Лагерь IX (по Висснеру). На высоте 7940 метров. Находится в безопасном месте у подножия скального гребня.
Путь из лагеря IX в лагерь X. Перепад высоты около 200 метров. Примерно на 150 метров выше лагеря IX, на юго-восточном склоне вершины имеются две сложных скальных стенки. Путь защищен от ветра.
Лагерь X (фактически бивуак). Примерно на высоте 8000 метров у подножья каминообразного желоба. Из лагеря X на всем пути можно выйти двумя путями: один слева – преимущественно по скалам, второй справа – преимущественно по льду.
Вариант пути по скалам. По сложному рельефу скального гребня со множеством свободно лежащих камней до снежной полки, по ней влево, до угла, и отсюда подняться 25 метров по скалам на площадку (около 8385 метров). Далее около 15 метров траверсировать на запад до снежного склона, и по нему спокойный выход на вершину.
Вариант пути по льду. Траверсировать 120 метров в восточном направлении по осыпи до ледового желоба высотой 15 метров, расположенного выше заснеженного гребня. Желоб выводит на снежник, лежащий в 25 метрах от верхнего края ледовой стены. Далее по снегу – на вершину.
Из лагеря X до вершины и обратно потребуется полный день (по Висснеру – без кислородных аппаратов).
Даже при поверхностном изучении фотографии можно легко установить, что с точки зрения альпинистской тактики восхождение на К2 можно разделить на два этапа: подъем по ребру Абруццкого, преодоление плеча и взятие вершинного купола.
При подъеме по ребру Абруццкого путь проходит преимущественно по скалам, а путь через плечо и подъем на вершину – снежно-ледовый.
Приводятся перепады высот этапов пути (в метрах):
Подножье ребра Абруццкого – плечо . . 2000
Плечо – подножье вершинной стены . . . 850
Подножье вершинной стены – вершина . 585
На ребре Абруццкого было запланировано 6, на плече – 2—3 лагеря. Нерешенным остался вопрос о необходимости и целесообразности организации еще одного лагеря после преодоления вершинной стены.
При подъеме на ребро Абруццкого нужно выполнить три основных условия:
а) на протяжении всего пути обеспечить страховку веревочными перилами и крючьями (заранее забитыми на сложных и опасных местах – прим. переводчика), в случае необходимости обеспечить безопасный путь отступления;
б) следующий высотный лагерь устанавливать только после полного обеспечения предыдущего необходимым запасом продовольствия и снаряжения;
в) в каждом лагере в течение всего срока восхождения иметь пуховые двухспальные мешки, надувные матрацы, продовольствие, горючее и прочее необходимое снаряжение. Это позволит при перемещении альпинистов из одного лагеря в другой найти там все необходимое и избежать катастрофы, подобной той, что произошла с экспедицией Висснера.
Лагери II и Уна ребре Абруццкого и лагерь VIII на плече должны быть опорными базами, поэтому в них необходимо сконцентрировать большие запасы продовольствия и снаряжения.
Эти меры должны были обеспечить безопасность и снизить физическую и моральную нагрузку, падавшую на плечи восходителей.
Альпинисты получали возможность в случае необходимости быстро без нагрузки спускаться в базовый лагерь на отдых или лечение и быстро возвращаться в верхние лагери для продолжения восхождения. Кроме того, обеспечивалась надежная связь в случае непогоды.
Наш план штурма К2 существенно не отличался от планов предыдущих экспедиций. Мы планировали постепенную организацию лагеря за лагерем, оборудование всего пути постоянными перилами, установку на каждой площадке нескольких палаток и после этого оборудование их необходимым снаряжением и обеспечение продовольствием. Нами намечалось во время одной из первых разведок из базового, лагеря или лагеря I, уже снабженных всем необходимым на всем пути к месту следующего лагеря, установить постоянные веревочные перила, навешенные на крючья, что даст возможность альпинистам и носильщикам безопасно и быстро переходить из одного лагеря в другой. После этого должны транспортироваться палатки, продовольствие и снаряжение к новым лагерям в количестве, обеспечивающем пребывание двух альпинистов в течение нескольких дней.
Эти двое при первой возможности поднимаются к месту следующего лагеря и т. д. В это время другая группа альпинистов и носильщиков транспортирует к новому лагерю определенное количество грузов (палатки, продовольствие и снаряжение для следующего лагеря).
До начала штурма необходимо было точно рассчитать количество грузов для высотных лагерей и строго по каждому лагерю отдельно.
Общий вес груза (включая и кислородные баллоны), который предстояло распределить по всем высотным лагерям, составлял более полутора тонн. Доставка продовольствия и снаряжения планировалась двумя этапами: 1) обеспечение опорных лагерей недельным и 2) двухнедельным запасом.
Как указывалось, в качестве опорных пунктов были выбраны лагери II, V и VIII; до лагеря II, расположенного на высоте около 5800 метров, нетрудно дойти с грузом; лагерь V, находящийся на сравнительно небольшой высоте (около 6700 метров), имеет удобную площадку для установки нескольких палаток и расположен в безопасном месте. Доставка грузов в этот лагерь облегчена установкой портативных лебедок между II и III и между IV и V лагерями, в то время как между лагерями VI и VII весь груз приходилось транспортировать на спине и преодолевать перепад высоты в 500 метров по довольно сложному рельефу. Таким образом, лагерь V был вторым базовым лагерем для штурма плеча, штурма, который требовал от участников большого напряжения.
Лагерь VIII на высоте 7700 метров играл роль опорного пункта для штурма вершины. Дополнительно планировался лагерь IX на высоте 8000 – 8050 метров.
Остальные лагери (III, IV, VI и VII) в связи с неудобным расположением и ограниченностью площадок планировалось использовать как пункты для кратковременных остановок при прохождении пути между основными пунктами. Читателю, конечно, ясно, что по мере передвижения вперед от лагеря к лагерю количество грузов должно было уменьшаться. Если в лагерь I нужно было доставить 1,5 тонны груза, то в лагерь VIII на первом же этапе 300 (полное обеспечение для пяти человек на неделю) и на втором этапе 450 килограммов (полное обеспечение для пяти человек на две недели).
Окончательный план штурма был составлен 12 июня, но в нем не были названы имена восходителей потому, что полный состав штурмовой группы можно было определить только в решающий момент, в зависимости от общего состояния того или иного альпиниста.
