Страница:
Филип Дик. Пролейтесь, слезы...
Филип Дик
Пролейтесь, слезы…
Все персонажи данной книги вымышлены, любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, является случайностью.
Тессе посвящена любовь в этом романе,
Любовь во мне вызвана ею же.
Она — моя маленькая песня.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Пролейтесь, слезы, из пустых глазниц!
Отныне вечно буду слышать я
Тоскливый крик полночных черных птиц,
Изгнанье, одиночество…, тоска.
Глава 1
Во вторник, одиннадцатого октября 1998 года, развлекательная программа Джексона Тавернера закончилась на тридцать секунд раньше положенного. Оператор запустил последнюю заставку и помахал из своего пластикового колпака уходящему со сцены Джейсону Тавернеру — вначале выразительно постучал по запястью, затем показал на рот.
Джейсон мягко произнес в микрофон:
— Шлите нам свои открытки и поздравления. А теперь вас ждут “Приключения замечательного пса Скотти”.
Оператор улыбнулся, Джейсон улыбнулся ему в ответ, после чего изображение и звук отключились. Часовая музыкально-развлекательная программа, занимающая второе место среди лучших телевизионных шоу года, завершилась. И все прошло как надо.
— Где же мы потеряли полминуты? — спросил Джейсон у приглашенной на вечер звезды Хизер Гарт. Вопрос не давал ему покоя. Джейсон любил рассчитывать свои программы по секундам.
— Да все нормально. — Хизер прикоснулась прохладной рукой к его слегка вспотевшему лбу и нежно погладила песочного цвета волосы.
— Ты сознаешь, какой властью обладаешь? — сказал импресарио Ал Блисс, подойдя к Джейсону, как всегда, слишком близко. — Тридцать миллионов человек смотрели сегодня, как ты застегиваешь молнию на брюках. Это своего рода рекорд.
— Я каждую неделю застегиваю молнию, — ответил Джейсон. — Это мой фирменный жест. Или ты еще не заметил?
— Но тридцать миллионов! — Круглое красное лицо Блисса покрылось капельками пота. — Подумай!… Это по самым грубым подсчетам…
— Я скорее умру, чем дождусь, пока ваши подсчеты принесут хоть какую-нибудь прибыль.
— Смотри, чтобы ты не умер сегодня. Толпа поклонников готова разорвать тебя на кусочки размером с почтовую марку. Между прочим, в толпе немало и ваших поклонников, мисс Гарт, — добавил Блисс хриплым, как у собаки, голосом.
— Черт бы их побрал, — недовольно проворчала Гарт, — почему они не расходятся? Неужели им нельзя пришить какое-нибудь нарушение закона? Хотя бы загрязнение улиц?
Джейсон сжал руку женщины, стараясь привлечь ее внимание. Он никогда не понимал ненависти Хизер к поклонникам. Для него они являлись доказательством популярности. А популярность была для Джейсона смыслом жизни. Точка.
— С таким отношением тебе не следовало идти на эстраду, — говорил он. — Бросай это дело. Иди в социальную службу. Смотрителем в принудительный трудовой лагерь.
— Там тоже люди, — мрачно ворчала она. Двое полицейских с трудом проложили себе дорогу в толпе и приблизились к Джейсону и Хизер.
— Пока еще можно пробиться, — просипел более толстый. — Советую поторопиться, мистер Тавернер. Иначе публика из студии перекроет боковые выходы.
Он махнул рукой, и еще трое полицейских начали оттеснять толпу от узкого прохода, ведущего на ночную улицу. Там уже подрагивал на холостом ходу похожий на ракету роскошный и дорогой “роллс-ройс”. Как сердце, подумал Джейсон. Механическое сердце, которое бьется для него одного, для звезды. Ну и еще для Хизер.
Она это заслужила. Сегодня она пела хорошо. Почти как… Джейсон непроизвольно улыбнулся. Черт, надо смотреть правде в глаза. Люди включают трехмерные цветные телевизоры не для того, чтобы увидеть приглашенную знаменитость. Таких знаменитостей по всей Земле не меньше тысячи, и еще несколько в марсианских колониях.
Они включают телевизоры, чтобы увидеть меня. И я всегда там. Джейсон Тавернер еще никогда не разочаровывал своих поклонников. И никогда их не разочарует. Впрочем, Хизер относилась к своим почитателям по-другому.
— Ты их не любишь, — произнес Джейсон, продираясь по пропахшему потом коридору, — потому что ты не любишь себя. В глубине души ты думаешь, что у них плохой вкус.
— Идиоты, — проворчала Хизер и тихо выругалась, когда ее огромная шляпа с висячими полями навсегда исчезла в китовом брюхе наседающей толпы.
— Они — обычные, — прокричал Джейсон ей в ухо, едва не потерявшись в густой копне сверкающих рыжих локонов. Знаменитый каскад ее волос давно и успешно копировали во всех салонах красоты.
— Не люблю этого слова, — резко ответила Хизер.
— Обычные, — повторил Джейсон. — И глупые. Потому что, — он ущипнул ее за мочку уха, — это одно и то же. Правильно?
— О господи, — вздохнула она, — как я хочу оказаться в корабле, летящем через бездну. Бесконечную пустоту. Чтобы не слышать этих воплей, не видеть челюстей, жующих разноцветные жвачки.
— Ты их в самом деле ненавидишь.
— Ненавижу. Так же, как и ты. — Она на мгновение остановилась и повернулась к нему. — Ты ведь прекрасно понимаешь, что твой чертов голос давно пропал. Ты спекулируешь на прошедшей славе, которую тебе никогда не вернуть. — Неожиданно Хизер улыбнулась. Нежно. — Стареем, наверное? — донеслось до него сквозь рев и визг толпы. — Вместе. Как муж и жена.
— Шестые не стареют, — проворчал Джейсон.
— Еще как стареют! — Протянув руку, она потрепала его по волнистым каштановым волосам. — Сколько ты их уже красишь, дорогуша? Год? Три?
— Садись в машину, — приказал он, выводя ее из здания на тротуар Голливудского бульвара.
— Сяду — если ты возьмешь верхнее си. Только чисто. Помнишь, как ты…
Джейсон силой запихнул ее в автомобиль, с трудом втиснулся следом и помог Алу Блиссу захлопнуть дверь. Спустя мгновение они поднялись в затянутое дождевыми тучами ночное небо. Огромное сияющее небо Лос-Анджелеса, яркое, как в самый ясный полдень. Вот что оно означает для тебя и для меня, подумал Джейсон. Для нас двоих, сколько бы ни прошло времени. Всегда будет так, как сейчас, потому что мы — шестые. Мы оба. Независимо от того, догадываются об этом другие или нет.
