Дик Филип Кинред. Пришедший из неизвестности

   — Так я могу заняться своим делом, — прервал его разглагольствования Парсонс, доставая из чемоданчика пульверизатор.
   — Вас никто не выгоняет, — равнодушно ответил Вад и, повернувшись, направился к центру помещения, остальные, сбившись в кучу, последовали за ним.
   Внезапно раздался скрип открывающейся двери и на пороге появилась молодая женщина.
   Завидя Джима, она попятилась назад и замерла, широко раскрыв глаза от удивления.
   — Кто вы? — произнесла она дрожащим шепотом.
   Парсонс огляделся в поисках Вада. Но тот уже был возле него.
   — Не волнуйся, Икара. — Казалось, голос Вада вернул женщину к жизни. — Это не больной и не шпион. Перед тобой перемещенное во времени существо по имени Парсонс. А это, — теперь он обращался к Джиму, — моя самая близкая подруга — Икара.
   Икара, обогнув по большой дуге Парсонса, который молча стоял перед нею, подошла к Ваду и протянула ему два пакета, которые принесла с собой.
   — Почему он такой белый? — ее вопрос был скорее адресован Джиму, а не Ваду.
   — Все очень просто, моя госпожа, — Парсонс говорил медленно, старательно выговаривая каждое слово, — во времена, из которых, ну скажем так, меня вытащили, на Земле существовало три расы: белая, черная и желтая. Я принадлежу к белой.
   — Мне тяжело вас понять, — Икара нахмурила свой лобик, — да еще и язык, на котором вы говорите, он такой странный. И что это за коробка у вас в руках?
   — Это пульверизатор, — Парсонс поднес его к щеке и нажал на кнопку, — смотрите, крем оседает на лице и оно приобретает коричневый цвет.
   — А как вы собираетесь уничтожить ваш запах? — вопрос был настолько неожиданным, что струя крема пролетела мимо лица Джима.
   — Запах? — недоуменно переспросил он.
   — Да, да, именно запах, от вас сильно отдает плесенью.
   — Скорее гнилыми овощами, — уточнил кто-то.
   — Не могу понять, это воняет от вас или от вашей одежды? — бесцеремонно продолжала Икара, — такое ощущение, что вас выкопали из земли. Так-то оно лучше, — отметила она, когда он закончил процедуру опрыскивания лица, — теперь хоть его можно принять за человеческое существо.
   Видя, что Парсонс молчит, она вновь обратилась к Ваду.
   — И что ты собираешься с ним делать? Он же создаст нам ряд проблем. Куб наверняка выйдет из равновесия, да и вообще, сможет ли он внедриться в сосуд? Кстати, кто мне объяснит, почему открыта дверь?
   — Он сломал замок, — хмуро произнес Вад.
   — Это очень опасно? — наконец заговорил Парсонс.
   — То что открыта дверь?
   — Нет, то что я отличаюсь от вас?
   — Еще бы, — раздраженно передернув плечами ответила Икара, — здесь опасно для любого, не принадлежащего к нашей общности. Между прочим, этот цвет вам идет, если бы вы еще научились правильно говорить…
   — Это действительно проблема, — задумчиво перебил ее Вад, — он не знает даже того, что должен знать годовалый ребенок.
   Он удрученно покачал головой.
   — Парсонс, сколько вам лет?
   — Тридцать два.
   — Тридцать два? — Вад и Икара обменялись быстрыми взглядами, — в это невозможно поверить. Впрочем, глядя на вас, начинаешь верить во что угодно. Ну что с ним делать? Его нельзя внедрить ни в одно из племен. Он все перевернет. Правительству это явно не понравится.
   — Ну, знаете ли, — вдруг взорвался Парсонс, — мне надоело это слушать. Взгляните сюда, — он откинул крышку своего чемоданчика и провел рукой по лежащих внутри инструментах. — Неужели здесь это никому не пригодится? Не знаю в каком состоянии находится ваша медицина, но насколько я понимаю, врач с десятилетним стажем требуется везде!
   — Вы… врач? — Вад был явно озадачен. — Что это означает?
   Теперь пришло время удивляться Парсонсу.
   — Ну, как вам сказать? Врач, он же доктор, медик, ну, как еще…
   Внезапно заскрипела дверь, снаружи послышались голоса.
   — Быстро! Бежим! — закричал Вад, толкнув Парсонса в сторону выхода.
   Джим так и не успел сообразить, что произошло, как резко открывшаяся дверь сбила его с ног.
