К этому времени пришел в себя и Никита. Он поднялся с дивана, плеснул себе полстакана водки, выпил, закусил ложкой красной икры, затем взглянул в сторону «святой троицы». Картина была настолько эротичной, что Никита почувствовал, как его член стал принимать боевой вид. Не раздумывая, он пристроился сзади Вики и без всякого предупреждения вонзил свою саблю в коричневое пятнышко, ярко выделявшееся между двух сочных плодов.
От неожиданности Вика даже вскрикнула, ее обожгла адская боль. Она хотела вывернуться, но мощные руки Никиты держали крепко, и Вика, чтобы как-то сорвать зло, неожиданно для себя вдруг резко воткнула большой палец в зад Красавчику-Стиву. Он дернулся, чуть простонав, и в свою очередь со всей силы вогнал Миле в попочку свой клинок. Девушка то ли от ярости, то ли от боли вцепилась руками в ковер и стала его скрести…
Мальвина наклонился к уху Ронни и томно прошептал: — Пойдем, милый!
Ронни ни слова не понимал по-русски, но нежный голос паренька и ласковые руки, тянущие за собой, заставили его подчиниться. Паренек подвел его к Миле и заставил лечь перед ней на бок. Огромный инструмент Ронни оказался прямо перед лицом Милы, и она перенесла свою месть на него: обхватив член губами, она с трудом заставила его войти в горло и стала ритмично качать, словно поршень. А паренек пристроился сзади Ронни и попытался ласкать его огромную задницу своим «перочинным ножичком».
Эта змея из человеческих тел стонала, хлюпала, охала, ахала. Каждый пытался доставить максимальное удовольствие себе и ближайшим партнерам. Это был слаженный и единый механизм, который подчинялся одному закону — закону сексуального влечения и страсти. Они были едины в своем порыве, и все почти одновременно достигли финишной ленточки, а достигнув, замерли в упоении победы и несколько секунд пульсировали друг в друге, затем откинулись в усталости на спину и пребывали в молчании и неподвижности.
Однако долго лежать им не пришлось, во всяком случае Никите, — в дверь кто-то постучал. Вставать никому не хотелось, но в дверь снова настойчиво стукнули, на этот раз гораздо громче. — Никита! — раздраженно бросил Красавчик-Стив. — Сей момент! — Он тут же вскочил на ноги и суетливо бросился к выходу, но по пути опомнился, подхватил с дивана плед, накинул его на себя, словно римскую тогу, и подошел к двери. — Кто? — недовольно спросил он. — Открой, Никита! — услышал он голос, от которого у него задрожали руки.
— Сейчас, сейчас, минуту, — залепетал он, пытаясь открыть дверь побыстрее, но алкоголь и страх нарушили координацию движений. После некоторых усилий ему все же удалось открыть замок. — Входи, Хитрован, входи.
— Ты прямо как император! Не ждал, что ли? — усмехнулся гость. — Ты же сам сказал — завтра. — А сейчас и есть завтра, на часы взгляни,
— хмыкнул тот. — Ладно, кончай базар: где твои гости?
— Так они… — Никита не знал, что отвечать. — А кого ты имеешь в виду? — спросил он, совсем протрезвев.
Дело в том, что пару дней назад Никита обратился к Хитровану с просьбой, чтобы тот помог своими связями прикрыть одну щекотливую ситуацию с «голубыми», возникшую из-за Ронни. Но о своих иностранных хозяевах Никита ничего не говорил.
— Не верти со мной, я говорю о твоих закордонных. — Хитрован стер с лица улыбку и взглянул на него в упор, потом улыбнулся и снисходительно добавил: — Удивлен? Не тушуйся, о них спрашивал один очень уважаемый человек.
— Фу! — выдохнул Никита. — Так бы сразу и сказал: а то аж душа в пятки ушла.
— Что, подумал, кончать их пришел? — Хитрован вдруг захихикал. — Так где они?
— Понимаешь, они сейчас… как бы это сказать… — он замялся. — Короче, с бабами гуляют.
— Во, дают, ребята! — восхищенно воскликнул Хитрован. — И суток не прошло, как приехали в страну, а уже наших баб трахают. Молодцы, нечего сказать. Ладно, шутки в сторону. — Хитрован стал серьезным. — Пойди и спроси у старшого: помнит ли он встречу в «Пекине»? Если помнит, то скажи, что к нему пришли.
— Так и сказать? — удивился Никита. — Дословно, — угрюмо процедил Хитрован, затем повернулся к тем, что стояли за его спиной. — А вы что уставились? Посмотрите вокруг: чтоб все чисто было!
— Есть, шеф! — Они сразу же растворились в темноте.
Пожав плечами, Никита вернулся в гостиную и направился к Красавчику-Стиву, распластавшемуся на ковре. Он лежал с закрытыми глазами, и Никита в нерешительности склонился над ним.
— Кто черт принес? — неожиданно спросил Красавчик-Стив, не открывая глаз.
— Это… это к тебе, Хозяин, — начал Никита. — Сказали, чтобы я…
— Говори! — Красавчик-Стив вдруг открыл глаза и сел.
— Если помнишь ту встречу в «Пекине», то… Но Красавчик-Стив не дал ему договорить. Он быстро встал, подошел к своей одежде и вытащил сотенную зеленую купюру.
— Это, как я обещал, девочкам: спасибо и до свидания! Ясно? Проводи их, а ко мне тот, кто пришел.
— Понял, Хозяин, — тут же вскочил Никита. — Девочки, девочки! — Он стал тормошить то одну, то другую. — Быстренько одеваться!
— Как? Нам же говорили — на всю ночь, — сонно возразила Вика. — Им что, не понравилось с нами?
— Понравилось, — заверил Никита. — Даже вот вам добавка за труды. Просто к ним по делу пришли.
— Так это другой разговор! — воскликнула Мила и бросилась к Красавчику-Стиву на шею, мешая ему одеваться. — Может быть, нам стоит подождать? — томно прошептала она ему на ухо.
— Хорошо, — вздохнул обречено Красавчик-Стив, понимая, что так просто ему не удастся избавиться от этих «курочек». — Никита, они — на второй этаж, другие — ко мне.
— Понял, Хозяин, — обрадовался Никита. — Слышали, девочки? Быстренько свои тряпочки в руки и за мной!
Услышав, что их уже не выставляют за дверь в темную ночь, «святая троица» спешно подхватила свои одежды и устремилась за Никитой.
— Что случилось, шеф? — сонным голосом спросил Ронни.
— Дело нужно делать, мой мальчик. К нам пришли. Одевайся быстрее!
— Красавчик-Стив застегнул последнюю пуговичку на рубашке, причесался, подождал, пока Ронни приведет себя в порядок и снова крикнул: — Никита!
— Я здесь. Хозяин, — отозвался спускавшийся по лестнице Никита. Он уже был одет и причесан.
— Давай сюда новые гости, — приказал Красавчик-Стив.
— Слушаюсь, Хозяин, — Никита бросился в прихожую комнату. — Извини, Хитрован, что пришлось подождать, но им нужно было одеться. — Как и тебе, — хмыкнул тот. — Ну? — Они ждут тебя.
Так произошла встреча Красавчика-Стива, представляющего интересы Рассказова, бывшего генерала Государственной безопасности, и человека по прозвищу Хитрован, представляющего криминальные круги российской столицы. Они быстро нашли общий язык: Красавчик-Стив не торговался и платил столько, сколько просил гость.
