Страница:
Он примерно так же, как и Богдан, сразу по прибытии на остров пытался вновь вставать на точку перехода, но «дверь» не открывалась. Обойдя местность по берегу и убедившись, что находится именно на острове, профессор решил обследовать его центральную часть, но перед тем как расположиться на отдых, снова вступил на точку перехода.
Богдан грустно покачал головой: люди редко бывают оригинальны и очень часто совершают одинаковые ошибки. Вполне очевидно, тот, кто устроил эту систему последовательного переноса, хорошо просчитал среднестатистические действия попадающих в подобную ситуацию. Человек тут же снова встанет на точку перехода, и она не включится – ни сейчас, ни несколькими минутами позже. Тогда новый Робинзон отправится обследовать местность, поймёт, что попал на остров и, скорее всего, вернётся к началу пути. Тут сто против одного, что он ещё раз произвольно или непроизвольно встанет на постамент – а точка уже готова к переносу.
Под продолжающийся шум ливня, Богдан задумался. Довольно извращённые шуточки получаются. Вполне возможно, что было рассчитано именно на то, что незадачливый путешественник встанет повторно на точку перехода, оставив в стороне какие-то из своих вещей. Ведь оставил же Богдан дубину, на вырезание которой потратил некоторую долю драгоценной энергии аккумулятора полевого ножа. То, что он не потерял чего-то большего, а профессор Витт встал на камень вместе со своим рюкзаком, было просто счастливыми случайностями.
Хотя, поразмыслив, Богдан пришёл к выводу, что, вполне возможно, это своего рода «тест на дурака»: не проверяй работу точки перехода, оставив снаряжение, без которого не выживешь. И вот если посмотреть на произошедшее именно под таким углом, то можно считать, что и он, и профессор с испытанием первого этапа справились успешно. Богдан не слишком весело усмехнулся и продолжил чтение.
И то, что он узнал далее, его крайне огорчило. Профессор Витт, потратив более трёх лет, облазил вдоль и поперёк весь остров, имевший вытянутую форму и размеры примерно двадцать два на одиннадцать километров, но не обнаружил ничего похожего на другую точку перехода.
Более того, профессор провёл массу времени на проверку возможного ритма работы точки, располагавшейся напротив пещеры, но и тут его (и Богдана, читавшего эти строки!) ждало разочарование. Судя по всему, данная «дверь через пространство» вела только в одну сторону, а именно на этот остров, но с него уже никуда не открывалась.
Очень много времени профессор уделял описанию странного вида горизонта. Витт не получил той информации о форме планеты, которая имелась у Богдана, а посему мог только гадать, что же случилось с перспективой. Он приводил множество рассуждений относительно того, как такое происходит, и пришёл к выводу, что планета, на которой он оказался, либо имеет колоссальные по сравнению с Землёй размеры, либо она плоская. В настолько огромный размер планеты профессор поверить не мог: как образованный человек своего времени он понимал, что в подобном случае сила тяжести была бы совсем иной, чем на Земле. Не мог Витт поверить и в плоскую планету – и мучился сомнениями, которые унёс с собой в могилу.
Ценным предупреждением явилось упоминание, что на острове обитают хищники – пантеры и львы. В море профессор наблюдал крупных животных, напоминавших морских змеев и больших акул. В любом случае Витт решил строить нечто вроде плота, чтобы перебраться на другие острова, которые располагались в пределах видимости, и искать возможные «двери» там. Помешало этому трагическое событие – нападение льва. Несмотря на это, умирающий немец сумел сделать запись для того, кто, возможно, последует за ним: на последней заполненной странице, на дате «6/XII-1939» среди бурых пятен прыгали неровные строчки.
«Скорее всего, я не выживу, – писал Петер Хельмут Витт. – У меня порваны крупные сосуды и сухожилия на левой руке, повреждена правая, имеются большие раны на груди и спине. Я застрелил льва из револьвера, но сам еле добрался до своего убежища. Хочу сразу предупредить тех, кто может попасть в ту же ловушку, что и я: выбраться с этого острова возможно только по воде. Ни на что иное времени не тратьте!
