Страница:
– Может быть, на то, что возвращать каждой из своих бывших подружек ее снимки – это еще глупее, чем хранить их в отдельной стопочке?
– Джастина, я что-то не понимаю, к чему ты клонишь. И вообще, Кимми не такая… Вряд ли мне понадобится ее фото на тумбочке или на стенке… Потому что я и так вижу ее каждый день.
Джастина замерла:
– Хочешь сказать, что вы уже съехались? – медленно произнесла она.
– Так уж получилось, – снисходительно кивнул Ник.
Джастина замолчала.
Теперь она жалела, что отказалась хотя бы от чашечки капучино. Было бы чем занять неловкую паузу, возникшую в разговоре после признания Ника.
– Что ж… – наконец выдавила она из себя, – я очень рада, что вы с Кимми так быстро определились.
Ну конечно, она рада. А разве могло быть иначе? Разве плохо, когда человек наконец-то счастлив? Джастина прекрасно понимала, что они с Ником категорически не подходили друг другу.
И все-таки что-то царапало. Наверное, одно дело – это понять, что вы с бойфрендом не можете составить одно целое, как половинка груши и половинка ананаса, и разойтись после исчерпывающей беседы.
И совсем другое дело – выяснить, что Ник, в общем-то, тоже не горел желанием продолжать их не слишком страстную связь, но встречаться с Кимми начал, еще не расставшись с Джастиной. Это было нечестно. Это было неприятно… О, да, разумеется, он как раз собирался все рассказать!..
Ник тем временем, царапая ложечкой карамелизованную поверхность чизкейка, принялся рассказывать о том, какая Кимми замечательная.
Эта невероятная девушка начинала утро с гимнастики и обливания прохладной водой. Ник уже четвертую неделю присоединяется к ней и теперь чувствует себя намного лучше, ну прямо-таки куда бодрее!
Кимми гораздо, гораздо более организованна, чем Джастина.
– О чем это ты? – уныло спросила Джасси.
Разумеется, она могла постоять за себя. Пусть и в словесной стычке. Но сейчас у нее стремительно портилось настроение. Не помешал бы хороший кусок шоколадного торта, в крайнем случае – просто дружеская поддержка. Если бы тут оказалась Мэгги, то они на пару с Джастиной могли бы высмеять восторженные излияния Ника. Мэгги не было. Мэгги находилась дома, и в данную минуту наверняка занималась тем, что отмывала противень от запеченной на нем рыбы под соусом из белого вина и сливок.
– Она умудряется поддерживать порядок в доме и при этом никогда не опаздывает на занятия, – пояснил Ник.
– Ах, занятия… Да, разумеется.
Кимми работает инструктором по фитнесу в одном из спортивно-оздоровительных центров Эдинбурга. О, как она помогает женщинам преобразиться! Стать красивыми, подтянутыми, чаще улыбающимися… Кимми и сама в прекрасной форме.
– Не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь жаловалась тебе на свою форму, – пробормотала Джастина.
– Ну, может, это потому, что у тебя ее попросту нет? – широко улыбнулся Ник.
– Прости, что?
– Это всего лишь шутка. Я имел в виду комплект спортивной одежды.
– Безумно смешно.
– Но, Джас, если серьезно… Твоя осанка могла бы быть и получше. Если хочешь, я дам тебе визитную карточку Кимми…
– Зачем? – поразилась Джастина. – На кой черт мне ее визитка?
– Ну… Ты могла бы походить к ней на занятия. Пилатес… степ… Очень помогает. Правда.
Джастина решила: встреча затянулась. Нужно прекращать ее, пока она окончательно не превратилась в театр абсурда. Она уже сделала то, за чем встречалась в этом кафе с бывшим другом: забрала свои вещи. Кажется, хорошенького понемножку – пора завязывать.
Она уточнила напоследок, поднимаясь:
– А твоя… эээ… подруга… Она сделает мне скидку?
– Скидку? – оторопел Ник. – С какой это стати?
– Как твоей бывшей девушке, – едко заметила Джастина. – Как-никак, Кимми должна быть мне благодарна.
– Благодарна?! Это за что же?..
– Это ведь благодаря нашим с тобой отношениям ты можешь оценить мисс Кимберли по достоинству.
– Вот это наглость, – усмехнулся Ник, – все-таки возьми визитку: сможешь позвонить Кимми и попросить ее о занятиях… полностью бесплатных. Ведь твоя услуга… хм… бесценна.
Джастина криво улыбнулась, подумав: а ведь встреча начиналась вполне невинно. Наверное, должен быть какой-то закон, согласно которому бывшие любовники не имеют права встречаться какое-то время после разрыва. Сколько же должно пройти времени, интересно? Месяц, три месяца? Полгода? Или даже год?..
И почему люди, которые проводили часы и дни в постели, получая удовольствие от тепла друг друга, впоследствии получают похожее удовольствие от стрел и колючек, выпускаемых в адрес другого?
– Всего хорошего тебе, Ник, – вежливо попрощалась она, застегивая пуговичку у горла. Подумала – стоит ли передать привет Кимми – и решила, что, пожалуй, не нужно этого делать. А теперь она поедет домой и хорошенько выспится.
Ник в задумчивости смотрел на нее.
От чизкейка отломилась карамельная веточка и приземлилась туда же, где уже уютно примостилась петрушка. Ник не замечал этого, по-прежнему продолжая сидеть с задранной над блюдцем вилкой…
– Знаешь, – неторопливо произнес он, наконец-то раскрыв рот для сокрушительного удара, – в сущности, ты не такой уж и плохой человек. Да, немного вяловата в постели… но и это не страшно. Вот главное, что отличает тебя от Кимми: у нее есть цель в жизни. Есть стабильное занятие. И у меня есть цель. А у тебя – нет…
Кажется, теперь она не поедет прямиком домой.
Теперь, пожалуй, она вернется к Мэгги – наверняка у подружки еще осталась порция-другая рыбы… а заодно и бутылочка хорошего вина.
Теперь она вернется к Мэгги и с чувством, с толком, с расстановкой напьется…
3
– Джастина, я что-то не понимаю, к чему ты клонишь. И вообще, Кимми не такая… Вряд ли мне понадобится ее фото на тумбочке или на стенке… Потому что я и так вижу ее каждый день.
Джастина замерла:
– Хочешь сказать, что вы уже съехались? – медленно произнесла она.
– Так уж получилось, – снисходительно кивнул Ник.
Джастина замолчала.
Теперь она жалела, что отказалась хотя бы от чашечки капучино. Было бы чем занять неловкую паузу, возникшую в разговоре после признания Ника.
– Что ж… – наконец выдавила она из себя, – я очень рада, что вы с Кимми так быстро определились.
