Страница:
Тех же, кто упорствовал в ложной вере, использовали в качестве жертв.
– Мигом будут, – ответил бородатый сотник, командовавший личной сотней Равида, и побежал куда-то за шатер.
Туча приблизилась, стало понятно, что тени внутри нее мало напоминают птиц.
– Помилуй нас, Сокрытый… – прошептал фа-Тарин, разглядев существо, похожее на рака, но прозрачное, и со стрекозиными крыльями размахом в сотню локтей. – Что это за твари? Неужели придется сражаться и с ними?
Сам того не замечая, он тискал рукоять боевого топора.
Уже все в лагере заметили странное явление. Кто-то замер от удивления и страха, кто-то упал на колени и начал читать молитвы. Со стен замка тоже глазели вверх, забыв о собственной победе, тыкали пальцами. Самые отчаянные натягивали луки, готовясь стрелять.
Бородатый сотник вернулся, шестеро воинов приволокли троих пленников со связанными за спиной руками.
– Приготовить алтарь, – приказал Равид из Касти. – Если что, призовем силу Господина. Он защитит нас.
К шатру потихоньку сходились другие тысячники.
Туча опустилась ниже, к самым вершинам деревьев. Достигнув опушки, она замерла. Заключенные в ее толще существа закружились, заметались туда-сюда, точно мошкара в солнечный день. Стали слышны хлопки множества крыльев, рычание, свист и рев.
Все звуки перекрыл громкий треск. На опушке зашатались и рухнули две огромные сосны, полетели сломанные ветви. А из прорехи в стене леса вышло существо, похожее на человека, но в тридцать локтей ростом, с тремя парами рук и антрацитовой чешуей вместо кожи.
Рядом с ним появилось нечто напоминавшее кита, но на бычьих ногах и с гребнем на спине. За их спинами завозилось еще что-то, плохо различимое, но похожее на клубок черных нитей размером с дом.
– Пятой, четвертой, третьей и шестой тысячам – развернуться строем на восток! – скомандовал Равид из Касти. – Лучники всех сотен – во вторую линию, конница – готовность!
Все верно, лучше приготовиться к отражению возможной атаки, но при этом часть сил отрядить для того, чтобы следить за оставшимся в замке гарнизоном ари Курга. Если нападения не последует, то тем лучше…
Забегали тысячники, зазвучали команды, от места, где стояли всадники, донеслось испуганное конское ржание. Ларин фа-Тарин, чьи воины находились на западном фланге и сейчас оказались в тылу, остался на месте. Тал-Долланд сам поймет, что творится, и обойдется без командира.
А тот останется тут, и посмотрит, что будет дальше.
– Сами мы в атаку не полезем, – процедил Равид из Касти, и голос его прозвучал тревожно, – но если они сунутся… Но кто это такие, вразуми меня Господин, и откуда они взялись?
Чудовищный хоровод в небесах распался, из него вылетело одно существо и, неспешно размахивая радужными крыльями, двинулось в сторону войска Господина. Лучники нацелили стрелы вверх, заскрипели натягиваемые тетивы, но Равид из Касти крикнул:
– Не стрелять!
Существо, приближавшееся к ним, напоминало очень большого сома, сумевшего вырастить на брюхе многочисленные короткие ножки. Темная кожа его лоснилась, глаза смотрели осмысленно и злобно, над верхней губой свисали усы, а с хвоста капала белая слизь.
Фа-Тарин увидел, что там, где она падает, начинает подниматься дымок.
Воины, над которыми пролетало чудовище, поспешно разбегались, чтобы ядовитые капли не попали на них.
– Вразуми меня, Господин, – повторил Равид из Касти, и бросил быстрый взгляд на фа-Тарина. – В случае моей гибели вы все знаете, что делать.
Гном кивнул.
Войско Тринадцатого жило по принципу – никакой родан не имеет значения, любого можно заменить. Давно обговорено, кто становится командиром в случае гибели сотника, тысячника или даже верховного полководца. Поэтому армия никогда не лишится управления.
Громадная тварь подлетела ближе, повисла над шатром, словно исполинский жук. Раскрылась огромная пасть, из нее донеслось тонкое шипение, а взгляд остановился на Равиде.
– Я тебя не понимаю, – сказал тот. – Ты можешь говорить?
Крылатое чудовище раздраженно дрогнуло, забило крыльями и описало небольшой круг. На землю вновь обрушилось шипение, но в этот раз в нем угадывались своеобразные «слова», ритмичные понижения и повышения тона.
– Я вновь не понимаю тебя, – Равид из Касти пожал плечами. – Если ты можешь немного подождать, то я вызову того, кто сможет разговаривать с тобой на равных. Того, кому мы служим.
Фа-Тарин подумал, что это верный ход. Они столкнулись с силой, что выше их разумения, а значит нужно призвать Господина. И пусть он разбирается с непонятно откуда взявшимися тварями.
Исполин ударил крыльями так, что на землю обрушился порыв ветра, и пошел вверх.
– Я так полагаю, что это значит «да», – влез Ворт-Лас.
– Готовьте алтарь, и одежду мне, – распорядился Равид.
Притащили белый камень жертвенника, одного из пленников уложили на него лицом вверх. Полководец облачился в накидку с Крылатой Рыбой, надел черную сафьяновую шапку с раздвоенным в виде рогов верхом, а в руку взял кривой нож, покрытый пятнами ржавчины.
– Молимся, братья, – сказал он, и тысячники, сотники, а также простые воины дружно забормотали:
– Во власти Твоей пребываем ныне, и скорбим о руке Твоей. Явись же, Сокрытый, что стал Явным…
Ритуал Вызывания, на который Господин обязательно отзовется.
Хрустнули ребра, пленник умер, и Равид зажал в кулаке его окровавленное сердце. Ту же операцию проделал еще с двумя норцийцами, и три комка легли на белую поверхность алтаря, по его бокам потекли багровые, почти черные струи. Потом камень жертвенника вспыхнул, вверх поднялся столб красного пламени, в стороны ударила волна жара.
Ларин фа-Тарин невольно отшатнулся и тут же укорил себя за слабость.
Из пламени шагнул Господин, полностью обнаженный, с огнем в глазницах и признаками обоих полов на гоблинском теле.
– Что такое? – проревел он, и от мощи этого голоса содрогнулась сама земля.
Равид из Касти молча указал на чудовище в вышине.
Господин посмотрел в небо, и лицо его отразило удивление. Он махнул руками и медленно поплыл вверх, оставляя за собой рубиновое свечение. Полетели на землю хлопья сажи – остатки сгоревших сердец…
Крылатый исполин распахнул пасть и зашипел, хвост его заходил из стороны в сторону, разбрасывая капли слизи. Тринадцатый ответил, и его шипение оказалось чуть более пронзительным.