Постараюсь немного отдохнуть. Увы, не могу сделать повязку на спине».
Ещё ниже стояла последняя, уже без даты запись, сделанная совсем слабой рукой: «Воля Господа – не повезло…»
Богдан закрыл тетрадь и долго сидел, водя пальцами по шелушащейся клеёнке обложки, слушая постепенно замирающий шум дождя, потрескивание сучьев в очаге и иногда посматривая на останки профессора Витта.
Что он узнал нового? Что этот остров тоже достаточно большой, что на нём нет других точек перехода и есть хищники, которые могут тебя задрать. Кроме того, профессор нашёл дедае, которые, естественно, описывал с совершеннейшим восторгом.
«Значит, как бы то ни было, довольно разнообразной пищей я обеспечен, – подумал Богдан, – если, конечно, не дам сделать пищей себя».
В тетрадях пунктуального немца оказалась точная карта острова, где профессор нашёл своё последнее пристанище. Остров был довольно большой, и Богдан стал пытаться идентифицировать его по карте. Соотнося «географию» торца с формой двух островов, о которых у него уже имелась достаточно точная информация, Богдан прикинул, что рядом, похоже, должен располагаться остров, где была точка перехода на грань Европы. Если он сумеет туда добраться, то попадёт в местность, отстоящую всего километров на двести от точки перехода, ведущей с грани Европы во дворец. Так что если остров Витта – это именно тот остров, на который он думает, всего-то следует доплыть до одного из соседних островов.
Конечно, масштаб карты, выданной Компьютером для торца планеты, таков, что судить о расположении точки перехода можно было только приблизительно – точку ещё нужно поискать. Но знать бы, что искать и где – уже половина дела!
Только бы это оказался именно тот остров. На карте такого масштаба, в принципе, можно и ошибиться – там имелась пара других похожих островов, далеко отстоящих от возможного острова Витта. Надо внимательнее последить за восходами солнца и, возможно, удастся сориентироваться точнее.
– Что же, – пробормотал Богдан, – если доберёмся до рыцарей, то там уже будет легче…
О том, что до нужной точки перехода на грани дорога может оказаться очень трудной, а общение с людьми, являвшимися потомками крестоносцев, может быть, мягко говоря, непростым, он пока старался не думать.
Свет, проникавший через щели в убежище профессора, стал ярче – тучи уходили, и небо светлело. Богдан подошёл и выглянул наружу. Действительно, в разрывах ещё тёмных облаков уже проглядывало желтоватое небо.
Прежде всего, Богдан решил похоронить останки немца – не только из дани традициям и из уважения к покойнику, но и потому, что делить пещеру со скелетом было не слишком приятно.
Опыта подобных действий у Богдана не было, но и иного выхода – тоже. Осмотрев карманы френча и не найдя там ничего, что могло бы пригодиться, парень осторожно завернув кости Петера Витта в шкуру, на которой тот отошёл в совсем уж иной мир, и вынес прах наружу.
Отойдя метров пятьдесят вбок от пещеры, Богдан лопаткой профессора выкопал глубокую яму в песке и опустил туда прах. Сверху могилы он сложил грубую пирамидку из камней, собранных у скал, и установил импровизированный крест из двух жердей, скреплённых полосой, отрезанной от шкуры, покрывавшей ложе немца.
Поскольку пляж простирался и вправо, и влево, с одной стороны было море, а с другой – крутой берег, с высоты которого вряд ли сиганул бы даже лев, опасность могла появиться только с хорошо просматриваемых направлений. Тем не менее, всё время, пока он работал, Богдан опасливо оглядывался: ему тоже не улыбалось стать объектом нападения хищников. Но берег оставался пустынен, и только редкие местные чайки и ещё какие-то птицы уже кружились в воздухе после грозы.
