Страница:
— Что же я могу сказать?
— Что ты снова обещаешь выйти за меня замуж.
— О-о, — прошептала она, — нет для меня ничего желаннее.
— Джеральд наверняка интересовался, куда это ты так поспешно уезжаешь. Ты не сказала ему, что расторгла помолвку?
— Нет.
Маркус улыбнулся и медленно покачал головой.
— Значит, не считала свое решение таким уж окончательным.
— О нет, — лукаво взглянула на него Ева. — Тебе, понимаю, было бы приятно услышать от меня, что это так, но в действительности мне просто хотелось помучить Джеральда подольше. Имела же я на это право?
— Безусловно. В наказание за его безобразное поведение. Но я бы хотел, чтобы ты еще до свадьбы пожила в Бруклендсе.
— Лучше, пожалуй, у Эммы.
— В Бруклендсе, — нахмурился Маркус, — я с тебя глаз не спущу.
— Думаешь, Джеральд станет снова угрожать мне?
Ева похолодела при одном воспоминании о своем родственнике.
Маркус понимал, что мерзавец Джеральд может, не ограничиваясь угрозами, перейти от слов к действию, но промолчал. Зачем зря волновать Еву?
— Надеюсь, что нет.
— Тогда отвези меня прямо к Паркинсонам. Джеральду незачем знать, что я вернулась.
Маркус нахмурился. Ему не особенно нравился этот вариант, но раз Ева так хочет…
— Хорошо. Мне необходимо съездить в Лидс по делам, и там же я начну подыскивать опекунов. Они будут управлять шахтой, пока один из наших детей не достигнет совершеннолетия.
— А если у нас не будет детей? Случается же такое.
— Тогда шахта перейдет к моим племянникам. Но я надеюсь, что наша детская будет ломиться от детей, — пробормотал он, с нежностью касаясь губами ее щек. — Я намерен начать делать детей, как только мы обвенчаемся. И стану учить тебя искусству любви, ты же, уверен, окажешься способной и прилежной ученицей.
Ева одарила его лучезарной улыбкой.
— Думаю, лучше этого не может быть ничего. — Она вздохнула. — Я люблю тебя, Маркус.
Нет у меня таких слов, которые выразили бы, как я тебя люблю.
Он прижал Еву к себе.
— Понимаю. Потому что испытываю то же. Обещай мне, что, пока я буду в Лидсе, ты не станешь уходить далеко от дома Паркинсо-нов. Не то Джеральд, узнав, где ты, может явиться с визитом. — Глаза его потемнели. — Но сейчас мне не хочется говорить о Джеральде. Нам необходимо обсудить более важный вопрос.
— Это какой же, интересно знать?
— Можно ли мне еще раз поцеловать тебя?
— Разве я до этого возражала?
— Прекрасно. — И он припал к ее губам. Ибо сидеть рядом и взирать в бездействии на этот рот было невозможно. — Ты, вижу, не возражаешь, но ведь мы с тобой не так давно заключили соглашение о том, что наш брак будет фиктивным, пока мы не захотим сделать его подлинным. Я не намерен нарушать договоренность, и по первому твоему знаку остановлюсь.
И он снова запечатал поцелуем ее губы, не давая вздохнуть. Но никакого знака она не подала. Не могла. Воля ее была парализована. Ей хотелось одного — чтобы он продолжал ласкать ее.
— А если договоренность нарушу я? Ты не будешь возражать? — прошептала она.
— Полагаю, что нет, — улыбнулся он. — Даже буду приветствовать. А насколько легче жить, осознавая, что шахта «Этвуд» для тебя более не пуп вселенной. Особенно, когда ты объят неподвластными тебе чувствами.
— Значит, шахта теперь не самое для тебя важное?
— Нет, она на втором месте.
— Тогда будь добр, скажи, что же на первом?
— Тебе в самом деле хочется узнать?
— О да, — вздохнула Ева. — Это будет крайне интересно.
— Вы, мисс Сомервилль, ненасытны!
— Исключительно по вашей вине, сэр, — пробормотала она, обольстительно улыбаясь.
И он, только для того, чтобы удовлетворить ее любознательность, уложил ее на траву, а сам склонился над ней. Руки его нежно гладили Еву, доставляя ей неизъяснимое блаженство, губы целовали, не давая перевести дыхание. Охваченный неодолимым вожделением, Маркус безошибочно ощущал, что и ее пожирает пламя желания. Нежная его ласка уступила место более требовательной, он обхватил обеими ладонями лицо Евы и, с жаром поцеловав, стиснул в своих объятиях ее тело. Такое послушное, с такой готовностью отзывающееся на его действия.
Сомнений не осталось. Их взаимная любовь безгранична, они созданы друг для друга. И от счастья оба забыли обо всех и обо всем, что может ему помешать…
Наконец, с трудом оторвавшись друг от друга, они покинули травяное ложе любви и не спеша отправились верхом в Растон-Хауз. С нетерпением ожидавшая их миссис Пембер-тон по сияющему лицу внучки вмиг поняла, что между нею и мистером Фицаланом согласие и любовь.
Глава четырнадцатая
— Что ты снова обещаешь выйти за меня замуж.
— О-о, — прошептала она, — нет для меня ничего желаннее.
— Джеральд наверняка интересовался, куда это ты так поспешно уезжаешь. Ты не сказала ему, что расторгла помолвку?
— Нет.
Маркус улыбнулся и медленно покачал головой.
— Значит, не считала свое решение таким уж окончательным.
— О нет, — лукаво взглянула на него Ева. — Тебе, понимаю, было бы приятно услышать от меня, что это так, но в действительности мне просто хотелось помучить Джеральда подольше. Имела же я на это право?
— Безусловно. В наказание за его безобразное поведение. Но я бы хотел, чтобы ты еще до свадьбы пожила в Бруклендсе.
— Лучше, пожалуй, у Эммы.
— В Бруклендсе, — нахмурился Маркус, — я с тебя глаз не спущу.
— Думаешь, Джеральд станет снова угрожать мне?
Ева похолодела при одном воспоминании о своем родственнике.
Маркус понимал, что мерзавец Джеральд может, не ограничиваясь угрозами, перейти от слов к действию, но промолчал. Зачем зря волновать Еву?
— Надеюсь, что нет.
— Тогда отвези меня прямо к Паркинсонам. Джеральду незачем знать, что я вернулась.
Маркус нахмурился. Ему не особенно нравился этот вариант, но раз Ева так хочет…
— Хорошо. Мне необходимо съездить в Лидс по делам, и там же я начну подыскивать опекунов. Они будут управлять шахтой, пока один из наших детей не достигнет совершеннолетия.
— А если у нас не будет детей? Случается же такое.
— Тогда шахта перейдет к моим племянникам. Но я надеюсь, что наша детская будет ломиться от детей, — пробормотал он, с нежностью касаясь губами ее щек. — Я намерен начать делать детей, как только мы обвенчаемся. И стану учить тебя искусству любви, ты же, уверен, окажешься способной и прилежной ученицей.
