Страница:
– Я оставил его в постели, в гостинице. Так вы готовы следовать за мной?
Она показала с улыбкой на свою сумку:
– Все необходимое для оказания помощи со мной, в этой сумке.
Он снова поднял брови, мысленно с благоговейным ужасом вообразив те восхитительные предметы, которые находятся в ее сумке и способны привести его господина в состояние приятного возбуждения.
Дельфина и не думала об опасности, в которую ее могут ввергнуть наивность и доверчивость. Она давно привыкла действовать спонтанно и самостоятельно, ни с кем не советуясь и не задумываясь о последствиях.
– Так ведите меня, мистер Оакли. Посмотрим, как я могу помочь вашему господину.
Времени у Дельфины было не так много, она еще должна успеть на музыкальный вечер, который устраивала ее мать сегодня, понимая, что опоздание будет встречено упреками. Ее помощь приюту всегда вызывала со стороны матери недовольство. Дельфину наставила на этот путь благотворительности тетя Селия, которая считала, что те, кому в жизни выпало быть богатым, должны помогать обделенным судьбой. «Праздных людей всегда искушает дьявол, – так говорила она. – Для тех, кто хочет трудиться, всегда найдется работа».
Она желает трудиться. И искренне хотела заполнить пустоту праздной жизни, которая досталась ей по рождению. Дельфина – младшая в семье, где было пятеро детей, и все девочки. Ее родители надеялись, что последним отпрыском будет долгожданный сын, и так расстроились, когда на свет снова появилась девочка, что даже не стали оповещать о ее рождении.
Это проявление безразличного равнодушия наложило отпечаток на характер Дельфины, она чувствовала свою неполноценность, она страдала, не понимая, почему родители не любят ее, и это лишало ее уверенности в себе. В глазах родителей она никогда не станет такой, как ее сестры, – красивой, с безупречными манерами, привлекающей взгляды и внимание мужчин, где бы она ни появилась.
Она пыталась не поддаваться этим сомнениям и не придавать им особого значения, но рядом с красавицами сестрами чувствовала, что волосы у нее не модного белокурого, а странного рыжего цвета, рот слишком велик, скулы слишком высокие, и на них можно заметить веснушки. Оттого, что в детстве она была лишена ласки и ее не баловали, она испытывала чувство заброшенности. Это было жестоко и несправедливо со стороны семьи. Видимо, поэтому Дельфина, когда выросла, решила, что станет самостоятельной и сама будет строить свою судьбу.
Тетя Селия привлекла ее к работе с приютскими детьми. Дельфина занялась благотворительностью и увидела несчастных сирот, заглянула в ужаса ющую нищету, на дно жизни. Ее сестры и вообразить не могли, что существуют такие места, в которых она бывала. Она работала вместе с другими в сиротском доме на Уотер-Лейн. Дети, попавшие туда, не все были сиротами, например Мэйзи, были и такие, кого бросили родители. Дельфина доставала деньги для приюта, уговаривала мать устраивать со своими богатыми подругами благотворительные мероприятия, надоедая и раздражая просьбами, собирая пожертвования для своих сирот. Так она обрела цель в жизни. Получила возможность свободно дышать и оставаться сама собой, перестала испытывать комплекс неполноценности, который преследовал ее с детства. Впервые переступив порог сиротского дома, увидев этих несчастных детей, она ужасно расстроилась. Но ее тетка, старая дева, которая всю свою жизнь посвятила благотворительности, обладала характером твердым. Всегда уверенная в себе и в своей правоте, она была в этом схожа со своим братом, отцом Дельфины. Она сразу предупредила племянницу, что эмоции только помешают ей делать работу хорошо, что она должна оставаться спокойной и не давать чувству сострадания захлестнуть себя. Если она сможет с этим справиться, это позволит контролировать и себя и других. Дельфина, разумеется, прислушивалась к ее советам и старалась походить во всем на свою тетю Селию. Но это ей удавалось с трудом, долгое время подавляемые эмоции рвались наружу, общение с обездоленными детьми вызывало глубокое сострадание, заставляя ее иногда действовать по велению сердца, а не холодного рассудка.
Сегодня она впервые стала свидетелем любовной сцены, и все ее чувства пришли в такое смятение, что она не могла думать ни о чем другом, лицо до сих пор горело лихорадочным румянцем, пока она шла за незнакомцем.
Она ненавидела ночные улицы, они таили опасность, казалось, по углам прятались зловещие тени, вызывая в ней трепет. Этот мир был так далек от мира ее матери и сестер, в нем царили насилие и жестокость, поджидали своих жертв грабители и убийцы, и человек, который появлялся здесь с наступлением темноты, подвергался смертельному риску. Дельфина решила, что, как только осмотрит больного или раненого джентльмена, попросит мистера Оакли найти ей наемный экипаж, чтобы поехать домой. Она шла, погруженная в свои мысли, глядя под ноги, а темнота уже сгущалась, над головой зажигались звезды.
Они вошли в «Голубой вепрь» через черный ход. Ночь была оживленным временем для отеля. Дельфина направилась вслед за мистером Оакли по узкой лестнице, потом по коридору. Он остановился у одной из дверей, приоткрыл ее, пропуская Дельфину внутрь, сам остался в коридоре.
– Оставляю вас теперь, – услышала она его шепот, и дверь плотно закрылась.
В комнате царила тишина, нарушаемая лишь ровным дыханием спящего человека. Она стояла, оглядываясь по сторонам, пока глаза привыкали к полумраку. Это была небольшая комната, но с полной меблировкой. На кровати спал мужчина. Одной рукой он прикрывал глаза, на запястье Дельфина увидела повязку. Она решила, что это и есть рана, о которой говорил мистер Оакли, и подошла ближе.
Она уже открыла рот, чтобы его разбудить, но замерла, не в силах отвести взгляд. Ей еще никогда не приходилось видеть ничего подобного. Он лежал обнаженный до пояса. Его тело было совершенно, атлетически подтянутое, мускулистое. Широкая грудь, поросшая густыми волосами, сильные плечи. Видимо, почувствовав рядом ее присутствие, он отвел руку от лица и взглянул на Дельфину. Ее сердце взволнованно стукнуло, потом часто забилось, когда она заглянула в его глаза – они были необычного синего цвета, цвета летнего вечернего неба. Какое-то мгновение он смотрел на нее, и она чувствовала, как пламенеют ее щеки под этим взглядом. Он был так хорош, что, потеряв дар речи, она просто стояла и смотрела на незнакомца. Его губы тронула улыбка, которую бедняжка Дельфина нашла восхитительной и окончательно потеряла голову. В ней поднялся вихрь эмоций, она не узнавала себя, притягиваемая как магнитом к этому человеку.