Альпинисты экспедиции с 31 мая были распределены по двум группам:
Первая группа: Ахилле Компаньони (руководитель), Абрам, Галотти, Рей и Пухоц.
Вторая группа: Гино Сольда (руководитель), Бонатти, Флореанини, Лачеделли и Виотто.
Анджелино был оставлен запасным и для особых поручений.
Тогда же был составлен вариант штурма вершины.
Первый день. Альпинисты Е и Ж выходят на разведку пути между лагерями VIII и IX (по Висснеру). Они берут два кислородных аппарата с баллонами и палатку «Супер К2», в лагере IX оставляют кислородные аппараты и минимум по два баллона к ним и возвращаются в лагерь VIII. При возможности вблизи ледяного кулуара, ведущего к вершине, они устанавливают палатку. Два альпиниста Г и Д поднимаются из лагеря VI в лагерь VII.
Второй день. Альпинисты Б и В и, возможно, руководитель группы А поднимаются с альпинистами Е и Ж в лагерь IX. Альпинисты А, Б и В несут кислородные аппараты с баллонами и продовольствие на два дня. Альпинисты Е и Ж несут кислородные аппараты, палатки «Супер К2» и два баллона пропана (жидкого газа). Б и В и, возможно, А ночуют в лагере IX, а Е и Ж возвращаются в лагерь VIII, оставив в лагере IX палатку, два баллона пропана и две кислородные маски. Альпинисты Г и Д поднимаются в лагерь VIII.
Третий день. Альпинисты Б и В и, возможно, руководитель группы А выходят из лагеря IX на вершину с кислородными аппаратами. Эти два или три альпиниста штурмуют вершину из лагеря IX (лагерь Висснера) – перепад высоты 670 метров, или с подножья кулуара – перепад высоты около 600 метров. В зависимости от запаса времени они возвращаются в лагерь IX или VIII. Альпинисты Г и Д выходят им навстречу с кислородными аппаратами.
В случае удачного штурма вершины все возвращаются в лагерь VIII. При неудачной попытке штурма альпинисты Г и Д поднимаются в лагерь IX, где имеется запас кислорода для штурма вершины на следующий день. В случае, если запаса кислорода в лагере IX не окажется, к альпинистам Г и Д присоединяются 3 и И, которые доставляют для них кислород в лагерь IX (по два баллона). После этого альпинисты 3 и И спускаются, в зависимости от запаса времени, в лагерь VII или VIII.
Четвертый день. Если штурм вершины увенчался успехом, все альпинисты спускаются в нижние лагери, оставляя наверху все снаряжение, которое внизу не потребуется. При неудаче первой попытки Г и Д предпринимают вторую попытку штурма. З и И выходят им навстречу, и все по возможности возвращаются в лагерь VIII.
Пятый день. Все альпинисты спускаются вниз.
Таковы основные положения плана штурма вершины. Радиостанции, которых было три, предполагалось распределить между базовым лагерем и лагерями V и VIII, маленькие УКВ станции – использовать для связи между лагерями и альпинистами, ведущими разведку.
Глава 7.
Путь из лагеря IX в лагерь X. Перепад высоты около 200 метров. Примерно на 150 метров выше лагеря IX, на юго-восточном склоне вершины имеются две сложных скальных стенки. Путь защищен от ветра.
Лагерь X (фактически бивуак). Примерно на высоте 8000 метров у подножья каминообразного желоба. Из лагеря X на всем пути можно выйти двумя путями: один слева – преимущественно по скалам, второй справа – преимущественно по льду.
Вариант пути по скалам. По сложному рельефу скального гребня со множеством свободно лежащих камней до снежной полки, по ней влево, до угла, и отсюда подняться 25 метров по скалам на площадку (около 8385 метров). Далее около 15 метров траверсировать на запад до снежного склона, и по нему спокойный выход на вершину.
Вариант пути по льду. Траверсировать 120 метров в восточном направлении по осыпи до ледового желоба высотой 15 метров, расположенного выше заснеженного гребня. Желоб выводит на снежник, лежащий в 25 метрах от верхнего края ледовой стены. Далее по снегу – на вершину.
Из лагеря X до вершины и обратно потребуется полный день (по Висснеру – без кислородных аппаратов).
Даже при поверхностном изучении фотографии можно легко установить, что с точки зрения альпинистской тактики восхождение на К2 можно разделить на два этапа: подъем по ребру Абруццкого, преодоление плеча и взятие вершинного купола.
Приводятся перепады высот этапов пути (в метрах):
Подножье ребра Абруццкого – плечо . . 2000
Плечо – подножье вершинной стены . . . 850
Подножье вершинной стены – вершина . 585
На ребре Абруццкого было запланировано 6, на плече – 2—3 лагеря. Нерешенным остался вопрос о необходимости и целесообразности организации еще одного лагеря после преодоления вершинной стены.
При подъеме на ребро Абруццкого нужно выполнить три основных условия:
а) на протяжении всего пути обеспечить страховку веревочными перилами и крючьями (заранее забитыми на сложных и опасных местах – прим. переводчика), в случае необходимости обеспечить безопасный путь отступления;
б) следующий высотный лагерь устанавливать только после полного обеспечения предыдущего необходимым запасом продовольствия и снаряжения;
в) в каждом лагере в течение всего срока восхождения иметь пуховые двухспальные мешки, надувные матрацы, продовольствие, горючее и прочее необходимое снаряжение. Это позволит при перемещении альпинистов из одного лагеря в другой найти там все необходимое и избежать катастрофы, подобной той, что произошла с экспедицией Висснера.
Лагери II и Уна ребре Абруццкого и лагерь VIII на плече должны быть опорными базами, поэтому в них необходимо сконцентрировать большие запасы продовольствия и снаряжения.
Эти меры должны были обеспечить безопасность и снизить физическую и моральную нагрузку, падавшую на плечи восходителей.
Альпинисты получали возможность в случае необходимости быстро без нагрузки спускаться в базовый лагерь на отдых или лечение и быстро возвращаться в верхние лагери для продолжения восхождения. Кроме того, обеспечивалась надежная связь в случае непогоды.