Ну конечно, она рада. А разве могло быть иначе? Разве плохо, когда человек наконец-то счастлив? Джастина прекрасно понимала, что они с Ником категорически не подходили друг другу.
И все-таки что-то царапало. Наверное, одно дело – это понять, что вы с бойфрендом не можете составить одно целое, как половинка груши и половинка ананаса, и разойтись после исчерпывающей беседы.
И совсем другое дело – выяснить, что Ник, в общем-то, тоже не горел желанием продолжать их не слишком страстную связь, но встречаться с Кимми начал, еще не расставшись с Джастиной. Это было нечестно. Это было неприятно… О, да, разумеется, он как раз собирался все рассказать!..
Ник тем временем, царапая ложечкой карамелизованную поверхность чизкейка, принялся рассказывать о том, какая Кимми замечательная.
Эта невероятная девушка начинала утро с гимнастики и обливания прохладной водой. Ник уже четвертую неделю присоединяется к ней и теперь чувствует себя намного лучше, ну прямо-таки куда бодрее!
Кимми гораздо, гораздо более организованна, чем Джастина.
– О чем это ты? – уныло спросила Джасси.
Разумеется, она могла постоять за себя. Пусть и в словесной стычке. Но сейчас у нее стремительно портилось настроение. Не помешал бы хороший кусок шоколадного торта, в крайнем случае – просто дружеская поддержка. Если бы тут оказалась Мэгги, то они на пару с Джастиной могли бы высмеять восторженные излияния Ника. Мэгги не было. Мэгги находилась дома, и в данную минуту наверняка занималась тем, что отмывала противень от запеченной на нем рыбы под соусом из белого вина и сливок.
– Она умудряется поддерживать порядок в доме и при этом никогда не опаздывает на занятия, – пояснил Ник.
– Ах, занятия… Да, разумеется.
Кимми работает инструктором по фитнесу в одном из спортивно-оздоровительных центров Эдинбурга. О, как она помогает женщинам преобразиться! Стать красивыми, подтянутыми, чаще улыбающимися… Кимми и сама в прекрасной форме.
– Не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь жаловалась тебе на свою форму, – пробормотала Джастина.
– Ну, может, это потому, что у тебя ее попросту нет? – широко улыбнулся Ник.
– Прости, что?
– Это всего лишь шутка. Я имел в виду комплект спортивной одежды.
– Безумно смешно.
– Но, Джас, если серьезно… Твоя осанка могла бы быть и получше. Если хочешь, я дам тебе визитную карточку Кимми…
– Зачем? – поразилась Джастина. – На кой черт мне ее визитка?
– Ну… Ты могла бы походить к ней на занятия. Пилатес… степ… Очень помогает. Правда.
Джастина решила: встреча затянулась. Нужно прекращать ее, пока она окончательно не превратилась в театр абсурда. Она уже сделала то, за чем встречалась в этом кафе с бывшим другом: забрала свои вещи. Кажется, хорошенького понемножку – пора завязывать.
Она уточнила напоследок, поднимаясь:
– А твоя… эээ… подруга… Она сделает мне скидку?
– Скидку? – оторопел Ник. – С какой это стати?
– Как твоей бывшей девушке, – едко заметила Джастина. – Как-никак, Кимми должна быть мне благодарна.
– Благодарна?! Это за что же?..
– Это ведь благодаря нашим с тобой отношениям ты можешь оценить мисс Кимберли по достоинству.
– Вот это наглость, – усмехнулся Ник, – все-таки возьми визитку: сможешь позвонить Кимми и попросить ее о занятиях… полностью бесплатных. Ведь твоя услуга… хм… бесценна.
Джастина криво улыбнулась, подумав: а ведь встреча начиналась вполне невинно. Наверное, должен быть какой-то закон, согласно которому бывшие любовники не имеют права встречаться какое-то время после разрыва. Сколько же должно пройти времени, интересно? Месяц, три месяца? Полгода? Или даже год?..
И почему люди, которые проводили часы и дни в постели, получая удовольствие от тепла друг друга, впоследствии получают похожее удовольствие от стрел и колючек, выпускаемых в адрес другого?
– Всего хорошего тебе, Ник, – вежливо попрощалась она, застегивая пуговичку у горла. Подумала – стоит ли передать привет Кимми – и решила, что, пожалуй, не нужно этого делать. А теперь она поедет домой и хорошенько выспится.
Ник в задумчивости смотрел на нее.
От чизкейка отломилась карамельная веточка и приземлилась туда же, где уже уютно примостилась петрушка. Ник не замечал этого, по-прежнему продолжая сидеть с задранной над блюдцем вилкой…
– Знаешь, – неторопливо произнес он, наконец-то раскрыв рот для сокрушительного удара, – в сущности, ты не такой уж и плохой человек. Да, немного вяловата в постели… но и это не страшно. Вот главное, что отличает тебя от Кимми: у нее есть цель в жизни. Есть стабильное занятие. И у меня есть цель. А у тебя – нет…
Кажется, теперь она не поедет прямиком домой.
Теперь, пожалуй, она вернется к Мэгги – наверняка у подружки еще осталась порция-другая рыбы… а заодно и бутылочка хорошего вина.
Теперь она вернется к Мэгги и с чувством, с толком, с расстановкой напьется…
3
Мэгги, разумеется, не на шутку встревожилась.
Еще бы: несколько часов назад Джастина, будучи в полном здравии и бодром расположении духа, уехала от нее домой. А теперь вдруг вернулась – мало того, что на ночь глядя (само по себе это не было проблемой), да еще и мрачнее тучи.
– Проходи-проходи. То есть заходи снова. Что-нибудь случилось? Что это за коробка у тебя в руках?
– Ну как же… Это ведь мои вещи, – сообщила Джастина и слегка всхлипнула.
– Вещи. Просто замечательно. Откуда?
– Я встретилась с Ником.
– А отменить это важное событие было никак нельзя?
– Наверное, можно, – помедлив, призналась Джастина. – Все равно это не привело ни к чему хорошему.
– О чем ты говоришь? Вы поссорились?
Джастина рассмеялась: в этом смешке отчетливо прозвучала горечь.
– Ну да. Само собой. Мэгги, очнись: мы ведь расстались. Как мы могли поссориться еще больше, чем уже навыясняли отношения?
– Хм… Да, действительно, – пробормотала Мэгги. Джастина прошла вслед за ней на просторную, ярко освещенную кухню.
– Но ты права, – она небрежно задвинула картонку в угол носком ноги, – ничего хорошего из нашей встречи все равно не вышло. Я не собиралась его обижать. Это он наговорил мне гадостей… Ты представляешь, он…
Мэгги, решительно расправив худенькие плечи, совершила самую правильную в данной ситуации вещь:
– Стоп! – громко заявила она. – Я слышать ничего не желаю! Вещи эти отнесешь домой, если они оказались так уж нужны тебе. А что касается Ника – я больше не стану слушать этого имени. И, знаешь, производных от него тоже изволь отныне не упоминать.