– Так-так, – сказал он хрипловатым, еще сонным голосом, – что у нас здесь? Такого подарка я не ожидал. Оакли превзошел самого себя. Почему так долго?
Его голос вывел ее из состояния блаженного созерцания, она спохватилась и поняла, что с той минуты, как перешагнула порог этой комнаты, не произнесла ни звука. Она пришла сюда, потому что ей сказали, что этот человек болен или ранен… Но кажется, он совершенно здоров. Ему было на вид лет тридцать, он был исключительно красив, его тело и лицо были совершенны, как будто его изваял чудесный мастер. У него были тонкие, аристократические черты лица, золотистая кожа, густые, волнистые, черные волосы, слегка растрепанные после сна… Синие глаза продолжали ее изучать. Голос был глубокий, бархатный, но язык его слегка запинался, это внушало ей подозрение, что незнакомец нетрезв.
– Я… я пошла сразу, как только мистер Оакли попросил меня.
– Старый добрый Оакли. Он проделал сегодня прекрасную работу, отыскав вас. – Человек вдруг откинул простыню и, абсолютно голый, неуловимо быстрым движением оказался рядом. Обошел вокруг Дельфины, пока она стояла, как будто приросла к полу, обмирая от стыда и смущения. Она не пыталась убежать, хотя он не дотрагивался до нее, находясь под властью его синих глаз, неотрывно смотревших на нее. Наконец он остановился перед ней и широко улыбнулся, кажется весьма довольный осмотром.
Холодный ужас коснулся вдруг ее сердца; она прижала к груди свою сумку, пытаясь отвести глаза от его нагого тела. Только сейчас она начала понимать, в какую историю угодила. И сразу нахлынули усталость и злость на мистера Оакли, который заманил ее в ловушку.
– Из слов мистера Оакли у меня создалось впечатление, что вы ранены или больны, – произнесла она наконец ледяным тоном, – но, поскольку произошла ошибка, я желаю вам доброй ночи, сэр.
Он негромко рассмеялся и загородил ей путь к двери своим обнаженным мощным телом.
– Ну, ну, моя милочка. Как твое имя?
Она вскинула гордо голову:
– Дельфина. Дельфина Кэмерон.
– Дельфина, – он вздохнул, – такое имя вполне подошло бы леди. Я – лорд Фитцуоринг. Мои друзья зовут меня Стивен. Могу я тебе предложить вина? – Он указал на графин с вином, стоявший на столике у кровати.
– Нет.
Он засмеялся, вытащил сумку из ее пальцев и бросил на стул. И прежде чем она смогла запротестовать, снял с нее шляпу, потом заколки, поддерживающие волосы, и они водопадом заструились по плечам. Свет от лампы заискрился в каштановых локонах с рыжеватым отливом, и он залюбовался их красотой. Густые, длинные, они обрамляли ее овальное лицо с пропорциональными чертами, контрастируя с матово-белой кожей. Высокие скулы, большие карие глаза с удлиненным разрезом, загадочные и притягивающие, с колдовскими зелеными искорками. Маленький прямой нос, полные, чувственные, розовые губы. Лорд Фитцуоринг пришел в восхищение красотой девушки.
– А знаешь, – сказал он, – я, как никогда, доволен выбором Оакли.
Он протянул руку и, обняв тонкую талию Дельфины, притянул девушку к себе, ее тело сразу безвольно потянулось к нему, как магнитная стрелка к северу. Что теперь с ней будет, как она выберется из чужой неведомой страны, в которой очутилась?
Неведомая территория, полная опасности, куда она так опрометчиво ступила. Она сама виновата, и теперь, если вдруг что-то ужасное случится с ней, винить придется только себя. Дельфина вспоминала события последнего часа и не могла понять, почему сделала неверный шаг.
А он, не замечая ее растерянности, наклонился и накрыл ее губы своими, она ощутила довольно сильный, но не отвративший ее запах дорогого бренди. Шок был так велик, что она даже не вырывалась, просто стояла опустив руки. И как будто видела себя и все, что происходит, со стороны, как наблюдатель, не протестуя, хотя его поцелуй становился все более настойчивым. Она начала оживать, отзываясь на призыв; неожиданно легкое и приятное волнение овладело ею, сквозь одежду она ощущала, как он прижимается к ней, не в состоянии противиться, близость столь совершенного тела волновала и пьянила ее. Она подумала, что при других обстоятельствах могла просто наслаждаться такой близостью…
Он прервал поцелуй, приподнял ее голову и заглянул в глаза. Взгляд его был теперь полон настойчивой решительности. Он снял с нее жакет и бросил на стул. Она не оказывала сопротивления. Потом снова обнял и прильнул к губам, она начинала плохо понимать происходящее и вдруг почувствовала, что платье упало к ее ногам, теперь Дельфина осталась в нижней сорочке. Она и понятия не имела, как возбуждает его ее мягкая, нежная кожа, ее запах. Объятия становились все крепче, все настойчивее, а жадность поцелуя напугала. Ее никогда еще не целовал мужчина, и она была ошеломлена происходящим. Ее мозг был парализован этими страстными поцелуями и объятиями, она оказалась в его власти, ее почему-то притягивал его запах – незнакомый странный запах, который она находила приятным, – смесь дорогого бренди, сандалового дерева и одеколона, волновало прикосновение к его обнаженной коже. Странная слабость овладела всеми ее членами. Мысль заработала трезво, но тело говорило на своем языке, оно уже было взбудоражено сценкой, которую она подглядела в борделе, и теперь ею овладело состояние близкое к лихорадке, сердце учащенно билось, она задрожала, снова ощутив тепло и истому внизу живота.
Вынырнув из этого сна наяву, когда его руки заскользили по ее телу, она вдруг забилась, сопротивляясь, вдруг ясно осознавая, что он собирается сделать дальше. Но силы были неравны; продолжая крепко сжимать ее, он расстегнул застежку на ее нижней сорочке, спустил ее с плеч, обнажив грудь. На Дельфине оставались теперь только шелковые чулки и панталоны.
Она вдруг с неожиданной силой оттолкнула его и освободилась, отвела его руки, он не ожидал сопротивления и выпустил ее.
– Сэр, вы с такой настойчивостью атаковали меня, что я растерялась, – выдохнула она и попыталась объясниться: – Поймите, произошла ошибка, и я совсем не та, за кого вы меня принимаете. Я должна немедленно уйти, меня ждут.
Произнося эти слова, она попыталась прикрыть грудь от его хищного взора. Он нахмурился озадаченно, потом улыбка вновь появилась на его лице.
