Дик Филип Кинред. Реставратор галактики

   — Виллис, — сказал Джо, — как добраться до Хельдскаллы?
   — С помощью костюма и маски. Или с помощью подводной камеры, — ответил робот.
   — Вы можете проводить меня туда? — спросил Джо. — То есть… Виллис, вы можете…
   — Минутку, — сказал робот. — Вам звонят. Это деловой звонок. — Робот умолк, прислушиваясь к чему-то. Затем продолжил:
   — С вами хочет поговорить мисс Хильда Раисе, личный секретарь Глиммунга. — В груди робота открылась ниша, из которой он извлек аудиотелефон. — Снимите трубку.
   — Мистер Фернрайт? — Голос секретаря звучал подчеркнуто официально. Я должна передать вам просьбу мистера Глиммунга. Он не хотел бы, чтобы вы спускались в храм сейчас. Будет лучше, если вы подождете сопровождающего.
   — Вы сказали: просьба, — заметил Джо. — Должен ли я считать это его приказом? Приказом самого Глиммунга?
   — Мистер Глиммунг никогда не приказывает, — проговорила мисс Раисе, он обращается с просьбой.
   — Но фактически-то это приказ…
   — Я думаю, мы поняли друг друга, мистер Фернрайт, — ответила мисс Раисе. — Завтра мистер Глиммунг свяжется с вами. До свидания.
   Телефон щелкнул и замолк.
   — Опять приказы, — вздохнул Джо.
   — Верно, — согласился Виллис. — Как она правильно заметила, он управляет всем.
   — Но если бы я решил спуститься…
   — Да, но вы не можете, — категорически заявил робот.
   — Могу. Я могу спуститься, и тогда меня уволят.
   — Вы можете спуститься, — сказал робот, — и вас убьют.
   — Убьют, Виллис? Кто же меня убьет?
   Джо был испуган и взбешен одновременно. Сердце больно заколотилось о ребра, не хватало воздуха.
   — Кто меня убьет? — повторил он.
   — Вы должны были сначала сказать… ладно, черт с ним, — буркнул робот. — Там полно опасных живых существ.
   — Их хватает в любом океане, — заметил Джо.
   — Предположим. Но подобная просьба…
   — Я спускаюсь под воду.
   — Там, внизу, вы увидите следы чудовищных разрушений, каких вы и представить себе не можете. Подводный мир, где покоится Хельдскалла, — это мир мертвых вещей, место, где все гниет и рассыпается в прах. Вот почему Глиммунг хочет поднять храм на сушу. Подождите, пока он спустится вместе с вами. Потерпите несколько дней. Лучше займитесь своей мастерской и забудьте об океанских глубинах. Глиммунг называет это "Водный Мир". Он прав: это другой мир, мир, замкнутый в самом себе. Он совсем не похож на наш. Это мир неодолимой энтропии и ничего больше. Там даже такие могущественные создания, как Глиммунг, в конечном счете утрачивают силу. Это — океанская могила, и она убьет нас всех, если мы не сможем восстановить храм.
   — Не может же все быть так плохо, — заметил Джо, чувствуя, однако, что ужас уже угнездился в его сердце.
   Робот загадочно смотрел на него; казалось, его взгляд выражает презрение.
   — Учитывая то, что вы робот, — проговорил Джо, — вы вряд ли должны реагировать так эмоционально. Ведь вы не живое существо.
   — Никакое сознание, даже искусственное, — объяснил Виллис, — не испытывает удовольствия от процесса энтропии. Это конечная судьба всех существ, и поэтому все сопротивляются ей.
   — А Глиммунг рассчитывает остановить этот процесс? — спросил Джо. Если это конечная судьба всего сущего, то Глиммунг не в силах его остановить. У него ничего не получится, а процесс будет идти, как и прежде.
   — Там, под водой, — сказал Виллис, — разложение — единственная активная сила. Но если поднять храм, появятся и другие, которые могут не только разрушать, но и созидать. Строительство, восстановление, сохранение форм, в вашем случае — реставрация. Вот почему вы так здесь нужны. Вы сможете противопоставить процессу распада ваш труд и талант. Вы понимаете?
   — И все-таки я хочу спуститься туда, — упрямо сказал Джо.
   — Как хотите. Вы можете надеть акваланг и спуститься в Маре Нострум. Убедитесь во всем сами. Я доставлю вас на одну из баз; оттуда вы сможете спуститься — без меня.
   — Благодарю, — Джо постарался вложить в это слово изрядную долю сарказма, но робот, похоже, не уловил интонации.
   База представляла собой платформу, накрытую герметическими куполами; в них было достаточно места, чтобы вместить множество живых существ вместе с оборудованием. Джо огляделся по сторонам, оценивая размеры сооружения. Купола, построенные руками роботов, казались совсем новенькими, с иголочки. Вероятно, база создавалась для тех, кто прибыл вместе с ним.
   "Да, — подумал Джо. — Здесь сколько угодно свободного места. Никто не ограничивает размеры строений — естественно, Глиммунг строился с размахом".
   — Итак, вы по-прежнему не желаете спускаться со мной? — спросил Джо Виллиса.
   — Ни за что.
   — Покажите мне акваланг, — сказал Джо. — И объясните, как им пользоваться. И вообще, покажите все, что мне нужно знать.
   — Я покажу вам минимальный… — начал робот и осекся. На крышу самого большого купола спускался небольшой вертолет. Виллис внимательно присмотрелся к нему. — Слишком мал для Глиммунга, — пробормотал он, существо должно быть намного меньше в размерах.
   Едва винт вертолета перестал вращаться, открылась дверь. Из нее выпрыгнула Мали Йохез.
   Спустившись на лифте, она направилась прямо к Джо и Виллису.
   — Со мной разговаривал Глиммунг, — быстро проговорила она. — Он объяснил мне, что ты здесь делаешь. И попросил проводить тебя. Он сомневается, что ты сможешь в одиночку… я имею в виду ты не сможешь перенести этот спуск….
   — А ты, значит, сможешь, — резюмировал Джо.
   — Он считает, что, если мы будем вдвоем, то у нас будут шансы. И к тому же, у меня больше опыта, гораздо больше.
   — Леди, — спросил ее Виллис, — он хочет, чтобы я спустился с вами?
   — Он ничего не сказал о вас, — резко бросила Мали.
   — Слава Богу. — Робот вздохнул. — Терпеть не могу болтаться там, внизу.
   — Скоро все изменится, — заметила Мали. — "Там, внизу" больше не будет. Будет только наш мир.
   — Сказала мышь, толкая гору, — ехидно добавил робот.
   — Помогите нам надеть акваланги, — приказал Джо.
   — Там, внизу, в Водном Мире, — поучал робот, — вы окажетесь в местах, оставленных Амалитой.
   — Кто это — Амалита? — спросил Джо.
   — Это божество, которому был посвящен храм, — пояснила Мали. — Бог, которому возносили молитвы в Хельдскалле. Когда храм будет восстановлен, Глиммунг сможет снова воззвать к Амалите, как в прежние времена, до катастрофы. Победа Борели над Амалитой — временная, но очень важная. Мне это напоминает земную поэму Бертольда Брехта, она называлась «Утопленница». Сейчас попробую вспомнить… "И постепенно бог ее оставил; вначале ее руки, а затем и ноги, и все тело, и наконец она была…"
   — Что это за божества? — спросил Джо. Он слышал о них впервые, хотя и понимал, что если есть храм, то должно быть и божество, которому в нем поклонялись. — Ты знаешь еще что-нибудь об этом?
   — Я могу предоставить вам всю необходимую информацию.
   — Вы не задумывались над тем, — спросила его Мали, — что Амалита может действовать руками Глиммунга, возрождая храм? Чтобы восстановить на планете веру в себя?