Наш план штурма К2 существенно не отличался от планов предыдущих экспедиций. Мы планировали постепенную организацию лагеря за лагерем, оборудование всего пути постоянными перилами, установку на каждой площадке нескольких палаток и после этого оборудование их необходимым снаряжением и обеспечение продовольствием. Нами намечалось во время одной из первых разведок из базового, лагеря или лагеря I, уже снабженных всем необходимым на всем пути к месту следующего лагеря, установить постоянные веревочные перила, навешенные на крючья, что даст возможность альпинистам и носильщикам безопасно и быстро переходить из одного лагеря в другой. После этого должны транспортироваться палатки, продовольствие и снаряжение к новым лагерям в количестве, обеспечивающем пребывание двух альпинистов в течение нескольких дней.
Эти двое при первой возможности поднимаются к месту следующего лагеря и т. д. В это время другая группа альпинистов и носильщиков транспортирует к новому лагерю определенное количество грузов (палатки, продовольствие и снаряжение для следующего лагеря).
До начала штурма необходимо было точно рассчитать количество грузов для высотных лагерей и строго по каждому лагерю отдельно.
Общий вес груза (включая и кислородные баллоны), который предстояло распределить по всем высотным лагерям, составлял более полутора тонн. Доставка продовольствия и снаряжения планировалась двумя этапами: 1) обеспечение опорных лагерей недельным и 2) двухнедельным запасом.
Как указывалось, в качестве опорных пунктов были выбраны лагери II, V и VIII; до лагеря II, расположенного на высоте около 5800 метров, нетрудно дойти с грузом; лагерь V, находящийся на сравнительно небольшой высоте (около 6700 метров), имеет удобную площадку для установки нескольких палаток и расположен в безопасном месте. Доставка грузов в этот лагерь облегчена установкой портативных лебедок между II и III и между IV и V лагерями, в то время как между лагерями VI и VII весь груз приходилось транспортировать на спине и преодолевать перепад высоты в 500 метров по довольно сложному рельефу. Таким образом, лагерь V был вторым базовым лагерем для штурма плеча, штурма, который требовал от участников большого напряжения.
Лагерь VIII на высоте 7700 метров играл роль опорного пункта для штурма вершины. Дополнительно планировался лагерь IX на высоте 8000 – 8050 метров.
Остальные лагери (III, IV, VI и VII) в связи с неудобным расположением и ограниченностью площадок планировалось использовать как пункты для кратковременных остановок при прохождении пути между основными пунктами. Читателю, конечно, ясно, что по мере передвижения вперед от лагеря к лагерю количество грузов должно было уменьшаться. Если в лагерь I нужно было доставить 1,5 тонны груза, то в лагерь VIII на первом же этапе 300 (полное обеспечение для пяти человек на неделю) и на втором этапе 450 килограммов (полное обеспечение для пяти человек на две недели).
Окончательный план штурма был составлен 12 июня, но в нем не были названы имена восходителей потому, что полный состав штурмовой группы можно было определить только в решающий момент, в зависимости от общего состояния того или иного альпиниста.
Альпинисты экспедиции с 31 мая были распределены по двум группам:
Первая группа: Ахилле Компаньони (руководитель), Абрам, Галотти, Рей и Пухоц.
Вторая группа: Гино Сольда (руководитель), Бонатти, Флореанини, Лачеделли и Виотто.
Анджелино был оставлен запасным и для особых поручений.
Тогда же был составлен вариант штурма вершины.
Первый день. Альпинисты Е и Ж выходят на разведку пути между лагерями VIII и IX (по Висснеру). Они берут два кислородных аппарата с баллонами и палатку «Супер К2», в лагере IX оставляют кислородные аппараты и минимум по два баллона к ним и возвращаются в лагерь VIII. При возможности вблизи ледяного кулуара, ведущего к вершине, они устанавливают палатку. Два альпиниста Г и Д поднимаются из лагеря VI в лагерь VII.
Второй день. Альпинисты Б и В и, возможно, руководитель группы А поднимаются с альпинистами Е и Ж в лагерь IX. Альпинисты А, Б и В несут кислородные аппараты с баллонами и продовольствие на два дня. Альпинисты Е и Ж несут кислородные аппараты, палатки «Супер К2» и два баллона пропана (жидкого газа). Б и В и, возможно, А ночуют в лагере IX, а Е и Ж возвращаются в лагерь VIII, оставив в лагере IX палатку, два баллона пропана и две кислородные маски. Альпинисты Г и Д поднимаются в лагерь VIII.
Третий день. Альпинисты Б и В и, возможно, руководитель группы А выходят из лагеря IX на вершину с кислородными аппаратами. Эти два или три альпиниста штурмуют вершину из лагеря IX (лагерь Висснера) – перепад высоты 670 метров, или с подножья кулуара – перепад высоты около 600 метров. В зависимости от запаса времени они возвращаются в лагерь IX или VIII. Альпинисты Г и Д выходят им навстречу с кислородными аппаратами.
В случае удачного штурма вершины все возвращаются в лагерь VIII. При неудачной попытке штурма альпинисты Г и Д поднимаются в лагерь IX, где имеется запас кислорода для штурма вершины на следующий день. В случае, если запаса кислорода в лагере IX не окажется, к альпинистам Г и Д присоединяются 3 и И, которые доставляют для них кислород в лагерь IX (по два баллона). После этого альпинисты 3 и И спускаются, в зависимости от запаса времени, в лагерь VII или VIII.
Четвертый день. Если штурм вершины увенчался успехом, все альпинисты спускаются в нижние лагери, оставляя наверху все снаряжение, которое внизу не потребуется. При неудаче первой попытки Г и Д предпринимают вторую попытку штурма. З и И выходят им навстречу, и все по возможности возвращаются в лагерь VIII.
Пятый день. Все альпинисты спускаются вниз.
Таковы основные положения плана штурма вершины. Радиостанции, которых было три, предполагалось распределить между базовым лагерем и лагерями V и VIII, маленькие УКВ станции – использовать для связи между лагерями и альпинистами, ведущими разведку.
Глава 7.
ЖЕСТОКАЯ БОРЬБА ЗА РЕБРО АБРУЦЦКОГО
После неудачи, постигшей нас при транспортировке тяжелого груза из Скардо, 29 мая славный Садык с караваном в 100 носильщиков достиг базового лагеря и принес почти весь груз, оставленный в Конкордии.