А они не догадываются, мрачно отметил он, наслаждаясь черным юмором этой мысли. Ибо то, что знали они, не знал больше никто. Так было задумано. Изначально. Даже сейчас, когда все пошло кувырком… По крайней мере с точки зрения дизайнеров. Великих браминов, которые все рассчитали и…, просчитались. Сорок пять лет назад, когда мир был молод, и капельки дождя сверкали на давно исчезнувших японских вишнях Вашингтона, округ Колумбия. И сам благородный эксперимент пах весной. Хотя и не долго.
— Давай полетим в Цюрих.
— Я очень устала, — откликнулась Хизер. — К тому же это место ужасно меня утомляет.
— Дом? — недоверчиво переспросил Джейсон. Хизер сама выбирала его для них двоих, после чего они уехали на несколько лет…, главным образом, из-за поклонников, которых она так ненавидела.
— Да, дом, — повторила она со вздохом. — Швейцарские часы. Хлеб. Булыжные мостовые. Снег на холмах.
— Горы, — задумчиво произнес Джейсон. — Ладно, черт побери, тогда я полечу без тебя.
— Возьмешь с собой кого-нибудь? Этого он просто не мог понять.
— Ты что, хочешь, чтобы я кого-нибудь с собой взял?
— С твоим знаменитым магнетизмом, с твоим шармом… Любая девчонка запрыгнет в твою огромную медную кровать. Правда, там от тебя не много толку.
— О боже, — с отвращением воскликнул он. — Опять твои старые фантазии. И заметь, чем они нелепее, тем упорнее ты за них цепляешься.
Повернувшись к нему, Хизер произнесла:
— Ты ведь знаешь, как ты выглядишь. Несмотря на свои годы. Ты красив. Тридцать миллионов человек таращатся на тебя ровно час в неделю. Их не волнует твое пение. Они любуются твоей неотразимой красотой.
— То же самое можно сказать и про тебя, — едко проворчал Джейсон-. Ему вдруг захотелось быстрее оказаться в тихом, безмолвном пригороде Цюриха, словно ждущем, когда они снова приедут. Казалось, сам дом хотел, чтобы они остались. Не на ночь, не на неделю, а навсегда.
— Я выгляжу молодо, — ответила Хизер. Он внимательно посмотрел на нее. Волна рыжих волос, бледная кожа с веснушками, сильный римский нос. Огромные, глубоко посаженные синие глаза. Она была права. О возрасте не догадаешься. Конечно, в отличие от него Хизер не подключалась к телефонным сетям транс-сексуалов, но ведь и он никогда этим не злоупотреблял. Никакой зависимости, мозговых травм, ничего, что может вызвать преждевременное старение.
— Ты потрясающе красивая женщина.
— А ты?
Его этим не проймешь. Он знал, что сохранил очарование и силу, которые сорок два года назад вписали в его хромосомы. Да, волосы поседели, и приходится их красить. Появились морщинки. Но в остальном…
— Пока у меня есть голос, все будет в порядке. Так, как я хочу. Ты за меня не волнуйся. И постарайся перебороть присущую шестому отчужденность. Так называемую индивидуальность… Ну хорошо, если не хочешь в Цюрих, куда ты хочешь полететь? К тебе? Ко мне?
— Я хочу выйти за тебя замуж. Чтобы больше не было “у тебя” или “у меня”. Чтобы было “у нас”. Я бы бросила петь и родила тебе троих детей. Они были бы на тебя похожи.
— Даже девочки?
— У нас были бы только мальчики, — ответила Хизер. Он наклонился и поцеловал ее в нос. Она нежно погладила его руку.
— Сегодня ты можешь лететь куда хочешь, — произнес Джейсон низким, твердым и очень уверенным голосом. Почти отцовским голосом. Обычно на Хизер это действовало. Даже тогда, когда все остальное не помогало. А я, подумал он, где-нибудь сойду.
Этого она боялась больше всего. Иногда во время их ссор, особенно в доме в Цюрихе, когда никто не мог их слышать и вмешаться, он видел на ее лице этот страх. Возможность остаться одной пугала Хизер; он знал это; и она знала. Страх стал составной частью их совместной жизни. Но не для публики. Для нее все всегда было в порядке. Как и положено профессиональным артистам, они умели контролировать свои чувства. Как бы они друг на друга ни сердились, как бы ни уставали, в глазах своих бесчисленных почитателей, авторов писем, безумных фанатов они оставались нераздельной парой. И изменить это не в состоянии даже лютая ненависть.
Правда, ненависти между ними быть не могло. Слишком много у них общего. Слишком много они друг от друга получали. Даже простое соприкосновение в несущемся по небу “роллс-ройсе” наполняло их счастьем. По крайней мере на то время, пока оно продолжалось.
Порывшись во внутреннем кармане великолепно пошитого костюма из настоящего шелка — таких костюмов во всем мире не набралось бы и десятка, — Джейсон вытащил пачку правительственных ассигнаций. Некоторые купюры были изрядно помяты.
— Не следует носить при себе столько наличных, — заметила Хизер поучительным, материнским тоном, который он терпеть не мог.
— С помощью этого, — Джейсон потряс пачкой денег, — мы можем улететь куда угодно.
— Если только какой-нибудь студент не сбежит из кампуса и не отрежет тебе руку вместе с деньгами. Ты же не можешь без показухи. Посмотри на свой галстук. Ты всегда был вульгарен. Вульгарен и хвастлив. Нет, ты посмотри на свой галстук! — Теперь она почти кричала. Похоже, Хизер действительно разозлилась.
— Жизнь коротка, — заметил Джейсон. — А период процветания еще короче. — Тем не менее он засунул пачку в карман пальто и разгладил слегка помявшийся костюм. — Между прочим, я тебе хотел кое-что купить. — Fa самом деле он планировал распорядиться этой суммой несколько иначе — поехать в Лас-Вегас и поиграть в блэк-джек. Способности шестого позволяли — и он не упускал случая воспользоваться этой возможностью — всегда выигрывать в блэк-джек. Он имел преимущество перед всеми, даже перед банкометом. Даже, промелькнула отчаянная мысль, перед владельцем казино.
— Лжешь, — отрезала Хизер. — Ты никогда обо мне не думаешь. Ты эгоист, ты занят только собой. На эти не праведные деньги ты планировал купить очередную блондинку с пышной грудью и затащить ее в постель. Может быть, даже в нашем доме в Цюрихе, который я не видела уже четыре месяца. С тем же успехом я могла бы быть беременной.
