Дмитрий Щеглов
Абрек из Мюнхена
История-буффонада

Глава 1

   Полковник Фридрих Манштайн, руководитель суперсекретного отдела С-31 в разведке Германии уже минут двадцать как ждал, постукивая пальцами по столу от нетерпения, свою самую перспективную сотрудницу – Лону Штерн. В отделе была жесткая дисциплина. Опоздания, нарушения жестко пресекались, да их, по сути, и не было. Манштайн с немецкой педантичностью приучил подчиненных к порядку.
   Чихали лишь во время перекуров и только в курительных комнатах. А в кабинетах ни, ни! Стояла мертвая тишина. Кофе и то только мысленно выпивали.
   – Как тебе это удалось внедрить? – как-то поинтересовался его коллега из окружения канцлера, слышавший краем уха об уникальной дисциплине в хозяйстве Манштайна.
   – О…о…о! – похвастался полковник в ответ более молодому и пронырливому коллеге, который по слухам испытывал некоторые затруднения интимного характера при встречах с прекрасным полом и сильно из-за этого переживал.
   – Ты насчет чиха или другого? – с явной насмешкой спросил Манштайн. – Условный рефлекс выработал. Долгими тренировками. Представляешь, у моих парней повышается жизненный тонус на все, что только шевелиться.
   Да, было такое дело, за глаза, отдел Манштайна так и прозвали, супер-секс отдел. Бравые парни могли любую старуху заставить прыгать молодой козочкой. Ну, а сотрудницы… правда, их было всего две, но что это были за сотрудницы! Мировая секс-индустрия рядом не стояла. Все эти мисс Европы, мисс Мира были обычными замухрышками рядом с его двумя подчиненными. Одна Лона Штерн чего стоила. Эта вам не худенькая моделька, изгибающаяся тростником и переставляющая заплетающиеся длинные ножки на очередном подиуме. Нет, Лона Штерн была эталоном немецкой, да и не только немецкой красоты. Она была эталоном мужской красоты. Врут модные журналы, что мужчины любят худосочных дам. Ничего подобного в жизни на самом деле нет. Мужчинам навязывают свой вкус средства массовой информации.
   Кто заказывает музыку в модных журналах? Модельеры, модельные агентства. Кто платит, тот и танцует девушку. Модельерам выгоднее и легче пошить одежду на вешалку, на швабру, чем на женщину, имеющую красивые формы. А тут еще и узкозадые гомики примешались. Свою лепту вносят в эталон, в образчик красоты. Как же свобода… Тьфу! Манштайн мысленно сплюнул.
   Всех этих извращенцев полковник за ноги бы всех перевешал, в назидание потомкам.
   Однако, вслух, предпочитал не распространяться на эту скользкую тему. Слишком много по нынешним временам скрытых и открытых доброжелателей в разных коридорах власти у этих женоподобных особей мужского пола.
   Вот и этот коллега из правительства комплектует и завидует ему. И готов выслушать от него, от полковника Манштайна любой совет.
   – Элементарно это достигается, – серьезно сказал Манштайн, внутренне посмеиваясь над доверчивым коллегой. – Месяц тренировки по моей методике и затем у тебя будет такая потенция, что ты сможешь, дерево изнасиловать, если вдруг его начнет ветер качать.
   Реклама – двигатель прогресса. Коллега клюнул на его шутку и предложил вместе отобедать. После второй кружки пива, он возобновил разговор на больную для себя тему.
   – Готовы ли вы полковник поделиться секретом со своим товарищем? Естественно, если методика не засекречена.
   Полковник согласно кивнул головой.
   – Засекречена! Но для вас…, в порядке исключения. Мои орлы, когда учатся в нашей школе, практику выживания проходят в пустыне Сахара, а практику секс-шопинга в домах для престарелых. Представьте себе, ты красивый, здоровый, накачанный, тебе по молодости лет все время хочется женщину, а вокруг тебя одни старухи со сморщенной как у крокодила кожей. И эти старые грымзы, с вожделением посматривают на тебя. У моих бойцов невидимого фронта приказом сняты все моральные ограничения. Они обязаны в совершенстве владеть любым орудием, хоть штыком, хоть пяткой, но это самое совершенное оружие, которое когда-либо создавала природа. Оно изнутри, если достает, то проникает в душу, развязывает кошельки, языки. Хорошо вспаханная почва столь необычным оружием дает удивительные для нашей профессии всходы, но, к сожалению, иногда случаются и срывы, как и в любом производстве. У нас свои издержки.
   – В старух влюбляются?
   Фридрих Манштайн поморщился.
   – Нет! Человек на ровном месте глупеет, и выбалтывает лишнее.
   – То есть уважаемый полковник, – решил уточнить его коллега, – если я достойно справлюсь с древней старухой, то вы утверждаете, я смогу и супружеские, и прочие обязанности на юношеском уровне выполнять?
   – Гарантирую. Сможете! И корень женьшеня вам не понадобится! Моя методика – забытая методика Древней Греции. Юноши Спарты так воспитывали в себе настоящих мужчин. Колготки патрицианок не выдерживали молодецкого напора.
   Полковник Манштайн думал, что его собеседник воспримет его совет как шутку. Куда там. Больной, прошедший круги Дантова ада, готов поверить любому знахарю обещающему исцеление и вечную молодость. Его в таких случаях питает не сомнение, а надежда.
   Через три месяца в бундесвере разгорелся скандал. Особо, старалась желтая пресса. У нее испокон веку были претензии к защитникам отечества. На подполковника из окружения канцлера подали заявления сразу три восьмидесятилетние старухи, обвиняя его в попытке изнасилования. Адвокат у подзащитного умный попался. Он привел первый неотразимый аргумент:
   – Там, такие молоденькие медсестры в коротеньких юбочках, на колясках вас возили, неужели же бравый служака, гренадер, от них отказался, и на вас, старые кошелки, польстился?
   Громкий был процесс. У подсудимого среди обитательниц дома престарелых, вдруг нашлись еще более древние, чем заявительницы, четыре рьяные защитницы, которые стали опровергать, показания первых трех.
   Подполковника естественно оправдали. Адвокат на суде привел второй неотразимый довод в его защиту. Заявительницы были клиентками дома престарелых, с некоторыми отклонениями от нормальной психики.
   – Кому верить? – патетически взывал адвокат в защитительной речи к чувству разума присяжных заседателей, – старшему офицеру, беспорочно отслужившему отечеству тридцать лет, или выжившим из ума старухам? В свой законный отпуск, он милосердие им собрался оказать. А они недовольны. О какой бред мы обсуждаем…Мы то с вами господа, еще не выжили с ума?!
   Адвокат своим вопросом подковал сразу всех присяжных заседателей.
   А четыре другие старые карги утверждали, что они премного благодарны и довольны. Суд превратился в фарс. Подполковника естественно оправдали, и тут же потихоньку отправили на заслуженный отдых.
   Через полгода Манштайн случайно встретил своего бывшего сослуживца, ставшего неожиданно знаменитым. Тот долго тряс полковнику руку и горячо благодарил.
   – Господин полковник! Вы просто гений. Я в долгу перед вами на всю оставшуюся жизнь.
   – Чем теперь занимаешься? – спросил Манштайн.
   – Старых мультимиллионерш в очередь ставлю. Запись на пол года вперед. Предлагаю отметить нашу встречу.
   Манштайн под благовидным предлогом отказался. Подобное знакомство, ни с какого краю не могло принести дивиденды. Вежливо приподняв шляпы и раскланявшись, они разошлись в разные стороны.
   Эта была официальная вывеска, фейс-лицо его отдела даже в своей родной спецслужбе. Ловит простаков на сексуальный крючок, бытовало мнение даже на самом верху. Отлично устроился старый чертяка.
   Но никому, даже среди коллег по службе, было невдомек, что под вывеской супер-секс отдела живет и работает глубокая стратегическая разведка. А полковник Манштайн, и вовсе не полковник, а генерал-полковник по своим возможностям, знаниям, финансам и связям.
   Манштайн, в отличие от других отделов и управлений, кроивших и лепивших планы в лучшем случае на год, мыслил десятилетиями, планировал на полстолетия вперед. Манштайн – тень Бисмарка в космический век.
   Объектами его разработок были не простые смертные, а исключительно президенты и премьер-министры. На меньший уровень Майнштайн не опускался. Не барское дело вшей ловить и давить. Военным министрами пусть занимается военная разведка, председателями парламентов обычная спецслужба, а он будет парить как одинокий орел среди высокогорных пиков.
   Манштайн нажал на кнопку звонка. Вошла его старая сослуживица, проверенная двадцатью годами совместной работы, полногрудая секретарша.
   – Слушаю, господин полковник!
   – Лона Штерн не звонила?
   – Звонила, господин полковник!