На следующий день часть носильщиков ушла вниз, чтобы собрать грузы, оставленные в пути. Садыку после долгих совещаний и бесед удалось уговорить 62 носильщика остаться здесь транспортировать грузы из базового лагеря в лагерь I. Это было для нас неожиданным счастьем: шестьдесят два груза составляют более 1500 килограммов продовольствия и снаряжения. Правда, здесь было не все, что требовалось для восхождения, кое-что было лишнее, кое-чего не хватало, но в момент, когда решался вопрос о переноске груза в лагерь I, не было возможности и времени уточнять содержимое каждого груза. Как бы то ни было, большинство грузов, требующихся для оборудования лагерей на ребре, было на месте. Велика была моя радость, когда эти важные грузы вечером 30 мая под защитой двух брезентов находились в лагере I на высоте 5580 метров. Неожиданная удача с переноской груза в некоторой степени компенсировала время, потерянное на подходах к базовому лагерю.
Вечером 30 мая все члены экспедиции впервые собрались в базовом лагере, чтобы отпраздновать нашу удачу с доставкой груза и оборудовать палатки. Я объявил 31 мая днем отдыха, и это известие радостно встретили не только члены экспедиции, но и все носильщики.
День отдыха прошел хорошо. Каждый оборудовал свое «гнездо», привел в порядок себя и личные вещи, более или менее удачно выкупался в «ванне», написал письма близким. Большая палатка вызывала чувство уюта и безопасности; здесь можно было удобно сидеть на табуретках за столом (не так как в других лагерях – на полу или на ящиках) и съесть обед, наславу приготовленный нашим поваром Исхаком. Ради такого дня он приготовил особенно вкусные блюда.
Вечером мы долго сидели за столом, освещенным газовой лампой, и обсуждали стоящие перед нами задачи, трудности подъема и возможности взятия вершины.
1 июня носильщики из племени хунза и члены экспедиции начали транспортировку грузов, а в базовом лагере интенсивно конструировали и собирали две ручные лебедки для подъема грузов, уложенных на примитивные санки, по снежному склону. К мысли о возможности такой транспортировки я пришел во время прошлогодней разведки К2. Я обратил внимание на длинный ровный снежный склон, расположенный немного восточнее ребра, спускающийся с высоты лагеря IV или V на ледник Годуин Оустен.
Поскольку первые опыты использования лебедки в тренировочном лагере под Маттерхорном были неудачными, я бросил эту идею.
Маленький подъемник со стальным тросом длиной 300 метров, взятый мной на всякий случай из Италии, можно было легко переконструировать в ручную лебедку, но 300 метров только половина склона. Для полного использования «санной дороги» нужна была еще одна лебедка. С помощью двух лебедок груз можно было доставить прямо в лагерь III. Поэтому Абрам и Виотто при поддержке нескольких помощников упорно мастерили вторую лебедку, используя для этого жесть от разрезанных канистр из-под бензина, металлические лыжные палки, доски и нейлоновые веревки. Наконец, вторая лебедка для обслуживания трассы длиной 300 метров была готова и здесь же, в базовом лагере, испытана как санный подъемник. В качестве груза при испытаниях был «использован» альпинист Сольда. Когда сани с Сольда были подняты по склону и веревка натянута до отказа, по условленному сигналу отпустили ручки и Сольда, задрав ноги кверху, упал в снег.
Сольда, видимо, очень понравилось катанье на салазках, потому что, работая несколько дней на «санной дороге», он пользовался ею во время болезни для спуска в базовый лагерь. Не желая идти пешком, он сел на сани и спустился напрямую по очень крутому склону рядом с ребром Абруццкого. У конца первого этапа, у так называемой «передаточной станции», там, где кончается стальной трос и начинается нейлоновая веревка, в результате сильной амортизации веревки и последовавшего затем сильного рывка Сольда головой вперед вылетел из саней. Эта затея была не совсем безопасной, но «эксперимент» показал, что груз на санях можно увеличить без опасения: трос и сани выдержат. Кроме того, стало ясно, что в случае аварии таким путем можно будет транспортировать пострадавших.
После первой разведки до лагеря II Компаньони подтвердил, что подъем грузов на санях по склону возможен. 2 июля я поднялся на маленькое седло выше лагеря I, чтобы присутствовать при пробном подъеме грузов по трассе. Сначала подняли 15, затем 20 килограммов. Все было хорошо. Сани, подтягиваемые ручной лебедкой, за 10 минут прошли 300 метров. На следующий день оба подъемника были введены в регулярную эксплуатацию – сначала на 300, а потом на 600 метров.
После двух дней напряженной работы на снежном седле уже находилось несколько дюжин грузов и было установлено несколько палаток, в которых укладывалось имущество. . В это время в базовом лагере подтаял снег, и средний слой морены освободился. Палатки, под которыми снег не таял, оказались на ледовых столбах высотой более полуметра. Из опасения, что палатки со временем могут «самостоятельно спуститься» с пьедестала, мы перенесли их на новое место.
Вдруг поднялась снежная буря. На узком гребне ребра маленьким палаткам пришлось выдержать жестокое испытание; однако все окончилось благополучно – палатки оказались прочными. Ветер дул бешено, иногда его порывы были столь сильны, что создавалось впечатление, будто в следующий момент палатка улетит вместе со всем имуществом и людьми, находящимися в ней. В самом опасном положении оказалась кухонная палатка, в которой обычно спал Виотто. Ветер так поднял дно палатки, что вся посуда и кухонная утварь устроили шумную пляску.
С ума можно было сойти от такой погоды!
Между 8 и 10 июня по всему пути от лагеря I к лагерю II, лежащим выше снежного седла, навесили веревочные перила.
10 июня Компаньони в сопровождении Лачеделли, Пухоца и Рея поднялся вдоль гребня до отдельно стоящей на высоте 6300 метров скалы (здесь в свое время американцы разбили третий лагерь). Весь этот путь также был оборудован перилами. Около скалы, на маленькой площадке, была установлена палатка. При расчистке площадки для лагеря от снега были обнаружены оставленные здесь американцами год назад банки с мармеладом, бисквиты, печенье, молоко – все в хорошем состоянии. Здесь же оказались два больших термоса и красный зонт – талисман Хаустона. Пухоц принес его мне в базовый лагерь.
Несмотря на холодный ветер и снегопад, Компаньони и Рею 14 июня удалось подняться выше по ребру Абруццкого и пройти по снежным желобам и скальным гребням к американскому лагерю IV.
