Страница:
А сейчас она спала, убаюканная своим первым оргазмом, а он мечтал только об одном – снова овладеть ею. Она была просто создана для этого. Чего стоят одни только соски… Он прижался к ней бедрами в надежде на ответную реакцию. Кто бы мог подумать, что у благовоспитанной девственницы окажутся такие чувствительные соски, так активно реагирующие даже на его пальцы?
Дьявольщина – стоит ему подумать о ее сосках, головка члена тотчас же увлажняется. А что же делать его бедному жаждущему пенису, когда объект его желания пребывает во сне?
Черт побери, немедленно разбудить ее, вот что.
Она, наверное, почувствовала его неудержимое желание, вдруг повернулась, потянулась и тут же ощутила, как он тычется и толкается, пытаясь прорваться в ее зажатую щель, и открыла глаза.
– Властитель моей души и тела, – пробормотала она сонно, начиная двигать бедрами в такт его движениям. – Дай мне еще твоих сливок.
И он выдал ей еще, сначала штурмом взяв ее тело, а затем ловил губами ее груди, не прекращая движения в глубинах влажного, истекающего соками лона.
Доведя ее до оргазма губами, он вновь долго трудился над ее лоном, после чего они оба заснули, не в силах разъединить, оторвать друг от друга сцепленные тела.
Так вот как это бывает, думала Дженис, проснувшись в его объятиях. Эта нагота, это взаимопроникновение и обладание, этот жар и влага, все это наваждение и одержимость. Ее властитель. Который из-за вуали видел только ее тело.
Что, возможно, было не так уж и плохо. Он все еще носил что-то вроде кожаных плавок, она еще не снимала сапожки. Он весь сконцентрировался на ее груди и лоне, получая массу удовольствия.
Это все для него. А для нее? Даже утрату ею девственности невозможно себе представить… она предала всех благородных девиц на ярмарке невест.
Хуже того, ей это чрезвычайно понравилось. И она оказалась гораздо доступнее, чем могла себе представить. И весьма посредственной в главном – как добиться, чтобы он избрал ее для исполнения своих намерений.
Все, что требовалось от нее, – это притворяться столь же ненасытной к нему, каким он был по отношению к ней. Это не так уж сложно, раз он оказался таким мастером по обучению невинной девушки всем удовольствиям, которые может доставлять ей ее неискушенное тело.
Боже, как же она дошла до этого? А если она потерпит неудачу, сможет ли когда-нибудь снова стать той, какой была прежде?
Значит, ей нельзя проиграть. Она должна быть уклончивой с ним, даже отдавая в его распоряжение любую требуемую им часть тела, признавая его власть над ней.
Она слышала что-то насчет мужского семени, точнее, насчет семени именно этого мужчины. Оно было символом многого для него, так что она должна жаждать его превыше всего на свете, чтобы он продолжал желать ее.
Очень просто. А может, это только предлог…
Он заворочался на ней, она тоже чуть дернулась бедрами, притворяясь, будто просыпается одновременно с ним.
– Милорд? – пробормотала она сонно. – Мой властелин? Как же долго я не чувствовала вкуса ваших сливок!
Она смотрела в зеркало на утонченную, изощренную пляску двух обнаженных тел. Она без устали старалась сама и заставляла его до изнеможения трудиться над ее телом, пока вновь не оказалась на грани взрыва того оглушительного, упоительного оргазма. А что дальше? Она согнула ноги в коленях и приподнялась, чтобы достойно встречать его неудержимый натиск. Так, туда… О, именно сюда, давай еще, сильнее, еще… сюда…
Между ног у нее пылал пожар. О, это неописуемо, невыносимо… еще, еще, еще… так, так, еще… и он выплеснул в нее струю белой сладостной пены.
И все, конец. Мягкий, усталый член требует отдыха.
Нет. Еще. Только так можно удержать его, не надоесть ему.
– Так кто же властитель моего обнаженного тела? – вопрошала она. – Еще сливок.
– Я выжат до конца, – пролепетал Уик.
– Такого не может быть. У моего повелителя запас сливок неистощим. – Она и подумать не могла, что сможет выдержать еще, однако отчаянно пыталась удержать его в этой сексуальной игре. – По крайней мере он так заявил. Помнится, он хвалился, что зальет мое тело своим семенем, что он утопит меня в нем… что он…
Он столкнул ее с кровати.
– Что, моя ненасытная Весталка? Тебе придется сожрать меня самого, если тебе так хочется моих сливок.
– И тогда уж я стану твоей повелительницей, – парировала она.
– Ну так возьми меня. – И он провел своим твердым членом по ее губам. – Возьми все мои сливки… – Он скатился с постели, а она встала на четвереньки, опираясь на локти. – Там будет более чем достаточно, чтобы отодрать тебя, если ты именно это имела в виду.
В ее глазах за вуалью появился хитрый блеск, когда она встала на колени.
– Все, что пожелает мой повелитель, – ответила она игриво, хватая руками его торчащий пенис. – Именно этого я тоже захочу. – Она снова приподняла вуаль и сомкнула вокруг него губы.
Он ухватился руками за ее плечи и отдался ей полностью, но это не могло длиться долго – взглянув на ее жадные, ненасытные губы, он взорвался прямо у нее во рту.
Они оба лежали в постели, прямо напротив зеркала, а она наблюдала, как он беззаботно поигрывал ее сосками. Его твердокаменный член в боевой готовности удобно устроился у нее между ног, и она могла видеть, как его головка выглядывала из густой поросли на лобке, словно соблазняя и призывая ее заняться ею.
Мысли с трудом ворочались в ее голове, ибо его пальцы чуть пощипывали ее чувствительные соски. Но и этого ей тоже было мало.
Она потеряла ощущение времени. Они совокуплялись целый день, а может, и всю ночь. Но она все еще не истощила его.
А это было превыше всего для Уика. Его молодецкая удаль и его стойкость.
И по какой-то причине он привязался к ней. Пока. В общем, она не могла отказаться от своих притязаний. Все очень просто. Чем сильнее она жаждала его, тем больше он стремился удовлетворить ее.
– Всякий раз, когда ты дергаешь мои соски, мне хочется твоих сливок. – Ее голос звучал тихо, интимно, почти задушевно. – Дай же мне еще сливок.
– Господи, да ты жутко прожорливая, – пробурчал он ей в ухо.
– А ты такой сильный, я знаю, у тебя еще много сливок, не жалей их для меня.
– Я не имел представления, сколько у меня сливок, пока не познал тебя.
– Но вы еще не использовали все способы, милорд. Я далеко не все получила.
