Диксон Гордон. Дикий волк

   - Джим, - сказал Словиэль, с удивлением глядя на него и медленно засовывая свою трубку за пояс. Сейчас, когда подошел Джим, он уже не обращал никакого внимания на Афуан. - Кто ты?
   - Дикий Волк, - ответил Джим. - Зачем ты встал?
   Словиэль невесело рассмеялся.
   - Мы Высокородные, залечиваем свои раны быстро, - сказал он. - Как ты?
   - Со мной все будет в порядке, - сказал Джим. - Но я оставил после себя еще один труп, так что придется тебе заняться всем этим. А мне, я думаю, пора отправляться домой.
   - Домой? - переспросил Словиэль.
   - На Землю - в мир, из которого я пришел, - сказал Джим. - Чем меньше будет шуму, тем лучше для Императора. Никто не обратит внимания на мое исчезновение, а ты сможешь сказать остальным Высокородным, что Галиан убил Вотана и Старкиенов в припадке безумия, а тебе, в свою очередь, пришлось убить его, чтобы защитить Императора. - Он взглянул на Афуан, которая стояла, как высокая белая статуя. - Все это, - добавил Джим, - если тебе удастся заставить принцессу молчать.
   Словиэль едва взглянул на нее.
   - Афуан не захочет меня огорчать, - сказал он. - Галиан предположил, что если я не соглашусь с ним, Император может найти необходимость отправить меня на дальнюю планету и изолировать меня в моих же интересах. То же самое будет относиться и к ней.
   Он повернулся, отпустив плечо Ро, и пошел к неподвижной фигуре Императора, лишь слегка прихрамывая, но явно владея своим телом. Джим и Ро последовали за ним на ковер.
   Словиэль легко дотронулся до руки Императора.
   - Оран... - мягко позвал он.
   Несколько мгновений Император оставался недвижим. Затем он медленно выпрямился и повернулся, тепло улыбаясь.
   - Словиэль! - сказал он. - Как хорошо, что ты так быстро пришел. Ты знаешь, что я нигде не могу найти Вотана. Он был здесь всего несколько минут назад, и я мог бы поклясться, что он не покидал комнаты, но он вдруг куда-то исчез.
   Император взглянул на полированный пол, драпированные стены, на сцену, на ковер и на игрища света на потолке - он осматривал все и заглядывал всюду, не замечая неподвижной фигуры, лежащей у его ног.
   - Ты знаешь, я видел сон, Словиэль, - продолжал Император, с симпатией глядя на Высокородного. - Это было даже сегодня ночью, или может совсем недавно. Мне снилось, что Вотан - мертв, Галиан - мертв, и все мои Старкиены - мертвы. И тогда я пошел по дворцу и по всему Тронному Миру, чтобы сообщить об этом другим Высокородным, я никого не встретил - по крайней мере, их не было ни во дворце, ни во всем Мире. Я был совсем один. Как ты думаешь, ведь это нехорошо, что я оставался один, а, Словиэль?
   - Пока я жив, я буду с тобой, Оран.
   - Спасибо, Словиэль, - Император снова оглядел комнату, и голос его стал несколько тревожным. - Но я хотел бы знать, что случилось с Вотаном? Почему его нет?
   - Ему пришлось ненадолго уйти, Оран, - сказал Словиэль. - Он велел мне оставаться с тобой пока не вернется обратно.
   Лицо Императора посветлело и опять озарилось теплой улыбкой.
   - Ну, тогда все в порядке! - счастливым голосом сказал он. Он обнял Словиэля за плечи и еще раз оглядел всю комнату. - О, да здесь маленькая Афуан... и маленькая Ро, и наш маленький Дикий Волк. Бывший Дикий Волк, я бы сказал.
   Он взглянул на Джима и его улыбка сменилась торжественным, немного грустным выражением.
   - Ты ведь нас покидаешь, да, Джим?.. - спросил он, явно извлекая его имя из каких-то тайников своей памяти. - Мне показалось, что ты только что сказал нечто похожее.