Компаньони и Рей уверенно и быстро поднялись по оледенелой засыпанной снегом скальной стене, с которой свисали обрывки веревок, достигнув площадки над стеной, где нашли две оледенелые палатки, оставленные здесь в 1953 году экспедицией Хаустона. Но в этот день дальше идти было нельзя, после десятиминутного отдыха оба альпиниста спустились со стены, сопровождаемые ветром и снегопадом.
Во время сеанса связи, в 17 часов, Компаньони сообщил, что они достигли лагеря на высоте около 6400 метров, и спросил меня, какой это из американских лагерей —IV или V? Наличие под этим лагерем скальной стены дало мне основание предположить, что это лагерь V, а стена, видимо, участок, на котором находится камин Хауза – тема разговоров в базовом лагере. При проверке материалов Хаустона и из рассказов Ата Улла было установлено, что это лагерь IV (по нашим измерениям – на высоте 6565 метров), а не лагерь V, находящийся выше стены ровно на 120 метров.
Согласно прогнозу погоды, радио Пакистана обещало ее ухудшение – сильные дожди вплоть до района Лахора. Следовательно, у нас будут снегопады и в ближайшие дни на нормальную работу надежды было мало.
В связи с чрезмерной нагрузкой, вызванной тем, что поднимаемые грузы глубоко проваливались в мягкий снег, сломались обе ручки лебедки, изготовленной в базовом лагере, и она вышла из строя; транспортировку грузов на время ее ремонта пришлось приостановить.
15 июня весь день свирепствовала сильная снежная пурга, и все оставались в своих палатках.
Несмотря на непогоду, 16 июня Компаньони в сопровождении Рея, Пухоца и двух носильщиков из племени хунза удалось подняться с грузом (палатка, продовольствие и снаряжение) в лагерь IV. Компаньони и Рей остались в этом лагере, Пухоц с носильщиками ушел вниз, в лагерь II.
В лагере IV был такой сильный ветер, что сломал стойку палатки, и ее пришлось укреплять лыжной палкой. В этот день даже в базовом лагере температура была ниже нуля.
– Сегодня утром мы видели камин Хауза, – сообщил мне 18 июня по радио Компаньони. – Он весь во льду. Думаю, что камин преодолеть нетрудно, но нужно его очистить и, кроме того, заменить веревки американцев новыми. Для этого потребуется 500 метров нейлоновой веревки, скальные и ледовые крючья, – потом он прибавил: – Ветром сдуло меховые рукавицы Рея. Имеются ли внизу запасные?
Надежная связь с лагерями и группами позволяла всем быть в курсе событий, следить за всеми группами и нормально обеспечивать верхние лагери. Такая связь, осуществлявшаяся три раза в день, давала возможность услышать голоса товарищей и непосредственно вести переговоры о самом необходимом, а это придавало силы и уверенность тем, кто находился наверху, и не меньше тем, кто оставался внизу.
– Сегодня мы получили для вас письма, – передавало радио самое желанное и радостное сообщение. – Завтра вместе с грузами пошлем их вам наверх.
Но иной раз буря мешала прохождению радиоволн и слышались только обрывки отдельных неразборчивых фраз. В таких случаях разговор безуспешно повторялся четыре-пять раз. Приходилось прекращать разговоры и возобновлять их в другое условленное время. Объяснение, почему не состоялась или была плохой связь, иной раз звучало так:
– У нас была сильная пурга и снег, ветер чуть не сорвал палатку. Мы вас очень хорошо слышали, но вы нас, наверно, не поняли.
И связь снова восстанавливалась.
Иногда не удавалось установить связь базового лагеря с тем или иным высотным. В таких случаях связь поддерживалась через какой-либо другой лагерь, который нас слышал и оказывался таким образом своеобразным «мостом».
Вечером 17 июня небо было чистым, и ночь обещала быть светлой; только на самой вершине К2 виднелся небольшой снежный флажок. Вершина Броуд-пика в лунном освещении была видна, как днем, и весь пейзаж до вершины Чоголиза был изумительно красив.
К утру 18 июня небо снова закрылось облаками, и К2 окутался широким серым покрывалом, из которого изредка выглядывала его чистая вершина, как бы «плывшая» над облаками.
Три массивные головы Броуд-пика часто были хорошо видны, и их ледовый склон как бы приглашал подняться на вершину.
В районе «Седла ветров» находились две вершины, похожие на Маттерхорн и служившие больше, чем что-либо другое, верными барометрами. Если между этими вершинами втискивалось облако, похожее на гигантскую рыбу, нам следовало опасаться плохой погоды. И действительно, всегда, как только в районе этих вершин появлялось облако, погода тут же портилась.
Мы изучали все приметы, которые относились к изменению погоды, так как успех экспедиции в немалой степени зависел от нее.
В эти дни по обоим склонам ребра сошли большие снежные лавины и привели в негодность трассу подъемника. Пришлось организовать транспортировку грузов обычным способом – на спине, а это означало потерю времени и увеличение физической нагрузки.
18 июня Компаньони и Рей спустились в базовый лагерь. В условиях плохой погоды им не удалось обработать камин Хауза: перила они повесили лишь до начала камина. При спуске Компаньони и Рей нагнали Флореанини и доктора Пагани, которые спустились в лагерь II к Пухоцу, жаловавшемуся на боли в горле. Бонатти тоже чувствовал себя плохо и спустился в лагерь I, у Галотти также болело горло.
Пухоц отказался спуститься в базовый лагерь; здесь наверху у многих часто болело горло, но через несколько дней болезнь обычно проходила. Даже доктор Пагани не видел серьезных симптомов болезни Пухоца, но принимал все меры для его лечения. На следующий день Пухоц пожаловался на затрудненное дыхание, но температуры не было, пульс оставался нормальным. Доктор продолжал лечение антибиотиками и кислородом, имевшимся в лагере в достаточном количестве.
Во второй половине дня и вечером Пухоц ел нормально и никаких признаков тяжелого заболевания не обнаруживалось.
Ночью Пагани несколько раз зажигал свет – Пухоц не спал. И вдруг 21 июня в час ночи, когда Пагани готовил микстуру, чтобы дать ее больному, Пухоц совершенно неожиданно после непродолжительной агонии скончался…
Сообщение о смерти Пухоца тотчас передали в лагерь. Все были в замешательстве и глубоко опечалены смертью товарища.