Ему показались странными ее слова. С другой стороны, он многого не понимал в Хизер. С ним, как и со своими поклонниками, она никогда не откровенничала, Как бы то ни было, за все эти годы он хорошо ее узнал. Например, он знал, что в 1982 году она сделала аборт. Для всех остальных это оставалось секретом. Он знал, что какое-то время она состояла в незаконном браке с лидером студенческой коммуны, что целый год прожила в грязном крольчатнике колумбийского университета с вонючими бородатыми студентами, которых полиция и национальные гвардейцы загнали под землю. Если бы не полиция, они бы разбежались по всему обществу как черные крысы с тонущего корабля.
Еще он знал, что год назад Хизер арестовали за хранение наркотиков. И если бы не богатые и влиятельные родственники, не помогли бы ни ее обаяние, ни искра божья. Да и денег бы у нее не хватило, чтобы откупиться.
Джейсон знал, что Хизер слегка ошарашена всем, что на нее свалилось. Но он знал также и то, что она уже пришла в себя. Как все шестые, она обладала невероятной способностью восстанавливаться. Это в них вложили с особой тщательностью. В каждого из них. И многое, многое другое. Даже он в свои сорок два года не знал всех своих преимуществ. Хотя ему всякое довелось повидать. В том числе и останки других артистов, через которых ему пришлось переступить на пути к вершинам своей карьеры.
— Эти крикливые галстуки… — начал Джейсон, но тут зазвонил мобильный телефон. Может быть, Ал Блисс хочет сообщить рейтинг сегодняшнего шоу…
Но это был не Блисс. Резкий женский голос зазвенел в ухо:
— Джейсон?
— Да? — Прикрыв рукой трубку, он проворчал в сторону Хизер:
— Это Мэрлин Мэнсон. Какого черта ты дала ей номер моего воздушного автомобиля?
— Какая Мэрлин Мэнсон? — спросила Хизер.
— Потом расскажу, — проворчал он и, сняв ладонь с трубки, воскликнул:
— Да, дорогая, это действительно Джейсон, самый настоящий, в собственной реинкарни-рованной плоти. Что с тобой? У тебя ужасный голос. Тебя опять выселяют? — Он подмигнул Хизер и устало улыбнулся.
— Отвяжись от нее, — сказала Хизер.
— Я и пытаюсь, разве ты не видишь? — зашипел он, снова прикрывая трубку рукой. — Хорошо, Мэрлин, — продолжал он уже в трубку. — Выкладывай, что там у тебя. Поделись наболевшим, я ведь для этого и существую.
В течение уже двух лет Мэрлин Мэнсон была его протеже. Она мечтала стать певицей, быть богатой, любимой и знаменитой — как он. Однажды она забрела к нему в гримерную. Тогда он впервые обратил на нее внимание. Маленькое, напряженное, озабоченное лицо, короткие ноги, слишком короткая юбка — все это он заметил с первого взгляда. А спустя неделю он устроил ей прослушивание с руководителем артистического и репертуарного отдела студии “Коламбия рекордз”.
Неделя оказалась весьма насыщенной, хотя до пения дело так и не дошло.
Громкий голос Мэрлин сверлил ухо:
— Я должна тебя увидеть. Иначе я покончу с собой, и виноват в этом будешь ты. Ты будешь мучиться до самой смерти. А перед тем как погибнуть, я расскажу Хизер Гарт про то, что все это время мы с тобой спали.
Джейсон вздохнул. Черт, как же он устал. Еще во время шоу, в течение которого ему приходилось улыбаться, улыбаться и улыбаться.
— Я лечу в Швейцарию, — решительно и твердо произнес он, словно разговаривал с капризным ребенком. Обычно, когда Мэрлин впадала в полупараноидальное состояние, подобный тон на нее действовал. Только не на этот раз.
— Тебе хватит пяти минут, чтобы прилететь ко мне на своем воздушном “роллсе”, — завопила Мэрлин ему в ухо. — Наш разговор не займет и пяти секунд. Я должна сказать тебе что-то важное.
Наверное, забеременела, подумал Джейсон. Специально или неспециально забыла принять таблетку.
— Что ты можешь мне рассказать за пять секунд? — резко произнес он. — Говори сейчас.
— Я хочу, чтобы ты был со мной, — произнесла Мэрлин со свойственным ей безрассудством. — Ты должен приехать. Я не видела тебя шесть месяцев. Все это время я думала о нас. В частности, о последнем прослушивании.
— Хорошо, — произнес Джейсон обиженно. Вот что он получил в благодарность. За то, что пытался сделать карьеру этой посредственности.
С треском бросив трубку, он повернулся к Хизер:
— Я рад, что ты с ней никогда не встречалась. Это настоящая…
— Не говори глупостей, — перебила его Хизер. — Я не встретилась с ней только потому, что ты этого не допустил.
— Как бы то ни было, — произнес Джейсон, закладывая правый поворот, — я устроил ей не одно, а два прослушивания. И оба она провалила. Теперь она пытается во всем обвинить меня. Будто бы я привел ее к провалу. Представляешь?
— У нее красивые груди? — поинтересовалась Хизер.
— Если честно, да. — Он улыбнулся, и Хизер засмеялась. — Ты же знаешь мои слабости. Но я выполнил обещанное — я устроил ей прослушивание, даже два. Последнее было шесть месяцев назад, и я уверен, что все это время она убивалась из-за своей неудачи. Интересно, что она хочет мне рассказать.
Он перешел на автопилот, выставив указатель на посадочную площадку на крыше дома Мэрлин.
— Вероятно, она тебя любит, — произнесла Хизер, когда машина села.
— Так же, как сорок миллионов других, — нашелся Джейсон.
Хизер устроилась удобнее в кресле и проворчала:
— Только недолго. Или покажи, как отсюда взлетать.
— Ты что, оставишь меня с Мэрлин Мэнсон? — опешил Джейсон. Они оба рассмеялись. — Я буквально на минуту.
Он решительно пересек площадку и нажал кнопку лифта.
Едва войдя в квартиру Мэрлин, Джейсон понял, что она окончательно спятила. Напряженное лицо женщины было стянуто в ужасную гримасу, тело усохло, словно она хотела саму себя переварить. И глаза… Мало что в женщине могло его тронуть, но эти глаза его поразили. Глаза были совершенно круглые, с огромными зрачками. Сложив на груди руки, Мэрлин уставилась на него железным, непреклонным взглядом.
— Говори, — произнес он, поглаживая для успокоения ручку двери. Как правило, он всегда мог контролировать ситуации, в которых замешаны женщины. В некотором роде это было его специальностью. — Ты хочешь еще одно прослушивание? Да?
Мэрлин отрицательно покачала головой.
— Хорошо, тогда скажи мне, в чем дело, — произнес он устало. Джейсон постарался, чтобы в его голосе не прозвучала тревога. Он был достаточно опытен, чтобы не дать ей это почувствовать. В спорах с женщинами обе стороны блефуют на девяносто процентов. Важно не то, что ты говоришь, а как ты говоришь.