– Я знаю, что вас ждут другие, моя сладкая Дельфина, но они подождут. – Стальной блеск синих глаз подтвердил ее худшие опасения. – А сейчас ты будешь принадлежать мне.
Он легко поднял ее на руки, и не успела она опомниться, как оказалась с ним в постели. Нежный аромат ее духов, смешанный с запахом женской кожи, пьянил его, он терял голову. Нетерпение росло, и он уже не собирался больше его сдерживать.
Она еще раз попыталась вырваться, почувствовав прикосновение к своей обнаженной коже разгоряченного мужского тела, перекатилась по широкой постели, но он настиг ее и с грубым смехом втащил обратно. Потом бесцеремонно навалился, прижимаясь своей грудью к ее обнаженной нежной груди, пьянея от ее близости и тяжело дыша. Чувствуя на шее его губы, она пыталась сопротивляться, упираясь в его мощную грудь слабыми руками.
– Сэр, умоляю, – она еще надеялась его образумить, – дайте мне уйти, я потом вернусь, обещаю вам, и у нас будет больше времени.
– Ну хватит. Не надо меня дразнить, – холодно сказал он, потом безжалостно и уверенно освободил ее от остатков одежды. – Если это такая игра, Дельфина, то я уже успел оценить ее, и теперь пора прекратить. Твои протесты и сопротивление – уловка. Как ты думаешь, зачем я тебя позвал? Я хочу тебя немедленно.
Она забилась в его руках, пытаясь вырваться, но ему надоело это бессмысленное и непонятное сопротивление, поэтому он бесцеремонно схватил ее за талию и вернул в постель. Потом расставил свои мощные руки по обеим сторонам, чтобы не дать повторить маневр, лег на нее, не позволяя двинуться, прижимая своим весом. Он даже вошел во вкус игры, и теперь ее попытки освободиться, кажется, только подхлестывали его нетерпение. Она притихла, чувствуя, что слабеет, волнение и смутные желания поднимались навстречу тому, что должно произойти. Почувствовав перемену, он поднял голову и, заглянув ей в глаза, с улыбкой сказал:
– Ну вот, теперь ты в моей власти, сладкая моя Дельфина. Я тебе заплачу за услуги завтра с восходом солнца, а пока постарайся сделать все, что ты умеешь, чтобы оправдать мои расходы.
Дельфина в ответ, уже понимая, что сейчас случится, прекратив сопротивление, простонала:
– О, я сама не знаю, что здесь делаю.
Он насмешливо расхохотался.
– Кому, как не тебе, это знать, ты же шлюха, моя дорогая, и сегодня ты принадлежишь мне.
Слишком поздно было что-либо объяснять, она ждала, чувствуя его нетерпеливые интимные прикосновения; и неожиданно такая острая боль пронзила ее, что слезы брызнули из глаз и она прикусила губу до крови. Но его рот жадно прикрыл ее губы. Постепенно боль начала утихать, пока он двигался внутри ее, получая так долго откладываемое наслаждение; его страсть наконец нашла свое удовлетворение.
Она лежала неподвижно, закрыв глаза и пытаясь подавить в себе все чувства, стараясь ни о чем не думать. Она не знала, как долго это продолжалось, а когда он откатился в сторону, отвернулась, натянула на себя простыню, прикрыв свое использованное самым безжалостным образом тело, чтобы он не смотрел на нее.
Глава 2
Она показала с улыбкой на свою сумку:
– Все необходимое для оказания помощи со мной, в этой сумке.
Он снова поднял брови, мысленно с благоговейным ужасом вообразив те восхитительные предметы, которые находятся в ее сумке и способны привести его господина в состояние приятного возбуждения.
Дельфина и не думала об опасности, в которую ее могут ввергнуть наивность и доверчивость. Она давно привыкла действовать спонтанно и самостоятельно, ни с кем не советуясь и не задумываясь о последствиях.
– Так ведите меня, мистер Оакли. Посмотрим, как я могу помочь вашему господину.
Времени у Дельфины было не так много, она еще должна успеть на музыкальный вечер, который устраивала ее мать сегодня, понимая, что опоздание будет встречено упреками. Ее помощь приюту всегда вызывала со стороны матери недовольство. Дельфину наставила на этот путь благотворительности тетя Селия, которая считала, что те, кому в жизни выпало быть богатым, должны помогать обделенным судьбой. «Праздных людей всегда искушает дьявол, – так говорила она. – Для тех, кто хочет трудиться, всегда найдется работа».
Она желает трудиться. И искренне хотела заполнить пустоту праздной жизни, которая досталась ей по рождению. Дельфина – младшая в семье, где было пятеро детей, и все девочки. Ее родители надеялись, что последним отпрыском будет долгожданный сын, и так расстроились, когда на свет снова появилась девочка, что даже не стали оповещать о ее рождении.
Это проявление безразличного равнодушия наложило отпечаток на характер Дельфины, она чувствовала свою неполноценность, она страдала, не понимая, почему родители не любят ее, и это лишало ее уверенности в себе. В глазах родителей она никогда не станет такой, как ее сестры, – красивой, с безупречными манерами, привлекающей взгляды и внимание мужчин, где бы она ни появилась.
Она пыталась не поддаваться этим сомнениям и не придавать им особого значения, но рядом с красавицами сестрами чувствовала, что волосы у нее не модного белокурого, а странного рыжего цвета, рот слишком велик, скулы слишком высокие, и на них можно заметить веснушки. Оттого, что в детстве она была лишена ласки и ее не баловали, она испытывала чувство заброшенности. Это было жестоко и несправедливо со стороны семьи. Видимо, поэтому Дельфина, когда выросла, решила, что станет самостоятельной и сама будет строить свою судьбу.
Тетя Селия привлекла ее к работе с приютскими детьми. Дельфина занялась благотворительностью и увидела несчастных сирот, заглянула в ужаса ющую нищету, на дно жизни. Ее сестры и вообразить не могли, что существуют такие места, в которых она бывала. Она работала вместе с другими в сиротском доме на Уотер-Лейн. Дети, попавшие туда, не все были сиротами, например Мэйзи, были и такие, кого бросили родители. Дельфина доставала деньги для приюта, уговаривала мать устраивать со своими богатыми подругами благотворительные мероприятия, надоедая и раздражая просьбами, собирая пожертвования для своих сирот. Так она обрела цель в жизни. Получила возможность свободно дышать и оставаться сама собой, перестала испытывать комплекс неполноценности, который преследовал ее с детства. Впервые переступив порог сиротского дома, увидев этих несчастных детей, она ужасно расстроилась. Но ее тетка, старая дева, которая всю свою жизнь посвятила благотворительности, обладала характером твердым. Всегда уверенная в себе и в своей правоте, она была в этом схожа со своим братом, отцом Дельфины. Она сразу предупредила племянницу, что эмоции только помешают ей делать работу хорошо, что она должна оставаться спокойной и не давать чувству сострадания захлестнуть себя. Если она сможет с этим справиться, это позволит контролировать и себя и других. Дельфина, разумеется, прислушивалась к ее советам и старалась походить во всем на свою тетю Селию. Но это ей удавалось с трудом, долгое время подавляемые эмоции рвались наружу, общение с обездоленными детьми вызывало глубокое сострадание, заставляя ее иногда действовать по велению сердца, а не холодного рассудка.