Тело Пухоца, завернутое в пуховый спальный мешок и плащ-палатку, положили на снег около палатки.
На следующий день пурга усилилась, и все, находящиеся в лагере II, торопливо начали спускаться по маркированному веревочными перилами пути в лагерь I.
Во второй половине дня издалека увидели длинную вереницу людей, спускающихся по покрытому снегом леднику, и очень удивились: до сих пор кто-нибудь всегда оставался на ребре, чтобы даже при плохой погоде вести работы. Когда группа моих товарищей приблизилась, я заметил на их лицах грусть и подавленность, но не мог даже представить, чем это вызвано.
– В чем дело? – спросил я подошедшего ко мне Анджелино.
– Умер Пухоц, – ответил он со слезами.
– Как? Что!? – воскликнул я.
– Он умер от воспаления легких, – добавил он и ушел в свою палатку.
Как окаменелый, почти без дыхания, я остановился, будто кто-то ударил меня дубинкой по голове.
Пухоц – один из сильнейших в нашей экспедиции, имевший прекрасные показатели при врачебном осмотре, лучше всех выдержавший психологические испытания, – именно он умер от болезни.
Смерть Пухоца была тяжелым ударом для всей экспедиции, ударом, который невозможно было предвидеть. Гибель альпиниста вследствие падения или под лавиной еще можно было предположить, но смерть из-за болезни?. Горькая действительность требовала спокойного размышления. Мы собрались в палатке и обсудили создавшееся положение. Решили, что прежде всего необходимо сообщить о случившемся в Италию.
Не имело смысла держать смерть Пухоца в секрете – зачем?..
Не говоря уже о том, что через носильщиков и почтальонов сведения о смерти Пухоца быстро дойдут до низа, мы были обязаны немедленно официально сообщить о постигшем нас несчастье в Италию и правительству страны, гостями которой временно являлись, независимо от того, какие последствия для нашей экспедиции имело бы это сообщение.
Нашего друга Пухоца решено было похоронить у подножья К2 на том месте, где американцы установили памятник Гилкею, умершему в 1953 году от закупорки вен.
С этого места у подножья ребра открывался чудесный вид на ледник Годуин Оустен и верховья ледника Балторо.
Два дня после смерти Пухоца свирепствовала невиданной силы снежная пурга. Казалось, что природа тоже выражала свое недовольство случившимся и присоединилась к нашему горю.
24 июня весь день продолжал идти снегопад, и лагерь покрыл толстый слой снега. Только во второй половине дня небо просветлело и появилась надежда, что тело Пухоца на следующий день можно будет спустить вниз. Но вечером снова пошел снег.
Несмотря на плохую погоду, утром 25 июня Лачеделли, Сольда, Виотто и трое носильщиков из племени хунза вышли на ребро Абруццкого. Абрам, Компаньони, Флореанини и Рей вышли к памятнику Гилкея, чтобы подготовить могилу для Пухоца.
Ледник был закрыт тридцатисантиметровым слоем свежего снега, небо все еще оставалось свинцово-серым, тяжелые облака низко висели над ледником. Время от времени падали снежные хлопья.
На следующий день часть носильщиков ушла вниз, чтобы собрать грузы, оставленные в пути. Садыку после долгих совещаний и бесед удалось уговорить 62 носильщика остаться здесь транспортировать грузы из базового лагеря в лагерь I. Это было для нас неожиданным счастьем: шестьдесят два груза составляют более 1500 килограммов продовольствия и снаряжения. Правда, здесь было не все, что требовалось для восхождения, кое-что было лишнее, кое-чего не хватало, но в момент, когда решался вопрос о переноске груза в лагерь I, не было возможности и времени уточнять содержимое каждого груза. Как бы то ни было, большинство грузов, требующихся для оборудования лагерей на ребре, было на месте. Велика была моя радость, когда эти важные грузы вечером 30 мая под защитой двух брезентов находились в лагере I на высоте 5580 метров. Неожиданная удача с переноской груза в некоторой степени компенсировала время, потерянное на подходах к базовому лагерю.
Вечером 30 мая все члены экспедиции впервые собрались в базовом лагере, чтобы отпраздновать нашу удачу с доставкой груза и оборудовать палатки. Я объявил 31 мая днем отдыха, и это известие радостно встретили не только члены экспедиции, но и все носильщики.
День отдыха прошел хорошо. Каждый оборудовал свое «гнездо», привел в порядок себя и личные вещи, более или менее удачно выкупался в «ванне», написал письма близким. Большая палатка вызывала чувство уюта и безопасности; здесь можно было удобно сидеть на табуретках за столом (не так как в других лагерях – на полу или на ящиках) и съесть обед, наславу приготовленный нашим поваром Исхаком. Ради такого дня он приготовил особенно вкусные блюда.
Вечером мы долго сидели за столом, освещенным газовой лампой, и обсуждали стоящие перед нами задачи, трудности подъема и возможности взятия вершины.
1 июня носильщики из племени хунза и члены экспедиции начали транспортировку грузов, а в базовом лагере интенсивно конструировали и собирали две ручные лебедки для подъема грузов, уложенных на примитивные санки, по снежному склону. К мысли о возможности такой транспортировки я пришел во время прошлогодней разведки К2. Я обратил внимание на длинный ровный снежный склон, расположенный немного восточнее ребра, спускающийся с высоты лагеря IV или V на ледник Годуин Оустен.
Поскольку первые опыты использования лебедки в тренировочном лагере под Маттерхорном были неудачными, я бросил эту идею.
Маленький подъемник со стальным тросом длиной 300 метров, взятый мной на всякий случай из Италии, можно было легко переконструировать в ручную лебедку, но 300 метров только половина склона. Для полного использования «санной дороги» нужна была еще одна лебедка. С помощью двух лебедок груз можно было доставить прямо в лагерь III. Поэтому Абрам и Виотто при поддержке нескольких помощников упорно мастерили вторую лебедку, используя для этого жесть от разрезанных канистр из-под бензина, металлические лыжные палки, доски и нейлоновые веревки. Наконец, вторая лебедка для обслуживания трассы длиной 300 метров была готова и здесь же, в базовом лагере, испытана как санный подъемник. В качестве груза при испытаниях был «использован» альпинист Сольда. Когда сани с Сольда были подняты по склону и веревка натянута до отказа, по условленному сигналу отпустили ручки и Сольда, задрав ноги кверху, упал в снег.
Сольда, видимо, очень понравилось катанье на салазках, потому что, работая несколько дней на «санной дороге», он пользовался ею во время болезни для спуска в базовый лагерь. Не желая идти пешком, он сел на сани и спустился напрямую по очень крутому склону рядом с ребром Абруццкого. У конца первого этапа, у так называемой «передаточной станции», там, где кончается стальной трос и начинается нейлоновая веревка, в результате сильной амортизации веревки и последовавшего затем сильного рывка Сольда головой вперед вылетел из саней. Эта затея была не совсем безопасной, но «эксперимент» показал, что груз на санях можно увеличить без опасения: трос и сани выдержат. Кроме того, стало ясно, что в случае аварии таким путем можно будет транспортировать пострадавших.
После первой разведки до лагеря II Компаньони подтвердил, что подъем грузов на санях по склону возможен. 2 июля я поднялся на маленькое седло выше лагеря I, чтобы присутствовать при пробном подъеме грузов по трассе. Сначала подняли 15, затем 20 килограммов. Все было хорошо. Сани, подтягиваемые ручной лебедкой, за 10 минут прошли 300 метров. На следующий день оба подъемника были введены в регулярную эксплуатацию – сначала на 300, а потом на 600 метров.
После двух дней напряженной работы на снежном седле уже находилось несколько дюжин грузов и было установлено несколько палаток, в которых укладывалось имущество. . В это время в базовом лагере подтаял снег, и средний слой морены освободился. Палатки, под которыми снег не таял, оказались на ледовых столбах высотой более полуметра. Из опасения, что палатки со временем могут «самостоятельно спуститься» с пьедестала, мы перенесли их на новое место.
Вдруг поднялась снежная буря. На узком гребне ребра маленьким палаткам пришлось выдержать жестокое испытание; однако все окончилось благополучно – палатки оказались прочными. Ветер дул бешено, иногда его порывы были столь сильны, что создавалось впечатление, будто в следующий момент палатка улетит вместе со всем имуществом и людьми, находящимися в ней. В самом опасном положении оказалась кухонная палатка, в которой обычно спал Виотто. Ветер так поднял дно палатки, что вся посуда и кухонная утварь устроили шумную пляску.
С ума можно было сойти от такой погоды!
Между 8 и 10 июня по всему пути от лагеря I к лагерю II, лежащим выше снежного седла, навесили веревочные перила.
10 июня Компаньони в сопровождении Лачеделли, Пухоца и Рея поднялся вдоль гребня до отдельно стоящей на высоте 6300 метров скалы (здесь в свое время американцы разбили третий лагерь). Весь этот путь также был оборудован перилами. Около скалы, на маленькой площадке, была установлена палатка. При расчистке площадки для лагеря от снега были обнаружены оставленные здесь американцами год назад банки с мармеладом, бисквиты, печенье, молоко – все в хорошем состоянии. Здесь же оказались два больших термоса и красный зонт – талисман Хаустона. Пухоц принес его мне в базовый лагерь.
Несмотря на холодный ветер и снегопад, Компаньони и Рею 14 июня удалось подняться выше по ребру Абруццкого и пройти по снежным желобам и скальным гребням к американскому лагерю IV.
Компаньони и Рей уверенно и быстро поднялись по оледенелой засыпанной снегом скальной стене, с которой свисали обрывки веревок, достигнув площадки над стеной, где нашли две оледенелые палатки, оставленные здесь в 1953 году экспедицией Хаустона. Но в этот день дальше идти было нельзя, после десятиминутного отдыха оба альпиниста спустились со стены, сопровождаемые ветром и снегопадом.
Во время сеанса связи, в 17 часов, Компаньони сообщил, что они достигли лагеря на высоте около 6400 метров, и спросил меня, какой это из американских лагерей —IV или V? Наличие под этим лагерем скальной стены дало мне основание предположить, что это лагерь V, а стена, видимо, участок, на котором находится камин Хауза – тема разговоров в базовом лагере. При проверке материалов Хаустона и из рассказов Ата Улла было установлено, что это лагерь IV (по нашим измерениям – на высоте 6565 метров), а не лагерь V, находящийся выше стены ровно на 120 метров.
Согласно прогнозу погоды, радио Пакистана обещало ее ухудшение – сильные дожди вплоть до района Лахора. Следовательно, у нас будут снегопады и в ближайшие дни на нормальную работу надежды было мало.
В связи с чрезмерной нагрузкой, вызванной тем, что поднимаемые грузы глубоко проваливались в мягкий снег, сломались обе ручки лебедки, изготовленной в базовом лагере, и она вышла из строя; транспортировку грузов на время ее ремонта пришлось приостановить.
15 июня весь день свирепствовала сильная снежная пурга, и все оставались в своих палатках.
Несмотря на непогоду, 16 июня Компаньони в сопровождении Рея, Пухоца и двух носильщиков из племени хунза удалось подняться с грузом (палатка, продовольствие и снаряжение) в лагерь IV. Компаньони и Рей остались в этом лагере, Пухоц с носильщиками ушел вниз, в лагерь II.
В лагере IV был такой сильный ветер, что сломал стойку палатки, и ее пришлось укреплять лыжной палкой. В этот день даже в базовом лагере температура была ниже нуля.
– Сегодня утром мы видели камин Хауза, – сообщил мне 18 июня по радио Компаньони. – Он весь во льду. Думаю, что камин преодолеть нетрудно, но нужно его очистить и, кроме того, заменить веревки американцев новыми. Для этого потребуется 500 метров нейлоновой веревки, скальные и ледовые крючья, – потом он прибавил: – Ветром сдуло меховые рукавицы Рея. Имеются ли внизу запасные?
Надежная связь с лагерями и группами позволяла всем быть в курсе событий, следить за всеми группами и нормально обеспечивать верхние лагери. Такая связь, осуществлявшаяся три раза в день, давала возможность услышать голоса товарищей и непосредственно вести переговоры о самом необходимом, а это придавало силы и уверенность тем, кто находился наверху, и не меньше тем, кто оставался внизу.
– Сегодня мы получили для вас письма, – передавало радио самое желанное и радостное сообщение. – Завтра вместе с грузами пошлем их вам наверх.