– Сколько же требуется моей хищной Весталке?
– Все, до последней капли, мой повелитель.
– А не слишком ли многого хочет моя ненасытная Весталка?
– Я всего лишь желаю, чтобы мой повелитель выполнил свое обещание и вымочил меня в своих сливках.
– Я же буквально облил все твое тело.
– Но только не в последние десять минут, властитель моего тела. Разве только у вас…
– У меня – что, ненасытная моя Весталка?
– …Недостаточно сливок, милорд.
– Я уже десятки раз доказывал, что у меня их более чем достаточно для тебя. А ну-ка, раздвинь ноги.
Он пристроился прямо на скрещении ее бедер. Его пенис ткнулся в ее щель.
Но, как отражалось в зеркале, уткнулась лишь луковицеобразная головка длинного твердого члена, лишь ее ухватили жадные губы ее лона. Ей было видно, как он управлялся, даже не придерживая его рукой, а лишь направляя жесткий ствол движениями бедер.
Нет, это невозможно – ей требовалось, чтобы его член целиком погрузился в глубины ее лона. Она попыталась поглотить его, но он не позволил ей. Двигая бедрами, он с едва скрываемой улыбкой уклонялся от ее попыток.
– Я хочу больше, – задохнулась она. Боже, это нечестно, это просто…
Его член раздвинул губы ее лона, давая ей почувствовать лишь кончик твердого жезла. Все ее тело корчилось в неуемных потугах заполучить сокровище. Однако как она ни стонала и ни умоляла его использовать всю мощь и крепость его жезла, он продолжал дразнить ее.
– Ну уж нет, моя голенькая Весталка. Это насчет того, что ты хотела получить мои сливки. Так что, милая моя, их ты и получишь вволю. – Все его тело подобралось, он высвободил пенис из ее лона, обхватил его ладонью, и струя спермы брызнула ей на грудь, соски, живот и пушистый лобок…
О да, подумала она, поворачиваясь таким образом, чтобы приподнять рукой одну грудь. Все это, конечно же, было очень мило и прелестно. Для вас.
Она посмотрела на свои соски, влажные и липкие, кинула на него жгучий взгляд исподлобья, приподняла грудь к губам и, нарочито медленно слизнув толстый слой спермы с одного соска, прошептала:
– Да, я вижу, что у вас более чем достаточно драгоценной влаги. Но вы же понимаете, милорд, что это я поимела вас, а не вы меня.
Глава 7
Глава 8
Дьявольщина – стоит ему подумать о ее сосках, головка члена тотчас же увлажняется. А что же делать его бедному жаждущему пенису, когда объект его желания пребывает во сне?
Черт побери, немедленно разбудить ее, вот что.
Она, наверное, почувствовала его неудержимое желание, вдруг повернулась, потянулась и тут же ощутила, как он тычется и толкается, пытаясь прорваться в ее зажатую щель, и открыла глаза.
– Властитель моей души и тела, – пробормотала она сонно, начиная двигать бедрами в такт его движениям. – Дай мне еще твоих сливок.
И он выдал ей еще, сначала штурмом взяв ее тело, а затем ловил губами ее груди, не прекращая движения в глубинах влажного, истекающего соками лона.
Доведя ее до оргазма губами, он вновь долго трудился над ее лоном, после чего они оба заснули, не в силах разъединить, оторвать друг от друга сцепленные тела.
Так вот как это бывает, думала Дженис, проснувшись в его объятиях. Эта нагота, это взаимопроникновение и обладание, этот жар и влага, все это наваждение и одержимость. Ее властитель. Который из-за вуали видел только ее тело.
Что, возможно, было не так уж и плохо. Он все еще носил что-то вроде кожаных плавок, она еще не снимала сапожки. Он весь сконцентрировался на ее груди и лоне, получая массу удовольствия.
Это все для него. А для нее? Даже утрату ею девственности невозможно себе представить… она предала всех благородных девиц на ярмарке невест.
Хуже того, ей это чрезвычайно понравилось. И она оказалась гораздо доступнее, чем могла себе представить. И весьма посредственной в главном – как добиться, чтобы он избрал ее для исполнения своих намерений.
Все, что требовалось от нее, – это притворяться столь же ненасытной к нему, каким он был по отношению к ней. Это не так уж сложно, раз он оказался таким мастером по обучению невинной девушки всем удовольствиям, которые может доставлять ей ее неискушенное тело.
Боже, как же она дошла до этого? А если она потерпит неудачу, сможет ли когда-нибудь снова стать той, какой была прежде?
Значит, ей нельзя проиграть. Она должна быть уклончивой с ним, даже отдавая в его распоряжение любую требуемую им часть тела, признавая его власть над ней.
Она слышала что-то насчет мужского семени, точнее, насчет семени именно этого мужчины. Оно было символом многого для него, так что она должна жаждать его превыше всего на свете, чтобы он продолжал желать ее.
Очень просто. А может, это только предлог…
Он заворочался на ней, она тоже чуть дернулась бедрами, притворяясь, будто просыпается одновременно с ним.
– Милорд? – пробормотала она сонно. – Мой властелин? Как же долго я не чувствовала вкуса ваших сливок!
Она смотрела в зеркало на утонченную, изощренную пляску двух обнаженных тел. Она без устали старалась сама и заставляла его до изнеможения трудиться над ее телом, пока вновь не оказалась на грани взрыва того оглушительного, упоительного оргазма. А что дальше? Она согнула ноги в коленях и приподнялась, чтобы достойно встречать его неудержимый натиск. Так, туда… О, именно сюда, давай еще, сильнее, еще… сюда…
Между ног у нее пылал пожар. О, это неописуемо, невыносимо… еще, еще, еще… так, так, еще… и он выплеснул в нее струю белой сладостной пены.
И все, конец. Мягкий, усталый член требует отдыха.
Нет. Еще. Только так можно удержать его, не надоесть ему.
– Так кто же властитель моего обнаженного тела? – вопрошала она. – Еще сливок.
– Я выжат до конца, – пролепетал Уик.
– Такого не может быть. У моего повелителя запас сливок неистощим. – Она и подумать не могла, что сможет выдержать еще, однако отчаянно пыталась удержать его в этой сексуальной игре. – По крайней мере он так заявил. Помнится, он хвалился, что зальет мое тело своим семенем, что он утопит меня в нем… что он…
Он столкнул ее с кровати.
– Что, моя ненасытная Весталка? Тебе придется сожрать меня самого, если тебе так хочется моих сливок.
– И тогда уж я стану твоей повелительницей, – парировала она.
