в деревянном домике и наотрез отказался выходить, пока
ему не принесут бриджи с карманами. Пока няня бегала за бриджами, Мармадука
охранял самый настоящий полисмен.
Теперь попытаемся пробраться к Круглому Пруду.Няни ненавидят это
местечко, потому что им вообще недоступны человеческие ра- дости. Они
постараются заговорить вам зубы и увести к Большой Пенни и к Детскому Замку.
Пенни - самый большой ребенок во всем Кенсингтонском Саду. Раньше она жила в
замке одна-одинешенька. А теперь она - здоровая каменная скульптура в свою
честь.
Наконец-то мы оказались у Горки.Это та часть Главной Аллеи, где
происходят все основные гонки. Такова уж особенность этого места-даже если
вы не хотите играть в догонялки,все равно побежите. Иногда, сбежав до
середины Горки, вы вдруг обнаруживаете, что потерялись. Ничего страшного:
именно здесь стоит еще один маленький домик, именуемый Домом Находок. Вам
нужно только сказать человеку внутри домика, что вы потерялись, и он тут же
вас найдет.
С Горки открывается отличный вид на ворота имени Мейбл Грей, фиги, о
которой я обещал вам рассказать. Мисс Мейбл Грей всегда гуляла в
сопровождении двух нянюшек, а иногда и мамы в придачу. До поры до времени
она была весьма благовоспитанной леди: прилично вела себя за столом, вежливо
интересовалась вашим самочувствием и завтрашней сводкой погоды, здоровалась
с другими фигами. Ей было дозволено играть в одну-единственную игру:
аккуратно бросать мячик и ждать, когда няня его принесет. Но однажды это все
ей опостылело. Мейбл Грей выбрала другую игру - она стала "бешеной собакой".
Чтобы развеять сомнения в том, что она - самая настоящая "бешеная собака",
мисс Мейбл развязала шнурки на ботинках и показала язык всем, кто стоял
справа, потом - слева, потом - сзади, а потом и тем, кто стоял впереди нее.
Потом она сорвала с себя кушак и утопила его в луже. И плясала на нем до тех
пор, пока вся не покрылась толстым слоем грязи. После чего мисс Мейбл (если
ее еще возможно так называть) перемахнула через ограду и совершила ряд
неописуемых поступков, самым невинным из которых было забрасывание ботинка
на дерево. Но этим дело не закончилось. Мейбл добежала до ворот, которые
теперь носят ее имя и... понеслась вдоль улицы! Она бегала по улицам, ловко
уворачиваясь от полисменов, и слышать не хотела о возвращении домой.
Говорят, что ее вконец отчаявшаяся мама вместо такси остановила омнибус,
высадила оттуда всех пассажиров и, стоя на верхней площадке, как капитан на
мостике, лично руководила поимкой Мейбл. Утверждают, что Мейбл согласилась
вернуться лишь потому, что была потрясена видом мамы, впервые в жизни
оказавшейся в дешевом общественном транспорте.
А вот и КОЛОДЕЦ СВ. ГОВОРА! Этот колодец был полон воды в те времена,
когда Малькольм Смелый в него свалился. Малькольм Смелый был надеждой и
опорой своей матушки. Он позволял ей с ним сюсюкать и обнимать его на людях.
Потому что она была вдовой. Но, несмотря на этот прискорбный факт (я имею в
виду объятия на людях), Малькольм был большим любителем приключений. Его
любимым товарищем по играм был трубочист, который пристрелил порядочно
медведей.Трубочиста звали Чумазый. И вот однажды, когда они играли у
колодца, Малькольм в него свалился. И обязательно утонул бы! Но тут
неустрашимый Чумазый вскочил на бортик, нырнул ласточкой и - спас его! Воды
колодца смыли с Чумазого потеки сажи и под ними обнаружил- ся миловидный
джентльмен в скромном двубортном пиджаке и гал- стуке. О Боже! Какими
знакомыми показались его пиджак и лицо матушке Малькольма! Да и самому
спасенному. Конечно же, он оказался давным-давно потерянным отцом Малькольма
Смелого. Теперь уж Малькольм больше никогда не позволял своей матушке
обнимать его в общественных местах!
Та-а-ак! А что это виднеется впереди? Ну конечно же, Круглый Пруд!
Круглый Пруд потому и круглый, что находится в самом центре Сада.Около
Пруда вы просто забываете о хороших манерах, а когда вспоминаете, то уже
мокры, как сама вода. В Пруду запускают корабли. Некоторые из них так
велики, что их приходится привозить на специальных тележках. Вы, конечно,
всегда мечтали иметь собственную яхту. А какой англичанин не мечтает? Разве
что Принц Уэльсский. Да и то лишь потому, что она у него есть. Итак, вы
мечтали запустить собственную яхту по Круглому Пруду. И - наконец-то -
троюродный дядюшка дарит вам ее на именины! Как же приятно нести яхту в
первый день к Пруду и обсуждать ее достоинства с мальчиками, у которых нет
таких замечательных дядюшек. На второй день вы оставляете красавицу-яхту
дома и вытаскиваете из чулана лодочку, сделанную из дощечки, с
веточкой-мачтой. Как ни странно, с такой лодочкой легче мечтается: нет
ничего проще, чем представить себя старым морским волком на ее борту. С
красавицей-яхтой думается только о ежегодной регате, когда на набережной
выстраиваются разряженные дамы, а их капризные дети трескают пряники. Нет,
уж лучше на обшарпанной посудине бороздить вольные воды мирового океана в
поисках причитающихся тебе сокровищ!
Кстати, о странствиях. В Саду, помимо специальных аллей, проложенных
специальными людьми, есть тропинки-беглянки, которые, по мнению Дэвида, сами
себя сделали, чтобы от Пруда добраться до самых интересных закоулков Сада,
не менее диких, чем сами эти тропинки.
В одном из таких потайных закоулков начинается Серпантин. Это длинное
озеро, в котором утонул лес. Если вы пройдете по кромке берега и вглядитесь
в водную гладь, то увидите деревья, растущие вглубь. В Саду умещается лишь
малая часть Серпантина. Сразу же за мостом озеро устремляется прочь, к
острову, на котором рождаются птицы. Птицам, рожденным только на этом
острове, суждено превратиться в маленьких мальчиков и девочек. Ни один
человек (за исключением Питера Пэна, да и тот человек только наполовину) не
может попасть на этот остров. Но вы можете написать на бумажке, кто вам
нужен (мальчик или девочка, брюнет или блондин), свернуть из этой бумажки
кораблик и пустить в воду. В сумерках записку обязательно прибьет к острову,
на котором обитает Питер Пэн...