– Они разговаривают… – с восторгом проговорил Ворт-Лас. – Велика сила Господина, ведомы ему языки всего Алиона! Да славится он, тот, кто изгнал тьму из ночи и свет из дня…
Фа-Тарин не разделял упоения соратника, его переполняло постыдное чувство – страх.
Честно говоря, уроженец Серых гор давно забыл, что это такое. Чего бояться тому, кто верно служит Господину, кому нечего терять, не о чем беспокоиться, и просто нужно верить и сражаться, отдавая все силы ради победы?
Но эти непонятно откуда взявшиеся существа, чудовища… Они внушали гному дикий, инстинктивный ужас, хотя не все выглядели жутко. Некоторые могли похвастаться дикой, необычной красотой. Дело было не в облике, а в глубокой, нутром ощутимой чуждости…
Они были другими, даже не такими, как боги, которых фа-Тарин видел в небе над Стритоном, и это пугало.
– Велика его сила, – подтвердил Равид из Касти, но голос бывшего наемника прозвучал неуверенно, словно он пытался убедить в сказанном прежде всего себя.
Крылатый исполин качнул головой, развернулся и полетел туда, где продолжала висеть сине-алая туча. А Господин так же медленно опустился на землю, и на лице его обнаружилась улыбка.
– Слушайте же меня! – прогрохотал он. – Это наши друзья и союзники, и ныне наша сила увеличилась стократ! Равид, – пылающий взгляд обратился на полководца, – немедленно отводи войска. Они сами возьмут этот замок. И дальше пойдут с нами, пока мы не сразим ложных владык Алиона…
Фа-Тарин получил приказ и с облегчением зашагал туда, где ждала его тысяча.
Находиться рядом с Господином, когда божественная сущность проявляется в нем, опасно даже для самых верных. Кроме того, гном боялся, что его страх и сомнения не ускользнут от пылающих глаз Тринадцатого, и наказанием за постыдные чувства может стать смерть на жертвенном камне.
Воины встретили тысячника полными надежды взглядами, на их лицах он прочел испуг и тревогу.
– Быстро собирайтесь, и отходим, – приказал фа-Горин, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уверенно. – Господин, да славится имя его, привел под наши знамена союзников, – он махнул рукой в ту сторону, где стояли на опушке и кружились в небе разнообразные чудовища. – И отныне они будут воевать с нами.
По рядам воинов побежал шепот, и гном понял, что они вовсе не успокоились, что жуткие твари внушают трепет не только ему.
– Быстро! – повысил голос фа-Тарин. – Построение в колонны по сотням, направление движения…
Войско разворачивалось и шевелилось, точно огромный неповоротливый зверь. Доносились команды, топот и ругательства, палатки одна за другой опадали, скрипели колеса телег.
Со стен замка осажденные с удивлением наблюдали за тем, что происходит.
Пространство около цитадели очистилось, открылись рытвины, ямы и черные пятна кострищ. И в тот же миг воинство чудовищ испустило дружный вопль, который заставил вздрогнуть всех роданов, кто его услышал. Фа-Тарин покрылся липким потом, заскрипел зубами, пытаясь отогнать желание немедленно обратиться в бегство, рвануть прочь…
Сине-багровая туча двинулась вперед, пришли в движение замершие на опушке твари.
– О, Господин… – прошептал гном, глядя, как ползет нечто похожее на змею из металла, как летят бок о бок два существа с львиными телами, головами ящериц и крыльями летучих мышей.
В этой армии ни один солдат не походил на соседа по строю, и вряд ли они вообще знали, что такое строй. Но зато обладали невероятной силой и накопленной за долгие века жаждой крови…
Воины ари Курга сообразили, что чудовища собираются атаковать замок, и вверх полетели стрелы. Многие попали в цель, но вряд ли хоть одна причинила какой-то вред. Некоторые отскочили от чешуи, другие пролетели сквозь цель, третьи воткнулись в плоть, но те, кого они поразили, не обратили на стрелы никакого внимания.
Существо, похожее на клубок полупрозрачных змей толщиной в человеческое тело, рухнуло на вершину одной из башен. Крики тех, кто стоял на ней, сменил отвратительный хруст, будто раздавили паука размером с холм, и «клубок змей» задергался, расползся в стороны…
Великан в чешуе перепрыгнул через ров и вышиб ворота небрежным движением ноги. Тварь, чьи очертания все время плыли, словно у облака густой тьмы, воспарила над двором замка, ее отвисшее «брюхо» ощетинилось множеством «сосцов», из них хлынула молочно-белая жидкость.
На этот раз крики звучали дольше, но было в них то же самое – страх и боль.
Воины Господина в потрясенном молчании наблюдали, как чудовища крушат замок и убивают людей, как летят куски стен и течет кровь. Все, ранее возглавлявшие ячейки и умевшие призывать и направлять силу Тринадцатого, чувствовали, как плоть мира трясется и искажается, словно чудовищный червь грызет тело Алиона, разрушая мышцы, кости, связки…
Ларин фа-Тарин понимал, что на самом деле происходит нечто другое, но по-иному описать свои чувства не мог.
– Помилуй нас, Господин, – сказал Наллиен тал-Долланд, когда упал донжон и поднялось облако серой пыли. – Они сильны, но мне бы не хотелось, чтобы эти твари все время находились рядом с нами…
И тысячник, которому полагалось одернуть сотника, промолчал.
В окна замка колотил первый сильный дождь этой весны, и стук бьющих в стекло капель непонятно почему раздражал Харугота. Хотя, скорее всего, виной был не шум, а место, где приходилось находиться консулу – тронный зал Золотого замка.
Тут он всегда чувствовал себя неуютно, ощущал холодные, ненавидящие взгляды мертвых императоров, прежних хозяев Безариона.
– Давай еще раз, видит Великая Бездна, – сказал Харугот, оглаживая подбородок. – С того места, где ты упомянул Федер…
Бородатый коротышка, капитан корабля, ходившего на разведку к берегам Южной Норции, растерянно заморгал, но быстро оправился.
– Как будет угодно мессену, – сказал он. – Около самого города видели суда с крылатой рыбой и молотом на парусе, это сведения точные, от магистрата. Федер настороже, никто не отваживается выходить в море. Поэтому и мы не рискнули. Поелику какой будет толк, если мы не вернемся? Собрал все доступные сведения и отплыл обратно. Герцог созывает вассалов, и на этот раз никто не проявляет непокорности…
Харугот хмыкнул – еще бы, эти надутые таристеры с красивыми гербами и сотнями благородных предков хорошо чуют, когда пахнет жареным. Если все спокойно, они будут хорохориться и задирать носы, а как припечет, мгновенно примчатся к сюзерену с воплем «спаси!»