– Ну так возьми меня. – И он провел своим твердым членом по ее губам. – Возьми все мои сливки… – Он скатился с постели, а она встала на четвереньки, опираясь на локти. – Там будет более чем достаточно, чтобы отодрать тебя, если ты именно это имела в виду.
В ее глазах за вуалью появился хитрый блеск, когда она встала на колени.
– Все, что пожелает мой повелитель, – ответила она игриво, хватая руками его торчащий пенис. – Именно этого я тоже захочу. – Она снова приподняла вуаль и сомкнула вокруг него губы.
Он ухватился руками за ее плечи и отдался ей полностью, но это не могло длиться долго – взглянув на ее жадные, ненасытные губы, он взорвался прямо у нее во рту.
Они оба лежали в постели, прямо напротив зеркала, а она наблюдала, как он беззаботно поигрывал ее сосками. Его твердокаменный член в боевой готовности удобно устроился у нее между ног, и она могла видеть, как его головка выглядывала из густой поросли на лобке, словно соблазняя и призывая ее заняться ею.
Мысли с трудом ворочались в ее голове, ибо его пальцы чуть пощипывали ее чувствительные соски. Но и этого ей тоже было мало.
Она потеряла ощущение времени. Они совокуплялись целый день, а может, и всю ночь. Но она все еще не истощила его.
А это было превыше всего для Уика. Его молодецкая удаль и его стойкость.
И по какой-то причине он привязался к ней. Пока. В общем, она не могла отказаться от своих притязаний. Все очень просто. Чем сильнее она жаждала его, тем больше он стремился удовлетворить ее.
– Всякий раз, когда ты дергаешь мои соски, мне хочется твоих сливок. – Ее голос звучал тихо, интимно, почти задушевно. – Дай же мне еще сливок.
– Господи, да ты жутко прожорливая, – пробурчал он ей в ухо.
– А ты такой сильный, я знаю, у тебя еще много сливок, не жалей их для меня.
– Я не имел представления, сколько у меня сливок, пока не познал тебя.
– Но вы еще не использовали все способы, милорд. Я далеко не все получила.
– Сколько же требуется моей хищной Весталке?
– Все, до последней капли, мой повелитель.
– А не слишком ли многого хочет моя ненасытная Весталка?
– Я всего лишь желаю, чтобы мой повелитель выполнил свое обещание и вымочил меня в своих сливках.
– Я же буквально облил все твое тело.
– Но только не в последние десять минут, властитель моего тела. Разве только у вас…
– У меня – что, ненасытная моя Весталка?
– …Недостаточно сливок, милорд.
– Я уже десятки раз доказывал, что у меня их более чем достаточно для тебя. А ну-ка, раздвинь ноги.
Он пристроился прямо на скрещении ее бедер. Его пенис ткнулся в ее щель.
Но, как отражалось в зеркале, уткнулась лишь луковицеобразная головка длинного твердого члена, лишь ее ухватили жадные губы ее лона. Ей было видно, как он управлялся, даже не придерживая его рукой, а лишь направляя жесткий ствол движениями бедер.
Нет, это невозможно – ей требовалось, чтобы его член целиком погрузился в глубины ее лона. Она попыталась поглотить его, но он не позволил ей. Двигая бедрами, он с едва скрываемой улыбкой уклонялся от ее попыток.
– Я хочу больше, – задохнулась она. Боже, это нечестно, это просто…
Его член раздвинул губы ее лона, давая ей почувствовать лишь кончик твердого жезла. Все ее тело корчилось в неуемных потугах заполучить сокровище. Однако как она ни стонала и ни умоляла его использовать всю мощь и крепость его жезла, он продолжал дразнить ее.
– Ну уж нет, моя голенькая Весталка. Это насчет того, что ты хотела получить мои сливки. Так что, милая моя, их ты и получишь вволю. – Все его тело подобралось, он высвободил пенис из ее лона, обхватил его ладонью, и струя спермы брызнула ей на грудь, соски, живот и пушистый лобок…
О да, подумала она, поворачиваясь таким образом, чтобы приподнять рукой одну грудь. Все это, конечно же, было очень мило и прелестно. Для вас.
Она посмотрела на свои соски, влажные и липкие, кинула на него жгучий взгляд исподлобья, приподняла грудь к губам и, нарочито медленно слизнув толстый слой спермы с одного соска, прошептала:
– Да, я вижу, что у вас более чем достаточно драгоценной влаги. Но вы же понимаете, милорд, что это я поимела вас, а не вы меня.
Глава 7
Он замер. Это был эротический трюк из репертуара самых многоопытных и дорогих шлюх. Будь все проклято – никогда и ничто наделе не оказывается тем, чем кажется, – никогда…
Он в ярости вылез из постели, глядя, как она лежит там, залитая его спермой.
Нет. Она действительно была девственницей. Он готов был поклясться чем угодно, ошибки быть не могло, он первым в ее жизни прорвал тот барьер в непорочном теле Весталки. И она была по-настоящему испугана и ошеломлена, когда он впервые овладел ею, послушно подчиняясь его воле и прихоти.
И тем не менее она знала самые изощренные уловки и приемы многоопытных шлюх, используемые для привлечения мужчин. Как? Откуда? Это несоответствие бесило его.
Откуда?
Ибо ему все же хотелось выбрать ее.
В конечном счете какое это имело значение? Кого бы он ни выбрал из этих трех, она вскорости надоест ему до чертиков. Важно было обзавестись наследником, а с Весталкой он уже сделал хороший задел, да и его член, если не разум, уже вновь воспрянул и был готов к дальнейшим подвигам.
Кто она? Дочь шлюхи? Его воображение почти на целую минуту взбунтовалось против подобного предположения. Неужели это мать-шлюха преподала своей невинной дочери теорию, как соблазнять мужчин? Весталка должна была впитать эти уроки с молоком матери, судя по ее бурной реакции на его действия.
Нет. Она не может быть дочерью шлюхи. Эллингем тщательно проверил всех их. Они были из числа самых непорочных и неиспорченных, хотя, конечно же, им могли наплести с три короба там, в раздевалке и туалетной комнате. Он должен был все принимать на веру. И его первой целью было совратить и развратить эту чистоту и невинность. А уж затем выбрать себе жену и заделать наследника.
Кто же тогда она, эта Весталка, с неуловимым внутренним светом в глазах, отвечающим поистине пылким желанием на его ласки телом, теперь, когда она обнаружила, как сильно жаждет их? Вот она лежит перед ним, втирая его сперму в шелковистую кожу, смотрит на него своим загадочным взглядом. О чем она думает? О том, что он растратил понапрасну все свое семя?