Сегодня она впервые стала свидетелем любовной сцены, и все ее чувства пришли в такое смятение, что она не могла думать ни о чем другом, лицо до сих пор горело лихорадочным румянцем, пока она шла за незнакомцем.
Она ненавидела ночные улицы, они таили опасность, казалось, по углам прятались зловещие тени, вызывая в ней трепет. Этот мир был так далек от мира ее матери и сестер, в нем царили насилие и жестокость, поджидали своих жертв грабители и убийцы, и человек, который появлялся здесь с наступлением темноты, подвергался смертельному риску. Дельфина решила, что, как только осмотрит больного или раненого джентльмена, попросит мистера Оакли найти ей наемный экипаж, чтобы поехать домой. Она шла, погруженная в свои мысли, глядя под ноги, а темнота уже сгущалась, над головой зажигались звезды.
Они вошли в «Голубой вепрь» через черный ход. Ночь была оживленным временем для отеля. Дельфина направилась вслед за мистером Оакли по узкой лестнице, потом по коридору. Он остановился у одной из дверей, приоткрыл ее, пропуская Дельфину внутрь, сам остался в коридоре.
– Оставляю вас теперь, – услышала она его шепот, и дверь плотно закрылась.
В комнате царила тишина, нарушаемая лишь ровным дыханием спящего человека. Она стояла, оглядываясь по сторонам, пока глаза привыкали к полумраку. Это была небольшая комната, но с полной меблировкой. На кровати спал мужчина. Одной рукой он прикрывал глаза, на запястье Дельфина увидела повязку. Она решила, что это и есть рана, о которой говорил мистер Оакли, и подошла ближе.
Она уже открыла рот, чтобы его разбудить, но замерла, не в силах отвести взгляд. Ей еще никогда не приходилось видеть ничего подобного. Он лежал обнаженный до пояса. Его тело было совершенно, атлетически подтянутое, мускулистое. Широкая грудь, поросшая густыми волосами, сильные плечи. Видимо, почувствовав рядом ее присутствие, он отвел руку от лица и взглянул на Дельфину. Ее сердце взволнованно стукнуло, потом часто забилось, когда она заглянула в его глаза – они были необычного синего цвета, цвета летнего вечернего неба. Какое-то мгновение он смотрел на нее, и она чувствовала, как пламенеют ее щеки под этим взглядом. Он был так хорош, что, потеряв дар речи, она просто стояла и смотрела на незнакомца. Его губы тронула улыбка, которую бедняжка Дельфина нашла восхитительной и окончательно потеряла голову. В ней поднялся вихрь эмоций, она не узнавала себя, притягиваемая как магнитом к этому человеку.
– Так-так, – сказал он хрипловатым, еще сонным голосом, – что у нас здесь? Такого подарка я не ожидал. Оакли превзошел самого себя. Почему так долго?
Его голос вывел ее из состояния блаженного созерцания, она спохватилась и поняла, что с той минуты, как перешагнула порог этой комнаты, не произнесла ни звука. Она пришла сюда, потому что ей сказали, что этот человек болен или ранен… Но кажется, он совершенно здоров. Ему было на вид лет тридцать, он был исключительно красив, его тело и лицо были совершенны, как будто его изваял чудесный мастер. У него были тонкие, аристократические черты лица, золотистая кожа, густые, волнистые, черные волосы, слегка растрепанные после сна… Синие глаза продолжали ее изучать. Голос был глубокий, бархатный, но язык его слегка запинался, это внушало ей подозрение, что незнакомец нетрезв.
– Я… я пошла сразу, как только мистер Оакли попросил меня.
– Старый добрый Оакли. Он проделал сегодня прекрасную работу, отыскав вас. – Человек вдруг откинул простыню и, абсолютно голый, неуловимо быстрым движением оказался рядом. Обошел вокруг Дельфины, пока она стояла, как будто приросла к полу, обмирая от стыда и смущения. Она не пыталась убежать, хотя он не дотрагивался до нее, находясь под властью его синих глаз, неотрывно смотревших на нее. Наконец он остановился перед ней и широко улыбнулся, кажется весьма довольный осмотром.
Холодный ужас коснулся вдруг ее сердца; она прижала к груди свою сумку, пытаясь отвести глаза от его нагого тела. Только сейчас она начала понимать, в какую историю угодила. И сразу нахлынули усталость и злость на мистера Оакли, который заманил ее в ловушку.
– Из слов мистера Оакли у меня создалось впечатление, что вы ранены или больны, – произнесла она наконец ледяным тоном, – но, поскольку произошла ошибка, я желаю вам доброй ночи, сэр.
Он негромко рассмеялся и загородил ей путь к двери своим обнаженным мощным телом.
– Ну, ну, моя милочка. Как твое имя?
Она вскинула гордо голову:
– Дельфина. Дельфина Кэмерон.
– Дельфина, – он вздохнул, – такое имя вполне подошло бы леди. Я – лорд Фитцуоринг. Мои друзья зовут меня Стивен. Могу я тебе предложить вина? – Он указал на графин с вином, стоявший на столике у кровати.
– Нет.
Он засмеялся, вытащил сумку из ее пальцев и бросил на стул. И прежде чем она смогла запротестовать, снял с нее шляпу, потом заколки, поддерживающие волосы, и они водопадом заструились по плечам. Свет от лампы заискрился в каштановых локонах с рыжеватым отливом, и он залюбовался их красотой. Густые, длинные, они обрамляли ее овальное лицо с пропорциональными чертами, контрастируя с матово-белой кожей. Высокие скулы, большие карие глаза с удлиненным разрезом, загадочные и притягивающие, с колдовскими зелеными искорками. Маленький прямой нос, полные, чувственные, розовые губы. Лорд Фитцуоринг пришел в восхищение красотой девушки.
– А знаешь, – сказал он, – я, как никогда, доволен выбором Оакли.