   Вышколенная секретарша, четко отвечала на вопросы. Она усвоила одно правило; влево от вопроса – расстрел, вправо – расстрел. Но сейчас меньше всего Манштайн устраивал пустой ответ.
   – Что, значит, звонила? – с недовольством спросил он и внимательно посмотрел на секретаршу. Плотоядным взглядом он пробежался по ее фигуре. Элеонора начала грузнеть. Манштайн подумал о том, что его секретарша перестала посещать бассейн. Рано, рано для своих сорока двух лет, его помощница забросила спорт. Придется сделать ей замечание.
   Про свой возраст Манштайн не хотел даже вспоминать. Обычно про таких как он, с насмешкой говорят, что до таких лет не живут. Однако любому молодому офицеру он мог еще дать фору. Дистанцию десять километров, на стадионе Манштайн пробегал по времени перворазрядника. Кто бы только знал, какая воля ему нужна была, чтобы в любую погоду; в дождь, в снег, в жару, вставать в шесть утра и нарезать на стадионе тридцать кругов. Если по независящим от него обстоятельствам он пропускал утреннюю тренировку, то в последующие дни добирал круги. Бегал не тридцать, а два дня по сорок пять.
   Он как-то посчитал, и получилось, что уже больше десяти раз, он мог бы по экватору обогнуть земной шар. Он виртуально добежал до луны, и находился теперь на обратном пути. Соседи по нему могли часы проверять.
   И вот он, почти вдвое старше своей секретарши, может держать себя в спортивной форме, а она молодая, красивая женщина, рядом с которой не один капитан почел бы пройтись за счастье, позволяет себе избыточный вес. Но жировая прослойка ничего-с!
   Майншайн грозно смотрел на секретаршу. Взгляд его метром обмеривал ее фигуру, сравнивая мысленно с теми параметрами, которые он почитал за эталон. Итак, бедра. О..о..о, у Элеоноры здесь все было в порядке. Юбка немного потрескивала, но в этом есть даже особенный шарм, изыск. Пухлые коленки и широкие бедра приводили всю жизнь Манштайна в неописуемый восторг. И здесь у нее полный порядок. Манштайн исповедовал одну истину, в настоящей женщине должно быть много добра. Непроизвольно набежала слюна, и вроде даже что-то шевельнулось. Ах, жаль, всего лишь показалось!
   – У тебя плебейский, крестьянский вкус! – как-то поддел его приятель по офицерскому корпусу. – Женщина должна быть бледна, стройна, воздушна. Она должна быть такой, чтобы ее на руки хотелось взять. За нею, в очередь мужчины, как кобели должны выстраиваться. Мой идеал – легкомысленная француженка. От нее должно пахнуть фиалками.
   – Молоком от нее должно пахнуть! – не думая долго, брякнул в ответ Манштайн. В офицерской столовой грохнул дружный взрыв хохота. – Да…а! Да! Детей она должна рожать. И от нее должно пахнуть молоком. А на руках ее нужно доносить не далее, как до постели, иначе на голову сядет.
   Послышались реплики.
   – Пожалуй, Манштайн ты прав!
   – Истина глаголет твоими устами, Манштайн.
   – Манштайн, ты единственный сказал, что мы все думаем!
   Смех смехом, а поклонник француженок со своими прогрессивными взглядами остался в гордом одиночестве. Он медленно вытер белоснежной салфеткой презрительно сжатые губы и небрежно бросил салфетку на стол.
   – Женщина – это цветок, она создана для поклонения, – громко сказал он.
   – Женщина – это сосуд, она создана для наполнения! – возразил ему Манштайн.
   Приятель не согласился:
   – Когда-то на месте нашей офицерской столовой жили древние арии, воины персидского царя Дания-I. Я, Курт, их прямой потомок. Курт, в переводе с персидского – волк.
   В общем-то, никчемный получался спор. Каждый вправе иметь собственное мнение. В столовой ждали, что ответит Манштайн. Он не стал небрежным жестом бросать салфетку, а просто сказал:
   – Когда-то на месте нашей офицерской столовой жили кельты. У костра сидели и головнями гоняли позорных волков! Прадед мне по наследству передал одну такую головню.
   Их вовремя разняли.
   Манштайн вернулся к действительности.
   Элеонора походила на сосуд для наполнения. После талии фигура секретарши красиво закруглялась.
   – Лона Штерн! – ответила секретарша, – просила передать, что специально для вас зашла в салон красоты. Прическа Клеопатра требует два часа времени.