К черту ее глаза! Они снова распаляют его, призывают вновь оседлать ее и вновь извергнуть в нее свое семя, все, до последней капли.
Кто она, Весталка, которая вроде бы была здесь и в то же время отсутствовала, она отвечала ему, но, казалось, находилась далеко отсюда, даже когда стонала, и прижимала его, и требовала еще и еще того, что только он один был в силах дать ей?..
Его член восставал на глазах, стоило ему подумать о ней.
И плевать ему на то, где она научилась всем этим штучкам. Она была здесь и будет принадлежать ему до тех пор, пока так возбуждающе действует на него.
Бух! Бух! Бух!
Стук в дверь прозвучал, словно гром среди ясного неба.
– Пустите нас… – Судя по голосу, это, конечно же, была разъяренная Инночента. – Нельзя же заниматься с ней целый день и даже не попробовать меня… черт подери. Уик, откройте же – сейчас наша очередь… вы слышите меня?..
И голос Эллингема, безуспешно пытающегося успокоить ее.
– Отойдите, отойдите, Инночента. Не шумите больше и не ругайтесь. Уик сам придет к вам.
– Он не придет. Он кончаете ней, а это нечестно. Несправедливо. У нас неравные шансы. Он дрючит ее часами, а мы сидим и удовлетворяем себя пальцем. Короче, мне надоело ждать, вы меня слышите?
Дверь с грохотом распахнулась, и нагая Инночента, словно разъяренная фурия, ворвалась в комнату и увидела в зеркале у изголовья отражение голого Уика во всей его красе. Она остановилась как вкопанная.
– О-о-о!.. – Ее глаза широко раскрылись.
– О-о-о… это было так долго… целая жизнь… Виртуоза, взгляни-ка, по-моему, он стал еще длиннее, толще и крепче, чем когда мы его увидели сегодня утром?
– Ну конечно же, – встряла Дженис, которой слегка уже надоело все это словоблудие. – А что вы думаете? Все потому, что он был со мной. – Она раскинула ноги на постели. Пришла пора ей сделать свой ход, чтобы убрать с дороги эту соперницу, прежде чем Инночента накинется на него. – И мы еще далеко не закончили наши игры… – Она протиснулась ему за спину и обвила руками его бедра. – По правде сказать, мы еще только… – Она сзади ухватила его пенис и принялась поглаживать его. – В общем, мы еще на полпути к кое-чему…
– Что ж, вы сейчас на полпути, чтобы передать Уика мне, – оборвала ее Инночента.
– Я… передать его? – Дженис почувствовала, как все его тело сотрясла дрожь, пока она обеими руками прилежно трудилась над его членом. – Мне кажется, что моему хозяину очень-очень нравится то, что я ему делаю.
Она обошла вокруг и оказалась лицом к нему. Затем опустилась на колени и обеими руками принялась нежно и деликатно массировать и ласкать толстый член во всю длину, пока Инночента бесилась и визжала сзади.
– Стойте! Остановите ее! Эллингем, вы же обещали, что он будет с нами всеми, а он… посмотрите… вы только посмотрите!..
Эллингем в изумлении глядел, как Дженис обрабатывала член Уика, – то она медленно и томно поглаживала его, то на мгновение сжимала, то нежно обхватывала основание члена и держала его, словно символ и источник ее жгучего желания. Или вдруг потирала вздувшуюся головку, облизывая ее, когда на самом кончике появлялись жемчужные капли.
Она массировала его толстый член во всю длину замедленными эротическими движениями пальцев, как будто взбивая тесто, одновременно смотря на него восхищенным взглядом, на властителя и повелителя ее души и тела.
Пока все присутствующие молча взирали на ее восхитительные и умелые манипуляции с пенисом, пальчики ее руки скользнули у него между ног и приподняли потаенный кожаный мешочек. Она ласкала и сжимала тугие налитые яички. Поглаживала восхитительную складку нежной кожи позади них. Теперь она могла поставить его на колени…
– Остановись, прекрати! – возопила Инночента. – Сука! Проститутка! Кто умеет проделывать подобные штучки? Только отъявленная шлюха. Уик… проснитесь, раскройте глаза пошире… неужели вы не видите? Это же вовсе не невинная девственница… Остановите же ее!
Но останавливать было слишком поздно. Уик медленно, мягко, однако мощно и безудержно извергнул свое семя, едва пальчики Дженис коснулись нежной кожи промеж ног, и пока сперма растекалась по телу, она растирала ее пенисом по грудям, соскам, губам, пока вся не измазалась густой липкой эссенцией.
Инночента с рыданиями рухнула на руки Эллингема, который весьма неохотно, но своевременно подставил их.
– Убери ее отсюда, – приказал Уик. – Верни ее семье. И Виртуозу тоже. Я сделал свой выбор.
Парочка застыла в дверях, не веря своим ушам, гневно уставившись на голый зад Дженис, коленопреклоненной у ног Уика.
– Да, выбор отличный, – пробормотал Эллингем. Чего бы он не отдал, чтобы найти себе такую, вроде этой, податливую, уступчивую, влюбленную, как кошка, от которой разит запахом мужского тела. Господи, вечно этому Уику везет, каждый раз ему достается все самое лучшее. Единственный минус во всем этом – это его обязательство жениться. Человек окажется надолго скованным по рукам и ногам, за что, впрочем, будет вполне вознагражден до тех пор, пока будет увлечен Весталкой.
Она наверняка по-королевски ублажила его сегодня. Он потерял счет времени, что они провели, запершись в спальне, и похоже, что Уик все еще не насытился ею.
Инночента и Виртуоза не шли ни в какое сравнение.
– Пошли, мои леди. Конкурс окончен.
– Правда? – поинтересовалась разгневанная Инночента.
– Уик всегда вознаграждает за разочарование тех, кто ему не безразличен. Вы же не захотите попасть в категорию тех, кто становится помехой для него, Инночента? Это не принесет вам дивидендов.
– А сколько он заплатит тем, кто не стал женой Уика? По пятьдесят тысяч, мой дорогой Эллингем? Столько раз, сколько лет с ним протянет жена – или сам муж? Дело стоит того…
– О, вы всегда были слишком алчной, моя милая Инночента. Вы же не захотите, чтобы пошли разговоры о том, что Уик отверг вас. Вы можете отрицать это потом, сколько вздумается, вам все равно не поверят. Уж я лично позабочусь об этом, милочка. В то же время Уик всегда бывает щедрым, когда хочет, чтобы от него отстали.