– Доставляемые же из Норции слухи скудны и противоречивы, – продолжал коротышка. – Но мне удалось переговорить с двумя дезертирами. Один видел взятие Ревангера, другой – битву при реке Норц…
Капитан, несмотря на забавную внешность, был толковым и опытным человеком.
Харугот спокойно выслушал рассказ о том, как пала столица Южной Норции – внезапная атака, сами проворонили. Покачал головой, услышав, как войско баронов было разбито ополченцами – такое случается, когда благородные воины не ставят противника ни в грош, а тот спаян чем-то вроде дисциплины или искренней веры в дело, за которое сражается…
Но когда речь пошла об орде чудовищ, что разрушает замки и идет вместе с ратью Тринадцатого, он недоверчиво хмыкнул.
– Понимаю сомнения мессена, – проговорил коротышка, заметивший чувства консула. – Я сам не очень в это верю, но рассказываю только то, что слышали мои уши.
– Это ясно, – сказал Харугот. – Но стоит ли доверять тем, кто распространяет подобные байки? Сам знаешь, что во время войн слухи размножаются и цветут, точно сорняки на огороде…
На самом деле он вовсе не был уверен в том, что рассказы об орде чудовищ – ложь. Кто знает, может быть, так проявила себя та новая сила, о которой вещал не до конца, к сожалению, выживший из ума Лерак? Но что это за сила и откуда она взялась, Харугот не имел представления.
Месяц назад он почувствовал, как весь Алион сотрясся в жесточайшей корче, как дрожь прошла по нему от небес до дна Великой Бездны. Но что ее породило – не сумела сообщить даже Великая Тьма, чьи частицы пронизывают все, проникают всюду и могут видеть что угодно.
Тогда Предвечная Госпожа оказалась слепа.
Но Харугот не собирался показывать собственную неуверенность и колебания тем, кем правил.
– А если учесть, что это война такая странная, – поспешно добавил он. – Южная Норция, что считалась могущественной, пала в считанные дни. Ревангер не устоял. Понятно, что роданы удивлены и напуганы, и чтобы объяснить все это, придумали орду чудовищ…
– Да, мессен, это правда, – согласился коротышка. – Но по всем сведениям, предводитель чужаков, его называют Господином или Тринадцатым – очень сильный колдун, чуть ли не равный бессмертным…
Консул слушал рассказ о том, что на захваченных землях рушат святилища хозяев Великой Бездны и Небесного Чертога и вместо них возводят чудные храмы, где приносят в жертву роданов, и смуглое лицо его все больше мрачнело. Неужели в самом деле воплотился тот, о существовании которого знали лишь мудрейшие служители богов и хитрейшие маги? Собрат тех, кто правил Алионом, немыслимое время назад непонятно почему низвергнутый и почти уничтоженный?
Харугот укорил себя, что никогда всерьез не интересовался Тринадцатым и его поклонниками, считая его самого – бессильным призраком, а их – безобидной сектой.
Как бы не пожалеть об этом…
Ясное дело, что вернувшийся из небытия бог полон ярости, жаждет отомстить и готов пойти на все ради победы. Отсюда и принесение в жертву роданов, позволяющее получить очень большую силу.
Вопрос в том – насколько он могуч? Насколько велика его мощь, на что годится явившаяся из Архипелага армия? Что выгоднее – вступить для начала в союз с тем, кто именует себя Господином, чтобы сокрушить нынешних хозяев Алиона, а потом сразить его самого или же выступить против него, и под стягом войны за веру наложить руку на земли северо-запада?
Слуха Харугота достиг осторожный кашель, и консул понял, что задумался, капитан-коротышка молчит, а в окно так же лупит дождь.
– Благодарю тебя за сведения, – проговорил он, с досадой подумав, что способность к сосредоточению внимания, которой правитель Безариона всегда гордился, неожиданно оставила его. – Можешь идти. За труды ты будешь вознагражден, канцлер за этим проследит.
Стоявший справа от трона Редер ари Налн кивнул и сказал:
– Конечно, мессен.
– Рад служить, – коротышка поклонился и затопал к дверям тронного зала, а Харугот невидящими глазами уставился в окно, по которому текли прозрачные струйки.
Вступить в бой с богами все равно придется, этого требует план… Не сделать ли это сейчас, когда столь неожиданно объявился такой мощный союзник? Но не станет ли Тринадцатый после победы настолько могучим, что одолеть его будет по силам только владыкам Древнего Льда и Первородного Огня?
Так что, тогда нужно выступить против Господина? И против тех чудовищ, которых он ведет в бой? Или подождать, пока армия вторжения ослабеет, увязнет в стычках и осадах, распылит силы? Чтобы потом явиться в Норцию освободителем и спасителем?
Пожалуй, это самый разумный вариант.
Ари Налн вновь кашлянул, и консул с некоторым трудом вынырнул из размышлений.
– Что у нас дальше?
– Посол из Андалии, – сообщил канцлер. – Примчался в Безарион сегодня утром и попросил аудиенции.
– Да, я помню, ты говорил, – кивнул Харугот. – Ну что ж, пусть войдет. Посмотрим, что он скажет.
Ари Налн махнул стоявшему у дверей сотнику Чернокрылых, тот кивнул и вышел из зала. Вернулся не один, в компании высокого и очень тощего таристера в дорожном ремизе с гербом Андалии на груди, в волочащемся по полу плаще и высоких, заляпанных грязью сапогах.
Зацокали по полу шпоры.
Таристер прошел к трону, стал виден изогнувшийся на гербе дракон, белый, с золотыми глазами и того же цвета гребнем.
– Почтение и здоровье правителю Золотого государства, – сказал посол, опустился на колено и склонил русую голову. – Я, благородный Вивилон ари Торласт, уста и рука могучего королевства Андалия, что желает переговоров.
– И твоему королю тоже почтение и здоровье, – ответил консул. – Что он велел передать?
Ари Торласт поднялся и заговорил. Из слов его стало ясно, что король Андалии предлагает правителю Безариона военный союз, направленный против вторгшихся из Архипелага святотатцев.
– Ибо алчность их велика, а богохульство непомерно, – вещал посол, пуча глаза и держа правую руку на эфесе меча. – Кто может чувствовать себя в безопасности, если падают храмы богов?