– Но… как же так? – растерянно пробормотала Джастина.
– А вот так. Детка, ты когда-нибудь читала таблоиды? Ну, разные новости и сплетни из жизни звезд? Может, под этими сплетнями иногда даже скрывается и совершенно реальная информация.
– К чему такое вступление? – Джастина сморщила курносый нос.
– А вот к чему, милая. Когда ты переворачиваешь последнюю страницу, ты делаешь это окончательно. Ты не перечитываешь этот бульварный листок, ты отправляешь его в мусорное ведро. И отправляешься дальше – жить своей жизнью. Своей, а не чьей-то чужой, не надуманной. Все, что Ник мог наговорить тебе про тебя же, настоящей Джастины Доннел не касается! Это прошлый роман, и остался он там, где ему и полагается быть – в прошлом.
– Мэгги, но ведь то, что он сказал, не может быть справедливым…
– Именно поэтому я и не вижу смысла все это обсуждать. Если хочешь, мы поговорим о моей работе, о твоей семье, о прогулках, магазинах, книгах. Только не о том, что вы с Ником наговорили друг другу. Направь свою энергию в будущее, не в прошлое! Вы ведь даже не сумели остаться друзьями, кажется…
– Кажется, да, – эхом откликнулась Джастина.
– Так что самое нынче время выбросить его из головы и как следует задуматься.
– Задуматься? О чем?
Мэгги ловко резала пшеничный хлеб с отрубями на деревянной доске.
Рыба уже подогревалась в аэрогриле. Джастина, желая быть полезной, потащила пробку из початой бутылки с белым вином.
– Вспомни о том, кто ты есть… Не о том, какой тебя хотят или хотели видеть. Да ты давным-давно растеряла весь свой задор! Ты-то себя каждый день в зеркале видишь. А для тех, кто сталкивается с тобой реже… как я, например… перемены слишком очевидны. Они более чем бросаются в глаза. Где та Джастина Доннел, которую все любили именно за то, что ее ничем нельзя смутить?
– Так уж и ничем!
– Она редко унывала. Не пыталась соответствовать чьим-то понятиям. Всегда наслаждалась жизнью. Никто не мог сравниться с ней в умении кадрить мальчиков на любом танцевальном вечере. Для этого ей даже не требовалось начинать танцевать.
– А вот и неправда.
– Чистая правда.
– А вот и нет!
– А вот и… да.
– Ты что-то путаешь.
– Да брось, это у тебя проблемы с памятью. Сознайся.
– Ну, может, и так…
– Кто одевался ярче всех? Когда это ты успела полюбить унылые цвета?
– Я просто… хм… кажется, я несколько раз заглядывала магазины в сопровождении…
– Кого?
– Кажется, его имя больше нельзя произносить? – лукаво прищурилась Джастина.
– Кажется, да. Нужно проверить: может быть, в морозилке еще осталось мороженое…
– Ух ты! Мороженое! А какое?
– Клубничное, разумеется.
– Разве у нас сегодня особый вечер?
– Тебе решать. Если особый, то… мы смотрим «Грязные танцы».
– А если обычный?
– Тогда и набор будет стандартным – «Красотка», «Призрак» или что-то в этом духе.
– Хочу, чтобы вечер был особенным, – решительно произнесла Джастина.
Мэгги улыбнулась с затаенным облегчением.
Ее план вполне удавался.
Мало ли что считала она сама! Это она видела, что Ник не был Джастине ни ровней, ни достойной парой. Девчонка вбила себе в голову невесть что… уже начала думать, что с ней не все в порядке. На самом деле комплексами нужно было бы обрастать не ей, а ее бывшему кавалеру. Но сказать об этом Джастине еще ничего не значило. Нужно было чем-то ее занять. Отвлечь тем, что по-настоящему затрагивает струны ее души.
Кажется, тонкая и проникновенная мелодрама с элементами чувственных танцев, повествующая о жизненных противоречиях, вполне неплохо подходила для этого.
А завтра будет новый день, и у Джастины будут новые дела.
Нужно лишь только вдохновить ее на поиски нового смысла. Подтолкнуть ее к тому, чтобы она загорелась заняться самой собой. Иначе с нее станет сидеть в четырех стенах и посвящать все свободное время самоедству.
К слову, до связи с Ником за Джастиной такого не водилось. И это тоже было нехорошим признаком.
Но теперь-то все позади. Эта история забудется, словно стертая ластиком с промокательной бумаги, не оставив после себя ничего, кроме непривлекательных катышков воспоминаний.
А потом забудутся и воспоминания. На смену им придут новые яркие дни, веселые события и очередные увлечения…
– Я уже там все приготовила! – на пороге кухни появилась изрядно повеселевшая Джастина.
Мэгги с удовольствием отметила, что знакомые огоньки «жизнелюбия», как она это называла, вновь то и дело дают о себе знать во взгляде лучшей подруги.
Спать они отправились только около двух часов ночи.
До этого девушки успешно расправились с остывшей рыбой, прикончили остатки вина, оставили клубничное мороженое таять на блюдцах, лениво ковыряя его и не желая отвлекаться от лицезрения мужественного лица и рельефного торса Патрика Суэйзи. Потом они еще немного поболтали, потом Мэгги силком отправила Джастину в ванную:
– Ты можешь и не мыть сейчас голову, – заявила она, – но косметику надо смыть непременно!
– А я и забыла, что днем красилась, – удивленно произнесла Джастина, – это же надо, так и уснула бы с тушью на ресницах…
– Ты встречалась с бывшим, – жестко припечатала Мэгги, – а это, считай, условный рефлекс.
– Да… Да, наверное, так и есть.
Утром Мэгги нужно было подниматься на работу.
Джастина же никуда не спешила.
– Если хочешь, я задержусь тут и помою посуду, – предложила она. – А дверь потом захлопну…
– Если хочешь, возьми ключи, – проворчала Мэгги.
– Зачем мне твои ключи?
– Отправляйся на прогулку, а потом возвращайся.
– Зачем?
– Ну… Мне кажется, тебе стоит побыть здесь некоторое время.
– О, мамочка… А мне кажется, что ты слишком опекаешь меня.
– Когда я увижу, что ты окончательно пришла в норму, можешь катиться на все четыре стороны.
– И как же ты будешь определять эту норму?
Мэгги минуту что-то соображала.
– Вот что, – наконец произнесла она, – придумай, что ты будешь делать дальше.
– В смысле?
– Найди себе какое-нибудь занятие. Мне все равно, что это будет, лишь бы ты получала удовольствие.
