Диана Рейдо. Отрываясь от земли

Диана Рейдо
Отрываясь от земли

Пролог

   То, что происходило в тот день, Джастин помнил крайне смутно.
   Более честным было бы сказать, что Джастин вообще ничего не помнил.
   Краски, звуки и запахи окружающего мира были словно приглушены.
   Откуда-то наползал серый туман. Он окутывал сознание Джастина удушливой пеленой, блокировал чувства, притуплял эмоции. Это явление было для Джастина спасительным, но не позволяло понимать, что вообще происходит вокруг.
   Нужно было куда-то идти, что-то делать… Слава богу, окружающие ничего и не ждали от него. Все организационные вопросы – с бумагами, разрешениями, со всем прочим были уже решены. Все, что от Джастина требовалось – это сказать несколько слов.
   Несколько проникновенных, таких необходимых слов в память об умершей.
   Джастин не мог выдавить из себя ни звука.
   Он словно умер вместе с ней.
   Чего вообще они от него хотят?
   Ему не нужны ни эти люди вокруг, ни глаза, полные сочувствия, ни слова поддержки и утешения. Однако Джастину приходилось быть здесь. Присутствовать на церемонии. Держаться, черт побери, от начала и до конца.
   Кирк, лучший друг Джастина еще со школьной скамьи, был сегодня для него настоящей палочкой-выручалочкой.
   Опорой и мощной поддержкой.
   Ладно, чего уж там – Кирк выступал в качестве костылей. Он незаметно направлял Джастина в ту сторону, в которую надо было идти. Подталкивал, когда требовалось встать. Сесть. Нести гроб. Кирк чуть ли не довел Джастина до своего автомобиля, когда им пора было ехать на кладбище.
   Все, все, все было словно в тумане. Липком, мешающем дышать, заставляющем задыхаться.
   Джастин озирался вокруг в поисках поддержки – настоящей. Искал утешения – подлинного. Слова «нам так жаль», «сочувствуем», «приносим свои соболезнования» не работали.
   Они не работали! Они не могли ничего исправить, вернуть. Никто не мог ему помочь. Никто.
   Единственное, что могло вернуть его к жизни – это голос жены.
   Если бы сейчас она внезапно появилась, коснулась бы его руки, сказала бы, что это шутка…
   Глупая, бездарная, жестокая, нелепая, безобразная… Зато шутка!!!
   Это было невозможно.
   Это было необратимо…
   На этом свете существуют необратимые вещи, и впервые Джастин со всей отчетливостью, ясным пониманием и неотвратимостью столкнулся с одной из них.
   Он пытался припомнить, бывали ли у него когда-то раньше такие же сильные потрясения. Неужели жизнь всегда щадила его? Щадила настолько…
   Или все дело было в том, что произошедшее касалось не кого-то, а его покойной жены?

1

   Священник произносил слова молитвы. Джастин понимал лишь то, что из его речей он не в силах понять ни слова.
   Надгробные речи взялись произносить пришедшие. Джастин вновь ничего не слышал. Теперь в голове безостановочно крутились слова священника. Упокоится… в землю вернешься…
   Упокоится?!
   Она не должна была бросать его одного, здесь, на этой земле!
   У него ведь нет и не было человека ближе, чем она. Все кончено. Все ведь кончено и для него тоже. Для Джастина Брайта, тридцать один год, вдовец.
   Не только для нее. Для него тоже.
   Внезапно в нем вскипела ледяная, сокрушительная ярость. Как она могла? Как могла? Она ведь обещала.
   Вот так же перед ними находился священник, и румянец слегка пунцовел на ее щеках, угадываясь под полупрозрачной фатой.
   Что она говорила ему?
   Что-то вроде…
   Обещала всегда любить. Заботиться… Быть рядом. Всегда.
   Неужели все это оказалось ложью?..
   Голос разума в голове Джастина сейчас был полностью заглушен отчаянием. Конечно же, никто не имеет власти над своим сроком жизни, над собственной судьбой… И его возлюбленная не виновата. Конечно, нет.
   Но… Душа Джастина в это мгновение была полна отчаяния.
   Кирк осторожно потряс его за рукав.
   – Дружище… С тобой все в порядке? – уточнил он.
   Язык с трудом повернулся для произнесения слов «все в порядке». Но других подходящих фраз Кирк не мог сейчас подыскать, как и должных слов утешения.
   Джастин молча кивнул. В порядке, мол. Что ты. Ну конечно. Как ты можешь сомневаться?
   Хотя только слепой не прочел бы сейчас в глазах Джастина того отчаяния и горя, которые плескались серым морем и не находили выхода.
   Джастин стоял прямо, как лейтенант на параде возле королевского дворца. Хотя бы на это у него еще хватало сил.
   Позже он будет вспоминать какие-то детали… какие-то мелочи, происходящие в день похорон. И не сможет вспомнить практически ничего.
   Словно серая муть милосердно поглотила все то, что причиняло ему невыносимую боль. Он не закрывал глаз, когда лакированный гроб опускали в чуть влажную землю. Но он не мог впоследствии припомнить, как это происходило.
   Разумеется, никаких фотографий. Никакой видеосъемки. Он ведь не вконец еще рехнулся. Никаких этих новомодных веяний. От них за милю пахнет сумасшествием… Какой смысл может быть в смаковании горя, своего или чужого?
   И еще кое-что Джастин знал совершенно точно.
   Он не сможет навещать могилу жены.
   Смотреть на памятник, сметать с него паутину и сухие веточки.
   Серая гранитная пирамидка в его сознании никак не ассоциировалась с любимой женщиной.
   Пусть даже на этой пирамидке висело фото жены, сделанное крупным планом.
   Счастливая, смеющаяся блондинка с ясными голубыми глазами, пытающаяся сдуть легкую прядь волос с носа обратно на висок…
   Его живая, дышащая, трепетная любимая, с ее нежно-розовой кожей, лучащейся удовольствием и радостью улыбкой…
   Нет, ничего общего у его жены и этого серого столбика нет и быть не может. Он уже заплатил кому полагается, чтобы за могилой ухаживали как следует. Но сам Джастин приходить сюда не сможет.
   Не хочет…
   Он просто не в состоянии делать это!
 
   Стал накрапывать редкий дождь.
   – Ты как?
   Кирк с неизменным сочувствием смотрел на Джастина.
   Его чуть лохматые темно-коричневые брови были встревожено сдвинуты. Кончик носа подрагивал, свидетельствуя о беспокойном нраве своего владельца.
   Джастин пожал плечами.
   – Все уже закончилось. Люди расходятся…
   – А, да… Да…
   – Отвезти тебя домой? Поехали, дружище. А еще тебе надо чего-нибудь поесть.
   – Я не хочу есть.
   – Погоди, ты хотя бы завтракал?
   – Не помню.
   – Не помнишь?..
   – Нет, я не ел, – Джастин произнес это уже с легким раздражением.
   – Я могу сделать тебе хотя бы омлет. Или гренки с сыром.
   Омлет. Гренки. Сыр.
   Сыр, куски сыра, тонко нарезанные сырные ломтики…
   Яйца, молоко, зелень…
   Какое это все может иметь значение?
   Нет, он ничего не сможет в себя запихнуть.
   Кирк вдруг сообразил:
   – Может быть, ты хочешь выпить? Да, точно – тебе надо выпить.
   – Зачем? – тусклым голосом произнес Джастин.
   – Снимет нервное напряжение, – пояснил Кирк. – Давай заедем в паб, тот, что в центре… я пить не буду. Сам понимаешь, я за рулем. Просто посижу с тобой.
   – Нет. Не надо ничего. И вообще… Кирк, прости, я хочу побыть один.
   – Понимаю…
   – И отвозить меня не надо.
