Страница:
– У купечества Водской пятины к тебе, князь Андрей, нижайшая просьба, – Михаил Симеонович наконец решился заговорить о важном, – купцы в Африку просятся.
На Руси издревле Земля делилась на пять сторон света. Кроме привычных севера с югом и восхода с закатом отдельно выделялась стихия. Причем стихия сама по себе, без привязки к воде или воздуху. Водская пятина во главе с посадским боярином Афанасием Александровичем Глуховым держала торговлю с карелами вплоть до Або. Кроме того, купцы и промышленники контролировали охоту на морского зверя и рыбную ловлю по всему Мурману с островами Медвежий и Грумант[1].
– Обращение от всей пятины или от нескольких купцов? – уточнил Норманн.
– Афанасий Александрович сомневается в больших прибылях и советует подождать результатов первого похода.
– Если честно, я на его стороне, вот так с лета привезти много золота нам не удастся.
– Теперь послушай меня, – почти шепотом заговорил постельничий, – главное в торговом деле – быть первым.
– Так-то оно так, – согласился князь, – да не каждый может себе позволить потратить деньги сегодня, а куш получить послезавтра.
– Понимаешь! – улыбнулся Михаил Симеонович. – С тобой желают идти состоятельные люди и свою долю на обустройство нового места внести согласны.
– Они понимают, что с первого каравана прибыль получится совсем небольшой?
– Спрашиваешь! В «Персидском дворе» слоновая кость годами лежит, и дерево чудное расходится разве что на иконостасы.
– Ну, красное дерево мы сразу пустим в оборот! – решительно сказал Норманн. – Мебельщики у нас есть, быстро организуем мебельную факторию.
– Заманчивое предложение, – одобрил постельничий, – кресла с пружинами да столы сейчас заказывают на полгода вперед.
Идея раззадорила Андрея: достаточно изготовить фигурные фрезы с шаблонами, и производство мебели можно ставить на поток. Он взялся было за эскизы резных панелей, да вовремя спохватился – на носу открытие портала и возвращение домой.
– Купцы Водской пятины подготовили мореходные корабли? – Норманн вспомнил о главном препятствии океанского плавания. – На ганзейском коге по открытому морю не пройти.
– В том-то и беда! – тяжело вздохнул Михаил Симеонович. – Вся надежда только на тебя.
– На чем они собираются плыть по морям-океанам? Конч не даст чужим купцам ни вершка свободного места, и требовать нельзя, вепсы обидятся.
– Знаю, говорил уже с ним. – Постельничий снова тяжело вздохнул.
– Ты-то здесь с какого боку? – удивился Норманн. – Или магарыч обещали за хлопоты?
– Помилуй, князь! – Михаил Симеонович неожиданно встал. – Мы испокон веков приписаны к Водской пятине!
– Разве? Федор Данилович говорил про Обонежскую пятину.
– Батюшка твой как глава рода держит земли наших предков, остальные родственники разведены по иным концам.
– Извини, – покаялся Норманн, – все недосуг посидеть и по-человечески поговорить с Федором Даниловичем.
– Да ладно уж, все понимают, насколько тебе трудно, не каждому по силам поднять княжение с пустой земли.
– Кто из посадников управляет Пермскими землями?
Михаил Симеонович немного помялся, затем ответил:
– То уже стародавние волостные края Новгорода, ими управляют выборные посадники. Сейчас Пермь-Вычегодская волость под боярином Никитой Брязгой.
– Меня крепости и города интересуют. Найди для меня знающего человека, – попросил Норманн.
– На Чердынской дороге стоит крепость Чердынь, боярин Анфил Никитин у своей солеварни поставил Анфиловский городок, а Калинковы заложили другой на реке Боровая. Сейчас общество строит Андреевский городок, – улыбнулся постельничий.
– Каменный уголь для меня ломать? – догадался Норманн.
– Только между нами, – Михаил Симеонович заговорщицки подмигнул, – вече согласно передать тебе Пермь-Вычегодскую волость.
– Для Новгорода не велика потеря, а мне головная боль.
– С чего ты так решил? – недоуменно спросил постельничий.
– Купцы скупают мех, а мне содержать дружину да еще охранять эту Чердынскую дорогу, что проходит через Урал в Югорскую волость! – раздраженно ответил Норманн.
Михаил Симеонович с минуту озадаченно смотрел на правителя Карельских земель, затем принялся объяснять суть предстоящей сделки. Начал с цифр собираемой с аборигенов дани, которая оказалась более чем внушительной. С Пермь-Вычегодской волости ежегодно привозили по семь тысяч куньих, песцовых и норковых шкурок. Владельцы солеварен расплачивались серебром непосредственно в Новгороде. Деньги очень большие, вече никогда не отдало бы богатый край в чужие руки, да и купцы нашли подсказанную Норманном соль с медью. Главной головной болью обещали стать прииски. На золото слетятся не только башкиры с волжскими булгарами, впереди всех заявится московский князь. Достаточно перекрыть Москву-реку с Клязьмой, и новгородцам ничего не останется, как «добровольно» отдать богатые земли.
Решение малого веча оказалось более чем прагматичным. Норманн изначально прилюдно заявил, что не собирается принимать участия ни в золотом, ни в медном бизнесе. Отдавая волость под руку карельского князя, промышленники оставляли за собой прииски с рудниками. А вот московский князь загреб бы все под себя, в этом никто не сомневался. Был в предстоящей сделке еще один скрытый подвох. Новгородские умники не могли не рассчитывать на расширение границ «родственного княжества» от Волги в сторону Камы. Традиционный путь через реки Вычегда и Сухона хорош для торговли с местными охотниками, а большой поток меди с солью удобнее перевозить по глубоководным рекам и обжитым краям. И если сам князь до этого не додумается, его обязательно подтолкнут к подобной мысли. Если честно, Норманна не интересовал политико-экономический пасьянс новгородских бояр, он ждал открытия портала. Тем не менее нельзя было не помочь в скорейшем освоении богатейших мест. Петербургский Горный институт создали по ходатайству башкирского рудопромышленника Исмаила Тасимова, и содержался он на его деньги. Почему бы сейчас не сделать первого шага?
– Вот что, – как бы раздумывая, заговорил Норманн, – я поговорю с Максимом, он знает рудное дело и возьмется за обучение отроков.
Михаил Симеонович нисколько не удивился столь широким познаниям Максима, оно и верно, сейчас на дворе стояли времена людей универсально образованных, среди них был и Леонардо да Винчи.
– В Новгороде хватает своих рудознатцев, но за заботу спасибо, обязательно отпишу малому вече, – степенно ответил постельничий.
– Касаемо похода в африканские земли, – продолжил Норманн, – купцы могут взять в аренду трофейные самбуки.
– Спасибо тебе, Андрей Федорович! – Михаил Симеонович низко поклонился. – От всего купечества спасибо!
– Корабелов не дам, сам знаешь, их не хватает.
В Новгороде давно уже отработали такие финансовые вопросы, как кредитование, аренда или передача товаров на реализацию. Однако, читая договор аренды, он увидел параграф страхового возмещения убытков от порчи или гибели и сначала не поверил своим глазам.
– С каких это пор в Новгороде принято страхование имущества? – спросил князь с искренним изумлением.
– Не знаю, – пожал плечами постельничий, – правила возмещения ущерба прописаны еще в «Русской правде».
Норманн невольно потер виски – невероятно, но до появления знаменитого лондонского Ллойда без малого четыреста лет! А тут в ответ безразличное: «Не знаю!» Вот тебе и Русь с дикими нравами!
– Кто в Новгороде занимается страхованием? – заинтересованно спросил князь.
– Можешь обратиться в Торговую палату или Товарищество взаимного страхования. Цены везде одинаковы, за ког или морскую ладью вносишь три гривны серебром.
Вот так-то, наши предки узаконили и упорядочили имущественные и товарно-денежные взаимоотношения в запредельном для понимания современного человека одиннадцатом веке. Норманн прикрыл глаза, его впечатления о новгородской и европейской жизни никак не состыковывались даже со школьной программой. И татаро-монгольское иго по жизни оказалось обычным наймом дешевых вооруженных отрядов. И борьба «за соединение земель русских» выглядела незатейливой агрессией с желанием расширить собственные владения. В то же время произошло очень много непонятных событий. Взять, к примеру, литовцев, которые безбоязненно воевали со степняками и одновременно наскакивали на тевтонцев. В чем причина таких действий? Это была попытка Гедимина прорваться к Балтийскому морю? Зачем? В четырнадцатом веке порты располагались даже не в устьях рек, а в сотнях километров от моря. Взять Новгород, Париж, Любек, Гент или Гамбург – от этих городов до моря несколько дней пути. Экспансия Литвы, а затем объединенного польско-литовского государства на юг вполне понятна. Кто не желал взять под контроль Азов? Богатый торгово-перевалочный центр мог озолотить любое государство, не зря Петр I начал войну именно с Азова.
Вспомнились прошлогодний поход по Волге и отправленные в Китай монахи-доминиканцы. Интересно, год назад в Медвежьем замке появился беглый китаец, а Норманн ни разу не поинтересовался его судьбой. Вроде жив, иначе доложили бы. Тут еще китайская делегация дожидалась аудиенции, сам пригласил наведаться, а теперь и не вспоминал о гостях. Он прервал затянувшееся молчание и обратился к постельничему:
– Михаил Симеонович, что тебе сказали китайские гости? Зачем они сюда приехали?
– Говорили долго, да ничего конкретного не сказали, – недовольно ответил тот, – князя ждут, а нам улыбаются да низко кланяются.
– В разговоре Максим был переводчиком? – поинтересовался Норманн.
– Да нет, грека с собой привезли, быстро балаболит, а самого и не видно, словно в другой комнате спрятался.
– Сам-то что думаешь? Что им здесь надо?
– Тут и думать нечего, они каждый второй год в Новгород приезжают, просятся Китайский торг открыть.
– Почему нет? – легкомысленно прокомментировал Норманн. – Больше торговцев, больше денег в городскую казну.
– Андрей Федорович! Окстись! И думать не думай! – встревоженно воскликнул постельничий. – На этом большие деньги потеряешь!
– Какие еще деньги?
– Да свои кровные! Сам прекрасно знаешь разницу цен между Сарай-Берке и Новгородом!
– Что-то я не уловлю твою мысль, – растерянно ответил Норманн.
– Сейчас мы в низовье покупаем товары, а сами или здесь продаем, или дальше везем. Как запустим китайцев, так нам и крышка, они сами привезут свои шелка с чаем и фарфором, а мы слезами утремся.
– Уверен? Вон персы здесь торгуют и другим не мешают, – возразил Норманн.
– Не сравнивай! – От волнения Михаил Симеонович даже прикрикнул. – Те каждый сам по себе, привезут товар, продадут и возвращаются обратно.
– Все равно не понимаю и не вижу разницы между китайскими и персидскими купцами.
– Да сказано тебе, персы сами по себе, а китайцы объединены в торговые корпорации.
– Ну и что? Новгород не запрещает торговать купцам Ганзы или Готланда, почему китайцы вдруг оказались под запретом? – продолжал допытываться Норманн.
– Нашел с кем сравнивать! – воскликнул постельничий. – Готланд с Ганзой к нам везут серебро с золотом!
– Понял, – усмехнулся Норманн. – Новгородское купечество опасается конкуренции со стороны китайцев.
– Да пойми ты, никакой конкуренции не будет! И товаров китайских у наших купцов не будет! – не на шутку разволновался Михаил Симеонович.
– Ой ли? Что-то не верится, китайцы не способны на столь организованную торговлю.
– Лучше московских купцов спроси! – огрызнулся постельничий. – Даниил Александрович, сын Александра Невского и отец Ивана Калиты, запустил китайцев на свой торг.
– И в чем беда? – ехидно поинтересовался князь. – Москвичам в Сарай-Берке ничего не продают или индийские шелка хуже?
– Ничего ты, Андрей Федорович, в торговле не понимаешь, – тяжело вздохнул постельничий и перекрестился. – Сам-то небось норовишь товар купить у поставщика, а не у перекупщика.
– Московские купцы могли бы и цену скинуть, они у себя дома, расходы на торг ниже.
– Китайцы и без этого цены держат высокие. На московских пальцем указывают, шепотком винят в продаже подложного товара.
– Какой там может быть подлог? – удивился Норманн. – Шелк – он и есть шелк.
– Не скажи, Андрей Федорович, не скажи, – снова тяжело вздохнул Михаил Симеонович. – Не каждый шелк от рамни отличит.
– Что еще за рамни? Никогда не слышал о подобной ткани.
– Привозят из Индии или Китая, а продают вдесятеро дешевле шелка. Делают из травы, похожей на коноплю, только волокна очень тонкие и мягкие.
– Вот гады! – возмутился Норманн. – Обманом занимаются, на людей напраслину наводят! Почему московский князь своих не защищает?
– Иван Калита заботится о сборе подати! Кто в казну деньги положил, свой или китайский купец, ему без разницы, – зло ответил постельничий.
Вероятнее всего, московский князь был уверен, что засилье пришлых купцов приносит ему пользу. Не каждый способен понять основы экономики – иностранные торговцы привозили не последнее из того, что имели, а вывозили реальные золото и серебро. Запустив в Зарядье китайских торговцев, Москва начала терять реальные деньги. Сшил платье, поносил и выкинул, а денежки к этому времени убежали в далекие края – приносить дивиденды другому правителю.
Глава 2
На Руси издревле Земля делилась на пять сторон света. Кроме привычных севера с югом и восхода с закатом отдельно выделялась стихия. Причем стихия сама по себе, без привязки к воде или воздуху. Водская пятина во главе с посадским боярином Афанасием Александровичем Глуховым держала торговлю с карелами вплоть до Або. Кроме того, купцы и промышленники контролировали охоту на морского зверя и рыбную ловлю по всему Мурману с островами Медвежий и Грумант[1].
– Обращение от всей пятины или от нескольких купцов? – уточнил Норманн.
– Афанасий Александрович сомневается в больших прибылях и советует подождать результатов первого похода.
– Если честно, я на его стороне, вот так с лета привезти много золота нам не удастся.
– Теперь послушай меня, – почти шепотом заговорил постельничий, – главное в торговом деле – быть первым.
– Так-то оно так, – согласился князь, – да не каждый может себе позволить потратить деньги сегодня, а куш получить послезавтра.
– Понимаешь! – улыбнулся Михаил Симеонович. – С тобой желают идти состоятельные люди и свою долю на обустройство нового места внести согласны.
– Они понимают, что с первого каравана прибыль получится совсем небольшой?
– Спрашиваешь! В «Персидском дворе» слоновая кость годами лежит, и дерево чудное расходится разве что на иконостасы.
– Ну, красное дерево мы сразу пустим в оборот! – решительно сказал Норманн. – Мебельщики у нас есть, быстро организуем мебельную факторию.
– Заманчивое предложение, – одобрил постельничий, – кресла с пружинами да столы сейчас заказывают на полгода вперед.
Идея раззадорила Андрея: достаточно изготовить фигурные фрезы с шаблонами, и производство мебели можно ставить на поток. Он взялся было за эскизы резных панелей, да вовремя спохватился – на носу открытие портала и возвращение домой.
– Купцы Водской пятины подготовили мореходные корабли? – Норманн вспомнил о главном препятствии океанского плавания. – На ганзейском коге по открытому морю не пройти.
– В том-то и беда! – тяжело вздохнул Михаил Симеонович. – Вся надежда только на тебя.
– На чем они собираются плыть по морям-океанам? Конч не даст чужим купцам ни вершка свободного места, и требовать нельзя, вепсы обидятся.
– Знаю, говорил уже с ним. – Постельничий снова тяжело вздохнул.
– Ты-то здесь с какого боку? – удивился Норманн. – Или магарыч обещали за хлопоты?
– Помилуй, князь! – Михаил Симеонович неожиданно встал. – Мы испокон веков приписаны к Водской пятине!
– Разве? Федор Данилович говорил про Обонежскую пятину.
– Батюшка твой как глава рода держит земли наших предков, остальные родственники разведены по иным концам.
– Извини, – покаялся Норманн, – все недосуг посидеть и по-человечески поговорить с Федором Даниловичем.
– Да ладно уж, все понимают, насколько тебе трудно, не каждому по силам поднять княжение с пустой земли.
– Кто из посадников управляет Пермскими землями?
Михаил Симеонович немного помялся, затем ответил:
– То уже стародавние волостные края Новгорода, ими управляют выборные посадники. Сейчас Пермь-Вычегодская волость под боярином Никитой Брязгой.
– Меня крепости и города интересуют. Найди для меня знающего человека, – попросил Норманн.
– На Чердынской дороге стоит крепость Чердынь, боярин Анфил Никитин у своей солеварни поставил Анфиловский городок, а Калинковы заложили другой на реке Боровая. Сейчас общество строит Андреевский городок, – улыбнулся постельничий.
– Каменный уголь для меня ломать? – догадался Норманн.
– Только между нами, – Михаил Симеонович заговорщицки подмигнул, – вече согласно передать тебе Пермь-Вычегодскую волость.
– Для Новгорода не велика потеря, а мне головная боль.
– С чего ты так решил? – недоуменно спросил постельничий.
– Купцы скупают мех, а мне содержать дружину да еще охранять эту Чердынскую дорогу, что проходит через Урал в Югорскую волость! – раздраженно ответил Норманн.
Михаил Симеонович с минуту озадаченно смотрел на правителя Карельских земель, затем принялся объяснять суть предстоящей сделки. Начал с цифр собираемой с аборигенов дани, которая оказалась более чем внушительной. С Пермь-Вычегодской волости ежегодно привозили по семь тысяч куньих, песцовых и норковых шкурок. Владельцы солеварен расплачивались серебром непосредственно в Новгороде. Деньги очень большие, вече никогда не отдало бы богатый край в чужие руки, да и купцы нашли подсказанную Норманном соль с медью. Главной головной болью обещали стать прииски. На золото слетятся не только башкиры с волжскими булгарами, впереди всех заявится московский князь. Достаточно перекрыть Москву-реку с Клязьмой, и новгородцам ничего не останется, как «добровольно» отдать богатые земли.