– А если я нафантазирую про это занятие? – прищурилась Джастина.
– В смысле – нафантазируешь?
– Я сочиню что-нибудь, а ты будешь пребывать в уверенности, что я занята делом.
– Молодец, – усмехнулась Мэгги, – спасибо за подсказку. Будешь предъявлять мне результаты своей деятельности.
– Отлично… Значит, просто думать, прикидывать и планировать что-либо я не могу.
– Конечно, нет!
– Чудовище. Отправляйся уже в свой офис. А я пока придумаю, чем тебя можно будет отравить… на ужин.
Расцеловавшись, подруги расстались.
– А, это ты.
– Да, кто же еще?
– В общем-то, кто угодно. Родственники, знакомые. Даже, не представляешь, коллеги.
Кирк поднял брови:
– А им-то здесь что вдруг понадобилось?
– Ну как же. Выразить сочувствие.
– Это нормально. Ты не находишь?
Джастин молча пожал плечами.
– Могу я войти?
Джастин помедлил с ответом.
– Зачем? – наконец произнес он.
– Мне кажется, что если бы с тобой кто-то побыл, тебе было бы не так одиноко.
– А мне не одиноко.
Кирк продолжал стоять на пороге. Джастин не отодвигался вглубь прихожей, и проходить другу было некуда.
– Я нормально себя чувствую. Правда.
– Ты сегодня вообще ел что-нибудь? А вчера?
– Мамочка, привет… Да какая вообще разница, ем ли я?
– Джастин, большая. Ты живой, и тебе нужно есть.
– Не поверишь, но именно об этом я сожалею больше всего, – тихо произнес Джастин.
– Да что ты мелешь за чепуху? – взорвался Кирк. Ему было неприятно, что его держат на пороге. Что он явился сюда с другого конца города, а его время не ценят – лучший друг даже не приглашает его войти.
Джастин с удивлением смотрел на него, словно не узнавая. Он и впрямь не узнавал его. Та часть мозга, которая отвечала за родственные и дружеские связи, словно уснула. Мир по-прежнему был отгорожен от Джастина толстым слоем ваты. Да, он, конечно, ведет себя не совсем красиво… но ведь он никого и не звал к себе, правда? Не просил сочувствия, внимания. Не требовал переживать за него или сопереживать ему. Ничего этого он не хотел.
Он вообще ничего не хотел…
Если ему что-нибудь понадобится, то он в состоянии сам сообщить об этом. А пока – нельзя ли оставить его в покое?..
– Кирк, давай я позвоню тебе… попозже. А? – предложил Джастин. Он даже был не в состоянии что-то объяснять. Там, где нужно было произносить несколько фраз, он предпочел бы объясниться несколькими словами.
А еще лучше – одним словом.
«Да».
«Нет».
«ПОТОМ».
Когда-нибудь потом.
Всё, всё потом…
– Не позвонишь, – угрюмо произнес Кирк, который в целом здраво оценивал происходящее.
Но давить на Джастина ему тоже не хотелось. И устраивать сцены, как это сделала бы женщина, не было ни малейшего желания.
Чего ему добиваться от Джастина? Душещипательных бесед? Спасительных разговоров? Чтобы тот вывернулся перед лучшим другом наизнанку?
А если выворачиваться пока нечему?
Кирк медлил. Оставлять Джастина одного ему тоже не хотелось. Но ведь не сядешь нянькой, угрюмым сычом в углу, не будешь наблюдать, как Джастин часами смотрит телевизор, листает журналы… или что он там еще может делать? Рассматривать старые фотоальбомы, где полно фотографий бывшей жены?
– Ладно, – наконец решился он. – Я пойду. Но ты звони, если что, хорошо?
Джастин кивнул.
– Сейчас пойду и сделаю себе омлет, – тусклым голосом пообещал он. – Вот прямо сию минуту пойду и сделаю. Честное слово.
– Ну, давай, дружище, – Кирк хлопнул его по плечу.
Когда за другом закрылась тяжелая дверь, обшитая дубом, Джастин в самом деле пошел на кухню. Он даже открыл холодильник… Странно, что тот не был пустым. Ах да – ведь к нему как-то заезжала мама. Видимо, выкинула все ненужное, положила кое-какие продукты.
Джастин положил в мойку яйца, поискал пакет с молоком и не нашел. Тогда он решил хотя бы посыпать омлет сыром, вытащил кусок желтого сыра с большими дырками и положил на стол. Его взгляд случайно упал за окно…
Джастин замер.
Интересно, как часто она смотрела в это самое окно, когда готовила?
Джастин раньше никогда не задумывался об этом.
Он, конечно, не был чужим на своей собственной кухне. Подходил к холодильнику… чтобы достать кетчуп или майонез. Чтобы вытащить помидор или яблоко, сполоснуть в раковине и крупно нарезать.
Варил себе кофе в кофемашине. Но он почти никогда не стоял за этим разделочным столом, его взгляд не упирался в окно. Окно демонстрировало темный ствол кряжистого дерева. Казалось, он был темным от влаги – окутавший город туман еще не вполне рассеялся, даже подгоняемый нетерпеливыми лучами поднявшегося солнца.
Клейкие листочки нежнейшего зеленоватого цвета готовы были вот-вот распуститься.
Интересно, сколько раз в день она смотрела на это дерево?
И замечала ли она, как меняется пейзаж за окном?
Вот дерево почти неразличимо в сумерках. А вот его шершавая кора позолочена солнцем. Облеплена мягким снегом. Ясным днем различимы даже прожилки на листьях.
Теперь она уже не увидит свежей, молодой листвы, со дня на день обещающей распуститься на этом дереве за кухонным окном.
Она больше никогда не увидит этого дерева…
А он больше никогда не увидит ее.
Обещание, данное Кирку, было забыто. Джастин даже не вспомнил про мокрые яйца в раковине, про сыр, который к вечеру окончательно заветрился и высох.
Поднявшись в спальню, Джастин с обреченным вздохом рухнул на широкую кровать. Кровать едва слышно скрипнула. Это был жалобный скрип.
Теперь он не мог спать нигде, кроме как в их супружеской постели. Ему казалось, что, выбирая местом ночевки диван в гостиной, он предает их с женой близость. Джастин лежал на смятом покрывале с роскошными вышитыми ирисами, глядя в потолок бессмысленно, бездумно. Он уже ничего не помнил, не хотел ни есть, ни пить.
В кабинете зазвонил телефон. Джастин прослушал несколько звонков, после чего автоматически включился автоответчик, возвестив об этом бодрым писком. Что наговорил звонящий на автоответчик человек, Джастин не слышал. И не пошел проверять.
