Набравшись мужества, я принимаю ледяной душ, смывая морскую соль, и ложусь на почти сухую простыню. Очевидно, пора бы все тщательно взвесить и обдумать.
   А подумать есть над чем. Своим желанием «мир посмотреть да себя показать» я, кажется, уже успел приобрести недругов. Естественно, я никак не ожидал от якобы интеллигентной тетеньки таких острых выпадов. Может, укатить обратно в Питер, и пускай они тут дальше в своем болоте сидят, как хотят, только, чур, без меня. Зачем понапрасну нервы расходовать?
   Но разве стоило заваривать кашу, чтоб одна распоясавшаяся особа поставила крест на моих благих начинаниях? В конце концов, не она в этой больнице главный врач и не ей решать, кто и зачем сюда приезжает. Просто надо выбрать момент и без свидетелей поговорить с заведующей, мягко и полюбовно.
   Успокоившись и придя в недурное расположение духа, я вдруг почувствовал, что зверски проголодался. В шесть вечера я поднимаюсь по лестнице в хирургическое отделение. Мимо проезжает блестящая металлическая тележка на резиновых колесиках с кастрюльками и огромным алюминиевым чайником. Пахнет свежеприготовленной пищей. Тележку толкает очень приятная женщина лет тридцати в отглаженной медицинской робе нежно-розового цвета и накрахмаленной форменной пилотке.
   – Добрый вечер! – догоняю я раздатчицу. – Ужин привезли?
   – Ой! – вздрагивает она. – Напугали! А вы и есть тот новый доктор? Здравствуйте!
   – Да, новый хирург. Похож?
   – Похожи! – задорно смеется моя новая знакомая, Валентина. – Девочки вас точно обрисовали!
   – Какие девочки?
   – Да наши, что сегодня дежурят на отделении! Они так подробно вас описали, что я сразу поняла, что это вы и есть!
   – Хм! – Я понял, что речь идет о постовой медсестре и санитарке. – А заведующая про меня разве ничего не сказала?
   – Нет, даже словом не обмолвилась!
   – Ясно. Тогда чем кормить изволите усталого путника?
   – А все что есть! Милости просим! Пойдемте за мной!
   Честно говоря, я не чаял после всех передряг так славно угоститься. Тут тебе и картофельное пюре на молоке, и аппетитные мясные котлеты, и нежнейший, почти домашний омлет, и даже шикарный салат из свежих помидоров и огурцов.
   – У вас так каждый день кормят? – удовлетворенно утирая губы бумажной салфеткой, спрашиваю я у счастливой Валентины.
   – Каждый, – довольно кивает раздатчица. – А вам разве не понравилось? Мы, к сожалению, не сами готовим, а только раздаем. Но вообще, повара у нас неплохие, стараются приготовить как можно лучше, чтоб пациентам понравилось и пошло на пользу.
   – Понравилось – не то слово! У вас просто замечательные повара. Лично я просто в восторге от их искусства. Если так ежедневно потчевать больных, то скоро вы останетесь без работы.
   – Почему это?
   – Валентина, вы просто прелесть! Потому, что все страдальцы от такой шикарной пищи и такого почти домашнего обслуживания в одночасье поправятся и ваше учреждение им станет не нужным.
   – Спасибо! – слегка краснеет девушка. – На завтрак приходите к восьми часам, можно чуть пораньше.
   – Не стоит беспокоиться, Валентина, завтрак я всегда пропускаю.
   – У нас обычно очень вкусная каша по утрам: либо рисовая, либо манная, и все на натуральном молоке.
   – Охотно верю, только как-то не привык завтракать. Но на обед обязательно приду.
   Еще раз поблагодарив раздатчицу за хлеб-соль, я выхожу из-за стола, в намерении отыскать заведующую и потолковать с ней по душам. Но как назло, Зинаида Карповна как сквозь землю провалилась.
   – Заведующую в приемный покой вызвали, там хирургического больного привезли! – сообщает мне медсестра Ирина Петровна. – Если она вам срочно нужна, то там поищите. Учтите, что в приемник можно попасть только на лифте.
   – Как так?