Но иной раз буря мешала прохождению радиоволн и слышались только обрывки отдельных неразборчивых фраз. В таких случаях разговор безуспешно повторялся четыре-пять раз. Приходилось прекращать разговоры и возобновлять их в другое условленное время. Объяснение, почему не состоялась или была плохой связь, иной раз звучало так:
– У нас была сильная пурга и снег, ветер чуть не сорвал палатку. Мы вас очень хорошо слышали, но вы нас, наверно, не поняли.
И связь снова восстанавливалась.
Иногда не удавалось установить связь базового лагеря с тем или иным высотным. В таких случаях связь поддерживалась через какой-либо другой лагерь, который нас слышал и оказывался таким образом своеобразным «мостом».
Вечером 17 июня небо было чистым, и ночь обещала быть светлой; только на самой вершине К2 виднелся небольшой снежный флажок. Вершина Броуд-пика в лунном освещении была видна, как днем, и весь пейзаж до вершины Чоголиза был изумительно красив.
К утру 18 июня небо снова закрылось облаками, и К2 окутался широким серым покрывалом, из которого изредка выглядывала его чистая вершина, как бы «плывшая» над облаками.
Три массивные головы Броуд-пика часто были хорошо видны, и их ледовый склон как бы приглашал подняться на вершину.
В районе «Седла ветров» находились две вершины, похожие на Маттерхорн и служившие больше, чем что-либо другое, верными барометрами. Если между этими вершинами втискивалось облако, похожее на гигантскую рыбу, нам следовало опасаться плохой погоды. И действительно, всегда, как только в районе этих вершин появлялось облако, погода тут же портилась.
Мы изучали все приметы, которые относились к изменению погоды, так как успех экспедиции в немалой степени зависел от нее.
В эти дни по обоим склонам ребра сошли большие снежные лавины и привели в негодность трассу подъемника. Пришлось организовать транспортировку грузов обычным способом – на спине, а это означало потерю времени и увеличение физической нагрузки.
18 июня Компаньони и Рей спустились в базовый лагерь. В условиях плохой погоды им не удалось обработать камин Хауза: перила они повесили лишь до начала камина. При спуске Компаньони и Рей нагнали Флореанини и доктора Пагани, которые спустились в лагерь II к Пухоцу, жаловавшемуся на боли в горле. Бонатти тоже чувствовал себя плохо и спустился в лагерь I, у Галотти также болело горло.
Пухоц отказался спуститься в базовый лагерь; здесь наверху у многих часто болело горло, но через несколько дней болезнь обычно проходила. Даже доктор Пагани не видел серьезных симптомов болезни Пухоца, но принимал все меры для его лечения. На следующий день Пухоц пожаловался на затрудненное дыхание, но температуры не было, пульс оставался нормальным. Доктор продолжал лечение антибиотиками и кислородом, имевшимся в лагере в достаточном количестве.
Во второй половине дня и вечером Пухоц ел нормально и никаких признаков тяжелого заболевания не обнаруживалось.
Ночью Пагани несколько раз зажигал свет – Пухоц не спал. И вдруг 21 июня в час ночи, когда Пагани готовил микстуру, чтобы дать ее больному, Пухоц совершенно неожиданно после непродолжительной агонии скончался…
Сообщение о смерти Пухоца тотчас передали в лагерь. Все были в замешательстве и глубоко опечалены смертью товарища.
Тело Пухоца, завернутое в пуховый спальный мешок и плащ-палатку, положили на снег около палатки.
На следующий день пурга усилилась, и все, находящиеся в лагере II, торопливо начали спускаться по маркированному веревочными перилами пути в лагерь I.
Во второй половине дня издалека увидели длинную вереницу людей, спускающихся по покрытому снегом леднику, и очень удивились: до сих пор кто-нибудь всегда оставался на ребре, чтобы даже при плохой погоде вести работы. Когда группа моих товарищей приблизилась, я заметил на их лицах грусть и подавленность, но не мог даже представить, чем это вызвано.
– В чем дело? – спросил я подошедшего ко мне Анджелино.
– Умер Пухоц, – ответил он со слезами.
– Как? Что!? – воскликнул я.
– Он умер от воспаления легких, – добавил он и ушел в свою палатку.
Как окаменелый, почти без дыхания, я остановился, будто кто-то ударил меня дубинкой по голове.
Пухоц – один из сильнейших в нашей экспедиции, имевший прекрасные показатели при врачебном осмотре, лучше всех выдержавший психологические испытания, – именно он умер от болезни.
Смерть Пухоца была тяжелым ударом для всей экспедиции, ударом, который невозможно было предвидеть. Гибель альпиниста вследствие падения или под лавиной еще можно было предположить, но смерть из-за болезни?. Горькая действительность требовала спокойного размышления. Мы собрались в палатке и обсудили создавшееся положение. Решили, что прежде всего необходимо сообщить о случившемся в Италию.
Не имело смысла держать смерть Пухоца в секрете – зачем?..
Не говоря уже о том, что через носильщиков и почтальонов сведения о смерти Пухоца быстро дойдут до низа, мы были обязаны немедленно официально сообщить о постигшем нас несчастье в Италию и правительству страны, гостями которой временно являлись, независимо от того, какие последствия для нашей экспедиции имело бы это сообщение.
Нашего друга Пухоца решено было похоронить у подножья К2 на том месте, где американцы установили памятник Гилкею, умершему в 1953 году от закупорки вен.
С этого места у подножья ребра открывался чудесный вид на ледник Годуин Оустен и верховья ледника Балторо.
Два дня после смерти Пухоца свирепствовала невиданной силы снежная пурга. Казалось, что природа тоже выражала свое недовольство случившимся и присоединилась к нашему горю.
24 июня весь день продолжал идти снегопад, и лагерь покрыл толстый слой снега. Только во второй половине дня небо просветлело и появилась надежда, что тело Пухоца на следующий день можно будет спустить вниз. Но вечером снова пошел снег.
Несмотря на плохую погоду, утром 25 июня Лачеделли, Сольда, Виотто и трое носильщиков из племени хунза вышли на ребро Абруццкого. Абрам, Компаньони, Флореанини и Рей вышли к памятнику Гилкея, чтобы подготовить могилу для Пухоца.
Ледник был закрыт тридцатисантиметровым слоем свежего снега, небо все еще оставалось свинцово-серым, тяжелые облака низко висели над ледником. Время от времени падали снежные хлопья.