– Скажите же, насколько щедрым?
Он назвал сумму. Похоже, поначалу Инночента хотела запротестовать, но воздержалась.
– Ее ждет адская жизнь, эту шлюху. Она понятия не имеет, что он за человек и как с ним обращаться.
– А это уже ее проблемы, – промолвил Эллингем, закрывая за ними дверь. – А ваше дело достойно перенести поражение.
И они остались одни. Дженис по-прежнему на коленях, словно поклоняясь своему божеству – его пенису. А тому, похоже, эта картинка пришлась по вкусу. Он уже вновь удлинился, обретая прежнюю твердость, возбужденный надеждой, что больше не будет ненужных перерывов в его увлекательной деятельности.
Так кто же она, эта Весталка? Лицо ее все еще было скрыто вуалью, как она того пожелала, хотя сама она сняла последние остатки одежды с того, что он хотел бы укрыть от нее. Ничего больше. Каждая пядь его тела принадлежала ей сейчас, когда он заявил, что сделал свой выбор.
Но он пока хотел, чтобы ее тайна оставалась нераскрытой. Он желал ее такой, какой она была, покорной и смиренной у его ног, но страстно стремящейся заполучить его пенис. Пара, подобранная на небесах, с легкой иронией подумал он, затем повалил ее на пол, раздвинув ей ноги, и немедленно приступил к делу.
Свершилось. О Господи, свершилось. Он выбрал ее. У нее захватило дух от этой мысли. Она едва удержалась от желания сделать что-нибудь, что могло бы изменить его решение.
Еще было совсем рано, хотя он уже успел взять ее на полу, затем прижав к стене и лишь потом на кровати. И вот теперь они снова лежали, тесно прижавшись, одной рукой он тискал ее грудь, другая тем временем, тихонько скользнув вниз живота промеж ног, старательно пыталась раздвинуть губки ее лона.
Все ее тело тут же обдало жаром. Прикосновение его ищущих, требовательных пальцев больше всего возбуждало ее. Хотя нет. Больше волнует тот палец, что теребит ее напряженный сосок. Нет… скорее, и то и другое вместе… О-о-о… А теперь его пальцы в промежности взялись за пылающий, жаждущий бутончик клитора.
Его длинные, искушенные пальцы скользили, щупали, ласкали, она моментально вся взмокла; большой и указательный лихорадочно массировали ее сосок, дергали и разминали его, тут же нежно обводя его контуры… ее стоны подстегивают его, и вот уже твердый как камень член бьется в округлости ягодиц… вызывая взрыв наслаждения… все, что он захочет, все…
Она кончила… обильно, сочно, жарко… И пока она таяла в сладострастных муках, он вошел в нее сзади, вонзив свой жезл промеж ног и не преставая массировать ее сосок.
Хватило пары энергичных толчков, чтобы довести его до продолжительного, медленного, невыразимо сладостного извержения в самых глубинах ее трепещущего естества.
– Пылкая, нагая, жаждущая секса Весталка меня просто околдовывает, – шепнул он ей на ухо. – О чем она думает?
– О том, что член моего повелителя обворожил меня, – также шепотом ответила она.
– Отлично, потому что он снова жаждет войти в тебя.
– Именно об этом я и думала… И он вошел в нее, невероятно твердый и стойкий, и снова излился в ней.
Ему захотелось рассмотреть се в зеркале. Он ухватил ее за бедра, поглубже заправил свой член меж полушарий ягодиц и принялся разглядывать себя в зеркале, не переставая поигрывать ее сосками.
Она смотрела на эту невообразимо эротичную картинку: ее голое тело корчится, извивается и изгибается в одном ритме с его телом, ее нога закинута на его ногу, а тонкий каблучок ее сапожка бьется о его ботинок.
Ей видна часть его толстого члена, погруженного в ее лоно. У нее перехватывает дыхание. И эти настойчивые пальцы, теребящие, терзающие, пощипывающие ее соски… они заводят ее, доводят до экстаза, еще чуть-чуть, и она взорвется. Но она не хочет, чтобы он остановился. Она готова без конца плавать в этом ощущении полной отдачи и обладания, а его искушенные пальцы продолжают обрабатывать кончики затвердевших сосков. Именно так, именно там…
«Мне слишком нравится это…
Великий Боже… Да ради такого наслаждения я готова навсегда подчиняться ему во всем… Я не могу… Я не должна… Мне хочется…
Женщины из века в век делали это – отдавались голой чувственности, откровенной похоти… Я смогу… Это все мое…
Уже сейчас. Он избрал меня. Он дал мне это… Я не могу, не могу, не могу…
Что это за победа, если я покоряюсь и полностью отдаюсь ему? Чему это его научило? Чему это научило меня?»
У нее вырвался глубокий гортанный возглас восторга. Что бы он ни делал, она не хотела, не желала, чтобы он останавливался. Даже видя все в зеркале, она не могла объяснить таинство того, каким образом получается, что, когда он ласкает ее соски, это вызывает у нее взрыв наслаждения. Как его деликатные круговые движения пальцев вокруг ее венчика заставляют ее буквально таять от неги.
– Обещай, что ты всегда будешь голой со мной, – жадно хрипел он ей в ухо.
– А ты денно и нощно станешь так играть моими сосками… – задыхаясь, шептала она прерывисто. Это просто колдовство, думала она. Ее реакция противоречила всему, что она поклялась исполнить, так покорно отдаваясь ему.
Она даже представить себе не могла, что будет так увлечена, очарована и захвачена им, его ласками, его сексом, его умением доставлять наслаждение. Ей и не снилось, что будет говорить ему подобные вещи, молить его, чтобы он хватал ее голые груди, когда ему вздумается, страстно желая, моля его еще и еще пронзать ее своим стальным членом.
Он так глубоко проник в нее, что она боялась пошевельнуться, пока его пальцы терзали и мучили ее соски.
И тут он вдруг перевернулся на спину, увлекая ее за собой так, что она устроилась на нем сверху, а его твердый толстый член упирался в самое ее нутро.
Он обрабатывал ее груди, сжимая, потирая, поглаживая и разминая их, а затем тут же находил и хватал ее соски. Деликатно и нежно он брал каждый сосок двумя пальцами, чтобы ее охватывало сладострастие, когда он завладевает ими.
«А потом отвергнуть его так же, как он отверг и бросил сотни других до меня».
Но как сможет она отвергнуть такую восхитительную, невыразимую чувственность, возникшую между ними? Мужчины умирали, женщины ломали свои судьбы ради этого, а тут вот оно, он дал ей это добровольно или по своей прихоти как раз потому, что она оказалась немного другой, чуть более восприимчивой и чувствительной.