Закончив работу и посмотрев на солнце, которое сильно склонилось к горизонту, Богдан решил позаботиться о пропитании. У него ещё остались несколько плодов дедае с первого острова, но всё же он решил сходить на охоту, чтобы обеспечить себе не слишком скудный запас пищи на завтра, пока найдёт дедае и здесь.
Взяв лучемёт и копьё, Богдан подпёр дверь снаружи жердями и отправился в сторону, где берег понижался. Здесь под обрывом увидел то, что начал строить профессор Витт.
Это был длинный, но довольно узкий плот, лежавший на катках. Петер Витт, видимо, собирался поставить и мачту, о чём говорили приготовления в виде подпорок и растяжек. Кроме того, плот имел ещё два длинных весла с плетёными лопастями, которыми мог грести один человек, стоящий посредине судна. Кожаные верёвки, которыми лопасть была привязана к жерди, истлели от времени и легко порвались, когда Богдан подёргал за них.
Богдан с сомнением посмотрел на кораблестроительные потуги покойного профессора, но отдал долж-ное упорству немецкого учёного. Насколько он понимал, конструкция слабо выдерживала критику, но мужество человека, собиравшегося отправиться в море на такой ненадёжной конструкции, заслуживало уважения.
«Я попробую усовершенствовать это плавсредство», – подумал Богдан и отправился дальше по более насущному в данный момент для него вопросу.
Вскоре ему попалось стадо диких свиней, и он швырнул копьё в ближайшую из них. Однако применение копья с кремниевым наконечником требовало куда больших навыков, да и бросал Богдан издалека, опасаясь слишком рано вспугнуть дичь. Остриё лишь царапнуло по шкуре, и свинья, завизжав, бросилась в кусты, увлекая за собой остальных. Не желая расставаться с хорошим мясом, Богдан, не мудрствуя лукаво, свалил животное импульсом из лучемёта.
В свинье оказалось килограммов тридцать, и Богдан с некоторым трудом доволок тушу до пещеры. В стороне от входа у самой воды, чтобы смывать кровь и не так привлекать хищников, он наскоро разделал добычу, внутренности и кости закопал ещё дальше по берегу, а куски мяса приготовил к жарке, разложив на листьях, как на тарелках.
Пока он возился на берегу, то обнаружил несколько странных полузасыпанных ям в песке. Внутренняя поверхность ям была отделана обожжённой глиной. После легкого недоумения Богдан сообразил, что, вероятно, его предшественник использовал такие своеобразные чаны в песке для дубления шкур.
Собрав в достатке веток и сучьев, которые следовало просушить после дождя, он приготовился разжечь погасший огонь в очаге. К счастью, в пещере имелся изрядный запас сухого горючего материала и прямых крепких веток, которые ещё прежний хозяин мог использовать как вертела и шампуры для нанизывания кусков мяса и тушек птиц.
Когда уже совсем смеркалось, Богдан заперся в пещере и до отвала наелся нежного свиного шашлыка, щедро посыпая его солью. Кроме того, он зажарил часть оставшегося мяса впрок, а большой кусок тушки подвесил в прохладном углу пещеры у родника.
Снаружи было тихо, сытый Богдан вскипятил в котелке воду, сыпанув туда какой-то травы из чашки с полки в качестве заварки. За многие годы трава совершенно высохла и потеряла, казалось, всякий вкус и аромат, однако, будучи настоянной в кипятке, давала какое-то подобие чая. В качестве десерта Богдан съел плод дедае фруктово-сладкой спелости.
Пещера освещалась дрожащим светом свечи и огня в очаге, по углам плясали неверные отблески, а тень Богдана казалась странным существом, раскачивающимся из стороны в сторону. В щелях бревенчатой стены, за которой притаилась ночь, тихонько посвистывал ветер, и, казалось, кто-то ходит по песку, присматриваясь, как бы добраться до затаившегося странника.