— У меня для тебя кое-что есть. — Мэрлин повернулась и вышла на кухню. Джейсон последовал за ней.
— Ты по-прежнему обвиняешь меня в двух последних неудачах?
— На. — Мэрлин сжимала в руках большой пластиковый пакет. Лицо ее еще больше побледнело и обострилось, глаза превратились в немигающие шары. Неожиданно она раскрыла пакет и метнулась к нему.
Все произошло слишком быстро. Джейсон инстинктивно кинулся назад, но было поздно. Желеподобная губка Каллисто с пятьюдесятью трубками-присосками намертво прилипла к его груди. Присоски тут же впились в тело.
Джейсон кинулся к кухонному шкафу, схватил наполовину пустую бутылку виски, трясущимися пальцами скрутил пробку и вылил жидкость на студенистое существо. Мысли его были ясны и отчетливы, он не поддался панике, он спокойно лил виски на эту тварь.
Какое— то время ничего не происходило. Ему по-прежнему удавалось держать себя в руках и не поддаваться панике. Потом тварь забулькала, запузырилась и шлепнулась на пол. Сдохла.
Джейсон присел на кухонный столик. Он вдруг страшно ослаб и почувствовал, что борьба теперь идет внутри него. Несколько присосок остались в груди, они были еще живы.
— Неплохо, — с трудом выговорил он. — Ты меня почти перехитрила.
— Не почти, — ответила Мэрлин Мэнсон безжизненным голосом. — Несколько присосок остались в тебе. И ты это знаешь. По лицу вижу. Тебе не удастся вытащить их при помощи бутылки виски. Их невозможно вытащить.
В этот момент Джейсон потерял сознание. Сквозь пелену он видел, как серо-зеленый пол поплыл ему навстречу… После чего все пропало. Пустота, в которой даже для него не нашлось места.
— О боже, — хрипло произнес он, когда два санитара быстро покатили носилки по больничному коридору.
Над ним склонилась Хизер Гарт. Она была встревожена, но, как и Джейсон, держала себя в руках.
— Я поняла, что что-то не так, — сказала она, в то время как санитары вкатили носилки в комнату. — Я вышла из машины и пошла за тобой следом.
— Наверное, подумала, что мы завалимся в постель, — слабым голосом произнес Джейсон.
— Доктор сказал, что еще пятнадцать секунд, и ты бы получил соматический шок. Когда эта мерзость в тебя влезла.
— Я ее прикончил, — сказал Джейсон. — Однако присоски… Было уже поздно.
— Я знаю, — кивнула Хизер. — Доктор мне рассказал. Они хотят как можно быстрее сделать операцию. Пока присоски не залезли слишком глубоко.
— Я не растерялся, — прохрипел Джейсон. — Может быть, чуть-чуть. Ну, совсем чуть-чуть. — Открыв глаза, он увидел, что Хизер плачет. — Неужели все так плохо?
Джейсон попытался найти ее руку. Когда она стиснула его пальцы, он почувствовал, что его любят. Потом все пропало. Кроме боли. Пропала больница, Хизер, врачи, свет. И звук. Наступившая вечность поглотила его целиком.
Джейсон мягко произнес в микрофон:
— Шлите нам свои открытки и поздравления. А теперь вас ждут “Приключения замечательного пса Скотти”.
Оператор улыбнулся, Джейсон улыбнулся ему в ответ, после чего изображение и звук отключились. Часовая музыкально-развлекательная программа, занимающая второе место среди лучших телевизионных шоу года, завершилась. И все прошло как надо.
— Где же мы потеряли полминуты? — спросил Джейсон у приглашенной на вечер звезды Хизер Гарт. Вопрос не давал ему покоя. Джейсон любил рассчитывать свои программы по секундам.
— Да все нормально. — Хизер прикоснулась прохладной рукой к его слегка вспотевшему лбу и нежно погладила песочного цвета волосы.
— Ты сознаешь, какой властью обладаешь? — сказал импресарио Ал Блисс, подойдя к Джейсону, как всегда, слишком близко. — Тридцать миллионов человек смотрели сегодня, как ты застегиваешь молнию на брюках. Это своего рода рекорд.
— Я каждую неделю застегиваю молнию, — ответил Джейсон. — Это мой фирменный жест. Или ты еще не заметил?
— Но тридцать миллионов! — Круглое красное лицо Блисса покрылось капельками пота. — Подумай!… Это по самым грубым подсчетам…
— Я скорее умру, чем дождусь, пока ваши подсчеты принесут хоть какую-нибудь прибыль.
— Смотри, чтобы ты не умер сегодня. Толпа поклонников готова разорвать тебя на кусочки размером с почтовую марку. Между прочим, в толпе немало и ваших поклонников, мисс Гарт, — добавил Блисс хриплым, как у собаки, голосом.
— Черт бы их побрал, — недовольно проворчала Гарт, — почему они не расходятся? Неужели им нельзя пришить какое-нибудь нарушение закона? Хотя бы загрязнение улиц?
Джейсон сжал руку женщины, стараясь привлечь ее внимание. Он никогда не понимал ненависти Хизер к поклонникам. Для него они являлись доказательством популярности. А популярность была для Джейсона смыслом жизни. Точка.
— С таким отношением тебе не следовало идти на эстраду, — говорил он. — Бросай это дело. Иди в социальную службу. Смотрителем в принудительный трудовой лагерь.
— Там тоже люди, — мрачно ворчала она. Двое полицейских с трудом проложили себе дорогу в толпе и приблизились к Джейсону и Хизер.
— Пока еще можно пробиться, — просипел более толстый. — Советую поторопиться, мистер Тавернер. Иначе публика из студии перекроет боковые выходы.
Он махнул рукой, и еще трое полицейских начали оттеснять толпу от узкого прохода, ведущего на ночную улицу. Там уже подрагивал на холостом ходу похожий на ракету роскошный и дорогой “роллс-ройс”. Как сердце, подумал Джейсон. Механическое сердце, которое бьется для него одного, для звезды. Ну и еще для Хизер.
Она это заслужила. Сегодня она пела хорошо. Почти как… Джейсон непроизвольно улыбнулся. Черт, надо смотреть правде в глаза. Люди включают трехмерные цветные телевизоры не для того, чтобы увидеть приглашенную знаменитость. Таких знаменитостей по всей Земле не меньше тысячи, и еще несколько в марсианских колониях.
Они включают телевизоры, чтобы увидеть меня. И я всегда там. Джейсон Тавернер еще никогда не разочаровывал своих поклонников. И никогда их не разочарует. Впрочем, Хизер относилась к своим почитателям по-другому.
— Ты их не любишь, — произнес Джейсон, продираясь по пропахшему потом коридору, — потому что ты не любишь себя. В глубине души ты думаешь, что у них плохой вкус.