Ева одарила его лучезарной улыбкой.
— Думаю, лучше этого не может быть ничего. — Она вздохнула. — Я люблю тебя, Маркус.
Нет у меня таких слов, которые выразили бы, как я тебя люблю.
Он прижал Еву к себе.
— Понимаю. Потому что испытываю то же. Обещай мне, что, пока я буду в Лидсе, ты не станешь уходить далеко от дома Паркинсо-нов. Не то Джеральд, узнав, где ты, может явиться с визитом. — Глаза его потемнели. — Но сейчас мне не хочется говорить о Джеральде. Нам необходимо обсудить более важный вопрос.
— Это какой же, интересно знать?
— Можно ли мне еще раз поцеловать тебя?
— Разве я до этого возражала?
— Прекрасно. — И он припал к ее губам. Ибо сидеть рядом и взирать в бездействии на этот рот было невозможно. — Ты, вижу, не возражаешь, но ведь мы с тобой не так давно заключили соглашение о том, что наш брак будет фиктивным, пока мы не захотим сделать его подлинным. Я не намерен нарушать договоренность, и по первому твоему знаку остановлюсь.
И он снова запечатал поцелуем ее губы, не давая вздохнуть. Но никакого знака она не подала. Не могла. Воля ее была парализована. Ей хотелось одного — чтобы он продолжал ласкать ее.
— А если договоренность нарушу я? Ты не будешь возражать? — прошептала она.
— Полагаю, что нет, — улыбнулся он. — Даже буду приветствовать. А насколько легче жить, осознавая, что шахта «Этвуд» для тебя более не пуп вселенной. Особенно, когда ты объят неподвластными тебе чувствами.
— Значит, шахта теперь не самое для тебя важное?
— Нет, она на втором месте.
— Тогда будь добр, скажи, что же на первом?
— Тебе в самом деле хочется узнать?
— О да, — вздохнула Ева. — Это будет крайне интересно.
— Вы, мисс Сомервилль, ненасытны!
— Исключительно по вашей вине, сэр, — пробормотала она, обольстительно улыбаясь.
И он, только для того, чтобы удовлетворить ее любознательность, уложил ее на траву, а сам склонился над ней. Руки его нежно гладили Еву, доставляя ей неизъяснимое блаженство, губы целовали, не давая перевести дыхание. Охваченный неодолимым вожделением, Маркус безошибочно ощущал, что и ее пожирает пламя желания. Нежная его ласка уступила место более требовательной, он обхватил обеими ладонями лицо Евы и, с жаром поцеловав, стиснул в своих объятиях ее тело. Такое послушное, с такой готовностью отзывающееся на его действия.
Сомнений не осталось. Их взаимная любовь безгранична, они созданы друг для друга. И от счастья оба забыли обо всех и обо всем, что может ему помешать…
Наконец, с трудом оторвавшись друг от друга, они покинули травяное ложе любви и не спеша отправились верхом в Растон-Хауз. С нетерпением ожидавшая их миссис Пембер-тон по сияющему лицу внучки вмиг поняла, что между нею и мистером Фицаланом согласие и любовь.
Глава четырнадцатая
Паркинсоны-старшие встретили Еву с распростертыми объятиями. У них она почувствовала себя в безопасности. Джеральд не узнает о ее возвращении в Этвуд, тем более что к свадьбе — она состоится через неделю — никаких особых приготовлений не делается, при всей пышности церемонии венчания она будет более чем скромной, по меркам Этвуда.
Между тем, огибая Этвуд на пути к дому Паркинсонов, Ева и Маркус попались на глаза прогуливавшейся верхом Анджеле. При виде этой пары Анджелу пронзили злость и зависть, ей живо вспомнился унизительный визит Маркуса, который решительно порвал знакомство с ней и отругал за подлое поведение по отношению к Еве.
Губы Анджелы расплылись в хитрой торжествующей улыбке. Вот когда она как следует насолит им! И она немедленно повернула свою лошадь к Бернтвуд-Холлу, предвкушая удовлетворение, которое получит, отомстив Еве.
Немного погодя Маркус прощался у Паркинсонов с Евой. Его не покидало беспокойство за нее, о чем красноречиво говорило выражение его лица.
— Обещай, что одна ты на улицу носа не высунешь, — наставлял он Еву. — Сиди дома и жди моего возвращения. А я тут же отвезу тебя домой, в Бруклендс, к маме. Ей не терпится обсудить с тобой приготовления к свадьбе и все, что связано с твоей будущей жизнью в нашем доме.
Растроганная его заботливостью, Ева улыбнулась в ответ.
— Не беспокойся. Все будет по-твоему.
— Ну тогда до свидания. — Его подмывало обнять ее, расцеловать покрепче на прощание, но мешали дружелюбные, улыбчивые взоры любопытных свидетелей, наблюдавших трогательную сцену. Пришлось ограничиться тем, что он чмокнул ее в щечку.
Ева долго смотрела ему вслед, чувствуя на лице тепло его прощального поцелуя. И тут же начала считать дни, оставшиеся до их свадьбы. Но едва Маркус скрылся за поворотом дороги, как счастливое состояние ее души было грубо нарушено: ей подали письмо из Бернтвуд-Холла.
Ева похолодела. Конверт, несомненно, был надписан рукою Джеральда. Она в ужасе глядела на него, не решаясь распечатать.
— Открой его, — посоветовала стоявшая рядом Эмма. — Надо знать, что он пишет.
Ева с трудом сглотнула слюну. Сердце ее сжалось от предчувствия надвигающейся опасности.
— Откуда ему известно, что я вернулась в Этвуд? И так скоро? Не иначе как кто-то заметил нас и поспешил доложить. Он, как видишь, не стал терять времени даром, значит, дело не терпит отлагательства.
Дрожащими пальцами Ева разорвала конверт. Джеральд извинялся за свое несдержанное поведение перед ее отъездом в Камбрию и приглашал Еву на следующий день пообедать в его обществе. Им, сообщал он, необходимо обсудить важные для них обоих вопросы, которые нельзя обойти молчанием.
Эмма, которой передалось беспокойство подруги, попросила разрешения прочитать послание.
— Ну и наглец же! — воскликнула она возмущенно. — Сначала угрожает тебе черт знает чем, а потом, как ни в чем не бывало, приглашает на обед. Ты, конечно, и не подумаешь идти. Письмо покажешь мистеру Фицалану, а в Бернтвуд-Холл — ни ногой, во всяком случае до свадьбы. Джеральд, как известно, распущенный тип, может позволить себе все что угодно.
— Твоя правда, Эмма. Я напишу ему, что на обед не приду, а его извинения мне ни к чему.