Он лежал на смятой постели час, другой. Пошел третий. Перед внутренним взором Джастина не проносились путаные картинки, яркие воспоминания, слова, фразы или образы. Он видел только одну картину: мраморный памятник с самой жизнерадостной фотографией его любимой женщины. Он видел только это.
Потом он заснул.
– Пойдем в кино?
Этого ему только не хватало.
– Зачем?
– Ну… Интересный фильм. Тебе будет полезно встряхнуться.
– Не хочу, чтобы меня трясли.
– Я образно. Не преувеличивай. Когда ты последний раз выходил из дома?
– Какая разница?
– Да, действительно… Ладно, пойдем.
– Чего я там не видел?
– Говорят, хороший фильм. Про любовь…
Про любовь – только этого ему не хватало.
Но он пошел. Чтобы отстали. Чтобы оставили в покое. Ведь если думают, что он в порядке, что он пошел с ними потому, что ему хоть немного хочется – больше не дергают.
По крайней мере, пока едешь в кинотеатр, и пока берутся билеты, покупается диетическая кока-кола, шоколадки. Пока идет реклама и на экране наконец появляется заставка к фильму. Джастин собирался проспать весь сеанс. В крайнем случае, если будут толкать в бок и требовать его внимания на экран – можно сидеть с открытыми глазами, думать о своем.
Но заснуть почему-то не удавалось. Ах, да… Кофе. Проклятый чертов кофе. Зачем он сварил себе такой крепкий эспрессо? Надо было хотя бы разбавить его водой. Сна не было ни в одном глазу…
Пришлось вполуха слушать голоса героев с экрана. История рассказывала о вдовце. Главный герой, мужчина в самом расцвете сил, тоже потерял жену. В фильме виной тому была автокатастрофа. Джастин поежился.
Но герой не распустился, не впал в отчаяние – вместо этого он написал книгу. В этой книге он рассказывал о своих чувствах, о событиях своей жизни. О том, как пережить потерю.
Неожиданно эту книгу опубликовали. Парня пригласили вести тренинги. Теперь он был не просто человеком с улицы – он был популярным писателем, к тому же автором методики, ведущим семинаров на тему «Как пережить гибель близкого человека».
Так вот зачем его потащили на этот фильм. Хотели ткнуть его носом в его же поведение.
Ладно. Пусть будет не ткнуть носом. Ему хотят сообщить, что множество других людей тоже пережили нечто подобное. Но вот, их жизнь продолжается – они встречаются с другими людьми, с мужчинами, с женщинами. Ходят по раскаленным углям на семинарах, поднимаются на крыши небоскребов, учатся видеть иную перспективу, менять отношение…
Отношение к тому, чего нельзя изменить.
Да что это такое, мать вашу? Почему бы им всем не оставить его в покое? Разве они знают, понимают, что он пережил? Что он чувствует?
Ему страстно хотелось выругаться. Послать весь мир к черту.
Не осознание того, что за билеты уже было заплачено, и заплачено немало – дорогой киноцентр, вип-места, вечерний сеанс в разгар уик-энда, – заставило его досидеть до конца этой слезливой истории. Нет. Только вежливость и еще сохранившееся уважение к тем, с кем он сюда приехал, удержали его от резких и демонстративных поступков.
Однако если его приятели продолжат в том же духе, ему придется пересмотреть некоторые свои постулаты относительно уважения.
После фильма разошлись не сразу. Те, кто был не за рулем, предпочли затариться пивом в алкогольном супермаркете. Местом для распития спиртных напитков почему-то единогласно был выбран дом Джастина.
Если ненадолго, подумал он, то почему бы и нет…
Может быть, оживленные голоса разгонят призрачные воспоминания в его доме, изменят к лучшему атмосферу.
Он плохо подумал, прежде чем принимать такое опрометчивое решение.
– Где у тебя миски?
– Зачем тебе миски?
Ему продемонстрировали несколько пакетов с кукурузными хлопьями, чипсами, хрустящими крекерами с зеленью:
– Закуска!
– А… – Джастин безразлично махнул рукой по направлению к верхним кухонным шкафчикам. – Керамические. Возьми там. Осторожно. Не разбей. Их выбирала… впрочем, неважно.
Расселись в гостиной. Миски с чипсами и сырной соломкой передавались по кругу. За беззаботной болтовней маскировалось беспокойство по поводу Джастина…
– Что вы думаете о фильме, ребят? – бросил кто-то.
К удивлению окружающих, Джастин ответил первым:
– Не стоящая внимания мелодрама. Никчемная безделушка. Неужели сейчас нет других, мало-мальски стоящих фильмов? Какого-нибудь блокбастера, или, наоборот, авторского кино?
– А мне кажется, ты этот фильм недооцениваешь.
Джастин не повелся на подначку, всем своим видом показывая, что дальнейшее обсуждение сюжета фильма ему неинтересно. Он глотнул из своего стакана апельсиновый сок. Вкуса, впрочем, он не почувствовал. Как и на протяжении нескольких последних дней.
– Там же говорится об очень важных вещах. О том, как сложно научиться жить со своей потерей. Но ведь это необходимо сделать…
Джастин понял, что целью собравшихся был вовсе не легкий непринужденный треп под пиво и прочий «легкий» алкоголь. Не дружеская беседа компании, которой не хочется расходиться после приятно проведенного совместного времени. Вовсе нет. Целью этого сборища был он, Джастин. И спасение его заблудшей души.
Тьфу! То есть, конечно же, попытка возродить его к жизни.
Джастину почему-то не хотелось радоваться, что за него переживает столько людей. Что в его окружении нет равнодушных и черствых персонажей. Он чувствовал лишь усталость. Безмерную усталость и раздражение сверх всякой меры. В самом деле, пусть в том, что они говорят, есть свое разумное зерно. Но даже зерно не может перескочить стадию созревания и роста, будучи брошенным в обильно увлажненную и удобренную землю! Зерно не может стать колосом за считанные дни. Должно пройти лето… А если ребенок родится раньше срока, то он будет недоношенным. Недоразвитым! Так чего же они хотят от него, от Джастина?
Еще бы: несколько часов назад Джастина, будучи в полном здравии и бодром расположении духа, уехала от нее домой. А теперь вдруг вернулась – мало того, что на ночь глядя (само по себе это не было проблемой), да еще и мрачнее тучи.
– Проходи-проходи. То есть заходи снова. Что-нибудь случилось? Что это за коробка у тебя в руках?
– Ну как же… Это ведь мои вещи, – сообщила Джастина и слегка всхлипнула.
– Вещи. Просто замечательно. Откуда?
– Я встретилась с Ником.
– А отменить это важное событие было никак нельзя?
– Наверное, можно, – помедлив, призналась Джастина. – Все равно это не привело ни к чему хорошему.
– О чем ты говоришь? Вы поссорились?
Джастина рассмеялась: в этом смешке отчетливо прозвучала горечь.