— Идиоты, — проворчала Хизер и тихо выругалась, когда ее огромная шляпа с висячими полями навсегда исчезла в китовом брюхе наседающей толпы.
— Они — обычные, — прокричал Джейсон ей в ухо, едва не потерявшись в густой копне сверкающих рыжих локонов. Знаменитый каскад ее волос давно и успешно копировали во всех салонах красоты.
— Не люблю этого слова, — резко ответила Хизер.
— Обычные, — повторил Джейсон. — И глупые. Потому что, — он ущипнул ее за мочку уха, — это одно и то же. Правильно?
— О господи, — вздохнула она, — как я хочу оказаться в корабле, летящем через бездну. Бесконечную пустоту. Чтобы не слышать этих воплей, не видеть челюстей, жующих разноцветные жвачки.
— Ты их в самом деле ненавидишь.
— Ненавижу. Так же, как и ты. — Она на мгновение остановилась и повернулась к нему. — Ты ведь прекрасно понимаешь, что твой чертов голос давно пропал. Ты спекулируешь на прошедшей славе, которую тебе никогда не вернуть. — Неожиданно Хизер улыбнулась. Нежно. — Стареем, наверное? — донеслось до него сквозь рев и визг толпы. — Вместе. Как муж и жена.
— Шестые не стареют, — проворчал Джейсон.
— Еще как стареют! — Протянув руку, она потрепала его по волнистым каштановым волосам. — Сколько ты их уже красишь, дорогуша? Год? Три?
— Садись в машину, — приказал он, выводя ее из здания на тротуар Голливудского бульвара.
— Сяду — если ты возьмешь верхнее си. Только чисто. Помнишь, как ты…
Джейсон силой запихнул ее в автомобиль, с трудом втиснулся следом и помог Алу Блиссу захлопнуть дверь. Спустя мгновение они поднялись в затянутое дождевыми тучами ночное небо. Огромное сияющее небо Лос-Анджелеса, яркое, как в самый ясный полдень. Вот что оно означает для тебя и для меня, подумал Джейсон. Для нас двоих, сколько бы ни прошло времени. Всегда будет так, как сейчас, потому что мы — шестые. Мы оба. Независимо от того, догадываются об этом другие или нет.
А они не догадываются, мрачно отметил он, наслаждаясь черным юмором этой мысли. Ибо то, что знали они, не знал больше никто. Так было задумано. Изначально. Даже сейчас, когда все пошло кувырком… По крайней мере с точки зрения дизайнеров. Великих браминов, которые все рассчитали и…, просчитались. Сорок пять лет назад, когда мир был молод, и капельки дождя сверкали на давно исчезнувших японских вишнях Вашингтона, округ Колумбия. И сам благородный эксперимент пах весной. Хотя и не долго.
— Давай полетим в Цюрих.
— Я очень устала, — откликнулась Хизер. — К тому же это место ужасно меня утомляет.
— Дом? — недоверчиво переспросил Джейсон. Хизер сама выбирала его для них двоих, после чего они уехали на несколько лет…, главным образом, из-за поклонников, которых она так ненавидела.
— Да, дом, — повторила она со вздохом. — Швейцарские часы. Хлеб. Булыжные мостовые. Снег на холмах.
— Горы, — задумчиво произнес Джейсон. — Ладно, черт побери, тогда я полечу без тебя.
— Возьмешь с собой кого-нибудь? Этого он просто не мог понять.
— Ты что, хочешь, чтобы я кого-нибудь с собой взял?
— С твоим знаменитым магнетизмом, с твоим шармом… Любая девчонка запрыгнет в твою огромную медную кровать. Правда, там от тебя не много толку.
— О боже, — с отвращением воскликнул он. — Опять твои старые фантазии. И заметь, чем они нелепее, тем упорнее ты за них цепляешься.
Повернувшись к нему, Хизер произнесла:
— Ты ведь знаешь, как ты выглядишь. Несмотря на свои годы. Ты красив. Тридцать миллионов человек таращатся на тебя ровно час в неделю. Их не волнует твое пение. Они любуются твоей неотразимой красотой.
— То же самое можно сказать и про тебя, — едко проворчал Джейсон-. Ему вдруг захотелось быстрее оказаться в тихом, безмолвном пригороде Цюриха, словно ждущем, когда они снова приедут. Казалось, сам дом хотел, чтобы они остались. Не на ночь, не на неделю, а навсегда.
— Я выгляжу молодо, — ответила Хизер. Он внимательно посмотрел на нее. Волна рыжих волос, бледная кожа с веснушками, сильный римский нос. Огромные, глубоко посаженные синие глаза. Она была права. О возрасте не догадаешься. Конечно, в отличие от него Хизер не подключалась к телефонным сетям транс-сексуалов, но ведь и он никогда этим не злоупотреблял. Никакой зависимости, мозговых травм, ничего, что может вызвать преждевременное старение.
— Ты потрясающе красивая женщина.
— А ты?
Его этим не проймешь. Он знал, что сохранил очарование и силу, которые сорок два года назад вписали в его хромосомы. Да, волосы поседели, и приходится их красить. Появились морщинки. Но в остальном…
— Пока у меня есть голос, все будет в порядке. Так, как я хочу. Ты за меня не волнуйся. И постарайся перебороть присущую шестому отчужденность. Так называемую индивидуальность… Ну хорошо, если не хочешь в Цюрих, куда ты хочешь полететь? К тебе? Ко мне?
— Я хочу выйти за тебя замуж. Чтобы больше не было “у тебя” или “у меня”. Чтобы было “у нас”. Я бы бросила петь и родила тебе троих детей. Они были бы на тебя похожи.
— Даже девочки?
— У нас были бы только мальчики, — ответила Хизер. Он наклонился и поцеловал ее в нос. Она нежно погладила его руку.
— Сегодня ты можешь лететь куда хочешь, — произнес Джейсон низким, твердым и очень уверенным голосом. Почти отцовским голосом. Обычно на Хизер это действовало. Даже тогда, когда все остальное не помогало. А я, подумал он, где-нибудь сойду.
Этого она боялась больше всего. Иногда во время их ссор, особенно в доме в Цюрихе, когда никто не мог их слышать и вмешаться, он видел на ее лице этот страх. Возможность остаться одной пугала Хизер; он знал это; и она знала. Страх стал составной частью их совместной жизни. Но не для публики. Для нее все всегда было в порядке. Как и положено профессиональным артистам, они умели контролировать свои чувства. Как бы они друг на друга ни сердились, как бы ни уставали, в глазах своих бесчисленных почитателей, авторов писем, безумных фанатов они оставались нераздельной парой. И изменить это не в состоянии даже лютая ненависть.
Правда, ненависти между ними быть не могло. Слишком много у них общего. Слишком много они друг от друга получали. Даже простое соприкосновение в несущемся по небу “роллс-ройсе” наполняло их счастьем. По крайней мере на то время, пока оно продолжалось.
Порывшись во внутреннем кармане великолепно пошитого костюма из настоящего шелка — таких костюмов во всем мире не набралось бы и десятка, — Джейсон вытащил пачку правительственных ассигнаций. Некоторые купюры были изрядно помяты.
— Не следует носить при себе столько наличных, — заметила Хизер поучительным, материнским тоном, который он терпеть не мог.
— С помощью этого, — Джейсон потряс пачкой денег, — мы можем улететь куда угодно.
— Если только какой-нибудь студент не сбежит из кампуса и не отрежет тебе руку вместе с деньгами. Ты же не можешь без показухи. Посмотри на свой галстук. Ты всегда был вульгарен. Вульгарен и хвастлив. Нет, ты посмотри на свой галстук! — Теперь она почти кричала. Похоже, Хизер действительно разозлилась.
— Жизнь коротка, — заметил Джейсон. — А период процветания еще короче. — Тем не менее он засунул пачку в карман пальто и разгладил слегка помявшийся костюм. — Между прочим, я тебе хотел кое-что купить. — Fa самом деле он планировал распорядиться этой суммой несколько иначе — поехать в Лас-Вегас и поиграть в блэк-джек. Способности шестого позволяли — и он не упускал случая воспользоваться этой возможностью — всегда выигрывать в блэк-джек. Он имел преимущество перед всеми, даже перед банкометом. Даже, промелькнула отчаянная мысль, перед владельцем казино.
— Лжешь, — отрезала Хизер. — Ты никогда обо мне не думаешь. Ты эгоист, ты занят только собой. На эти не праведные деньги ты планировал купить очередную блондинку с пышной грудью и затащить ее в постель. Может быть, даже в нашем доме в Цюрихе, который я не видела уже четыре месяца. С тем же успехом я могла бы быть беременной.
Ему показались странными ее слова. С другой стороны, он многого не понимал в Хизер. С ним, как и со своими поклонниками, она никогда не откровенничала, Как бы то ни было, за все эти годы он хорошо ее узнал. Например, он знал, что в 1982 году она сделала аборт. Для всех остальных это оставалось секретом. Он знал, что какое-то время она состояла в незаконном браке с лидером студенческой коммуны, что целый год прожила в грязном крольчатнике колумбийского университета с вонючими бородатыми студентами, которых полиция и национальные гвардейцы загнали под землю. Если бы не полиция, они бы разбежались по всему обществу как черные крысы с тонущего корабля.
Еще он знал, что год назад Хизер арестовали за хранение наркотиков. И если бы не богатые и влиятельные родственники, не помогли бы ни ее обаяние, ни искра божья. Да и денег бы у нее не хватило, чтобы откупиться.
Джейсон знал, что Хизер слегка ошарашена всем, что на нее свалилось. Но он знал также и то, что она уже пришла в себя. Как все шестые, она обладала невероятной способностью восстанавливаться. Это в них вложили с особой тщательностью. В каждого из них. И многое, многое другое. Даже он в свои сорок два года не знал всех своих преимуществ. Хотя ему всякое довелось повидать. В том числе и останки других артистов, через которых ему пришлось переступить на пути к вершинам своей карьеры.
— Эти крикливые галстуки… — начал Джейсон, но тут зазвонил мобильный телефон. Может быть, Ал Блисс хочет сообщить рейтинг сегодняшнего шоу…
Но это был не Блисс. Резкий женский голос зазвенел в ухо:
— Джейсон?
— Да? — Прикрыв рукой трубку, он проворчал в сторону Хизер:
— Это Мэрлин Мэнсон. Какого черта ты дала ей номер моего воздушного автомобиля?
— Какая Мэрлин Мэнсон? — спросила Хизер.
— Потом расскажу, — проворчал он и, сняв ладонь с трубки, воскликнул:
— Да, дорогая, это действительно Джейсон, самый настоящий, в собственной реинкарни-рованной плоти. Что с тобой? У тебя ужасный голос. Тебя опять выселяют? — Он подмигнул Хизер и устало улыбнулся.
— Отвяжись от нее, — сказала Хизер.
— Я и пытаюсь, разве ты не видишь? — зашипел он, снова прикрывая трубку рукой. — Хорошо, Мэрлин, — продолжал он уже в трубку. — Выкладывай, что там у тебя. Поделись наболевшим, я ведь для этого и существую.
В течение уже двух лет Мэрлин Мэнсон была его протеже. Она мечтала стать певицей, быть богатой, любимой и знаменитой — как он. Однажды она забрела к нему в гримерную. Тогда он впервые обратил на нее внимание. Маленькое, напряженное, озабоченное лицо, короткие ноги, слишком короткая юбка — все это он заметил с первого взгляда. А спустя неделю он устроил ей прослушивание с руководителем артистического и репертуарного отдела студии “Коламбия рекордз”.
Неделя оказалась весьма насыщенной, хотя до пения дело так и не дошло.
Громкий голос Мэрлин сверлил ухо:
— Я должна тебя увидеть. Иначе я покончу с собой, и виноват в этом будешь ты. Ты будешь мучиться до самой смерти. А перед тем как погибнуть, я расскажу Хизер Гарт про то, что все это время мы с тобой спали.
Джейсон вздохнул. Черт, как же он устал. Еще во время шоу, в течение которого ему приходилось улыбаться, улыбаться и улыбаться.
— Я лечу в Швейцарию, — решительно и твердо произнес он, словно разговаривал с капризным ребенком. Обычно, когда Мэрлин впадала в полупараноидальное состояние, подобный тон на нее действовал. Только не на этот раз.
— Тебе хватит пяти минут, чтобы прилететь ко мне на своем воздушном “роллсе”, — завопила Мэрлин ему в ухо. — Наш разговор не займет и пяти секунд. Я должна сказать тебе что-то важное.
Наверное, забеременела, подумал Джейсон. Специально или неспециально забыла принять таблетку.
— Что ты можешь мне рассказать за пять секунд? — резко произнес он. — Говори сейчас.
— Я хочу, чтобы ты был со мной, — произнесла Мэрлин со свойственным ей безрассудством. — Ты должен приехать. Я не видела тебя шесть месяцев. Все это время я думала о нас. В частности, о последнем прослушивании.
— Хорошо, — произнес Джейсон обиженно. Вот что он получил в благодарность. За то, что пытался сделать карьеру этой посредственности.
С треском бросив трубку, он повернулся к Хизер:
— Я рад, что ты с ней никогда не встречалась. Это настоящая…
— Не говори глупостей, — перебила его Хизер. — Я не встретилась с ней только потому, что ты этого не допустил.