Похоже, андалийские маги растолковали правителю, что за враг явился с запада. И он не захотел стать следующей жертвой, причем не захотел так сильно, что отправил в Безарион представителя одного из знатнейших родов королевства, собственного родственника.
– Я выслушал тебя, почтенный Вивилон, – сказал Харугот. – Мне кажется, что опасность пока не так велика…
– Так что мне передать моему королю? – спросил ари Торласт, не отличавшийся, похоже, умом и выдержкой.
В послах андалийцы всегда больше ценили родовитость, нежели умение вести переговоры.
– Мы некоторое время подумаем, – проговорил консул. – Надо взвесить все, решить, насколько нужен этот союз Безариону или он только в интересах Дамбурга. Грамоты отдай моему канцлеру, мы изучим их и через несколько дней дадим ответ. В нашем городе достаточно постоялых дворов, чтобы ты мог ожидать в комфорте и роскоши.
На широком лице ари Торласта отразилось недовольство. Он кивнул, вручил шагнувшему вперед ари Налну кожаный тубус, после чего развернулся и под цоканье шпор удалился.
– Каков гордец, – покачал головой Харугот. – Но ничего, они еще приползут ко мне на коленях. Это все?
– Да, мессен… – Канцлер заколебался. – Почти. Есть одна странная новость. Она слишком невероятна, но все же…
– Говори.
– К нашей границе с востока движется войско из десяти тысяч… – ари Налн вновь заколебался, – белых гномов. По сообщению от тердумейцев, они идут на запад, чтобы воевать с армией Тринадцатого. Расид ар-Рахмун хотел бы знать, что с ними делать – напасть или пустить дальше.
– Белые гномы? – Харугот ощутил, что удивлен по-настоящему.
Восточная ветвь малорослого народа обитала за Опорными горами и не показывала оттуда носа. Порой их купцы появлялись в портах Жаркого океана, изредка добирались до Безариона…
А тут войско в десять тысяч мечей! Что заставило белых гномов нарушить свое уединение? И как, видит Тьма, они прошли через Опорные горы, миновали холодные вершины, над которыми веют ледяные ветра и ядовитое дыхание Безымянного?
– Вот как… – Он потер подбородок, ощутил, как нервный тик заставил дрогнуть уголок рта. – Немедленно гонца к тердумейцам: не трогать этих гномов даже пальцем, пусть идут. На границе мы их встретим…
«И вовсе не с оружием», – добавил консул про себя.
Если они хотят сражаться с Тринадцатым, то на здоровье. Пусть идут через наши земли, вступают в бой с теми, кто приплыл с Архипелага. Победить они вряд ли смогут, но точно ослабят Господина. И вот тогда можно будет вступить в дело и ему, правителю Золотого государства.
– Я понял, мессен, – сказал ари Налн. – Разрешите удалиться?
– Погоди… – остановил его Харугот. – Нужно отправить к этим гномам посла. Пусть проводит их через наши земли, а заодно присмотрит, чтобы они чего не натворили. Можно выбрать одного из таристеров, но им я не особенно доверяю… пусть поедет Махтарн.
Названный состоял в числе учеников консула, и происходил из благородной, но обедневшей семьи. Особой магической силой или умением похвастаться не мог, зато был умен, быстро соображал и знал все, что положено знать молодому человеку, имеющему право на герб и приставку «ари» к фамилии.
– Скажешь ему, пусть переоденется в обычную одежду, – продолжил Харугот, – выдай денег и выдели свиту в полсотни Чернокрылых… И еще, пусть все же зайдет ко мне в тайную комнату перед отъездом.
– Все понял, мессен.
Ари Налн поклонился и зашагал к двери. Консул подумал, что сидение на троне утомляет не меньше, чем колдовство. Встал и медленно сошел с возвышения, на котором располагался древний императорский престол. Глянул на окна, все так же атакуемые дождем, и двинулся к секретной двери, что пряталась за гобеленом на правой стене.
Чернокрылые эскорта последовали за ним.
Выехали они на рассвете, и тот оказался самым обычным, без каких-либо жутких знамений.
Во рту у Олена после вчерашней пьянки остался кислый привкус, наводивший на мысль, что пили они вовсе не пиво. За «душевными» разговорами засиделись допоздна, выспаться не удалось, в теле поселилась вялая ломота, а в голове – екающая болезненная тяжесть.
На коня Рендалл влез с трудом, и долгое время морщился при каждом его шаге.
Гундихар же, несмотря на выпитое вчера пиво, был бодр, словно искупался в проруби. Красные с похмелья глаза его поблескивали, а анекдоты выпадали из недр бороды один за другим, одинаково древние и плоские, точно листы пергамента в книге сельтаро.
Лошади, купленные Саттией, и в самом деле оказались хороши. Ни одна не захромала, не сбилась с шага, хотя ехали без перерыва целый день. Остановились на постоялом дворе, не таком большом, как «Дубовый лист», но довольно приличном, и здесь Олену пришлось отбиваться от гнома, настойчиво предлагавшего «еще разочек поговорить за кружечкой».
На следующий день переправились через Теграт, и после этого на обочинах начали встречаться брошенные телеги, кучи мусора и лошадиные трупы – признаки того, что здесь не так давно прошло большое войско. К вечеру путешественники достигли долины, где Харугот сошелся в битве с императором Серебряной империи, и где решилась судьба войны.
Тут сохранились остатки лагеря, сгнившие бревна частокола, и даже уцелевшая бревенчатая вышка. Запах мертвечины еще витал между холмов, скалились обглоданные костяки, сжимавшие в руках древки копий. Все сколь-нибудь ценное отсюда растащили мародеры.
– Нет… это же страшно, жутко, – забормотал Бенеш, и Олен, глянув на молодого мага, увидел, что тот бледен, как полотно. – Настоящее поле смерти… Черная сила, целые облака… Он пустил ее тут в ход, да. Раны в теле земли не закрылись и не закроются долгие годы…
Саттия, судя по встревоженному взгляду, тоже что-то видела или чувствовала. И сам Рендалл ощущал холодные прикосновения, словно кто-то трогал его призрачными пальцами. В ветре чудились жалобы витающих над смертным полем духов погибших тут роданов.
Через долину ехали почему-то шагом, хотя более разумным было ускорить ход лошадей. Эльф и Харальд выглядели невозмутимыми, Гундихар глядел по сторонам с залихватским видом, но понятно было, что это только бравада, что на самом деле и ему не по себе.
Местами скелеты лежали так густо, что кости образовывали настоящий ковер. Встречались изломанные щиты, древки стрел, проржавевшие кольчуги и разбитые шлемы.