И он хочет делать это законным образом, он хочет назвать ее своей женой.
Она не рассчитывала, что окажется перед подобной дилеммой. Она думала, что будет полна ненависти, став его жертвой. Что ей придется притворяться и она проклянет все, связанное с ним.
Она не могла даже предположить, что дело дойдет до спальни, поскольку две другие кандидатки обладали гораздо большим опытом.
И вот сейчас она здесь, и она должна отказаться от того, чего желает больше всего в жизни, во имя всех женщин, которых он скомпрометировал и честь которых погубил. Таков был ее обет. А его эротизм и мужской шарм не должны иметь никакого значения.
Ее потрясла дрожь сожаления. Она с трудом сдерживалась, чтобы не отвести глаз, смотря на их отражение в зеркале. Какие воспоминания останутся у нее, кроме тех моментов их плотского единения?
И вот она здесь, обласканная им, залитая его спермой, убаюканная его руками.
А она ли была здесь? На ее лице все еще была вуаль. Он называл ее Весталкой.
Она должна уйти.
Она обязана уйти, потому что женщины не покидали Уика – он бросал их. Безжалостно. Бессердечно. Правда, давая им кучу драгоценностей в качестве утешения. Но все же бросал.
Она отвергнет его. Это будет чудом проявления ее гордости. Тогда уж Инночента сможет еще раз попытать удачу с ним, как только откроется, естественно, подпольным путем, что союз «она и он» не состоится.
О-о-о… Поток сожаления грозил залить ее.
Но такой человек, как Уик, никогда не пойдет на поводке, не будет вести себя нормально, не поверит, что в семье и браке можно хранить честь, верность и достоинство.
Бросая его, она защитит честь всех тех женщин, которых он использовал и которые поверили, что он может измениться.
Он в ярости вылез из постели, глядя, как она лежит там, залитая его спермой.
Нет. Она действительно была девственницей. Он готов был поклясться чем угодно, ошибки быть не могло, он первым в ее жизни прорвал тот барьер в непорочном теле Весталки. И она была по-настоящему испугана и ошеломлена, когда он впервые овладел ею, послушно подчиняясь его воле и прихоти.
И тем не менее она знала самые изощренные уловки и приемы многоопытных шлюх, используемые для привлечения мужчин. Как? Откуда? Это несоответствие бесило его.
Откуда?
Ибо ему все же хотелось выбрать ее.
В конечном счете какое это имело значение? Кого бы он ни выбрал из этих трех, она вскорости надоест ему до чертиков. Важно было обзавестись наследником, а с Весталкой он уже сделал хороший задел, да и его член, если не разум, уже вновь воспрянул и был готов к дальнейшим подвигам.
Кто она? Дочь шлюхи? Его воображение почти на целую минуту взбунтовалось против подобного предположения. Неужели это мать-шлюха преподала своей невинной дочери теорию, как соблазнять мужчин? Весталка должна была впитать эти уроки с молоком матери, судя по ее бурной реакции на его действия.
Нет. Она не может быть дочерью шлюхи. Эллингем тщательно проверил всех их. Они были из числа самых непорочных и неиспорченных, хотя, конечно же, им могли наплести с три короба там, в раздевалке и туалетной комнате. Он должен был все принимать на веру. И его первой целью было совратить и развратить эту чистоту и невинность. А уж затем выбрать себе жену и заделать наследника.
Кто же тогда она, эта Весталка, с неуловимым внутренним светом в глазах, отвечающим поистине пылким желанием на его ласки телом, теперь, когда она обнаружила, как сильно жаждет их? Вот она лежит перед ним, втирая его сперму в шелковистую кожу, смотрит на него своим загадочным взглядом. О чем она думает? О том, что он растратил понапрасну все свое семя?
К черту ее глаза! Они снова распаляют его, призывают вновь оседлать ее и вновь извергнуть в нее свое семя, все, до последней капли.
Кто она, Весталка, которая вроде бы была здесь и в то же время отсутствовала, она отвечала ему, но, казалось, находилась далеко отсюда, даже когда стонала, и прижимала его, и требовала еще и еще того, что только он один был в силах дать ей?..
Его член восставал на глазах, стоило ему подумать о ней.
И плевать ему на то, где она научилась всем этим штучкам. Она была здесь и будет принадлежать ему до тех пор, пока так возбуждающе действует на него.
Бух! Бух! Бух!
Стук в дверь прозвучал, словно гром среди ясного неба.
– Пустите нас… – Судя по голосу, это, конечно же, была разъяренная Инночента. – Нельзя же заниматься с ней целый день и даже не попробовать меня… черт подери. Уик, откройте же – сейчас наша очередь… вы слышите меня?..
И голос Эллингема, безуспешно пытающегося успокоить ее.
– Отойдите, отойдите, Инночента. Не шумите больше и не ругайтесь. Уик сам придет к вам.
– Он не придет. Он кончаете ней, а это нечестно. Несправедливо. У нас неравные шансы. Он дрючит ее часами, а мы сидим и удовлетворяем себя пальцем. Короче, мне надоело ждать, вы меня слышите?
Дверь с грохотом распахнулась, и нагая Инночента, словно разъяренная фурия, ворвалась в комнату и увидела в зеркале у изголовья отражение голого Уика во всей его красе. Она остановилась как вкопанная.
– О-о-о!.. – Ее глаза широко раскрылись.
– О-о-о… это было так долго… целая жизнь… Виртуоза, взгляни-ка, по-моему, он стал еще длиннее, толще и крепче, чем когда мы его увидели сегодня утром?
– Ну конечно же, – встряла Дженис, которой слегка уже надоело все это словоблудие. – А что вы думаете? Все потому, что он был со мной. – Она раскинула ноги на постели. Пришла пора ей сделать свой ход, чтобы убрать с дороги эту соперницу, прежде чем Инночента накинется на него. – И мы еще далеко не закончили наши игры… – Она протиснулась ему за спину и обвила руками его бедра. – По правде сказать, мы еще только… – Она сзади ухватила его пенис и принялась поглаживать его. – В общем, мы еще на полпути к кое-чему…
– Что ж, вы сейчас на полпути, чтобы передать Уика мне, – оборвала ее Инночента.
– Я… передать его? – Дженис почувствовала, как все его тело сотрясла дрожь, пока она обеими руками прилежно трудилась над его членом. – Мне кажется, что моему хозяину очень-очень нравится то, что я ему делаю.