— Как бы то ни было, — произнес Джейсон, закладывая правый поворот, — я устроил ей не одно, а два прослушивания. И оба она провалила. Теперь она пытается во всем обвинить меня. Будто бы я привел ее к провалу. Представляешь?
— У нее красивые груди? — поинтересовалась Хизер.
— Если честно, да. — Он улыбнулся, и Хизер засмеялась. — Ты же знаешь мои слабости. Но я выполнил обещанное — я устроил ей прослушивание, даже два. Последнее было шесть месяцев назад, и я уверен, что все это время она убивалась из-за своей неудачи. Интересно, что она хочет мне рассказать.
Он перешел на автопилот, выставив указатель на посадочную площадку на крыше дома Мэрлин.
— Вероятно, она тебя любит, — произнесла Хизер, когда машина села.
— Так же, как сорок миллионов других, — нашелся Джейсон.
Хизер устроилась удобнее в кресле и проворчала:
— Только недолго. Или покажи, как отсюда взлетать.
— Ты что, оставишь меня с Мэрлин Мэнсон? — опешил Джейсон. Они оба рассмеялись. — Я буквально на минуту.
Он решительно пересек площадку и нажал кнопку лифта.
Едва войдя в квартиру Мэрлин, Джейсон понял, что она окончательно спятила. Напряженное лицо женщины было стянуто в ужасную гримасу, тело усохло, словно она хотела саму себя переварить. И глаза… Мало что в женщине могло его тронуть, но эти глаза его поразили. Глаза были совершенно круглые, с огромными зрачками. Сложив на груди руки, Мэрлин уставилась на него железным, непреклонным взглядом.
— Говори, — произнес он, поглаживая для успокоения ручку двери. Как правило, он всегда мог контролировать ситуации, в которых замешаны женщины. В некотором роде это было его специальностью. — Ты хочешь еще одно прослушивание? Да?
Мэрлин отрицательно покачала головой.
— Хорошо, тогда скажи мне, в чем дело, — произнес он устало. Джейсон постарался, чтобы в его голосе не прозвучала тревога. Он был достаточно опытен, чтобы не дать ей это почувствовать. В спорах с женщинами обе стороны блефуют на девяносто процентов. Важно не то, что ты говоришь, а как ты говоришь.
— У меня для тебя кое-что есть. — Мэрлин повернулась и вышла на кухню. Джейсон последовал за ней.
— Ты по-прежнему обвиняешь меня в двух последних неудачах?
— На. — Мэрлин сжимала в руках большой пластиковый пакет. Лицо ее еще больше побледнело и обострилось, глаза превратились в немигающие шары. Неожиданно она раскрыла пакет и метнулась к нему.
Все произошло слишком быстро. Джейсон инстинктивно кинулся назад, но было поздно. Желеподобная губка Каллисто с пятьюдесятью трубками-присосками намертво прилипла к его груди. Присоски тут же впились в тело.
Джейсон кинулся к кухонному шкафу, схватил наполовину пустую бутылку виски, трясущимися пальцами скрутил пробку и вылил жидкость на студенистое существо. Мысли его были ясны и отчетливы, он не поддался панике, он спокойно лил виски на эту тварь.
Какое— то время ничего не происходило. Ему по-прежнему удавалось держать себя в руках и не поддаваться панике. Потом тварь забулькала, запузырилась и шлепнулась на пол. Сдохла.
Джейсон присел на кухонный столик. Он вдруг страшно ослаб и почувствовал, что борьба теперь идет внутри него. Несколько присосок остались в груди, они были еще живы.
— Неплохо, — с трудом выговорил он. — Ты меня почти перехитрила.
— Не почти, — ответила Мэрлин Мэнсон безжизненным голосом. — Несколько присосок остались в тебе. И ты это знаешь. По лицу вижу. Тебе не удастся вытащить их при помощи бутылки виски. Их невозможно вытащить.
В этот момент Джейсон потерял сознание. Сквозь пелену он видел, как серо-зеленый пол поплыл ему навстречу… После чего все пропало. Пустота, в которой даже для него не нашлось места.
***
Боль. Открыв глаза, он инстинктивно потрогал грудь. Шелковый костюм ручной работы пропал. Теперь на нем была больничная пижама. Сам Джейсон лежал на носилках.— О боже, — хрипло произнес он, когда два санитара быстро покатили носилки по больничному коридору.
Над ним склонилась Хизер Гарт. Она была встревожена, но, как и Джейсон, держала себя в руках.
— Я поняла, что что-то не так, — сказала она, в то время как санитары вкатили носилки в комнату. — Я вышла из машины и пошла за тобой следом.
— Наверное, подумала, что мы завалимся в постель, — слабым голосом произнес Джейсон.
— Доктор сказал, что еще пятнадцать секунд, и ты бы получил соматический шок. Когда эта мерзость в тебя влезла.
— Я ее прикончил, — сказал Джейсон. — Однако присоски… Было уже поздно.
— Я знаю, — кивнула Хизер. — Доктор мне рассказал. Они хотят как можно быстрее сделать операцию. Пока присоски не залезли слишком глубоко.
— Я не растерялся, — прохрипел Джейсон. — Может быть, чуть-чуть. Ну, совсем чуть-чуть. — Открыв глаза, он увидел, что Хизер плачет. — Неужели все так плохо?
Джейсон попытался найти ее руку. Когда она стиснула его пальцы, он почувствовал, что его любят. Потом все пропало. Кроме боли. Пропала больница, Хизер, врачи, свет. И звук. Наступившая вечность поглотила его целиком.
Глава 2
Свет пробивался через прикрытые веки, перед глазами плыли красные круги. Он приоткрыл глаза и огляделся, надеясь увидеть доктора или Хизер.
В комнате он был один. Больше никого. Комод с треснувшим зеркалом, страшные старые обрывки обоев на грязных стенах. Где-то рядом работал телевизор.
На больницу все это никак не походило.
И Хизер рядом с ним не было. Он чувствовал ее отсутствие, полную, всеобщую пустоту из-за того, что ее нет.
О боже, что же все-таки случилось?
Боль в груди прошла, а вместе с ней и многое другое. Слабой рукой Джейсон отбросил грязное шерстяное одеяло, сел и потер лоб, пытаясь собраться силами.
Я в гостинице. В грязном дешевом клоповнике. Ни штор, ни ванной. Как много лет назад, в начале его карьеры. Когда никто его не знал, а у него самого не было ни гроша. Джейсон всеми силами старался забыть этот период.
Деньги. Он схватился за одежду. Вместо больничной пижамы на нем снова был измятый шелковый костюм ручной работы. А во внутреннем кармане пачка крупных купюр, которые он собирался взять с собой в Лас-Вегас.
Уже хорошо.
Джейсон огляделся в поисках телефона. Конечно, в комнате его нет. Наверняка в холле. А кому звонить? Хизер? Своему импресарио Алу Блиссу? Продюсеру телешоу Мори Ману? Адвокату Биллу Уолферу? Или всем сразу?
Он с трудом поднялся и, пошатываясь, принялся проклинать все вокруг, не понимая за что. Его вел животный инстинкт, приводил в состояние боевой готовности. Его сильное тело шестого должно быть в форме. Только вот кто противник, оставалось неясным. Это пугало. Впервые Джейсон почувствовал, что его охватывает паника.
Много ли прошло времени? Он не мог сказать, похоже, чувство времени он потерял. За окном, во всяком случае, стоял день. Через грязное стекло виднелись кружащиеся птицы.
Джейсон посмотрел на часы. Десять тридцать. Ну и что? С тем же успехом могли пройти сотни лет. От часов толку мало.
А вот телефон ему поможет.
Джейсон выбрался в пыльный коридор, нашел лестницу и осторожно спустился, перебираясь со ступеньки на ступеньку и держась за перила. Наконец его глазам предстал пустой и мрачный холл со старыми плюшевыми креслами.
Хорошо, что остались мелкие монеты. Он бросил в монетоприемник золотой доллар и набрал номер Ала Блисса.
— Агентство талантов Блисса, — ответил голос самого Ала.
— Слушай, — сказал Джейсон, — я не знаю, где я нахожусь. Ради всего святого, приезжай и забери меня отсюда. Ал, ты понял? Ал?
Телефон молчал. Наконец далеким равнодушным голосом Ал Блисс спросил:
— С кем я говорю? Джейсон прорычал ответ.
— Я вас не знаю, мистер Джейсон Тавернер, — бесстрастно произнес Ал Блисс. — Вм уверены, что набрали правильный номер? Кто вам нужен?
— Ты мне нужен, Ал. Ал Блисс, мой импресарио. Что случилось в больнице? Как я сюда попал? Ты можешь мне объяснить? — По мере того как он говорил, Джейсон успокаивался. Последние слова прозвучали почти спокойно. — Ты можешь связаться с Хизер?
— С мисс Гарт? — со смешком переспросил Ал.
— Значит, так, — взорвался Джейсон. — Больше ты на меня не работаешь! Ясно? Можешь ничего не объяснять. Точка. Ты уволен.
Ал Блисс снова рассмеялся, после чего повесил трубку.
Убью сукина сына, подумал Джейсон. Разорву маленького лысого ублюдка на кусочки.
Не понимаю, что на него нашло. Почему он так поступил? Что, черт побери, я ему сделал? Он был моим другом и агентом в течение девятнадцати лет. Ничего подобного никогда не случалось.
Позвоню Биллу Уолферу, решил Джейсон. Он всегда в офисе или на связи. Пусть объяснит, что все это значит.
В комнате он был один. Больше никого. Комод с треснувшим зеркалом, страшные старые обрывки обоев на грязных стенах. Где-то рядом работал телевизор.
На больницу все это никак не походило.
И Хизер рядом с ним не было. Он чувствовал ее отсутствие, полную, всеобщую пустоту из-за того, что ее нет.
О боже, что же все-таки случилось?
Боль в груди прошла, а вместе с ней и многое другое. Слабой рукой Джейсон отбросил грязное шерстяное одеяло, сел и потер лоб, пытаясь собраться силами.
Я в гостинице. В грязном дешевом клоповнике. Ни штор, ни ванной. Как много лет назад, в начале его карьеры. Когда никто его не знал, а у него самого не было ни гроша. Джейсон всеми силами старался забыть этот период.
Деньги. Он схватился за одежду. Вместо больничной пижамы на нем снова был измятый шелковый костюм ручной работы. А во внутреннем кармане пачка крупных купюр, которые он собирался взять с собой в Лас-Вегас.
Уже хорошо.
Джейсон огляделся в поисках телефона. Конечно, в комнате его нет. Наверняка в холле. А кому звонить? Хизер? Своему импресарио Алу Блиссу? Продюсеру телешоу Мори Ману? Адвокату Биллу Уолферу? Или всем сразу?
Он с трудом поднялся и, пошатываясь, принялся проклинать все вокруг, не понимая за что. Его вел животный инстинкт, приводил в состояние боевой готовности. Его сильное тело шестого должно быть в форме. Только вот кто противник, оставалось неясным. Это пугало. Впервые Джейсон почувствовал, что его охватывает паника.
Много ли прошло времени? Он не мог сказать, похоже, чувство времени он потерял. За окном, во всяком случае, стоял день. Через грязное стекло виднелись кружащиеся птицы.
Джейсон посмотрел на часы. Десять тридцать. Ну и что? С тем же успехом могли пройти сотни лет. От часов толку мало.
А вот телефон ему поможет.
Джейсон выбрался в пыльный коридор, нашел лестницу и осторожно спустился, перебираясь со ступеньки на ступеньку и держась за перила. Наконец его глазам предстал пустой и мрачный холл со старыми плюшевыми креслами.
Хорошо, что остались мелкие монеты. Он бросил в монетоприемник золотой доллар и набрал номер Ала Блисса.
— Агентство талантов Блисса, — ответил голос самого Ала.
— Слушай, — сказал Джейсон, — я не знаю, где я нахожусь. Ради всего святого, приезжай и забери меня отсюда. Ал, ты понял? Ал?
Телефон молчал. Наконец далеким равнодушным голосом Ал Блисс спросил:
— С кем я говорю? Джейсон прорычал ответ.
— Я вас не знаю, мистер Джейсон Тавернер, — бесстрастно произнес Ал Блисс. — Вм уверены, что набрали правильный номер? Кто вам нужен?
— Ты мне нужен, Ал. Ал Блисс, мой импресарио. Что случилось в больнице? Как я сюда попал? Ты можешь мне объяснить? — По мере того как он говорил, Джейсон успокаивался. Последние слова прозвучали почти спокойно. — Ты можешь связаться с Хизер?
— С мисс Гарт? — со смешком переспросил Ал.
— Значит, так, — взорвался Джейсон. — Больше ты на меня не работаешь! Ясно? Можешь ничего не объяснять. Точка. Ты уволен.
Ал Блисс снова рассмеялся, после чего повесил трубку.
Убью сукина сына, подумал Джейсон. Разорву маленького лысого ублюдка на кусочки.
Не понимаю, что на него нашло. Почему он так поступил? Что, черт побери, я ему сделал? Он был моим другом и агентом в течение девятнадцати лет. Ничего подобного никогда не случалось.
Позвоню Биллу Уолферу, решил Джейсон. Он всегда в офисе или на связи. Пусть объяснит, что все это значит.