От неожиданности Вика даже вскрикнула, ее обожгла адская боль. Она хотела вывернуться, но мощные руки Никиты держали крепко, и Вика, чтобы как-то сорвать зло, неожиданно для себя вдруг резко воткнула большой палец в зад Красавчику-Стиву. Он дернулся, чуть простонав, и в свою очередь со всей силы вогнал Миле в попочку свой клинок. Девушка то ли от ярости, то ли от боли вцепилась руками в ковер и стала его скрести…
Мальвина наклонился к уху Ронни и томно прошептал: — Пойдем, милый!
Ронни ни слова не понимал по-русски, но нежный голос паренька и ласковые руки, тянущие за собой, заставили его подчиниться. Паренек подвел его к Миле и заставил лечь перед ней на бок. Огромный инструмент Ронни оказался прямо перед лицом Милы, и она перенесла свою месть на него: обхватив член губами, она с трудом заставила его войти в горло и стала ритмично качать, словно поршень. А паренек пристроился сзади Ронни и попытался ласкать его огромную задницу своим «перочинным ножичком».
Эта змея из человеческих тел стонала, хлюпала, охала, ахала. Каждый пытался доставить максимальное удовольствие себе и ближайшим партнерам. Это был слаженный и единый механизм, который подчинялся одному закону — закону сексуального влечения и страсти. Они были едины в своем порыве, и все почти одновременно достигли финишной ленточки, а достигнув, замерли в упоении победы и несколько секунд пульсировали друг в друге, затем откинулись в усталости на спину и пребывали в молчании и неподвижности.
Однако долго лежать им не пришлось, во всяком случае Никите, — в дверь кто-то постучал. Вставать никому не хотелось, но в дверь снова настойчиво стукнули, на этот раз гораздо громче. — Никита! — раздраженно бросил Красавчик-Стив. — Сей момент! — Он тут же вскочил на ноги и суетливо бросился к выходу, но по пути опомнился, подхватил с дивана плед, накинул его на себя, словно римскую тогу, и подошел к двери. — Кто? — недовольно спросил он. — Открой, Никита! — услышал он голос, от которого у него задрожали руки.
— Сейчас, сейчас, минуту, — залепетал он, пытаясь открыть дверь побыстрее, но алкоголь и страх нарушили координацию движений. После некоторых усилий ему все же удалось открыть замок. — Входи, Хитрован, входи.
— Ты прямо как император! Не ждал, что ли? — усмехнулся гость. — Ты же сам сказал — завтра. — А сейчас и есть завтра, на часы взгляни,
— хмыкнул тот. — Ладно, кончай базар: где твои гости?
— Так они… — Никита не знал, что отвечать. — А кого ты имеешь в виду? — спросил он, совсем протрезвев.
Дело в том, что пару дней назад Никита обратился к Хитровану с просьбой, чтобы тот помог своими связями прикрыть одну щекотливую ситуацию с «голубыми», возникшую из-за Ронни. Но о своих иностранных хозяевах Никита ничего не говорил.
— Не верти со мной, я говорю о твоих закордонных. — Хитрован стер с лица улыбку и взглянул на него в упор, потом улыбнулся и снисходительно добавил: — Удивлен? Не тушуйся, о них спрашивал один очень уважаемый человек.
— Фу! — выдохнул Никита. — Так бы сразу и сказал: а то аж душа в пятки ушла.
— Что, подумал, кончать их пришел? — Хитрован вдруг захихикал. — Так где они?
— Понимаешь, они сейчас… как бы это сказать… — он замялся. — Короче, с бабами гуляют.
— Во, дают, ребята! — восхищенно воскликнул Хитрован. — И суток не прошло, как приехали в страну, а уже наших баб трахают. Молодцы, нечего сказать. Ладно, шутки в сторону. — Хитрован стал серьезным. — Пойди и спроси у старшого: помнит ли он встречу в «Пекине»? Если помнит, то скажи, что к нему пришли.
— Так и сказать? — удивился Никита. — Дословно, — угрюмо процедил Хитрован, затем повернулся к тем, что стояли за его спиной. — А вы что уставились? Посмотрите вокруг: чтоб все чисто было!
— Есть, шеф! — Они сразу же растворились в темноте.
Пожав плечами, Никита вернулся в гостиную и направился к Красавчику-Стиву, распластавшемуся на ковре. Он лежал с закрытыми глазами, и Никита в нерешительности склонился над ним.
— Кто черт принес? — неожиданно спросил Красавчик-Стив, не открывая глаз.
— Это… это к тебе, Хозяин, — начал Никита. — Сказали, чтобы я…
— Говори! — Красавчик-Стив вдруг открыл глаза и сел.
— Если помнишь ту встречу в «Пекине», то… Но Красавчик-Стив не дал ему договорить. Он быстро встал, подошел к своей одежде и вытащил сотенную зеленую купюру.
— Это, как я обещал, девочкам: спасибо и до свидания! Ясно? Проводи их, а ко мне тот, кто пришел.
— Понял, Хозяин, — тут же вскочил Никита. — Девочки, девочки! — Он стал тормошить то одну, то другую. — Быстренько одеваться!
— Как? Нам же говорили — на всю ночь, — сонно возразила Вика. — Им что, не понравилось с нами?
— Понравилось, — заверил Никита. — Даже вот вам добавка за труды. Просто к ним по делу пришли.
— Так это другой разговор! — воскликнула Мила и бросилась к Красавчику-Стиву на шею, мешая ему одеваться. — Может быть, нам стоит подождать? — томно прошептала она ему на ухо.
— Хорошо, — вздохнул обречено Красавчик-Стив, понимая, что так просто ему не удастся избавиться от этих «курочек». — Никита, они — на второй этаж, другие — ко мне.
— Понял, Хозяин, — обрадовался Никита. — Слышали, девочки? Быстренько свои тряпочки в руки и за мной!
Услышав, что их уже не выставляют за дверь в темную ночь, «святая троица» спешно подхватила свои одежды и устремилась за Никитой.
— Что случилось, шеф? — сонным голосом спросил Ронни.
— Дело нужно делать, мой мальчик. К нам пришли. Одевайся быстрее!
— Красавчик-Стив застегнул последнюю пуговичку на рубашке, причесался, подождал, пока Ронни приведет себя в порядок и снова крикнул: — Никита!
— Я здесь. Хозяин, — отозвался спускавшийся по лестнице Никита. Он уже был одет и причесан.
— Давай сюда новые гости, — приказал Красавчик-Стив.
— Слушаюсь, Хозяин, — Никита бросился в прихожую комнату. — Извини, Хитрован, что пришлось подождать, но им нужно было одеться. — Как и тебе, — хмыкнул тот. — Ну? — Они ждут тебя.
Так произошла встреча Красавчика-Стива, представляющего интересы Рассказова, бывшего генерала Государственной безопасности, и человека по прозвищу Хитрован, представляющего криминальные круги российской столицы. Они быстро нашли общий язык: Красавчик-Стив не торговался и платил столько, сколько просил гость.
Допрос свидетелей
Как вы уже знаете, дорогие мои читатели, похищение Савелия, ради чего и встретились Красавчик-Стив с Хитрованом, прошло успешно. Никаких следов, как им казалось, похитители после себя не оставили. Но Иннокентий, назначенный генералом Богомоловым для расследования этого дела, придерживался совершенно иного мнения.
Появившись в больнице, он первым делом, как и советовал Порфирий Сергеевич, решил переговорить с ночным медперсоналом. В отделении в ночь исчезновения Савелия работало трое: дежурный врач Алексей Дмитриевич Косуновский и две медсестры — пожилая, Полина Александровна Кормухина, и молодая, Анна Васильевна с малообещающей фамилией Непомнящая.
Иннокентий начал с опроса пожилой медсестры. Он и сам не знал, почему именно с нее. Может быть, пожалел женщину, обратив внимание на ее усталый вид. По разрешению главврача ему выделили отдельный кабинет, где он мог спокойно работать.