На душе было тревожно, но, тем не менее, насытившись, Богдан почувствовал себя вполне уверенно. Он сейчас по-настоящему жалел только об одном – о том, что рядом нет надёжного товарища, с которым можно было бы обсудить планы спасения, подбодрить друг друга, да и просто поболтать о чём угодно.
– Ничего, – сказал Богдан, посмотрев на жерди, на которых профессор Витт вырезал зарубки, отмечая проведённые на острове дни, – ничего! Назло этому Хозяину дворца я сделаю всё, чтобы выбраться.
Глава 7
Богдан грустно покачал головой: люди редко бывают оригинальны и очень часто совершают одинаковые ошибки. Вполне очевидно, тот, кто устроил эту систему последовательного переноса, хорошо просчитал среднестатистические действия попадающих в подобную ситуацию. Человек тут же снова встанет на точку перехода, и она не включится – ни сейчас, ни несколькими минутами позже. Тогда новый Робинзон отправится обследовать местность, поймёт, что попал на остров и, скорее всего, вернётся к началу пути. Тут сто против одного, что он ещё раз произвольно или непроизвольно встанет на постамент – а точка уже готова к переносу.
Под продолжающийся шум ливня, Богдан задумался. Довольно извращённые шуточки получаются. Вполне возможно, что было рассчитано именно на то, что незадачливый путешественник встанет повторно на точку перехода, оставив в стороне какие-то из своих вещей. Ведь оставил же Богдан дубину, на вырезание которой потратил некоторую долю драгоценной энергии аккумулятора полевого ножа. То, что он не потерял чего-то большего, а профессор Витт встал на камень вместе со своим рюкзаком, было просто счастливыми случайностями.
Хотя, поразмыслив, Богдан пришёл к выводу, что, вполне возможно, это своего рода «тест на дурака»: не проверяй работу точки перехода, оставив снаряжение, без которого не выживешь. И вот если посмотреть на произошедшее именно под таким углом, то можно считать, что и он, и профессор с испытанием первого этапа справились успешно. Богдан не слишком весело усмехнулся и продолжил чтение.
И то, что он узнал далее, его крайне огорчило. Профессор Витт, потратив более трёх лет, облазил вдоль и поперёк весь остров, имевший вытянутую форму и размеры примерно двадцать два на одиннадцать километров, но не обнаружил ничего похожего на другую точку перехода.
Более того, профессор провёл массу времени на проверку возможного ритма работы точки, располагавшейся напротив пещеры, но и тут его (и Богдана, читавшего эти строки!) ждало разочарование. Судя по всему, данная «дверь через пространство» вела только в одну сторону, а именно на этот остров, но с него уже никуда не открывалась.
Очень много времени профессор уделял описанию странного вида горизонта. Витт не получил той информации о форме планеты, которая имелась у Богдана, а посему мог только гадать, что же случилось с перспективой. Он приводил множество рассуждений относительно того, как такое происходит, и пришёл к выводу, что планета, на которой он оказался, либо имеет колоссальные по сравнению с Землёй размеры, либо она плоская. В настолько огромный размер планеты профессор поверить не мог: как образованный человек своего времени он понимал, что в подобном случае сила тяжести была бы совсем иной, чем на Земле. Не мог Витт поверить и в плоскую планету – и мучился сомнениями, которые унёс с собой в могилу.
Ценным предупреждением явилось упоминание, что на острове обитают хищники – пантеры и львы. В море профессор наблюдал крупных животных, напоминавших морских змеев и больших акул. В любом случае Витт решил строить нечто вроде плота, чтобы перебраться на другие острова, которые располагались в пределах видимости, и искать возможные «двери» там. Помешало этому трагическое событие – нападение льва. Несмотря на это, умирающий немец сумел сделать запись для того, кто, возможно, последует за ним: на последней заполненной странице, на дате «6/XII-1939» среди бурых пятен прыгали неровные строчки.