   Кирк оторопел:
   – Но… почему? Как же ты доберешься?
   – Здесь полно муниципального транспорта.
   – Что ж… ладно. Но ты позвони, как доберешься до дома. Слышишь? Джастин! Позвони обязательно. Не хватало еще разыскивать тебя по всему городу.
   – Позвоню, – тускло произнес Джастин.
   Его мобильный телефон был выключен.
   Кирк с сомнением смотрел на своего убитого горем друга:
   – Знаешь, я все-таки заеду к тебе вечером. Встречу Лизу в аэропорту и сразу же заеду к тебе.
   – Не надо…
   – Надо.
   Кирк помялся, потом все-таки добавил:
   – И, знаешь… Давай-ка сюда ключи.
   – Какие ключи? – удивился Джастин.
   Это был первый проблеск жизни за всю прошедшую неделю.
   – Твои. От дома. То есть… лишние. У тебя ведь… есть теперь лишняя связка.
   – Ах, да… Да.
   – Прости, что напоминаю тебе об этом.
   – Ничего. Но зачем тебе ключи?
   – Хочу быть уверен, что хотя бы с тобой-то точно все в порядке, – твердо произнес Кирк. – Давай сюда.
   Джастин покорно протянул ему связку ключей на раскрытой ладони.
 
   На остановке он дождался какого-то автобуса. Даже не посмотрел на номер. По счастливой случайности, автобус следовал именно тем маршрутом, какой нужен был Джастину. Да и ехать тут было всего минут двадцать-двадцать пять…
   Но…
   И тут Джастин вспомнил, что вообще-то за проезд в общественном транспорте полагается платить.
   Одноразовый проездной билет приобретался прямо у водителя. Это все, конечно, замечательно, вот только на что его приобретать? И сколько он стоит?
   С момента, когда Джастин устроился на свою вторую работу, он забыл, что такое метро, автобусы, такси и так далее. Он очень быстро приобрел подержанный «форд», потом продал его и купил уже новенькую машину… С тех пор он сменил не один автомобиль. Теперь в его подземном гараже красовался сверкающий бежевыми боками седан «БМВ»… Но это было дома. И от помощи Кирка в доставлении его домой Джастин так бездумно отказался…
   – Сколько? – выпалил Джастин, хлопая по карманам черного костюма.
   Водитель автобуса назвал стоимость одной поездки.
   В карманах не было никакой мелочи. Крупных, впрочем, тоже не было – ни единого фунта.
   Черт, это ж надо было приключиться такой нелепости…
   – Кредитка?.. – Джастин умоляющим взглядом уставился на водителя.
   Но это был не тот случай, где могла сработать безналичная система оплаты.
   Джастин медлил на площадке возле входа. Не мог же он пойти домой пешком…
   Конечно, не мог. В его состоянии он будет там к полуночи. Если вообще разберет туда дорогу.
   Выйти из автобуса и поймать такси? Там он столкнется с той же проблемой.
   Джастин еще раз лихорадочно обшарил карманы. Может быть, он не заметил бумажку, не сумел нащупать ее в складках ткани?..
   Впрочем, результат оставался прежним.
   Водитель понемногу начинал терять терпение.
   – Парень, будем платить, или выходим?
   Можно, конечно, сказать, что он едет с похорон… Забыл дома кошелек. Или потерял кошелек?
   Фу, какая глупость.
   Сказать, что с ним случилось несчастье. Давить на жалость. Произнести на весь автобус про… про смерть… нет.
   Это исключено.
   – Извините, – пробормотал Джастин, разворачиваясь, чтобы покинуть площадку автобуса через гостеприимно распахнутые двери.
   – Вот… возьмите…
   Джастин обернулся.
   Тонкая девичья рука с хрупким запястьем и длинными пальцами протягивала бумажку в несколько фунтов.
   Водителю – не ему.
   – Не стоит, – проговорил Джастин отчасти удивленно, отчасти решительно.
   – Но почему?
   В руках у девушки уже была сдача.
   Джастин мог смело проходить в салон автобуса, но они продолжали стоять возле кабины водителя.
   – Мне неудобно.
   Девушка пожала плечами:
   – Какая разница… если ехать все равно надо?
   – Мало ли кому что надо? Вы всем так помогаете?
   Девушка удивленно приподняла брови. Улыбка на ее лице становилась все шире.
   – Звучит неплохо, – проговорила она, – вместо «спасибо».
   Тут Джастин окончательно смутился.
   Пробормотал:
   – О, конечно… Спасибо огромное!
   Она вновь улыбнулась, на этот раз чуточку лукаво.
   – А что касается вашего вопроса… Каждого должна волновать лишь его собственная история.
   От этих слов у Джастина внутри что-то екнуло.
   – Что вы хотите этим сказать?
   – Вас волнует, часто ли я так помогаю людям… Неужели это для вас более важно, чем то, что теперь вы сможете добраться туда, куда вам нужно?
   – А вы в самом деле помогаете всем, кто в этом нуждается? Даже если окружающие при этом не честны с вами?
   – Я думаю не о себе. Я думаю о тех, кому действительно нужна помощь.
   – А как же – лишь собственная история должна волновать?
   – Надо же, запомнили… Может, в этом и заключается моя собственная история?
   Внезапно Джастин почувствовал огромную усталость. Все, что угодно, лишь бы куда-нибудь приземлиться…
   – Простите, – пробормотал он. – И еще раз огромное вам спасибо… за… за билет.
   – Не за что, – спокойно кивнула собеседница.
   Джастин прошел в автобусный салон, присел на свободное сиденье, которое подвернулось первым. Девушка вернулась, по всей видимости, на свое прежнее место. Теперь их разделяли не то четыре, не то пять метров.
   Джастин в полном отупении смотрел перед собой. Время от времени он переводил взгляд за окно. Мимо мелькали витрины, автомобили, фонари, по тротуарам сновали прохожие. Вокруг кипела жизнь… жизнь другая, незнакомая, чужая ему.
   И все-таки время от времени Джастин натыкался на взгляд доброжелательной незнакомки. Нет, она не изучала его – ее взгляд так же случайно и произвольно блуждал по салону автобуса. Натыкаясь на взгляд Джастина, она неторопливо отводила глаза, словно показывала, что не разглядывает его бесцеремонно… Но Джастину с каждым разом было все сложнее отводить глаза, уходить от ее взгляда.
   В ее глазах не было того сочувствия, которое он уже не мог переносить после всех событий недавнего времени. Она смотрела без жалости, но и без любопытства. А он так устал от жалости, от сопереживания, от вываливаемого на него сочувствия.
   Эта незнакомка помогла ему, ничего о нем не зная – и отошла в сторону. Не пришлось ничего объяснять. Его потухший взгляд и траурный костюм не вызвали у нее вопросов. Натыкаясь на ее глаза снова и снова, он не видел там сочувствия и поэтому готов был смотреть в них сколь угодно долго…
   Это «сколь угодно долго» продолжалось, наверное, остановок пять.
   Девушка вышла возле крупного универмага. Сквозь оконное стекло Джастин видел, как она задрала бледное лицо к небу, но не вздрогнула от холодных дождевых капель, а улыбнулась им навстречу.
   Тряхнула блестящими черными волосами. Не стала поднимать капюшон, решительно зашагала по направлению к входу в универмаг. Интересно, зачем она туда направляется?
   Скоротать вечер в какой-нибудь из кофеен? Одна, над книжкой, с подругой? С приятелем?
   Или же она всего-навсего забежит туда выбрать себе колготки потоньше ввиду весны, которая уже вступила в свои права?
   Джастин со вздохом откинулся на мягкую спинку автобусного кресла.