— Присаживайтесь, Полина Александровна, — предложил Иннокентий, когда в кабинет вошла бледная после бессонной ночи Кормухина. Судя по всему, сотрудник милиции, оставленный Говоровым в больнице, слишком прямолинейно воспринял пожелания Порфирия Сергеевича и вообще никуда не выпускал тех, кто дежурил на этаже, где лежал Савелий. — Вы извините…
— Капитан Решетников! — представился Иннокентий.
— А по имени-отчеству нельзя? — Почему же, можно и по имени-отчеству, — улыбнулся он. — Меня зовут Иннокентий Александрович.
— Надо же, — обрадовалась Полина Александровна. — Иннокентием звали моего покойного мужа, а отчество такое же, как у меня.
— Да, интересное совпадение. Так что вы хотели спросить, Полина Александровна?
— Думаю, мой вопрос разрешится сам собой, когда вы начнете спрашивать меня, не так ли?
— В сообразительности вам не откажешь, — улыбнулся Кеша.
— Эх, милый мой, — устало вздохнула женщина. — Поживи с мое, и ты таким же будешь… Ладно, спрашивай.
— Полина Александровна, расскажите, пожалуйста, как можно подробнее о вашем ночном дежурстве. — А что рассказывать-то: дежурство как дежурство. — Вы хотите сказать, что оно ничем не отличалось от предыдущих?
— В общем, ничем… — Она пожала плечами. — А в частности? — снова улыбнулся он. — Ну… — Женщина нахмурилась, пытаясь вспомнить. — Вроде все было как обычно: Алексей Дмитриевич с Анечкой, это вторая медсестра, прошлись по палатам…
— По всем палатам? — мимоходом поинтересовался Кеша.
— По всем? — Медсестра снова нахмурилась. — Обычно положено по всем, а этой ночью… — Она задумалась, словно решая, стоит ли говорить правду и подставлять людей, которые ни в чем не виноваты.
— Вы не волнуйтесь, Полина Александровна. Мне нужно точно восстановить события этой ночи, чтобы понять: куда мог деться человек, находящийся в тяжелом состоянии, да так, чтобы никто из ночного персонала его не видел.
— Так он действительно пропал? — ужаснулась женщина. — Зачем же мне вас обманывать…
— Ладно, скажу все как на духу В эту ночь врач заходил только в палату, где лежал этот… ну… — Савелий Говорков?
— Да, Говорков. Потом они зашли в ординаторскую, а через какое-то время Алексей Дмитриевич попросил меня сходить в приемное отделение. — А почему он вас послал, а не молодую? — Не знаю. — Она пожала плечами.
— Сказал, что Анечка, мол, пока подежурит. — И долго вы там были?
— С полчаса, а может, и чуть больше: пока дойдешь, пока переговоришь, пока вернешься… — Она тяжело вздохнула.
— На обратном пути вы не заходили в палату Говоркова?
— Нет, зачем? Все тихо было, никто не стонал, не звал, зачем лишний раз беспокоить?
— А когда вы пришли, за вашим столиком сидела Анна Васильевна… — полувопросительно произнес Кеша.
— Не-е-ет, — протянула она, отрицательно покачав головой. — Когда я вернулась, никого не было. Я сразу заглянула в ординаторскую — мы обычно там чай пьем ночью… — И они там пили чай?
— Нет, там был только Алексей Дмитриевич. — Она вдруг задумалась.
— Вы что-то хотите сказать?
— Я и спросила Алексея Дмитриевича про Анечку, а он сказал, что отпустил ее на пару часов, потому что она себя плохо почувствовала.
— Так… — нахмурился Иннокентий. — Что было дальше?
— Дальше? Алексей Дмитриевич выглядел уставшим, и я ему предложила отдохнуть. Он согласился. — Отдохнуть в ординаторской? — Нет! — машинально сказала она и тут же, спохватившись, поправилась: — Да, в ординаторской. — Но глаза виновато опустила. — Так да или нет?
— Только вы уж не подумайте чего… Он пошел спать в кабинет заведующего отделением. — А когда вернулась ваша напарница? — Где-то под утро. — Она вдруг понизила голос: — Конечно, это не мое дело, но… мне кажется, что она никуда и не уходила. — С чего вы это решили?
— Она вернулась не со стороны коридора, а со стороны лестницы.
— А разве оттуда нельзя прийти с улицы? — Можно, — согласно кивнула женщина, — но путь длиннее минут на двадцать: пока обойдешь два отделения…
— И что она сказала вам?
— Обниматься бросилась, — буркнула Полина Александровна, — прощения просить, что одну оставила… — Она вдруг махнула рукой. — Господи! Ну не люблю я вранья! Попроси, скажи, что нужно! Неужели я бы отказала? А от нее винищем прет! — Укоризненно покачав головой, она с грустью вздохнула и перекрестилась. — Господи, грехи наши тяжкие… где расписываться-то?
— Под чем расписываться? — удивленно спросил Иннокентий.
— Ну как? Вы же что-то пишете, и я должна подписать свои показания. Во всех фильмах так делают, — пояснила она.
Иннокентий повернул к ней листок, на котором просто делал рисунки: это, как он объяснял любопытным, ему помогало сосредоточиться.
— Я что, ничем вам не помогла? — огорчилась женщина.
— Ну что вы, Полина Александровна! Помогли, еще как помогли. Спасибо вам огромное! — Он подошел и крепко пожал ей руку. — Можете идти домой отдыхать. У меня к вам одна просьба…
— Помогу, чем могу! — Женщина была явно довольна его похвалой.
— Вам нужно заходить в кабинет, где находятся остальные?
— Могу и не заходить, — улыбнулась она и вдруг подмигнула: — Я же понятием…
— Вот и отлично! До свидания. — Иннокентий проводил ее до выхода и пожелал всего доброго, потом подошел к сотруднику милиции, стоящему у дверей кабинета, и попросил его пригласить Неномнящую.
— Присаживайтесь, Анна Васильевна, — предложил Иннокентий, когда девушка проскользнула в кабинет.
Это была молодая, лет двадцати, симпатичная девушка с огромными глазами, которые она как-то виновато опускала. Сначала он не понял, что привлекло его внимание, но потом сообразил: именно глаза девушки. Они как-то странно блестели.
— Капитан Решетников, — представился он и сразу же добавил: — Анна Васильевна, расскажите, пожалуйста, о вашем ночном дежурстве. — А что рассказывать? Я не знаю… — Начните с того момента, как вы начали обход. Кстати, вы все палаты обходили?
— По правилам мы должны были обойти все, но на этаже все было вроде бы спокойно, и мы заглянули только к самым тяжелым больным.
— То есть в ту палату, где лежал Савелий Говорков? — Да. — Девушка тяжело вздохнула. — Не понимаю, как он мог в таком состоянии куда-то уйти? — Он был без сознания? — Нет, как раз этой ночью он пришел в себя. — Он что-нибудь говорил?
— Нет… — Она вдруг нахмурилась. — Хотя… я не уверена… — И все-таки?
— Мне кажется, что он хотел что-то сказать, но… уснул…
— Уснул? Может, снова сознание потерял? — Нет, что вы! Просто уснул. Он стонал, и Алексей Дмитриевич сделал ему обезболивающий… — Врач? А почему не вы сами? — удивился Кеша. — Иногда Алексей Дмитриевич сам делает уколы, говорит, чтобы не терять навык. — Что было потом? — Потом… — Она смутилась, — потом мы с ним пошли выпить кофейку. Мне стало немного не по себе, и я отпросилась на пару часов… — И куда же пошли?
— Да так… гуляла по улице. — Она снова опустила глаза.
— Вы уверены? — Иннокентий понял, что она врет, но почему? Что она скрывает? Может… — Скажите, когда вы в последний раз видели Савелия Говоркова?
— Как когда? Я же только что вам рассказывала, — искренне удивилась девушка и на этот раз взглянула ему в глаза.
— Вот что, уважаемая Анна Васильевна, я сейчас приглашу вахтера и спрошу его: видел ли он вас, выходящей из больницы, хотите? — Он сам не мог понять, почему вдруг решился на такой нажим.
Неожиданно девушка всхлипнула и уронила голову на руки. Иннокентий налил в стакан воды из графина, подошел к девушке и протянул ей. — Выпейте, пожалуйста! Вот и хорошо. Вам легче? — Да, спасибо. — А теперь рассказывайте… — Что? — Правду.
— А я… — У нее снова показались на глазах слезы. — Я сама не знаю правду. — Девушка всхлипнула, — Я… я ничего не помню. — Как? Почему не помните?
— Не знаю. — Она сделала пару глотков воды. — Мы попили кофе и…
— Ну хоть что-нибудь вы можете вспомнить? — Кеша вдруг насторожился: странное совпадение — в ту ночь, когда пропадает тяжело раненный человек, дежурная медсестра вдруг теряет память.
— Не знаю… мне как-то стыдно. — Она снова опустила глаза.
— Не нужно стыдиться: говорите! — резко бросил он. — Мне показалось, что я… что он… — Кто он?
— Алексей Дмитриевич. — И что он?
— Ну… что он… целует меня!
— Может, что-нибудь еще помните? Не было ли у вас каких-нибудь странных ощущений? Вы с Алексеем Дмитриевичем давно встречаетесь? Он нравится вам?
— Как вам сказать… Как врача я его очень уважаю, встречаемся мы только на работе, когда наши смены совпадают. А ощущения… Откуда вы знаете, что у меня были странные ощущения? — спросила она, подозрительно посмотрев ему в глаза.
— Так мне показалось… Так что же за ощущения? — Даже и не знаю… — Девушка вдруг покраснела. — Нет, я не могу вам рассказать об этом. — Вам кажется, что он с вами не только целовался? — Вам что, Полина Александровна насплетничала? — Ее глаза снова наполнились слезами.
— Послушайте, Анна Васильевна, возьмите себя в руки, — оборвал ее Иннокентий. — Вы, кажется, забыли, по поводу чего мы здесь с вами беседуем. Вы забыли, что сегодня ночью, когда вы должны были быть на своем рабочем месте, из палаты исчез человек, находящийся в беспомощном состоянии. И вместо того, чтобы помочь следствию, вы… — Он махнул рукой и замолчал.
— Простите, — прошептала девушка. — Спрашивайте… — Что вы еще помните?
— Мне кажется, он меня не только целовал, но и… — Вы хотите сказать, что он был близок с вами? — Кажется… — Она опустила глаза.
— Когда вы пришли в себя, что вы увидели? — Что я нахожусь в кабинете заведующего и, убей Бог, не понимаю, как я там оказалась. Рядом сидит Алексей Дмитриевич и ласково гладит меня вот здесь. — Она притронулась к груди. — На столе стоят две рюмки, бутылка коньяка. Но я точно помню, что не пила ничего, кроме кофе. Верьте мне, ничего. — Она всхлипнула. — Я вам правду говорю.
— Скажите, Анна Васильевна, вы согласитесь на осмотр у врача-гинеколога?
— Вы хотите сказать, что… — Она с испугом взглянула на Кешу.
— Пока я ничего не хочу сказать, но то, что я услышал… — Он пожал плечами.
— Нет, я не могу поверить в то, что такой человек, как Алексей Дмитриевич… Он же такой милый, обаятельный, добрый… Нет! — Казалось, она сейчас потеряет сознание, и ему вновь пришлось дать ей воды.
— Может быть, вы напишете все, что мне рассказали? — предложил Кеша, когда она немного пришла в себя.
— Нет, я не могу так поступить с Алексеем Дмитриевичем. Не могу! — Ей вдруг показалось, что его руки гладят ее ноги, бедра… — Нет! Извините, но я не буду этого делать.
— Как хотите. — Он пожал плечами. — Ваше право, но… — Он хотел что-то сказать, но только махнул рукой, понимая, что сейчас она вряд ли достаточно ясно соображает. — Можете идти домой, но только сразу, не видясь с Алексеем Дмитриевичем.
— Хорошо, — покорно согласилась девушка, хотя и без особого энтузиазма.
Иннокентий проводил девушку до самого выхода из отделения и показал сотруднику три пальца. Тот понятливо кивнул, и вскоре в кабинет вошел Алексей Дмитриевич.
— Прошу. — Иннокентий кивнул на стул. — Капитан Решетников!
— Очень приятно. Алексей Дмитриевич Косуновский! — Он протянул руку, по она повисла в воздухе.
— Оставим фамильярности, — сухо сказал капитан. — Мне необходимо задать вам несколько вопросов, и вы знаете почему.
— Слушаю вас. — На лице этого «выцветшего гусара», как мысленно назвал его капитан, была написана такая готовность, что, казалось, прикажи ему капитан выпрыгнуть из окна, тот, не задумываясь, выпрыгнет.
— Так вот, господин Косуновский, опишите подробно ваше ночное дежурство.
— Во-первых, если можно, не нужно «господинов», а? — Он поморщился. — Во-вторых, если не трудно, поясните, для чего мне нужно описывать мое ночное дежурство?
Понимая, что поступил неосторожно. Решетников мгновенно придумал, как выкрутиться.
— Вы напрасно так взволновались: под словом «ваше» я имел в виду не лично вас, а вашу смену. — Он чуть заметно усмехнулся и взглянул врачу прямо в глаза.
Прямого взгляда врач не выдержал, отвел глаза в сторону, но ответил спокойно:
— Я просто хотел уточнить, чтобы как можно полнее ответить на ваш вопрос. Так вот, НАШЕ ночное дежурство ничем особенным от любых других не отличалось. Сделали обход, потом я попросил Полину Александровну зайти в приемное отделение, чтобы быть наготове в случае неожиданных поступлений, а сам пошел отдохнуть.
— Обход делали как обычно? — словно мимоходом спросил Иннокентий.
— Смотря что подразумевать под словом «обычно». — Врач заметно тянул время, чтобы правильно ответить.
— Хорошо, спрошу прямо: вы во все палаты заходили, или нет?
— Теперь понятно. В этот раз мы заходили только в одну палату, для тяжелых. — Что было дальше?
— Дальше? Осмотрели обоих, сделали Говоркову укол…
— Подробнее, пожалуйста: кто сделал, какой укол, — прервал его капитан.
— Инъекцию болеутоляющего, новокаина, если угодно, делал я сам! — В голосе врача послышалось раздражение. — Если вас интересует, почему, то могу пояснить: иногда я делаю их сам, чтобы поддерживать форму. — Он ехидно усмехнулся. — Дальше, — спокойно повторил Кеша. — А что дальше? Я уже сказал — отправился спать. — Где вы спали и где была Анна Васильевна? — Спал в кабинете заведующего, а где была медсестра… — Он пожал плечами. — Откуда же я могу знать, если я спал?
Иннокентий хотел задать следующий вопрос, но в кабинет постучали. Он вышел, извинившись перед врачом, и увидел сотрудника милиции, который охранял свидетелей.
— Разрешите, товарищ капитан? — Да, слушаю вас. Если вы хотите уйти, то можете быть свободны. Спасибо за то, что помогли нам.
— Ну что вы, — засмущался тот. По его выговору можно было заметить, что он с орловщины. — Я к вам совсем по другому вопросу. Вот. — Он протянул капитану портфель. — Этот, — кивнул он в сторону кабинета, — оставил свой портфель: вдруг сопрут!