«Скорее всего, я не выживу, – писал Петер Хельмут Витт. – У меня порваны крупные сосуды и сухожилия на левой руке, повреждена правая, имеются большие раны на груди и спине. Я застрелил льва из револьвера, но сам еле добрался до своего убежища. Хочу сразу предупредить тех, кто может попасть в ту же ловушку, что и я: выбраться с этого острова возможно только по воде. Ни на что иное времени не тратьте!
Постараюсь немного отдохнуть. Увы, не могу сделать повязку на спине».
Ещё ниже стояла последняя, уже без даты запись, сделанная совсем слабой рукой: «Воля Господа – не повезло…»
Богдан закрыл тетрадь и долго сидел, водя пальцами по шелушащейся клеёнке обложки, слушая постепенно замирающий шум дождя, потрескивание сучьев в очаге и иногда посматривая на останки профессора Витта.
Что он узнал нового? Что этот остров тоже достаточно большой, что на нём нет других точек перехода и есть хищники, которые могут тебя задрать. Кроме того, профессор нашёл дедае, которые, естественно, описывал с совершеннейшим восторгом.
«Значит, как бы то ни было, довольно разнообразной пищей я обеспечен, – подумал Богдан, – если, конечно, не дам сделать пищей себя».
В тетрадях пунктуального немца оказалась точная карта острова, где профессор нашёл своё последнее пристанище. Остров был довольно большой, и Богдан стал пытаться идентифицировать его по карте. Соотнося «географию» торца с формой двух островов, о которых у него уже имелась достаточно точная информация, Богдан прикинул, что рядом, похоже, должен располагаться остров, где была точка перехода на грань Европы. Если он сумеет туда добраться, то попадёт в местность, отстоящую всего километров на двести от точки перехода, ведущей с грани Европы во дворец. Так что если остров Витта – это именно тот остров, на который он думает, всего-то следует доплыть до одного из соседних островов.
Конечно, масштаб карты, выданной Компьютером для торца планеты, таков, что судить о расположении точки перехода можно было только приблизительно – точку ещё нужно поискать. Но знать бы, что искать и где – уже половина дела!
Только бы это оказался именно тот остров. На карте такого масштаба, в принципе, можно и ошибиться – там имелась пара других похожих островов, далеко отстоящих от возможного острова Витта. Надо внимательнее последить за восходами солнца и, возможно, удастся сориентироваться точнее.
– Что же, – пробормотал Богдан, – если доберёмся до рыцарей, то там уже будет легче…
О том, что до нужной точки перехода на грани дорога может оказаться очень трудной, а общение с людьми, являвшимися потомками крестоносцев, может быть, мягко говоря, непростым, он пока старался не думать.
Свет, проникавший через щели в убежище профессора, стал ярче – тучи уходили, и небо светлело. Богдан подошёл и выглянул наружу. Действительно, в разрывах ещё тёмных облаков уже проглядывало желтоватое небо.
Прежде всего, Богдан решил похоронить останки немца – не только из дани традициям и из уважения к покойнику, но и потому, что делить пещеру со скелетом было не слишком приятно.
Опыта подобных действий у Богдана не было, но и иного выхода – тоже. Осмотрев карманы френча и не найдя там ничего, что могло бы пригодиться, парень осторожно завернув кости Петера Витта в шкуру, на которой тот отошёл в совсем уж иной мир, и вынес прах наружу.
Отойдя метров пятьдесят вбок от пещеры, Богдан лопаткой профессора выкопал глубокую яму в песке и опустил туда прах. Сверху могилы он сложил грубую пирамидку из камней, собранных у скал, и установил импровизированный крест из двух жердей, скреплённых полосой, отрезанной от шкуры, покрывавшей ложе немца.
Поскольку пляж простирался и вправо, и влево, с одной стороны было море, а с другой – крутой берег, с высоты которого вряд ли сиганул бы даже лев, опасность могла появиться только с хорошо просматриваемых направлений. Тем не менее, всё время, пока он работал, Богдан опасливо оглядывался: ему тоже не улыбалось стать объектом нападения хищников. Но берег оставался пустынен, и только редкие местные чайки и ещё какие-то птицы уже кружились в воздухе после грозы.
Закончив работу и посмотрев на солнце, которое сильно склонилось к горизонту, Богдан решил позаботиться о пропитании. У него ещё остались несколько плодов дедае с первого острова, но всё же он решил сходить на охоту, чтобы обеспечить себе не слишком скудный запас пищи на завтра, пока найдёт дедае и здесь.
Взяв лучемёт и копьё, Богдан подпёр дверь снаружи жердями и отправился в сторону, где берег понижался. Здесь под обрывом увидел то, что начал строить профессор Витт.
Это был длинный, но довольно узкий плот, лежавший на катках. Петер Витт, видимо, собирался поставить и мачту, о чём говорили приготовления в виде подпорок и растяжек. Кроме того, плот имел ещё два длинных весла с плетёными лопастями, которыми мог грести один человек, стоящий посредине судна. Кожаные верёвки, которыми лопасть была привязана к жерди, истлели от времени и легко порвались, когда Богдан подёргал за них.
Богдан с сомнением посмотрел на кораблестроительные потуги покойного профессора, но отдал долж-ное упорству немецкого учёного. Насколько он понимал, конструкция слабо выдерживала критику, но мужество человека, собиравшегося отправиться в море на такой ненадёжной конструкции, заслуживало уважения.
«Я попробую усовершенствовать это плавсредство», – подумал Богдан и отправился дальше по более насущному в данный момент для него вопросу.
Вскоре ему попалось стадо диких свиней, и он швырнул копьё в ближайшую из них. Однако применение копья с кремниевым наконечником требовало куда больших навыков, да и бросал Богдан издалека, опасаясь слишком рано вспугнуть дичь. Остриё лишь царапнуло по шкуре, и свинья, завизжав, бросилась в кусты, увлекая за собой остальных. Не желая расставаться с хорошим мясом, Богдан, не мудрствуя лукаво, свалил животное импульсом из лучемёта.
В свинье оказалось килограммов тридцать, и Богдан с некоторым трудом доволок тушу до пещеры. В стороне от входа у самой воды, чтобы смывать кровь и не так привлекать хищников, он наскоро разделал добычу, внутренности и кости закопал ещё дальше по берегу, а куски мяса приготовил к жарке, разложив на листьях, как на тарелках.
Пока он возился на берегу, то обнаружил несколько странных полузасыпанных ям в песке. Внутренняя поверхность ям была отделана обожжённой глиной. После легкого недоумения Богдан сообразил, что, вероятно, его предшественник использовал такие своеобразные чаны в песке для дубления шкур.
Собрав в достатке веток и сучьев, которые следовало просушить после дождя, он приготовился разжечь погасший огонь в очаге. К счастью, в пещере имелся изрядный запас сухого горючего материала и прямых крепких веток, которые ещё прежний хозяин мог использовать как вертела и шампуры для нанизывания кусков мяса и тушек птиц.
Когда уже совсем смеркалось, Богдан заперся в пещере и до отвала наелся нежного свиного шашлыка, щедро посыпая его солью. Кроме того, он зажарил часть оставшегося мяса впрок, а большой кусок тушки подвесил в прохладном углу пещеры у родника.
Снаружи было тихо, сытый Богдан вскипятил в котелке воду, сыпанув туда какой-то травы из чашки с полки в качестве заварки. За многие годы трава совершенно высохла и потеряла, казалось, всякий вкус и аромат, однако, будучи настоянной в кипятке, давала какое-то подобие чая. В качестве десерта Богдан съел плод дедае фруктово-сладкой спелости.
Пещера освещалась дрожащим светом свечи и огня в очаге, по углам плясали неверные отблески, а тень Богдана казалась странным существом, раскачивающимся из стороны в сторону. В щелях бревенчатой стены, за которой притаилась ночь, тихонько посвистывал ветер, и, казалось, кто-то ходит по песку, присматриваясь, как бы добраться до затаившегося странника.