Она обошла вокруг и оказалась лицом к нему. Затем опустилась на колени и обеими руками принялась нежно и деликатно массировать и ласкать толстый член во всю длину, пока Инночента бесилась и визжала сзади.
– Стойте! Остановите ее! Эллингем, вы же обещали, что он будет с нами всеми, а он… посмотрите… вы только посмотрите!..
Эллингем в изумлении глядел, как Дженис обрабатывала член Уика, – то она медленно и томно поглаживала его, то на мгновение сжимала, то нежно обхватывала основание члена и держала его, словно символ и источник ее жгучего желания. Или вдруг потирала вздувшуюся головку, облизывая ее, когда на самом кончике появлялись жемчужные капли.
Она массировала его толстый член во всю длину замедленными эротическими движениями пальцев, как будто взбивая тесто, одновременно смотря на него восхищенным взглядом, на властителя и повелителя ее души и тела.
Пока все присутствующие молча взирали на ее восхитительные и умелые манипуляции с пенисом, пальчики ее руки скользнули у него между ног и приподняли потаенный кожаный мешочек. Она ласкала и сжимала тугие налитые яички. Поглаживала восхитительную складку нежной кожи позади них. Теперь она могла поставить его на колени…
– Остановись, прекрати! – возопила Инночента. – Сука! Проститутка! Кто умеет проделывать подобные штучки? Только отъявленная шлюха. Уик… проснитесь, раскройте глаза пошире… неужели вы не видите? Это же вовсе не невинная девственница… Остановите же ее!
Но останавливать было слишком поздно. Уик медленно, мягко, однако мощно и безудержно извергнул свое семя, едва пальчики Дженис коснулись нежной кожи промеж ног, и пока сперма растекалась по телу, она растирала ее пенисом по грудям, соскам, губам, пока вся не измазалась густой липкой эссенцией.
Инночента с рыданиями рухнула на руки Эллингема, который весьма неохотно, но своевременно подставил их.
– Убери ее отсюда, – приказал Уик. – Верни ее семье. И Виртуозу тоже. Я сделал свой выбор.
Парочка застыла в дверях, не веря своим ушам, гневно уставившись на голый зад Дженис, коленопреклоненной у ног Уика.
– Да, выбор отличный, – пробормотал Эллингем. Чего бы он не отдал, чтобы найти себе такую, вроде этой, податливую, уступчивую, влюбленную, как кошка, от которой разит запахом мужского тела. Господи, вечно этому Уику везет, каждый раз ему достается все самое лучшее. Единственный минус во всем этом – это его обязательство жениться. Человек окажется надолго скованным по рукам и ногам, за что, впрочем, будет вполне вознагражден до тех пор, пока будет увлечен Весталкой.
Она наверняка по-королевски ублажила его сегодня. Он потерял счет времени, что они провели, запершись в спальне, и похоже, что Уик все еще не насытился ею.
Инночента и Виртуоза не шли ни в какое сравнение.
– Пошли, мои леди. Конкурс окончен.
– Правда? – поинтересовалась разгневанная Инночента.
– Уик всегда вознаграждает за разочарование тех, кто ему не безразличен. Вы же не захотите попасть в категорию тех, кто становится помехой для него, Инночента? Это не принесет вам дивидендов.
– А сколько он заплатит тем, кто не стал женой Уика? По пятьдесят тысяч, мой дорогой Эллингем? Столько раз, сколько лет с ним протянет жена – или сам муж? Дело стоит того…
– О, вы всегда были слишком алчной, моя милая Инночента. Вы же не захотите, чтобы пошли разговоры о том, что Уик отверг вас. Вы можете отрицать это потом, сколько вздумается, вам все равно не поверят. Уж я лично позабочусь об этом, милочка. В то же время Уик всегда бывает щедрым, когда хочет, чтобы от него отстали.
– Скажите же, насколько щедрым?
Он назвал сумму. Похоже, поначалу Инночента хотела запротестовать, но воздержалась.
– Ее ждет адская жизнь, эту шлюху. Она понятия не имеет, что он за человек и как с ним обращаться.
– А это уже ее проблемы, – промолвил Эллингем, закрывая за ними дверь. – А ваше дело достойно перенести поражение.
И они остались одни. Дженис по-прежнему на коленях, словно поклоняясь своему божеству – его пенису. А тому, похоже, эта картинка пришлась по вкусу. Он уже вновь удлинился, обретая прежнюю твердость, возбужденный надеждой, что больше не будет ненужных перерывов в его увлекательной деятельности.
Так кто же она, эта Весталка? Лицо ее все еще было скрыто вуалью, как она того пожелала, хотя сама она сняла последние остатки одежды с того, что он хотел бы укрыть от нее. Ничего больше. Каждая пядь его тела принадлежала ей сейчас, когда он заявил, что сделал свой выбор.
Но он пока хотел, чтобы ее тайна оставалась нераскрытой. Он желал ее такой, какой она была, покорной и смиренной у его ног, но страстно стремящейся заполучить его пенис. Пара, подобранная на небесах, с легкой иронией подумал он, затем повалил ее на пол, раздвинув ей ноги, и немедленно приступил к делу.
Свершилось. О Господи, свершилось. Он выбрал ее. У нее захватило дух от этой мысли. Она едва удержалась от желания сделать что-нибудь, что могло бы изменить его решение.
Еще было совсем рано, хотя он уже успел взять ее на полу, затем прижав к стене и лишь потом на кровати. И вот теперь они снова лежали, тесно прижавшись, одной рукой он тискал ее грудь, другая тем временем, тихонько скользнув вниз живота промеж ног, старательно пыталась раздвинуть губки ее лона.
Все ее тело тут же обдало жаром. Прикосновение его ищущих, требовательных пальцев больше всего возбуждало ее. Хотя нет. Больше волнует тот палец, что теребит ее напряженный сосок. Нет… скорее, и то и другое вместе… О-о-о… А теперь его пальцы в промежности взялись за пылающий, жаждущий бутончик клитора.
Его длинные, искушенные пальцы скользили, щупали, ласкали, она моментально вся взмокла; большой и указательный лихорадочно массировали ее сосок, дергали и разминали его, тут же нежно обводя его контуры… ее стоны подстегивают его, и вот уже твердый как камень член бьется в округлости ягодиц… вызывая взрыв наслаждения… все, что он захочет, все…
Она кончила… обильно, сочно, жарко… И пока она таяла в сладострастных муках, он вошел в нее сзади, вонзив свой жезл промеж ног и не преставая массировать ее сосок.
Хватило пары энергичных толчков, чтобы довести его до продолжительного, медленного, невыразимо сладостного извержения в самых глубинах ее трепещущего естества.