— Очень хорошо, молодец! — улыбнулся капитан. — Что там, смотрел?
— Как можно?
— Вот и отлично. Сейчас вместе и посмотрим. — Но как же можно… без санкции? — Парень захлопал глазами.
— Потому и посмотрим вдвоем. — Капитан подмигнул и быстро открыл портфель. Первым, что бросилось в глаза, была простыня в кровавых пятнах.
— Ого! — Парень с удивлением покачал головой. — Неужели он убил?
— Так уж сразу и убил… — задумчиво проговорил капитан. — Вот что, дорогой… Как тебя, кстати, зовут? — Микола!
— Так вот, Микола, немного постоишь еще здесь? — Постою, коли нужно, а что? — Как только я громко скажу: «А вот здесь вы не правы!», ты сразу же постучишь в дверь и войдешь. Затем скажешь про портфель и предложишь его открыть, понял?
— Как не понять, — улыбнулся тот. — Игра на нервах?
— Вот именно, — подмигнул Кеша и вернулся в кабинет.
Алексей Дмитриевич сидел в той же позе, в которой его оставил Иннокентий, но в глазах врача были тревога и нетерпеливое ожидание.
— Прошу извинить — дела, — улыбнулся капитан, глядя ему в глаза. — На чем мы остановились? — На том, что я спал в кабинете заведующего. — Спали и ничего не слышали, — как бы констатировал Иннокентий. — И когда же вы проснулись? — Под утро. Точно не помню, что-то около семи.
— И тогда же вы увидели Анну Васильевну, не так ли? — без всякой иронии спросил капитан.
— Да, я забыл сказать, что Анеч… Анна Васильевна, — тут же поправился он, — перед тем, как я пошел отдыхать, попросила отпустить ее на пару часов — неважно себя чувствовала.
— И вы конечно же ее отпустили? — усмехнулся Кеша.
— Почему вы на меня так смотрите? — Доктор стал волноваться.
— А вот здесь вы не правы! — воскликнул Иннокентий, и тут же дверь распахнулась и в кабинет ввалился Микола.
— Товарищ капитан, извините, но мне нужно уходить, а тут портфель в коридоре валяется: еще уведут, а мне отвечать потом, — протараторил парень.
Взгляд врача, недоуменный и напуганный, был устремлен на портфель. Алексей Дмитриевич никак не мог понять, почему портфель, оставленный им в кабинете, оказался в коридоре. Он испугался — ведь в портфеле лежала окровавленная простыня!
— И вы не знаете, чей портфель? — спокойно спросил капитан.
— Нет, — Микола пожал плечами. — А мы сейчас откроем его: может, там какие документы есть?
— Не надо! — тут же воскликнул Алексей Дмитриевич. — Это мой портфель!
— Ваш? — нахмурился парень. — А откуда мы знаем? Вы можете сказать, что в нем? — спросил Микола и спокойно стал открывать портфель. Он делал это настолько медленно, что Иннокентий одобрительно улыбнулся: артист, настоящий артист!
Алексей Дмитриевич молчал. На лбу у него выступили капельки пота.
— Ого! — воскликнул Микола, вытаскивая из портфеля окровавленную простыню. — Что это? — Да, хотелось бы узнать, откуда в вашем портфеле оказалась простыня, залитая кровью? — спросил капитан, не отрывая взгляда от врача.
— Но… я… знаете… — лепетал Алексей Дмитриевич. — Я не знаю, как там оказалась эта простыня!
— Вот как? — нахмурился капитан, потом повернулся к Миколе. — Товарищ сержант, можете быть свободны, начальству я сообщу о вашей помощи, спасибо! Если понадобитесь, вас вызовут. Поставьте портфель сюда! — кивнул он на стол перед собой.
— Слушаюсь! — отчеканил парень, положил портфель и быстро вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Вот что, гражданин Косуновский… — Капитан намеренно назвал Алексея Дмитриевича «гражданином» и намеренно сделал паузу, чтобы до него это дошло: — Хватит ваньку валять!
— Но я действительно не знаю, откуда там простыня! — нервно вскрикнул врач.
— А вот это совсем неумно, — спокойно заметил Иннокентий. — Вы же врач и должны понять, что я сейчас отправлю эту простыню на экспертизу, а Анну Васильевну — к докторам. У нее, кроме всего прочего, возьмут на анализ и кровь. А я подкину экспертам еще и посуду из ординаторской и кабинета заведующего. Как бы вы ее не споласкивали, но следы обнаружат… — Капитан говорил таким тоном, что можно было подумать, будто ему все известно и говорит он это исключительно из сострадания к Алексею Дмитриевичу. — Как мужчина я вас понимаю, но ваше поведение сейчас никак не могу понять!
— Господи! — неожиданно воскликнул тот чуть ли не со слезами на глазах. — Да она сама этого хотела! Как только мы в одной смене, так и обхаживает, так и обхаживает. А сегодня ночью, когда выпили коньяку…
— Он махнул рукой. — Черт меня дернул! Даже не сказала, что еще девушка.
— И что вам сразу бы не рассказать? — покачал головой капитан. — И доверия было бы гораздо больше, а сейчас?
— А что сейчас? — насторожился тот. — Даже и не знаю… — Капитан снова сделал паузу, словно решая, продолжать беседу с тем, кто его однажды обманул. — Ладно, дам вам шанс, — решительно сказал он и быстро спросил: — А что скажете про Говоркова?
— Про Говоркова? — Врач растерялся. Он явно не был готов к такому повороту и этим выдал себя.
— Не тяните, Косуновский! Над вами сто семнадцатая, а вы еще раздумываете! — Капитан говорил резко, грубо, не давая ему прийти в себя.
— Но они же мне… — Он как-то беспомощно посмотрел на капитана, потом обречено вздохнул и начал говорить: — Года два назад я достал одному парню несколько ампул морфия и… — Он поморщился. — Короче, мне напомнили об этом и предложили забыть обо всем, если я окажу им небольшую услугу… — Когда был звонок? — Два дня назад. — Что вы должны были сделать? — Сделать инъекцию снотворного Говоркову, потом отослать сестер из отделения, подойти к грузовому лифту, стукнуть три раза в дверь и уйти из отделения. — Куда же вы ушли?
— В терапевтическое отделение, на другой этаж. — Значит… Вы сделали укол, потом зашли с Анечкой в ординаторскую, напоили ее «кофейком», отослали Полину Александровну, сказав ей, что вы идете к терапевтам, а за нее подежурит Анечка, так?
— Все так! — Он обреченно опустил голову. — Что мне будет?
— За девушку или за Говоркова? — хмыкнул Иннокентий. — Вообще…
— С девушкой сами разбирайтесь. Не знаю почему, но вы ей нравитесь. — Он брезгливо поморщился. — А вот за Говоркова придется отвечать. Как же вы могли пойти на такое преступление, черт бы вас побрал?! Вы же врач!
— Первый раз — по глупости, а сейчас… сейчас я просто испугался, они грозили прикончить меня.
— Прикончить? — Капитан ехидно усмехнулся. — Господи, какой же вы наивный! Кому вы нужны?
Именно здесь Иннокентий и допустил ошибку, не прислушавшись к словам Косуновского. Если бы он воспринял их всерьез, то, возможно, подумал бы и о молодом сотруднике милиции по имени Микола.
Появившись в больнице, он первым делом, как и советовал Порфирий Сергеевич, решил переговорить с ночным медперсоналом. В отделении в ночь исчезновения Савелия работало трое: дежурный врач Алексей Дмитриевич Косуновский и две медсестры — пожилая, Полина Александровна Кормухина, и молодая, Анна Васильевна с малообещающей фамилией Непомнящая.
Иннокентий начал с опроса пожилой медсестры. Он и сам не знал, почему именно с нее. Может быть, пожалел женщину, обратив внимание на ее усталый вид. По разрешению главврача ему выделили отдельный кабинет, где он мог спокойно работать.
— Присаживайтесь, Полина Александровна, — предложил Иннокентий, когда в кабинет вошла бледная после бессонной ночи Кормухина. Судя по всему, сотрудник милиции, оставленный Говоровым в больнице, слишком прямолинейно воспринял пожелания Порфирия Сергеевича и вообще никуда не выпускал тех, кто дежурил на этаже, где лежал Савелий. — Вы извините…
— Капитан Решетников! — представился Иннокентий.
— А по имени-отчеству нельзя? — Почему же, можно и по имени-отчеству, — улыбнулся он. — Меня зовут Иннокентий Александрович.
— Надо же, — обрадовалась Полина Александровна. — Иннокентием звали моего покойного мужа, а отчество такое же, как у меня.
— Да, интересное совпадение. Так что вы хотели спросить, Полина Александровна?
— Думаю, мой вопрос разрешится сам собой, когда вы начнете спрашивать меня, не так ли?
— В сообразительности вам не откажешь, — улыбнулся Кеша.
— Эх, милый мой, — устало вздохнула женщина. — Поживи с мое, и ты таким же будешь… Ладно, спрашивай.
— Полина Александровна, расскажите, пожалуйста, как можно подробнее о вашем ночном дежурстве. — А что рассказывать-то: дежурство как дежурство. — Вы хотите сказать, что оно ничем не отличалось от предыдущих?
— В общем, ничем… — Она пожала плечами. — А в частности? — снова улыбнулся он. — Ну… — Женщина нахмурилась, пытаясь вспомнить. — Вроде все было как обычно: Алексей Дмитриевич с Анечкой, это вторая медсестра, прошлись по палатам…
— По всем палатам? — мимоходом поинтересовался Кеша.
— По всем? — Медсестра снова нахмурилась. — Обычно положено по всем, а этой ночью… — Она задумалась, словно решая, стоит ли говорить правду и подставлять людей, которые ни в чем не виноваты.
— Вы не волнуйтесь, Полина Александровна. Мне нужно точно восстановить события этой ночи, чтобы понять: куда мог деться человек, находящийся в тяжелом состоянии, да так, чтобы никто из ночного персонала его не видел.
— Так он действительно пропал? — ужаснулась женщина. — Зачем же мне вас обманывать…
— Ладно, скажу все как на духу В эту ночь врач заходил только в палату, где лежал этот… ну… — Савелий Говорков?
— Да, Говорков. Потом они зашли в ординаторскую, а через какое-то время Алексей Дмитриевич попросил меня сходить в приемное отделение. — А почему он вас послал, а не молодую? — Не знаю. — Она пожала плечами.
— Сказал, что Анечка, мол, пока подежурит. — И долго вы там были?
— С полчаса, а может, и чуть больше: пока дойдешь, пока переговоришь, пока вернешься… — Она тяжело вздохнула.
— На обратном пути вы не заходили в палату Говоркова?
— Нет, зачем? Все тихо было, никто не стонал, не звал, зачем лишний раз беспокоить?
— А когда вы пришли, за вашим столиком сидела Анна Васильевна… — полувопросительно произнес Кеша.
— Не-е-ет, — протянула она, отрицательно покачав головой. — Когда я вернулась, никого не было. Я сразу заглянула в ординаторскую — мы обычно там чай пьем ночью… — И они там пили чай?
— Нет, там был только Алексей Дмитриевич. — Она вдруг задумалась.
— Вы что-то хотите сказать?
— Я и спросила Алексея Дмитриевича про Анечку, а он сказал, что отпустил ее на пару часов, потому что она себя плохо почувствовала.
— Так… — нахмурился Иннокентий. — Что было дальше?
— Дальше? Алексей Дмитриевич выглядел уставшим, и я ему предложила отдохнуть. Он согласился. — Отдохнуть в ординаторской? — Нет! — машинально сказала она и тут же, спохватившись, поправилась: — Да, в ординаторской. — Но глаза виновато опустила. — Так да или нет?
— Только вы уж не подумайте чего… Он пошел спать в кабинет заведующего отделением. — А когда вернулась ваша напарница? — Где-то под утро. — Она вдруг понизила голос: — Конечно, это не мое дело, но… мне кажется, что она никуда и не уходила. — С чего вы это решили?
— Она вернулась не со стороны коридора, а со стороны лестницы.
— А разве оттуда нельзя прийти с улицы? — Можно, — согласно кивнула женщина, — но путь длиннее минут на двадцать: пока обойдешь два отделения…
— И что она сказала вам?
— Обниматься бросилась, — буркнула Полина Александровна, — прощения просить, что одну оставила… — Она вдруг махнула рукой. — Господи! Ну не люблю я вранья! Попроси, скажи, что нужно! Неужели я бы отказала? А от нее винищем прет! — Укоризненно покачав головой, она с грустью вздохнула и перекрестилась. — Господи, грехи наши тяжкие… где расписываться-то?
— Под чем расписываться? — удивленно спросил Иннокентий.
— Ну как? Вы же что-то пишете, и я должна подписать свои показания. Во всех фильмах так делают, — пояснила она.
Иннокентий повернул к ней листок, на котором просто делал рисунки: это, как он объяснял любопытным, ему помогало сосредоточиться.
— Я что, ничем вам не помогла? — огорчилась женщина.
— Ну что вы, Полина Александровна! Помогли, еще как помогли. Спасибо вам огромное! — Он подошел и крепко пожал ей руку. — Можете идти домой отдыхать. У меня к вам одна просьба…
— Помогу, чем могу! — Женщина была явно довольна его похвалой.
— Вам нужно заходить в кабинет, где находятся остальные?
— Могу и не заходить, — улыбнулась она и вдруг подмигнула: — Я же понятием…
— Вот и отлично! До свидания. — Иннокентий проводил ее до выхода и пожелал всего доброго, потом подошел к сотруднику милиции, стоящему у дверей кабинета, и попросил его пригласить Неномнящую.
— Присаживайтесь, Анна Васильевна, — предложил Иннокентий, когда девушка проскользнула в кабинет.
Это была молодая, лет двадцати, симпатичная девушка с огромными глазами, которые она как-то виновато опускала. Сначала он не понял, что привлекло его внимание, но потом сообразил: именно глаза девушки. Они как-то странно блестели.
— Капитан Решетников, — представился он и сразу же добавил: — Анна Васильевна, расскажите, пожалуйста, о вашем ночном дежурстве. — А что рассказывать? Я не знаю… — Начните с того момента, как вы начали обход. Кстати, вы все палаты обходили?
— По правилам мы должны были обойти все, но на этаже все было вроде бы спокойно, и мы заглянули только к самым тяжелым больным.
— То есть в ту палату, где лежал Савелий Говорков? — Да. — Девушка тяжело вздохнула. — Не понимаю, как он мог в таком состоянии куда-то уйти? — Он был без сознания? — Нет, как раз этой ночью он пришел в себя. — Он что-нибудь говорил?
— Нет… — Она вдруг нахмурилась. — Хотя… я не уверена… — И все-таки?
— Мне кажется, что он хотел что-то сказать, но… уснул…
— Уснул? Может, снова сознание потерял? — Нет, что вы! Просто уснул. Он стонал, и Алексей Дмитриевич сделал ему обезболивающий… — Врач? А почему не вы сами? — удивился Кеша. — Иногда Алексей Дмитриевич сам делает уколы, говорит, чтобы не терять навык. — Что было потом? — Потом… — Она смутилась, — потом мы с ним пошли выпить кофейку. Мне стало немного не по себе, и я отпросилась на пару часов… — И куда же пошли?