Так она и сделала. Но, хорошо зная Джеральда, ничуть не удивилась, что ее письмо не охладило его пыл. Уже на следующий день пришел ответ. Джеральд снова приглашал Еву в гости, что вызвало крайнее раздражение Эммы.
На сей раз Ева не ответила Джеральду. Всячески успокаивая разгневанную Эмму, она и сама была не на шутку перепугана. Хоть бы скорее приехал Маркус, не шло у нее из головы. Но тут прибыло письмо от миссис Фица-лан, которая приглашала Еву через два дня приехать в Бруклендс. К этому времени и Маркус вернется. У Евы отлегло от сердца, чему немало способствовало общество веселых Паркинсонов-младших.
На следующий день Эмма уезжала с родителями к друзьям, жившим на другом краю Этвуда. Они брали с собой и остальных детей, за исключением Джонатана — он не любил ходить в гости и заявил, что плохо себя чувствует. Мать, пощупав его лоб и не обнаружив высокой температуры, решила не отменять визита, а мальчика уложить на всякий случай в постель. Если к их возвращению ему не станет лучше, ну уж тогда придется вызвать врача.
Эмма звала и Еву с ними, предлагала остаться с ней вместе дома, но та решительно воспротивилась.
— Ты уверена, что не будешь скучать одна в четырех стенах? — спросила Эмма. — Подумай все же, может, мне остаться с тобой?
— Да нет же, — улыбнулась Ева. — У меня есть что читать, да и за Джонатаном буду присматривать.
— Ты не боишься?
— Да чего же мне здесь бояться?
Не прошло и часа после их отъезда, как в гостиную, где у окна с книгой на коленях сидела Ева, вбежала няня. На молодой женщине не было лица от волнения.
— В чем дело, Магги?
— Мастер Джонатан пропал, мисс. Он спал в своей постели, или мне казалось, что спал, но через десять минут я его там не обнаружила. Кровать пуста, комната тоже.
— Но ведь он плохо себя чувствовал.
— По его словам. Он всегда начинает себя плохо чувствовать, если ему что не по душе. И научился хорошо изображать недомогание. Не раз уже прибегал к этому трюку.
— Так, может, он спрятался где-то в доме?
— Обшарили все помещения сверху донизу — его нигде нет.
— О Боже! — Ева отложила книгу в сторону. — Надо поискать как следует. Куда же он мог деться?
Но, когда через полчаса Джонатан не объявился, Ева встревожилась не на шутку и велела всем шести слугам Паркинсонов разойтись по саду в разные стороны и под каждым кустом искать Джонатана.
— Как вы думаете, куда он мог пойти, Магги? Постарайтесь вспомнить, где он любит играть? Может, пошел к кому-нибудь из товарищей, кто живет поблизости?
— Он дружит с детьми наших соседей Фейрчайльдов, и у Симпсонов — они живут чуть дальше по дороге — тоже есть сверстник Джонатана, к которому он часто бегает. А больше всего ему нравится удить рыбу в реке или в пруду, но без взрослых его туда обычно не пускают.
Ева похолодела. Река! Как это она сразу не подумала! Но до реки не меньше полумили, да и идти приходится по обрывистому краю бывшей каменоломни. Может, он все-таки не решился отправиться туда в одиночестве, пыталась успокоить себя Ева. Но, выглянув в окно и увидев надвигающиеся грозовые тучи, она уже не могла совладать с жутким волнением, близким к панике.
— О Боже, Магги, погода портится, если он у реки, то это ужасно. Бегите на конюшню и пошлите грумов ко всем соседям, у которых он может оказаться. К Симпсонам и к Фейр-чайльдам. А я схожу на реку. Если грумы вернутся без него и он сам не объявится, идите вслед за мной.
И ни на миг не задумавшись о своей безопасности, забыв, что она твердо обещала Маркусу ни при каких обстоятельствах не выходить одной из дому, с мыслью лишь об исчезнувшем Джонатане, Ева быстро направилась к реке. Войдя под своды густого леса, она в волнении не заметила, что за ней идут. Тем более что путь ее пролегал по очень высокому краю заброшенной каменоломни, где один неверный шаг мог оказаться роковым, и ее внимание было целиком сосредоточено на узенькой извилистой тропке, по которой она шла.
Подобрав платье, Ева чуть ли не бежала по ней, слыша лишь стук своего сердца. Наконец лес кончился, ее глазам открылась река, которая немного ниже переходила в запруду.
Остановившись на берегу, Ева убедилась в том, что при таком низком уровне воды Джонатан никак не мог утонуть. Вздохнув с облегчением, она побежала к запруде. И о счастье! Еще издали она заметила златокудрую головку Джонатана. Он сидел под деревом на расстеленном на песке красном пальтишке и спокойно насаживал на рыболовный крючок наживку.
У Евы вырвался вопль радости. Она засмеялась, громко позвала Джонатана, подобрала юбку и бросилась со всех ног к нему, не решив, то ли отругать его, то ли осыпать поцелуями.
Джонатан с лукавой улыбкой повернулся в ее сторону, но тут же его личико исказила гримаса ужаса, он вскочил на ноги, замахал руками, закричал что-то непонятное, тыча пальцем в ее сторону.
Ева остановилась, но повернуться назад не успела. Ее обхватили чьи-то сильные руки, из которых она, как ни старалась, вырваться не смогла. С диким воплем она рванулась вперед, но ударилась головой обо что-то твердое.
В ее помутившемся сознании еще успели запечатлеться две темные тени, склонившиеся над ней. Она хотела позвать Джонатана пусть бежит со всех ног домой, за помощью, — но ее рывком подняли с земли, и она погрузилась во мрак.
Возвращаясь из Лидса домой, Маркус по чистой случайности встретил за Этвудом чету Паркинсонов, направлявшихся почти со всем своим выводком в гости, в противоположный конец города. Обменявшись с ними несколькими словами и узнав от Эммы, что Ева осталась в их доме одна, он решил сделать ей сюрприз и вместо Неверли повернул своего коня обратно в сторону Этвуда. Он вернулся на день раньше, чем предполагал, и забрать ее в Брук-ленде собирался лишь завтра, но четыре дня разлуки с Евой показались ему вечностью.
Он вез ей подарок. Первый из тех, которыми он осыплет ее на протяжении их совместной жизни. Обручальное кольцо с рубинами и бриллиантами, приобретенное накануне в Лидсе. Таких дорогих подарков Маркус до сих пор никому не делал, но для Евы не жалел ничего.
Едучи уже по подъездной аллее, он улыбнулся. Кругом стояла непривычная тишина — в иное время сад оглашали крики и смех резвящихся детей. Лишь подъехав к крыльцу и спешившись, он удивился тому, что его никто не встречает. А когда сам распахнул дверь и вошел в дом, ему бросилось в глаза расстроенное лицо Мэтью Сомервилля, пытающегося успокоить встревоженных слуг.