   В дверном проеме стоял человек, одетый в зеленую униформу. Голову его закрывал шлем с прозрачным защитным забралом, сквозь которое проступали карикатурные черты лица.
   — Парсонс! — услышал Джим голос Вада, — спасайся! Это шюпо!
   Пришелец повернул голову в сторону Парсонса и медленно поднял, сжимаемый в руке, металлический прут. Однако Джим опередил его. Удар ногой пришелся прямо в пах шюпо, отчего тот согнулся пополам и осел на пол.
   В помещение ворвались еще двое в униформе. Парсонс начал медленно пятиться назад, прикрываясь как щитом своим чемоданчиком. Но внимание шюпо привлек не он, а их коллега, корчившийся возле дверей.
   Мгновение и град ударов металлическими прутьями обрушился бедняге на голову. Расколовшийся шлем отлетел в сторону, обнажив окровавленную безжизненную голову. Еще несколько ударов и все было окончено. Этого времени потрясенному Джиму хватило для того, чтобы прийти в себя и укрыться за одной из опор здания, прикрытой к тому же и открывшейся дверью. То, что произошло дальше, было ужасно. Через дверной проем в помещение врывались все новые и новые солдаты. Заговорщики, загнанные в дальний угол, даже не пытались сопротивляться. Методично, как на бойне, шюпо обрушивали на них беспощадные удары. Внезапно их живой круг нарушили два человека — мужчина и женщина. Не обращая внимания на удары, они побежали к двери.
   Парсонс с трудом узнал в этих окровавленных, избитых людях Вада и Икару. Четверо шюпо отделились от основной группы и бросились за ними. Несколько метров не хватило беглецам, чтобы достичь двери. Настигнутые преследователями, они упали на пол и снова в воздухе замелькали прутья. Через пару секунд два тела перестали подавать признаки жизни. Шюпо, удовлетворенные своей работой пошли помогать коллегам уничтожать остальных. Внезапно Вад слабо зашевелился. Медленно поднялась окровавленная голова и его взгляд встретился со взглядом Джима.
   — Парсонс… — услышал он хриплый шепот умирающего, — умоляю… ее, Икару, спаси.
   Голова упала на пол и Джим понял, что Вад мертв.
   Стараясь не привлекать внимания, Парсонс выполз из своего укрытия и оказался рядом с Икарой. Вид ее был ужасен. Одежда превратилась в лохмотья, красивые волосы были залиты кровью. Присмотревшись, он заметил, что грудь ее слегка колеблется. Девушка была жива. Резко взвалив ее на плечо, подхватив чемоданчик, Джим выскочил из зала.
   Снаружи шюпо не было. Вокруг стояли пустые машины, да толпа любопытных с противоположного тротуара наблюдала за ходом «операции». Оглядевшись вокруг, Парсонс побежал прямо на них. Зеваки расступились, освободив проход и как ни в чем не бывало принялись вновь обсуждать продолжающуюся бойню. Джим бежал не чувствуя своих ног. Единственное, что ему хотелось, это оказаться подальше от этого страшного места. Ночь и плохая освещенность улиц были его союзниками. Тела Икары он почти-что не чувствовал, молодая женщина весила очень мало. Однако усталость дала о себе знать. Он остановился, положил девушку на тротуар и сел рядом. Окровавленные волосы откинулись со лба Икары, открыв ее лицо. Было удивительно, что оно не пострадало. Несмотря на весь драматизм ситуации, Парсонс не мог не залюбоваться им. Она была удивительно красива. Совершенно правильные черты лица, чуть приоткрытые правильные губы, обнажали ряд безупречных, ослепительно белых зубов. Небольшой европейский прямой нос и гладкий без единой морщинки лоб. Джим нащупал пульс и ощутил слабые удары сердца.
   Отдышавшись, он снова взвалил Икару на себя и твердым шагом направился в сторону ярко освещенной улицы.
   Через несколько минут он уже оказался в многолюдном месте. Прохожие не обращали на него и его странный груз никакого внимания и Джим немного успокоился. Заметив впереди себя высокое здание, через двери которого поминутно проходили люди, он направился к нему. Войдя внутрь Джим осмотрелся. Было похоже, что он находился в холле гостиницы. Увидев стоящий в глубине помещения диван, он подошел к нему и бережно уложил Икару.
   Особенного удивления у окружающих его поведение не вызвало. Лишь один человек, выделявшийся из общей массы своим ослепительно белым, не имевшем никакой эмблемы, костюмом, наблюдал за ними.