Ну все. Пора поворачивать назад. Пожалуй, мы уже чуть-чуть устали, хотя
и путешествовали понарошку. Конечно, можно было бы пройти весь маршрут, но
тогда нам пришлось бы отдыхать на каждой скамейке, как это делает мистер
Селфорд. Это мы с Дэвидом его так прозвали, потому что он все время
рассказывает о райском уголке - Селфорде, где имел честь родиться в
незапамятные времена. Мистер Селфорд, ужасно болтливый старый джентльмен,
бродил целыми днями по Саду в надежде встретить хоть кого-нибудь, кто
наслышан об этом прекрасном местечке. За полтора года знакомства мы порядком
устали от его рассказов и - представьте себе - вдруг нашли еще одного
одинокого старика, который вроде бы когда-то провел выходные в Селфорде. Это
был застенчивый и рассеянный человек, забывавший даже собственный адрес и
потому записавший его на подкладке своей шляпы. Мы с почестями проводили
нашего нового знакомца к мистеру Селфорду. С тех пор они стали неразлучны...
И вот мы снова почти что у ворот. Остались лишь две
достопримечательности: собачье кладбище и гнездо зяблика.
О собачьем кладбище мы вам расскажем как-нибудь в другой раз. А история
гнездышка очень грустная. Мы с Дэвидом как-то раз обшаривали заросли
кустарника в поисках его мячика. Мячика мы не нашли, зато обнаружили
чудесное гнездышко из шерсти. Там лежало четыре яичка. Яички были сплошь
испещрены трещинками, очень похожими на каракули Дэвида. Мы каждый день
навещали наше гнездышко, соблюдая все правила маскировки, чтобы нас не
выследили жестокие мальчишки. Мы приносили с собой крошки от кекса, и скоро
мама-зяблик признала в нас друзей. Но однажды мы увидели, что в гнезде
осталось всего два яичка, а в другой раз там не оказалось ни одного!
Мама-зяблик поглядывала на нас столь укоризненно, что у нас не оставалось
сомнений: в случившемся она винит только нас! Дэвид попытался ей все
объяснить... Но времена, когда он знал птичий язык, давным-давно прошли, и я
боюсь, что птичка его не поняла. В тот раз мы покинули Сад, утирая слезы.
С незапамятных времен живет на свете Питер Пэн, но дня рождения у него
не было ни разу. Дело в том,что он покинул мир людей, когда ему стукнуло
всего семь дней. Он сбежал через окно третьего этажа и улетел обратно в
Кенсингтонский Сад.
Если ты считаешь Питера просто несносным ребенком,сбежавшим из дома
ради шалости, значит, ты напрочь забыл дни своего младенчества. Дэвид,
например, поначалу тоже был абсолютно уверен, что ему и в голову не
приходило сбегать из дома, когда он только что родился. Но стоило ему
покрепче сжать виски ладошками, как он явственно вспомнил свое самое первое
детское желание - вернуться на верхушку дерева. А затем припомнил, как, лежа
в колыбели, вынашивал план бегства, ожидая лишь того момента, когда мамочка
наконец закроет за собой дверь. Более того, он припомнил, как мамочка
поймала его однажды в тот момент, когда он почти улетал через каминную
трубу. Каждый ребенок может вспомнить что-нибудь подобное, стоит только
покрепче сжать голову руками. Ведь все младенцы без исключения знают, что
они были птицами, прежде чем превратились в людей. Не веришь? Приглядись к
первому встречному грудничку - это же абсолютно дикое существо, неистово
ревущее днем и ночью от зуда в плечах - там, где у него раньше были крылья.
Итак, Питер Пэн вылез через окно. Он стоял на подоконнике и смотрел на
деревья вдалеке. И как только он сообразил, что видит кромку Кенсингтонского
Сада, то сразу же забыл, во что он теперь превратился - в какое беспомощное
человеческое существо в ночной рубашонке. Это просто вылетело у него из
головы. И он, беспечно оттолкнувшись от подоконника, полетел к
Кенсингтонско- му Саду, огибая дома, кроны вязов и шпили.
Конечно, Питер поступил несколько легкомысленно, взлетев без крыльев,
но место на плечах, где они прежде были, так зудело, что он ни на секунду не
усомнился в своей летучести... Кто знает, может, любой из нас мог бы
взлететь, будь он уверен в этой возможности так, как в ней был уверен в тот
вечер Питер.
Он легко приземлился на клумбу где-то между Детским замком и
Серпантином, повалился на спину и взбрыкнул ногами. Воспитанные мальчики так
себя не ведут, но Питер и думать забыл о том, что он теперь мальчик. Он
всерьез полагал, что по-прежнему остается птицей.
Однако он быстро догадался, что попал в Сад во Время Закрытия, потому
что вокруг было безлюдно, но очень... фейно.
Феи были заняты своими делами и не обращали на Питера никакого
внимания. Одни шли к сумеречной дойке, другие спешили по воду. Вид ведерка с
водой вызвал у Питера такую жажду, что он стремглав полетел к Круглому
Пруду. Он лихо спикировал и засунул клюв в воду. Конечно, Питер заблуждался,
никакой это был не клюв, а самый обыкновенный нос, поэтому туда попало
совсем немного воды, да и та, вопреки ожиданиям, не освежила. Тогда Питер
сообразил, что надо искупаться в луже, и плюх- нулся в ближайшую, подняв
сноп брызг. Любая настоящая птица после купания расправляет крылья и досуха
вытряхивает перышки. К сожалению, Питер не мог припомнить, как же это
делается.
Единственное, что он надумал в результате довольно мрачных размышлений,
- не испытывать больше судьбу, и отправился спать в Детскую Аллею, на
раскидистый бук.
Поначалу ему показалось, что спать сидя на суку - глупо и неудобно, но
он исхитрился и кое-как пристроился в развилке веток...
Проснулся Питер от собственной дрожи и пробурчал: "Не при- помню такой
холодной ночки в Кенсингтонском Саду".
Действительно, раньше Питеру не приходилось так мерзнуть, ночуя на
деревьях. Потому что птицы тепло укутаны своими перышками. Но одно дело быть
птицей, а другое - стать маленьким мальчиком в тонкой ночной сорочке.