   Почему ему это интересно? Наблюдать… Теперь он способен, пожалуй, разве что наблюдать за чужими жизнями. Из окна, украдкой. Это все, что ему остается. Но, будь у него выбор, он предпочел бы вообще ничего не видеть…
   Сейчас он выйдет на своей остановке, пройдет полквартала, войдет в пустой дом…
   Ляжет спать на диване в гостиной.
   Немыслимым было бы сейчас вновь лечь в супружескую постель, которую больше никогда не сможет разделить с ним его жена.
   Джастин с содроганием думал о том, как он дальше сможет спать там.
   Поменять все постельное белье? Купить одеяло для одного? Поставить новую кровать, где места будет хватать тоже лишь одному человеку?
   Это все не вытравит из его головы мыслей о любимой женщине.
   Ладно. В конце концов, сегодня можно довольствоваться ночевкой на диване. И завтра. А потом он решит, есть ли в смене обстановки хоть какой-то чертов смысл.

2

   Джастина легко спрыгнула с подножки автобуса. Он плавно закрыл за ней свои желтые бесшумные двери. Джастина не имела ничего против того, чтобы доезжать куда бы то ни было на муниципальном транспорте. Некоторые ее знакомые, не имеющие собственных машин, перемещались исключительно на такси.
   Тратить последние деньги на то, чтобы тебя куда-то довез водитель, да еще при этом и в пробке подержал? Джастина не понимала подобного подхода к жизни. По ее мнению, это был излишний пафос и ненужный снобизм.
   К тому же если у Джастины водились лишние деньги (а такое случалось нечасто), она находила им куда лучшее применение.
   Например, вполне могла съездить в приют для бездомных собак и отдать деньги на их содержание. Вряд ли собаки, печально взирающие на мир из-за своих некрашеных загородок, запоминали Джастину. Но ей согревала сердце мысль о том, что хотя бы на короткое время живым существам, лишенным собственного дома и хозяина, становилось сытнее (а, значит, и теплее).
   Еще можно было делать пожертвования в дома престарелых. Ввиду миниатюрности Джастины она не могла жертвовать старикам собственную одежду, да и вряд ли пожилые люди оценили бы крой и эфемерность ее излюбленных тряпочек… Поэтому она просто переводила средства на счет подобных «заведений». А уж куда шли эти деньги – на теплую одежду, на лекарства или обследования – это уже было дело администрации.
   Джастина подождала, пока вертящиеся двери торгового центра повернутся настолько, чтобы она смогла в них войти. На небольшом эскалаторе она поднялась на второй этаж, прошла мимо отдела детских игрушек и царства пластиковой бижутерии, дошла до знакомой кофейни.
   Кофейня была почти что символической – три круглых столика, барная стойка, стеклянный прилавок, полки которого были густо утыканы пирожными.
   Почему-то кроме парочки, которая заняла столик с двумя расположенными рядом уютными креслами, в кафе больше никого не было, несмотря на изобилие людей в торговом центре. Джастина села за свой любимый столик – он стоял возле углового дивана. Было низковато, зато очень уютно. И романтично. На столике горела свечка в красном стеклянном подсвечнике, стояла реклама глинтвейна, а Джастина, сидящая на диванчике, тонула в полумраке и вряд ли была с порога заметна посетителям кафе.
   Пока до встречи еще оставалось время, можно было почитать… Джастина извлекла из сумочки книжку в потрепанной суперобложке и заинтересованно уставилась в строки, усеянные крупными буквами.
   Но наслаждаться чтением Джастине пришлось недолго:
   – Все читаешь?
   Мужской голос был полон иронии.
   – Привет, Ник, – Джастина подняла глаза, сдержанно улыбнулась.
   – Привет. – Парень в сером вязаном джемпере и чернильно-синих брюках отодвинул для себя стул и сел, поддернув брючины.
   – Давно ты здесь?
   – Минут пять как пришла.
   – Ясно. Кофе будешь?
   – Нет, спасибо.
   – Вот как… Чай?
   – Не нужно, – отказалась Джастина, – я уже успела поужинать. С Мэгги.
   – Я, небось, был главной темой ваших бесед за ужином?
   – Неужели нам больше не о чем говорить, кроме как о тебе? – голос Джастины стал сухим и сдержанным.
   Ник кивком подозвал официантку:
   – Мокко, чизкейк, горячий бутерброд.
   Джастина убрала в сумочку свой экземпляр «Маленького принца» Экзюпери. Она была готова к тому, что следующие полчаса ей придется уделить вежливой беседе.
   В конце концов, бывший бойфренд – тоже человек, не правда ли? Если они расстались, это еще не значит, что они не могут разговаривать по-дружески.
   По крайней мере, Джастине очень хотелось так думать.
   Кофе и бутерброд Нику принесли практически мгновенно.
   Он поднял с пола коробку, которую поставил туда при своем появлении. Протянул Джастине.
   – Вот то, из-за чего я звонил тебе. Твои вещи…
   – Спасибо, – поблагодарила Джастина.
   – За что?
   – Ну, наверное, за то, что передал их лично. А ведь мог и отослать с курьером, – хмыкнула она.
   По ее мнению, Ник был способен и не на такое…
   Как все-таки здорово, что они не слишком торопились с их отношениями.
   С самого начала Джастина чувствовала, что ее будто что-то душит. Или кто-то.
   Внешне все вроде бы было хорошо… Некоторые из подружек отмечали высокий рост Ника. Добродушное лицо. Говорили, что Ник и Джастина неплохо смотрятся вместе.
   Вполне возможно, что так и было…
   Формально все шло, как полагается. Созвоны в середине дня, симпатичные открытки на электронную почту после совместных ленчей, встречи в театрах или поздний кофе в маленьких ресторанчиках Эдинбурга…
   Ник приносил цветы – герберы и бледные тюльпаны. На взгляд Джастины, ей не подходили ни первые, ни вторые, однако внимание всегда приятно.
   И, да, они не торопились съезжаться.
   Ник оставался у Джастины на уик-энды. Джастина, в свою очередь, приезжала к нему в середине недели. Это было удобно им обоим.
   Но желания готовить Нику завтрак каждое утро у Джастины пока не возникало.
   Ей было так комфортно и уютно в ее квартирке, оставленной родителями при отъезде в Лондон! У Джастины не было ощущения, что дому нужна хозяйская… точнее, мужская рука. Лампочки она с веселым насвистыванием вкручивала сама, ремонт квартире не требовался, а вот зеркало, заляпанное Ником при чистке зубов зубной пастой, она воспринимала с огорчением.
   Да, кажется, даже квартира Джастины красноречиво сигнализировала девушке о том, что ее постоянный бойфренд – не самый желательный элемент среди прочих составляющих ее насыщенной и сумасбродной жизни…
   Джастине, в свою очередь, было приятно просыпаться по средам или четвергам в центре города, впитывая шум машин и оживленного цоканья каблуками по тротуарам прохожих. Ник спешил на работу, а Джастине было куда проще добраться из центра к себе домой – пробки ожидали, главным образом, тех, кто добирался до офисов в центре с окраины города…
   Да, в этом был определенный плюс… и была своя прелесть.
   Но у Ника были своеобразные представления об уборке. Джастина не считала, что, приезжая в гости к своему парню, она первым делом должна хвататься за губку или за моющий пылесос, однако в противном случае столкновение ее рукавов с толстым слоем пыли было неизбежно. Почему-то Ник считал, что придерживаться маниакального порядка в том, как и где разложены вещи, достаточно для того, чтобы в квартире было уютно. Но Джастине было все равно, как разбросаны вещи, лишь бы они разбрасывались и раскладывались по чистым поверхностям…
   Лишь какое-то время спустя до Джастины дошло: это не способы уборки Ника и вообще его взгляды на жизнь раздражают ее, дело в самом Нике.