– Мигом будут, – ответил бородатый сотник, командовавший личной сотней Равида, и побежал куда-то за шатер.
Туча приблизилась, стало понятно, что тени внутри нее мало напоминают птиц.
– Помилуй нас, Сокрытый… – прошептал фа-Тарин, разглядев существо, похожее на рака, но прозрачное, и со стрекозиными крыльями размахом в сотню локтей. – Что это за твари? Неужели придется сражаться и с ними?
Сам того не замечая, он тискал рукоять боевого топора.
Уже все в лагере заметили странное явление. Кто-то замер от удивления и страха, кто-то упал на колени и начал читать молитвы. Со стен замка тоже глазели вверх, забыв о собственной победе, тыкали пальцами. Самые отчаянные натягивали луки, готовясь стрелять.
Бородатый сотник вернулся, шестеро воинов приволокли троих пленников со связанными за спиной руками.
– Приготовить алтарь, – приказал Равид из Касти. – Если что, призовем силу Господина. Он защитит нас.
К шатру потихоньку сходились другие тысячники.
Туча опустилась ниже, к самым вершинам деревьев. Достигнув опушки, она замерла. Заключенные в ее толще существа закружились, заметались туда-сюда, точно мошкара в солнечный день. Стали слышны хлопки множества крыльев, рычание, свист и рев.
Все звуки перекрыл громкий треск. На опушке зашатались и рухнули две огромные сосны, полетели сломанные ветви. А из прорехи в стене леса вышло существо, похожее на человека, но в тридцать локтей ростом, с тремя парами рук и антрацитовой чешуей вместо кожи.
Рядом с ним появилось нечто напоминавшее кита, но на бычьих ногах и с гребнем на спине. За их спинами завозилось еще что-то, плохо различимое, но похожее на клубок черных нитей размером с дом.
– Пятой, четвертой, третьей и шестой тысячам – развернуться строем на восток! – скомандовал Равид из Касти. – Лучники всех сотен – во вторую линию, конница – готовность!
Все верно, лучше приготовиться к отражению возможной атаки, но при этом часть сил отрядить для того, чтобы следить за оставшимся в замке гарнизоном ари Курга. Если нападения не последует, то тем лучше…
Забегали тысячники, зазвучали команды, от места, где стояли всадники, донеслось испуганное конское ржание. Ларин фа-Тарин, чьи воины находились на западном фланге и сейчас оказались в тылу, остался на месте. Тал-Долланд сам поймет, что творится, и обойдется без командира.
А тот останется тут, и посмотрит, что будет дальше.
– Сами мы в атаку не полезем, – процедил Равид из Касти, и голос его прозвучал тревожно, – но если они сунутся… Но кто это такие, вразуми меня Господин, и откуда они взялись?
Чудовищный хоровод в небесах распался, из него вылетело одно существо и, неспешно размахивая радужными крыльями, двинулось в сторону войска Господина. Лучники нацелили стрелы вверх, заскрипели натягиваемые тетивы, но Равид из Касти крикнул:
– Не стрелять!
Существо, приближавшееся к ним, напоминало очень большого сома, сумевшего вырастить на брюхе многочисленные короткие ножки. Темная кожа его лоснилась, глаза смотрели осмысленно и злобно, над верхней губой свисали усы, а с хвоста капала белая слизь.
Фа-Тарин увидел, что там, где она падает, начинает подниматься дымок.
Воины, над которыми пролетало чудовище, поспешно разбегались, чтобы ядовитые капли не попали на них.
– Вразуми меня, Господин, – повторил Равид из Касти, и бросил быстрый взгляд на фа-Тарина. – В случае моей гибели вы все знаете, что делать.
Гном кивнул.
Войско Тринадцатого жило по принципу – никакой родан не имеет значения, любого можно заменить. Давно обговорено, кто становится командиром в случае гибели сотника, тысячника или даже верховного полководца. Поэтому армия никогда не лишится управления.
Громадная тварь подлетела ближе, повисла над шатром, словно исполинский жук. Раскрылась огромная пасть, из нее донеслось тонкое шипение, а взгляд остановился на Равиде.
– Я тебя не понимаю, – сказал тот. – Ты можешь говорить?
Крылатое чудовище раздраженно дрогнуло, забило крыльями и описало небольшой круг. На землю вновь обрушилось шипение, но в этот раз в нем угадывались своеобразные «слова», ритмичные понижения и повышения тона.
– Я вновь не понимаю тебя, – Равид из Касти пожал плечами. – Если ты можешь немного подождать, то я вызову того, кто сможет разговаривать с тобой на равных. Того, кому мы служим.
Фа-Тарин подумал, что это верный ход. Они столкнулись с силой, что выше их разумения, а значит нужно призвать Господина. И пусть он разбирается с непонятно откуда взявшимися тварями.
Исполин ударил крыльями так, что на землю обрушился порыв ветра, и пошел вверх.
– Я так полагаю, что это значит «да», – влез Ворт-Лас.
– Готовьте алтарь, и одежду мне, – распорядился Равид.
Притащили белый камень жертвенника, одного из пленников уложили на него лицом вверх. Полководец облачился в накидку с Крылатой Рыбой, надел черную сафьяновую шапку с раздвоенным в виде рогов верхом, а в руку взял кривой нож, покрытый пятнами ржавчины.
– Молимся, братья, – сказал он, и тысячники, сотники, а также простые воины дружно забормотали:
– Во власти Твоей пребываем ныне, и скорбим о руке Твоей. Явись же, Сокрытый, что стал Явным…
Ритуал Вызывания, на который Господин обязательно отзовется.
Хрустнули ребра, пленник умер, и Равид зажал в кулаке его окровавленное сердце. Ту же операцию проделал еще с двумя норцийцами, и три комка легли на белую поверхность алтаря, по его бокам потекли багровые, почти черные струи. Потом камень жертвенника вспыхнул, вверх поднялся столб красного пламени, в стороны ударила волна жара.
Ларин фа-Тарин невольно отшатнулся и тут же укорил себя за слабость.
Из пламени шагнул Господин, полностью обнаженный, с огнем в глазницах и признаками обоих полов на гоблинском теле.
– Что такое? – проревел он, и от мощи этого голоса содрогнулась сама земля.
Равид из Касти молча указал на чудовище в вышине.
Господин посмотрел в небо, и лицо его отразило удивление. Он махнул руками и медленно поплыл вверх, оставляя за собой рубиновое свечение. Полетели на землю хлопья сажи – остатки сгоревших сердец…
Крылатый исполин распахнул пасть и зашипел, хвост его заходил из стороны в сторону, разбрасывая капли слизи. Тринадцатый ответил, и его шипение оказалось чуть более пронзительным.
– Они разговаривают… – с восторгом проговорил Ворт-Лас. – Велика сила Господина, ведомы ему языки всего Алиона! Да славится он, тот, кто изгнал тьму из ночи и свет из дня…
Фа-Тарин не разделял упоения соратника, его переполняло постыдное чувство – страх.
Честно говоря, уроженец Серых гор давно забыл, что это такое. Чего бояться тому, кто верно служит Господину, кому нечего терять, не о чем беспокоиться, и просто нужно верить и сражаться, отдавая все силы ради победы?
Но эти непонятно откуда взявшиеся существа, чудовища… Они внушали гному дикий, инстинктивный ужас, хотя не все выглядели жутко. Некоторые могли похвастаться дикой, необычной красотой. Дело было не в облике, а в глубокой, нутром ощутимой чуждости…
Они были другими, даже не такими, как боги, которых фа-Тарин видел в небе над Стритоном, и это пугало.
– Велика его сила, – подтвердил Равид из Касти, но голос бывшего наемника прозвучал неуверенно, словно он пытался убедить в сказанном прежде всего себя.
Крылатый исполин качнул головой, развернулся и полетел туда, где продолжала висеть сине-алая туча. А Господин так же медленно опустился на землю, и на лице его обнаружилась улыбка.
– Слушайте же меня! – прогрохотал он. – Это наши друзья и союзники, и ныне наша сила увеличилась стократ! Равид, – пылающий взгляд обратился на полководца, – немедленно отводи войска. Они сами возьмут этот замок. И дальше пойдут с нами, пока мы не сразим ложных владык Алиона…
Фа-Тарин получил приказ и с облегчением зашагал туда, где ждала его тысяча.
Находиться рядом с Господином, когда божественная сущность проявляется в нем, опасно даже для самых верных. Кроме того, гном боялся, что его страх и сомнения не ускользнут от пылающих глаз Тринадцатого, и наказанием за постыдные чувства может стать смерть на жертвенном камне.
Воины встретили тысячника полными надежды взглядами, на их лицах он прочел испуг и тревогу.
– Быстро собирайтесь, и отходим, – приказал фа-Горин, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уверенно. – Господин, да славится имя его, привел под наши знамена союзников, – он махнул рукой в ту сторону, где стояли на опушке и кружились в небе разнообразные чудовища. – И отныне они будут воевать с нами.
По рядам воинов побежал шепот, и гном понял, что они вовсе не успокоились, что жуткие твари внушают трепет не только ему.
– Быстро! – повысил голос фа-Тарин. – Построение в колонны по сотням, направление движения…
Войско разворачивалось и шевелилось, точно огромный неповоротливый зверь. Доносились команды, топот и ругательства, палатки одна за другой опадали, скрипели колеса телег.
Со стен замка осажденные с удивлением наблюдали за тем, что происходит.
Пространство около цитадели очистилось, открылись рытвины, ямы и черные пятна кострищ. И в тот же миг воинство чудовищ испустило дружный вопль, который заставил вздрогнуть всех роданов, кто его услышал. Фа-Тарин покрылся липким потом, заскрипел зубами, пытаясь отогнать желание немедленно обратиться в бегство, рвануть прочь…
Сине-багровая туча двинулась вперед, пришли в движение замершие на опушке твари.
– О, Господин… – прошептал гном, глядя, как ползет нечто похожее на змею из металла, как летят бок о бок два существа с львиными телами, головами ящериц и крыльями летучих мышей.
В этой армии ни один солдат не походил на соседа по строю, и вряд ли они вообще знали, что такое строй. Но зато обладали невероятной силой и накопленной за долгие века жаждой крови…
Воины ари Курга сообразили, что чудовища собираются атаковать замок, и вверх полетели стрелы. Многие попали в цель, но вряд ли хоть одна причинила какой-то вред. Некоторые отскочили от чешуи, другие пролетели сквозь цель, третьи воткнулись в плоть, но те, кого они поразили, не обратили на стрелы никакого внимания.
Существо, похожее на клубок полупрозрачных змей толщиной в человеческое тело, рухнуло на вершину одной из башен. Крики тех, кто стоял на ней, сменил отвратительный хруст, будто раздавили паука размером с холм, и «клубок змей» задергался, расползся в стороны…
Великан в чешуе перепрыгнул через ров и вышиб ворота небрежным движением ноги. Тварь, чьи очертания все время плыли, словно у облака густой тьмы, воспарила над двором замка, ее отвисшее «брюхо» ощетинилось множеством «сосцов», из них хлынула молочно-белая жидкость.
На этот раз крики звучали дольше, но было в них то же самое – страх и боль.
Воины Господина в потрясенном молчании наблюдали, как чудовища крушат замок и убивают людей, как летят куски стен и течет кровь. Все, ранее возглавлявшие ячейки и умевшие призывать и направлять силу Тринадцатого, чувствовали, как плоть мира трясется и искажается, словно чудовищный червь грызет тело Алиона, разрушая мышцы, кости, связки…
Ларин фа-Тарин понимал, что на самом деле происходит нечто другое, но по-иному описать свои чувства не мог.
– Помилуй нас, Господин, – сказал Наллиен тал-Долланд, когда упал донжон и поднялось облако серой пыли. – Они сильны, но мне бы не хотелось, чтобы эти твари все время находились рядом с нами…
И тысячник, которому полагалось одернуть сотника, промолчал.
В окна замка колотил первый сильный дождь этой весны, и стук бьющих в стекло капель непонятно почему раздражал Харугота. Хотя, скорее всего, виной был не шум, а место, где приходилось находиться консулу – тронный зал Золотого замка.
Тут он всегда чувствовал себя неуютно, ощущал холодные, ненавидящие взгляды мертвых императоров, прежних хозяев Безариона.
– Давай еще раз, видит Великая Бездна, – сказал Харугот, оглаживая подбородок. – С того места, где ты упомянул Федер…
Бородатый коротышка, капитан корабля, ходившего на разведку к берегам Южной Норции, растерянно заморгал, но быстро оправился.
– Как будет угодно мессену, – сказал он. – Около самого города видели суда с крылатой рыбой и молотом на парусе, это сведения точные, от магистрата. Федер настороже, никто не отваживается выходить в море. Поэтому и мы не рискнули. Поелику какой будет толк, если мы не вернемся? Собрал все доступные сведения и отплыл обратно. Герцог созывает вассалов, и на этот раз никто не проявляет непокорности…
Харугот хмыкнул – еще бы, эти надутые таристеры с красивыми гербами и сотнями благородных предков хорошо чуют, когда пахнет жареным. Если все спокойно, они будут хорохориться и задирать носы, а как припечет, мгновенно примчатся к сюзерену с воплем «спаси!»