Вдобавок ко всему Питер ощущал какое-то странное неудобство, будто голова у
него была набита опилками. Он услышал ужасный звук, заставивший его
вздрогнуть и с испугом оглядеться. Однако он никого не увидел, потому что
этот звук исходил от него самого и был его собственным чихом. Питер очень
разволновался, когда понял, что ему хочется сделать что-то очень важное и
нужное. Но - вот беда! - он не знал, ЧТО ИМЕННО. На самом деле было нужно,
чтобы мама как следует высморкала ему нос. К сожалению, спасительная мысль о
МАМЕ даже не пришла Питеру в голову! Поэтому он решил спросить совета у фей.
Уж они-то всегда знают, что делать.
Как раз неподалеку две из них в обнимку прогуливались по Детской Аллее.
Питер с надеждой бросился к ним. Спору нет, у фей с птицами отношения
непростые, но они всегда готовы вежливо ответить на вопрос, заданный в
корректной форме. Поэтому Питер страшно разозлился, когда парочка пустилась
наутек, едва его приметила.
Представительный эльф развалился на садовой скамейке, почи- тывая
газету,забытую в Саду кем-то из людей.Но... услышав голос Питера, он в
смятении скомкал газету, а сам нырнул в бутон тюльпана.
К своему изумлению, Питер обнаружил, что все феи пренебрегают
знакомством с ним, а некоторые (например, эльф- молочник) пренебрегают до
такой степени, что прячутся в перевернутых молочных флягах. Там и сям
метались стайки фей, выясняющих, чего же именно нужно бояться. Огни были
погашены, ставни закрыты, засовы на дверях задвинуты, а от Дворца Королевы
Меб доносилась барабанная дробь. Это значило, что доблестная Королевская
гвардия приведена в полную боевую готовность.
По Главной Аллее выступил полк улан, вооруженных листьями остролиста.
Питер слышал, как маленький народец перекликается в кустах: "Тревога!
Человек в Саду после Закрытия!", но он и на минуту не мог предположить, что
был тем самым человеком.
Он чувствовал себя все более несчастным и набитым опилками и просто
сгорал от нетерпения узнать, что же он хочет сделать со своим носом. Как,
скажите мне, он мог отстать от фей, если так и не получил ответа на жизненно
важный вопрос? Робкие создания чурались его, и даже доблестные уланы Ее
Величества, когда Питер наконец настиг их у Горки, поспешно свернули в
боковую аллею, притворившись, что именно там напали на след неприятеля.
Разочаровавшись в феях,Питер решил посоветоваться с птицами, но вдруг
припомнил, что во время его ночевки на буке целые стаи снимались с веток и
уносились прочь. Тогда он не придал этому значения, но теперь ужасная
догадка осенила его: все живое его сторонится!
Бедный Питер Пэн! Он сел и залился горючими слезами. Но и теперь он
ничуть не сомневался в том, что он птица. К счастью, не сомневался, ибо
стоит усомниться в способности летать, как она пропадает НАВСЕГДА! Птицы
могут летать лишь потому,что они, в отличие от людей, абсолютно уверены в
своей летучести. А иметь веру в себя - это практически то же, что иметь
крылья... Добраться до острова посреди Серпантина можно только на крыльях.
Лодкам людей запрещено причаливать у его берегов, вокруг острова из воды
торчат коряги, и на каждой день и ночь сидит по птице-дозорному. Конечно же,
именно на остров, к старому ворону Соломону, полетел Питер Пэн по своему
странному делу. Была глубокая ночь, все птицы, включая дозорных,
давным-давно спали. Не спал один старый Соломон. Он внимательно выслушал
историю злоключений Питера, а потом выложил ему ужасную правду. Соломон
признался, что Питер... увы, не птица.
- Посмотри на свою пижаму, если ты мне не веришь, - хмуро заметил
Соломон.
Питер подозрительно оглядел свою рубаху, а потом взглянул на спящих
птиц. Ни одна из них не была одета подобным образом.
- Сколько когтей на твоих лапах? - с легким злорадством поинтересовался
Соломон.
И Питер обнаружил, к своему ужасу, что вместо пары прекрасных лап с
крепкими удобными коготками у него какие-то жалкие ручонки с возмутительно
розовыми пальчиками.
- Распуши-ка свои перья, - язвительно посоветовал Соломон.
Питер попытался это сделать, но - увы - для того, чтобы распушиться,
ему не хватало перьев. Тогда он, всхлипнув, поднялся и, впервые с тех пор,
как стоял на подоконнике, вспомнил одну милую леди, которая была к нему так
добра.
- Я полагаю, что слишком наскучил вам, сэр, и мне следует вернуться к
матери? - неуверенно пробормотал Питер.
- До свидания, - безжалостно буркнул Соломон и бросил на Питера
странный взгляд. Но Питер медлил.
- Что же ты не уходишь? - вежливо поинтересовался старик.
- Я полагаю, - начал Питер хрипло, - я полагаю, сэр, что еще могу
немного летать?
Вы уже поняли? Он потерял веру!
- Бедный, маленький Серединка-Наполовинку! - воскликнул Соломон,
который на самом деле совсем не был жестокосердным, - вот теперь ты НИКОГДА
не сможешь взлететь, даже в ветреный день. Теперь тебе всегда придется жить
на острове!
- Что же, я никогда не попаду даже в Кенсингтонский Сад? - огорченно
спросил Питер.
- А как ты до него доберешься? - съязвил Соломон.
Однако он утешил Питера, сказав, что научит его всему, что умеют птицы.
Если, конечно, такой увалень сможет чему-то научиться.
- Так, значит, я никогда не смогу быть до конца человеком? - уточнил
Питер.
- Никогда.
- И птицей тоже?
- И птицей никогда.
- Кем же я тогда буду?
- Ты будешь Ни тем Ни сем, - ответствовал Соломон. Бесспорно, он не зря
слыл мудрецом и философом. Все вышло именно так, как он предвещал.
Питер остался на острове. Его странный вид и привычки развлекали птиц.
Непоседливые мамаши заставляли своих детей вылупляться на день раньше весьма
оригинальным способом: они нашептывали сквозь скорлупу, что только сегодня
есть уникальная возможность увидеть, как Питер моется (или пьет, или ест).
Тысячи птиц окружали его, когда он это делал, (так мы глазеем на павлинов в
саду). Они вскрикивали от удовольствия, когда Питер поднимал брошенную ему
корочку руками, а не клювом, как это делают все нормальные существа. Еду
Питеру добывали птицы. Они приносили ее из Сада. И, поскольку Питер не ел
червяков и жуков (что, с точки зрения пернатых, было необъяснимой
глупостью), птицам приходилось искать хлебные корочки.
