Дивайн Тия. Игра наслаждения

   Джереми направился к двери. Она тайком наблюдала за ним, пока он пересекал вестибюль, брал шляпу и шел к выходу. Потом перебежала к окну и, придерживая шторы, смотрела, как он сбегает с крыльца и садится в коляску.
   «Дорогой, дорогой Джереми… ты многому сумел научить меня сегодня. Сам не знаешь, сколько ты для меня сделал. Всего за несколько часов перевернул всю мою жизнь. И теперь я по-прежнему буду притворяться, что гоняюсь за Ролтоном, ради одной-единственной цели: получить все, что я хочу.
   А я хочу стать твоей любовницей».

Глава 3

   Значит, вот она — тайна порабощения мужчины: думать как любовница, действовать как любовница. Знать то, что знает любовница.
   Все секреты чувственности. Все женские уловки. Все мужские пороки. Реджина мысленно перечисляла пункт за пунктом, глядя на себя в зеркало. «Будь приветливой. Будь щедрой.
   Каждая частичка твоего тела должна излучать готовность. Предложи себя. Никогда не отказывай, ни в одной просьбе. Веди себя так, словно сама жаждешь того же. Нужно решаться на все, чего бы он ни потребовал от тебя».
   Превосходная сделка, если в обмен получишь верность и преданность мужчины, а к ним богатство и свободу.
   Кто она, любовница Джереми? Кто из цветника красавиц сумел привлечь его и отдается, самозабвенно и раскованно?
   Теперь, после их поцелуя, невыносимо думать об этом.
   Но она выяснит. Сегодня в «Олмэкс» непременно найдутся женщины, у которых есть тайные любовники. Она попытается обнаружить их, подсмотреть, как они ведут себя, как держатся, чтобы понять, как разлучить Джереми с его любовницей. Но при этом следует по-прежнему делать вид, что ее главная цель — Ролтон.
   Теперь нужно одеться подобающим образом. Но это оказалось нелегко. Сегодня ей ничего не нравилось. Каждое платье казалось тусклым, невыразительным, чересчур скромным, а ей требовалось нечто более смелое.
   Правда, за это ее могли бы лишить доступа в клуб… О, не хватало только рассердить дам-патронесс… Но сегодня стоит рискнуть!
   Реджина вынула из гардероба нарядный туалет из синего атласа, с очень высокой талией, низким вырезом и блондами по подолу и рукавам. Это платье по крайней мере выглядит утонченным! И ей нравилось, как льнут к телу кремовые цветы на кушачке, подчеркивая красоту ее грудей. Такие же искусственные цветы она вплела в волосы, уложенные в греческом стиле. Надев кремовые туфельки, перчатки и накинув шаль в тон, она выбрала жемчужные серьги и длинную жемчужную нить, знаком велела горничной отойти и в последний раз посмотрелась в зеркало.
   Ну вот, желаемый эффект достигнут. Это не отражение неопытной девчонки. Пусть все видят, что она женщина, чье тело под чувственно падающими складками платья искушает и манит, зовет и волнует.
   Но неужели она в самом деле так дерзка? Так смела? Или все это игра воображения?
   — Пора ехать, Реджина, — объявил отец, постучав в дверь. — А, ты уже одета? Очаровательно! Новое платье? Тебе к лицу. Я очень рад, что ты передумала.
   — Едем, не то опоздаем и двери закроются. Жаль, что сегодня утром я не вспомнила о том, как мне повезло иметь доступ в «Олмэкс», — иронически пробормотала Реджина. Она уже привыкла подшучивать над отцом, искренне считавшим, что следует непременно посещать любое светское собрание.
   Но Реджинальд был счастлив видеть дочь рядом, особенно во время долгого ожидания в карете у входа, да и в первый неловкий момент встреч с друзьями и знакомыми.
   Толпа оказалась такой многолюдной, что Реджина с трудом проталкивалась вперед, раздражаясь все больше оттого, что нет никакой возможности немедленно приступить к действию. Кроме того, она надеялась, что Ансилла не приедет. Не хватало только греческого хора, осуждающего каждый ее шаг!