– Пылкая, нагая, жаждущая секса Весталка меня просто околдовывает, – шепнул он ей на ухо. – О чем она думает?
– О том, что член моего повелителя обворожил меня, – также шепотом ответила она.
– Отлично, потому что он снова жаждет войти в тебя.
– Именно об этом я и думала… И он вошел в нее, невероятно твердый и стойкий, и снова излился в ней.
Ему захотелось рассмотреть се в зеркале. Он ухватил ее за бедра, поглубже заправил свой член меж полушарий ягодиц и принялся разглядывать себя в зеркале, не переставая поигрывать ее сосками.
Она смотрела на эту невообразимо эротичную картинку: ее голое тело корчится, извивается и изгибается в одном ритме с его телом, ее нога закинута на его ногу, а тонкий каблучок ее сапожка бьется о его ботинок.
Ей видна часть его толстого члена, погруженного в ее лоно. У нее перехватывает дыхание. И эти настойчивые пальцы, теребящие, терзающие, пощипывающие ее соски… они заводят ее, доводят до экстаза, еще чуть-чуть, и она взорвется. Но она не хочет, чтобы он остановился. Она готова без конца плавать в этом ощущении полной отдачи и обладания, а его искушенные пальцы продолжают обрабатывать кончики затвердевших сосков. Именно так, именно там…
«Мне слишком нравится это…
Великий Боже… Да ради такого наслаждения я готова навсегда подчиняться ему во всем… Я не могу… Я не должна… Мне хочется…
Женщины из века в век делали это – отдавались голой чувственности, откровенной похоти… Я смогу… Это все мое…
Уже сейчас. Он избрал меня. Он дал мне это… Я не могу, не могу, не могу…
Что это за победа, если я покоряюсь и полностью отдаюсь ему? Чему это его научило? Чему это научило меня?»
У нее вырвался глубокий гортанный возглас восторга. Что бы он ни делал, она не хотела, не желала, чтобы он останавливался. Даже видя все в зеркале, она не могла объяснить таинство того, каким образом получается, что, когда он ласкает ее соски, это вызывает у нее взрыв наслаждения. Как его деликатные круговые движения пальцев вокруг ее венчика заставляют ее буквально таять от неги.
– Обещай, что ты всегда будешь голой со мной, – жадно хрипел он ей в ухо.
– А ты денно и нощно станешь так играть моими сосками… – задыхаясь, шептала она прерывисто. Это просто колдовство, думала она. Ее реакция противоречила всему, что она поклялась исполнить, так покорно отдаваясь ему.
Она даже представить себе не могла, что будет так увлечена, очарована и захвачена им, его ласками, его сексом, его умением доставлять наслаждение. Ей и не снилось, что будет говорить ему подобные вещи, молить его, чтобы он хватал ее голые груди, когда ему вздумается, страстно желая, моля его еще и еще пронзать ее своим стальным членом.
Он так глубоко проник в нее, что она боялась пошевельнуться, пока его пальцы терзали и мучили ее соски.
И тут он вдруг перевернулся на спину, увлекая ее за собой так, что она устроилась на нем сверху, а его твердый толстый член упирался в самое ее нутро.
Он обрабатывал ее груди, сжимая, потирая, поглаживая и разминая их, а затем тут же находил и хватал ее соски. Деликатно и нежно он брал каждый сосок двумя пальцами, чтобы ее охватывало сладострастие, когда он завладевает ими.
«А потом отвергнуть его так же, как он отверг и бросил сотни других до меня».
Но как сможет она отвергнуть такую восхитительную, невыразимую чувственность, возникшую между ними? Мужчины умирали, женщины ломали свои судьбы ради этого, а тут вот оно, он дал ей это добровольно или по своей прихоти как раз потому, что она оказалась немного другой, чуть более восприимчивой и чувствительной.
И он хочет делать это законным образом, он хочет назвать ее своей женой.
Она не рассчитывала, что окажется перед подобной дилеммой. Она думала, что будет полна ненависти, став его жертвой. Что ей придется притворяться и она проклянет все, связанное с ним.
Она не могла даже предположить, что дело дойдет до спальни, поскольку две другие кандидатки обладали гораздо большим опытом.
И вот сейчас она здесь, и она должна отказаться от того, чего желает больше всего в жизни, во имя всех женщин, которых он скомпрометировал и честь которых погубил. Таков был ее обет. А его эротизм и мужской шарм не должны иметь никакого значения.
Ее потрясла дрожь сожаления. Она с трудом сдерживалась, чтобы не отвести глаз, смотря на их отражение в зеркале. Какие воспоминания останутся у нее, кроме тех моментов их плотского единения?
И вот она здесь, обласканная им, залитая его спермой, убаюканная его руками.
А она ли была здесь? На ее лице все еще была вуаль. Он называл ее Весталкой.
Она должна уйти.
Она обязана уйти, потому что женщины не покидали Уика – он бросал их. Безжалостно. Бессердечно. Правда, давая им кучу драгоценностей в качестве утешения. Но все же бросал.
Она отвергнет его. Это будет чудом проявления ее гордости. Тогда уж Инночента сможет еще раз попытать удачу с ним, как только откроется, естественно, подпольным путем, что союз «она и он» не состоится.
О-о-о… Поток сожаления грозил залить ее.
Но такой человек, как Уик, никогда не пойдет на поводке, не будет вести себя нормально, не поверит, что в семье и браке можно хранить честь, верность и достоинство.
Бросая его, она защитит честь всех тех женщин, которых он использовал и которые поверили, что он может измениться.
Глава 8
– Где она?
Уик запер дверь на засов, его рев гулким эхом разносился по пустому коридору. Где-то в доме в мертвой тишине часы пробили пять. Гулкое безмолвие.
– Уилтон! – Он не слишком церемонился с ней и даже не спешил одеться, когда она вошла в комнату. Он даже не пытался скрыть свою ярость. – Где женщина?
– Сэр? – Она не боялась его. Уже много лет она справлялась со всеми его капризами, прихотями и вспышками гнева. – Откуда мне знать?
Уик запер дверь на засов, его рев гулким эхом разносился по пустому коридору. Где-то в доме в мертвой тишине часы пробили пять. Гулкое безмолвие.
– Уилтон! – Он не слишком церемонился с ней и даже не спешил одеться, когда она вошла в комнату. Он даже не пытался скрыть свою ярость. – Где женщина?
– Сэр? – Она не боялась его. Уже много лет она справлялась со всеми его капризами, прихотями и вспышками гнева. – Откуда мне знать?