За время жизни на острове Питер очень изменился. Нет, к сожалению,
крылья, клюв и хвост у него так и не отросли, но зато теперь на нем уже не
было пижамы. Дело в том, что птицы постоянно выпрашивали у Питера тряпочки
для своих гнезд, а Питер не мог им отказать. Тем не менее, кое-какие остатки
пижамы он припрятал по совету Соломона. Вот и пришлось Питеру щеголять в чем
мама родила. Но не подумайте, пожалуйста, что от этого у него испортилось
здоровье или настроение. Питер был неизменно весел и счастлив. И все потому,
что Соломон открыл ему главные птичьи правила:
ВСЕГДА РАДОВАТЬ ГЛАЗ,
БЫТЬ ОТЗЫВЧИВЫМ,
НИКОГДА НЕ СИДЕТЬ СЛОЖА РУКИ,
А КОГДА ДЕЛАЕШЬ ДЕЛО, БЫТЬ УВЕРЕННЫМ,
ЧТО ОНО ПОЛЕЗНОЕ И ВАЖНОЕ.
Очень скоро Питер научился вить гнезда и делал это намного лучше, чем
лесные голуби, и почти так же хорошо,как дрозды, хотя ему было далеко до
зябликов. Питер быстро постиг птичьи премудрости: он мог запросто отличить
западный ветер от восточного, видел, как растет трава, слышал, как жучки
роют под корой деревьев свои коридоры. Но лучшее, чему Питер научился у
Соломона, было ДОБРОСЕРДЕЧИЕ.
У всех птиц удивительно добрые сердца, несмотря на то, что люди
временами разоряют их гнезда, забирают яйца, а самих птиц ловят и заточают в
клетки.
С таким-то сердцем Питеру хотелось петь весь день напролет, как это
делают птицы. Но он все же отчасти был человеком. И это сказывалось на
качестве пения. Так что пришлось Питеру сделать себе дудочку из тростника.
По вечерам он сидел на берегу и учил свою дудочку подражать шелесту ветра и
журчанию воды.
Иногда грустные мысли залетали в голову к Питеру, и тогда его музыка
тоже становилась печальной.Грустил же Питер из-за того, что никогда-никогда
не попасть ему в Сад, хоть он и виден под аркой моста. И никогда-никогда не
стать Питеру человеком.
Как бы он хотел поиграть с настоящими мальчиками! Да и более
подходящего, чем Кенсингтонский Сад, места для этого не найти...
Наверное, вам странно, что Питер не додумался добраться до Сада вплавь.
Он додумался. Только доплыть не мог, потому что не умел плавать. Никто на
острове не мог научить его плавать, кроме уток, но они ужасные тупицы. Все,
на что они способны, - это без конца повторять: "Ты просто садишься на воду
и болтаешь лапами". Питер не раз пытался сделать, как они советовали, но,
прежде чем начинал болтать ногами и руками, уже оказывался сидящим на дне.
Больше всего на свете ему хотелось узнать, как же умудриться усидеть на
волне и при этом не пойти на дно. Утки уверяли, что совершенно невозможно
объяснить такие элементар- ные вещи.
Как-то раз непонятный белый предмет,похожий на распластанную газету,
упал недалеко от острова и закружился на воде, как подраненная птица. Питер
так напугался, что убежал и спрятался. Но птицы объяснили ему, что это
обыкновенный воздушный змей, который вырвал веревочку из рук своего
хозяина,настоя- щего мальчика, и теперь по праву может принадлежать Питеру.
Питер до того привязался к змею,что даже спал не выпуская из рук
веревочку. Я думаю, что он так полюбил новую игрушку, потому что раньше она
принадлежала настоящему мальчику. Птицы считали любовь Питера к бумажке с
хвостом глупой и сумасбродной. Но они помнили, как он ухаживал за птенцами
во время эпидемии кори, поэтому согласились показать, как запускают змея.
Шесть птиц взяли веревочку в клювы и взлетели. К неописуемому восторгу
Питера, змей взмыл вслед за ними, а потом и выше них. Питер упрашивал их
проделывать трюк со змеем вновь и вновь, а птицы с присущим им
добросердечием не могли ему отказать, хотя вместо благодарности каждый раз
слышали: "Еще! Еще!"
В конце концов в его смелую, хоть и сумасбродную голову пришла
блестящая идея: он упросил птиц еще разочек запустить змея, но уже вместе с
ним, Питером, на хвосте. И вот сотня птиц потянула веревочку, а Питер
ухватился за хвост, чтобы, пролетая над Садом, выпустить его из рук. Но -
увы! - змей не выдержал и разорвался в воздухе на мелкие кусочки. И Питер
наверняка утонул бы в Серпантине, не окажись поблизости пары лебедей, за
хвосты которых он сообразил ухватиться. И тем ничего не оставалось делать,
кроме как, негодующе шипя, отбуксировать его к острову. После этого случая
птицы наотрез отказались ввязываться в безумные затеи Питера. Но, даже
несмотря на это, Питер достиг в конце концов заветных берегов
Калининград, ГИПП "Янтарный сказ", 2000
Перевод с английского : Г. Гринева
OCR : NVE , 2001.
****************************************************************
Несмотря на то, что книга эта была написана позже знаменитой
"Питер Пэн", действие в ней хронологически происходит еще до
встречи Питера и Венди ... (прим. скан.)
---------------------------------------------------------------
Ты хочешь знать историю Питера Пэна с самого начала? Что ж, я расскажу
ее. Но не думаешь же ты, что сможешь разобраться в его жизни, не зная, что
такое Кенсингтонский Сад? О, это удивительное место! Оно в Лондоне, где
живет Король. Расположен Кенсингтонский Сад на берегу бесконечного потока
омнибусов, над которым твоя няня имеет такую власть, что стоит ей поднять
руку -и омнибусная река замирает. В Саду -множество ворот. Ну-у-у... во
всяком случае, больше, чем одни, через которые мы с Дэвидом обычно входим в
Сад. Там сидит леди с шариками. Она сидит неподвижно, потому что, стоит ей
пошевелиться, огромная гроздь воздушных шаров оторвет ее от земли и понесет
над Садом. Однажды продавщица сменилась. И хотя Дэвид дружил с предыдущей,
больше всего он расстроился оттого, что не видел, как ее несло над аллеями
на связке разноцветных шаров. Первое, что бросается в глаза в Саду, - это,
конечно, деревья. Ближе всего к ограде растут фиги. Но мы не будем здесь
задерживаться: у фиг гуляют дети из высшего общества, которым запрещено
общаться с "голытьбой". Так они называют всех остальных детей. А Дэвид и
другие нормальные дети называют этих деток фигами, потому что среди них нет
ни одного приличного ребенка. Кроме одной мятежной фиги, Мейбл Грей. О Мейбл
я расскажу вам попозже, когда мы дойдем до ворот, названных в ее честь.