   - Да, Оран, - подтвердил Джим. - Мне надо сейчас идти.
   Император кивнул головой, все с тем же грустно-торжественным выражением.
   - Да, я действительно это слышал, - сказал он словно сам себе. Он в упор посмотрел на Джима. - Я ведь иногда слышу кое-что, даже когда не слушаю. И иногда я кое-что понимаю, намного лучше, чем любой из Высокородных. Это хорошо, что ты возвращаешься на свою родную планету, Джим.
   Рука Императора соскользнула с плеча Словиэля. Он сделал шаг вперед и остановился, не переставая глядеть на Джима.
   - Твой мир полон молодой энергии, Джим, - сказал он. - А мы здесь устали. Очень устали. С тобой и другими Дикими Волками будет хорошо, Джим. Я вижу это - ты же знаешь, что достаточно часто я могу видеть все довольно ясно...
   Его лимонно-желтые глаза, казалось, заволоклись туманом, и он стал смотреть сквозь Джима.
   - Я вижу, что с тобой все будет хорошо, Джим, - произнес он. - С тобой и другими Дикими Волками. А то, что хорошо для тебя, хорошо и для всех... всех нас.
   Его глаза вновь сфокусировались на лице Джима.
   - Что-то говорит мне, что ты оказал мне огромную услугу, Джим. Мне бы хотелось прежде, чем ты уйдешь, утвердить твое усыновление. Да, с этих пор я объявляю тебя Высокородным, Джим Кейл.
   Он внезапно рассмеялся.
   - Хотя я не даю тебе ничего такого, чем бы ты уже ни владел.
   Он выпрямился и посмотрел на Словиэля.
   - Что мне делать сейчас? - спросил он его.
   - Я думаю, что сейчас нужно отослать Афуан обратно домой, - сказал Словиэль, - и сказать ей, чтобы она оставалась там, пока не услышит от тебя другого приказа.
   - Да будет так.
   Взгляд Императора пробежал по залу и уперся в Афуан, но она смотрела на него лишь секунду, а затем отвела свой взгляд на стоящих рядом Ро и Джима.
   - Грязнолицая! Дикарь! - выкрикнула она. - Убирайтесь в свои кусты и размножайтесь там!
   Джим весь напрягся, но Ро поймала его за руку.
   - Ну! - сказала она почти с гордостью. - Разве ты не видишь? Она ревнует! Ревнует ко мне! - Все еще крепко держась за его руку, она взглянула прямо ему в лицо. - Я иду с тобой, Джим, - сказала она, - в твой мир.
   - Да, - неожиданно прозвучал задумчивый голос Императора. - Это правильно. Так я все и видел. Да, маленькая Ро должна пойти с ним...
   - Афуан! - резко сказал Словиэль.
   Принцесса бросила на него исполненный ненависти взгляд, точно такой же, как до этого на Джима и Ро. Затем она исчезла.
   Внезапно в голове у Джима все поплыло. Он изо всех сил напрягся и взял себя в руки, и комната перед ним приобрела нормальные очертания.
   - Тогда нам надо быстрее отправляться, - сказал он. - Я пошлю к тебе Старкиенов со своего корабля, Словиэль. Тебе придется приставить их к охране Императора до тех пор, пока ты не сможешь вернуть с других Колониальных миров столько Старкиенов, сколько это будет возможно. Если ты поспешишь, ты еще многих успеешь спасти от этих ловушек с антиматерией Галиана.
   - Я это сделаю. До свидания, Джим, - сказал Словиэль. - И спасибо.
   - До свидания, Джим, - сказал Император. Он шагнул вперед и протянул руку.
   Джим высвободил свою левую руку у Ро и неуклюже подал палец Императору.
   - Адок, - сказал Император, не выпуская руки Джима и оглядываясь на Старкиена, - у тебя есть семья?
   - Теперь уже нет, Оран, - ответил Адок своим обычным бесстрастным голосом. - Мой сын вырос, а моя жена вернулась обратно в женское поселение.