– Доставляемые же из Норции слухи скудны и противоречивы, – продолжал коротышка. – Но мне удалось переговорить с двумя дезертирами. Один видел взятие Ревангера, другой – битву при реке Норц…
Капитан, несмотря на забавную внешность, был толковым и опытным человеком.
Харугот спокойно выслушал рассказ о том, как пала столица Южной Норции – внезапная атака, сами проворонили. Покачал головой, услышав, как войско баронов было разбито ополченцами – такое случается, когда благородные воины не ставят противника ни в грош, а тот спаян чем-то вроде дисциплины или искренней веры в дело, за которое сражается…
Но когда речь пошла об орде чудовищ, что разрушает замки и идет вместе с ратью Тринадцатого, он недоверчиво хмыкнул.
– Понимаю сомнения мессена, – проговорил коротышка, заметивший чувства консула. – Я сам не очень в это верю, но рассказываю только то, что слышали мои уши.
– Это ясно, – сказал Харугот. – Но стоит ли доверять тем, кто распространяет подобные байки? Сам знаешь, что во время войн слухи размножаются и цветут, точно сорняки на огороде…
На самом деле он вовсе не был уверен в том, что рассказы об орде чудовищ – ложь. Кто знает, может быть, так проявила себя та новая сила, о которой вещал не до конца, к сожалению, выживший из ума Лерак? Но что это за сила и откуда она взялась, Харугот не имел представления.
Месяц назад он почувствовал, как весь Алион сотрясся в жесточайшей корче, как дрожь прошла по нему от небес до дна Великой Бездны. Но что ее породило – не сумела сообщить даже Великая Тьма, чьи частицы пронизывают все, проникают всюду и могут видеть что угодно.
Тогда Предвечная Госпожа оказалась слепа.
Но Харугот не собирался показывать собственную неуверенность и колебания тем, кем правил.
– А если учесть, что это война такая странная, – поспешно добавил он. – Южная Норция, что считалась могущественной, пала в считанные дни. Ревангер не устоял. Понятно, что роданы удивлены и напуганы, и чтобы объяснить все это, придумали орду чудовищ…
– Да, мессен, это правда, – согласился коротышка. – Но по всем сведениям, предводитель чужаков, его называют Господином или Тринадцатым – очень сильный колдун, чуть ли не равный бессмертным…
Консул слушал рассказ о том, что на захваченных землях рушат святилища хозяев Великой Бездны и Небесного Чертога и вместо них возводят чудные храмы, где приносят в жертву роданов, и смуглое лицо его все больше мрачнело. Неужели в самом деле воплотился тот, о существовании которого знали лишь мудрейшие служители богов и хитрейшие маги? Собрат тех, кто правил Алионом, немыслимое время назад непонятно почему низвергнутый и почти уничтоженный?
Харугот укорил себя, что никогда всерьез не интересовался Тринадцатым и его поклонниками, считая его самого – бессильным призраком, а их – безобидной сектой.
Как бы не пожалеть об этом…
Ясное дело, что вернувшийся из небытия бог полон ярости, жаждет отомстить и готов пойти на все ради победы. Отсюда и принесение в жертву роданов, позволяющее получить очень большую силу.
Вопрос в том – насколько он могуч? Насколько велика его мощь, на что годится явившаяся из Архипелага армия? Что выгоднее – вступить для начала в союз с тем, кто именует себя Господином, чтобы сокрушить нынешних хозяев Алиона, а потом сразить его самого или же выступить против него, и под стягом войны за веру наложить руку на земли северо-запада?
Слуха Харугота достиг осторожный кашель, и консул понял, что задумался, капитан-коротышка молчит, а в окно так же лупит дождь.
– Благодарю тебя за сведения, – проговорил он, с досадой подумав, что способность к сосредоточению внимания, которой правитель Безариона всегда гордился, неожиданно оставила его. – Можешь идти. За труды ты будешь вознагражден, канцлер за этим проследит.
Стоявший справа от трона Редер ари Налн кивнул и сказал:
– Конечно, мессен.
– Рад служить, – коротышка поклонился и затопал к дверям тронного зала, а Харугот невидящими глазами уставился в окно, по которому текли прозрачные струйки.
Вступить в бой с богами все равно придется, этого требует план… Не сделать ли это сейчас, когда столь неожиданно объявился такой мощный союзник? Но не станет ли Тринадцатый после победы настолько могучим, что одолеть его будет по силам только владыкам Древнего Льда и Первородного Огня?
Так что, тогда нужно выступить против Господина? И против тех чудовищ, которых он ведет в бой? Или подождать, пока армия вторжения ослабеет, увязнет в стычках и осадах, распылит силы? Чтобы потом явиться в Норцию освободителем и спасителем?
Пожалуй, это самый разумный вариант.
Ари Налн вновь кашлянул, и консул с некоторым трудом вынырнул из размышлений.
– Что у нас дальше?
– Посол из Андалии, – сообщил канцлер. – Примчался в Безарион сегодня утром и попросил аудиенции.
– Да, я помню, ты говорил, – кивнул Харугот. – Ну что ж, пусть войдет. Посмотрим, что он скажет.
Ари Налн махнул стоявшему у дверей сотнику Чернокрылых, тот кивнул и вышел из зала. Вернулся не один, в компании высокого и очень тощего таристера в дорожном ремизе с гербом Андалии на груди, в волочащемся по полу плаще и высоких, заляпанных грязью сапогах.
Зацокали по полу шпоры.
Таристер прошел к трону, стал виден изогнувшийся на гербе дракон, белый, с золотыми глазами и того же цвета гребнем.
– Почтение и здоровье правителю Золотого государства, – сказал посол, опустился на колено и склонил русую голову. – Я, благородный Вивилон ари Торласт, уста и рука могучего королевства Андалия, что желает переговоров.
– И твоему королю тоже почтение и здоровье, – ответил консул. – Что он велел передать?
Ари Торласт поднялся и заговорил. Из слов его стало ясно, что король Андалии предлагает правителю Безариона военный союз, направленный против вторгшихся из Архипелага святотатцев.
– Ибо алчность их велика, а богохульство непомерно, – вещал посол, пуча глаза и держа правую руку на эфесе меча. – Кто может чувствовать себя в безопасности, если падают храмы богов?