Едва на пороге выросла высокая фигура Маркуса, в холле воцарилась тишина. Он сделал несколько шагов вперед, не спуская глаз с Мэтью. Сомнений не оставалось — в доме не все ладно.
— В чем дело? Что здесь происходит? — спросил Маркус.
— Благодарение Богу, что вы здесь, сэр, — с явным облегчением произнес Мэтью. — Боюсь, как бы чего не случилось. Я заглянул сюда по пути на шахту, чтобы увидеть Эмму, и узнал, что все уехали в гости, кроме Джонатана и Евы. Мальчик остался, потому что сказался больным, но вскоре после отъезда родителей исчез, и Ева пошла его искать.
— Куда? В какую сторону она пошла?
— К реке. Предполагают, что он удрал ловить рыбу.
— И что же вы предприняли? Стали их искать?
— Да. Но ни мальчика, ни мисс Евы не обнаружили.
— Значит, они где-то в другом месте. Мэтью покачал отрицательно головой и снял со стула красное пальтишко и удочку.
— Это вещи Джонатана. Пальто слуги нашли на берегу. Удочка была закреплена между камнями. А самого Джонатана и Евы след простыл.
Маркус схватил пальто и удочку и впился в них глазами, словно желая по ним узнать, что произошло, но на самом деле глаза его вообще ничего не видели. Душу его охватили мрак и отчаяние, сердце билось так, будто вот-вот выскочит из груди.
— Кто нашел эти вещи? — Он обвел глазами стоящих кругом слуг.
Магги и грум выступили вперед.
— Мы, сэр, — сказал грум. — Все вокруг облазили, даже в каменоломню заглянули — не свалились ли они туда с откоса. Около пальто мастера Джонатана на земле какие-то следы. Быть может, борьбы. Но уверенности в этом нет. Пришлось нам вернуться. А что делать дальше, никак не придумаем.
— И хорошо, что вы вернулись. По крайней мере мы теперь знаем, откуда начинать поиски. Давно Ева вышла из дому?
— Два часа назад, — ответил Мэтью. Маркус обратил в сторону реки пылающий яростью взор, руки его непроизвольно сжались в кулаки. За окном молния прорезала небосвод, вдали прогремел первый удар грома. Надвигалась гроза. Он прекрасно понимал, что произошло, и ругал себя на чем свет стоит за то, что выпустил Еву из поля зрения.
Ее похитил Джеральд, в этом Маркус не сомневался. Можно себе представить, какой ужас она испытывает, оказавшись в руках злодея, готового на все, лишь бы заполучить вожделенную шахту. При одной мысли об этом Маркусом овладел неистовый гнев, усиливавшийся с каждой минутой. Вид его был настолько грозен, что все замолчали.
— Два часа назад, говорите, — прогремел его голос. — Это равносильно двум дням. Я просил ее не выходить из дому, не гулять в одиночку. Опасался за нее. Есть все основания думать, что ее похитили.
К нему приблизился Мэтью с пепельно-серым лицом.
— Мне тоже пришло это в голову. Хотя не вижу, кому это могли понадобиться Ева и Джонатан.
— Не видите? — Маркус бросил на него ледяной взгляд. — Я сильно подозреваю одного человека, которому позарез необходимо устранить Еву со своего пути. И который не остановится ни перед чем, чтобы помешать нашему бракосочетанию.
Мэтью на миг остолбенел, затем, поняв, на кого намекает Маркус, побледнел еще больше, но согласиться с ним было выше его сил.
— Вы, по-видимому, имеете в виду Джеральда?
— Даже не сомневаюсь.
— Моего брата, мистер Фицалан, можно обвинить во многих грехах, но на такое он все же не способен.
— Ваша преданность брату заслуживает высочайших похвал, Мэтью, но после смерти сэра Джона Джеральд не раз запугивал Еву. Я уверен, что похищение — дело его рук. Возможно, ее спасет то, что рядом с ней Джонатан.
— Спасет? — в ужасе задохнулся Мэтью. — Неужели вы полагаете, что Джеральд может нанести ей физический вред?
— Не полагаю, а уверен, что может. Для него все средства хороши, лишь бы наша свадьба не состоялась и шахта «Этвуд» досталась ему. Долгов у него сверх головы, даже унаследованное им фамильное имение их не покроет. — Маркус взглянул на грума. — Пошли. Ты проводишь меня к тому месту, где нашел пальто Джонатана, а вы, Мэтью, поезжайте в Этвуд и мобилизуйте на поиски Евы как можно больше людей. Кроме того, надо немедленно связаться с Паркинсонами и попросить их возвратиться домой.
Когда Мэтью вслед за Маркусом вышел из дома, начали падать первые капли дождя.
— Не верю, чтобы Джеральд применил к ней насилие, мистер Фицалан, — произнес Мэтью. — Как никто иной, я знаю, на что способен братец, но на убийство он не решится.
Взгляды их встретились. Дай Бог, чтобы это было так, яснее всяких слов говорили глаза обоих.
Вот и свершился ее ночной кошмар, с ужасающей ясностью осознала Ева, приходя в себя. Джеральд осуществил свои угрозы. Все ее тело ныло, лежать на голой земле было невыносимо. До ее слуха донеслись детские всхлипывания, она с трудом открыла глаза. И огляделась, не поворачивая головы, которая раскалывалась от боли.
Прежде всего она увидела перепуганные глаза и бледное личико Джонатана. Дрожа, он притулился между нею и стеной, всем своим видом напоминая пойманную птичку. Щеки его были залиты слезами, в глазах стоял страх. Склонившись над Евой, мальчик тряс ее, пытаясь привести в чувство.
Ева стиснула зубы, преодолевая боль в голове и во всем теле. Она не имеет права предаваться отчаянию и страху. Прочь слабость, прочь мысли об угрожающей им опасности, она должна быть сильной, чтобы защитить Джонатана. И к моменту появления Джеральда — а он появится непременно — иметь ясную голову и холодный ум.
Она с трудом приняла сидячее положение и притянула Джонатана к себе. Он был холодный, но следов физических повреждений она на нем, к счастью, не обнаружила. Ощутив тепло ее рук, мальчик стал меньше дрожать.
— Ничего, ничего, Джонатан, — прошептала Ева, сожалея, что им нечем накрыться от холода. — Не бойся. Нам никто ничего плохого не сделает.
Прислушиваясь к шуму ливня, бушевавшего снаружи, Ева обвела глазами помещение, в котором они находились. Маленький грязный сарай со свисающими со стен огромными паутинами был забит сломанными инструментами и другими ненужными вещами. Сквозь заделанное оконце высоко над землей просачивался слабый свет, через дыры в крыше проникали капли дождя, падавшие на земляной пол. Таких заброшенных сараев кругом хоть пруд пруди.
До окна ей не дотянуться, встать не на что, дверь, конечно, накрепко заперта, да и, наверное, их сторожат напавшие на них люди. Ева пала духом.
— Послушай, Джонатан. Ты не знаешь, где мы? И кто эти люди, запершие нас здесь?
— Нет, — покачал он головой, теснее прижимаясь к Еве. — Они завязали мне глаза, чтобы я ничего не видел.
— Ты их знаешь? Нет.
— А сколько их было?
— Двое.
— Они сделали тебе больно?
— Нет. Только напугали меня.
— А мы давно в этом сарае?
— Не знаю. По-моему, не очень.
— У них были с собой лошади?
— Да. Две лошадки.
Раз их доставили сюда, на лошадях, они, возможно, находятся дальше от Этвуда, чем она предполагала. И Ева в отчаянии закрыла глаза и еще крепче прижала к себе Джонатана.
— Не бойся. Мы выберемся отсюда. Нас уже разыскивают повсюду.
Она старалась говорить уверенным тоном, и это возымело свое действие — Джонатан вздохнул с облегчением.
Она и себя уговорила, что их уже ищут, что Паркинсонам сообщили о несчастье, а главное — уведомили Маркуса. Он, конечно, заподозрит Джеральда, отправится к нему в Этвуд и заставит сказать, куда он их спрятал. Маркус скоро придет. Не может быть, чтобы не пришел.
А вдруг не придет? Джеральд ведь станет все отрицать, заявит, что ничего не знает. Ева подошла к двери и что было сил забарабанила по прочному дереву, потом закричала, призывая на помощь, но гроза заглушала ее голос. Все бесполезно, поняла она. Глупо на что-то рассчитывать. Здесь ее никто не услышит.
Время тянулось бесконечно долго. Наконец за дверью раздались сердитые голоса, кто-то, упоминая ребенка, кого-то ругал за то, что все пошло сикось-накось. Ева вскочила на ноги, обнимая перепугавшегося Джонатана, стараясь и сама от страха не потерять самообладания.
Дверь распахнулась. Ева в страхе ахнула: в сарай вошел Джеральд, за спиной которого она увидела двух мужчин. Скорее всего, это и были ее похитители.
— Так я и знала! — вскричала Ева, пересиливая испуг. — Это по твоей милости мы попали сюда. Да как ты посмел! Перепугать ребенка до полусмерти? Ты еще за это ответишь!
Джеральд зло сощурился.
— Это не входило в мои планы. Тем не менее я намерен предпринять все, что смогу, лишь бы помешать твоей женитьбе с Фицала-ном. После того как я сделаю с тобой, что задумал, навряд ли он воспылает желанием стать владельцем подпорченного товара. Даже он, полагаю, не настолько дорожит шахтой «Этвуд», чтобы после неизбежного скандала взять тебя в жены.
— Не рассчитывай на это, Джеральд. Он просто вызовет тебя на дуэль, а о нем говорят, что он одинаково хорошо владеет и пистолетом и рапирой.
— Я и сам неплохо стреляю. — На его губах появилась гадкая усмешка. — Но до дуэли, полагаю, дело не дойдет. Он решит, что ты падшая девка, непригодная для брака.
Увы, он прав. В мгновение ока слухи о ее грехопадении станут со скоростью пожара распространяться в Этвуде и Неверли. И обрастать невероятными отвратительными подробностями. Как это было три года назад, с той разницей, что тогда они касались не Джеральда, а Маркуса. Она же, при ее гордости, не промолвит ни слова в свое оправдание.
Но нет, так легко она не сдастся.
— Вот, значит, для чего ты затащил меня в этот мерзопакостный сарай! Чтобы получить удовольствие!
— Ну нет! Если бы не мальчик, я нашел бы куда более приятное место, где, насладившись друг другом, мы бы доставили удовольствие и окружающим.
— Я, по-твоему, послушно пошла бы у тебя на поводу?
— Ну, существует множество средств, которые привели бы тебя к послушанию.
— Наркотики?
— Наркотики в том числе.
— И подлец же ты, Джеральд. Прямо не верится, что мы с тобой родственники. К тому же безумец. Ведь только безумцу может прийти в голову этот дьявольский план. А все ради шахты!
Я ничуть не хуже Фицалана. Ты, дурочка, веришь его объяснениям в любви. Да я ж тебе говорил — ему нужна шахта. А ты лишь приложение к ней. И ничего более.
— Ошибаешься, Джеральд. Зря ты тратил время и силы на то, чтобы похитить меня.
— Что ты имеешь в виду?
Вобрав в себя как можно больше воздуха, Ева мужественно вынесла его испытующий взгляд. Сейчас она будет лгать без зазрения совести, лишь бы выйти на свободу.
— Как тебе должно быть известно, я только что возвратилась из Камбрии. Туда ко мне приезжал Маркус. Тебе, возможно, интересно узнать зачем?
— Ни капельки. Но, если это имеет отношение к делу, поинтересуюсь. Так зачем?
— Имеет, имеет отношение. Мы там с ним обвенчались.
Джеральд впился в нее холодным, вмиг погасшим взором.
— Лжешь, — прошипел он. — Хочешь меня одурачить. У вас для этого не хватило бы времени.
— Да будет тебе известно, существуют специальные лицензии, — заявила Ева уверенным тоном. — А по возвращении Маркус немедленно поехал в Лидс, чтобы отдать шахту «Этвуд» под опеку с последующим переходом ее в собственность нашим детям.
Между тем, огибая Этвуд на пути к дому Паркинсонов, Ева и Маркус попались на глаза прогуливавшейся верхом Анджеле. При виде этой пары Анджелу пронзили злость и зависть, ей живо вспомнился унизительный визит Маркуса, который решительно порвал знакомство с ней и отругал за подлое поведение по отношению к Еве.
Губы Анджелы расплылись в хитрой торжествующей улыбке. Вот когда она как следует насолит им! И она немедленно повернула свою лошадь к Бернтвуд-Холлу, предвкушая удовлетворение, которое получит, отомстив Еве.
Немного погодя Маркус прощался у Паркинсонов с Евой. Его не покидало беспокойство за нее, о чем красноречиво говорило выражение его лица.
— Обещай, что одна ты на улицу носа не высунешь, — наставлял он Еву. — Сиди дома и жди моего возвращения. А я тут же отвезу тебя домой, в Бруклендс, к маме. Ей не терпится обсудить с тобой приготовления к свадьбе и все, что связано с твоей будущей жизнью в нашем доме.
Растроганная его заботливостью, Ева улыбнулась в ответ.
— Не беспокойся. Все будет по-твоему.
— Ну тогда до свидания. — Его подмывало обнять ее, расцеловать покрепче на прощание, но мешали дружелюбные, улыбчивые взоры любопытных свидетелей, наблюдавших трогательную сцену. Пришлось ограничиться тем, что он чмокнул ее в щечку.
Ева долго смотрела ему вслед, чувствуя на лице тепло его прощального поцелуя. И тут же начала считать дни, оставшиеся до их свадьбы. Но едва Маркус скрылся за поворотом дороги, как счастливое состояние ее души было грубо нарушено: ей подали письмо из Бернтвуд-Холла.
Ева похолодела. Конверт, несомненно, был надписан рукою Джеральда. Она в ужасе глядела на него, не решаясь распечатать.
— Открой его, — посоветовала стоявшая рядом Эмма. — Надо знать, что он пишет.
Ева с трудом сглотнула слюну. Сердце ее сжалось от предчувствия надвигающейся опасности.
— Откуда ему известно, что я вернулась в Этвуд? И так скоро? Не иначе как кто-то заметил нас и поспешил доложить. Он, как видишь, не стал терять времени даром, значит, дело не терпит отлагательства.
Дрожащими пальцами Ева разорвала конверт. Джеральд извинялся за свое несдержанное поведение перед ее отъездом в Камбрию и приглашал Еву на следующий день пообедать в его обществе. Им, сообщал он, необходимо обсудить важные для них обоих вопросы, которые нельзя обойти молчанием.
Эмма, которой передалось беспокойство подруги, попросила разрешения прочитать послание.
— Ну и наглец же! — воскликнула она возмущенно. — Сначала угрожает тебе черт знает чем, а потом, как ни в чем не бывало, приглашает на обед. Ты, конечно, и не подумаешь идти. Письмо покажешь мистеру Фицалану, а в Бернтвуд-Холл — ни ногой, во всяком случае до свадьбы. Джеральд, как известно, распущенный тип, может позволить себе все что угодно.
— Твоя правда, Эмма. Я напишу ему, что на обед не приду, а его извинения мне ни к чему.
Так она и сделала. Но, хорошо зная Джеральда, ничуть не удивилась, что ее письмо не охладило его пыл. Уже на следующий день пришел ответ. Джеральд снова приглашал Еву в гости, что вызвало крайнее раздражение Эммы.
На сей раз Ева не ответила Джеральду. Всячески успокаивая разгневанную Эмму, она и сама была не на шутку перепугана. Хоть бы скорее приехал Маркус, не шло у нее из головы. Но тут прибыло письмо от миссис Фица-лан, которая приглашала Еву через два дня приехать в Бруклендс. К этому времени и Маркус вернется. У Евы отлегло от сердца, чему немало способствовало общество веселых Паркинсонов-младших.
На следующий день Эмма уезжала с родителями к друзьям, жившим на другом краю Этвуда. Они брали с собой и остальных детей, за исключением Джонатана — он не любил ходить в гости и заявил, что плохо себя чувствует. Мать, пощупав его лоб и не обнаружив высокой температуры, решила не отменять визита, а мальчика уложить на всякий случай в постель. Если к их возвращению ему не станет лучше, ну уж тогда придется вызвать врача.
Эмма звала и Еву с ними, предлагала остаться с ней вместе дома, но та решительно воспротивилась.
— Ты уверена, что не будешь скучать одна в четырех стенах? — спросила Эмма. — Подумай все же, может, мне остаться с тобой?
— Да нет же, — улыбнулась Ева. — У меня есть что читать, да и за Джонатаном буду присматривать.
— Ты не боишься?
— Да чего же мне здесь бояться?
Не прошло и часа после их отъезда, как в гостиную, где у окна с книгой на коленях сидела Ева, вбежала няня. На молодой женщине не было лица от волнения.
— В чем дело, Магги?
— Мастер Джонатан пропал, мисс. Он спал в своей постели, или мне казалось, что спал, но через десять минут я его там не обнаружила. Кровать пуста, комната тоже.
— Но ведь он плохо себя чувствовал.
— По его словам. Он всегда начинает себя плохо чувствовать, если ему что не по душе. И научился хорошо изображать недомогание. Не раз уже прибегал к этому трюку.
— Так, может, он спрятался где-то в доме?
— Обшарили все помещения сверху донизу — его нигде нет.
— О Боже! — Ева отложила книгу в сторону. — Надо поискать как следует. Куда же он мог деться?
Но, когда через полчаса Джонатан не объявился, Ева встревожилась не на шутку и велела всем шести слугам Паркинсонов разойтись по саду в разные стороны и под каждым кустом искать Джонатана.
— Как вы думаете, куда он мог пойти, Магги? Постарайтесь вспомнить, где он любит играть? Может, пошел к кому-нибудь из товарищей, кто живет поблизости?
— Он дружит с детьми наших соседей Фейрчайльдов, и у Симпсонов — они живут чуть дальше по дороге — тоже есть сверстник Джонатана, к которому он часто бегает. А больше всего ему нравится удить рыбу в реке или в пруду, но без взрослых его туда обычно не пускают.
Ева похолодела. Река! Как это она сразу не подумала! Но до реки не меньше полумили, да и идти приходится по обрывистому краю бывшей каменоломни. Может, он все-таки не решился отправиться туда в одиночестве, пыталась успокоить себя Ева. Но, выглянув в окно и увидев надвигающиеся грозовые тучи, она уже не могла совладать с жутким волнением, близким к панике.
— О Боже, Магги, погода портится, если он у реки, то это ужасно. Бегите на конюшню и пошлите грумов ко всем соседям, у которых он может оказаться. К Симпсонам и к Фейр-чайльдам. А я схожу на реку. Если грумы вернутся без него и он сам не объявится, идите вслед за мной.
И ни на миг не задумавшись о своей безопасности, забыв, что она твердо обещала Маркусу ни при каких обстоятельствах не выходить одной из дому, с мыслью лишь об исчезнувшем Джонатане, Ева быстро направилась к реке. Войдя под своды густого леса, она в волнении не заметила, что за ней идут. Тем более что путь ее пролегал по очень высокому краю заброшенной каменоломни, где один неверный шаг мог оказаться роковым, и ее внимание было целиком сосредоточено на узенькой извилистой тропке, по которой она шла.
Подобрав платье, Ева чуть ли не бежала по ней, слыша лишь стук своего сердца. Наконец лес кончился, ее глазам открылась река, которая немного ниже переходила в запруду.
Остановившись на берегу, Ева убедилась в том, что при таком низком уровне воды Джонатан никак не мог утонуть. Вздохнув с облегчением, она побежала к запруде. И о счастье! Еще издали она заметила златокудрую головку Джонатана. Он сидел под деревом на расстеленном на песке красном пальтишке и спокойно насаживал на рыболовный крючок наживку.
У Евы вырвался вопль радости. Она засмеялась, громко позвала Джонатана, подобрала юбку и бросилась со всех ног к нему, не решив, то ли отругать его, то ли осыпать поцелуями.
Джонатан с лукавой улыбкой повернулся в ее сторону, но тут же его личико исказила гримаса ужаса, он вскочил на ноги, замахал руками, закричал что-то непонятное, тыча пальцем в ее сторону.
Ева остановилась, но повернуться назад не успела. Ее обхватили чьи-то сильные руки, из которых она, как ни старалась, вырваться не смогла. С диким воплем она рванулась вперед, но ударилась головой обо что-то твердое.