— Да так… гуляла по улице. — Она снова опустила глаза.
— Вы уверены? — Иннокентий понял, что она врет, но почему? Что она скрывает? Может… — Скажите, когда вы в последний раз видели Савелия Говоркова?
— Как когда? Я же только что вам рассказывала, — искренне удивилась девушка и на этот раз взглянула ему в глаза.
— Вот что, уважаемая Анна Васильевна, я сейчас приглашу вахтера и спрошу его: видел ли он вас, выходящей из больницы, хотите? — Он сам не мог понять, почему вдруг решился на такой нажим.
Неожиданно девушка всхлипнула и уронила голову на руки. Иннокентий налил в стакан воды из графина, подошел к девушке и протянул ей. — Выпейте, пожалуйста! Вот и хорошо. Вам легче? — Да, спасибо. — А теперь рассказывайте… — Что? — Правду.
— А я… — У нее снова показались на глазах слезы. — Я сама не знаю правду. — Девушка всхлипнула, — Я… я ничего не помню. — Как? Почему не помните?
— Не знаю. — Она сделала пару глотков воды. — Мы попили кофе и…
— Ну хоть что-нибудь вы можете вспомнить? — Кеша вдруг насторожился: странное совпадение — в ту ночь, когда пропадает тяжело раненный человек, дежурная медсестра вдруг теряет память.
— Не знаю… мне как-то стыдно. — Она снова опустила глаза.
— Не нужно стыдиться: говорите! — резко бросил он. — Мне показалось, что я… что он… — Кто он?
— Алексей Дмитриевич. — И что он?
— Ну… что он… целует меня!
— Может, что-нибудь еще помните? Не было ли у вас каких-нибудь странных ощущений? Вы с Алексеем Дмитриевичем давно встречаетесь? Он нравится вам?
— Как вам сказать… Как врача я его очень уважаю, встречаемся мы только на работе, когда наши смены совпадают. А ощущения… Откуда вы знаете, что у меня были странные ощущения? — спросила она, подозрительно посмотрев ему в глаза.
— Так мне показалось… Так что же за ощущения? — Даже и не знаю… — Девушка вдруг покраснела. — Нет, я не могу вам рассказать об этом. — Вам кажется, что он с вами не только целовался? — Вам что, Полина Александровна насплетничала? — Ее глаза снова наполнились слезами.
— Послушайте, Анна Васильевна, возьмите себя в руки, — оборвал ее Иннокентий. — Вы, кажется, забыли, по поводу чего мы здесь с вами беседуем. Вы забыли, что сегодня ночью, когда вы должны были быть на своем рабочем месте, из палаты исчез человек, находящийся в беспомощном состоянии. И вместо того, чтобы помочь следствию, вы… — Он махнул рукой и замолчал.
— Простите, — прошептала девушка. — Спрашивайте… — Что вы еще помните?
— Мне кажется, он меня не только целовал, но и… — Вы хотите сказать, что он был близок с вами? — Кажется… — Она опустила глаза.
— Когда вы пришли в себя, что вы увидели? — Что я нахожусь в кабинете заведующего и, убей Бог, не понимаю, как я там оказалась. Рядом сидит Алексей Дмитриевич и ласково гладит меня вот здесь. — Она притронулась к груди. — На столе стоят две рюмки, бутылка коньяка. Но я точно помню, что не пила ничего, кроме кофе. Верьте мне, ничего. — Она всхлипнула. — Я вам правду говорю.
— Скажите, Анна Васильевна, вы согласитесь на осмотр у врача-гинеколога?
— Вы хотите сказать, что… — Она с испугом взглянула на Кешу.
— Пока я ничего не хочу сказать, но то, что я услышал… — Он пожал плечами.
— Нет, я не могу поверить в то, что такой человек, как Алексей Дмитриевич… Он же такой милый, обаятельный, добрый… Нет! — Казалось, она сейчас потеряет сознание, и ему вновь пришлось дать ей воды.
— Может быть, вы напишете все, что мне рассказали? — предложил Кеша, когда она немного пришла в себя.
— Нет, я не могу так поступить с Алексеем Дмитриевичем. Не могу! — Ей вдруг показалось, что его руки гладят ее ноги, бедра… — Нет! Извините, но я не буду этого делать.
— Как хотите. — Он пожал плечами. — Ваше право, но… — Он хотел что-то сказать, но только махнул рукой, понимая, что сейчас она вряд ли достаточно ясно соображает. — Можете идти домой, но только сразу, не видясь с Алексеем Дмитриевичем.
— Хорошо, — покорно согласилась девушка, хотя и без особого энтузиазма.
Иннокентий проводил девушку до самого выхода из отделения и показал сотруднику три пальца. Тот понятливо кивнул, и вскоре в кабинет вошел Алексей Дмитриевич.
— Прошу. — Иннокентий кивнул на стул. — Капитан Решетников!
— Очень приятно. Алексей Дмитриевич Косуновский! — Он протянул руку, по она повисла в воздухе.
— Оставим фамильярности, — сухо сказал капитан. — Мне необходимо задать вам несколько вопросов, и вы знаете почему.
— Слушаю вас. — На лице этого «выцветшего гусара», как мысленно назвал его капитан, была написана такая готовность, что, казалось, прикажи ему капитан выпрыгнуть из окна, тот, не задумываясь, выпрыгнет.
— Так вот, господин Косуновский, опишите подробно ваше ночное дежурство.
— Во-первых, если можно, не нужно «господинов», а? — Он поморщился. — Во-вторых, если не трудно, поясните, для чего мне нужно описывать мое ночное дежурство?
Понимая, что поступил неосторожно. Решетников мгновенно придумал, как выкрутиться.
— Вы напрасно так взволновались: под словом «ваше» я имел в виду не лично вас, а вашу смену. — Он чуть заметно усмехнулся и взглянул врачу прямо в глаза.
Прямого взгляда врач не выдержал, отвел глаза в сторону, но ответил спокойно:
— Я просто хотел уточнить, чтобы как можно полнее ответить на ваш вопрос. Так вот, НАШЕ ночное дежурство ничем особенным от любых других не отличалось. Сделали обход, потом я попросил Полину Александровну зайти в приемное отделение, чтобы быть наготове в случае неожиданных поступлений, а сам пошел отдохнуть.
— Обход делали как обычно? — словно мимоходом спросил Иннокентий.
— Смотря что подразумевать под словом «обычно». — Врач заметно тянул время, чтобы правильно ответить.
— Хорошо, спрошу прямо: вы во все палаты заходили, или нет?
— Теперь понятно. В этот раз мы заходили только в одну палату, для тяжелых. — Что было дальше?
— Дальше? Осмотрели обоих, сделали Говоркову укол…
— Подробнее, пожалуйста: кто сделал, какой укол, — прервал его капитан.
— Инъекцию болеутоляющего, новокаина, если угодно, делал я сам! — В голосе врача послышалось раздражение. — Если вас интересует, почему, то могу пояснить: иногда я делаю их сам, чтобы поддерживать форму. — Он ехидно усмехнулся. — Дальше, — спокойно повторил Кеша. — А что дальше? Я уже сказал — отправился спать. — Где вы спали и где была Анна Васильевна? — Спал в кабинете заведующего, а где была медсестра… — Он пожал плечами. — Откуда же я могу знать, если я спал?
Иннокентий хотел задать следующий вопрос, но в кабинет постучали. Он вышел, извинившись перед врачом, и увидел сотрудника милиции, который охранял свидетелей.