   Манштайн крякнул от удовольствия, а секретарша подумала, что от досады. Она спросила:
   – Я свободна?
   – Да, Элеонора, можете быть свободны.
   Когда за секретаршей закрылась дверь, полковник стал вспоминать, как на практических занятиях по выживанию в пустынях Африки, пилот по ошибке выбросил Лону Штерн не в Аравийскую пустыню, где на расстоянии двухсот километров друг от друга находятся река Нил и Красное море, и где, идя по солнцу строго на запад, выйдешь на великую реку, и, наоборот, идя на восток, выйдешь на берег моря, а вывез ее чуть ли в центр Сахары, на край ливийской пустыни к границам Чада, Нигера, Алжира.
   Все это выяснилось только на следующий день, когда Лона не вышла к месту встречи на окраине городка Кена.
   У нее с собой был однодневный запас воды и еды. Этого ей с огромным запасом хватило бы не только для того чтобы дойти, но и доползти до ближайшего населенного пункта. Но с таким запасом оказаться посреди Сахары, в ливийской пустыне, это почти верная смерть. Даже не почти, а верная смерть.
   В задачу Лоны на ее стокилометровом переходе до города Кены на берегу Нила, входило нетрудное задание, всего на всего, замаскироваться в пустыне при появлении легкомоторного самолета, не дать обнаружить себя. Своеобразная игра в кошки мышки.
   Когда на второй день обнаружилось, куда ее выбросил пилот, у Манштайна и лысого руководителя курсов выживания волосы дыбом стали на голове. Три волоска образовали рощицу. Без воды в пустыне не смог бы продержаться несколько дней даже привыкший ко всему бедуин. А тут у их стажерки, ни карты, ни воды, ни транспорта, ни средств связи. Мобильный телефон, что висел у нее на поясе, работал только в том квадрате, куда ее по плану должны были десантировать, но только не в сердцевине Сахары. Там никто и не собирался ставить вышки для сотовой связи. Раз в году может быть здесь раньше и проходит караван верблюдов, но те года отошли далече.
   У Лоны с собою был только нож, однодневный запас еды и воды, компас-стрелка на ручных часах и тысячи километров бескрайних песков в любые концы света. Выбирай по собственному желанию любое направление.
   Манштайн тут же задействовал всю доступную ему авиацию. На второй день летчик по ошибке выбросивший не туда Лону сказал, что тут же ее найдет. В тот день он сделал два вылета. И затем еще в течение четырнадцати дней три самолетов бороздили центр Сахары. Лона, как сквозь песок провалилась.
   Внимательно рассмотрели карту и обнаружили, что именно в месте выброски должны находиться зыбучие пески. Караваны еще в древности обходили это гибельное место стороной.
   Полковник Манштайн старался дать своим сотрудникам знания и навыки на все случаи жизни. Лона Штерн была слишком красива, слишком своенравна, слишком много знала, умела и понимала из себя.
   Ее практически учить ничему не надо было.
   С детства она увлекалась восточными единоборствами, и в первом же показательном бою, на спаринг тренировке, перед комиссией, она три раза подряд уложила на татами инструктора. А это был не уличный хулиган, а сенсей, имеющий черный пояс. Оправдываясь, покрасневший инструктор встал, заправил за черный пояс выбившееся кимоно, оглянулся по сторонам, и бодрым голосом сказал:
   – Боялся применять болевые приемы! Против женщин сейчас плохо работаю! Раньше пачками клал их под себя, а теперь боюсь.
   Получалось, он своим замечанием свел на нет победу Лоны. Даже не одну, а три. Комиссия после его слов могла считать, что он специально подался ей. А это баллы в негласном соревновании с другими претендентами. Ничего другого Лоне Штерн не оставалось, как поставить на место зарвавшегося инструктора. Она мило улыбнулась комиссии сидящей за длинным столом, а затем повернулась к пришедшему в себя инструктору. Он стоял в пол оборота в стороне в красивой позе.
   – А я слышала, – громко заявила она, – что и раньше, когда вы были похожи не на ощипанного гусака, а на молодого красивого орла, женщины все равно сидели наверху. Удел у вас по жизни такой.
   Ее замечание, вызвало невольные улыбки. Оскобленный и униженный инструктор должен был дать достойный ответ. Он его и дал. Но прежде чем открывать рот, он обязан был подумать о том, каким образом три раза оказывался на полу. Ярость слепа. Плохой она советчик.
   Сенсей вызвал ее на серьезный поединок.
   – Бой без правил? – спросила Лона.
   – Да, на деревянных ножах.
   Гнущиеся пластмассовые лезвия были у этих деревянных ножей. Лишь рукоятки деревянные. Лона не испугалась, нет, в ее глазах появились колючие льдинки, губы вычертили жесткую, прямую линию. Весь ее вид говорил, что ж, если такой зуд у инструктора, почему ей его не унять. Манштайн нахмурился и хотел их остановить, но девочка закусила удила. Да и комиссии хотелось посмотреть на настоящий бой, а не на театрализованное представление с мягкими падениями на татами.
   Манштайн дал отмашку.
   Поклонились на все четыре стороны, друг другу, и затем встали в боевую стойку. Лона вся ушла в себя. Глядя на соперника пристальным взглядом, открытой ладонью она сделала у него перед лицом несколько пассов, как бы завораживая его плавными движениями. Удивительным образом голова инструктора, чуть-чуть запаздывая, стала повторять движения руки девушки. И вдруг в сотую долю секунды Лона оказалась за спиной у отпрянувшего в сторону инструктора, полоснула его ножом по горлу и подбила коленки. Инструктор слишком поздно закрылся от удара.
   Это было что-то сверхъестественное, непостижимое.
   – Как вы это сделали? – спросил ее Манштайн. – Что за техника у вас?
   – Этот выпад называется удар молнии. – ответила Лона с поклоном, – Он безболезнен для противника. Душа сразу отправляется в рай или ад, в зависимости от того, что ей предначертано судьбой. А есть еще удар грома, голова взрывается как переспелый арбуз. Но для этого надо рубиться на деревянных мечах. Если уважаемый инструктор желает, мы продолжил наш поединок.
   – Я подумаю! – послышался не очень уверенный ответ. А Лона продолжала добивать его словами.
   – После удара грома я хотела бы еще показать удар ската. Человек, концентрирует свою собственную энергию, превращая ее в электрическую, и наносит неожиданный удар. Все зависит от концентрации. Разряд может быть высоковольтным, а может быть и слабым, но достаточным для отключения человека на несколько секунд.
   Инструктор с непонятным почтением смотрел на свою укротительницу. Как спортсмен он вряд ли когда серьезно изучал естественные науки и поэтому поверил ей на слово. Но старого Манштайна тяжело было провести.
   – И где у вас образуется ток? – с насмешкой спросил он Лону Штерн.
   – Между двух пластин, как в лейденских банках! – не моргнув глазом, ответила она. – Между двух округлых пластин человеческого тела вызревает заряд.
   Манштайн сам знал тысячи трюков, которые при желании можно было бы выдать за сверхъестественные чудеса. Он раскусил удар молнии Лоны Штерн. Левую ладонь она упорно прятала от комиссии, показывая ее постоянно тыльной стороной. И лишь когда у нее начался бой без правил с инструктором, она ее раскрыла. Именно в тот момент Манштайну и показалось, что ладонь покрыта амальгамой. Рука слепила противника, завораживала. То-то инструктор вслед за ее рукой водил головой, старясь освободиться от слепящего его луча. А ведь она выбрала невыгодную позицию, напротив солнца. Значит, поймала его лучи в ладонь и направила на противника, на мгновение ослепив его. А этого мгновения ей хватило, чтобы оказаться у него за спиной. Кажется, только инструктор ничего не понял. А первые три раза он действительно не хотел работать в полную силу. Жалел эту нахальную красотку.
   Манштайн был несказанно доволен, своей новой сотрудницей. Он давно высмотрел ее, оценил, и теперь лишь устраивал показательные экзамены, заплывы, забеги. Пусть поволнуется девчонка. А она чертовка, оказалась ничуть не лучше карточного шулера. Везде старается передернуть в свою пользу.
   – Я готов попробовать удар ската! – с легкой усмешкой сказал Манштайн. Лона Штерн невинным взглядом оббежала остальных членов комиссии. А в ней были заместитель Манштайна и начальник академии. Не заметив ни на чьем лице тени осуждения, она успокоилась. Ее трюк, с ладонью отражателем, кажется, успешно прошел и не вызвал подозрений.
   – Мне надо с минуту времени для сосредоточения и подготовки! – скрывая охватившее ее напряжение, за кажущимся безмятежным лицом, спокойно сказала Лона Штерн.
   – Пожалуйста! Пожалуйста! – сказал Манштайн. Мужчины отошли к окну покурить. И в это время, Манштайн стоявший в пол оборота к Лоне, заметил, как она нагнулась над спортивной сумкой, и у нее в рукаве исчез маленький предмет размером со спичечный коробок.