   - Ты бы хотел пойти с Джимом? - спросил Император.
   - Я... - За все время, которое Джим знал его, Старкиен, впервые, казалось, потерял дар речи. - Я не привык желать или не желать чего-то, Оран.
   - Если я прикажу тебе отправиться с Джимом и Ро и оставаться с ними до конца жизни, - проговорил Император, - ты подчинишься с охотой?
   - Да, Оран, - сказал Адок.
   Император выпустил руку Джима.
   - Тебе понадобится Адок, - сказал он ему.
   - Спасибо, Оран.
   Ро вновь схватила Джима за руку.
   - До свидания, Оран. До свидания, Словиэль, - сказала Ро.
   И в ту же секунду они оказались у взлетной площадки, на которой Джим оставил свой корабль с полком Старкиенов.
   Когда они приблизились, то увидели, что у самого корабля, как часовой, стоит Гарн. Он быстро повернулся к Джиму.
   - Рад вас видеть, сэр, - сказал он.
   Внезапно Джим почувствовал, что все вновь начинает кружиться перед его глазами. Собрав всю свою волю, он заставил себя прийти в чувство и как раз услышал, как Адок говорит Гарну:
   - Высокородный Вотан и принц Галиан мертвы, - кратко пересказывал события Адок. - Было также убито три Старкиена. Высокородный Словиэль занял место Вотана. Ты и твои люди должны явиться к Императору.
   - Да, - вставил Джим.
   - Сэр! - сказал Гарн и исчез.
   Внезапно они очутились внутри корабля - Джим, Ро и Адок. И еще раз у Джима помутилось в голове, когда Ро бережно помогла ему улечься на подушках.
   - Что это?.. Адок! - услышал он голос Ро, но прозвучал он как бы издалека, словно с другого конца длинного коридора, по которому он скользил все быстрее и быстрее, удаляясь от нее. Он сделал над собой огромное усилие, и вызвал в уме сначала картину космического порта на Альфе Центавра III, а затем путь от этого космического порта до Земли, с которой он пришел. Это было его последнее усилие - с этого момента корабль все сделает сам. Исходя из тех знаний, которые Джим почерпнул в учебном центре, он не сомневался, что они достигнут Земли, согласно тому изображению, которое он вызвал у себя в сознании.
   На мгновение он перестал сопротивляться и стал скользить все дальше и дальше от Ро по этому огромному туннелю. Но ему надо было еще кое-что сделать. С трудом он боролся против наступающего беспамятства, пытаясь вернуться к Ро, хотя бы на секунду.
   - Галиан перед смертью сжег мне бок, - прошептал он. - Сейчас я умираю. Поэтому ты должна будешь говорить вместо меня, Ро. Там, на Земле. Скажи им все...
   - Но ты не умрешь! - Ро заплакала, с силой обхватив его руками. - Ты не умрешь... ты не ...
   Но даже несмотря на то, что она держала его, Джим стал скользить без всякой надежды на возвращение вниз по этому туннелю - все дальше и дальше, в полный мрак.
   3.
   Когда, наконец, Джим открыл глаза и увидел свет после своего долгого блуждания во тьме, он с трудом узнал образы и очертания предметов вокруг себя. Он чувствовал себя так, словно был мертв в течение долгих лет. Постепенно, однако, он начал видеть лучше. Чувства возвращались к нему. Джим понял, что лежит на какой-то поверхности, намного тверже, чем подушки Высокородных, и что потолок, на который он смотрит, белого цвета, хотя с каким-то странным серым оттенком и очень низкий.
   Сделав над собой усилие, он повернул голову и увидел рядом с собой небольшой столик, несколько стульев и белый экран, который обычно ставится в больницах. Кроме того, в эту единственную небольшую комнату через окно в дальнем ее конце проникал желтый солнечный свет, которого он раньше не замечал. Через это окно он мог видеть только небо - голубое небо с маленькими белыми облачками, разбросанными по нему. Джим лежал, глядя на это небо, и старался сообразить, что же случилось.