— Разрешите, товарищ капитан? — Да, слушаю вас. Если вы хотите уйти, то можете быть свободны. Спасибо за то, что помогли нам.
— Ну что вы, — засмущался тот. По его выговору можно было заметить, что он с орловщины. — Я к вам совсем по другому вопросу. Вот. — Он протянул капитану портфель. — Этот, — кивнул он в сторону кабинета, — оставил свой портфель: вдруг сопрут!
— Очень хорошо, молодец! — улыбнулся капитан. — Что там, смотрел?
— Как можно?
— Вот и отлично. Сейчас вместе и посмотрим. — Но как же можно… без санкции? — Парень захлопал глазами.
— Потому и посмотрим вдвоем. — Капитан подмигнул и быстро открыл портфель. Первым, что бросилось в глаза, была простыня в кровавых пятнах.
— Ого! — Парень с удивлением покачал головой. — Неужели он убил?
— Так уж сразу и убил… — задумчиво проговорил капитан. — Вот что, дорогой… Как тебя, кстати, зовут? — Микола!
— Так вот, Микола, немного постоишь еще здесь? — Постою, коли нужно, а что? — Как только я громко скажу: «А вот здесь вы не правы!», ты сразу же постучишь в дверь и войдешь. Затем скажешь про портфель и предложишь его открыть, понял?
— Как не понять, — улыбнулся тот. — Игра на нервах?
— Вот именно, — подмигнул Кеша и вернулся в кабинет.
Алексей Дмитриевич сидел в той же позе, в которой его оставил Иннокентий, но в глазах врача были тревога и нетерпеливое ожидание.
— Прошу извинить — дела, — улыбнулся капитан, глядя ему в глаза. — На чем мы остановились? — На том, что я спал в кабинете заведующего. — Спали и ничего не слышали, — как бы констатировал Иннокентий. — И когда же вы проснулись? — Под утро. Точно не помню, что-то около семи.
— И тогда же вы увидели Анну Васильевну, не так ли? — без всякой иронии спросил капитан.
— Да, я забыл сказать, что Анеч… Анна Васильевна, — тут же поправился он, — перед тем, как я пошел отдыхать, попросила отпустить ее на пару часов — неважно себя чувствовала.
— И вы конечно же ее отпустили? — усмехнулся Кеша.
— Почему вы на меня так смотрите? — Доктор стал волноваться.
— А вот здесь вы не правы! — воскликнул Иннокентий, и тут же дверь распахнулась и в кабинет ввалился Микола.
— Товарищ капитан, извините, но мне нужно уходить, а тут портфель в коридоре валяется: еще уведут, а мне отвечать потом, — протараторил парень.
Взгляд врача, недоуменный и напуганный, был устремлен на портфель. Алексей Дмитриевич никак не мог понять, почему портфель, оставленный им в кабинете, оказался в коридоре. Он испугался — ведь в портфеле лежала окровавленная простыня!
— И вы не знаете, чей портфель? — спокойно спросил капитан.
— Нет, — Микола пожал плечами. — А мы сейчас откроем его: может, там какие документы есть?
— Не надо! — тут же воскликнул Алексей Дмитриевич. — Это мой портфель!
— Ваш? — нахмурился парень. — А откуда мы знаем? Вы можете сказать, что в нем? — спросил Микола и спокойно стал открывать портфель. Он делал это настолько медленно, что Иннокентий одобрительно улыбнулся: артист, настоящий артист!
Алексей Дмитриевич молчал. На лбу у него выступили капельки пота.
— Ого! — воскликнул Микола, вытаскивая из портфеля окровавленную простыню. — Что это? — Да, хотелось бы узнать, откуда в вашем портфеле оказалась простыня, залитая кровью? — спросил капитан, не отрывая взгляда от врача.
— Но… я… знаете… — лепетал Алексей Дмитриевич. — Я не знаю, как там оказалась эта простыня!
— Вот как? — нахмурился капитан, потом повернулся к Миколе. — Товарищ сержант, можете быть свободны, начальству я сообщу о вашей помощи, спасибо! Если понадобитесь, вас вызовут. Поставьте портфель сюда! — кивнул он на стол перед собой.
— Слушаюсь! — отчеканил парень, положил портфель и быстро вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Вот что, гражданин Косуновский… — Капитан намеренно назвал Алексея Дмитриевича «гражданином» и намеренно сделал паузу, чтобы до него это дошло: — Хватит ваньку валять!
— Но я действительно не знаю, откуда там простыня! — нервно вскрикнул врач.
— А вот это совсем неумно, — спокойно заметил Иннокентий. — Вы же врач и должны понять, что я сейчас отправлю эту простыню на экспертизу, а Анну Васильевну — к докторам. У нее, кроме всего прочего, возьмут на анализ и кровь. А я подкину экспертам еще и посуду из ординаторской и кабинета заведующего. Как бы вы ее не споласкивали, но следы обнаружат… — Капитан говорил таким тоном, что можно было подумать, будто ему все известно и говорит он это исключительно из сострадания к Алексею Дмитриевичу. — Как мужчина я вас понимаю, но ваше поведение сейчас никак не могу понять!
— Господи! — неожиданно воскликнул тот чуть ли не со слезами на глазах. — Да она сама этого хотела! Как только мы в одной смене, так и обхаживает, так и обхаживает. А сегодня ночью, когда выпили коньяку…
— Он махнул рукой. — Черт меня дернул! Даже не сказала, что еще девушка.
— И что вам сразу бы не рассказать? — покачал головой капитан. — И доверия было бы гораздо больше, а сейчас?
— А что сейчас? — насторожился тот. — Даже и не знаю… — Капитан снова сделал паузу, словно решая, продолжать беседу с тем, кто его однажды обманул. — Ладно, дам вам шанс, — решительно сказал он и быстро спросил: — А что скажете про Говоркова?
— Про Говоркова? — Врач растерялся. Он явно не был готов к такому повороту и этим выдал себя.
— Не тяните, Косуновский! Над вами сто семнадцатая, а вы еще раздумываете! — Капитан говорил резко, грубо, не давая ему прийти в себя.
— Но они же мне… — Он как-то беспомощно посмотрел на капитана, потом обречено вздохнул и начал говорить: — Года два назад я достал одному парню несколько ампул морфия и… — Он поморщился. — Короче, мне напомнили об этом и предложили забыть обо всем, если я окажу им небольшую услугу… — Когда был звонок? — Два дня назад. — Что вы должны были сделать? — Сделать инъекцию снотворного Говоркову, потом отослать сестер из отделения, подойти к грузовому лифту, стукнуть три раза в дверь и уйти из отделения. — Куда же вы ушли?
— В терапевтическое отделение, на другой этаж. — Значит… Вы сделали укол, потом зашли с Анечкой в ординаторскую, напоили ее «кофейком», отослали Полину Александровну, сказав ей, что вы идете к терапевтам, а за нее подежурит Анечка, так?
— Все так! — Он обреченно опустил голову. — Что мне будет?
— За девушку или за Говоркова? — хмыкнул Иннокентий. — Вообще…
— С девушкой сами разбирайтесь. Не знаю почему, но вы ей нравитесь. — Он брезгливо поморщился. — А вот за Говоркова придется отвечать. Как же вы могли пойти на такое преступление, черт бы вас побрал?! Вы же врач!
— Первый раз — по глупости, а сейчас… сейчас я просто испугался, они грозили прикончить меня.
— Прикончить? — Капитан ехидно усмехнулся. — Господи, какой же вы наивный! Кому вы нужны?
Именно здесь Иннокентий и допустил ошибку, не прислушавшись к словам Косуновского. Если бы он воспринял их всерьез, то, возможно, подумал бы и о молодом сотруднике милиции по имени Микола.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента