Страница:
Филип К. Дик
Лабиринт смерти
Предисловие автора
Теология этого романа не имеет аналогов в известных мировых религиях. Она выросла из нашей совместной с Уильямом Сариллом попытки создания абстрактной логической религиозной системы, основанной, правда, на постулате существования Бога. Позднее Бишоп Джеймс А. Пайк в беседах со мной значительно дополнил ее, предоставив в мое распоряжение богатый теологический материал.
Посмертные переживания Мэгги Волхв до мелочей совпадают с моим собственным опытом приема ЛСД
Взгляд на мир в этом романе очень субъективен; реальность показана не непосредственно, а глазами кого-то из героев. От главы к главе это видение меняется вместе с персонажем, хотя большинство событий преломлены через психику Сета Морли.
Весь материал о Вотане и гибели богов в большей мере позаимствован из «Кольца нибелунга» Рихарда Вагнера, нежели из подлинных мифов.
Источником ответов те та на вопросы героев был «Ицзин», китайская «Книга Перемен».
«Текел Упарсин» - часть арамейской фразы. «Он рассудил, и отныне они разделились»
[1] . Арамейский - язык, на котором говорил Христос. В романе есть некто, подобный Ему.
Глава 1
Работа, как всегда, вызывала у него скуку. Поэтому на прошлой неделе он отправился в корабельную радиорубку и присоединил провода к электродам, вживленным в эпифиз. По проводам его молитва поступила в передатчик, а оттуда - на ближайшую радиорелейную станцию. Все эти дни она мчалась сквозь Галактику и достигла одной из Божьих планет. Во всяком случае он на это надеялся.
Молитва была проста. «Мне осточертело сидеть в патентном отделе, - жаловался он. - Надоела рутина. Этот корабль слишком велик, к тому же я здесь никому не нужен - как бесполезный винтик. Не мог бы Ты подыскать мне какую-нибудь увлекательную творческую работу?»
Свою мольбу он, естественно, адресовал Заступнику. Если бы тот не отозвался, он обратился бы
к Промыслителю. Но Заступник откликнулся.
- Мистер Толчиф, - произнес начальник, входя в рабочий отсек Бена, - вас переводят. Что скажете?
- Я немедленно радирую благодарственную молитву! - воскликнул Бен, и на душе у него потеплело; приятно, когда твоя молитва услышана. - Когда меня переводят? Скоро? - Он не имел привычки скрывать от начальства свою неудовлетворенность работой. Да в этом давно и не было нужды.
- Бен Толчиф, вы похожи на фанатика.
- А вы разве не молитесь? - удивился Бен.
- Только в безвыходной ситуации. Мне больше по душе, когда человек сам решает свои проблемы, без помощи со стороны. Ну, как бы то ни было, вопрос о вашем переводе решен. - Начальник бросил на стол перед Беном листок бумаги. Маленькая колония на планете Дельмак-0 .Я о ней впервые слышу, но, полагаю, вы все узнаете, когда туда доберетесь. - Он окинул Бена задумчивым взглядом. - Вам разрешается воспользоваться одним из корабельных нозеров. Плата - три доллара серебром.
- Согласен. - Бен схватил документ.
На скоростном лифте он поднялся в радиорубку. Передатчик был загружен - в эфир шли официальные радиограммы.
- У вас сегодня будут «окна»? - спросил Бен главного радиста. - Мне надо еще помолиться, но я не хочу вам мешать.
- Передатчик будет занят весь день, - ответил главный радист. - Послушай, Бен, мы ведь на прошлой неделе передавали твою молитву. Разве этого мало?
- И все-таки я честно попытался, - бормотал Бен, выходя из радиорубки и направляясь к себе. - Если когда-нибудь возникнет вопрос, я скажу, что делал все от меня зависящее, но как всегда каналы связи были забиты служебными переговорами.
Он почувствовал растущее предвкушение новизны. Наконец-то творческая работа, и именно сейчас, когда он больше всего в ней нуждается.
- Еще несколько недель, и я снова взялся бы за бутылку, как в прискорбные старые времена, - сказал он себе. - Ну да, вот почему они согласились. Поняли, что я на грани срыва. Все бы кончилось арестантским отсеком, в компании… Кстати, интересно, сколько там их сейчас сидит? С десяток, наверное. Не так уж много для такого большого корабля со столь суровым уставом.
Из верхнего ящика тумбочки он извлек непочатую бутылку «Питера Доусона» и свинтил колпачок.
- Это надо отметить. - Он наполнил до краев бумажный стаканчик. - Все-таки праздник. Боги поощряют ритуальные возлияния.
Осушив стаканчик, Бен снова наполнил его.
Для пущей торжественности он выложил на стол (правда, не без колебаний) свою настольную Книгу Э. Дж. Спектовского: «О том, как я восстал из праха на досуге, и о том, как это можешь сделать ты». В жизни Бена этот дешевый томик в мягкой обложке был единственной книгой, а посему он относился к ней не без сентиментальности. Открыв наугад, по методу библиомантики, он перечитал несколько параграфов apologia pro sua vita
[2]великого коммунистического теолога двадцать первого столетия.
«Бог не сверхъестествен. Его самозарождение было первым и наиболее естественным актом творения».
Верно, мысленно произнес Бен. Впоследствии это было доказано в трудах теологов. Спектовс-кий не только логик, но и пророк. Все, предсказанное им, рано или поздно сбывается. Правда, осталось еще много неясностей. Например, причина появления Промыслителя (если не удовлетвориться утверждением Спектовского, что существа этого порядка самозарождаются и бытийствуют вне времени, а, следовательно, вне причинности). Но в основном теория мироздания была явлена именно здесь, на многократно переиздававшихся страницах.
«По мере удаления от центра, могущество, доброта и всеведение Божества ослабевают, так что на периферии наибольшего концентрического круга его доброта и всеведение слишком слабы, чтобы сдерживать Разрушителя Форм, который также возник в результате божественного деяния по сотворению формы. Происхождение Разрушителя неясно. Невозможно с уверенностью утверждать, является ли он отделенной от Божества сущностью, не сотворенной Божеством, но самозародившейся, подобно Божеству, или Разрушитель Формы суть Ипостась Божества…»
Бен оторвался от книги, глотнул виски и устало потер лоб. Ему было сорок два, и Книгу он перечитывал много раз. Но жизнь его, хоть и долгая, до сих пор не сложилась. Он сменил множество профессий, всегда работал на совесть, но так ни в чем и не преуспел. Может, его жизнь изменится с этим новым назначением. Возможно, это его великий шанс.
Сорок два. Мысли о возрасте приходили все чаще, и каждый раз он недоумевал, что стало с тем стройным двадцатилетним парнем. Год уходил за годом, безжалостно увеличивая и без того невообразимое число прожитых лет. В мыслях Бен до сих пор видел себя молодым, и, когда случайно натыкался на свои недавние фотографии, бывал потрясен. С некоторых пор он даже пользовался электробритвой, чтобы только не смотреть на себя в зеркало во время бритья. «Кто-то похитил мой подлинный облик, а взамен оставил этот»,- вздыхал он порой. Ну да так уж вышло.
Из в.сех многочисленных занятий, которые он перебрал на своем долгом скитальческом веку, он с охотой вспоминал только одну. В 2105 году он заведовал музыкальной трансляцией на борту гигантского корабля, летевшего к одной из планет Денеба. В студии он нашел все симфонии Бетховена вперемежку со струнными версиями «Кармен», «Коппелии» и «Сильвы». Он прокручивал «Пятую симфонию» Бетховена, свою любимую, тысячу раз кряду по внутренней трансляции, которая протянулась по всему кораблю - до самого последнего кубрика и каптерки. Как ни странно, никто не протестовал, и он продолжал в том же духе, передав свою любовь «Седьмой», и в конце концов дойдя до «Девятой», которой и остался верен до конца путешествия…
«Что мне, похоже, не помешает, так это сон, - подумал Бен. - Полуявь-полудрема, где остаются только звуки Бетховена. Все остальное - туман, иллюзии…
Нет, - решил он, - я хочу быть\Творить и видеть плоды своего труда. С каждым новым годом это желание все острее. И невыполнимее. Суть Промыслителя в его способности обновлять все на свете. Останавливать процесс распада путем замены разлагающихся элементов на новые, совершенные формы. Но и они не вечны - Разрушитель Форм не дремлет. И тогда Промыс-литель снова возьмется за дело. Это напоминает постоянную замену старых пчел, износивших свои крылья, на новых. Но я-то не пчелиный рой. Самому мне обновиться не под силу. Я - во власти Разрушителя, я старею. И дальше будет только хуже.
Господи, помоги мне. Но не заменяй меня. С точки зрения космологии, это было бы правильнее, но мне не хочется исчезать. Возможно, ты понял это, раз ответил на мою молитву».
Выпивка навеяла сон: к своему огорчению, он понял, что клюет носом. Необходимо вернуть бодрость! Вскочив, он энергичным шагом подошел к портативному фонографу и наугад поставил запись. В тот же миг противоположная стена комнаты засветилась, на ней ожили, замелькали, наслаиваясь друг на друга, яркие, но ненатурально плоские фигуры. Бен машинально покрутил ручку настройки, изображение стало объемным. Он прибавил звук.
- …Леголас прав. Не пристало нам стрелять в дряхлого старца, даже если страх и недоверие закрались в наши сердца. Бди и смотри…
Вычурные фразы эпоса вернули ему чувство реальности, он возвратился к письменному столу, сел и взял документ, полученный от начальника. Нахмурив брови, он попытался расшифровать послание. В цифрах, буквах и пробелах скрывалась его новая жизнь, его будущий мир.
- …Ты говоришь как человек, хорошо знающий Фангорна. Так ли это? - Он уже не слушал видеозапись, пытаясь вникнуть в суть послания.
- …Что ты можешь добавить к тому, что рассказал во время нашей последней встречи? - прогремел резкий, властный голос.
Бен поднял взгляд и обнаружил перед собой фигуру Гэндальфа в сером одеянии. Словно тот обращался к нему, Бену Толчифу, вызывая его на откровенность.
- Или у тебя есть что сокрыть? - допытывался маг.
Бен встал, подошел к фонографу и выключил его.
«Сейчас я не в силах ответить тебе, Гэндальф, - мысленно произнес он. - У меня неотложные дела. Реальные дела. Отвлеченные, глубокомысленные беседы с мифологическими персонажами, которые, возможно, никогда и не существовали, - непозволительная роскошь для меня. Прежние ценности неожиданно потеряли всякий смысл. Необходимо понять, что означают эти проклятые буквы и цифры».
Бен плотно завинтил колпачок на бутылке. До него уже начал доходить смысл послания. В одноместном нозере он доберется до колонии, где его встретит примерно дюжина других поселенцев, завербованных в разных местах.
Пятый квалификационный разряд. Заказ класса С. Оплата по тарифу К-4. Максимальный срок контракта два года. Начисление пенсии и медицинской страховки - со дня прибытия. Если дела обстоят именно так, он улетает немедленно. Доводить до конца нынешнюю работу вовсе не обязательно.
«И у меня есть три серебряных доллара на нозер,
- сказал он себе. - Значит, беспокоиться не о чем. Разве что…».
Он так и не понял, чем ему предстоит заниматься. На этот счет буквы, цифры и пробелы не сказали ничего. Точнее, он не разобрался в этой - самой важной - части приказа.
«Все равно предложение выглядит заманчиво. Мне подходит. Я согласен на эту работу.
Гэндальф, мне нечего скрывать. Не так уж часто молитвы находят отклик, и я принимаю этот дар».
Вслух он сказал:
- Гэндальф, тебя давно уже нет на свете. Ты существуешь только в воображении людей, а то, что лежит передо мной, пришло от Единственного, Истинного и Живого Божества, которое абсолютно реально. О чем еще я мог мечтать?
Ответом ему была тишина. Бен больше не видел Гэндальфа, потому что выключил запись.
- Быть может, когда-нибудь, - продолжал он,
- мне будет что скрывать. Но не теперь. Понимаешь? - Он подождал, вслушиваясь в тишину и сознавая, что в любой момент может нарушить или восстановить ее простым нажатием кнопки.
Глава 2
Пластиковым ножом Сет Морли аккуратно разделил надвое круг швейцарского сыра «груйяр» и объявил:
- Я уезжаю. - Он решительно отхватил и поднес ко рту на острие ножа здоровенный ломоть. Прожевав, добавил: - Завтра поздно вечером. Кибуц Текел Упарсин видит меня нынче в последний раз. - Он ухмыльнулся, заметив, как Фред Госсим, главный инженер колонии, насупил брови, не разделяя его торжества. Казалось, Госсим излучал молчаливое неодобрение.
Мэри Морли тихо произнесла:
- Мой муж подал прошение о переводе восемь лет назад. Мы не собирались оставаться здесь на., всю жизнь, и вы об этом знаете.
- Мы уезжаем с ними, - заикаясь от возбуждения, произнес Майк Ниманд. - Будешь знать, как приглашать классного гидробиолога и запихивать его в распроклятые каменоломни. Нас всех тошнит от этого. - Он ткнул в бок свою маленькую жену Клэйр. - Я не прав?
- На этой планете нет водоемов, - раздраженно бросил Госсим. - Мы с превеликим трудом нашли работу мистеру Морли.
- Однако восемь лет назад вы приглашали именно гидробиолога, - напомнила Мэри, заставив Госсима насупиться еще больше.
- Но теперь это ваш дом. И ваш. - Он указал на членов совета кибуца, столпившихся вокруг. - Мы сами его построили.
- И сыр здесь ужасный, - проворчал Сет. - И еще квэкипы, эти козлоподобные твари, воняющие, как прошлогодние подштанники Разрушителя Форм. Наконец-то я смогу раз и навсегда выкинуть все это из головы. И квэкипов, и сыр - все вместе. - Он отрезал еще кусок дорогого импортного сыра и сказал Ниманду: - Ты не сможешь поехать с нами. Мы получили разрешение на отлет. Во-первых, нозер вмещает только двоих, в данном случае - меня и мою жену; во-вторых, ты и твоя жена - это еще два человека. Вы отпадаете.
- Мы возьмем другой нозер, - возразил Ниманд.
- У тебя нет разрешения переселиться на Дельмак-0 ,- промямлил Сет с набитым ртом.
- Просто вы не хотите взять нас с собой, - обиделся Ниманд.
- Кому ты нужен, - проворчал Госсим. - По мне, так скатертью дорога. Вот Морли - другое дело. Не хотелось бы, чтобы он сгинул без следа.
Взглянув на Госсима, Сет ядовито заметил:
- Значит, этот перевод a priori означает «сгинуть без следа»?
- Насколько я понимаю, это какие-то экспериментальные работы, - пожал плечами Госсим. - Вас соберется человек тринадцать-четырнадцать в маленьком поселке. Для тебя это означает возвращение к первым дням Текела Упарсина. Хочешь начать все сначала? Вспомни, как долго мы создавали все это. Понадобились сотни квалифицированных самоотверженных добровольцев. Ты упомянул о Разрушителе Формы. Разве ты не разрушаешь своими действиями форму Текела Упарсина?
- И свою тоже, - задумчиво произнес Сет.
Он помрачнел. Госсим его допек. Главный инженер умел говорить красиво, на удивление красиво для технаря. Своими зажигательными речами он много лет удерживал кибуц в повиновении. Но по мере того как супруги Морли набирались ума-разума, его слова утрачивали убедительность. Они уже не действовали на Сета как когда-то. И хотя оставался ореол былой притягательности, Госсиму больше не удавалось как следует встряхнуть нескладного темноглазого инженера.
«Все-таки мы уезжаем, - подумал Сет. - Как в «Фаусте»: «Вначале было дело». Не слово, а дело, как утверждал Гете, предвосхищая экзистенциалистов двадцатого века».
- Вы еще пожалеете, - предрек Госсим. Сет хмыкнул.
- И знаешь, что я скажу, если вы попроситесь обратно? - громко спросил Госсим. - Я скажу, что Текелу Упарсину не нужен гидробиолог, у нас даже океана нет, и мы не собираемся копать пруд, чтобы обеспечить вас работой.
- Я никогда не просил копать здесь пруд, - ответил Сет.
- Однако вы мечтаете о нем.
- Я мечтаю о любом водоеме, - отрезал Сет.
- Вот истинная причина нашего отъезда, и вот почему мы никогда не вернемся.
- Вы уверены, что на Дельмаке-0 есть вода? - поинтересовался Госсим.
- Я думаю… - начал Сет, но Госсим перебил.
- То же самое вы думали, собираясь в Текел Упарсин. С этого и начались ваши беды.
- Я думал, раз вы приглашаете гидробиолога.
- Сет устало вздохнул: не имело смысла убеждать Госсима. Руководитель кибуца был человеком непробиваемым.
- Слушайте, дайте поесть спокойно. - И Сет принялся за новый кусок «груйяра». Однако сыр успел опротиветь ему. Черт с ним, решил Сет, раздраженно отбрасывая нож. У него пропала всякая охота продолжать спор. Госсим не может помешать - вот что главное. Приказы не обсуждаются, и в этом их достоинство и недостаток, как заметил Уильям Гилберт
[3].
- Черт бы тебя побрал со всеми потрохами! - воскликнул Госсим.
- И тебя тоже, - огрызнулся Сет .
- Истинно мексиканское высокомерие, - заметил Ниманд. - Видите, мистер Госсим, вам не удастся нас удержать. Вы можете только браниться.
Госсим сделал непристойный жест двум своим строптивым работникам и, растолкав толпу в дверях, быстро зашагал прочь. В конторе воцарилась тишина. Сет почувствовал облегчение.
- Споры утомляют, - сказала его жена.
- Да, - согласился он. - Госсим тоже устал. Восемь лет бессмысленных споров. Пойду выберу нозер. - Он вышел из офиса на полуденное солнце.
«Странная штука, этот нозер, - раздумывал он, стоя на краю взлетного поля и обозревая ряды неподвижных корабликов. Во-первых, он невероятно дешев - меньше четырех серебряных долларов. Во-вторых, пригоден только для путешествия в один конец. По одной простой причине: он слишком мал, чтобы нести топливо для обратного полета. Все, на что он способен, - стартовать с большого корабля или с поверхности планеты, взять курс к месту назначения и совершить мягкую посадку.
Однако нозеры исправно делали свое дело. И люди, и другие разумные существа летали по всей Галактике на этих стручкообразных суденышках».
- Прощай, Текел Упарсин, - пробормотал Сет и помахал шеренгам апельсиновых кустов, окружавшим стоянку.
- Ну, который выберем? - спросил он себя.
Все нозеры выглядели одинаково: ржавые, хлипкие. Ни дать ни взять - автосвалка из далекого прошлого Земли.
«Возьму первый попавшийся с названием на «М», - решил Сет и двинулся в обход поля. - «Мнительный цыпленок». Хорошо, пусть будет «Цыпленок». На вид неказистый, но сойдет».
Все, в том числе Мэри, говорили, что Сет излишне мнителен. «Не мнителен, а впечатлителен, - подумал он. - Люди путают эти понятия».
Бросив взгляд на наручные часы, он увидел, что у него есть время пройтись до упаковочного цеха завода по переработке цитрусовых.
- Десять пинтовых банок джема сорта АА, - сказал Сет кладовщику. Или он получит паек сейчас, или не получит никогда.