В ее помутившемся сознании еще успели запечатлеться две темные тени, склонившиеся над ней. Она хотела позвать Джонатана пусть бежит со всех ног домой, за помощью, — но ее рывком подняли с земли, и она погрузилась во мрак.
Возвращаясь из Лидса домой, Маркус по чистой случайности встретил за Этвудом чету Паркинсонов, направлявшихся почти со всем своим выводком в гости, в противоположный конец города. Обменявшись с ними несколькими словами и узнав от Эммы, что Ева осталась в их доме одна, он решил сделать ей сюрприз и вместо Неверли повернул своего коня обратно в сторону Этвуда. Он вернулся на день раньше, чем предполагал, и забрать ее в Брук-ленде собирался лишь завтра, но четыре дня разлуки с Евой показались ему вечностью.
Он вез ей подарок. Первый из тех, которыми он осыплет ее на протяжении их совместной жизни. Обручальное кольцо с рубинами и бриллиантами, приобретенное накануне в Лидсе. Таких дорогих подарков Маркус до сих пор никому не делал, но для Евы не жалел ничего.
Едучи уже по подъездной аллее, он улыбнулся. Кругом стояла непривычная тишина — в иное время сад оглашали крики и смех резвящихся детей. Лишь подъехав к крыльцу и спешившись, он удивился тому, что его никто не встречает. А когда сам распахнул дверь и вошел в дом, ему бросилось в глаза расстроенное лицо Мэтью Сомервилля, пытающегося успокоить встревоженных слуг.
Едва на пороге выросла высокая фигура Маркуса, в холле воцарилась тишина. Он сделал несколько шагов вперед, не спуская глаз с Мэтью. Сомнений не оставалось — в доме не все ладно.
— В чем дело? Что здесь происходит? — спросил Маркус.
— Благодарение Богу, что вы здесь, сэр, — с явным облегчением произнес Мэтью. — Боюсь, как бы чего не случилось. Я заглянул сюда по пути на шахту, чтобы увидеть Эмму, и узнал, что все уехали в гости, кроме Джонатана и Евы. Мальчик остался, потому что сказался больным, но вскоре после отъезда родителей исчез, и Ева пошла его искать.
— Куда? В какую сторону она пошла?
— К реке. Предполагают, что он удрал ловить рыбу.
— И что же вы предприняли? Стали их искать?
— Да. Но ни мальчика, ни мисс Евы не обнаружили.
— Значит, они где-то в другом месте. Мэтью покачал отрицательно головой и снял со стула красное пальтишко и удочку.
— Это вещи Джонатана. Пальто слуги нашли на берегу. Удочка была закреплена между камнями. А самого Джонатана и Евы след простыл.
Маркус схватил пальто и удочку и впился в них глазами, словно желая по ним узнать, что произошло, но на самом деле глаза его вообще ничего не видели. Душу его охватили мрак и отчаяние, сердце билось так, будто вот-вот выскочит из груди.
— Кто нашел эти вещи? — Он обвел глазами стоящих кругом слуг.
Магги и грум выступили вперед.
— Мы, сэр, — сказал грум. — Все вокруг облазили, даже в каменоломню заглянули — не свалились ли они туда с откоса. Около пальто мастера Джонатана на земле какие-то следы. Быть может, борьбы. Но уверенности в этом нет. Пришлось нам вернуться. А что делать дальше, никак не придумаем.
— И хорошо, что вы вернулись. По крайней мере мы теперь знаем, откуда начинать поиски. Давно Ева вышла из дому?
— Два часа назад, — ответил Мэтью. Маркус обратил в сторону реки пылающий яростью взор, руки его непроизвольно сжались в кулаки. За окном молния прорезала небосвод, вдали прогремел первый удар грома. Надвигалась гроза. Он прекрасно понимал, что произошло, и ругал себя на чем свет стоит за то, что выпустил Еву из поля зрения.
Ее похитил Джеральд, в этом Маркус не сомневался. Можно себе представить, какой ужас она испытывает, оказавшись в руках злодея, готового на все, лишь бы заполучить вожделенную шахту. При одной мысли об этом Маркусом овладел неистовый гнев, усиливавшийся с каждой минутой. Вид его был настолько грозен, что все замолчали.
— Два часа назад, говорите, — прогремел его голос. — Это равносильно двум дням. Я просил ее не выходить из дому, не гулять в одиночку. Опасался за нее. Есть все основания думать, что ее похитили.
К нему приблизился Мэтью с пепельно-серым лицом.
— Мне тоже пришло это в голову. Хотя не вижу, кому это могли понадобиться Ева и Джонатан.
— Не видите? — Маркус бросил на него ледяной взгляд. — Я сильно подозреваю одного человека, которому позарез необходимо устранить Еву со своего пути. И который не остановится ни перед чем, чтобы помешать нашему бракосочетанию.
Мэтью на миг остолбенел, затем, поняв, на кого намекает Маркус, побледнел еще больше, но согласиться с ним было выше его сил.
— Вы, по-видимому, имеете в виду Джеральда?
— Даже не сомневаюсь.
— Моего брата, мистер Фицалан, можно обвинить во многих грехах, но на такое он все же не способен.
— Ваша преданность брату заслуживает высочайших похвал, Мэтью, но после смерти сэра Джона Джеральд не раз запугивал Еву. Я уверен, что похищение — дело его рук. Возможно, ее спасет то, что рядом с ней Джонатан.
— Спасет? — в ужасе задохнулся Мэтью. — Неужели вы полагаете, что Джеральд может нанести ей физический вред?
— Не полагаю, а уверен, что может. Для него все средства хороши, лишь бы наша свадьба не состоялась и шахта «Этвуд» досталась ему. Долгов у него сверх головы, даже унаследованное им фамильное имение их не покроет. — Маркус взглянул на грума. — Пошли. Ты проводишь меня к тому месту, где нашел пальто Джонатана, а вы, Мэтью, поезжайте в Этвуд и мобилизуйте на поиски Евы как можно больше людей. Кроме того, надо немедленно связаться с Паркинсонами и попросить их возвратиться домой.
Когда Мэтью вслед за Маркусом вышел из дома, начали падать первые капли дождя.
— Не верю, чтобы Джеральд применил к ней насилие, мистер Фицалан, — произнес Мэтью. — Как никто иной, я знаю, на что способен братец, но на убийство он не решится.
Взгляды их встретились. Дай Бог, чтобы это было так, яснее всяких слов говорили глаза обоих.
Вот и свершился ее ночной кошмар, с ужасающей ясностью осознала Ева, приходя в себя. Джеральд осуществил свои угрозы. Все ее тело ныло, лежать на голой земле было невыносимо. До ее слуха донеслись детские всхлипывания, она с трудом открыла глаза. И огляделась, не поворачивая головы, которая раскалывалась от боли.