   Совершенно очевидно, он находился на Земле. Это значило, что по меньшей мере пять дней он провел в бессознательном состоянии. Но если он был на Земле, почему он находился здесь? И где это - здесь? И где Ро и Адок, не говоря уже о корабле?
   Джим лежал неподвижно и думал. Через некоторое время внезапно он вспомнил про правый бок, который сжег ему Галиан. Боли он не чувствовал. Заинтересованный, он откинул простыни, задрал голубую пижаму, которая была на нем, и исследовал свою кожу. Насколько он мог видеть, тело выглядело так, словно он никогда не был ранен.
   Джим вновь одернул пижаму, натянул простыни и откинулся назад. Он чувствовал себя хорошо, только немного слабо, как после долгого сна. Он вновь повернул голову и взглянул на маленький столик у кровати. На его обычной пластиковой поверхности стоял стакан с остатками плавающего в нем льда и маленькая коробка с салфетками. Значит, он действительно находился в больнице. Это было не удивительно, если бы он был действительно тяжело ранен умирающим Галианом. Но раны не было.
   Он продолжал свой осмотр. Под верхней поверхностью столика находилась еще полка - вертикальная доска, к которой был прикреплен телефон. Он поднял трубку и прислушался, но никаких гудков не услышал. На удачу, он попробовал набрать несколько цифр, но телефон оставался мертв. Он положил трубку на место и внезапно увидел рядом с аппаратом кнопку, на которой было написано "СЕСТРА".
   Он нажал кнопку.
   Ничего не произошло. Подождав минут пять, он вторично нажал на кнопку, и еще раз.
   Почти сразу же, через несколько секунд, дверь распахнулась, Но, однако, вошла не девушка в белом халате и шапочке, которую он ожидал увидеть, - в дверях появился молодой мускулистый человек, чуть пониже ростом самого Джима, с широченными плечами, одетый в белые слаксы и белый свитер.
   Он подошел к кровати, посмотрел на Джима, не произнося ни одного слова, и склонился, взяв Джима за левое запястье. Подняв его кисть, он стал считать пульс, глядя на свои часы.
   - Я вполне здоров, - сказал ему Джим, - Что это за больница?
   Мужчина-санитар, кем он, казалось, был, издал горлом какой-то непонятный звук. Окончив считать, он уронил кисть Джима на кровать и повернулся к двери.
   - Эй, подождите! - сказал Джим, внезапно садясь.
   - Лежите на месте! - сказал человек глубоким, хриплым голосом. Он торопливо открыл дверь и выскользнул из палаты, захлопнув ее за собой.
   Джим скинул простыни и соскочил с кровати одним быстрым, уверенным движением. Он сделал по направлению к двери три шага и схватился за ручку, но его пальцы лишь заскользили по гладкому, неподвижному металлу, когда он попытался повернуть ее. Дверь была заперта.
   Он еще раз потряс ручку, затем отступил назад. Первым его импульсом, вызванным сразу же, как только его ум пробудился и начал работать в полную силу было стучать в эту дверь, пока кто-нибудь не придет. Но вместо этого он стоял и задумчиво смотрел на нее.
   Палата, в которой он находился, стала все меньше походить на больничную и все больше на такое место, где держат буйных умалишенных. Он быстро повернулся и подошел к окну. То, что он увидел, только подтвердило его подозрения. Невидимая с постели, все окно покрывала толстая решетка, находящаяся дюймах в четырех от оконного стекла. Эта решетка выглядела относительно тонкой, но, несомненно, была достаточно прочной, чтобы обезопасить от исчезновения пациентов, если у них не было необходимых орудий.
   Джим выглянул из окна вниз, но то, что он увидел, ничего ему не сказало: под окном простиралась зеленая лужайка, вокруг которой росли высокие сосны. Они были достаточно высокими, чтобы скрыть то, что находилось за ними.
   Джим вновь повернулся и задумчиво подошел к своей постели. Через минуту он улегся и укрылся простыней.
   С терпением, которое уже стало его вторым внутренним "я", он приготовился ждать.