Он протянул руку и, обняв тонкую талию Дельфины, притянул девушку к себе, ее тело сразу безвольно потянулось к нему, как магнитная стрелка к северу. Что теперь с ней будет, как она выберется из чужой неведомой страны, в которой очутилась?
Неведомая территория, полная опасности, куда она так опрометчиво ступила. Она сама виновата, и теперь, если вдруг что-то ужасное случится с ней, винить придется только себя. Дельфина вспоминала события последнего часа и не могла понять, почему сделала неверный шаг.
А он, не замечая ее растерянности, наклонился и накрыл ее губы своими, она ощутила довольно сильный, но не отвративший ее запах дорогого бренди. Шок был так велик, что она даже не вырывалась, просто стояла опустив руки. И как будто видела себя и все, что происходит, со стороны, как наблюдатель, не протестуя, хотя его поцелуй становился все более настойчивым. Она начала оживать, отзываясь на призыв; неожиданно легкое и приятное волнение овладело ею, сквозь одежду она ощущала, как он прижимается к ней, не в состоянии противиться, близость столь совершенного тела волновала и пьянила ее. Она подумала, что при других обстоятельствах могла просто наслаждаться такой близостью…
Он прервал поцелуй, приподнял ее голову и заглянул в глаза. Взгляд его был теперь полон настойчивой решительности. Он снял с нее жакет и бросил на стул. Она не оказывала сопротивления. Потом снова обнял и прильнул к губам, она начинала плохо понимать происходящее и вдруг почувствовала, что платье упало к ее ногам, теперь Дельфина осталась в нижней сорочке. Она и понятия не имела, как возбуждает его ее мягкая, нежная кожа, ее запах. Объятия становились все крепче, все настойчивее, а жадность поцелуя напугала. Ее никогда еще не целовал мужчина, и она была ошеломлена происходящим. Ее мозг был парализован этими страстными поцелуями и объятиями, она оказалась в его власти, ее почему-то притягивал его запах – незнакомый странный запах, который она находила приятным, – смесь дорогого бренди, сандалового дерева и одеколона, волновало прикосновение к его обнаженной коже. Странная слабость овладела всеми ее членами. Мысль заработала трезво, но тело говорило на своем языке, оно уже было взбудоражено сценкой, которую она подглядела в борделе, и теперь ею овладело состояние близкое к лихорадке, сердце учащенно билось, она задрожала, снова ощутив тепло и истому внизу живота.
Вынырнув из этого сна наяву, когда его руки заскользили по ее телу, она вдруг забилась, сопротивляясь, вдруг ясно осознавая, что он собирается сделать дальше. Но силы были неравны; продолжая крепко сжимать ее, он расстегнул застежку на ее нижней сорочке, спустил ее с плеч, обнажив грудь. На Дельфине оставались теперь только шелковые чулки и панталоны.
Она вдруг с неожиданной силой оттолкнула его и освободилась, отвела его руки, он не ожидал сопротивления и выпустил ее.
– Сэр, вы с такой настойчивостью атаковали меня, что я растерялась, – выдохнула она и попыталась объясниться: – Поймите, произошла ошибка, и я совсем не та, за кого вы меня принимаете. Я должна немедленно уйти, меня ждут.
Произнося эти слова, она попыталась прикрыть грудь от его хищного взора. Он нахмурился озадаченно, потом улыбка вновь появилась на его лице.
– Я знаю, что вас ждут другие, моя сладкая Дельфина, но они подождут. – Стальной блеск синих глаз подтвердил ее худшие опасения. – А сейчас ты будешь принадлежать мне.
Он легко поднял ее на руки, и не успела она опомниться, как оказалась с ним в постели. Нежный аромат ее духов, смешанный с запахом женской кожи, пьянил его, он терял голову. Нетерпение росло, и он уже не собирался больше его сдерживать.
Она еще раз попыталась вырваться, почувствовав прикосновение к своей обнаженной коже разгоряченного мужского тела, перекатилась по широкой постели, но он настиг ее и с грубым смехом втащил обратно. Потом бесцеремонно навалился, прижимаясь своей грудью к ее обнаженной нежной груди, пьянея от ее близости и тяжело дыша. Чувствуя на шее его губы, она пыталась сопротивляться, упираясь в его мощную грудь слабыми руками.
– Сэр, умоляю, – она еще надеялась его образумить, – дайте мне уйти, я потом вернусь, обещаю вам, и у нас будет больше времени.
– Ну хватит. Не надо меня дразнить, – холодно сказал он, потом безжалостно и уверенно освободил ее от остатков одежды. – Если это такая игра, Дельфина, то я уже успел оценить ее, и теперь пора прекратить. Твои протесты и сопротивление – уловка. Как ты думаешь, зачем я тебя позвал? Я хочу тебя немедленно.
Она забилась в его руках, пытаясь вырваться, но ему надоело это бессмысленное и непонятное сопротивление, поэтому он бесцеремонно схватил ее за талию и вернул в постель. Потом расставил свои мощные руки по обеим сторонам, чтобы не дать повторить маневр, лег на нее, не позволяя двинуться, прижимая своим весом. Он даже вошел во вкус игры, и теперь ее попытки освободиться, кажется, только подхлестывали его нетерпение. Она притихла, чувствуя, что слабеет, волнение и смутные желания поднимались навстречу тому, что должно произойти. Почувствовав перемену, он поднял голову и, заглянув ей в глаза, с улыбкой сказал:
– Ну вот, теперь ты в моей власти, сладкая моя Дельфина. Я тебе заплачу за услуги завтра с восходом солнца, а пока постарайся сделать все, что ты умеешь, чтобы оправдать мои расходы.
Дельфина в ответ, уже понимая, что сейчас случится, прекратив сопротивление, простонала:
– О, я сама не знаю, что здесь делаю.
Он насмешливо расхохотался.
– Кому, как не тебе, это знать, ты же шлюха, моя дорогая, и сегодня ты принадлежишь мне.
Слишком поздно было что-либо объяснять, она ждала, чувствуя его нетерпеливые интимные прикосновения; и неожиданно такая острая боль пронзила ее, что слезы брызнули из глаз и она прикусила губу до крови. Но его рот жадно прикрыл ее губы. Постепенно боль начала утихать, пока он двигался внутри ее, получая так долго откладываемое наслаждение; его страсть наконец нашла свое удовлетворение.
Она лежала неподвижно, закрыв глаза и пытаясь подавить в себе все чувства, стараясь ни о чем не думать. Она не знала, как долго это продолжалось, а когда он откатился в сторону, отвернулась, натянула на себя простыню, прикрыв свое использованное самым безжалостным образом тело, чтобы он не смотрел на нее.
Глава 2
Когда он второй раз овладел ею, все изменилось. Она могла отрицать сколько угодно, но то, что произошло в первый раз, раскрепостило ее, и чувства, недавно разбуженные эротической сценой в борделе, вновь завладели ее телом. Дельфина вырвалась из мира сомнений и предубеждений, ее тело не подчинялось больше рассудку, получив долгожданную свободу. Какой смысл убеждать, что она не та, кого он ждал, все равно худшее уже случилось, хотя и помимо ее воли. Она была полностью в его власти, смирившись с тем, что произошло, страха больше не было, в ней поднимались скрытые, долго подавляемые желания и любопытство. Хотелось дать себе свободу.
Он поцеловал ее в шею и невнятно что-то пробормотал. Потом легонько обвел пальцем контур груди, соски сразу затвердели, поддаваясь ласке, и вдруг она сама обняла его, задыхаясь от нетерпения и прижимая к себе, пряча лицо на его груди, как будто искала спасения, чувствуя лихорадочный огонь в крови. Страх исчез, испарился, и, когда он продолжил сладкую пытку, Дельфина не смогла сдержать стон. Теперь, когда он овладел ею не спеша, она не лежала неподвижно, как в первый раз, она охотно отвечала, двигалась вместе с ним, даже обвила ногами его талию, запустив пальцы в его волосы.
Окончательно отбросив остатки благоразумия, чувство долга и поруганную честь, она сгорала от страсти, превращаясь то в ласкового котенка, то в тигрицу, царапая, кусая, подгоняя и приближая момент экстаза, а перед закрытыми глазами рассыпались звезды; потом мелькнула мысль, что теперь она связана с ним навсегда, и страх сжал липкой лапкой сердце. Что это принесет ей, как изменит судьбу? Она открыла глаза, и, как будто почувствовав и прочитав ее мысли, понимая происходящие в ней перемены, он заглянул в их сверкающую глубину.
– Кто ты? Колдунья или ангел? Что ты делаешь со мной?
И снова прильнул к ее губам, и она ответила на поцелуй так, как будто ее жизнь зависела от него. С тех пор как в борделе она столкнулась с запретным зрелищем, ее как будто захватили темные силы, посеяли смутные желания, требовавшие выхода, начали разрушать ее изнутри, подхлестывая и искушая. Когда наслаждение достигло пика, ей показалось, что она не выдержит, сердце разорвется от невероятного наслаждения. Весь прежний мир исчез, отчий дом, мать и сестры с их светскими салонами и друзьями, ею сейчас владели те же низменные инстинкты, которые влекли тех, презираемых ею мужчин, кто посещал дом миссис Кокс. Она легла в постель к незнакомцу, ответила на его страсть, теперь она ничем не отличается от продажных женщин, которых так сторонилась.
Он заснул в ее объятиях. И странно, она перестала беспокоиться о том, что будет, больше не хотела никуда убегать, его руки обвивали ее и давали чувство уюта и безопасности. Впервые кто-то так обнимал ее, и она, одинокая с детства, вдруг ощутила ласковое прикосновение, и слезы потекли из глаз. Она плакала, лежа в объятиях незнакомца, чувствуя на своей щеке его дыхание. И хотя узнала его только сегодня и не с лучшей стороны, ей показалось, что он тоже одинок и нуждается в ней.
И, слабея от пережитого, перенесенного взрыва эмоций и первого любовного опыта, почувствовав, как тяжелеют веки, она медленно погрузилась в глубокий сон.
Стивен открыл глаза и стал изучать лицо незнакомки на подушке рядом, залюбовавшись его красотой. Длинные ресницы прикрывали закрытые глаза, безупречная кожа и розовые губы, волосы роскошные, каштанового цвета с проблесками красноватого оттенка золота, разметались по груди и плечам. Он приподнялся на локте, разглядывая ее, потом скользнул глазами вниз и с изумлением увидел на простынях пятна крови.
И сразу в памяти всплыла ее непонятная игра в невинность вчера, и, хотя его мозг был затуманен алкоголем, он все-таки помнил ее смятение, когда она появилась в его комнате, оказанное сопротивление, а также ее полную неопытность в постели. Но зачем же она позволила Оакли притащить себя сюда, если девственница. Может быть, крайняя бедность толкнула на занятия проституцией? Он вздохнул, снова прилег на подушку и закрыл глаза. Менее всего вчера он ожидал встретить здесь девственницу. Они доставляют слишком много хлопот, он предпочитал получать удовольствие с более опытными особами.
В свою первую ночь пребывания в Лондоне после нескольких месяцев участия в сражениях в Испании, после приличной выпивки в переполненной завсегдатаями таверне, он велел Оакли подыскать ему опрятную и хорошенькую женщину, которая умеет доставлять удовольствие джентльмену. И теперь, глядя на лежавшую рядом девушку, он спрашивал себя, как она оказалась в его постели, удивляясь, что Оакли привел сюда эту невинность. У нее было красивое лицо, красивая фигура, и, глядя на ее великолепные бедра, он вновь почувствовал желание, но вместе с холодным рассветом к нему вернулся рассудок. Он сдерживал себя, хотя и с трудом, понимая, что, если бы она дала понять хотя бы одним взглядом, намеком, что тоже хочет его, он бы не раздумывал. Но теперь она была не просто желанным телом, куском плоти.
Лицо ее во сне носило выражение полного покоя и умиротворения. Он тихонько отвел локон с ее щеки. Она тут же открыла глаза, казавшиеся сейчас такими темными, что почти сливались со зрачками.
Дельфина смотрела на него, вынырнув из глубокого сна, и медленно возвращались события прошлой ночи. Она проснулась, почувствовав пристальный взгляд Стивена Фитцуоринга, его дыхание на своей щеке. Не стоило лгать себе и отрицать, что он был необыкновенно красив. Лицо и фигура – образец совершенства. Она не могла и мечтать о таком мужчине, предположить, что он может оказаться рядом, более того, что она будет спать с ним и он воплотит ее тайные и самые низменные мечты и инстинкты.
Постепенно приходило полное осознание совершенного ею поступка, и вновь подкрался страх перед тем, к чему это может привести. Какой ужас, ведь она сама позволила этому случиться, легла в постель с незнакомым мужчиной, и теперь, когда темная страсть не будоражила больше ее кровь, она не была ослеплена безрассудным желанием, ее охватили стыд и злость на себя. Она испытывала отвращение к самой себе, она опозорила свое имя и лишилась чести.
Она негромко вскрикнула, села, прикрывая грудь простыней, дрожа всем телом, сама того не ведая, являя собой очаровательную картину, способную ввести в искушение мужчину, – с горевшими щеками, пунцовыми губами, огромными темными глазами и струившимися по голым плечам каштановыми волосами.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он как ни в чем не бывало, как будто они легли в постель по обоюдному согласию.
– А как вы думаете? – прошептала она, спустила ноги с постели, с удивлением и стыдом обнаружив, что на ней остались одни чулки. – Мне надо одеться.
– Как вам угодно. – Он протянул руку, лениво погладил ее бедро и, когда она отшатнулась, предложил: – Хотите, я помогу вам?
– Прошу, умоляю, не дотрагивайтесь до меня, – только и смогла выговорить Дельфина, чувствуя, как ужас от содеянного все больше охватывает ее. – Вы уже сделали все, что могли, – вы лишили меня невинности… Вы… вы распутник и поступили со мной жестоко. А теперь оставьте меня в покое!
Он встал и, к облегчению Дельфины, натянул свои бриджи.
– Какая жестокость! – воскликнул он насмешливо. – А что вы сделаете, если не оставлю? – Он обошел кровать, встал перед ней и подбоченился, перекрыв ей путь к отступлению. Она не смогла бы пройти не коснувшись его.
– Я подниму крик на всю гостиницу! – пообещала она.
– Сомневаюсь, что это будет разумно. – Дьявольская ухмылка кривила его губы. – За дверью Оакли, он знает, что не надо меня беспокоить, когда я наедине с леди.
– Вы напрасно смеетесь, дело в том, что, к вашему сведению, я и есть настоящая леди. Моя жизнь была далека от того, что происходит здесь, пока я не встретила вас! – Выкрикнув это ему в лицо, она оттолкнула его с силой, схватила свое нижнее белье и трясущимися руками стала натягивать его на себя. – Что вы сделали со мной, теперь я чувствую себя… продажной женщиной.
Сквозь окна уже пробивался серебристый утренний свет, и она поспешно, дрожащими пальцами, пыталась хоть как-то собрать волосы в простой узел, пока он наблюдал за ней, прислонившись к кроватному столбику. Нечаянно бросив взгляд на постель, она увидела на смятых простынях алые пятна – свидетельства утраты невинности, и сама стала такого же цвета, вспыхнув от стыда.
Он проследил ее взгляд, потом посмотрел на нее, и их глаза встретились. Она была самой соблазнительной из всех женщин, которых он встречал. И действительно, была похожа на леди мягкостью, манерами, правильной речью. Явно не из тех смелых и наглых особ, которые привлекают к себе мужское внимание, но не удерживают его надолго. Она была нетронутой, чистой девушкой, пока не встретила его. Он, конечно, вчера позволил себе некоторую грубость, применил силу, но она пробудила в нем страсть, ведь он думал, что перед ним опытная продажная женщина, лишь изображающая невинность. И, несмотря на то что он был пьян, все-таки помнил, что в решающий момент она не сопротивлялась и позволила ему овладеть собой.
– Я понимаю, чем была вызвана ваша неопытность в постели, Дельфина, но не понимаю, почему вы пришли сюда с Оакли. Впрочем, это ваше дело, какая бы ни была причина. Хочу признаться, не жалею, что стал первым мужчиной в вашей жизни, и, если вы испытываете стыд и вину, хотя бы знайте, что щедро одарили меня и дали такое наслаждение, о каком можно только мечтать. Если обстоятельства вынудили вас или по другой причине вы решили вступить на путь порока, то должны понимать, что приобрести опытность вам не повредит. Этого требует искусство профессии. Вы очень красивы и пробудили во мне настоящую страсть, вы вполне достойны такой страсти и даже любви. И уверяю, ни один мужчина не устоит перед вами.
Он поцеловал ее в шею и невнятно что-то пробормотал. Потом легонько обвел пальцем контур груди, соски сразу затвердели, поддаваясь ласке, и вдруг она сама обняла его, задыхаясь от нетерпения и прижимая к себе, пряча лицо на его груди, как будто искала спасения, чувствуя лихорадочный огонь в крови. Страх исчез, испарился, и, когда он продолжил сладкую пытку, Дельфина не смогла сдержать стон. Теперь, когда он овладел ею не спеша, она не лежала неподвижно, как в первый раз, она охотно отвечала, двигалась вместе с ним, даже обвила ногами его талию, запустив пальцы в его волосы.
Окончательно отбросив остатки благоразумия, чувство долга и поруганную честь, она сгорала от страсти, превращаясь то в ласкового котенка, то в тигрицу, царапая, кусая, подгоняя и приближая момент экстаза, а перед закрытыми глазами рассыпались звезды; потом мелькнула мысль, что теперь она связана с ним навсегда, и страх сжал липкой лапкой сердце. Что это принесет ей, как изменит судьбу? Она открыла глаза, и, как будто почувствовав и прочитав ее мысли, понимая происходящие в ней перемены, он заглянул в их сверкающую глубину.
– Кто ты? Колдунья или ангел? Что ты делаешь со мной?
И снова прильнул к ее губам, и она ответила на поцелуй так, как будто ее жизнь зависела от него. С тех пор как в борделе она столкнулась с запретным зрелищем, ее как будто захватили темные силы, посеяли смутные желания, требовавшие выхода, начали разрушать ее изнутри, подхлестывая и искушая. Когда наслаждение достигло пика, ей показалось, что она не выдержит, сердце разорвется от невероятного наслаждения. Весь прежний мир исчез, отчий дом, мать и сестры с их светскими салонами и друзьями, ею сейчас владели те же низменные инстинкты, которые влекли тех, презираемых ею мужчин, кто посещал дом миссис Кокс. Она легла в постель к незнакомцу, ответила на его страсть, теперь она ничем не отличается от продажных женщин, которых так сторонилась.
Он заснул в ее объятиях. И странно, она перестала беспокоиться о том, что будет, больше не хотела никуда убегать, его руки обвивали ее и давали чувство уюта и безопасности. Впервые кто-то так обнимал ее, и она, одинокая с детства, вдруг ощутила ласковое прикосновение, и слезы потекли из глаз. Она плакала, лежа в объятиях незнакомца, чувствуя на своей щеке его дыхание. И хотя узнала его только сегодня и не с лучшей стороны, ей показалось, что он тоже одинок и нуждается в ней.
И, слабея от пережитого, перенесенного взрыва эмоций и первого любовного опыта, почувствовав, как тяжелеют веки, она медленно погрузилась в глубокий сон.
Стивен открыл глаза и стал изучать лицо незнакомки на подушке рядом, залюбовавшись его красотой. Длинные ресницы прикрывали закрытые глаза, безупречная кожа и розовые губы, волосы роскошные, каштанового цвета с проблесками красноватого оттенка золота, разметались по груди и плечам. Он приподнялся на локте, разглядывая ее, потом скользнул глазами вниз и с изумлением увидел на простынях пятна крови.
И сразу в памяти всплыла ее непонятная игра в невинность вчера, и, хотя его мозг был затуманен алкоголем, он все-таки помнил ее смятение, когда она появилась в его комнате, оказанное сопротивление, а также ее полную неопытность в постели. Но зачем же она позволила Оакли притащить себя сюда, если девственница. Может быть, крайняя бедность толкнула на занятия проституцией? Он вздохнул, снова прилег на подушку и закрыл глаза. Менее всего вчера он ожидал встретить здесь девственницу. Они доставляют слишком много хлопот, он предпочитал получать удовольствие с более опытными особами.
В свою первую ночь пребывания в Лондоне после нескольких месяцев участия в сражениях в Испании, после приличной выпивки в переполненной завсегдатаями таверне, он велел Оакли подыскать ему опрятную и хорошенькую женщину, которая умеет доставлять удовольствие джентльмену. И теперь, глядя на лежавшую рядом девушку, он спрашивал себя, как она оказалась в его постели, удивляясь, что Оакли привел сюда эту невинность. У нее было красивое лицо, красивая фигура, и, глядя на ее великолепные бедра, он вновь почувствовал желание, но вместе с холодным рассветом к нему вернулся рассудок. Он сдерживал себя, хотя и с трудом, понимая, что, если бы она дала понять хотя бы одним взглядом, намеком, что тоже хочет его, он бы не раздумывал. Но теперь она была не просто желанным телом, куском плоти.
Лицо ее во сне носило выражение полного покоя и умиротворения. Он тихонько отвел локон с ее щеки. Она тут же открыла глаза, казавшиеся сейчас такими темными, что почти сливались со зрачками.
Дельфина смотрела на него, вынырнув из глубокого сна, и медленно возвращались события прошлой ночи. Она проснулась, почувствовав пристальный взгляд Стивена Фитцуоринга, его дыхание на своей щеке. Не стоило лгать себе и отрицать, что он был необыкновенно красив. Лицо и фигура – образец совершенства. Она не могла и мечтать о таком мужчине, предположить, что он может оказаться рядом, более того, что она будет спать с ним и он воплотит ее тайные и самые низменные мечты и инстинкты.
Постепенно приходило полное осознание совершенного ею поступка, и вновь подкрался страх перед тем, к чему это может привести. Какой ужас, ведь она сама позволила этому случиться, легла в постель с незнакомым мужчиной, и теперь, когда темная страсть не будоражила больше ее кровь, она не была ослеплена безрассудным желанием, ее охватили стыд и злость на себя. Она испытывала отвращение к самой себе, она опозорила свое имя и лишилась чести.
Она негромко вскрикнула, села, прикрывая грудь простыней, дрожа всем телом, сама того не ведая, являя собой очаровательную картину, способную ввести в искушение мужчину, – с горевшими щеками, пунцовыми губами, огромными темными глазами и струившимися по голым плечам каштановыми волосами.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он как ни в чем не бывало, как будто они легли в постель по обоюдному согласию.
– А как вы думаете? – прошептала она, спустила ноги с постели, с удивлением и стыдом обнаружив, что на ней остались одни чулки. – Мне надо одеться.
– Как вам угодно. – Он протянул руку, лениво погладил ее бедро и, когда она отшатнулась, предложил: – Хотите, я помогу вам?
– Прошу, умоляю, не дотрагивайтесь до меня, – только и смогла выговорить Дельфина, чувствуя, как ужас от содеянного все больше охватывает ее. – Вы уже сделали все, что могли, – вы лишили меня невинности… Вы… вы распутник и поступили со мной жестоко. А теперь оставьте меня в покое!
Он встал и, к облегчению Дельфины, натянул свои бриджи.
– Какая жестокость! – воскликнул он насмешливо. – А что вы сделаете, если не оставлю? – Он обошел кровать, встал перед ней и подбоченился, перекрыв ей путь к отступлению. Она не смогла бы пройти не коснувшись его.
– Я подниму крик на всю гостиницу! – пообещала она.
– Сомневаюсь, что это будет разумно. – Дьявольская ухмылка кривила его губы. – За дверью Оакли, он знает, что не надо меня беспокоить, когда я наедине с леди.
– Вы напрасно смеетесь, дело в том, что, к вашему сведению, я и есть настоящая леди. Моя жизнь была далека от того, что происходит здесь, пока я не встретила вас! – Выкрикнув это ему в лицо, она оттолкнула его с силой, схватила свое нижнее белье и трясущимися руками стала натягивать его на себя. – Что вы сделали со мной, теперь я чувствую себя… продажной женщиной.
Сквозь окна уже пробивался серебристый утренний свет, и она поспешно, дрожащими пальцами, пыталась хоть как-то собрать волосы в простой узел, пока он наблюдал за ней, прислонившись к кроватному столбику. Нечаянно бросив взгляд на постель, она увидела на смятых простынях алые пятна – свидетельства утраты невинности, и сама стала такого же цвета, вспыхнув от стыда.
Он проследил ее взгляд, потом посмотрел на нее, и их глаза встретились. Она была самой соблазнительной из всех женщин, которых он встречал. И действительно, была похожа на леди мягкостью, манерами, правильной речью. Явно не из тех смелых и наглых особ, которые привлекают к себе мужское внимание, но не удерживают его надолго. Она была нетронутой, чистой девушкой, пока не встретила его. Он, конечно, вчера позволил себе некоторую грубость, применил силу, но она пробудила в нем страсть, ведь он думал, что перед ним опытная продажная женщина, лишь изображающая невинность. И, несмотря на то что он был пьян, все-таки помнил, что в решающий момент она не сопротивлялась и позволила ему овладеть собой.
– Я понимаю, чем была вызвана ваша неопытность в постели, Дельфина, но не понимаю, почему вы пришли сюда с Оакли. Впрочем, это ваше дело, какая бы ни была причина. Хочу признаться, не жалею, что стал первым мужчиной в вашей жизни, и, если вы испытываете стыд и вину, хотя бы знайте, что щедро одарили меня и дали такое наслаждение, о каком можно только мечтать. Если обстоятельства вынудили вас или по другой причине вы решили вступить на путь порока, то должны понимать, что приобрести опытность вам не повредит. Этого требует искусство профессии. Вы очень красивы и пробудили во мне настоящую страсть, вы вполне достойны такой страсти и даже любви. И уверяю, ни один мужчина не устоит перед вами.