   Парсонс прикоснулся к шее Икары — пульс не прощупывался. Быстро открыв свой чемоданчик, он извлек из него стимулятор сердечной мышцы. Ни секунды ни задумываясь, он разорвал тунику Икары, обнажив небольшие упругие груди. Приставив стимулятор к левому боку раненной, он активировал его.
   Через пятнадцать секунд индикатор прибора показал, что сердце вновь заработало. Парсонс облегченно вздохнул и вытер пот со лба.
   Теперь за Икару можно было не волноваться.
   Достав шприц, он приготовился вводить ей противостолбнячную сыворотку.

4

   — Могу ли я вам чем-нибудь помочь? — услышал Джим властный спокойный голос.
   Парсонс поднял голову.
   Человек в белом костюме стоял рядом и внимательно наблюдал за манипуляциями врача.
   Джим отрицательно покачал головой.
   — Все что нужно я уже сделал, — он медленно поднялся, скоро она придет в себя!
   — Вы уверены в том, что все сделали правильно? — спросил незнакомец, голос его по-прежнему был вежлив, однако Парсонсу послышалось в нем неодобрение. — Вам необходимо вызвать дежурного эвтанатора.
   Шел бы ты к черту, подумал Джим, однако вслух произнес:
   — Благодарю, я справлюсь сам.
   Все это время привычными движениями ловко вскрывая пузырьки с мазями, он смазывал раны на коже Икары.
   — Я вижу вы большой специалист своего дела, — уже помягче произнес незнакомец, — позвольте представиться — Аль Стеног.
   — Эти раны, — Парсонс провел пальцами, смазанными мазью, вдоль только что продезинфицированной длинной раны на шее, — не представляют большой опасности. Жизненные органы не задеты.
   Юноша с сомнением покачал головой.
   — И все-таки я думаю, надо идти за эвтанатором. Удивительно, что до сих пор его никто не привел.
   — Он здесь не нужен, — Парсонс начинал терять терпение.
   — Впрочем, как хотите. Это ваше дело.
   Во время всего разговора молодой человек с интересом разглядывал Джима.
   Интересно, чего это он так в меня уставился. Цвет кожи у меня такой же, как и у него. Может быть мой диалект? Хотя… боже мой, глаза! Их не переделаешь.
   — Я вам назвал свое имя, однако не услышал вашего, — после некоторой паузы продолжил Стеног.
   — Парсонс.
   — Странное имя. Что оно означает?
   — Ничего.
   — Как ничего? — юноша был явно озадачен, — весьма… весьма интересно. Кстати, а вот и эвтанатор.
   Парсонс оглянулся. Безукоризненно одетый человек, сжимающий в руках какие-то инструменты, быстрым шагом направился к ним.
   — Приношу извинения за опоздание, у меня был срочный вызов, — скороговоркой произнес он, окинув взглядом лежавшую на диване Икару. — Где это произошло? Здесь в отеле или в другом месте?
   — На улице, — ответил за Парсонса Стеног.
   — Это был несчастный случай или нападение? — продолжал допрос эвтанатор.
   Парсонс молчал, все его внимание было приковано к Икаре. Она была жива, жива несмотря ни на что. Благодаря его умению, опыту, его таланту. Человеческая жизнь спасена и эти два человека, стоявшие рядом, были свидетелями его мастерства.
   Эвтанатор, казалось, был ошеломлен тем, что увидел.
   — Ничего не понимаю. Впервые сталкиваюсь с подобным. Кто вы и где всему этому научились? — Он повернулся к Стеногу. — Я не могу понять, что он делает. И эти странные инструменты, — он указал пальцем на медицинские принадлежности Джима.
   — Может быть Парсонс доставит нам удовольствие и посвятит в свои секреты, — вкрадчиво заговорил Стеног, — конечно же не сейчас и не здесь. Но все-таки я надеюсь!
   — Вас интересует кто я и откуда?
   Стеног ухмыльнулся.
   — Здесь недавно была полиция. Похоже, у вас неприятности. Эта женщина, — он кивнул в сторону Икары, — вполне может быть замешана. Значит, вы обнаружили раненную и привели ее сюда, в отель?
   Парсонс молчал.
   К Икаре постепенно возвращалось сознание.
   Ее глаза открылись, сжатые в кулаки руки медленно разжались.
   Эвтанатор был поражен.
   — Этого не может быть! Что все это значит?!
   Он посмотрел на Стенога, который был удивлен происходящим не меньше его.