   Прошло, по меньшей мере, несколько часов. Затем, безо всякого предупреждения, дверь открылась и вошел тот же санитар, за которым следовал человек небольшого роста, лет около пятидесяти, с узким лицом и абсолютно лысый, в белом врачебном халате. Они вместе подошли к постели, и человек в халате посмотрел на Джима.
   - Все в порядке, - сказал он, поворачиваясь к санитару. - Вы мне больше не понадобитесь.
   Санитар вышел, захлопнув за собой дверь. Врач, так как ничем иным он быть не мог, взял Джима за руку и сосчитал его пульс.
   - Да, - сказал он через минуту, как бы сам себе. Он отпустил руку Джима, откинул простыни, поднял вверх пижаму и осмотрел правый бок. Внезапно он начал ощупывать пальцами бок то там, то здесь, Джим весь напрягся.
   - Больно? - спросил врач.
   - Да, - бесстрастно сказал Джим.
   - Гм... это интересно, - сказал доктор, - ...если это правда.
   - Доктор, - спокойно сказал Джим, - что-нибудь не в порядке со мной или с вами?
   - Нет, с вами все в порядке, - сказал врач, опять одергивая пижаму и накрывая его простыней, - но я - не верю в это. Единственное, во что я могу верить, это в то, что я видел собственными глазами, а именно, в большую перфорацию на вашем правом боку.
   - Во что же тогда вы не верите? - спросил Джим.
   - Я не верю, что на этом месте у вас была выжженная огнем рана двух дюймов в ширину и шести в длину, - пояснил врач. - Да, я видел по телевизору ваш корабль, и я знаю, что мне сказала девушка, но я в это не верю. Во-первых, с такой раной, которую она мне описала, вы были бы мертвы еще задолго до того, как прилетели сюда. А, во-вторых, я могу поверить только в небольшую ранку, которая заживает без всяких видимых шрамов. Но вы не убедите меня, что такое может получиться при большой ране.
   - А разве необходимо вас убеждать? - мягко спросил Джим.
   - Нет, - сказал врач. - А, следовательно, меня это не беспокоит. Я могу только дать свое заключение, что сейчас вы совершенно здоровы - и я им так и передам.
   - "Им"? - спросил Джим.
   Врач посмотрел на него.
   - Доктор, - спокойно сказал Джим, - непонятно почему, но, по-моему, у вас обо мне сложилось плохое мнение. Это - ваше дело. Но я думаю, что отнюдь не ваше дело держать своего пациента в неведении относительно того, где он находится и кто в этом принимает участие. Вы говорили о девушке, которая рассказала вам обо мне? Скажите, она не ждет сейчас за дверью?
   - Нет, - ответил врач. - Что же касается ваших вопросов, я могу сказать, что сюда вас поместили люди из Правительства Мира. Мне было сказано, чтобы я ни о чем не говорил с вами, если это не будет иметь отношения к лечению. Лечения моего вам больше не требуется, а, следовательно, мне не о чем с вами разговаривать.
   Он повернулся и пошел к двери.
   Взявшись за ручку, он, казалось, начал испытывать какие-то угрызения совести, потому что вновь повернулся к Джиму.
   - Они пришлют к вам одного человека после того, как я доложу, что вы окончательно выздоровели, - сказал он. - Вы сможете задавать ему любые вопросы, какие сочтете нужным.
   Он еще раз отвернулся от Джима, нажал на ручку и обнаружил, что дверь заперта. Он стал стучать по ней кулаком и кричать кому-то, по всей видимости человеку, находившемуся на другом конце коридора.
   Через минуту дверь осторожно открыли. Врачу было разрешено выскользнуть в самое маленькое отверстие. Тут же дверь хлопнула и щелкнул замок.
   На этот раз ждать ему пришлось недолго. Прошло не более двадцати минут, прежде чем дверь распахнулась еще раз - и тут же захлопнулась, пропустив человека, лет на десять моложе врача, с загорелым лицом и одетого в серый деловой костюм. Он вошел, без улыбки кивнув Джиму, и приставил один из стульев к его кровати. Джим уселся на ее краю.
   - Я - Даниэль Уилкоксин, - сказал человек, - но если хотите, можете называть меня Дэном. Правительство собирает Комиссию по Расследованию, и я назначен вашим адвокатом.
   - Что, если я не захочу вас? - мягко спросил Джим.
   - Тогда, конечно, меня не будет, - сказал Уилкоксин. - Но расследование не будет иметь ничего общего с судебным процессом. Судебный процесс начнется позже, если так сочтет нужным Комиссия по Расследованию. Так что сейчас вам адвокат, по существу не нужен, и вас никто не может принудить иметь его. С другой стороны, если вы откажетесь от меня, вряд ли Комиссия предоставит вам другого адвоката, так как, согласно тому, что я уже говорил раньше, это не судебный процесс и формально адвокат вам не нужен.
   - Ясно, - сказал Джим, - я бы хотел задать вам несколько вопросов.
   - Ну, давайте, - сказал Уилкоксин, откидываясь на спинку стула и кладя руки на колени.
   - Где я? - холодно спросил Джим.
   - Этого, боюсь, я не могу вам сказать, - сказал Уилкоксин. - Это правительственная клиника, в которой лежат особые люди, если по какой-то причине их дела требуют большой секретности. Меня самого привезли сюда в закрытом автомобиле. Даже я не знаю, где нахожусь - кроме того, что мы не более чем в двадцати минутах езды от здания Правительства, где находится моя собственная контора.
   - Где мой корабль? И где женщина и мужчина, с которыми я прилетел?
   - Ваш корабль на правительственном космодроме, - сказал Уилкоксин. - Он окружен стражей, которые держат всех на расстоянии четверти мили от него. Два ваших товарища все еще на борту этого корабля, за что вы можете поблагодарить губернатора Альфы Центавра III. Он здесь, на Земле, и когда правительство решило попросить их сойти с корабля и поместить туда своих людей, губернатор отговорил их от этого. Кажется, та женщина, которая прилетела с вами - то, что они называют Высокородными, а губернатор прямо-таки дрожит перед каждым Высокородным. Мне кажется, я не могу его упрекнуть в...
   Уилкоксин внезапно замолчал и с любопытством уставился на Джима.
   - Насколько я понимаю, Высокородные правят всей Империей? - вырвалось у него.
   - Да, - спокойно ответил Джим. - Зачем меня поместили сюда?
   - Эта леди Высокородная...
   - Ее зовут Ро, - хмуро прервал его Джим.
   - Ро встретилась с представителями правительства, как только корабль приземлился и они пришли к ней. Насколько я понял, пришли встречать ее люди очень важные, так как губернатор Альфы Центавра III, гостивший на Земле, узнал этот корабль, как принадлежащий Высокородным. Как бы то ни было, Ро впустила их и рассказала им довольно-таки впечатляющую историю, включая и то, как вы были ранены на дуэли, убив при этом принца Империи. Она сказала, что вам уже намного лучше, но не возражала, когда правительство предложило ей поместить вас в одну из клиник. Очевидно, им удалось убедить ее, что несмотря на все ее познания в медицине, лекарства, к которым вы привыкли, вылечат вас значительно быстрее.
   - Да, - прошептал Джим, - она очень доверчива...
   - Очевидно, - сказал Уилкоксин. - Во всяком случае, она позволила забрать вас. И Комиссия решила начать расследование, как только вы поправитесь. Насколько я понял, доктор уже дал положительное заключение о вашем здоровье, так что предварительное расследование начнется завтра утром.
   - Что это будет за расследование? - спросил Джим.
   - Видите ли... - Уилкоксин наклонился вместе со стулом. - В том-то и дело. Как я уже сказал, расследование это не может иметь ничего общего с судебным процессом. Теоретически, оно создано только для того, чтобы правительство получило нужную информацию, из которой заключило бы, что им делать с вами, вашими друзьями и кораблем. В действительности же, и я думаю, вы уже поняли это, они просто хотят открыть судебное дело, обвинив вас в предательстве и измене.