Похоже, андалийские маги растолковали правителю, что за враг явился с запада. И он не захотел стать следующей жертвой, причем не захотел так сильно, что отправил в Безарион представителя одного из знатнейших родов королевства, собственного родственника.
– Я выслушал тебя, почтенный Вивилон, – сказал Харугот. – Мне кажется, что опасность пока не так велика…
– Так что мне передать моему королю? – спросил ари Торласт, не отличавшийся, похоже, умом и выдержкой.
В послах андалийцы всегда больше ценили родовитость, нежели умение вести переговоры.
– Мы некоторое время подумаем, – проговорил консул. – Надо взвесить все, решить, насколько нужен этот союз Безариону или он только в интересах Дамбурга. Грамоты отдай моему канцлеру, мы изучим их и через несколько дней дадим ответ. В нашем городе достаточно постоялых дворов, чтобы ты мог ожидать в комфорте и роскоши.
На широком лице ари Торласта отразилось недовольство. Он кивнул, вручил шагнувшему вперед ари Налну кожаный тубус, после чего развернулся и под цоканье шпор удалился.
– Каков гордец, – покачал головой Харугот. – Но ничего, они еще приползут ко мне на коленях. Это все?
– Да, мессен… – Канцлер заколебался. – Почти. Есть одна странная новость. Она слишком невероятна, но все же…
– Говори.
– К нашей границе с востока движется войско из десяти тысяч… – ари Налн вновь заколебался, – белых гномов. По сообщению от тердумейцев, они идут на запад, чтобы воевать с армией Тринадцатого. Расид ар-Рахмун хотел бы знать, что с ними делать – напасть или пустить дальше.
– Белые гномы? – Харугот ощутил, что удивлен по-настоящему.
Восточная ветвь малорослого народа обитала за Опорными горами и не показывала оттуда носа. Порой их купцы появлялись в портах Жаркого океана, изредка добирались до Безариона…
А тут войско в десять тысяч мечей! Что заставило белых гномов нарушить свое уединение? И как, видит Тьма, они прошли через Опорные горы, миновали холодные вершины, над которыми веют ледяные ветра и ядовитое дыхание Безымянного?
– Вот как… – Он потер подбородок, ощутил, как нервный тик заставил дрогнуть уголок рта. – Немедленно гонца к тердумейцам: не трогать этих гномов даже пальцем, пусть идут. На границе мы их встретим…
«И вовсе не с оружием», – добавил консул про себя.
Если они хотят сражаться с Тринадцатым, то на здоровье. Пусть идут через наши земли, вступают в бой с теми, кто приплыл с Архипелага. Победить они вряд ли смогут, но точно ослабят Господина. И вот тогда можно будет вступить в дело и ему, правителю Золотого государства.
– Я понял, мессен, – сказал ари Налн. – Разрешите удалиться?
– Погоди… – остановил его Харугот. – Нужно отправить к этим гномам посла. Пусть проводит их через наши земли, а заодно присмотрит, чтобы они чего не натворили. Можно выбрать одного из таристеров, но им я не особенно доверяю… пусть поедет Махтарн.
Названный состоял в числе учеников консула, и происходил из благородной, но обедневшей семьи. Особой магической силой или умением похвастаться не мог, зато был умен, быстро соображал и знал все, что положено знать молодому человеку, имеющему право на герб и приставку «ари» к фамилии.
– Скажешь ему, пусть переоденется в обычную одежду, – продолжил Харугот, – выдай денег и выдели свиту в полсотни Чернокрылых… И еще, пусть все же зайдет ко мне в тайную комнату перед отъездом.
– Все понял, мессен.
Ари Налн поклонился и зашагал к двери. Консул подумал, что сидение на троне утомляет не меньше, чем колдовство. Встал и медленно сошел с возвышения, на котором располагался древний императорский престол. Глянул на окна, все так же атакуемые дождем, и двинулся к секретной двери, что пряталась за гобеленом на правой стене.
Чернокрылые эскорта последовали за ним.
Выехали они на рассвете, и тот оказался самым обычным, без каких-либо жутких знамений.
Во рту у Олена после вчерашней пьянки остался кислый привкус, наводивший на мысль, что пили они вовсе не пиво. За «душевными» разговорами засиделись допоздна, выспаться не удалось, в теле поселилась вялая ломота, а в голове – екающая болезненная тяжесть.
На коня Рендалл влез с трудом, и долгое время морщился при каждом его шаге.
Гундихар же, несмотря на выпитое вчера пиво, был бодр, словно искупался в проруби. Красные с похмелья глаза его поблескивали, а анекдоты выпадали из недр бороды один за другим, одинаково древние и плоские, точно листы пергамента в книге сельтаро.
Лошади, купленные Саттией, и в самом деле оказались хороши. Ни одна не захромала, не сбилась с шага, хотя ехали без перерыва целый день. Остановились на постоялом дворе, не таком большом, как «Дубовый лист», но довольно приличном, и здесь Олену пришлось отбиваться от гнома, настойчиво предлагавшего «еще разочек поговорить за кружечкой».
На следующий день переправились через Теграт, и после этого на обочинах начали встречаться брошенные телеги, кучи мусора и лошадиные трупы – признаки того, что здесь не так давно прошло большое войско. К вечеру путешественники достигли долины, где Харугот сошелся в битве с императором Серебряной империи, и где решилась судьба войны.
Тут сохранились остатки лагеря, сгнившие бревна частокола, и даже уцелевшая бревенчатая вышка. Запах мертвечины еще витал между холмов, скалились обглоданные костяки, сжимавшие в руках древки копий. Все сколь-нибудь ценное отсюда растащили мародеры.
– Нет… это же страшно, жутко, – забормотал Бенеш, и Олен, глянув на молодого мага, увидел, что тот бледен, как полотно. – Настоящее поле смерти… Черная сила, целые облака… Он пустил ее тут в ход, да. Раны в теле земли не закрылись и не закроются долгие годы…
Саттия, судя по встревоженному взгляду, тоже что-то видела или чувствовала. И сам Рендалл ощущал холодные прикосновения, словно кто-то трогал его призрачными пальцами. В ветре чудились жалобы витающих над смертным полем духов погибших тут роданов.
Через долину ехали почему-то шагом, хотя более разумным было ускорить ход лошадей. Эльф и Харальд выглядели невозмутимыми, Гундихар глядел по сторонам с залихватским видом, но понятно было, что это только бравада, что на самом деле и ему не по себе.
Местами скелеты лежали так густо, что кости образовывали настоящий ковер. Встречались изломанные щиты, древки стрел, проржавевшие кольчуги и разбитые шлемы.