Решение малого веча оказалось более чем прагматичным. Норманн изначально прилюдно заявил, что не собирается принимать участия ни в золотом, ни в медном бизнесе. Отдавая волость под руку карельского князя, промышленники оставляли за собой прииски с рудниками. А вот московский князь загреб бы все под себя, в этом никто не сомневался. Был в предстоящей сделке еще один скрытый подвох. Новгородские умники не могли не рассчитывать на расширение границ «родственного княжества» от Волги в сторону Камы. Традиционный путь через реки Вычегда и Сухона хорош для торговли с местными охотниками, а большой поток меди с солью удобнее перевозить по глубоководным рекам и обжитым краям. И если сам князь до этого не додумается, его обязательно подтолкнут к подобной мысли. Если честно, Норманна не интересовал политико-экономический пасьянс новгородских бояр, он ждал открытия портала. Тем не менее нельзя было не помочь в скорейшем освоении богатейших мест. Петербургский Горный институт создали по ходатайству башкирского рудопромышленника Исмаила Тасимова, и содержался он на его деньги. Почему бы сейчас не сделать первого шага?
– Вот что, – как бы раздумывая, заговорил Норманн, – я поговорю с Максимом, он знает рудное дело и возьмется за обучение отроков.
Михаил Симеонович нисколько не удивился столь широким познаниям Максима, оно и верно, сейчас на дворе стояли времена людей универсально образованных, среди них был и Леонардо да Винчи.
– В Новгороде хватает своих рудознатцев, но за заботу спасибо, обязательно отпишу малому вече, – степенно ответил постельничий.
– Касаемо похода в африканские земли, – продолжил Норманн, – купцы могут взять в аренду трофейные самбуки.
– Спасибо тебе, Андрей Федорович! – Михаил Симеонович низко поклонился. – От всего купечества спасибо!
– Корабелов не дам, сам знаешь, их не хватает.
В Новгороде давно уже отработали такие финансовые вопросы, как кредитование, аренда или передача товаров на реализацию. Однако, читая договор аренды, он увидел параграф страхового возмещения убытков от порчи или гибели и сначала не поверил своим глазам.
– С каких это пор в Новгороде принято страхование имущества? – спросил князь с искренним изумлением.
– Не знаю, – пожал плечами постельничий, – правила возмещения ущерба прописаны еще в «Русской правде».
Норманн невольно потер виски – невероятно, но до появления знаменитого лондонского Ллойда без малого четыреста лет! А тут в ответ безразличное: «Не знаю!» Вот тебе и Русь с дикими нравами!
– Кто в Новгороде занимается страхованием? – заинтересованно спросил князь.
– Можешь обратиться в Торговую палату или Товарищество взаимного страхования. Цены везде одинаковы, за ког или морскую ладью вносишь три гривны серебром.
Вот так-то, наши предки узаконили и упорядочили имущественные и товарно-денежные взаимоотношения в запредельном для понимания современного человека одиннадцатом веке. Норманн прикрыл глаза, его впечатления о новгородской и европейской жизни никак не состыковывались даже со школьной программой. И татаро-монгольское иго по жизни оказалось обычным наймом дешевых вооруженных отрядов. И борьба «за соединение земель русских» выглядела незатейливой агрессией с желанием расширить собственные владения. В то же время произошло очень много непонятных событий. Взять, к примеру, литовцев, которые безбоязненно воевали со степняками и одновременно наскакивали на тевтонцев. В чем причина таких действий? Это была попытка Гедимина прорваться к Балтийскому морю? Зачем? В четырнадцатом веке порты располагались даже не в устьях рек, а в сотнях километров от моря. Взять Новгород, Париж, Любек, Гент или Гамбург – от этих городов до моря несколько дней пути. Экспансия Литвы, а затем объединенного польско-литовского государства на юг вполне понятна. Кто не желал взять под контроль Азов? Богатый торгово-перевалочный центр мог озолотить любое государство, не зря Петр I начал войну именно с Азова.
Вспомнились прошлогодний поход по Волге и отправленные в Китай монахи-доминиканцы. Интересно, год назад в Медвежьем замке появился беглый китаец, а Норманн ни разу не поинтересовался его судьбой. Вроде жив, иначе доложили бы. Тут еще китайская делегация дожидалась аудиенции, сам пригласил наведаться, а теперь и не вспоминал о гостях. Он прервал затянувшееся молчание и обратился к постельничему:
– Михаил Симеонович, что тебе сказали китайские гости? Зачем они сюда приехали?
– Говорили долго, да ничего конкретного не сказали, – недовольно ответил тот, – князя ждут, а нам улыбаются да низко кланяются.
– В разговоре Максим был переводчиком? – поинтересовался Норманн.
– Да нет, грека с собой привезли, быстро балаболит, а самого и не видно, словно в другой комнате спрятался.
– Сам-то что думаешь? Что им здесь надо?
– Тут и думать нечего, они каждый второй год в Новгород приезжают, просятся Китайский торг открыть.
– Почему нет? – легкомысленно прокомментировал Норманн. – Больше торговцев, больше денег в городскую казну.
– Андрей Федорович! Окстись! И думать не думай! – встревоженно воскликнул постельничий. – На этом большие деньги потеряешь!
– Какие еще деньги?
– Да свои кровные! Сам прекрасно знаешь разницу цен между Сарай-Берке и Новгородом!
– Что-то я не уловлю твою мысль, – растерянно ответил Норманн.
– Сейчас мы в низовье покупаем товары, а сами или здесь продаем, или дальше везем. Как запустим китайцев, так нам и крышка, они сами привезут свои шелка с чаем и фарфором, а мы слезами утремся.
– Уверен? Вон персы здесь торгуют и другим не мешают, – возразил Норманн.
– Не сравнивай! – От волнения Михаил Симеонович даже прикрикнул. – Те каждый сам по себе, привезут товар, продадут и возвращаются обратно.
– Все равно не понимаю и не вижу разницы между китайскими и персидскими купцами.
– Да сказано тебе, персы сами по себе, а китайцы объединены в торговые корпорации.
– Ну и что? Новгород не запрещает торговать купцам Ганзы или Готланда, почему китайцы вдруг оказались под запретом? – продолжал допытываться Норманн.
– Нашел с кем сравнивать! – воскликнул постельничий. – Готланд с Ганзой к нам везут серебро с золотом!
– Понял, – усмехнулся Норманн. – Новгородское купечество опасается конкуренции со стороны китайцев.
– Да пойми ты, никакой конкуренции не будет! И товаров китайских у наших купцов не будет! – не на шутку разволновался Михаил Симеонович.
– Ой ли? Что-то не верится, китайцы не способны на столь организованную торговлю.
– Лучше московских купцов спроси! – огрызнулся постельничий. – Даниил Александрович, сын Александра Невского и отец Ивана Калиты, запустил китайцев на свой торг.
– И в чем беда? – ехидно поинтересовался князь. – Москвичам в Сарай-Берке ничего не продают или индийские шелка хуже?
– Ничего ты, Андрей Федорович, в торговле не понимаешь, – тяжело вздохнул постельничий и перекрестился. – Сам-то небось норовишь товар купить у поставщика, а не у перекупщика.
– Московские купцы могли бы и цену скинуть, они у себя дома, расходы на торг ниже.
– Китайцы и без этого цены держат высокие. На московских пальцем указывают, шепотком винят в продаже подложного товара.
– Какой там может быть подлог? – удивился Норманн. – Шелк – он и есть шелк.
– Не скажи, Андрей Федорович, не скажи, – снова тяжело вздохнул Михаил Симеонович. – Не каждый шелк от рамни отличит.
– Что еще за рамни? Никогда не слышал о подобной ткани.
– Привозят из Индии или Китая, а продают вдесятеро дешевле шелка. Делают из травы, похожей на коноплю, только волокна очень тонкие и мягкие.
– Вот гады! – возмутился Норманн. – Обманом занимаются, на людей напраслину наводят! Почему московский князь своих не защищает?
– Иван Калита заботится о сборе подати! Кто в казну деньги положил, свой или китайский купец, ему без разницы, – зло ответил постельничий.
Вероятнее всего, московский князь был уверен, что засилье пришлых купцов приносит ему пользу. Не каждый способен понять основы экономики – иностранные торговцы привозили не последнее из того, что имели, а вывозили реальные золото и серебро. Запустив в Зарядье китайских торговцев, Москва начала терять реальные деньги. Сшил платье, поносил и выкинул, а денежки к этому времени убежали в далекие края – приносить дивиденды другому правителю.
Глава 2
Персидское посольство
Правильно говорил Михаил Симеонович, и новгородское вече поступало весьма разумно. Нельзя душить своих купцов: когда богатеют люди, вместе с ними крепнет и расцветает государство. Впрочем, московским торговцам недолго страдать, вскоре начнется поход Тамерлана, он попытается насильно исламизировать кочевые племена. Разгром Золотой Орды в первую очередь ударит по Великому шелковому пути, ибо, лишившись централизованной власти, кочевники займутся рэкетом и начнут беззастенчиво грабить караваны, идущие из Китая. По историческим хроникам, Новгород создал для китайцев обходной торговый путь по рекам Иртыш и Тобол с переходом на Каму по Чердынскому тракту. Вполне приемлемый вариант, не идти же морем через Югорский шар. Затем последовало решение Большого веча от тысяча четыреста семьдесят второго года, по которому создали новый, более короткий Бабиновский тракт. Посадник Артемий Сафронович Бабинов вместе с воеводой Федором Пестрым обязались построить новую дорогу и обеспечить безопасность китайских караванов. Что же, вот и тема для разговора с прибывшей делегацией. Дело в том, что китайцы предпочли избавиться от дружеской новгородской опеки. Кому понравится монополия одного покупателя? Поэтому караваны с шелком самостоятельно отправились вниз по Каме. Как следствие, появился богатый торгово-перевалочный центр под названием Казань. Ну а дальше Иван Грозный взял Казань, разогнал вече и послал Ермака в Тобольск.
– Вот что, Михаил Симеонович, – после длительного раздумья заговорил Норманн, – покажи нашим гостям из Китая склады со стеклом и фарфором.
– Похвастаться желаешь? – понимающе улыбнулся постельничий.
– Да нет, перед разговором надо бы их припугнуть. Посольство должно понять: наша продукция намного лучше.
– Я бы так не сказал, – не согласился Михаил Симеонович, – фарфор лучше, а стеклу еще далеко до твоих китайских запасов.
– То особый уклад из монастыря Шаолинь, – без запинки соврал Норманн, – на равнине не умеют придавать стеклу блеск.
– Может, и тканями похвастаться? – предложил постельничий. – Крашенное в горошек полотно распродано на полгода вперед.
– Покажи, – согласился Норманн, – и цыганское золото как бы нечаянно выстави.
– Можно! – хохотнул постельничий. – Не каждый человек с первого взгляда отличит от настоящего!
– Чем сейчас наши бронники заняты?
– Ружья делают, – постельничий поморщился и добавил: – И новую броню для дружины, она как сажа черна, но крепкая, ничем не пробить.
Норманн вспомнил свой визит в арсенал и потому спросил:
– Я видел легкие блестящие панцири, для чего они сделаны?
– Городскую стражу одеваем! – гордо ответил Михаил Симеонович. – И вор, и купец должны видеть княжеского человека.
– В красном плаще с бердышом в руке? – хмыкнул князь.
– А как же! – не заметив иронии, воскликнул постельничий. – И красиво, и удобно! Людям приятно видеть богато одетого стражника!
Какие могут быть возражения против унифицированной одежды для городской стражи? Да никаких! При необходимости яркая одежда действительно поможет быстрее найти, кого звать на помощь. И для ворья предупреждение, чтобы не баловали и уходили подобру-поздорову. Норманн захотел узнать, кто автор идеи единой формы для стражи.
– Сам придумал или подсказал кто? – внешне нейтрально спросил он.
– Чего тут придумывать? – Постельничий удивился подобному вопросу. – В Царьграде стража ходит в плащах лимонного цвета.
– Ты чай с лимоном пил? – поинтересовался Норманн.
– Я люблю чай с мятой или мелиссой, а лимон хорош для мяса или ухи.
Михаил Симеонович стал вспоминать изыски греческой кухни и выдал при этом калейдоскоп традиционных блюд и их рецептов. Некоторое время Норманн слушал молча, но когда началось описание достоинств ксиномизирты – кислого плавленого сыра – с фавой – гороховым пюре, – не выдержал и вступил в спор. В его понимании подобную гадость нормальные люди есть просто не могут, а гречневый суп-пюре – это форменное издевательство над цивилизованными людьми.
Коль скоро лечебный процесс не требовал постельного режима, Норманн засел за макет навершия для Рунова кола Макоши. Казалось бы, вылепить голову медведя проще простого, для этого не надо особых усилий, как и запредельной фантазии. Увы, сначала он долго не мог подобрать правильный размер, чтобы голова не казалась чуждым довеском к палке. Затем начались мучения с приданием голове наклона, приоткрытая пасть и глаза в целом должны были создавать эффект прямого взгляда на зрителя. Наконец после многочисленных переделок получился образ настороженного, готового к схватке зверя. Желание изготовить навершие из цветного хрусталя породило проблему крепления, пришлось делать серебряный соединительный стержень. Идея понравилась, в результате появился еще один стержень в нижней части. Внешне как бы небольшой клинышек, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это стилизация козлиной головы с длинной бородой.
– Ты куда собрался? – Максим перехватил Норманна на выходе из замка. – Одной стрелы мало? Или решил, что все твои враги мертвы?
– Отстань, я к Тикшу, надо отдать макеты для родового Рунова кола.
– Сержант! – Максим кликнул стражника у ворот. – Пошли кого-нибудь к ювелиру, князь желает с ним говорить.
– Ну зачем так! – недовольно поморщился Норманн. – Прогулка пойдет мне на пользу.
– А теперь пошли в бронную, вместо прогулки будет тебе примерка нового доспеха.
Некоторое время оба шагали молча, пока князь не вспомнил о том, что так и не разузнал о возможном взаимодействии со степняками.
– Можешь подробнее рассказать о кочующих в степи племенах? – спросил он у Максима.
– В летописях их называют по-разному, но в целом это потомки половцев, они же кыпчаки, более известные как ногайцы.
– По степи бегают не только ногайцы, – не согласился Норманн, – сам говорил, что Тохтамыш объединил два рода, тохте и мишари.
– Я ответил на поставленный вопрос, – фыркнул Максим, – научись правильно формулировать вопросы.
Князь недовольно на него глянул, но решил не дерзить, поэтому вопрос прозвучал вполне нейтрально:
– Что связывает половцев и монголов? Почему прикаспийские племена приняли в свои стойбища монгольских ханов и подчинились их воле?
– Для диких кочевников определяющим фактором является грубая сила, – ответил Максим.
– Другими словами, в свое время Чингисхан поставил половцев перед выбором: или их уничтожают, или они принимают присланных повелителей? – уточнил Норманн.
– Абсолютно правильно, стоило Тамерлану разгромить Золотую Орду и отрубить голову бекляре-беку, как половцы моментально перебили монгольских ханов.
Норманн пытался вспомнить хоть что-то из истории походов Тамерлана. Вроде великий полководец дошел до Руси и повернул обратно или же поход завершился после карательной экспедиции в Крым? В конце концов, это не важно.
– А как изменился расклад сил после возвращения мусульман в Центральную Азию? – спросил он.
– Поход в Персию закончился провалом. Население не пожелало сменить зороастризм на ислам. После этого и возникли идеи Империи Великих Моголов и похода в Индию, – коротко ответил Максим.
– Ты хотел сказать в Пакистан? – поправил князь.
– Сейчас Индия – это все, что южнее Центральной Азии, – усмехнулся собеседник.
– История распространения ислама меня интересует меньше всего. Что произошло в междуречье Волги и Дона?
– Если в общих чертах, то половцы разделились на Большую орду с землями от Астрахани до Дербента и Кубанскую орду.
Несколько минут заинтересованный князь обдумывал возможный политический пасьянс. Ситуация сложилась такая. Потревоженные Тамерланом османы ушли на запад, а персы в ответ попытались прорваться к Азову, но застряли на Северном Кавказе. Благоразумные торговцы снова вспомнили про морские корабли и возобновили прямые перевозки из Бандар-Е Анзали в Астрахань. Генуя с Венецией оказались отрезанными от китайских и индийских товаров. Путь по Днепру был открыт исключительно для фантазеров, поскольку протяженность порогов составляет семьдесят пять километров с перепадом уровня воды в сорок метров. Это не караванный маршрут, а тест-драйв для кандидатов в камикадзе. Купечество Южной Европы спонсировало попытки захвата Александрии. Потом, потерпев фиаско, в отчаянии придумало эпоху Великих географических открытий. Таким образом, у них остался последний шанс найти дорогу в Индию – отправиться в плавание через неведомые океаны.
Неожиданно они остановились. Задумавшийся Норманн даже не заметил, как пришел к бронникам. Покосился на Максима, но тот с неподдельным интересом смотрел куда-то вверх.
– Ворон считаешь? – съехидничал Норманн.
– А? Нет, – не отрывая взгляда, ответил тот. – Часовщики устанавливают циферблат.
– Какой циферблат! Ты в своем уме! На дворе четырнадцатый век, а ты вздумал часы изобретать!
– Господин Великий князь! – Максим, явно ерничая, склонился в низком поклоне. – Часы купили на торгу и сделали увеличенную копию.
– А кто продавать привез? Только не говори о заезжих китайцах. – Норманн с подозрением посмотрел на собеседника.
– Индийские маятниковые часы известны в Новгороде с шестого века. Прототип этих часов, – тут последовал указующий взмах руки на сигнальную башню, – тебе подарила мачеха. Мне осталось только посетовать на маленький размер, и все. Местные умельцы тут же подхватили идею и сейчас устанавливают первые в Европе городские часы.
– Ну скажи мне, на кой хрен вы все это придумываете? – Норманн недовольно покосился на сигнальную башню.
– Как ни смешно, но учет времени поможет горожанам лучше организовать свою жизнь.
Не скрывая недовольства излишним, на его взгляд, вмешательством в современную жизнь, Норманн пнул ногой входную дверь. Затем обернулся к Максиму и позвал:
– Хватит в небо таращиться, показывай, что там бронники сделали.
– Доспех высшего качества, – начал хвастаться Максим, – трехслойная броня! Пробить практически невозможно, а по весу легче предыдущей модели.
Первое, что сразу бросилось в глаза, – это элегантная форма панциря с рифленым изображением медвежьей морды во всю грудь. На плечах блестели красивые погоны, а струйки чешуек придавали им сходство с эполетами. Поножи, набедренник, сапоги со стальными накладками – все выглядело не только надежно, но и очень красиво. Норманн демонстративно скривил кислую рожицу и, копируя капризного ребенка, спросил Максима:
– Не хочу черный доспех! Мне нравится сиреневый с блестками!
– Сейчас черные доспехи ценятся чуть ли не на вес золота! Это при том, что технология воронения известна лишь в Индии и на Руси.
– Не ври, лично видел черный миланский доспех. – Норманн подмигнул Максиму и постучал пальцем по персидскому щиту.
– Ты видел обычное чернение, металл посыпают золой и подвешивают над углями. Приступай к примерке, господин князь.
– Мне не нравится! Особенно клоунские эполеты!
– Чудак! – засмеялся Максим. – Это всего лишь защита плечевого шарнира! Чешуйки лягут вторым слоем на предплечье.
– Сам придумал? Очень смахивает на изобретение профессора неведомых наук! – Норманн не удержался от шпильки в адрес главаря припортальной братвы.
Однако тот не принял шутки и резко ответил:
– Если говорить серьезно, то первые погоны появились у Ивана Грозного. Его копейщики надевали точно такие же панцири, а на пластине плечевого шарнира писали номер полка.
– Вот что, Михаил Симеонович, – после длительного раздумья заговорил Норманн, – покажи нашим гостям из Китая склады со стеклом и фарфором.
– Похвастаться желаешь? – понимающе улыбнулся постельничий.
– Да нет, перед разговором надо бы их припугнуть. Посольство должно понять: наша продукция намного лучше.
– Я бы так не сказал, – не согласился Михаил Симеонович, – фарфор лучше, а стеклу еще далеко до твоих китайских запасов.
– То особый уклад из монастыря Шаолинь, – без запинки соврал Норманн, – на равнине не умеют придавать стеклу блеск.
– Может, и тканями похвастаться? – предложил постельничий. – Крашенное в горошек полотно распродано на полгода вперед.
– Покажи, – согласился Норманн, – и цыганское золото как бы нечаянно выстави.
– Можно! – хохотнул постельничий. – Не каждый человек с первого взгляда отличит от настоящего!
– Чем сейчас наши бронники заняты?
– Ружья делают, – постельничий поморщился и добавил: – И новую броню для дружины, она как сажа черна, но крепкая, ничем не пробить.
Норманн вспомнил свой визит в арсенал и потому спросил:
– Я видел легкие блестящие панцири, для чего они сделаны?
– Городскую стражу одеваем! – гордо ответил Михаил Симеонович. – И вор, и купец должны видеть княжеского человека.
– В красном плаще с бердышом в руке? – хмыкнул князь.
– А как же! – не заметив иронии, воскликнул постельничий. – И красиво, и удобно! Людям приятно видеть богато одетого стражника!
Какие могут быть возражения против унифицированной одежды для городской стражи? Да никаких! При необходимости яркая одежда действительно поможет быстрее найти, кого звать на помощь. И для ворья предупреждение, чтобы не баловали и уходили подобру-поздорову. Норманн захотел узнать, кто автор идеи единой формы для стражи.
– Сам придумал или подсказал кто? – внешне нейтрально спросил он.
– Чего тут придумывать? – Постельничий удивился подобному вопросу. – В Царьграде стража ходит в плащах лимонного цвета.
– Ты чай с лимоном пил? – поинтересовался Норманн.
– Я люблю чай с мятой или мелиссой, а лимон хорош для мяса или ухи.
Михаил Симеонович стал вспоминать изыски греческой кухни и выдал при этом калейдоскоп традиционных блюд и их рецептов. Некоторое время Норманн слушал молча, но когда началось описание достоинств ксиномизирты – кислого плавленого сыра – с фавой – гороховым пюре, – не выдержал и вступил в спор. В его понимании подобную гадость нормальные люди есть просто не могут, а гречневый суп-пюре – это форменное издевательство над цивилизованными людьми.
Коль скоро лечебный процесс не требовал постельного режима, Норманн засел за макет навершия для Рунова кола Макоши. Казалось бы, вылепить голову медведя проще простого, для этого не надо особых усилий, как и запредельной фантазии. Увы, сначала он долго не мог подобрать правильный размер, чтобы голова не казалась чуждым довеском к палке. Затем начались мучения с приданием голове наклона, приоткрытая пасть и глаза в целом должны были создавать эффект прямого взгляда на зрителя. Наконец после многочисленных переделок получился образ настороженного, готового к схватке зверя. Желание изготовить навершие из цветного хрусталя породило проблему крепления, пришлось делать серебряный соединительный стержень. Идея понравилась, в результате появился еще один стержень в нижней части. Внешне как бы небольшой клинышек, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это стилизация козлиной головы с длинной бородой.
– Ты куда собрался? – Максим перехватил Норманна на выходе из замка. – Одной стрелы мало? Или решил, что все твои враги мертвы?
– Отстань, я к Тикшу, надо отдать макеты для родового Рунова кола.
– Сержант! – Максим кликнул стражника у ворот. – Пошли кого-нибудь к ювелиру, князь желает с ним говорить.
– Ну зачем так! – недовольно поморщился Норманн. – Прогулка пойдет мне на пользу.
– А теперь пошли в бронную, вместо прогулки будет тебе примерка нового доспеха.
Некоторое время оба шагали молча, пока князь не вспомнил о том, что так и не разузнал о возможном взаимодействии со степняками.
– Можешь подробнее рассказать о кочующих в степи племенах? – спросил он у Максима.
– В летописях их называют по-разному, но в целом это потомки половцев, они же кыпчаки, более известные как ногайцы.
– По степи бегают не только ногайцы, – не согласился Норманн, – сам говорил, что Тохтамыш объединил два рода, тохте и мишари.
– Я ответил на поставленный вопрос, – фыркнул Максим, – научись правильно формулировать вопросы.
Князь недовольно на него глянул, но решил не дерзить, поэтому вопрос прозвучал вполне нейтрально:
– Что связывает половцев и монголов? Почему прикаспийские племена приняли в свои стойбища монгольских ханов и подчинились их воле?
– Для диких кочевников определяющим фактором является грубая сила, – ответил Максим.
– Другими словами, в свое время Чингисхан поставил половцев перед выбором: или их уничтожают, или они принимают присланных повелителей? – уточнил Норманн.
– Абсолютно правильно, стоило Тамерлану разгромить Золотую Орду и отрубить голову бекляре-беку, как половцы моментально перебили монгольских ханов.
Норманн пытался вспомнить хоть что-то из истории походов Тамерлана. Вроде великий полководец дошел до Руси и повернул обратно или же поход завершился после карательной экспедиции в Крым? В конце концов, это не важно.
– А как изменился расклад сил после возвращения мусульман в Центральную Азию? – спросил он.
– Поход в Персию закончился провалом. Население не пожелало сменить зороастризм на ислам. После этого и возникли идеи Империи Великих Моголов и похода в Индию, – коротко ответил Максим.
– Ты хотел сказать в Пакистан? – поправил князь.
– Сейчас Индия – это все, что южнее Центральной Азии, – усмехнулся собеседник.
– История распространения ислама меня интересует меньше всего. Что произошло в междуречье Волги и Дона?
– Если в общих чертах, то половцы разделились на Большую орду с землями от Астрахани до Дербента и Кубанскую орду.
Несколько минут заинтересованный князь обдумывал возможный политический пасьянс. Ситуация сложилась такая. Потревоженные Тамерланом османы ушли на запад, а персы в ответ попытались прорваться к Азову, но застряли на Северном Кавказе. Благоразумные торговцы снова вспомнили про морские корабли и возобновили прямые перевозки из Бандар-Е Анзали в Астрахань. Генуя с Венецией оказались отрезанными от китайских и индийских товаров. Путь по Днепру был открыт исключительно для фантазеров, поскольку протяженность порогов составляет семьдесят пять километров с перепадом уровня воды в сорок метров. Это не караванный маршрут, а тест-драйв для кандидатов в камикадзе. Купечество Южной Европы спонсировало попытки захвата Александрии. Потом, потерпев фиаско, в отчаянии придумало эпоху Великих географических открытий. Таким образом, у них остался последний шанс найти дорогу в Индию – отправиться в плавание через неведомые океаны.
Неожиданно они остановились. Задумавшийся Норманн даже не заметил, как пришел к бронникам. Покосился на Максима, но тот с неподдельным интересом смотрел куда-то вверх.
– Ворон считаешь? – съехидничал Норманн.
– А? Нет, – не отрывая взгляда, ответил тот. – Часовщики устанавливают циферблат.
– Какой циферблат! Ты в своем уме! На дворе четырнадцатый век, а ты вздумал часы изобретать!
– Господин Великий князь! – Максим, явно ерничая, склонился в низком поклоне. – Часы купили на торгу и сделали увеличенную копию.
– А кто продавать привез? Только не говори о заезжих китайцах. – Норманн с подозрением посмотрел на собеседника.
– Индийские маятниковые часы известны в Новгороде с шестого века. Прототип этих часов, – тут последовал указующий взмах руки на сигнальную башню, – тебе подарила мачеха. Мне осталось только посетовать на маленький размер, и все. Местные умельцы тут же подхватили идею и сейчас устанавливают первые в Европе городские часы.
– Ну скажи мне, на кой хрен вы все это придумываете? – Норманн недовольно покосился на сигнальную башню.
– Как ни смешно, но учет времени поможет горожанам лучше организовать свою жизнь.
Не скрывая недовольства излишним, на его взгляд, вмешательством в современную жизнь, Норманн пнул ногой входную дверь. Затем обернулся к Максиму и позвал:
– Хватит в небо таращиться, показывай, что там бронники сделали.
– Доспех высшего качества, – начал хвастаться Максим, – трехслойная броня! Пробить практически невозможно, а по весу легче предыдущей модели.
Первое, что сразу бросилось в глаза, – это элегантная форма панциря с рифленым изображением медвежьей морды во всю грудь. На плечах блестели красивые погоны, а струйки чешуек придавали им сходство с эполетами. Поножи, набедренник, сапоги со стальными накладками – все выглядело не только надежно, но и очень красиво. Норманн демонстративно скривил кислую рожицу и, копируя капризного ребенка, спросил Максима:
– Не хочу черный доспех! Мне нравится сиреневый с блестками!
– Сейчас черные доспехи ценятся чуть ли не на вес золота! Это при том, что технология воронения известна лишь в Индии и на Руси.
– Не ври, лично видел черный миланский доспех. – Норманн подмигнул Максиму и постучал пальцем по персидскому щиту.
– Ты видел обычное чернение, металл посыпают золой и подвешивают над углями. Приступай к примерке, господин князь.
– Мне не нравится! Особенно клоунские эполеты!
– Чудак! – засмеялся Максим. – Это всего лишь защита плечевого шарнира! Чешуйки лягут вторым слоем на предплечье.
– Сам придумал? Очень смахивает на изобретение профессора неведомых наук! – Норманн не удержался от шпильки в адрес главаря припортальной братвы.
Однако тот не принял шутки и резко ответил:
– Если говорить серьезно, то первые погоны появились у Ивана Грозного. Его копейщики надевали точно такие же панцири, а на пластине плечевого шарнира писали номер полка.