- Ты уверен, что тебе полагается десять пинт? - кладовщик подозрительно посмотрел на него.
- А ты звякни Джо Персеру и спроси, сколько джема мне причитается. Ну, давай, звони.
- Некогда. - Кладовщик отсчитал десять банок основной продукции кибуца и протянул их Сету в бумажном мешке вместо стандартной картонной коробки.
- А коробку?
- Проваливай, - отрезал кладовщик. Морли вытащил одну банку, дабы убедиться,
что это действительно сорт АА. Да, все правильно. «Джем кибуца Текел Упарсин», - гласила этикетка. «Изготовлен из натуральных севильских апельсинов (мутационный подвид 3-В). Купите дары солнечной Испании к вашему столу».
- Ладно, - вздохнул Морли. - Спасибо.
С большим бумажным мешком он снова вышел на солнце.
Вернувшись к «Цыпленку», он принялся расставлять банки в багажном отсеке. «Единственная стоящая вещь, выпускаемая кибуцем, - подумал он. - И, пожалуй, единственное, с чем жаль расставаться».
Он вызвал Мэри по индивидуальной рации, висевшей на шее.
- Я выбрал нозер. Приходи, посмотришь.
- Ты уверен, что он надежен?
- Ты ведь знаешь мой талант механика, - раздраженно ответил Сет. - Я проверил ракетный двигатель, электропроводку, предохранители, систему жизнеобеспечения - все в порядке.
Он поставил последнюю банку с джемом в магнитную клетку и захлопнул дверцу.
Мэри появилась через пять минут - стройная, загорелая, в рубашке цвета хаки, шортах и сандалиях.
- Какой-то дохлый, - сказала она, осматривая «Мнительного Цыпленка». - Но раз ты говоришь, что все в порядке…
- Я уже начал погрузку, - перебил Сет.
- Ты о чем?
Открыв багажный отсек, он с гордостью показал ей банки.
После долгого молчания она сказала:
- Господи…
- В чем дело?
- Ты не проверил электропроводку и двигатель, выклянчивая этот проклятый джем. - Она со злостью хлопнула дверцей багажного отсека. - Порой мне кажется, что ты псих. От этого чертова нозера зависит наша жизнь. А вдруг откажет система снабжения кислородом? Или обогрев? А вдруг в обшивке микроскопическая течь? Или…
- Так позови брата, пусть он посмотрит корабль, - перебил Сет. - Ты ведь ему больше доверяешь, чем мне.
- Ты же знаешь, он занят.
- Надо было послать его сюда выбрать нозер получше.
Жена растерянно застыла, затем поникла в язвительном смирении.
- Самое удивительное: тебе всегда сопутствует удача, - вздохнула она. - Должно быть, это и впрямь лучший нозер. Но не потому, что ты разбираешься в технике, просто ты везуч, как мутант-ясновидец.
- Это не везение, а здравый смысл. Мэри тряхнула головой.
- Черта с два. В тебе нет ни капли здравого смысла, - ни в обычном понимании, ни в каком другом. Ладно, давай возьмем этот нозер и понадеемся на твою удачливость. Но все-таки, Сет, как можно так жить? - Она надулась и посмотрела ему в лицо. - Это нечестно по отношению ко мне.
- Я отвечаю за нас обоих.
- Ты продержал нас здесь, в кибуце, восемь лет, - сказала Мэри.
- И все-таки благодаря мне мы улетаем.
- Туда, где, наверное, еще хуже. Что мы знаем об этом новом назначении? Только то, что знает Госсим, а ему это известно, потому что в его обязанности входит читать чужую корреспонденцию. Он прочел твою молитву… Я не хотела тебе говорить. Я знала, что тогда ты…
- Ублюдок! - Морли почувствовал, что краснеет от бессильной ярости. - Читать чужие молитвы!..
- Он начальник. Ему кажется, что он отвечает за все. В любом случае мы улетаем. Слава Богу. Ну остынь, успокойся. Тут ничего не поделаешь, он прочел ее много лет назад.
- Он признал, что это хорошая молитва?
- Фред Госсим никогда бы так не сказал. Но, думаю, она хорошая. Иначе ты не получил бы перевода.
- Я тоже так думаю. Ведь Бог не ответил на бесчисленные молитвы иудеев, уповавших на соглашение, заключенное до явления Заступника, в те дни, когда сила Разрушителя была еще очень велика, а наши отношения с ним - с Божеством, я имею в виду - такими запутанными…
- Представляю, как бы ты брюзжал в те дни по поводу речений и деяний Промыслителя, - усмехнулась Мэри.
Морли вздохнул.
- Я был бы великим поэтом. Как Давид.
- Ты занимался бы такой же ерундой, как и сейчас. - С этими словами она зашагала прочь, оставив его у нозера с банкой джема в руке.
Чувство беспомощности росло в нем, распирало грудь.
- Остановись! - крикнул он. - Я улечу без тебя!
Она уходила молча и не оглядываясь, освещаемая яркими лучами солнца.
Остаток дня Сет Морли занимался погрузкой багажа в «Мнительного Цыпленка». Мэри не показывалась.
Сет чувствовал, что к обеду закончит погрузку.
«Куда она подевалась? - вновь спрашивал он себя. - Непонятно».
На него навалились голод и усталость. Как всегда ко времени трапезы.
«Удивлюсь, если из этой затеи что-нибудь получится, - подумал Сет. - Поменять одну дерьмовую работу на другую. Я неудачник. С мечтой о хорошей работе я выбирал нозер. С мечтой о работе нагружал его этим проклятым барахлом». Он скептически оглядел багажный отсек. Груда одежды, книги, бумаги, кухонная утварь, пишущая машинка, аптечка, картины, «вечные» диванные покрывала, книгофильмы, шахматы, рация… Куча, ненужного хлама. «Что мы нажили за восемь лет? - спросил он себя. - Ничего стоящего. Ко всему прочему, все это просто не влезет в нозер. Многое придется выкинуть или подарить. А лучше всего уничтожить. - Мысль о том, что кто-то воспользуется его добром, была немедленно отвергнута. - Сожгу все до последнего лоскутка. Всю яркую, безвкусную одежду, которую Мэри тащила в дом, как ворона в гнездо. Выброшу все ее манатки. А потом уложу свои. Сама виновата: надо было остаться здесь и помочь мне. Не собираюсь я грузить это барахло».
Стоя с охапкой одежды, Сет заметил в наступавших сумерках неясный силуэт.
«Кто это? - удивился он. - Не Мэри». К нему подходил человек или кто-то, похожий на человека в широком балахоне; длинные волосы ниспадали на широкие плечи. Сета охватил страх. «Со-шедший-на-Землю, - понял он. - Пришел остановить меня». Потрясенный, он выпустил из рук одежду. В нем заговорила совесть, он ощутил вею тяжесть своих грехов. Очень долго - месяцы, годы - он не встречал Сошедшего, и теперь угрызения совести были невыносимы. Грехи никуда не исчезают: они накапливаются в душе до тех пор, пока Заступник не отпустит их. Фигура остановилась перед ним.
- Мистер Морли.
- Да. - Он почувствовал пульсацию крови в висках. Лоб покрылся испариной, Сет попытался стереть его ладонью.
- Извините, я устал, - сказал он. - Я так долго грузил пожитки…
Сошедший-на-Землю сказал:
- Мой дорогой друг, нозер «Мнительный Цыпленок» не долетит до Дельмака-О. Поэтому я вмешиваюсь. Ты понимаешь?
- Конечно. - Сет виновато вздохнул.
- Выбери другой нозер.
- Да. - Сет торопливо закивал. - Хорошо, выберу. Спасибо, большое спасибо. Вы спасли нам жизнь.
Сет вгляделся в смутное лицо Сошедшего, пытаясь прочитать на нем осуждение. Но не смог ничего разглядеть в вечерней мгле.