   — Так и должно быть, — теперь уже улыбнулся Парсонс, — удивляться нечему. Все прошло успешно. А вы, вместо того, чтобы пялить глаза, помогли бы найти постель для этой женщины. Раны будут еще долго заживать.
   — Значит она будет жить? — наконец вымолвил Стеног.
   — Ну, конечно. Она выздоравливает. Что же здесь непонятного?
   — Насколько я понимаю, вы вылечили эту особу при помощи инструментов из вашего чемоданчика. Я изумлен, — он обменялся коротким взглядом с эвтанатором, — а вы отдаете себе отчет в том, что сейчас же будете арестованы?
   В его голосе явно зазвучала угроза.
   — И этим я займусь сам. Вы можете идти, — бросил он эвтанатору, — когда понадобятся свидетельские показания, бюро вас вызовет… А что касается вас, — он повернулся к Парсонсу, — то вы арестованы.
   Говоря эти слова, он достал из кармана предмет, внешне напоминавший приспособление для разбивания яиц и направил его на Джима.
   — Следуйте за мной!
   — Вы шутите? — теперь настал черед удивляться Парсонсу.
   Вместо ответа Стеног поднял свое оружие и направил его прямо в лоб Джима.
   Стало ясно, что никто шутить не собирается. Повинуясь здравому смыслу, Парсонс поплелся к выходу.
   — Учтите, — услышал он за собой голос Стенога, — если вы излечите еще кого-нибудь из этих людей, будете ими же уничтожены. А впрочем, сами должны знать на что идете.
   Конечно же он сумасшедший, — мелькнула мысль в голове Джима, — как и весь этот мир, в котором он живет.
   Им вновь овладел ужас.

 
   В комнате, освещенной тусклым светом, развалившись в мягких креслах, сидели два человека, внимательно вглядываясь во фразы, периодически появлявшиеся на экране дисплея.
   Один из них — мужчина, медленно поднялся.
   — Да, — полным горечи голосом произнес он, — мы опоздали. Произошло смещение по фазе. Темподрага не осуществила соединение и вот он застрял в межплеменной зоне.
   Он нажал на кнопку и бегущая строка остановилась.
   — А как же ребята из команды скорой помощи? — вторым собеседником была женщина, — почему они до сих пор не прибыли на место? Ведь они могли поставить преграду прямо на улице. Уже сколько времени прошло с тех пор, как он был замечен и было послано экстренное сообщение.
   — Слишком долгий и специфический способ контакта, — расхаживая взад и вперед по мягкому ковру бросил мужчина, — разве что только действовать открыто.
   — Они уже не успеют, — она нажала на кнопку и экран погас, — когда они начнут действовать, он уже будет мертв. Боюсь, Хельмар, что все складывается для нас неблагоприятно. К сожалению, мы проиграли.

 
   Он на мгновение открыл глаза и, ослепленный ярким светом, снова их зажмурил.
   — Назовите ваше имя… ваше имя.
   Он стиснул зубы.
   Кто-то рядом ответил за него.
   — Джеймс Парсонс.
   Голос был знаком. Он не был наверняка уверен в этом, однако это напомнило ему…
   — Возраст.
   — Тридцать два года.
   Теперь он узнал. Это был его собственный голос. Парсонс отвечал на вопросы не осознавая, что говорит, помимо своей воли.
   — Место рождения.
   Он опять открыл глаза, однако тут же зажал их ладонью. Свет был нестерпимым. Однако он успел заметить силуэты людей в ореолах белого сияния.
   — Чикаго, штат Иллинойс.
   — День, месяц, год?
   — Шестнадцатое октября тысяча девятьсот восьмидесятого года.
   — Братья, сестры?
   — Нет.
   Вопросы сыпались один за другим.
   Он отвечал. Постепенно привыкнув к обстановке, Джек снял ладонь с глаз и увидел перед собой человека, сидящего за столом, на котором стоял включенный магнитофон.
   — Хорошо, мистер Парсонс, — заключил следователь, откидываясь на спинку стула.
   — Доктор Парсонс, — уточнил голос. Джек Парсонс улыбнулся. Допрашивающий был невозмутим.
   — Достаточно, — он нажал на клавишу магнитофона, — пройдите в комнату номер тридцать четыре, там с вами продолжат работу.
   Парсонс устало поднялся со стула. Он был в одних трусах. Белое тело резко контрастировало с обработанным коричневым кремом лицом, руками и шеей. Парсонс про себя выругался. Конечно, он должен был это предусмотреть. Однако менять что-либо было поздно.
   Он вышел из комнаты и направился в другой конец коридора. Дверь номер тридцать четыре автоматически открылась при его приближении. Когда Парсонс пересек порог, у него появилось ощущение, что он попал в квартиру. У противоположной стены стоял клавесин, возле окна, из которого открывался вид на город, расположился покрытый подушками диван. Две стены занимали стеллажи с книгам. Над клавесином висела репродукция картины Пикассо голубого периода. На диване и в креслах, расположенных в комнате, сидели люди — мужчины и женщины. Все они внимательно смотрели на вошедшего. У окна стоял Стеног, углубившийся в чтение каких-то бумаг. Увидев Джима, он небрежно бросил бумаги на диван.
   — Я узнал, что вы, Парсонс, обладаете уникальными способностями. Вы можете менять внешность людей и даже устранять врожденные отклонения и уродства.
   — Вполне… и я…
   Стеног не дал ему договорить.
   — Я просмотрел имеющиеся в наших архивах документы по вашей эпохе. С точки зрения терминологии ясно все. Мне ясны ваши функции, но совершенно непонятна идеология. Какой смысл в лечении людей? — он принялся ходить по комнате. — Эта девушка, Икара, она должна была умереть. А вы лишили ее этой возможности и сохранили ей жизнь. Неужели в ваше время это считалось естественным и официально санкционировалось?
   — Неужели ваша профессия была уважаемой? — спросил один из присутствовавших.
   Стеног, не обращая внимания на эту реплику, продолжал.
   — Я не верю, что общество могло одобрять подобную практику. Наверняка вы член какой-то секты, занимающейся лечением друг друга.
   — То, что вы говорите, полная ерунда, — Парсонсу надоело слушать этот бред, — медицина — одна из самых почетных наук, а профессия врача всегда пользовалась уважением.
   Присутствующие, казалось, пришли в полное смятение.
   — Это отклонение от нормы! — крикнул, не в силах сдержать свой гнев, Стеног, — нельзя допускать лечение людей, никто не имеет право искусственно продлевать жизнь другого человека!
   — Не удивительно, что их общество было подавлено! — в тон ему воскликнула некая молодая особа, — меня поражает, что оно еще так долго держалось.
   Стеног покачал головой.
   — Это все доказывает, что культурные формации изменяются почти бесконечно. Мысль о том, что такое общество вообще могло как-то существовать даже не укладывается в сознании. Хотя приходится смириться с мыслью, что эта эпоха была, и только благодаря техническому прогрессу, осталась позади. Ясно одно, перед нами не сумасшедший. Я могу поверить, что в свое время он был уважаемым человеком, а его профессия была весьма престижной.
   — С интеллектуальной точки зрения, я это могу понять, — капризным тоном заявила его собеседница, — однако с эмоциональной — никогда!
   Лицо Стенога исказилось болезненной гримасой.
   — Интересная деталь, Парсонс. Ваши ученые мужи посвящали себя работам по сокращению рождаемости. Кажется было такое понятие — противозачаточные средства: химические и механические, препятствующие образованию зигот в фаллопиевой трубе.
   — Дело в том, что мы…
   — Расмор! — вдруг завопила женщина, сидевшая в углу дивана. Лицо ее побелело от негодования.
   Парсонс вздрогнул от неожиданности. Это слово ему ничего не говорило, но за ним явно чувствовалась угроза.
   — Вы припоминаете, — как ни в чем ни бывало продолжал Стеног, — какой был средний возраст людей в вашу эпоху?
   — Нн… нет. Где-то около сорока лет.
   — Подумать только, — воскликнул Стеног, голос его приобрел торжествующий оттенок, — а у нас пятнадцать!
   Парсонс не удивился. Он давно уже отметил, что все окружающие его люди были весьма молоды.
   — Неужели этим можно гордиться? — Джим пожал плечами, — скорее наоборот.
   Стеног нахмурился.
   Остановившись посредине комнаты, он обвел взглядом присутствующих.
   — Прошу оставить нас вдвоем.
   Присутствующие молча повиновались и один за другим покинули комнату. Когда за последним из них закрылась дверь, Стеног подошел к окну.
   — Почему вы не изменили цвет всего тела? — спросил он, стоя спиной к Парсонсу.
   — Это было моей ошибкой.
   Стеног наклонился и поднял брошенные на диван бумаги.
   — Я прочел здесь, — начал он, повернувшись к Парсонсу, — что вы не понимаете каким образом попали в наше время. Вполне возможно.
   Он замолчал, углубившись в собственные мысли.
   — Больше всего меня беспокоит то, что мы прекратили наши исследования еще восемь лет назад. И все-таки кое-какие результаты удалось получить. Например, мы установили, что возможности перемещения во времени достаточно ограничены. Кроме того, возник ряд факторов, весьма противоречивых, отрицательные последствия которых нельзя было не учитывать. Отобранные добровольцы перед отправкой в прошлое давали присягу, в которой обязались не прибегать к всевозможным пророчествам и ясновидениям там, куда они направлялись. Не думаю, что все они сдерживали свое слово. И все-же те из них, кто попал в прошлое к моменту зарождения идеи машины времени, никак не повлияли на прогресс в этой области.
   Он улыбнулся.
   — В противном случае изобретатели наверняка нашли бы происхождение вероятных недостатков в работе машины, что сделало бы ее значительно более совершенной. Однако этого не происходит. А потом что-то случилось. В общем, перемещение во времени, если оно реально, будет открыто другими. Может быть логически это не верно…
   — Вы имеете в виду то, что открытие могло быть сделано, раз я оказался здесь. Конечно, нет свидетелей, видевших как я покидал свою эпоху. Я исчез как дым, не оставив и следа. Очевидно, что я переместился во времени. Только каким образом? — его охватило внезапное волнение. Перед глазами всплыл образ покинутого дома и жена, стоявшая на пороге. И ничего больше. Ничего, что он мог бы вспомнить.
   Волнение охватило его. Постоянно сбиваясь с мысли, путая очередность событий, он начал рассказывать о своем приключении.
   Стеног внимательно слушал. После того, как Парсонс закончил свой рассказ, он подошел к окну и задумчиво посмотрел на город.
   — Конечно же это наша ошибка, — задумчиво произнес он, — мы не должны были прекращать исследования. Имея солидную базу, наши ученые сконструировали корабль. Да, да, корабль. Но эти работы проводились открыто и корабль со всем его оборудованием был продан полтора года назад. Мы конечно знали, что рано или поздно получим подтверждение реальности путешествий во времени и это произойдет на наших глазах. И мы смогли бы предотвратить падение Византии, содействовать расцвету Европы времен Бонапарта, избежать последующих войн, — он грустно вздохнул. — В вашем случае все по другому. Здесь путешествие лимитировано во времени и произошло в строгом секрете. Кто-то явно преследовал свои личные интересы.
   Его лицо стало хмурым.
   — Значит, вы признаете, что я принадлежу к другому времени и другой культуре, — прервал его размышления Парсонс, — в таком случае объясните мне: какое вы имеете право распоряжаться моей жизнью?
   — Я понимаю ваши затруднения, — кивнул Стеног, — однако наши законы не предусматривают отказ от воздействия на лиц, принадлежащих к другим культурам. Вы их можете отрицать, однако обязаны подчиняться. Правовая концепция гласит: «Никому не дано игнорировать закон». Не стоит пытаться ей противоречить.
   Ироничный тон, с которым говорил Стеног, заставил Парсонса задуматься над серьезностью сказанного. Казалось, что Стеног насмехается над ним.
   — То что вы говорите противоречит здравому смыслу.
   — Ничуть. Здравый смысл — понятие относительное. У нас он заключается в том, что вы должны подчиняться законам общества, в котором находитесь, хотя вы сюда попали наверняка вопреки своей воли.
   Он замолчал и его лицо приняло серьезное выражение.
   — Пора заканчивать дознание.
   Быстрым шагом пройдя мимо Парсонса, он покинул комнату. Через несколько минут Стеног вернулся, держа в руках полированную черную шкатулку. С какой-то особой торжественностью он поставил ее на стол и медленно открыл.
   В шкатулке оказался белый судейский парик, который Стеног уверенным движением напялил себе на голову.
   — В силу власти, возложенной на меня как на управляющего Фонто, — начал он монотонным голосом, — я должен пояснить вам причину Вашего предстоящего изгнания.
   — Изгнания? — Парсонс был явно удивлен.
   — А разве у вас преступников еще как-то наказывают? Честно говоря, я не особенно разбираюсь в репрессивных мерах, практикуемых в ваше время. Где-то я читал о трудовых лагерях в Сибири…
   — В мою эпоху не было никаких лагерей, удрученно вздохнул Парсонс.
   — Удивительно. Содержать преступников вместе с другими членами общества по меньшей мере глупо. Отделяя их и, развивая их активность, мы делаем из этих оступившихся людей опору цивилизации.