Диксон Хелен. Предательство

   Мисс Бертрэм, женщина с безупречным характером и репутацией, должна была прибыть сегодня, чтобы обучать Изабеллу премудростям светского этикета. Лондонский сезон начинался всего через несколько недель. Графиня искренне надеялась, что Изабелле хватит времени выучить все необходимое для того, чтобы дебютировать в свете и приготовиться к сезону. А пока графиня стала вывозить внучку в театр, где ее можно было увидеть, но нельзя приблизиться. За исключением этих поездок Изабелла ни с кем не общалась.

* * *

   Дом ее бабушки, расположенный неподалеку от Хампстедских пустошей, казался Изабелле особенным, не похожим на все виденные ею прежде. Неискушенная девушка была буквально заворожена его великолепием – внушительным, но совсем не строгим. Графиня останавливалась в этом доме, когда приезжала в Лондон, предпочитая мир и спокойствие загородной жизни городскому шуму. Да и сам воздух казался здесь чище. Родовое имение Харворт-Холл располагалось в месте под названием Вилтшир.
   Сразу после приезда в Англию Белла противилась всем попыткам бабушки заставить ее подчиниться своей воле. Графине было трудно угодить, пожилая дама казалась чрезмерно властолюбивой. А мятежная духом Изабелла всегда поступала так, как ей вздумается, и была внутренне не готова проститься со свободой в угоду жестким требованиям этикета и традиционным английским обычаям. Однако теперь «истерики», как именовала вдовствующая графиня резкие всплески темперамента молодой девушки, прекратились. Белла прекрасно отдавала себе отчет в своем плачевном положении, и ею руководила стальная решимость изменить себя.
 
   Мадам Хэймелин, личная портниха графини Харворт, прибыла в сопровождении двух белошвеек, чтобы изготовить для Изабеллы достойный ее высокого положения изысканный гардероб. Работая с Беллой, портниха неустанно продолжала восхвалять красоту юной американки, ее естественную грацию и отличную осанку. Изабелла позволила себе полностью отдаться заботам мадам Хэймелин и ее девушек и дать им измерять себя, закалывать, примерять и сметывать многочисленные наряды, пока портнихе не удалось добиться желаемого совершенства.
   Следующим в доме появился учитель танцев, который прокружил Беллу по комнате в нескольких турах вальса и, к облегчению графини, объявил, что ее внучка далеко не безнадежна, а, напротив, обладает прирожденными способностями.
   Накануне дебюта Изабеллы, несмотря на то что молодой леди предстояло еще многому научиться, а упрямство и своеволие строптивицы не были до конца побеждены, ее бабушка вздохнула спокойно, убедившись, что внучка готова к выходу в свет. Оставалось надеяться, что скандал, вызванный краткой и абсолютно невинной связью с Карлтоном Робинсоном, будет забыт.
 
   Ланс Бингхэм застонал и с трудом поднялся с постели. Дотянувшись до кувшина с водой, плеснул его содержимое себе на голову, приподнялся и посмотрел в зеркало. Он чувствовал себя так же ужасно, как и выглядел. Мутные, покрасневшие глаза, покрытый темной щетиной подбородок. Ланс с трудом сделал глубокий вдох, чтобы попытаться прогнать из головы алкогольный туман. На ходу вытирая голову полотенцем, он подошел к окну и открыл его, вдыхая свежий воздух парижского утра.
   Сегодня его военная карьера завершилась. Ему предстоит скорое возвращение домой в Англию – событие, которое совсем не доставляло ему радости, принимая во внимание все, с чем придется столкнуться на родине. Бингхэму казалось, что вместе с Дельфиной он похоронил и часть себя самого. Сердце его было закрыто для любой женщины – в том числе и для дочери, чье рождение забрало у него ту единственную, которой удалось тронуть его гордую и самолюбивую натуру.
   Многие годы, проведенные на военной службе, им руководило авантюрное стремление к опасности, волнующее предвкушение горячки близкого боя, однако страшные образы войны и потеря друзей оставили в его душе шрамы. Не так просто начинать жизнь заново. И хотя у него было все – происхождение, эффектная внешность, состояние, – Бингхэм не мог не сожалеть о прошлом, о своей военной карьере, об ужасной кончине Дельфины, от вины за которую ему не избавиться до конца своих дней. Ланс чувствовал себя изнуренным горькими думами, настороженным и одиноким.