   Последние слова Уилкоксина как бы повисли в неподвижном воздухе палаты. Джим взглянул на него.
   - Вы сказали: "как вы уже поняли", - повторил Джим спокойно. - Почему вы решили, что я должен ожидать нечто в этом роде по своем возвращении на Землю?
   - Но... - Уилкоксин замолчал и быстро с проницательностью взглянул на него. - После того, как вы улетели с Альфы Центавра III вместе с остальными Высокородными, на Землю вернулся Максвелл Холланд, который доложил, что вы сказали, что вам наплевать на все их приказы, и что вы хотите действовать по своему усмотрению и поднять на Тронном Мире чуть ли не бунт. Естественно, Холланд приведет ваши слова дословно на завтрашнем заседании Комиссии. Вы хотите сказать, что вы никогда ему не говорили этого?
   - Нет, - сказал Джим, - все, что я сказал ему, - что я буду руководствоваться только своими собственными суждениями.
   - Для Комиссии это будет звучать точно так же, - заметил Уилкоксин.
   - Похоже на то, - согласился Джим. - Эта ваша Комиссия уже признала меня виновным... в чем там?.. в предательстве?
   - Я бы сказал, что да, - ответил Уилкоксин. - И поэтому я автоматически перехожу на вашу сторону, как ваш защитник. И я бы не сказал, что все это мне нравится. Вы были выбраны из многих людей, кандидатов на Тронный Мир, на вас затратили массу средств, многие были отстранены от работы для вашего обучения - и все это для того, чтобы вы смогли вести наблюдения, живя среди Высокородных. Правительству надо было решить, действительно ли мы часть Империи, о которой они забыли, или есть шанс, что мы развились самостоятельно - и просто совершенно другая раса, чем те, кто населяет Империю. Правильно?
   - Да, это так, - сказал Джим.
   - Значит, здесь вы согласны, - сказал Уилкоксин. - Очень хорошо. Но теперь, исходя из рассказа Ро, вместо того, чтобы вести наблюдение, вы начали драку с Высокородным еще будучи на корабле и ранили его ножом, затем, вместе со своим телохранителем, вы ввязались при дворе в какую-то интригу, в которой был убит дядя Императора и его брат, а также Имперская охрана. Это правда?
   - Это целиком покрывает физический факт того, что произошло, - просто сказал Джим. - Но ситуацию трудно понять, судя по одним голым фактам, которые не дают полной картины.
   - Вы хотите сказать, что эта девушка - Ро - лгала? - требовательно спросил Уилкоксин.
   - Я хочу сказать, что она не могла сказать всего этого именно такими словами, - ответил Джим. - Скажите, вы слышали этот рассказ сами из ее уст, или это пересказ того, кто ее слышал?
   Уилкоксин задумчиво потер подбородок и откинулся в кресле.
   - Я слышал этот рассказ из вторых уст, - признался он. - Но если человек, который говорил мне это, так же убедительно выступит перед Комиссией по Расследованию, то для вас это будет выглядеть весьма неважно.
   - Значит эта комиссия очень предубеждена против меня, - сказал Джим.
   - Возможно... - Уилкоксин опять задумчиво поскреб подбородок. Внезапно он вскочил на ноги и начал мерить комнату шагами. - Я совершенно честно признаюсь вам, - сказал он, останавливаясь перед Джимом, - я был не в восторге, когда меня назначили вашим защитником. Возможно, я и сам был немного предубежден... -Он сдержал себя. -...я говорю это не потому, что вы как то переубедили меня, - торопливо сказал он. - Я говорю это просто потому, что вполне возможно - именно возможно - что все происходило совсем не так.
   Он снова уселся в кресло у кровати Джима.
   - Ну, что ж, - сказал он. - Теперь, давайте послушаем, что можете сказать вы. Что случилось после того, как вы покинули Альфу Центавра III и до этих самых пор, пока ваш корабль не приземлился здесь?