Прежде всего она увидела перепуганные глаза и бледное личико Джонатана. Дрожа, он притулился между нею и стеной, всем своим видом напоминая пойманную птичку. Щеки его были залиты слезами, в глазах стоял страх. Склонившись над Евой, мальчик тряс ее, пытаясь привести в чувство.
Ева стиснула зубы, преодолевая боль в голове и во всем теле. Она не имеет права предаваться отчаянию и страху. Прочь слабость, прочь мысли об угрожающей им опасности, она должна быть сильной, чтобы защитить Джонатана. И к моменту появления Джеральда — а он появится непременно — иметь ясную голову и холодный ум.
Она с трудом приняла сидячее положение и притянула Джонатана к себе. Он был холодный, но следов физических повреждений она на нем, к счастью, не обнаружила. Ощутив тепло ее рук, мальчик стал меньше дрожать.
— Ничего, ничего, Джонатан, — прошептала Ева, сожалея, что им нечем накрыться от холода. — Не бойся. Нам никто ничего плохого не сделает.
Прислушиваясь к шуму ливня, бушевавшего снаружи, Ева обвела глазами помещение, в котором они находились. Маленький грязный сарай со свисающими со стен огромными паутинами был забит сломанными инструментами и другими ненужными вещами. Сквозь заделанное оконце высоко над землей просачивался слабый свет, через дыры в крыше проникали капли дождя, падавшие на земляной пол. Таких заброшенных сараев кругом хоть пруд пруди.
До окна ей не дотянуться, встать не на что, дверь, конечно, накрепко заперта, да и, наверное, их сторожат напавшие на них люди. Ева пала духом.
— Послушай, Джонатан. Ты не знаешь, где мы? И кто эти люди, запершие нас здесь?
— Нет, — покачал он головой, теснее прижимаясь к Еве. — Они завязали мне глаза, чтобы я ничего не видел.
— Ты их знаешь? Нет.
— А сколько их было?
— Двое.
— Они сделали тебе больно?
— Нет. Только напугали меня.
— А мы давно в этом сарае?
— Не знаю. По-моему, не очень.
— У них были с собой лошади?
— Да. Две лошадки.
Раз их доставили сюда, на лошадях, они, возможно, находятся дальше от Этвуда, чем она предполагала. И Ева в отчаянии закрыла глаза и еще крепче прижала к себе Джонатана.
— Не бойся. Мы выберемся отсюда. Нас уже разыскивают повсюду.
Она старалась говорить уверенным тоном, и это возымело свое действие — Джонатан вздохнул с облегчением.
Она и себя уговорила, что их уже ищут, что Паркинсонам сообщили о несчастье, а главное — уведомили Маркуса. Он, конечно, заподозрит Джеральда, отправится к нему в Этвуд и заставит сказать, куда он их спрятал. Маркус скоро придет. Не может быть, чтобы не пришел.
А вдруг не придет? Джеральд ведь станет все отрицать, заявит, что ничего не знает. Ева подошла к двери и что было сил забарабанила по прочному дереву, потом закричала, призывая на помощь, но гроза заглушала ее голос. Все бесполезно, поняла она. Глупо на что-то рассчитывать. Здесь ее никто не услышит.
Время тянулось бесконечно долго. Наконец за дверью раздались сердитые голоса, кто-то, упоминая ребенка, кого-то ругал за то, что все пошло сикось-накось. Ева вскочила на ноги, обнимая перепугавшегося Джонатана, стараясь и сама от страха не потерять самообладания.
Дверь распахнулась. Ева в страхе ахнула: в сарай вошел Джеральд, за спиной которого она увидела двух мужчин. Скорее всего, это и были ее похитители.
— Так я и знала! — вскричала Ева, пересиливая испуг. — Это по твоей милости мы попали сюда. Да как ты посмел! Перепугать ребенка до полусмерти? Ты еще за это ответишь!
Джеральд зло сощурился.
— Это не входило в мои планы. Тем не менее я намерен предпринять все, что смогу, лишь бы помешать твоей женитьбе с Фицала-ном. После того как я сделаю с тобой, что задумал, навряд ли он воспылает желанием стать владельцем подпорченного товара. Даже он, полагаю, не настолько дорожит шахтой «Этвуд», чтобы после неизбежного скандала взять тебя в жены.
— Не рассчитывай на это, Джеральд. Он просто вызовет тебя на дуэль, а о нем говорят, что он одинаково хорошо владеет и пистолетом и рапирой.
— Я и сам неплохо стреляю. — На его губах появилась гадкая усмешка. — Но до дуэли, полагаю, дело не дойдет. Он решит, что ты падшая девка, непригодная для брака.
Увы, он прав. В мгновение ока слухи о ее грехопадении станут со скоростью пожара распространяться в Этвуде и Неверли. И обрастать невероятными отвратительными подробностями. Как это было три года назад, с той разницей, что тогда они касались не Джеральда, а Маркуса. Она же, при ее гордости, не промолвит ни слова в свое оправдание.
Но нет, так легко она не сдастся.
— Вот, значит, для чего ты затащил меня в этот мерзопакостный сарай! Чтобы получить удовольствие!
— Ну нет! Если бы не мальчик, я нашел бы куда более приятное место, где, насладившись друг другом, мы бы доставили удовольствие и окружающим.
— Я, по-твоему, послушно пошла бы у тебя на поводу?
— Ну, существует множество средств, которые привели бы тебя к послушанию.
— Наркотики?
— Наркотики в том числе.
— И подлец же ты, Джеральд. Прямо не верится, что мы с тобой родственники. К тому же безумец. Ведь только безумцу может прийти в голову этот дьявольский план. А все ради шахты!
Я ничуть не хуже Фицалана. Ты, дурочка, веришь его объяснениям в любви. Да я ж тебе говорил — ему нужна шахта. А ты лишь приложение к ней. И ничего более.
— Ошибаешься, Джеральд. Зря ты тратил время и силы на то, чтобы похитить меня.
— Что ты имеешь в виду?
Вобрав в себя как можно больше воздуха, Ева мужественно вынесла его испытующий взгляд. Сейчас она будет лгать без зазрения совести, лишь бы выйти на свободу.
— Как тебе должно быть известно, я только что возвратилась из Камбрии. Туда ко мне приезжал Маркус. Тебе, возможно, интересно узнать зачем?
— Ни капельки. Но, если это имеет отношение к делу, поинтересуюсь. Так зачем?
— Имеет, имеет отношение. Мы там с ним обвенчались.
Джеральд впился в нее холодным, вмиг погасшим взором.
— Лжешь, — прошипел он. — Хочешь меня одурачить. У вас для этого не хватило бы времени.
— Да будет тебе известно, существуют специальные лицензии, — заявила Ева уверенным тоном. — А по возвращении Маркус немедленно поехал в Лидс, чтобы отдать шахту «Этвуд» под опеку с последующим переходом ее в собственность нашим детям.