   – «Ах лиса!» – восхитился Манштайн и спросил:
   – Готова?
   – Да!
   После этого Лона на пару секунд присела на корточки имитируя медитацию, и затем в два прыжка достигла Манштайна. Она крепко схватила его за запястье руки, и как только она коснулась его, он почувствовал удар тока. Лона сразу отпрянула назад. Знакомый фокусник демонстрировал этот трюк Манштайну. По этому же принципу сделаны электрические дубины. Молодец Лона Штерн, он не ошибся в ней, когда запросил ее у начальника академии себе в отдел.
   И еще он доглядел, что у нее было нарисовано на ладони. Это был не отражатель солнца, как сначала показалось, а голова кобры с раскрытым капюшоном. Она то и завораживала инструктора рукопашного боя, вызывая заложенный на генетическом уровне страх и, заставляла двигаться его в такт движению руки. Поэтому он первым и не напал. Ему было не до выпадов против Лоны. Нужно было постоянно держать в поле своего зрения змею.
   Много чего пришлось потом Лоне Штерн делать и учить, но в такую ситуацию, как в пустыне Сахара она попала впервые.
   Выбросившись с парашютом, она поняла, что это совершенно не то место, что ей показывали на карте. Там пустыня должна была быть каменистой, а здесь она была вся из желтого песка.
   Выбрасывали ее ночью. Пока она собрала парашют, пока собралась с мыслями, заалел восток. Она видела, как самолет развернулся и ушел на север. В самолете, по компасу она отследила направление полета. За два часа со скоростью шестьсот километров, строго на юг ее должны были забросить в центр Сахары.
   Слишком суровая школа выживания, подумала она. Перебарщивают инструкторы. Пройти по пустыне тысячу километров, имея дневной запас воды, невозможно. А ей дано еще задание прятаться от самолетов. Хотят проверить, ее умение маскироваться.
   Страх, самый обычный панический страх вызвал непроизвольный озноб. Лона Штерн почувствовала себя маленькой песчинкой затерянной в огромном мироздании. Над головой у нее гасли последние звезды. Восток занимался пожаром. Необходимо было выбрать направление. Она мысленно восстановила в голове карту Африки, ее северной части. У нее было три реальных варианта; юг, север и восток.
   Север она отбросила сразу. Это обратная дорога. Ее на ней и будут искать. Кроме того именно оттуда прилетят завтра самолеты и ей придется прятаться два раза, первый раз, когда они будут лететь в эту сторону, к месту ее выброски, и второй раз прятаться, когда самолеты будут возвращаться обратно.
   Значит, осталось; юг и восток.
   Идти на юг, значит, идти к центру Африки. А там мамбы, ужасные змеи Африки. Даже сами африканцы боятся мамбу так, как не боятся кобру и гадюку. Мамба самая быстрая змея на свете. Нет, к мамбе Лона Штерн не пойдет. Остается восток, там Нил, там цивилизация, там Красное море.
   Лона отрезала от парашюта приличный кусок шелковой материи и пару парашютных строп. Пригодятся как веревки. Оставшуюся часть зарыла в песок. Теперь ее местопребывание на этом бархане выдавали лишь следы ее ног. Но их скоро занесет песком. Легкий ветерок сделает свое дело. Дай бог, если следы продержатся пару дней. Оторвав кусок материи, она соорудила у себя на голове тюрбан. Теперь этот искусственный термостат будет хранить ее голову от солнечного удара.
   Ну, что ж пора в путь. Лона вскинула тяжеловатый рюкзак на плечи и, глянув на компас, направилась не на восток, туда где вставало солнце, а на запад. И лишь пройдя пару километров, и оставив четкие и ясные следы, она сделала приличный крюк и теперь шла строго на восток. Как только она повернулась в нужную ей сторону, за спиной у нее появился хвост из парашютной ткани. Как шлейф бального платья, он заметал следы. А ветерок доделает свое дело. Сверху, с самолета ничего не увидишь.
   Через два часа уже ужасно хотелось пить. Она посчитала по шагам пройденные километры. Километров десять, в лучшем случае двенадцать. А по самым скромным подсчетам до ближайшего жилья тысячу километров. Без воды не дойти. Она никак не могла взять в толк логику руководителей этих курсов выживания. Что они предлагают использовать вместо воды в этой безводной, сплошь покрытой песками местности?