Вот мы и добрались до Главной Аллеи. Здесь вы наверняка встретите
людей, достойных внимания. Обычно их сопровождают взрослые, чтобы постоянно
напоминать, что нельзя ходить по лужам, грызть ногти, играть в Мэри-Энни и в
"бешеную собаку". Быть Мэри-Энни - значит, ныть, как последняя девчонка,
кривляться, жадничать. Короче, гадко себя вести. "Бешеной собакой" быть куда
интересней. Это - бегать взапуски, толкаться и устраивать кучу малу.
Теперь перейдем к дереву Чекко Хьюлетта. Однажды мальчик по имени Чекко
потерял возле него пенс, кинулся искать, но нашел трехпенсовик. С тех пор
около волшебного (не побоюсь этого слова!) дерева непрестанно ведутся
поисковые работы.
Чуть дальше по Аллее стоит маленький деревянный домик, в котором
скрывался Мармадук Пэрри. Поистине, из всех историй о Кенсингтонском Саде
история о Мармадуке - самая ужасная! Этот Мармадук целых три дня изображал
из себя Мэри-Энни (с большим успехом, надо сказать), в конце концов его
наказали, заставив выйти на прогулку по Главной Аллее в ПЛАТЬИЦЕ ЕГО
СЕСТРпНКИ. Он скрылся в деревянном домике и наотрез отказался выходить, пока
ему не принесут бриджи с карманами. Пока няня бегала за бриджами, Мармадука
охранял самый настоящий полисмен.
Теперь попытаемся пробраться к Круглому Пруду.Няни ненавидят это
местечко, потому что им вообще недоступны человеческие ра- дости. Они
постараются заговорить вам зубы и увести к Большой Пенни и к Детскому Замку.
Пенни - самый большой ребенок во всем Кенсингтонском Саду. Раньше она жила в
замке одна-одинешенька. А теперь она - здоровая каменная скульптура в свою
честь.
Наконец-то мы оказались у Горки.Это та часть Главной Аллеи, где
происходят все основные гонки. Такова уж особенность этого места-даже если
вы не хотите играть в догонялки,все равно побежите. Иногда, сбежав до
середины Горки, вы вдруг обнаруживаете, что потерялись. Ничего страшного:
именно здесь стоит еще один маленький домик, именуемый Домом Находок. Вам
нужно только сказать человеку внутри домика, что вы потерялись, и он тут же
вас найдет.
С Горки открывается отличный вид на ворота имени Мейбл Грей, фиги, о
которой я обещал вам рассказать. Мисс Мейбл Грей всегда гуляла в
сопровождении двух нянюшек, а иногда и мамы в придачу. До поры до времени
она была весьма благовоспитанной леди: прилично вела себя за столом, вежливо
интересовалась вашим самочувствием и завтрашней сводкой погоды, здоровалась
с другими фигами. Ей было дозволено играть в одну-единственную игру:
аккуратно бросать мячик и ждать, когда няня его принесет. Но однажды это все
ей опостылело. Мейбл Грей выбрала другую игру - она стала "бешеной собакой".
Чтобы развеять сомнения в том, что она - самая настоящая "бешеная собака",
мисс Мейбл развязала шнурки на ботинках и показала язык всем, кто стоял
справа, потом - слева, потом - сзади, а потом и тем, кто стоял впереди нее.
Потом она сорвала с себя кушак и утопила его в луже. И плясала на нем до тех
пор, пока вся не покрылась толстым слоем грязи. После чего мисс Мейбл (если
ее еще возможно так называть) перемахнула через ограду и совершила ряд
неописуемых поступков, самым невинным из которых было забрасывание ботинка
на дерево. Но этим дело не закончилось. Мейбл добежала до ворот, которые
теперь носят ее имя и... понеслась вдоль улицы! Она бегала по улицам, ловко
уворачиваясь от полисменов, и слышать не хотела о возвращении домой.
Говорят, что ее вконец отчаявшаяся мама вместо такси остановила омнибус,
высадила оттуда всех пассажиров и, стоя на верхней площадке, как капитан на
мостике, лично руководила поимкой Мейбл. Утверждают, что Мейбл согласилась
вернуться лишь потому, что была потрясена видом мамы, впервые в жизни
оказавшейся в дешевом общественном транспорте.
А вот и КОЛОДЕЦ СВ. ГОВОРА! Этот колодец был полон воды в те времена,
когда Малькольм Смелый в него свалился. Малькольм Смелый был надеждой и
опорой своей матушки. Он позволял ей с ним сюсюкать и обнимать его на людях.
Потому что она была вдовой. Но, несмотря на этот прискорбный факт (я имею в
виду объятия на людях), Малькольм был большим любителем приключений. Его
любимым товарищем по играм был трубочист, который пристрелил порядочно
медведей.Трубочиста звали Чумазый. И вот однажды, когда они играли у
колодца, Малькольм в него свалился. И обязательно утонул бы! Но тут
неустрашимый Чумазый вскочил на бортик, нырнул ласточкой и - спас его! Воды
колодца смыли с Чумазого потеки сажи и под ними обнаружил- ся миловидный
джентльмен в скромном двубортном пиджаке и гал- стуке. О Боже! Какими
знакомыми показались его пиджак и лицо матушке Малькольма! Да и самому
спасенному. Конечно же, он оказался давным-давно потерянным отцом Малькольма
Смелого. Теперь уж Малькольм больше никогда не позволял своей матушке
обнимать его в общественных местах!
Та-а-ак! А что это виднеется впереди? Ну конечно же, Круглый Пруд!
Круглый Пруд потому и круглый, что находится в самом центре Сада.Около
Пруда вы просто забываете о хороших манерах, а когда вспоминаете, то уже
мокры, как сама вода. В Пруду запускают корабли. Некоторые из них так
велики, что их приходится привозить на специальных тележках. Вы, конечно,
всегда мечтали иметь собственную яхту. А какой англичанин не мечтает? Разве
что Принц Уэльсский. Да и то лишь потому, что она у него есть. Итак, вы
мечтали запустить собственную яхту по Круглому Пруду. И - наконец-то -
троюродный дядюшка дарит вам ее на именины! Как же приятно нести яхту в
первый день к Пруду и обсуждать ее достоинства с мальчиками, у которых нет
таких замечательных дядюшек. На второй день вы оставляете красавицу-яхту
дома и вытаскиваете из чулана лодочку, сделанную из дощечки, с
веточкой-мачтой. Как ни странно, с такой лодочкой легче мечтается: нет
ничего проще, чем представить себя старым морским волком на ее борту. С
красавицей-яхтой думается только о ежегодной регате, когда на набережной
выстраиваются разряженные дамы, а их капризные дети трескают пряники. Нет,
уж лучше на обшарпанной посудине бороздить вольные воды мирового океана в
поисках причитающихся тебе сокровищ!
Кстати, о странствиях. В Саду, помимо специальных аллей, проложенных
специальными людьми, есть тропинки-беглянки, которые, по мнению Дэвида, сами
себя сделали, чтобы от Пруда добраться до самых интересных закоулков Сада,
не менее диких, чем сами эти тропинки.
В одном из таких потайных закоулков начинается Серпантин. Это длинное
озеро, в котором утонул лес. Если вы пройдете по кромке берега и вглядитесь
в водную гладь, то увидите деревья, растущие вглубь. В Саду умещается лишь
малая часть Серпантина. Сразу же за мостом озеро устремляется прочь, к
острову, на котором рождаются птицы. Птицам, рожденным только на этом
острове, суждено превратиться в маленьких мальчиков и девочек. Ни один
человек (за исключением Питера Пэна, да и тот человек только наполовину) не
может попасть на этот остров. Но вы можете написать на бумажке, кто вам
нужен (мальчик или девочка, брюнет или блондин), свернуть из этой бумажки
кораблик и пустить в воду. В сумерках записку обязательно прибьет к острову,
на котором обитает Питер Пэн...
Ну все. Пора поворачивать назад. Пожалуй, мы уже чуть-чуть устали, хотя
и путешествовали понарошку. Конечно, можно было бы пройти весь маршрут, но
тогда нам пришлось бы отдыхать на каждой скамейке, как это делает мистер
Селфорд. Это мы с Дэвидом его так прозвали, потому что он все время
рассказывает о райском уголке - Селфорде, где имел честь родиться в
незапамятные времена. Мистер Селфорд, ужасно болтливый старый джентльмен,
бродил целыми днями по Саду в надежде встретить хоть кого-нибудь, кто
наслышан об этом прекрасном местечке. За полтора года знакомства мы порядком
устали от его рассказов и - представьте себе - вдруг нашли еще одного
одинокого старика, который вроде бы когда-то провел выходные в Селфорде. Это
был застенчивый и рассеянный человек, забывавший даже собственный адрес и
потому записавший его на подкладке своей шляпы. Мы с почестями проводили
нашего нового знакомца к мистеру Селфорду. С тех пор они стали неразлучны...
И вот мы снова почти что у ворот. Остались лишь две
достопримечательности: собачье кладбище и гнездо зяблика.
О собачьем кладбище мы вам расскажем как-нибудь в другой раз. А история
гнездышка очень грустная. Мы с Дэвидом как-то раз обшаривали заросли
кустарника в поисках его мячика. Мячика мы не нашли, зато обнаружили
чудесное гнездышко из шерсти. Там лежало четыре яичка. Яички были сплошь
испещрены трещинками, очень похожими на каракули Дэвида. Мы каждый день
навещали наше гнездышко, соблюдая все правила маскировки, чтобы нас не
выследили жестокие мальчишки. Мы приносили с собой крошки от кекса, и скоро
мама-зяблик признала в нас друзей. Но однажды мы увидели, что в гнезде
осталось всего два яичка, а в другой раз там не оказалось ни одного!
Мама-зяблик поглядывала на нас столь укоризненно, что у нас не оставалось
сомнений: в случившемся она винит только нас! Дэвид попытался ей все
объяснить... Но времена, когда он знал птичий язык, давным-давно прошли, и я
боюсь, что птичка его не поняла. В тот раз мы покинули Сад, утирая слезы.
С незапамятных времен живет на свете Питер Пэн, но дня рождения у него
не было ни разу. Дело в том,что он покинул мир людей, когда ему стукнуло
всего семь дней. Он сбежал через окно третьего этажа и улетел обратно в
Кенсингтонский Сад.
Если ты считаешь Питера просто несносным ребенком,сбежавшим из дома
ради шалости, значит, ты напрочь забыл дни своего младенчества. Дэвид,
например, поначалу тоже был абсолютно уверен, что ему и в голову не
приходило сбегать из дома, когда он только что родился. Но стоило ему
покрепче сжать виски ладошками, как он явственно вспомнил свое самое первое
детское желание - вернуться на верхушку дерева. А затем припомнил, как, лежа
в колыбели, вынашивал план бегства, ожидая лишь того момента, когда мамочка
наконец закроет за собой дверь. Более того, он припомнил, как мамочка
поймала его однажды в тот момент, когда он почти улетал через каминную
трубу. Каждый ребенок может вспомнить что-нибудь подобное, стоит только
покрепче сжать голову руками. Ведь все младенцы без исключения знают, что
они были птицами, прежде чем превратились в людей. Не веришь? Приглядись к
первому встречному грудничку - это же абсолютно дикое существо, неистово
ревущее днем и ночью от зуда в плечах - там, где у него раньше были крылья.
Итак, Питер Пэн вылез через окно. Он стоял на подоконнике и смотрел на
деревья вдалеке. И как только он сообразил, что видит кромку Кенсингтонского
Сада, то сразу же забыл, во что он теперь превратился - в какое беспомощное
человеческое существо в ночной рубашонке. Это просто вылетело у него из
головы. И он, беспечно оттолкнувшись от подоконника, полетел к
Кенсингтонско- му Саду, огибая дома, кроны вязов и шпили.
Конечно, Питер поступил несколько легкомысленно, взлетев без крыльев,
но место на плечах, где они прежде были, так зудело, что он ни на секунду не
усомнился в своей летучести... Кто знает, может, любой из нас мог бы
взлететь, будь он уверен в этой возможности так, как в ней был уверен в тот
вечер Питер.
Он легко приземлился на клумбу где-то между Детским замком и
Серпантином, повалился на спину и взбрыкнул ногами. Воспитанные мальчики так
себя не ведут, но Питер и думать забыл о том, что он теперь мальчик. Он
всерьез полагал, что по-прежнему остается птицей.
Однако он быстро догадался, что попал в Сад во Время Закрытия, потому
что вокруг было безлюдно, но очень... фейно.
Феи были заняты своими делами и не обращали на Питера никакого
внимания. Одни шли к сумеречной дойке, другие спешили по воду. Вид ведерка с
водой вызвал у Питера такую жажду, что он стремглав полетел к Круглому
Пруду. Он лихо спикировал и засунул клюв в воду. Конечно, Питер заблуждался,
никакой это был не клюв, а самый обыкновенный нос, поэтому туда попало
совсем немного воды, да и та, вопреки ожиданиям, не освежила. Тогда Питер
сообразил, что надо искупаться в луже, и плюх- нулся в ближайшую, подняв
сноп брызг. Любая настоящая птица после купания расправляет крылья и досуха
вытряхивает перышки. К сожалению, Питер не мог припомнить, как же это
делается.
Единственное, что он надумал в результате довольно мрачных размышлений,
- не испытывать больше судьбу, и отправился спать в Детскую Аллею, на
раскидистый бук.
Поначалу ему показалось, что спать сидя на суку - глупо и неудобно, но
он исхитрился и кое-как пристроился в развилке веток...
Проснулся Питер от собственной дрожи и пробурчал: "Не при- помню такой
холодной ночки в Кенсингтонском Саду".
Действительно, раньше Питеру не приходилось так мерзнуть, ночуя на
деревьях. Потому что птицы тепло укутаны своими перышками. Но одно дело быть
птицей, а другое - стать маленьким мальчиком в тонкой ночной сорочке.
Вдобавок ко всему Питер ощущал какое-то странное неудобство, будто голова у
него была набита опилками. Он услышал ужасный звук, заставивший его
вздрогнуть и с испугом оглядеться. Однако он никого не увидел, потому что
этот звук исходил от него самого и был его собственным чихом. Питер очень
разволновался, когда понял, что ему хочется сделать что-то очень важное и
нужное. Но - вот беда! - он не знал, ЧТО ИМЕННО. На самом деле было нужно,
чтобы мама как следует высморкала ему нос. К сожалению, спасительная мысль о
МАМЕ даже не пришла Питеру в голову! Поэтому он решил спросить совета у фей.
Уж они-то всегда знают, что делать.
Как раз неподалеку две из них в обнимку прогуливались по Детской Аллее.
Питер с надеждой бросился к ним. Спору нет, у фей с птицами отношения
непростые, но они всегда готовы вежливо ответить на вопрос, заданный в
корректной форме. Поэтому Питер страшно разозлился, когда парочка пустилась
наутек, едва его приметила.
Представительный эльф развалился на садовой скамейке, почи- тывая
газету,забытую в Саду кем-то из людей.Но... услышав голос Питера, он в
смятении скомкал газету, а сам нырнул в бутон тюльпана.
К своему изумлению, Питер обнаружил, что все феи пренебрегают
знакомством с ним, а некоторые (например, эльф- молочник) пренебрегают до
такой степени, что прячутся в перевернутых молочных флягах. Там и сям
метались стайки фей, выясняющих, чего же именно нужно бояться. Огни были
погашены, ставни закрыты, засовы на дверях задвинуты, а от Дворца Королевы
Меб доносилась барабанная дробь. Это значило, что доблестная Королевская
гвардия приведена в полную боевую готовность.
По Главной Аллее выступил полк улан, вооруженных листьями остролиста.
Питер слышал, как маленький народец перекликается в кустах: "Тревога!
Человек в Саду после Закрытия!", но он и на минуту не мог предположить, что
был тем самым человеком.
Он чувствовал себя все более несчастным и набитым опилками и просто
сгорал от нетерпения узнать, что же он хочет сделать со своим носом. Как,
скажите мне, он мог отстать от фей, если так и не получил ответа на жизненно
важный вопрос? Робкие создания чурались его, и даже доблестные уланы Ее
Величества, когда Питер наконец настиг их у Горки, поспешно свернули в
боковую аллею, притворившись, что именно там напали на след неприятеля.
Разочаровавшись в феях,Питер решил посоветоваться с птицами, но вдруг
припомнил, что во время его ночевки на буке целые стаи снимались с веток и
уносились прочь. Тогда он не придал этому значения, но теперь ужасная
догадка осенила его: все живое его сторонится!
Бедный Питер Пэн! Он сел и залился горючими слезами. Но и теперь он
ничуть не сомневался в том, что он птица. К счастью, не сомневался, ибо
стоит усомниться в способности летать, как она пропадает НАВСЕГДА! Птицы
могут летать лишь потому,что они, в отличие от людей, абсолютно уверены в
своей летучести. А иметь веру в себя - это практически то же, что иметь
крылья... Добраться до острова посреди Серпантина можно только на крыльях.
Лодкам людей запрещено причаливать у его берегов, вокруг острова из воды
торчат коряги, и на каждой день и ночь сидит по птице-дозорному. Конечно же,
именно на остров, к старому ворону Соломону, полетел Питер Пэн по своему
странному делу. Была глубокая ночь, все птицы, включая дозорных,
давным-давно спали. Не спал один старый Соломон. Он внимательно выслушал
историю злоключений Питера, а потом выложил ему ужасную правду. Соломон
признался, что Питер... увы, не птица.
- Посмотри на свою пижаму, если ты мне не веришь, - хмуро заметил
Соломон.
Питер подозрительно оглядел свою рубаху, а потом взглянул на спящих
птиц. Ни одна из них не была одета подобным образом.
- Сколько когтей на твоих лапах? - с легким злорадством поинтересовался
Соломон.
И Питер обнаружил, к своему ужасу, что вместо пары прекрасных лап с
крепкими удобными коготками у него какие-то жалкие ручонки с возмутительно
розовыми пальчиками.
- Распуши-ка свои перья, - язвительно посоветовал Соломон.
Питер попытался это сделать, но - увы - для того, чтобы распушиться,
ему не хватало перьев. Тогда он, всхлипнув, поднялся и, впервые с тех пор,
как стоял на подоконнике, вспомнил одну милую леди, которая была к нему так
добра.
- Я полагаю, что слишком наскучил вам, сэр, и мне следует вернуться к
матери? - неуверенно пробормотал Питер.
- До свидания, - безжалостно буркнул Соломон и бросил на Питера
странный взгляд. Но Питер медлил.
- Что же ты не уходишь? - вежливо поинтересовался старик.
- Я полагаю, - начал Питер хрипло, - я полагаю, сэр, что еще могу
немного летать?
Вы уже поняли? Он потерял веру!
- Бедный, маленький Серединка-Наполовинку! - воскликнул Соломон,
который на самом деле совсем не был жестокосердным, - вот теперь ты НИКОГДА
не сможешь взлететь, даже в ветреный день. Теперь тебе всегда придется жить
на острове!
- Что же, я никогда не попаду даже в Кенсингтонский Сад? - огорченно
спросил Питер.
- А как ты до него доберешься? - съязвил Соломон.
Однако он утешил Питера, сказав, что научит его всему, что умеют птицы.
Если, конечно, такой увалень сможет чему-то научиться.
- Так, значит, я никогда не смогу быть до конца человеком? - уточнил
Питер.
- Никогда.
- И птицей тоже?
- И птицей никогда.
- Кем же я тогда буду?
- Ты будешь Ни тем Ни сем, - ответствовал Соломон. Бесспорно, он не зря
слыл мудрецом и философом. Все вышло именно так, как он предвещал.
Питер остался на острове. Его странный вид и привычки развлекали птиц.
Непоседливые мамаши заставляли своих детей вылупляться на день раньше весьма
оригинальным способом: они нашептывали сквозь скорлупу, что только сегодня
есть уникальная возможность увидеть, как Питер моется (или пьет, или ест).
Тысячи птиц окружали его, когда он это делал, (так мы глазеем на павлинов в
саду). Они вскрикивали от удовольствия, когда Питер поднимал брошенную ему
корочку руками, а не клювом, как это делают все нормальные существа. Еду
Питеру добывали птицы. Они приносили ее из Сада. И, поскольку Питер не ел
червяков и жуков (что, с точки зрения пернатых, было необъяснимой
глупостью), птицам приходилось искать хлебные корочки.
За время жизни на острове Питер очень изменился. Нет, к сожалению,
крылья, клюв и хвост у него так и не отросли, но зато теперь на нем уже не
было пижамы. Дело в том, что птицы постоянно выпрашивали у Питера тряпочки
для своих гнезд, а Питер не мог им отказать. Тем не менее, кое-какие остатки
пижамы он припрятал по совету Соломона. Вот и пришлось Питеру щеголять в чем
мама родила. Но не подумайте, пожалуйста, что от этого у него испортилось
здоровье или настроение. Питер был неизменно весел и счастлив. И все потому,
что Соломон открыл ему главные птичьи правила:
ВСЕГДА РАДОВАТЬ ГЛАЗ,
БЫТЬ ОТЗЫВЧИВЫМ,
НИКОГДА НЕ СИДЕТЬ СЛОЖА РУКИ,
А КОГДА ДЕЛАЕШЬ ДЕЛО, БЫТЬ УВЕРЕННЫМ,
ЧТО ОНО ПОЛЕЗНОЕ И ВАЖНОЕ.
Очень скоро Питер научился вить гнезда и делал это намного лучше, чем
лесные голуби, и почти так же хорошо,как дрозды, хотя ему было далеко до
зябликов. Питер быстро постиг птичьи премудрости: он мог запросто отличить
западный ветер от восточного, видел, как растет трава, слышал, как жучки
роют под корой деревьев свои коридоры. Но лучшее, чему Питер научился у
Соломона, было ДОБРОСЕРДЕЧИЕ.
У всех птиц удивительно добрые сердца, несмотря на то, что люди
временами разоряют их гнезда, забирают яйца, а самих птиц ловят и заточают в
клетки.
С таким-то сердцем Питеру хотелось петь весь день напролет, как это
делают птицы. Но он все же отчасти был человеком. И это сказывалось на
качестве пения. Так что пришлось Питеру сделать себе дудочку из тростника.
По вечерам он сидел на берегу и учил свою дудочку подражать шелесту ветра и
журчанию воды.
Иногда грустные мысли залетали в голову к Питеру, и тогда его музыка
тоже становилась печальной.Грустил же Питер из-за того, что никогда-никогда
не попасть ему в Сад, хоть он и виден под аркой моста. И никогда-никогда не
стать Питеру человеком.
Как бы он хотел поиграть с настоящими мальчиками! Да и более
подходящего, чем Кенсингтонский Сад, места для этого не найти...
Наверное, вам странно, что Питер не додумался добраться до Сада вплавь.
Он додумался. Только доплыть не мог, потому что не умел плавать. Никто на
острове не мог научить его плавать, кроме уток, но они ужасные тупицы. Все,
на что они способны, - это без конца повторять: "Ты просто садишься на воду
и болтаешь лапами". Питер не раз пытался сделать, как они советовали, но,
прежде чем начинал болтать ногами и руками, уже оказывался сидящим на дне.
Больше всего на свете ему хотелось узнать, как же умудриться усидеть на
волне и при этом не пойти на дно. Утки уверяли, что совершенно невозможно
объяснить такие элементар- ные вещи.
Как-то раз непонятный белый предмет,похожий на распластанную газету,
упал недалеко от острова и закружился на воде, как подраненная птица. Питер
так напугался, что убежал и спрятался. Но птицы объяснили ему, что это
обыкновенный воздушный змей, который вырвал веревочку из рук своего
хозяина,настоя- щего мальчика, и теперь по праву может принадлежать Питеру.
Питер до того привязался к змею,что даже спал не выпуская из рук
веревочку. Я думаю, что он так полюбил новую игрушку, потому что раньше она
принадлежала настоящему мальчику. Птицы считали любовь Питера к бумажке с
хвостом глупой и сумасбродной. Но они помнили, как он ухаживал за птенцами
во время эпидемии кори, поэтому согласились показать, как запускают змея.
Шесть птиц взяли веревочку в клювы и взлетели. К неописуемому восторгу
Питера, змей взмыл вслед за ними, а потом и выше них. Питер упрашивал их
проделывать трюк со змеем вновь и вновь, а птицы с присущим им
добросердечием не могли ему отказать, хотя вместо благодарности каждый раз
слышали: "Еще! Еще!"
В конце концов в его смелую, хоть и сумасбродную голову пришла
блестящая идея: он упросил птиц еще разочек запустить змея, но уже вместе с
ним, Питером, на хвосте. И вот сотня птиц потянула веревочку, а Питер
ухватился за хвост, чтобы, пролетая над Садом, выпустить его из рук. Но -
увы! - змей не выдержал и разорвался в воздухе на мелкие кусочки. И Питер
наверняка утонул бы в Серпантине, не окажись поблизости пары лебедей, за
хвосты которых он сообразил ухватиться. И тем ничего не оставалось делать,
кроме как, негодующе шипя, отбуксировать его к острову. После этого случая
птицы наотрез отказались ввязываться в безумные затеи Питера. Но, даже
несмотря на это, Питер достиг в конце концов заветных берегов