   – Так задумано, чтоб больные не разгуливали по больнице. Вниз и верх идет только лифт.
   – А лестница? А вдруг пожар приключится?
   – Лестница открыта только со второго этажа, а на первом она заперта на ключ. Если пожар или другое ЧП, в приемном покое ее должны открыть и начать эвакуацию.
   – Забавно как! Ладно, бог с ней с заведующей, еще найду время пообщаться…
   Спустившись к себе в комнату, вижу, что во дворе больницы особых перемен нет: ни машин «скорой помощи», ни толп больных и изувеченных, жаждущих помощи. Через открытые окна я слышу только неподвижную тишину да далекие крики чаек.
   В это время года у Белого моря стоит полярный день. Солнце вскоре скатилось за кромку леса, синеющего у горизонта, и наступило что-то вроде сумерек, но ожидаемая мною темнота так и не накрыла Карельск. Я лежу на кровати и продолжаю читать, хотя часы уже показывают полночь: естественного освещения вполне достаточно, чтобы читать мелкий текст. Я как-то не привык спать при свете, но, промучившись с полчаса, кое-как засыпаю.
   Около трех часов ночи я неожиданно просыпаюсь от специфического хлопанья автомобильных дверей и каких-то истошных криков, доносящихся снаружи. Чей-то зычный голос требует, чтобы немедленно отворили двери приемного покоя.
   «Началось! – мелькает у меня в голове. – Привезли крайне тяжелого пациента, и, возможно, понадобится моя помощь. Надо прояснить обстановку». Я стремглав бросаюсь к окну.
   – Да идите вы все в жопу! Стю-ар-дес-са по имени Жа-анна! – раздается с улицы, там двое в полицейской форме за руки вытаскивают из служебной машины отчаянно сопротивляющегося человека. – Отстаньте все от меня! – вопит пьяный громила. – Вы завтра все будете уволены! Стюардес-са по имени Жа-анна!..
   Тут из-за угла выруливает еще одна патрульная машина, из нее выскакивают трое полицейских, и уже впятером тащат упирающегося здоровяка к дверям приемного покоя. Вскоре фанат Преснякова-младшего скрывается со своими конвойными в подъезде, а я теряюсь в догадках: что бы все это значило?
   Минут через тридцать снизу доносятся приглушенные голоса. Здоровяк понуро идет впереди, сзади выступают служители закона, лениво перебрасываясь между собой короткими фразами. Песен больше он не распевает, не вырывается и не пугает своими связями. Выпивоху сажают в полицейский уазик, который тотчас уезжает в неизвестном мне направлении. Вторая полицейская машина остается около больницы, а два патрульных молча курят рядом.
   Раздосадованный, я падаю в койку и, накрывшись с головой одеялом, пытаюсь уснуть. В пять утра меня поднимает на ноги истеричный женский вопль, грубая брань, знакомое уже хлопанье дверей и приказ отворить двери в приемном покое.
   – Козлы вонючие! – извивается между двумя полицейскими прилично одетая и даже, кажется, миловидная дама. – Вы!!! Завтра!!!
   – Девушка, давайте не будем ругаться! Мы можем запросто привлечь вас за оскорбление при исполнении! – пытается утихомирить красотку молодой лейтенант.
   – Да, ты знаешь, сопляк, кто я такая? – словно не слыша предупреждений, она оглашает окрестности отборным матом. – Я вот тебя сейчас! – И пытается выцарапать офицеру глаза наманикюренными ногтями.
   – А вот это уже перебор! За это уже уголовная ответственность наступает! – И подбежавший сзади капитан полиции защелкивает на ее запястьях стальные браслеты.
   – Ты чего, гад, творишь? – рычит закованная в наручники хабалка. – Немедленно сними!
   – Сейчас проведем ваше освидетельствование, отвезем к нам в отделение и решим, что дальше делать.
   – Чего проведем? Какое осве…осведетете…тьфу! Освидетель… Чего вы там со мной хотите сделать?
   – Провести освидетельствование на предмет вождения автомобиля в состоянии алкогольного опьянения. Вы пьяная ехали за рулем и спровоцировали ДТП…
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента