Диксон Гордон. Дикий волк

   Джим остановился и подождал, пока его спросят, что такое "нойо". Спросил его об этом Хейнман.
   - Французский этнолог Жан Жак Петтер назвал термином "нойо" общество, раздираемое внутренними противоречиями, - ответил Джим. - Роберт Ардли несколькими годами позже, охарактеризовал это понятие, как "соседство территориальных властителей, связанных вместе дружеско-вражеской зависимостью". Примером "нойо" в природе является обезьяна Каллицебус. Каждая семья Каллицебус проводит свое время, свободное ото сна и пожирания пищи, у границы территории другой семьи Каллицебус, крича и угрожая ей. Все это, за исключением того, что физическая территория была заменена "положением", а угрозы - интригой, заставляющей другого человека и людей упасть в глазах своих товарищей, - можно отнести и к обществу Тронного Мира. Единственным исключением из такого "нойо" были Высокородные вроде Ро, но и то, только потому, что она была атавизмом - тем типом, который Высокородные развили только в процессе своих умственных и физических достижений, а затем двинулись дальше, в то время, как Высокородные, подобные Ро, остались на том же уровне физического развития.
   Поэтому ее не считали компетентной. Хотя это и не так.
   Джим опять замолчал. Некоторое время ни один из членов Комиссии не нарушал молчания. Затем заговорил Хейнман.
   - Ранее вы изображали этих Высокородных сверхсуществами по сравнению с нами, людьми Земли. Сейчас - с обществом обезьян. Они не могут быть и тем и другим.
   - О, нет, могут, - сказал Джим. - Ардли так же утверждал, что "нации дают героев, "нойо" - гениев". В случае Тронного Мира, который стал прообразом колониальных губернаторств, процесс был обратным. Гении сделали "нойо". Обезьяны Каллицебус живут, так сказать, в утопии. На деревьях им хватает и пищи и питья. Так же и Высокородные Тронного Мира создали для себя утопию, в которой технология направлена на удовлетворение малейших их желаний и физиологических потребностей. Естественно, в таких утопических условиях они когда-нибудь ослабнут и станут легкой добычей для колониальных миров, у которых положение намного тяжелее. Это исторический переворот общества, когда аристократия слабеет и становится зависимой от низших форм.
   - Почему же этого до сих пор не случилось с Высокородными? - подал голос Хейнман.
   - Потому что им удалось создать нечто уникальное - увековеченную аристократию. Империя начала с того, что собрала на одной планете лучшие умы. Эта планета впоследствии стала Тронным Миром. И когда она уже стала Тронным Миром, туда все еще продолжали прибывать самые талантливые люди с других миров. Это обеспечило почти бесконечное вливание свежей крови. И, кроме того, аристократия Тронного Мира, развившаяся в Высокородных, сделала то, чего прежние аристократы никогда не могли сделать. Она заставила каждого члена своего аристократического общества знать все о технологии Империи. Другими словами, Высокородные были не просто гениями, они были гениями высокообразованными. Высокородная Ро, сидящая сейчас позади меня - дайте ей только время, материалы и инструменты - сможет сделать из Земли точную копию Империи со всеми ее технологическими достижениями.
   Хейнман нахмурился.
   - Я не вижу здесь связи между гениальностью Высокородных и тем, что они "нойо".
   - Бесконечно обновляющаяся, увековеченная аристократия, - продолжал Джим, - останавливает естественные процессы человеческой эволюции. В результате создаются искусственные ситуации, при которых происходит социальная, а следовательно, и индивидуальная эволюция. Такая аристократия - если она и не будет разрушена снаружи - просто обязана в конце-концов разрушить самое себя. У Высокородных когда-нибудь обязательно наступит упадок. Они упадочны по своей природе.
   Губернатор наклонился и что-то настойчиво зашептал в ухо Хейнману. Но Хейнман, почти со злостью, отстранил его рукой.
   - Как только я понял, что они обречены, - говорил Джим, не отводя глаз от губернатора, - я понял и то, что зерна разрушения Империи уже посеяны. Свидетельством этому упадку служило "нойо", до которого деградировали их общественные отношения. Другими словами, через несколько сотен лет, самое большее, Империя начнет разваливаться - и тогда им будет уже не до Земли и ее обитателей. Можно было бы не беспокоиться, но...К сожалению, я узнал в это время о планах Галиана, который жаждал захватить власть в свои руки. Не все Высокородные были удовлетворены тем, что могли дать "нойо" их чувствам. Некоторые индивидуумы, вроде Галиана, Словиэля и Вотана, чувствовали потребность в настоящих действиях, а не в этой тени существования, которую им предлагали "нойо" и игра в Пункты. К тому же, Галиан был опасен, поскольку, как и Император, был сумасшедшим. Но, в противоположность своему брату, он действительно был сумасшедшим человеком, который был в состоянии применить свое безумие на деле. И у Галиана были свои планы в отношении Земли. Он втянул бы нас в упадок своей Империи прежде, чем Империя свалилась под собственной тяжестью.
   Джим замолчал. Внезапно ему захотелось оглянуться на Ро и посмотреть, какое впечатление произвели на нее эти слова. Но он не осмелился.
   - Итак, - заключил он, - я поставил своей целью остановить и уничтожить Галиана. И я это сделал.
   Члены Комиссии за столом, губернатор, люди, сидящие в зале продолжали сидеть бесшумно и не двигаясь, как бы ожидая, что он продолжит свою речь.
   Наконец, слабое перешептывание между членами Комиссии подсказало им, что Джим кончил.
   - Значит, таковы ваши объяснения, - сказал Хейнман, медленно наклоняясь вперед и уставившись прямо на Джима. - Вы сделали то, то вы сделали, чтобы спасти Землю от упадочного безумца. Но как вы могли знать, что вы правы?
   - Я скажу вам, почему, - Джим несколько мрачно улыбнулся. -Потому, что я нашел в их архивах достаточно сведений о том, что Земля все-таки была колонизирована Империей. Среди колонистов было несколько Высокородных, тогда они только-только стали так называться. И... - Он заколебался, затем выговорил медленно и очень ясно: - Я САМ ЯВЛЯЮСЬ ОТЩЕПЕНЦЕМ ПО ОТНОШЕНИЮ К ТЕМ ВЫСОКОРОДНЫМ, КОТОРЫЕ ВЫСАДИЛИСЬ ТОГДА НА ЗЕМЛЕ, ТАК ЖЕ, КАК И РО ЯВЛЯЕТСЯ ОТЩЕПЕНКОЙ ПО ОТНОШЕНИЮ К ВЫСОКОРОДНЫМ ТРОННОГО МИРА. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ Я НЕ СМОГ БЫ СДЕЛАТЬ ТОГО, ЧТО СДЕЛАЛ, СОСТЯЗАЯСЬ С ГАЛИАНОМ И ДРУГИМИ ВЫСОКОРОДНЫМИ. Я БЫЛ ОТЩЕПЕНЦЕМ БОЛЕЕ РАННЕЙ И БОЛЕЕ ЗДОРОВОЙ ИХ АРИСТОКРАТИИ, И Я БЫЛ БЫ СПОСОБЕН СДЕЛАТЬ И ДОСТИЧЬ ГОРАЗДО БОЛЬШЕГО, ЕСЛИ БЫ МОЙ РОСТ НЕ БЫЛ ОСТАНОВЛЕН ЗДЕСЬ, НА ЗЕМЛЕ, КОГДА МНЕ БЫЛО ВСЕГО ДЕСЯТЬ ЛЕТ ОТ РОДУ!
   В гробовом молчании, последовавшем за его словами, Джим обернулся и взглянул на губернатора. Губернатор стоял как вкопанный, рот его был слегка приоткрыт, коричневые глаза не мигая смотрели на Джима. Совершенно неожиданно Джим ощутил симпатию и веру в себя не только аудитории - чего он и добивался своей речью - но и среди членов Комиссии; веру и симпатию, которая так же неожиданно исчезла, сменившись недоумением и недоверием.
   - Высокородный? Вы? - сказал Хейнман низким голосом, оторопело глядя на Джима.
   Было похоже, что председатель задает этот вопрос скорее себе, чем Джиму. Долго он продолжал смотреть на Джима, затем взял себя в руки и лицо его приняло прежнее выражение. Хейнман вспомнил, кем он был, и каковы его обязанности.
   - В это трудно поверить, - и в голосе его чувствовалась скрытая, едва уловимая ирония, которая проявлялась при первых вопросах к Джиму. - Чем вы можете подтвердить свои слова?
   Джим спокойно кивнул в сторону губернатора Альфы Центавра.
   - Вот губернатор знает Высокородных, - сказал Джим, не сводя глаз с маленького человечка. - Но не только это. Он видел меня среди Высокородных Тронного Мира, в гуще его знати. Он сможет сказать вам, являюсь ли я таковым, если вы поверите в его свидетельство.
   - О, - сказал Хейнман, не только откидываясь назад, но и отодвигаясь вместе с креслом. Я думаю, мы можем поверить свидетельству губернатора.
   Он повернулся к маленькой фигурке, сидящей рядом с ним, и спросил громким голосом, прокатившимся по всему залу:
   - М-р Кейл, находящийся здесь, утверждает, что он один из Высокородных. Что вы думаете по этому поводу, губернатор?
   Глаза губернатора неотрывно следили за Джимом. Он открыл было рот, заколебался, затем заговорил с сильным акцентом, произнося земные слова.
   - Нет, нет, - сказал он. - Он не Высокородный. Он никак не может быть Высокородным. Нет... НЕТ!
   Аудитория позади него разом вздохнула, раздалось нечто похожее на стон, как бы дань реакции. Джим медленно поднялся с кресла и скрестил руки на груди.
   - Сядьте, м-р Кейл! - выкрикнул Хейнман.
   Но Джим не обратил на его слова никакого внимания.
   - Адок! - сказал он в пустое пространство.
   И внезапно Адок появился перед ним, стоя впереди стола Джима на ничем не занятом пространстве между этим столом и сценой, на которой восседали члены Комиссии. Он стоял молча, его могучее тело слегка блестело в электрическом свете, белые полосы энергетических лент выделялись на его руках, теле и ногах.
   Позади Джима аудитория разом выдохнула, на этот раз с трепетом. Затем тишина.
   - Адок, - сказал Джим, - это наружная стена. Я хочу, чтобы ты открыл ее. Никакого шума, никаких обломков, никакого повышения температуры. Я просто хочу, чтобы ты открыл ее.
   Адок чуть повернулся к стене, на которую указал Джим. Казалось, Старкиен не сделал ни одного движения, но внезапно на секунду вспыхнул свет, который казалось, способен был ослепить всех, и какой-то непонятный звук, словно хлопнула пробка от шампанского, пронесся над залом.
   Там, где была стена, образовалось отверстие правильной формы, десяти футов в высоту и пятидесяти в длину - с гладко закругленными краями, как будто камень был расплавлен.
   Через это отверстие виднелись крыши прилегающих зданий, голубое небо и маленькие облачка на нем, бегущие в даль. Джим указал на небо.
   - Это облака, Адок, - сказал он. - Убери их.
   Раздалось пять или шесть коротких звуков, напоминающих свист, настолько коротких, что человеческое ухо не в состоянии было уловить их.
   Небо очистилось.
   Джим повернулся, глядя на немного приподнятую сцену. Медленно он поднял руку и указал на губернатора Альфы Центавра.
   - Адок... - начал он.
   Маленькая коричневая фигурка внезапно сорвалась со сцены и бросилась к Джиму, пытаясь схватить его за руку, и упала перед ним на колени.
   - Нет, нет, Высокородный! - вскричал губернатор на языке Империи.
   Затем, в отчаянии, он перешел на английский.
   - Нет! - закричал он, чуть ли не выворачивая голову и глядя на членов Комиссии. Его голос с сильным акцентом дико звучал в гробовой тишине. - Я ошибался. Он - ВЫСОКОРОДНЫЙ. Говорю вам, он Высокородный!
   Голос губернатора поднялся до визга. Хейнман и другие члены Комиссии уставились на него со смешанным чувством ужаса и неверия. Он повернулся, оставаясь стоять на коленях, и очутился лицом к Джиму.
   - Нет, нет! - закричал он. - Я говорю вам так не потому, что он указал на меня. Нет! Это из-за Старкиена! Вы не понимаете! Старкиены не подчиняются никому, кроме Императора и тех Высокородных, которым Император велит подчиниться. Старкиены не могут так повиноваться никому, кроме Высокородного! Это правда! Он действительно Высокородный, и я был неправ! Я был неправ! Вы должны обращаться с ним, как с Высокородным! Потому, что он действительно Высокородный!
   Истерически рыдая, губернатор повалился на пол. Джим почувствовал, как чья-то рука скользнула к нему в ладонь. И чуть повернув голову, он увидел, что Ро поднялась со своего места и сейчас стоит рядом с ним.
   - Да, действительно, - медленно сказала Ро Хейнману на правильном, но неуклюжем английском языке. - Я - Высокородная, и я говорю вам, что Джим тоже. Император усыновил его, это с одной стороны, но даже Император сказал, что не дает Джиму ничего, чем бы тот уже не владел. Джим рисковал своей жизнью за всех нас, и он привел с собой меня и Адока, чтобы мы помогли вашему народу когда-нибудь взять в свои руки наследство Империи. Она указала на губернатора. - Этот человек, должно быть, из тех, кто участвовал в заговоре Галиана. Он послал с Земли камень от имени Джима. Только это был не камень, а устройство, проецирующее голубой свет на Вотана. И бедный Император решил, что он видит Голубого Зверя из своих кошмаров, и так напугался, что приказал убить Вотана, как раз так, как и планировал Галиан. Не этот ли человек предложил вам судить Джима за предательство?
   - Я лгал. Я сказал им, что принцесса Афуан скоро сменит Высокородного Словиэля, и что тогда она будет мстить Земле за то, что сделал на Тронном Мире Высокородный Джим, - простонал губернатор, пряча лицо в ладонях. - Но я был неправ, неправ! Он - Высокородный! Не только из-за усыновления, но и по рождению! Я был неправ, неправ...
   На лице Хейнмана происходила бурная смена чувств, но в конце-концов одно победило все, и он стал похож на человека, который только что вышел из темного туннеля после долгих блужданий к дневному свету, настолько яркому, что его тяжело было выносить глазам.
   Джим взглянул на него, затем кивнул на маленького губернатора, и вновь хмуро уставился на Хейнмана.
   - Да, - сказал Джим. - Теперь вы понимаете. Теперь вы можете понять, почему Империю любой ценой нельзя было допустить к Земле.