   Но кое-какими вещами друг друга их квартиры успели обрасти. Ник забрал свои вещи сразу, и предложил Джастине сделать то же самое – при случае наведаться к нему и самой поискать вещички. Проблема была не только в том, что, следуя своей теории порядка, Ник распихивал вещи Джастины куда угодно, по любым ящикам, лишь бы не мозолили глаза. Джастина отчаянно не хотела сталкиваться с новой пассией бывшего любовника – красоткой Кимми.
   Тем более что эту самую блондинку Кимми Джастине уже не раз и не два ставили в пример. Хотя Джастина никого об этом не просила. Но Ник не мог удержаться от того, чтобы «на прощание» не поучить бывшую подружку жизни. Он искренне считал, что Джастине это пойдет во благо. Да, лучше, конечно, рано, чем поздно… Словом, он посеет ростки благоразумия, а в один прекрасный день они дадут свои неизбежные всходы, и Джасси еще скажет ему спасибо… Пусть даже сейчас она и не ценит его стараний, взбрыкивает, как плохо объезженная лошадь, и огрызается. Либо же угрюмо отмалчивается.
   Ник с аппетитом поедал горячий бутерброд, осыпая крошками и зеленью чернильные брюки. Джастина меланхолично перебирала мелочи в картонной коробке: записная книжка… ежедневник… набор гелевых цветных ручек в пластике… что-то кружевное в пакете, наверное, трусики или тоненькая маечка… ДВД с фильмом «Мечтатели»… фотография в рамке… карманное издание Ремарка, карманное издание Лондона…
   Минутку! Фотография в рамке?!
   – Ник?..
   – М-м-м?..
   – Спасибо, конечно, что привез все мои вещи… и разыскал их по ящикам и шкафам…
   Ник расплылся в широкой улыбке:
   – Да не за что!
   – Но зачем ты принес мне мою же фотографию?
   Это была одна из любимых фотографий Джастины.
   На ней она была сфотографирована для школьного альбома. Это была и любимая фотография мамы, поэтому мама отдала увеличить снимок и заодно распечатала сразу несколько экземпляров.
   Джастина в оранжевом жакете, с гладко причесанными на косой пробор черными волосами, излучающими мягкое сияние, серьезно и сосредоточенно смотрит в камеру. Кажется, что пухлые губки, подкрашенные золотистой помадой, вот-вот готовы улыбнуться… Джастина лично считала, что этот снимок прекрасно ее характеризует: лукавство, которое не спряталось, которое ничем не скроешь, которое лишь на миг отвернулось, и в любой момент готово дать о себе знать…
   Почти сразу же после знакомства с Ником она показывала ему фотоальбомы. И он, не считаясь с ее желанием, бесцеремонно изъял эту фотографию. На память, сказал он. Тогда Джастине показалось, что это очень по-мужски: настойчиво, твердо. Сразу видно, он знает, чего хочет. И он хочет ее.
   А теперь Ник возвращает ей эту фотографию?! Очень интересная мысль и неожиданный ход! Ведь Ник специально для этой фотографии заказывал рамку, которую делали из какого-то красивого камня…
   – Видишь ли, малышка… Дело в том, что… Я в первую очередь думаю о чувствах Кимберли.
   – Охотно верю, но при чем здесь Кимми? – сердито осведомилась Джастина.
   – Представь, каково ей видеть каждый день твою фотографию на моем прикроватном столике?
   – Так убери ее с прикроватного столика!
   – Эй-эй! Не повышай на меня голос. Куда я, по-твоему, должен был убрать твою фотографию? На антресоли? В бельевой шкаф?
   – По-твоему, нам еще следует вернуть друг другу подарки и сувениры, которые мы с тобой дарили?
   – Ну, ты чересчур утрируешь, мне кажется… Я не сделал ничего плохого. Просто вернул тебе фотографию.
   – А потом ты и Кимми вернешь ее фотографию?
   – На что ты намекаешь?