   Чувственная рыжеволосая француженка, лежавшая в его постели, пробудилась и приподнялась на локте. Все ее тело казалось напряженным и сладостно ныло после страстного занятия любовью с бравым офицером. Она внимательно посмотрела на смуглого, привлекательного мужчину, внешность которого портило лишь написанное на лице оскорбительно циничное выражение. Офицер стоял вполоборота, прислонившись к окну, словно что-то высматривая перед собой. Во взгляде его любовницы было написано обожание, плоть ее трепетала от желания при виде его худощавого, мускулистого тела. Она скользнула затуманенным взором по его широкой грудной клетке, стройному торсу, каждый дюйм которого являл грубую мужскую силу и неприкрытую сексуальность.
   Его скрытая, почти животная чувственность потрясла ее.
   – Возвращайся в кровать, – хрипло прошептала она, надеясь на продолжение страстных удовольствий, однако Ланс Бингхэм, похоже, не слышал обращенной к нему просьбы. – Пожалуйста, – продолжала настаивать нетерпеливая красотка, медленным, соблазнительным движением проведя рукой по своим роскошным волосам.
   Он повернулся и бесстрастно посмотрел на рыжеволосую прелестницу:
   – Оденься и ступай прочь.
   – Что? Разве я не удовлетворяю вас, милорд? – Она соблазнительно улыбнулась, приспустив простыню и открывая свои пышные груди, надеясь, что их вид вернет красавца офицера в ее объятия. – Тебе же понравилось, так?
   Ее ленивый, чуть хрипловатый голос был полон невысказанных обещаний. Мягкая, зовущая улыбка коснулась ее губ, но Ланс оставался безучастным. Он ненавидел распутных женщин, однако эта француженка так и лучилась страстью, а ее полные, зрелые формы и горящие глаза обещали знакомство с искусством физической любви и умение возбудить и удовлетворить мужчину. Прошлой ночью Бингхэм позвал ее в свою комнату, и красотка с радостью воспользовалась его приглашением. Теперь же даже вид ее вызывал у него тошноту, и больше всего ему хотелось поскорее избавиться от своей случайной любовницы.
   – То было прошлой ночью. Я был пьян, а теперь протрезвел, и мне уже не так скучно, чтобы вновь с тобой спать.
   Девушка бросила на него сердитый взгляд.
   – Почему… ты… ты – ублюдок, – прошипела она.
   Он одарил ее еще одним циничным взглядом:
   – Если тебе нравится оскорблять меня, пожалуйста, продолжай. Со своей же стороны приношу извинения, если тебя расстроил. В конце концов, ты привлекательная женщина, а я оказался далеко от дома и чувствовал себя чертовски одиноким. Чем бы это ни было, все кончено. Теперь пошевеливайся.
   Она уже хотела ответить, однако один взгляд на офицера-англичанина заставил ее испугаться впервые за то время, как она вошла в эту комнату. В его горевших в утренней полумгле лихорадочным блеском глазах бурлили странные и опасные эмоции. Француженка потеряла дар речи. Прошлой ночью под воздействием вина и вожделения он показался ей безобидным малым, однако сейчас полковник представлялся совсем в ином свете. Безжалостный, равнодушный, наделенный железной волей.
   Не обращая больше на женщину внимания, Ланс повернулся к окну и уставился на толпы людей, снующих по широкому, омытому ночным дождем бульвару. Красотка отбросила одеяло и потянулась за своей одеждой. Не успела она покинуть комнату, как он уже полностью выбросил случайную дамочку из головы, будто ее никогда и не было.
 
   Изабелла сидела за туалетным столиком перед зеркалом. Казалось, ожидание длилось часами. Она наблюдала за тем, как Дейзи тщательно укладывает ее непослушные волосы. Белла задумчиво перебирала пальцами бриллиантовое ожерелье, которое только что застегнула Дейзи. Капельки бриллиантов поблескивали в ее ушках, сверкающее двумя рядами камней ожерелье охватывало изящную шею. Огромный, овальной формы редкий бриллиант покоился в соблазнительной ложбинке на груди. Камни казались тяжелыми, холодными и удивительно прекрасными. Ожерелье принадлежало бабушке, и с ним была связана какая-то таинственная и загадочная история – графиня не надевала эти бесценные бриллианты уже почти пятьдесят лет.
   Белла улыбнулась своему отражению в зеркале. Ее задумчивая, проказливая улыбка должна бы была насторожить любого, знакомого с озорным и непокорным характером Изабеллы Эйнсли.
   – Могу ли я уже снять его, мисс? – спросила Дейзи.
   Графиня согласилась дать примерить внучке знаменитое украшение. Вручив его мисс Белле, пожилая леди отвлеклась на хлопоты, связанные с предстоящим вечером, строго наказав положить бриллианты в шкатулку, которую следовало обязательно вернуть ей до отъезда на бал, даваемый принцем-регентом в Карлтон-Хаус.
   – Нет, Дейзи. – В глазах Беллы поблескивали озорные чертики неповиновения, однако она не выдала своих истинных чувств, продолжая сосредоточенно поглаживать бриллианты. – Мне кажется, я должна надеть их на сегодняшний бал. В конце концов, какой смысл в обладании прекрасными драгоценностями, если их никто и никогда не увидит? Ты согласна?
   – О да, мисс. Но ваша бабушка… Ах, мисс, – взволнованно и испуганно пробормотала верная Дейзи, покачав прелестной головкой в скромном чепчике, – она выгонит меня, если я не верну бриллианты на место, – гнев ее будет страшен.
   – Но ведь ты же вернешь их, Дейзи. Я обещаю тебе. Только после бала в Карлтон-Хаус. У бабушки сейчас столько хлопот, что она даже не заметит недолгого отсутствия драгоценностей.
   – Но она же увидит их на вас, когда придет время выезжать. Она никогда не позволит…
   – Дейзи, не имеет значения, что она увидит или что позволит, – резко заметила Белла, поднимаясь со стула. Сквозь полупрозрачную ткань легкой блузки просвечивали нежные холмики упругой груди. – Ожерелье будет спрятано под накидкой, и бабушка не заметит его, пока мы не доберемся до Карлтон-Хаус. Верь мне, Дейзи. Все будет хорошо.
   Белла взглянула на кровать, где аккуратно лежало ее бальное платье, и подумала о том, как переливающийся бирюзовый шелк подчеркнет сияние бриллиантов, как заблестят ее густые, каштановые с рыжеватым отливом волосы.
   – А теперь, пожалуйста, помоги мне надеть платье.
   Завершив туалет и расправив последние складки на безупречно сидящем бальном наряде, Белла посмотрела на свое отражение в зеркале:
   – Ну что? Что ты думаешь, Дейзи? Хорошо?
   – Просто великолепно, мисс Белла. Любому мужчине, пусть даже он совсем маразматик, достаточно одного взгляда на вас, и сердце его будет разбито. Да даже у самого принца-регента.
   Белла радостно улыбнулась:
   – Ну, это вряд ли, Дейзи. Принца окружает столько ослепительных дам, что он едва ли обратит внимание на никому не известную американскую девушку.
   – Не будьте столь в этом уверены, мисс. Возможно, принц Георг уже и не такой привлекательный, как был раньше, – его непомерный аппетит тому виной, – но он производит сильное впечатление в своем роскошном военном мундире. Принц все еще восхитителен и очарователен, кроме того, у него хороший глаз на прелестное личико.
   Вскоре все приготовления к балу были завершены. Графиня послала за внучкой, и Дейзи аккуратно надела на плечи юной красавицы бархатную накидку, скрывшую бриллиантовое ожерелье. Белла быстро сбежала по лестнице к парадному входу, где ее уже поджидала вдовствующая графиня.
   Изабелла была в предвкушении бала и встречи с фактическим правителем Британии. Принц-регент Георг считался превосходным хозяином и обожал балы и развлечения. Весь высший лондонский свет стремился попасть на устраиваемые им приемы.
   Белла испытывала самые радостные предчувствия, ощущая себя по-настоящему веселой и беззаботной. Она столько ждала этого события, что готова была насладиться каждой минутой праздника.
 
   Прибыв заранее и принуждая себя проявить хоть немного энтузиазма в преддверии приема у принца-регента, приема, обещавшего, по его мнению, быть претенциозным и невообразимо скучным, лорд Ланс Бингхэм прохлаждался в тени высокой стены в ожидании своего хорошего друга – сэра Роланда Гиббона.
   При виде блестящей черной кареты с гербами Эйнсли на дверях его бровь лениво поползла вверх. Он с интересом наблюдал, как ливрейный лакей спустился с подножек, чтобы помочь выйти дамам. Первой появилась вдовствующая графиня Харворт, за ней показалась молодая женщина, опершаяся на руку слуги и позволившая ему помочь ей спуститься.
   – Благодарю вас, Денис, – послышался ее голос.
   – Осторожнее, мисс Изабелла.
   Мисс Изабелла! Так это и есть та самая недавно приехавшая из Америки Изабелла Эйнсли, подумал лорд Бингхэм. Кто же еще? Это была именно та девочка, о которой говорил весь лондонский свет, молодая женщина, не терявшая по приезде времени и успевшая стать причиной скандала из-за своей, в высшей степени несчастливой, связи с молодым Карлтоном Робинсоном, одним из самых знаменитых лондонских повес, позора и отчаяния бедного отца.
   Заинтригованный, Ланс принялся открыто ее рассматривать. Молодая леди полностью завладела его вниманием. Ее холодная, женственная красота была совершенна. Мисс Эйнсли казалась, безусловно, самой потрясающей женщиной, которую доводилось встречать лорду Бингхэму.
   Ланс стоял и смотрел, как молодая Изабелла Эйнсли сделала несколько шагов, ступая позади графини. О, какая же это походка – казалось, она просто скользит по воздуху, движения ее совершенного тела были удивительно женственны, обутые в роскошные туфельки ножки едва касались земли!
   Когда дамы исчезли за высокими коринфскими колоннами парадного входа во дворец, лорд Бингхэм, нахмурившись, сменил позу и прислонился плечом к стене. Да куда же запропастился этот дьявол Роланд? – задавал себе вопрос Ланс, терпение которого было уже на пределе. Он уставился в мерцающие глубины надетого на палец рубина. Излучая благородное сияние, камень словно побуждал его к действию. Лорд Бингхэм распрямился, расправил складки красного офицерского мундира и неторопливыми шагами направился к ярко освещенному входу.
 
   Расстегнув бархатную накидку, Белла мысленно приготовила себя к бабушкиному гневу. Графиня окинула внучку внимательным взглядом. На мгновение Изабелла пожалела о своем импульсивном решении надеть бриллиантовое ожерелье, с ужасом думая о готовой разразиться буре. И та не замедлила последовать. Едва заметив на шее внучки бриллианты, графиня резко подалась вперед, лицо ее приобрело жесткое выражение.
   – Я дала тебе ожерелье, Изабелла, будучи уверенной, что ты вернешь его мне, как я тебе и велела. Я вовсе не желала, чтобы ты его носила. Как ты посмела мне перечить? Как только посмела?
   – Бабушка… я… я сожалею.
   – Не думала, что ты еще способна потрясти меня.
   – Я вовсе не хотела. Я… я не видела никакого вреда в том, что надену это ожерелье – оно такое прекрасное, и повод показался мне подобающим. – Белла потянулась руками к застежке. – О, конечно, если я вас рассердила, я сниму его…
   – Не трогай, – резко бросила графиня, и ее тон заставил Беллу мгновенно опустить руки. – Теперь уже слишком поздно. Если ты сейчас снимешь бриллианты на глазах у всего света, это только породит дополнительные нежелательные слухи. Можешь оставить себе ожерелье. На этот раз ты просто превзошла себя. Я чрезвычайно тобой недовольна, Изабелла, чрезвычайно. – Графиня отвернулась, чтобы поздороваться с приятельницей, при этом ее лицо озарилось невозмутимой улыбкой, хотя внутренне она содрогалась от негодования, вызванного проступком внучки.
   Вздохнув с облегчением оттого, что гроза миновала, а ожерелье все еще остается на месте, Белла застыла в ожидании неминуемой вспышки всеобщего интереса к своему появлению. Как обычно, начались перешептывания, и она оказалась окруженной толпой молодых людей, очевидно полагавших, что у них есть шанс покорить сердце американской внучки вдовствующей графини Харворт.
   Титул самой прекрасной дебютантки сезона и привилегия считаться желанной партией на лондонской ярмарке невест стали почетной наградой для юной девушки, всего лишь недавно прибывшей в Лондон из далекой Каролины. Ко всем прочим достоинствам юной мисс Изабеллы добавлялся и тот факт, что счастливчик, которому удалось бы взять ее себе в жены, получал приданое настолько щедрое, что оно существенно повысило бы его положение в обществе. Неудивительно, что и дня не проходило без очередного предложения руки, обращенного к бабушке Беллы.
   Поправляя перчатку, которая слегка сползла вниз, Белла подняла глаза и случайно столкнулась взглядом с незнакомцем. На его неприлично красивом лице застыло выражение смертельной скуки, которое моментально испарилось, едва он встретился глазами с Изабеллой. Она не могла точно сказать, что именно привиделось ей в его лице – восхищение, удивление, да, но было в нем и нечто другое, нечто дикое и необузданное, что пробудило в ней неведомые прежде эмоции и заставило залиться алым румянцем.
   Он был смуглым, таким же смуглым, как населявшие прерии коренные жители Америки. Выражение его лица казалось спокойным и хладнокровным – совершенно очевидно, этот красавец привык к устремленным на него восхищенным взглядам. Его коротко подстриженные волосы были черными как вороново крыло. Однако больше всего ее внимание привлекли его глаза, сиявшие в обрамлении длинных черных ресниц. Словно по контрасту с опаленным жарким южным солнцем лицом, эти глаза под густыми бровями взирали на мир удивительно живо и были пронзительно синего цвета, как цветки вероники, ярким ковром покрывавшие летние луга. Золотые эполеты, прикрепленные к ярко-красной ткани военного мундира, украшали широкие, атлетически развитые плечи, белые бриджи плотно облегали стройные ноги.
   Ланс подверг ее столь же внимательному осмотру. Подойдя к ней на этот раз ближе, он удостоверился, что Изабелла Эйнсли действительно необычная девушка. Его покорили свежесть и жизнелюбие ее натуры, выразительное сияние глаз и шаловливый изгиб очаровательных губ. Она была так изумительно, потрясающе красива, что Ланс никак не мог отвести от нее взгляд.
   Огромные, широко поставленные глаза, черные как смоль брови вразлет, патрицианский нос, овальное лицо, изящный, чуть заостренный подбородок, гладкая, шелковистая кожа… Царственно поднятая головка, увенчанная пышной копной уложенных в высокую прическу волнистых рыжевато-каштановых волос, украшенных цветами, изысканно подобранными к переливающемуся бирюзовому шелку платья, – все в ее облике говорило о благородном происхождении. Глубокое декольте приоткрывало упругую грудь и атласную гладкость полуобнаженных плеч. Божественно прекрасная молодая женщина, решил Ланс, просто сама красота. Пламя свечей холодным огнем отражалось в бриллиантовом ожерелье на ее шее. Едва Бингхэм заметил бриллианты, глаза его резко прищурились. Юная мисс Эйнсли внезапно захватила его полное и безоговорочное внимание.
   Белла застыла, потрясенная столь откровенным осмотром. Ошибается ли она, или его взгляд действительно скользнул по ее груди? Может быть, это все причуды ее не в меру разыгравшегося воображения? Его пристальное изучение ее женских прелестей заставило девушку почувствовать себя так, будто она стоит полностью обнаженной.
   Какая наглость, думала Белла со все нарастающим гневом. От него волнами исходило высокомерие, заносчивость и бескомпромиссная властность, говорящая о его значительном положении в обществе или высоком военном звании. Чем бы это ни было, ей эти качества определенно не нравились.
   Почувствовав, что внучка неожиданно отвлеклась, графиня повернулась и посмотрела на нее, проследив за направлением взгляда Беллы. На лице бабушки появилась печать сурового недовольства, едва та увидела предмет внимания внучки.
   Однако Белла заметила также и другое – странное, испуганное выражение глаз пожилой дамы при виде темноволосого мужчины в военном мундире. Это ее одновременно встревожило и озадачило. Жаль, что она не могла узнать, что за мысли скрываются за столь определенно выраженной озабоченностью.
   – Изабелла, – требовательно окликнула ее бабушка, излучая недовольство, – ты слишком долго пожираешь взглядом этого джентльмена. Соберись. На нас смотрят, если ты еще не заметила.
   Белла, несомненно, заметила и не смогла побороть изумления, когда незнакомец хитро улыбнулся ее бабушке и отвесил преувеличенно почтительный поклон.
   Вдовствующая графиня с облегчением направилась прочь от мужчины, посмевшего смотреть на ее внучку с таким неприкрытым желанием, будто был голодным волком, а Изабелла сытным обедом. Ланс Бингхэм относился к числу тех джентльменов, которых она меньше всего желала бы видеть рядом со своей внучкой. Она слишком много времени и сил потратила, дабы составить этой юной леди хорошую партию, и не могла допустить, чтобы Изабелла стала еще одним завоеванием печально известного лорда Ланса Бингхэма, пятнадцатого графа Райхилла, род которого восходил к эпохе первых Тюдоров и чья репутация оставляла желать лучшего.
   Долгие годы слухи связывали его имя с каждой красивой женщиной достойного происхождения в Европе. Прежде чем Бингхэм отправился в Испанию сражаться с войсками французского узурпатора, где бы он ни появлялся, за ним тянулся длинный шлейф разбитых сердец, ибо слово «женитьба» никогда не входило в его лексикон. Графиня совсем не рада была узнать, что лорд Бингхэм вернулся в Англию. Граф Райхилл представлялся ей последним человеком на свете, рядом с которым она хотела бы видеть Изабеллу! Однако были и другие причины, уходящие корнями в далекое прошлое, и стоило пожилой даме посмотреть на бриллиантовое ожерелье на шее Изабеллы, блестевшее в неровном, чуть желтоватом свете тысячи свечей, как она внутренне содрогалась от нахлынувших воспоминаний.
   Все это случилось очень много лет назад. Молодые люди даже и не подозревают, какой дурочкой она позволила выставить себя Стюарту Бингхэму, единственному мужчине, которого любила, однако пожилое поколение прекрасно помнит ту печальную историю. В этой ситуации любой намек на связь между внуком Стюарта и Изабеллой мог снова вызвать давно позабытый скандал.
   – Кто этот джентльмен, бабушка? – рискнула поинтересоваться Белла, как только они перешли в другое помещение, богато украшенное живыми цветами, наполнившими воздух стойким ароматом.
   Графиня повернулась и одарила внучку зловещим взглядом.
   – Его зовут полковник Ланс Бингхэм, граф Райхилл, или лорд Бингхэм – титул, который он получил около года назад после смерти своего дяди. Я вовсе не удивлена, что он посмел игнорировать свои обязанности наследника в течение столь долгого времени. Граф лишь недавно вернулся в Лондон… Однако это совсем тебя не касается, поскольку я не позволю, чтобы ты имела с ним хоть что-то общее. Я заметила, как ты смотрела на него, Изабелла. Он и в самом деле дьявольски привлекательный мужчина, но холоден как лед. Мне жаль женщину, которая выйдет за него замуж. Да, сейчас он всеми уважаемый воин, однако, прежде чем отправиться в Испанию, считался первостатейным повесой, знакомства с которым молодым леди вроде тебя стоило опасаться, и я сомневаюсь, что он изменился со времени своего возвращения. Повторяю, я не хочу, чтобы ты имела с ним хоть что-нибудь общее, понимаешь?
   Белла кивнула.
   – Да, бабушка, – послушно согласилась она, встряхнув головой, чтобы избавиться от образа этого мужчины, мысли о котором продолжали ее будоражить, заставляя строить бесконечные предположения, что именно хотел сказать он этим чувственным взглядом. Сладостная дрожь охватила ее. Лицо Изабеллы залилось яркой краской, и она поспешила избавиться от неподобающих мыслей о красавце графе.
 
   – Прости, я опоздал, Ланс, – раздался спокойный голос позади него. – Проклятье, как же чертовски сложно выбраться из клуба – я так заигрался в кости, что едва смог оторваться! Господи боже мой, да ты только посмотри по сторонам. Похоже, принц-регент пригласил весь Лондон.
   Узнав голос своего доброго друга Роланда Гиббона и благодарный ему за то, что тот отвлек его от невеселых дум, Ланс оторвался от разглядывания прекрасной Изабеллы Эйнсли и повернулся к своему собеседнику.
   – О, я вижу, ты до сих пор не побрился, – мимоходом заметил Бингхэм, отводя друга в относительно тихое место возле огромного экзотического растения. – И как долго ты собираешься продолжать эту войну против светских приличий и требований моды?
   Роланд ухмыльнулся, гордо поглаживая бакенбарды:
   – Относительно этого я еще не решил. Мой камердинер ежедневно критикует меня за бороду. Боюсь, что однажды ночью, пока я мирно почиваю в кроватке, он возьмет-таки бритву и побреет меня. Проклятье, Ланс, лондонским денди просто необходим кто-нибудь, кто не побоится бросить им вызов!
   Роланд, высокий и худой молодой человек, казался слишком неаккуратным, чтобы его можно было назвать денди. Густая грива его светло-каштановых волос выглядела так, будто нуждалась в расческе, а при взгляде на его костюм возникала мысль, что он ложился спать одетым, что было совсем не далеко от истины, поскольку иногда Роланд оказывался слишком пьян, чтобы раздеться, а камердинер уже спал. Диковатый, заслуживший дурную репутацию, сэр Роланд обладал добрым сердцем и внутренне присущим его натуре очарованием, внушавшим к нему всеобщую любовь и являвшимся причиной того, что он неизменно оказывался приглашенным на все модные светские вечеринки. С Лансом они были близкими друзьями еще со времен совместной учебы в Оксфорде.