– Ну да. Само собой. Мэгги, очнись: мы ведь расстались. Как мы могли поссориться еще больше, чем уже навыясняли отношения?
– Хм… Да, действительно, – пробормотала Мэгги. Джастина прошла вслед за ней на просторную, ярко освещенную кухню.
– Но ты права, – она небрежно задвинула картонку в угол носком ноги, – ничего хорошего из нашей встречи все равно не вышло. Я не собиралась его обижать. Это он наговорил мне гадостей… Ты представляешь, он…
Мэгги, решительно расправив худенькие плечи, совершила самую правильную в данной ситуации вещь:
– Стоп! – громко заявила она. – Я слышать ничего не желаю! Вещи эти отнесешь домой, если они оказались так уж нужны тебе. А что касается Ника – я больше не стану слушать этого имени. И, знаешь, производных от него тоже изволь отныне не упоминать.
– Но… как же так? – растерянно пробормотала Джастина.
– А вот так. Детка, ты когда-нибудь читала таблоиды? Ну, разные новости и сплетни из жизни звезд? Может, под этими сплетнями иногда даже скрывается и совершенно реальная информация.
– К чему такое вступление? – Джастина сморщила курносый нос.
– А вот к чему, милая. Когда ты переворачиваешь последнюю страницу, ты делаешь это окончательно. Ты не перечитываешь этот бульварный листок, ты отправляешь его в мусорное ведро. И отправляешься дальше – жить своей жизнью. Своей, а не чьей-то чужой, не надуманной. Все, что Ник мог наговорить тебе про тебя же, настоящей Джастины Доннел не касается! Это прошлый роман, и остался он там, где ему и полагается быть – в прошлом.
– Мэгги, но ведь то, что он сказал, не может быть справедливым…
– Именно поэтому я и не вижу смысла все это обсуждать. Если хочешь, мы поговорим о моей работе, о твоей семье, о прогулках, магазинах, книгах. Только не о том, что вы с Ником наговорили друг другу. Направь свою энергию в будущее, не в прошлое! Вы ведь даже не сумели остаться друзьями, кажется…
– Кажется, да, – эхом откликнулась Джастина.
– Так что самое нынче время выбросить его из головы и как следует задуматься.
– Задуматься? О чем?
Мэгги ловко резала пшеничный хлеб с отрубями на деревянной доске.
Рыба уже подогревалась в аэрогриле. Джастина, желая быть полезной, потащила пробку из початой бутылки с белым вином.
– Вспомни о том, кто ты есть… Не о том, какой тебя хотят или хотели видеть. Да ты давным-давно растеряла весь свой задор! Ты-то себя каждый день в зеркале видишь. А для тех, кто сталкивается с тобой реже… как я, например… перемены слишком очевидны. Они более чем бросаются в глаза. Где та Джастина Доннел, которую все любили именно за то, что ее ничем нельзя смутить?
– Так уж и ничем!
– Она редко унывала. Не пыталась соответствовать чьим-то понятиям. Всегда наслаждалась жизнью. Никто не мог сравниться с ней в умении кадрить мальчиков на любом танцевальном вечере. Для этого ей даже не требовалось начинать танцевать.
– А вот и неправда.
– Чистая правда.
– А вот и нет!
– А вот и… да.
– Ты что-то путаешь.
– Да брось, это у тебя проблемы с памятью. Сознайся.
– Ну, может, и так…
– Кто одевался ярче всех? Когда это ты успела полюбить унылые цвета?
– Я просто… хм… кажется, я несколько раз заглядывала магазины в сопровождении…
– Кого?
– Кажется, его имя больше нельзя произносить? – лукаво прищурилась Джастина.
– Кажется, да. Нужно проверить: может быть, в морозилке еще осталось мороженое…
– Ух ты! Мороженое! А какое?
– Клубничное, разумеется.
– Разве у нас сегодня особый вечер?
– Тебе решать. Если особый, то… мы смотрим «Грязные танцы».
– А если обычный?
– Тогда и набор будет стандартным – «Красотка», «Призрак» или что-то в этом духе.
– Хочу, чтобы вечер был особенным, – решительно произнесла Джастина.
Мэгги улыбнулась с затаенным облегчением.
Ее план вполне удавался.
Мало ли что считала она сама! Это она видела, что Ник не был Джастине ни ровней, ни достойной парой. Девчонка вбила себе в голову невесть что… уже начала думать, что с ней не все в порядке. На самом деле комплексами нужно было бы обрастать не ей, а ее бывшему кавалеру. Но сказать об этом Джастине еще ничего не значило. Нужно было чем-то ее занять. Отвлечь тем, что по-настоящему затрагивает струны ее души.
Кажется, тонкая и проникновенная мелодрама с элементами чувственных танцев, повествующая о жизненных противоречиях, вполне неплохо подходила для этого.
А завтра будет новый день, и у Джастины будут новые дела.
Нужно лишь только вдохновить ее на поиски нового смысла. Подтолкнуть ее к тому, чтобы она загорелась заняться самой собой. Иначе с нее станет сидеть в четырех стенах и посвящать все свободное время самоедству.
К слову, до связи с Ником за Джастиной такого не водилось. И это тоже было нехорошим признаком.
Но теперь-то все позади. Эта история забудется, словно стертая ластиком с промокательной бумаги, не оставив после себя ничего, кроме непривлекательных катышков воспоминаний.
А потом забудутся и воспоминания. На смену им придут новые яркие дни, веселые события и очередные увлечения…
– Я уже там все приготовила! – на пороге кухни появилась изрядно повеселевшая Джастина.
Мэгги с удовольствием отметила, что знакомые огоньки «жизнелюбия», как она это называла, вновь то и дело дают о себе знать во взгляде лучшей подруги.
Спать они отправились только около двух часов ночи.
До этого девушки успешно расправились с остывшей рыбой, прикончили остатки вина, оставили клубничное мороженое таять на блюдцах, лениво ковыряя его и не желая отвлекаться от лицезрения мужественного лица и рельефного торса Патрика Суэйзи. Потом они еще немного поболтали, потом Мэгги силком отправила Джастину в ванную:
– Ты можешь и не мыть сейчас голову, – заявила она, – но косметику надо смыть непременно!
– А я и забыла, что днем красилась, – удивленно произнесла Джастина, – это же надо, так и уснула бы с тушью на ресницах…
– Ты встречалась с бывшим, – жестко припечатала Мэгги, – а это, считай, условный рефлекс.
– Да… Да, наверное, так и есть.
Утром Мэгги нужно было подниматься на работу.
Джастина же никуда не спешила.
– Если хочешь, я задержусь тут и помою посуду, – предложила она. – А дверь потом захлопну…
– Если хочешь, возьми ключи, – проворчала Мэгги.