   Но надеждам не суждено было сбыться! Подруга возникла рядом в своем обычном наряде из белого муслина, длинных белых перчатках и самой модной в сезоне вещице — белом тюрбане, скрывавшем светлые локоны.
   — Как всегда, протолкнуться невозможно, — проворчала она. — Как ты?
   — Прекрасно, если учесть, что виделись мы только вчера, — неприветливо обронила Реджина. — А ты?
   — Как обычно, тяну время, наблюдаю за абсурдными выходками окружающих. Нет-нет, не твоими. Но заметь, твой мистер Ролстон уже здесь, и притом в прекрасном настроении. Можно сказать, мечется, решая, какой из неприкосновенных коснется сегодня. Мне бы все-таки хотелось, чтобы ты переборола свое несчастное увлечение этим человеком. Он не стоит твоих страданий.
   — Но согласись, он самый интересный мужчина в этом зале.
   — А как насчет Джереми Гэвиджа? А, вот и он, как всегда, мрачен и зол.
   — Он смотрит в нашу сторону?
   — Вернее, хмурится в нашу сторону.
   — Нужно поздороваться с ним, хотя у него хватило грубости не подойти ко мне прошлой ночью. Ты со мной?
   — Нет. Не хватало еще портить себе настроение, но ты, разумеется, желаешь возобновить прежнее знакомство.
   Превосходно. Теперь остается только отыскать мистера Ролтона. Сегодня она не собирается с ним танцевать. Зато пусть их увидят за беседой… или, еще лучше, она сделает вид, будто хочет выйти с ним в сад, побыть немного наедине.
   А это означает, что нельзя выпускать из вида ни его, ни Джереми. Последний должен непременно наблюдать за мнимыми влюбленными. Но вот как это сделать?
   Реджина пока не знала.
   — Ничего не скажешь, сегодня ты выглядишь… совсем иначе, — раздался за ее спиной голос Джереми.
   Когда он успел подкрасться?! Реджина вежливо присела:
   — Тебе нравится?
   — Думаю, твоему отцу не следовало выпускать тебя из дому в подобном платье, — с чувством подчеркнул Джереми. Он сам не знал, что так волнует его: открытый лиф, облегающий груди, или прихотливые переливы ткани, меняющей оттенки при малейшем ее движении.
   Или выражение ее глаз. И эта неопределенность раздражало его.
   — Твоя любовница здесь? — осведомилась Реджина с невинным видом.
   — Господи милостивый! — тихо прошипел Джереми и, схватив ее за руку, бесцеремонно поволок в угол, где их никто не мог подслушать. — Откуда такой бурный интерес к моим любовницам?
   Подбородок Реджины вызывающе вздернулся.
   — Сгораю от любопытства, тем более что именно ты первым затронул эту тему. Кроме того, они так много знают о любви и мужчинах. Я решила, что, пожалуй, мне тоже стоит присоединиться к их числу.
   — Что?!
   Она сумела задеть его за живое! Неплохая тактика.
   — Мне… стоит… присоединиться… к… их числу, — медленно произнесла она.
   — Иисусе… это уже что-то новенькое.
   — Но ты должен меня научить.
   — Я уже согласился тебя учить.
   Помоги ему Бог! Только бы никто не подслушал! Что это за бред? Спорить о подобных вещах на людях, в зале, где любой взгляд, любой жест становится предметом злобных сплетен!
   — Я не собираюсь говорить с тобой ни о чем подобном! Можешь оставить свои идиотские идеи при себе! Ты сама не знаешь, что несешь! И не понимаешь, чего хочешь. Сначала Ролтон, потом это…
   — Знаешь, я передумала. Куда забавнее стать его любовницей, чем женой. Он наверняка щедр и добр… и так опытен. Всякая разумная женщина предпочтет человека искушенного. Ты же сам утверждал, что мужчины не любят возиться с девчонками, а предпочитают женщин, умудренных в искусстве любви.
   Джереми побелел как полотно.