   — Гм-м… — похоже, робот был уязвлен. Джо показалось, что у него внутри что-то жужжит и потрескивает от напряженной работы. — Видите ли, сэр, — сказал он наконец, — вы спрашивали о двух божествах.
   Кстати, вы опять забыли сказать…
   — Виллис, расскажите мне про Амалиту и Борель, — попросил Джо. — Как давно им поклоняются и где именно? Где появился этот культ?
   — У меня есть брошюра, где все изложено подробно, — сказал робот. Он опустил руку в нагрудный карман и извлек оттуда пачку тонких листков. — Я написал это на досуге, — пояснил Виллис. — С вашего позволения, я буду заглядывать в текст, чтобы не напрягать память. Итак, вначале был Амалита. Один. Это было приблизительно пятьдесят тысяч земных лет назад. Затем в нем проснулась страсть. Но у него не было объекта страсти. Он любил, но ему некого было любить. Он ненавидел, но ему некого было ненавидеть.
   — Ему было наплевать. Но ему не на кого было плевать, — подколола Мали. Ей было неинтересно.
   — Так вот, я говорил о страсти, — продолжал робот. — Как известно, самая сладострастная форма сексуальной любви — это инцест, поскольку инцест — фундаментальное табу во всей Вселенной. Чем строже табу, тем сильнее искушение. Поэтому Амалита создал себе сестру — Борель. Другая запретная сторона половой любви — это любовь к воплощению зла, которое, если не вызывает любовь, становится объектом ненависти. И Амалита сделал свою сестру средоточием зла, и она начала уничтожать все, что он сотворил за много веков.
   — В том числе Хельдскаллу, — пробормотала Мали.
   — Да, леди, — согласился робот. — Итак, еще один мощный стимул половой любви — это любовь к более сильному созданию. И Амалита наделил свою сестру способностью уничтожать свои творения одно за другим; потом он пытался ей помешать, но она уже была сильнее его. К чему он и стремился. И наконец, последнее: предмет страсти принуждает любящего снисходить до своего уровня, где властвуют его законы, аморальные и жестокие. Вот с чем мы имеем дело при восстановлении Хельдскаллы. Каждый из вас должен будет спуститься в Водный Мир, где законы Амалиты не действуют. Даже сам Глиммунг неизбежно погрузится туда, где сильна власть Борели.
   — Я полагал, что Глиммунг — божество, — произнес Джо. — Из-за его огромной силы.
   — Божества не пролетают сквозь десять этажей, — заметил робот.
   — Резонно, — признался Джо.
   — Рассмотрим по пунктам, — предложил робот. — Начнем с бессмертия. Амалита и Борель бессмертны;
   Глиммунг — нет. Второй критерий…
   — Мы знаем остальные два критерия, — перебила Мали. — Неограниченная власть и неограниченное знание.
   — Значит, вы читали мой памфлет, — сказал робот.
   — Господи Иисусе, — произнесла Мали с уничтожающим ехидством.
   — Вы упомянули Иисуса Христа, — заметил робот. — Это интересное божество, поскольку его власть ограничена, его знания также ограничены, и он мог умереть.
   Он не удовлетворяет ни одному из критериев.
   — Тогда как возникло христианство? — спросил Джо.
   — Оно возникло, — пояснил охотно робот, — потому что Иисус беспокоился о других людях. «Беспокойство» — точный перевод греческого «агапе» и латинского «каритас». Иисус стоит с пустыми руками: он никого не может спасти, даже себя. И тем не менее своим беспокойством за других, любовью к другим он…
   — Ладно, хватит. Дайте нам памфлет, — утомленно проговорила Мали. — Мы прочтем его, когда будет время. А сейчас мы собираемся спуститься под воду. Приготовьте наши акваланги, мистер Фернрайт вас об этом уже просил.
   — Подобное божество есть и на Бете-Двенадцать, — продолжал робот, будто не слыша приказа. — Оно научилось умирать вместе с каждым существом на планете. Оно не могло умереть вместо других существ, но умирало вместе с ними. И потом, с рождением нового существа, снова возрождалось. Таким образом пережило бессчетное число смертей и воскрешений. Сравните его с Христом, который умер только однажды… Об этом тоже написано в моем памфлете. Там есть все.
   — Все? Тогда, наверно, вы — Календа, — сказал Джо.
   Робот пристально посмотрел на него.
   — И ваш памфлет, — продолжал Джо, — это Книга Календ.
   - Не совсем так, — произнес наконец робот.
   — То есть? — резко переспросила Мали.
   — То есть я построил свои памфлеты на Книге Календ.
   — Почему? — спросил Джо.
   Робот помялся, но затем ответил:
   — Со временем я хотел бы стать писателем.
   — Давайте наши акваланги, — бросила Мали с нарастающим раздражением.
   Спор о Христе навел Джо на странную мысль.
   — Беспокойство, — произнес он, повторяя термин робота. — Мне кажется, я понял, что вы имеете в виду.
   Там, на Земле, со мною однажды случилась странная вещь. Так, мелкое происшествие. Я достал из буфета чашку, которой никогда и не пользовался, и обнаружил в ней мертвого паука. Должно быть, он умер от голода. Наверное, свалился в чашку и не смог оттуда выбраться. Но вот что интересно. Он свил на дне паутину. Когда я нашел его, мертвого, с жалкой, бесполезной паутиной, я понял, что он был обречен. Ни одна муха не попала бы в его сеть, даже если бы он ждал вечно. Он ждал, пока не умер. Он сделал все, что мог, но без толку. Я до сих пор думаю: понимал ли он бесполезность усилий? Знал ли, когда ткал паутину, что у него ничего не получится?
   — Маленькая трагедия жизни, — констатировал робот. — Каждый день происходят миллиарды таких трагедий, и никто их не замечает. Кроме Господа. По крайней мере, так я написал в своем памфлете.
   — Да, я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Джо, — говоря о беспокойстве. Я чувствовал, что эта трагедия касается меня. «Каритас»… Или, по-гречески… — Он пытался вспомнить слово.
   — Мы можем наконец спускаться? — спросила Мали.
   — Да, — кивнул Джо.
   Очевидно, она не понимала его. Странно, ведь робот его понимал. Непонятно… Почему железяка способна понять то, чего не понимает живой человек? Может быть, «каритас» — производное интеллекта. Может быть, мы всегда ошибаемся: «каритас» — не чувство, а высшая форма мышления, способность воспринимать то, что тебя окружает, — замечать и, как сказал робот, беспокоиться и заботиться. Познание, вот что это такое.
   — Можно попросить у вас экземпляр памфлета? — вслух спросил он.
   — Десять центов, пожалуйста. — Робот протянул книжку.
   Джо выудил из кармана картонную монетку и протянул роботу.
   — Теперь пойдем, — сказал он Мали.

Глава 11

   Робот дотронулся до выключателя. Бесшумно открылся стенной шкаф, и Джо увидел полный набор водолазных приспособлений: гидрокостюмы, кислородные маски, ласты, подводные фонари, наборы грузов, самострелы, кислородные и гелиевые баллоны… И множество другого снаряжения, которое было ему незнакомо.
   — Учитывая, что у вас нет опыта подводного плавания, — заявил робот, я предложил бы вам спуститься в сферической камере. Но раз уж вы настаиваете… — Он пожал плечами. — То я ничего не могу поделать…
   — У меня вполне достаточный опыт, — бодро проговорила Мали, вытаскивая из шкафа снаряжение; вскоре у ее ног выросла внушительная груда всевозможных приспособлений. — Доставай такое же снаряжение, — объяснила она Джо. — И надевай его в том же порядке.
   Надев акваланги, они прошли в шлюзовую камеру.
   — Когда-нибудь я напишу брошюру о подводном плавании, — бормотал робот, отвинчивая запорный клапан. — Общепризнанно, что хтоническое царство находится под землей — так говорит любая из религий. На самом же деле оно в глубине океана. Океан, — он снял массивную дверь шлюза, — это то, из чего родился мир, из него вышло все живое миллиарды лет назад. На вашей планете, мистер Фернрайт, эту ошибку совершают многие религии. Так, греческая богиня Деметра и ее дочь Кора произошли из подземелья…
   Не слушая робота, Мали инструктировала Джо:
   — На поясе имеется аварийное устройство на случай отказа кислородной системы. Если из-за повреждения баллонов или разрыва трубки начнет уходить воздух, нажми нижний плунжер на поясе. — Она показала устройство на собственном костюме. — Обмен веществ постепенно замедлится, так что потребность в кислороде упадет до минимума. Ты успеешь всплыть на поверхность, не ощутив кислородного голодания и его последствий. Конечно, ты можешь быть без сознания, когда всплывешь, но костюм устроен так, что автоматически пропускает атмосферный воздух. Я тут же поднимусь наверх и помогу тебе добраться до базы.
   — "Я словно умер, — процитировал Джо, пытаясь вспомнить, как дальше, в той могиле сплелись стволы нарциссов, лилий…"
   -.."возрадовался фавн мне, тот, что покоился на дне". Мои любимые стихи, — сказал робот. — Это Йитс, насколько я понимаю. Не кажется ли вам, сэр, что вы спускаетесь в могилу? Что перед вами смерть? Что спуститься значит умереть? Ответьте мне коротко, «да» или «нет».
   — Я помню, что сказала мне Календа, — ответил Джо угрюмо. — Я могу отыскать в Хельдскалле нечто, что заставит меня убить Глиммунга. В каком-то смысле я, действительно, двигаюсь к смерти, может быть, собственной, а может быть, чьей-то еще. К смерти, которая навсегда остановит восстановление Хельдскаллы.
   Эти зловещие слова засели в его мозгу, как заноза.
   Он постоянно вспоминал их, и было ясно, что они забудутся нескоро. "А может быть, никогда, — подумал Джо. — Клеймо, которое не сотрется до конца моих дней".
   — Я дам вам талисман, — проговорил робот, снова роясь в нагрудном кармане. Он протянул Джо маленький пакетик. — Здесь хранится знак, олицетворяющий чистоту и величие Амалиты. Проще говоря, его символ.
   — И он оградит нас от зла? — спросил Джо.
   — Вы должны сказать: "Виллис, он оградит…"
   — Виллис, этот талисман поможет нам там, внизу?
   Помолчав, робот ответил:
   — Нет.
   — Тогда зачем же вы даете его нам? — с сарказмом заметила Мали.
   — Чтобы… — робот задумался. — Нет, просто так. — Он умолк, и Джо показалось, что он ушел в себя, погрузился в мысли, словно человек.
   — Я предлагаю спускаться вместе, — сказала Мали, привязывая к поясу трос. — Его длина двадцать футов.
   Этого должно быть достаточно. Я не хочу рисковать, удаляясь от тебя.
   Робот безмолвно вручил Джо пластиковую коробку.
   — Зачем это? — спросил Джо.
   — Вдруг вы найдете там осколки керамики. Вам ведь нужно во что-нибудь их упаковать.
   По-кошачьи приблизившись к двери шлюза, Мали проговорила:
   — Вперед.
   Она зажгла химический фонарик и, оглянувшись на Джо, шагнула вперед. Двадцатифутовый шнур туго натянулся, увлекая Джо к отверстию, — и он, забыв все на свете, прыгнул вслед за Мали.
   Свет прожектора растаял во тьме над головой. Джо включил фонарь. Его тянуло все дальше вниз, туда, где вода за границей освещенного круга была совершенно черной. Ниже мерцал фонарик Мали, похожий на диковинную светящуюся рыбу.
   — У тебя все нормально? — зазвучал над ухом ее голос.
   Джо вздрогнул от неожиданности, не сразу сообразив, что их костюмы снабжены радиосвязью.
   — Да, — откликнулся он.
   Мимо него проплывали рыбы. Равнодушно глянув на него, они снова исчезали в черной пустоте, обступавшей небольшой круг света.
   — Экое трепло этот робот, — проговорила Мали. — Мы проболтали с ним минут двадцать, если не больше.
   "Но так или иначе, мы здесь, — подумал Джо. — Мы в водах Маре Нострум, погружаемся все глубже и глубже. Интересно, — размышлял он, — много ли во Вселенной роботов, интересующихся теологией. Должно быть, один Виллис такой… и Глиммунг использует его для заговариваривания зубов не в меру любопытным работникам".
   Костюм включил автообогрев; Джо почувствовал, как холод морской воды постепенно отступает.
   — Джо Фернрайт, — вновь раздался голос Мали. — А ты не думаешь, что Глиммунг мог подослать меня к тебе? Чтобы мы нырнули вдвоем, а вынырнула я одна?
   Ведь Глиммунг знает предсказание Календы. Ты об этом не задумывался?
   Эта мысль никогда не приходила ему в голову. Но сейчас Джо похолодел. Ему показалось, что океан сдавливает его тело мертвой хваткой; обжигающий холод проник в сердце, живот свело судорогой. Это был дремучий, первобытный страх. Джо почувствовал, что не может с ним справиться.
   — Ас другой стороны, — продолжала Мали, — текст, который тебе показала Календа, мог быть сфабрикован специально для тебя. Единственный экземпляр, который видел только ты.
   — Откуда ты знаешь о Календе и о новом тексте? — просипел Джо.
   — От Глиммунга.
   — Значит, он читал то же, что и я… Получается, что это не подлог. Будь это так, ты бы здесь не появилась.
   Она засмеялась, больше ничего не сказав. Они все дальше и дальше погружались в бездну.
   — Тогда получается, я прав, — решил Джо.
   Ниже, в фокусе фонаря, показался гигантский желтый скелет. Слева от Джо свет фонаря выхватил из мрака другую часть колоссальной туши. Огромной… как ковчег, построенный, чтобы вместить каждую тварь, и погрузившийся на дно Маре Нострум. "Это ковчег смерти", — подумал Джо.
   — Что это? — спросил он Мали.
   — Скелет.
   — Чей? — Джо устремился к находке, стараясь высветить фонарем как можно больше.
   Вскоре Мали подплыла поближе, и Джо смог различить лицо девушки сквозь кислородную маску. Ее голос слегка дрожал. Чувствовалось, что она не ожидала этой находки.
   — Это Глиммунг, — проговорила она. — Это скелет древнего, давно умершего и забытого Глиммунга. Он здорово зарос кораллами. Должно быть, он лежит здесь не меньше ста лет.
   — Ты не знала о том, что он существует, что он здесь? — спросил Джо.
   — Об этом знал (разве что) Глиммунг. А я — нет. — Она задумалась. По-моему, это был Темный Глиммунг.
   — Что ты сказала? — не понял Джо. Страх давил все сильнее, превращаясь во всепоглощающий ужас.
   — Это почти невозможно объяснить. — Мали с трудом подыскивала слова. Так же, как с антиматерией: об этом можно говорить, но представить себе очень трудно. Есть Глиммунг, а есть Темный Глиммунг. Всегда — сколько одних, столько и других. У каждого Глиммунга есть его противоположность, его темный Двойник. И в течение жизни, рано или поздно, ему приходится уничтожить своего двойника, иначе тот уничтожит его.
   — Почему? — спросил Джо.
   — Потому что так устроен мир. Еще спроси: почему это камень? Просто так сложилось. Они — взаимоисключающие явления, или, если хочешь, свойства. Да, свойства, как у химических веществ. Видишь ли. Темные Глиммунги как бы не совсем живы. И в то же время они не мертвы. Говорят, что это двойное существование свойственно не только Глиммунгам; говорят даже, что… — Она осеклась. — Нет! Только не это. Только не сейчас, ради бога, не сейчас!..
   Рассыпающийся остов, покрытый колониями кораллов, ковылял прямо к ним. Когда-то его облик напоминал человеческий; он держался прямо и передвигался на крепких ногах. Но сейчас его позвоночник гнулся, а ноги тащились по дну, словно из них вылущились кости. Джо смотрел, как он приближается, понимая, что чудовищное существо ищет именно его. Медленно и неуклюже он двигался к Джо. Вскоре уже можно было различить его черты.
   Джо почувствовал, как весь мир рассыпается на куски.
   — Это твой труп, — проговорила Мали. — Здесь время просто не…
   — Он слепой, — прошептал Джо. — Его глаза… они… сгнили. Разве он видит меня?
   — Он чувствует тебя. Он хочет… — Она замолчала.
   — Чего он хочет?! — Джо закричал, заставив Мали вздрогнуть.
   — Он хочет поговорить с тобой, — прошептала Мали. Казалось, она оцепенела, как птица под змеиным взглядом. "Черт возьми, я остался один на один с этой штукой", — понял Джо.
   — Что же мне делать? — на всякий случай спросил он.
   — Не надо… — Мали опять замолкла, потом отрывисто произнесла:
   — Не надо его слушать.
   — Разве мертвец может говорить? — в ужасе промолвил Джо.
   Странно, что он не лишился рассудка, увидев собственные останки. Но еще и говорить с ними? Нет, это Г явное безумие. Должно быть, какое-то подводное существо, увидев Джо, попыталось присвоить его облик.
   — Он скажет тебе, чтобы ты уходил, — объяснила Мали. — Чтобы ты покинул этот мир. Оставил в покое Хельдскаллу и Глиммунга с его планами. Смотри: он уже пытается что-то произнести.
   Полусгнившая плоть на лице трупа чуть раздвинулась. Джо увидел сломанные зубы, и затем из дыры, в которую превратился его рот, вырвался наружу звук.
   Это был глухой рокот, как будто рядом грохотала гигантская якорная цепь. И все же существо пыталось…
   Наконец, когда оно приблизилось к Джо, покачиваясь на волнах, Джо различил одно слово, затем другое…
   — Оставайся, — произнес труп, широко открывая рот.
   Мелкая рыбешка исчезла внутри, затем выплыла обратно. — Ты… должен… идти дальше. Дальше. Поднимать. Хельдскаллу.
   — Ты еще жив? — спросил Джо.
   — Здесь нет ничего живого, — подала голос Мали. — Ничего живого, в обычном смысле этого слова. Остаточная энергия… как заряд севшей батарейки.
   — Но он еще не существует, — выдохнул Джо. — Он появится лишь в будущем.
   — Здесь нет будущего, — объяснила Мали.
   — Но ведь я-то жив. Я смотрю на этого урода, на этот разлагающийся труп. Если бы это был я, как я мог бы говорить с самим собой?
   — Наверно, ты прав, — согласилась Мали. — Но разница между вами не абсолютна. У тебя есть кое-что от него; в нем тоже есть частица тебя. Вы оба — это ты, и вы оба — это он. "Дитя — отец человеку", помнишь?
   И человек — отец трупу. Правда, я думала, он потребует, чтоб ты убирался, а он, наоборот, просит тебя остаться. Вот зачем он пришел к тебе. Я чего-то не понимаю. Он не может быть твоей черной стороной, уж во всяком случае не в том смысле, как я объясняла. Он почти разложился, но ведет себя доброжелательно. Темные же никогда не бывают доброжелательны. Позволь, я кое-что спрошу у него.
   Джо промолчал. Мали сочла молчание знаком согласия.
   — Как ты умер? — спросила она у мертвеца. В свете фонаря блеснули оголившиеся кости. До Джо и Мали донеслось неразборчивое:
   — Нас убил Глиммунг.