– Зачем мне твои ключи?
– Отправляйся на прогулку, а потом возвращайся.
– Зачем?
– Ну… Мне кажется, тебе стоит побыть здесь некоторое время.
– О, мамочка… А мне кажется, что ты слишком опекаешь меня.
– Когда я увижу, что ты окончательно пришла в норму, можешь катиться на все четыре стороны.
– И как же ты будешь определять эту норму?
Мэгги минуту что-то соображала.
– Вот что, – наконец произнесла она, – придумай, что ты будешь делать дальше.
– В смысле?
– Найди себе какое-нибудь занятие. Мне все равно, что это будет, лишь бы ты получала удовольствие.
– А если я нафантазирую про это занятие? – прищурилась Джастина.
– В смысле – нафантазируешь?
– Я сочиню что-нибудь, а ты будешь пребывать в уверенности, что я занята делом.
– Молодец, – усмехнулась Мэгги, – спасибо за подсказку. Будешь предъявлять мне результаты своей деятельности.
– Отлично… Значит, просто думать, прикидывать и планировать что-либо я не могу.
– Конечно, нет!
– Чудовище. Отправляйся уже в свой офис. А я пока придумаю, чем тебя можно будет отравить… на ужин.
Расцеловавшись, подруги расстались.
* * *
Только настойчивый стук в дверь заставил Джастина подняться из кресла, где он уже успел задремать.– А, это ты.
– Да, кто же еще?
– В общем-то, кто угодно. Родственники, знакомые. Даже, не представляешь, коллеги.
Кирк поднял брови:
– А им-то здесь что вдруг понадобилось?
– Ну как же. Выразить сочувствие.
– Это нормально. Ты не находишь?
Джастин молча пожал плечами.
– Могу я войти?
Джастин помедлил с ответом.
– Зачем? – наконец произнес он.
– Мне кажется, что если бы с тобой кто-то побыл, тебе было бы не так одиноко.
– А мне не одиноко.
Кирк продолжал стоять на пороге. Джастин не отодвигался вглубь прихожей, и проходить другу было некуда.
– Я нормально себя чувствую. Правда.
– Ты сегодня вообще ел что-нибудь? А вчера?
– Мамочка, привет… Да какая вообще разница, ем ли я?
– Джастин, большая. Ты живой, и тебе нужно есть.
– Не поверишь, но именно об этом я сожалею больше всего, – тихо произнес Джастин.
– Да что ты мелешь за чепуху? – взорвался Кирк. Ему было неприятно, что его держат на пороге. Что он явился сюда с другого конца города, а его время не ценят – лучший друг даже не приглашает его войти.
Джастин с удивлением смотрел на него, словно не узнавая. Он и впрямь не узнавал его. Та часть мозга, которая отвечала за родственные и дружеские связи, словно уснула. Мир по-прежнему был отгорожен от Джастина толстым слоем ваты. Да, он, конечно, ведет себя не совсем красиво… но ведь он никого и не звал к себе, правда? Не просил сочувствия, внимания. Не требовал переживать за него или сопереживать ему. Ничего этого он не хотел.
Он вообще ничего не хотел…
Если ему что-нибудь понадобится, то он в состоянии сам сообщить об этом. А пока – нельзя ли оставить его в покое?..
– Кирк, давай я позвоню тебе… попозже. А? – предложил Джастин. Он даже был не в состоянии что-то объяснять. Там, где нужно было произносить несколько фраз, он предпочел бы объясниться несколькими словами.
А еще лучше – одним словом.
«Да».
«Нет».
«ПОТОМ».
Когда-нибудь потом.
Всё, всё потом…
– Не позвонишь, – угрюмо произнес Кирк, который в целом здраво оценивал происходящее.
Но давить на Джастина ему тоже не хотелось. И устраивать сцены, как это сделала бы женщина, не было ни малейшего желания.
Чего ему добиваться от Джастина? Душещипательных бесед? Спасительных разговоров? Чтобы тот вывернулся перед лучшим другом наизнанку?
А если выворачиваться пока нечему?
Кирк медлил. Оставлять Джастина одного ему тоже не хотелось. Но ведь не сядешь нянькой, угрюмым сычом в углу, не будешь наблюдать, как Джастин часами смотрит телевизор, листает журналы… или что он там еще может делать? Рассматривать старые фотоальбомы, где полно фотографий бывшей жены?
– Ладно, – наконец решился он. – Я пойду. Но ты звони, если что, хорошо?
Джастин кивнул.
– Сейчас пойду и сделаю себе омлет, – тусклым голосом пообещал он. – Вот прямо сию минуту пойду и сделаю. Честное слово.
– Ну, давай, дружище, – Кирк хлопнул его по плечу.
Когда за другом закрылась тяжелая дверь, обшитая дубом, Джастин в самом деле пошел на кухню. Он даже открыл холодильник… Странно, что тот не был пустым. Ах да – ведь к нему как-то заезжала мама. Видимо, выкинула все ненужное, положила кое-какие продукты.
Джастин положил в мойку яйца, поискал пакет с молоком и не нашел. Тогда он решил хотя бы посыпать омлет сыром, вытащил кусок желтого сыра с большими дырками и положил на стол. Его взгляд случайно упал за окно…
Джастин замер.
Интересно, как часто она смотрела в это самое окно, когда готовила?
Джастин раньше никогда не задумывался об этом.
Он, конечно, не был чужим на своей собственной кухне. Подходил к холодильнику… чтобы достать кетчуп или майонез. Чтобы вытащить помидор или яблоко, сполоснуть в раковине и крупно нарезать.
Варил себе кофе в кофемашине. Но он почти никогда не стоял за этим разделочным столом, его взгляд не упирался в окно. Окно демонстрировало темный ствол кряжистого дерева. Казалось, он был темным от влаги – окутавший город туман еще не вполне рассеялся, даже подгоняемый нетерпеливыми лучами поднявшегося солнца.
Клейкие листочки нежнейшего зеленоватого цвета готовы были вот-вот распуститься.
Интересно, сколько раз в день она смотрела на это дерево?
И замечала ли она, как меняется пейзаж за окном?
Вот дерево почти неразличимо в сумерках. А вот его шершавая кора позолочена солнцем. Облеплена мягким снегом. Ясным днем различимы даже прожилки на листьях.
Теперь она уже не увидит свежей, молодой листвы, со дня на день обещающей распуститься на этом дереве за кухонным окном.
Она больше никогда не увидит этого дерева…
А он больше никогда не увидит ее.
Обещание, данное Кирку, было забыто. Джастин даже не вспомнил про мокрые яйца в раковине, про сыр, который к вечеру окончательно заветрился и высох.
Поднявшись в спальню, Джастин с обреченным вздохом рухнул на широкую кровать. Кровать едва слышно скрипнула. Это был жалобный скрип.
Теперь он не мог спать нигде, кроме как в их супружеской постели. Ему казалось, что, выбирая местом ночевки диван в гостиной, он предает их с женой близость. Джастин лежал на смятом покрывале с роскошными вышитыми ирисами, глядя в потолок бессмысленно, бездумно. Он уже ничего не помнил, не хотел ни есть, ни пить.
В кабинете зазвонил телефон. Джастин прослушал несколько звонков, после чего автоматически включился автоответчик, возвестив об этом бодрым писком. Что наговорил звонящий на автоответчик человек, Джастин не слышал. И не пошел проверять.
Он лежал на смятой постели час, другой. Пошел третий. Перед внутренним взором Джастина не проносились путаные картинки, яркие воспоминания, слова, фразы или образы. Он видел только одну картину: мраморный памятник с самой жизнерадостной фотографией его любимой женщины. Он видел только это.
Потом он заснул.
– Пойдем в кино?
Этого ему только не хватало.
– Зачем?
– Ну… Интересный фильм. Тебе будет полезно встряхнуться.
– Не хочу, чтобы меня трясли.
– Я образно. Не преувеличивай. Когда ты последний раз выходил из дома?
– Какая разница?
– Да, действительно… Ладно, пойдем.
– Чего я там не видел?
– Говорят, хороший фильм. Про любовь…
Про любовь – только этого ему не хватало.
Но он пошел. Чтобы отстали. Чтобы оставили в покое. Ведь если думают, что он в порядке, что он пошел с ними потому, что ему хоть немного хочется – больше не дергают.
По крайней мере, пока едешь в кинотеатр, и пока берутся билеты, покупается диетическая кока-кола, шоколадки. Пока идет реклама и на экране наконец появляется заставка к фильму. Джастин собирался проспать весь сеанс. В крайнем случае, если будут толкать в бок и требовать его внимания на экран – можно сидеть с открытыми глазами, думать о своем.
Но заснуть почему-то не удавалось. Ах, да… Кофе. Проклятый чертов кофе. Зачем он сварил себе такой крепкий эспрессо? Надо было хотя бы разбавить его водой. Сна не было ни в одном глазу…
Пришлось вполуха слушать голоса героев с экрана. История рассказывала о вдовце. Главный герой, мужчина в самом расцвете сил, тоже потерял жену. В фильме виной тому была автокатастрофа. Джастин поежился.
Но герой не распустился, не впал в отчаяние – вместо этого он написал книгу. В этой книге он рассказывал о своих чувствах, о событиях своей жизни. О том, как пережить потерю.
Неожиданно эту книгу опубликовали. Парня пригласили вести тренинги. Теперь он был не просто человеком с улицы – он был популярным писателем, к тому же автором методики, ведущим семинаров на тему «Как пережить гибель близкого человека».
Так вот зачем его потащили на этот фильм. Хотели ткнуть его носом в его же поведение.
Ладно. Пусть будет не ткнуть носом. Ему хотят сообщить, что множество других людей тоже пережили нечто подобное. Но вот, их жизнь продолжается – они встречаются с другими людьми, с мужчинами, с женщинами. Ходят по раскаленным углям на семинарах, поднимаются на крыши небоскребов, учатся видеть иную перспективу, менять отношение…
Отношение к тому, чего нельзя изменить.
Да что это такое, мать вашу? Почему бы им всем не оставить его в покое? Разве они знают, понимают, что он пережил? Что он чувствует?
Ему страстно хотелось выругаться. Послать весь мир к черту.
Не осознание того, что за билеты уже было заплачено, и заплачено немало – дорогой киноцентр, вип-места, вечерний сеанс в разгар уик-энда, – заставило его досидеть до конца этой слезливой истории. Нет. Только вежливость и еще сохранившееся уважение к тем, с кем он сюда приехал, удержали его от резких и демонстративных поступков.
Однако если его приятели продолжат в том же духе, ему придется пересмотреть некоторые свои постулаты относительно уважения.
После фильма разошлись не сразу. Те, кто был не за рулем, предпочли затариться пивом в алкогольном супермаркете. Местом для распития спиртных напитков почему-то единогласно был выбран дом Джастина.
Если ненадолго, подумал он, то почему бы и нет…
Может быть, оживленные голоса разгонят призрачные воспоминания в его доме, изменят к лучшему атмосферу.
Он плохо подумал, прежде чем принимать такое опрометчивое решение.
– Где у тебя миски?
– Зачем тебе миски?
Ему продемонстрировали несколько пакетов с кукурузными хлопьями, чипсами, хрустящими крекерами с зеленью:
– Закуска!
– А… – Джастин безразлично махнул рукой по направлению к верхним кухонным шкафчикам. – Керамические. Возьми там. Осторожно. Не разбей. Их выбирала… впрочем, неважно.
Расселись в гостиной. Миски с чипсами и сырной соломкой передавались по кругу. За беззаботной болтовней маскировалось беспокойство по поводу Джастина…
– Что вы думаете о фильме, ребят? – бросил кто-то.
К удивлению окружающих, Джастин ответил первым:
– Не стоящая внимания мелодрама. Никчемная безделушка. Неужели сейчас нет других, мало-мальски стоящих фильмов? Какого-нибудь блокбастера, или, наоборот, авторского кино?
– А мне кажется, ты этот фильм недооцениваешь.
Джастин не повелся на подначку, всем своим видом показывая, что дальнейшее обсуждение сюжета фильма ему неинтересно. Он глотнул из своего стакана апельсиновый сок. Вкуса, впрочем, он не почувствовал. Как и на протяжении нескольких последних дней.
– Там же говорится об очень важных вещах. О том, как сложно научиться жить со своей потерей. Но ведь это необходимо сделать…
Джастин понял, что целью собравшихся был вовсе не легкий непринужденный треп под пиво и прочий «легкий» алкоголь. Не дружеская беседа компании, которой не хочется расходиться после приятно проведенного совместного времени. Вовсе нет. Целью этого сборища был он, Джастин. И спасение его заблудшей души.
Тьфу! То есть, конечно же, попытка возродить его к жизни.
Джастину почему-то не хотелось радоваться, что за него переживает столько людей. Что в его окружении нет равнодушных и черствых персонажей. Он чувствовал лишь усталость. Безмерную усталость и раздражение сверх всякой меры. В самом деле, пусть в том, что они говорят, есть свое разумное зерно. Но даже зерно не может перескочить стадию созревания и роста, будучи брошенным в обильно увлажненную и удобренную землю! Зерно не может стать колосом за считанные дни. Должно пройти лето… А если ребенок родится раньше срока, то он будет недоношенным. Недоразвитым! Так чего же они хотят от него, от Джастина?