   — Я немедленно увожу тебя отсюда. Ты либо потеряла разум, либо заболела горячкой. Оставайся здесь, пока я не найду Реджинальда…
   Реджина торжествовала. Вот когда настал час ее триумфа. Она полностью сбила его с толку, одурачила, и чем больше Джереми волновался, тем привлекательнее казалась мысль о том, как приятно будет учиться у него искусству обольщения.
   Теперь остается только побеседовать с Ролтоном.
   Сделать это оказалось довольно просто. Реджина последовала за ним и выбрала подходящий момент. Но прежде скользнула в толпу и медленно поплыла по комнате, кивая знакомым и сгорая от нетерпения и злости, когда приходилось останавливаться и выслушивать очередную сплетню или новость. Нелегко следить за Ролтоном, когда тебя поминутно отвлекают!
   А, вот и он, протягивает очередному чахлому созданию бокал лимонада! Ужасная дрянь — здешний лимонад, но откуда девице это знать? Бедняжка и без того позабыла обо всем на свете и благоговейно озирается вокруг. Вероятно, это ее первый выезд в «Олмэкс».
   Очевидно, Ролтон уже был сыт ею по горло. Он поспешно извинился, отошел и, облегченно вздохнув, направился в буфет.
   Реджина поискала глазами Джереми, увидела, что он, в свою очередь, пытается ее найти, и, как кошка, последовала за Ролтоном.
   Теперь она сможет придумать любую сказку о заранее назначенном свидании с Ролтоном! Но Джереми наверняка будет переживать. Что ж, поделом ему! Пусть помучается!
   Однако он успел ее догнать и не постыдился схватить и оттащить в сторону. Спасти от глупости, которую, по его мнению, она вот-вот готова была сделать.
   — Черт возьми! Дьявол бы тебя побрал! Что это ты вытворяешь?!
   И тут, как по волшебству, появился Ролтон с бокалом миндального ликера в руке!
   Реджина чуть не упала в обморок. Она пропала — обман вот-вот откроется! Но ей следовало знать: Ролтон не из тех, кто уклоняется от честной схватки. Поняв с одного взгляда смысл сцены, развернувшейся перед ним, он многозначительно подмигнул Реджине, вручил ей бокал и пробормотал:
   — Это вам, моя дорогая Реджина, награда за терпение и снисходительность. Надеюсь, с вами все в порядке?
   Он давал ей понять, что проник в смысл игры и не прочь ее поддержать. Какой прекрасный партнер! Она чуть подалась к нему.
   — Абсолютно, Маркус. Жаль, что у нас так мало времени.
   Он взял ее руку и поцеловал ладонь. Реджина задохнулась, ощутив, как его язык прошелся по нежной коже.
   — Увы, времени всегда не хватает…
   — Маркус…
   Ну, есть ли на свете актриса лучше ее?
   — Не могли бы мы…
   — Другого выхода нет, — пробормотал он и исчез.
   — Иисусе! — охнул Джереми. — Ты ходячая неприятность!
   Он схватил ее за руку, но Реджина продолжала смотреть вслед Ролтону, скрывая злорадство. Что за умница этот Маркус! Так хитро подыграть ей!
   — Скажи, что не проговорилась! Что ни словом не выдала ему своего дурацкого плана!
   — Которого, Джереми, дорогой мой?
   — Напроситься к нему в любовницы!
   Реджина с наигранным ужасом захлопала глазами.
   — Еще рано, Джереми! Я пока не готова. Но ты ведь исправишь мои недостатки? Просветишь меня? Лучшего средства не найти.
   Опять это слово! «Средство»! Словно он касторка или припарка!
   — Я увожу тебя домой!
   — Я бы предпочла никуда с тобой не ездить.
   И этот тон… Не нравится ему этот тон, слишком разумный, чересчур рассудительный. Поэтому по пути домой он хранил молчание и не сказал ни слова, пока они не вошли в дом.
   А теперь ему нужно уходить! Он знал об этом: Чувствовал, что назревает беда и дело кончится плохо, стоит ему сделать хотя бы один неверный, шаг.
   — Хочешь бренди? — спросила Реджина.
   — Предпочитаю объяснения.
   — Если так угодно, это ты во всем виноват! Кто завел разговор о любовницах? Распространялся насчет того, как ненавидят мужчины уговаривать и улещать нерешительных девственниц! И откровенно говоря, любой женщине, думающей о подобных вещах, важно разбираться в сути.
   — Пойдем в библиотеку, здесь полно слуг. Не стоит рассуждать на такие темы там, где нас могут подслушать.
   — Думаю, ты прав. В библиотеке есть бренди, оно тебя немного успокоит.
   Она подождала, пока он войдет и закроет за собой дверь, затем позвонила дворецкому:
   — Бертрам! Все могут идти спать. Мой отец сам позаботится о себе, когда вернется.
   — Как угодно, миледи.
   Реджина помедлила мгновение, прежде чем войти в библиотеку и задвинуть засов. Ей предстоит сделать следующий шаг. Отринуть все приличия, сковавшие ее, все принципы, правившие до сих пор ее жизнью, независимо от страха, независимо от того, что потребует Джереми.
   Никакой романтики, ничего поэтического. Если сейчас она предложит себя, возврата к прошлому не будет. Она не выйдет из этого испытания прежней.
   Хотя кто знает?
   «Я изведаю все, все тайны, найду ответы на любой вопрос, открою каждый женский секрет. И стану жить как жила, И никто ни о чем не догадается».
   Искушение оказалось слишком велико. За этой дверью таится манящий запретный мир, который Джереми описал ей в таких соблазнительных выражениях, что она умирала от желания окунуться в него. Но только с Джереми! Несмотря ни на что, она ему верила.
   С этой мыслью она набралась храбрости и распахнула дверь. Джереми сидел в кресле, угрюмо уставившись в рюмку с бренди, величественный, как король, и ей захотелось подразнить его.
   — Итак, мы одни. Скажи, Джереми, что бы ты сделал, будь на моем месте твоя любовница?
   — Сказал бы, что она чертова дура, — грубо рявкнул он, — и что, кроме всего прочего, зелена, как стекло, и в два раза более хрупка, так что мужчина может раздавить ее на мелкие осколки голыми руками!
   — Итак, мы вернулись к основной цели: научи меня, чтобы я не обожглась.
   — Ты сама не знаешь, о чем просишь.
   — В таком случае объясни и ничего не скрывай.
   — Насколько честным прикажешь быть? — взорвался он. — Поместят ли тебя на страницы «Справочника шлюх», зависит от того, кто сколько платит за то, что пользует тебя! И запомни, тебе придется отработать каждый пенни! Станешь принадлежать своему господину целиком и полностью, не будешь иметь ни минуты для себя, даже если он не вздумает тебя посетить. Ты должна быть готова расставить ноги по первому приказу, и он захочет трахнуть тебя любым способом, который только придет ему в голову, и еще десятью другими. Он владеет твоим голым телом, каждым его дюймом, и платит за то, что у тебя между ног. Никто другой не смеет тебя коснуться, и ты отчаянно надеешься, что никогда ему не надоешь. Такова жизнь содержанки, миледи, до которой никогда и никто не дотрагивался и целовали всего раза три. Которая ни о чем подобном не подозревает. Нравится тебе? Поверь, тут нет ничего романтичного.
   Должно, должно быть! Каждое его слово зажигало в ней огонь, каждый образ заставлял трястись от возбуждения.
   — Но ты покажешь мне, как ублажить мужчину, — прошептала она, видя, как темнеют его глаза, как сжимается рот. Она обвела языком губы, и он как зачарованный уставился на эти соблазнительные уста.
   Он колебался. Хотел и колебался. О, Реджина видела его насквозь! Пожав плечами, она отвернулась.
   — Не ты, так другой.
   Олним молниеносным движением Джереми сорвался с кресла и схватил ее за плечи.
   — Вижу, тебе нравится повторять одну и ту же угрозу! Ну что ж, миледи, однажды вы приплететесь домой, потеряв невинность, а между ляжек будет мокро от крови и семени и так больно, что сможете ходить только в раскорячку! Вряд ли после этого вам захочется покидать отцовский кров!
   — В таком случае сделай это. Научи меня всему, что необходимо знать.
   — А, чтоб тебя…
   Реджина распрямилась и выпятила груди.
   — Тогда притворись, притворись, что я твоя любовница. Сделай со мной все, что делаешь с ней. — Джереми с размаху всадил кулак в столешницу. — Я хочу, чтобы ты сделал со мной все, что делаешь с ней.
   — Да ты понятия не имеешь, о чем просишь! — прорычал он.
   — Не волнуйся, имею. Не настолько я глупа!
   Она знала, знала, что это прекрасно, и наступил момент, когда нужно либо отступить, либо идти вперед.
   — Я разденусь для тебя. И с радостью готова принять все. Только ради тебя. Ты овладеешь моим телом. Я твоя. Ты станешь моим повелителем. Но для этого нужно только показать мне все, что ты делаешь с любовницей. Показать и объяснить.
   О Боже, она сказала это, она хотела этого, пусть и была ошеломлена собственной дерзостью! Ошеломлена и доведена до крайности, сгорала, как в лихорадке. Скорей бы он перестал рассуждать и начал действовать!
   — Ты или другой, — прошептала она, изнемогая от нахлынувшего желания.
   — Да будь все проклято, как же я…
   — Другой мужчина коснется моего обнаженного тела, другой мужчина ляжет у меня между бедер…
   О, на какой опасный путь она вступила, все равно что бросить факел в смолу! Джереми куда сильнее духом, чем она, зато именно она задумала все это, спланировала и теперь не может сбежать в кусты. Кроме того, ей нужен только он. Реджина ждала, трепеща от волнения.
   — Прекрасно, — прошептала она, отворачиваясь.
   Он в два шага перекрыл разделявшее их расстояние, рванул ее к себе и крепко прижал к груди.
   — Не прекрасно, слышишь? Ничего тут нет прекрасного, но если тебе не терпится лечь под мужчину, тогда, черт с тобой, я запашу тебя до полусмерти. Поверь, я не слишком терпелив во всем, что касается подобных вещей, моя прелестная шлюшка, и тебе придется побыстрее усвоить, как мне угодить, потому что с этого момента я потребую от тебя исполнения всех обещаний, данных мне не более пяти минут назад.
   — Да, — выдохнула Реджина, сотрясаясь в ознобе желания. — Да.
   Джереми грубо оттолкнул ее.
   — А пока не научишься… что ж, меня хватит и на двоих.
   Реджина оцепенела.
   — На двоих!
   — Вот именно.
   Возбуждение становилось непереносимым.
   — О, Джереми, выбери меня!
   — Ты еще недостаточно опытна, — резко возразил он.
   — Значит, я буду практиковаться с тобой, а потом ты станешь растрачивать все силы на нее? Ни за что.
   — Во мне достаточно соков, если ты об этом беспокоишься.
   — Мне еще предстоит это выяснить. Так что я у тебя одна и единственная.
   — Я тверд, как железо, горяч, и семя мое бурлит.
   Джереми выждал, чтобы посмотреть, как она отреагирует.
   — Что ж, это было твоим первым испытанием, шлюшка. Ты проиграла. Ничего-то ты не знаешь о потребностях мужчины, но можешь быть уверена, моя любовница быстро поймет, как поступить. Итак…
   Он шагнул к двери.
   — Я еще вернусь.
   «Урок первый: он взял верх и может делать все, что пожелает, с кем хочет, когда хочет и где хочет.
   Урок второй: я должна соглашаться на все, что он хочет, в любое время, в любом месте, даже если не знаю, что от меня требуется».
   — Если сейчас переступишь порог, можешь оставаться со своей любовницей, но меня не получишь никогда.
   Дерзкие, бесстыдные слова, некоторые женщины никогда не посмеют их произнести. Недаром он велел ей никогда не оспаривать приказания господина, заплатившего за ее тело. Она знала это, но сейчас настала ее очередь испытать его. Как ни странно, Джереми остановился и, повернувшись, привалился плечом к двери.
   — Ах, шлюха, вообразившая себя леди, смеет угрожать?! Повезло, что тебя еще не объездили, потому что, когда я стану твоим повелителем и ты попробуешь вот так распустить язык, больше я к тебе не притронусь.
   — Значит, мы в тупике.
   — Никакого тупика. У меня хватит длины, силы и соков для двоих. Решайся, если по-прежнему хочешь меня.
   Он отвернулся, и она услышала скрежет засова. Блефует или серьезен?
   — Я хочу тебя…
   — Не расслышал. — Он приоткрыл дверь.
   — Я… хочу… тебя…
   Джереми снова обернулся и шагнул к ней.
   — Еще раз.
   Ее снова затрясло.
   — Я хочу тебя.
   — Вижу, ты усвоила урок, шлюха. — Он сжал ее подбородок. Рука скользнула по шее, легла на вздымающуюся грудь. — Сегодня я не многого потребую, хотя искушение велико.
   Он обнял девушку за талию, медленно подвел к креслу, сел и усадил ее к себе на колени. Что-то твердое уперлось в ее попку. Огромное, жаркое, жесткое и подрагивающее. Такое большое… словно она сидела на стальном стержне. И любовница знала, как оно выглядит и что с этим делать. Но что она ощущает? Что он длинный, толстый и может двигаться по собственной воле? Или все это делает с ним желание? Сквозь тонкое платье чувствуется малейшее шевеление.
   Твердая ладонь все еще ласкала ее грудь. Сам Джереми изучал ее лицо со скрупулезностью ученого, прежде чем наклонить голову и захватить в плен ее губы. На этот раз поцелуй был призван покорить, поработить, захватить в чувственный плен. И все это время его пальцы играли с ее грудью, проникнув под платье и найдя тугой острый сосок. «Я сама напросилась. Хочу всего, что он сделает со мной», — думала Реджина.
   Утопая в поцелуе, она все же ощутила острое наслаждение, когда он стиснул кончик соска, сначала нежно, потом тверже. Утонченное удовольствие пронзило тело, сосредоточилось между ног расплавленной лавой. Влажное, восхитительное, бесконечное.
   Она почти теряла голову, извивалась, билась, дергалась, словно хотела избавиться от его ласк. И одновременно выгибалась, подавшись к нему, так, чтобы он не разжал сомкнутых на соске пальцев.
   Но, прервав поцелуй, Джереми свободной рукой рванул лиф ее платья, окончательно обнажив груди.
   — Аппетитные соски.
   Он накрыл ладонью вторую грудь и задел большим пальцем напряженный бугорок.
   — Соски, созданные, чтобы, обнаженными, завлечь мужчину.
   Он поднял ее грудь и припал губами к горячему твердому узелку.
   Реджина судорожно дернулась, охваченная водоворотом ощущений. Наслаждение и жар несли ее бурным огненным потоком, оседавшим в самом низу живота. Джереми неожиданно оторвался от соска, и горячий язык стал обводить влажными кругами ее грудь, от верхушки до основания. Все это время пальцы терзали второй сосок.
   Ее тело наполнялось и наполнялось мучительным желанием. Он снова вернулся к ее губам, клеймя их жесткими быстрыми поцелуями. Она не могла оставаться неподвижной, каждое движение его пальцев казалось единственно нужным, необходимым, и она словно раскрывалась ему навстречу.
   — Может, ты права, — прошептал Джереми, почти не отрываясь от ее губ. — Может, ты и в самом деле рождена для этого. Твои соски сводят меня с ума.
   Он впился в ее губы, грубо, требовательно, впитывая ее свежесть, пожирая… Пальцы напряглись, сжимая сосок все крепче.
   — Я сделаю так, что ты никогда не забудешь эти ощущения, — прорычал он Прямо ей в губы. — Даже когда меня нет, я хочу, чтобы ты чувствовала, как мои пальцы ласкают, стискивают, разогревают, перекатывают сосок… — Он впился в ее губы. — Разогревают для меня… Делают твердым… для меня. — Он все сильнее кусал ее губы, не давая вздохнуть, проникая языком едва ли не в горло.
   Господи Боже, нет на свете ничего более пылкого, чем неопытные девственницы! Стоит чуть разжечь их, и они взрываются бурным вулканом. Как только покажешь им, что такое настоящее наслаждение, они день и ночь будут молить тебя о повторении. Смотрят на тебя обожающими глазами и не видят твоих недостатков.
   Неудивительно, что мужчины платят за них астрономические суммы.
   Одна такая к его услугам… если он решится. Если… черт, он и без того как пьяный, готов взорваться и утопить ее в озере своих густых кипящих сливок. Размазать их по ее невероятным соскам и заставить вылизать остальное досуха, высосать его страждущую плоть.
   И это только начало. Она и половины его соков не вытянет! У него останется еще достаточно, чтобы воткнуть палку между ее ног и излиться в раскаленную тесную дыру.
   «Проклятие! Я обезумел, позволив всему этому зайти так далеко… она сводит меня с ума своими наглыми, бесстыжими речами. Кому не захочется взять ее? Она так чертовски решительна… кто знает, на что отважится… и с кем».
   Он оторвался от ее губ, продолжая, однако, играть с соском. В воздухе вспыхивали молнии. Кажется, сам сатана его морочит! В конце концов, кто кем управляет? Он — своим чертовым отростком или наоборот? И уж конечно, не она, с ее твердыми чувственными сосками, зрелым девственным телом и свежим неопытным ртом?!
   — Для невинной крошки ты ведешь игру наслаждения чересчур искусно, — пробормотал Джереми, стараясь прийти в себя.
   Реджина на мгновение закрыла глаза, когда он отнял руку и небрежно натянул на плечи то, что осталось от лифа. Вот и все на сегодня. Она не сумела ему угодить. Теперь он оставит ее и уйдет к опытной женщине, которая утолит его жажду.
   — Ты идешь к ней, так ведь?!
   — Может, и не придется, если получу здесь то, что мне необходимо.
   Это не он говорит! Это его проклятый неуемный пенис, пропади он пропадом!
   — Я могу дать тебе все, на что способна она.
   — Но я купил ее. Так что хочешь не хочешь, а она должна подчиняться.
   Ее тело непроизвольно дернулось.
   — Если, как говоришь, у тебя достаточно соков для двоих, то и денег немало, — выпалила она. — Заплати за меня, Джереми, купи мое тело. И тогда уже мне придется подчиняться!
   Его чресла мучительно напряглись. Вряд ли он вообще сможет выйти из этой комнаты. Никогда в жизни он не слышал подобных требований. Никогда в жизни девственница не молила взять ее в подобных выражениях. Никогда он не встречал женщины с такими чувствительными сосками. Как можно ей противиться?
   Но он должен! Ему велено притворяться. Разыгрывать комедию, а не пытаться раздеть ее и завлечь в постель! Что ж, больше у него нет сил притворяться.
   Но все же нужно попробовать. Может быть, если он унизит ее, запугает, изложит самые жесткие правила, совершенно невозможные ограничения, она откажется от этого сумасбродства и на этом все закончится. Он попытается, изобретет самые гнусные условия.
   — Если я куплю тебя, шлюха, значит, куплю твою жизнь. И буду диктовать каждый твой шаг. Я буду приходить и уходить когда захочу. Стану брать тебя когда пожелаю, а не когда попросишь ты. А если мне не захочется отведать твоих прелестей, что ж, тем хуже для тебя. Я не люблю просьб и приставаний, не терплю неповиновения. Содержанка, которой я плачу, всегда покорна, приветлива и готова раздвинуть ляжки. У меня много замыслов, которые ты, хоть и живешь в доме отца, должна умудриться выполнить… если я решу купить твое тело. Ясно?