На душе было тревожно, но, тем не менее, насытившись, Богдан почувствовал себя вполне уверенно. Он сейчас по-настоящему жалел только об одном – о том, что рядом нет надёжного товарища, с которым можно было бы обсудить планы спасения, подбодрить друг друга, да и просто поболтать о чём угодно.
– Ничего, – сказал Богдан, посмотрев на жерди, на которых профессор Витт вырезал зарубки, отмечая проведённые на острове дни, – ничего! Назло этому Хозяину дворца я сделаю всё, чтобы выбраться.
Глава 7
Несмотря на общее волнение и настороженность, спал Богдан как убитый. Утром на песке, который он специально разровнял у входа в пещеру, не было иных следов, кроме следов каких-то мелких зверьков и птиц. Это означало, что никаких опасных хищников ночью не наведывалось.
Позавтракав несколькими кусками жаренного накануне мяса, подогретыми на костре, и последними оставшимися плодами дедае, Богдан запил всё это порцией эрзац-чая и подумал, что стоит поискать на заварку свежих трав – наверняка на острове это не проблема.
После трапезы он набросал примерный план действий. Главной задачей, естественно, была постройка подходящего судна, чтобы осуществить то, что не удалось горемычному профессору Витту – добраться до следующего острова, на котором могла быть точка перехода.
Конструкция Витта Богдану не нравилась – он решил создать практически новое судно. Естественно, у него не было никакого опыта, да и теоретические знания носили самый общий характер. Тем не менее, кое-что он читал, кое-что видел в кинофильмах, и поэтому мог хотя бы приблизительно представлять себе непростую задачу такого строительства.
Богдан сразу же решил, что станет строить тримаран – судно, имеющее при примитивной конструкции максимальную остойчивость. В качестве центрального корпуса мог сойти плот, уже сделанный профессором, только, по мнению юноши, его следовало расширить, добавив ещё хотя бы два-три бревна. В качестве боковых поплавков можно тоже приспособить по бревну, которые будут крепиться к основному корпусу при помощи стволов более тонких деревьев.
Скреплять брёвна между собой придётся лыком, подходящими лианами, либо кожаными верёвками, которым отдавал предпочтение немец. За годы, что плот пролежал под открытым небом, полоски кожи, которые делали из него единое целое, пришли в негодность, и значит, все крепления необходимо восстанавливать.
Кожаные верёвки придётся делать из шкур. Насколько понимал Богдан, шкуры следовало продубить, иначе кожа будет непрочной. Как человек изучавший химию, он знал, что существуют минеральные и органические дубильные вещества. Из первых Богдан помнил только алюмокалиевые квасцы, которые вряд ли смог бы найти, даже если таковые существовали на острове. Значит, оставались танниды, которые можно добыть из растений. Всех растений, богатых этими веществами, Богдан не знал, но очевидные источники данных соединений – ольха, дуб, облепиха – произрастали и здесь.
В принципе, насколько он помнил, шкуры можно и просто просолить – ему ведь не шубы из них шить, а всего лишь требуется изготовить прочные ремни. Непонятно, что со шкурой льва, а вот шкура кабана наверняка имеет достаточную прочность, чтобы не рваться, будучи для начала просто просоленной. Правда, есть ли на острове кабаны? Свиньи водятся – может, и свиная шкура вполне сгодится? Зря он вчера искромсал убитую свинью – одна шкура уже бы имелась в наличии! А из подходящих шкур можно сделать даже парус.
Что касалось устройства самого паруса, то у Богдана в голове крутилась масса каких-то терминов – такелаж, грот, кливер, лиселя, латинский парус, рангоут, брамсель и тому подобное, значения которых он давным-давно забыл, да и, попросту говоря, никогда не знал хорошо.
Вот что Богдан знал, так то, что паруса бывают косые и прямые. Про косые паруса в памяти всплывала притягательная фраза типа: «Суда под косыми парусами отличаются маневренностью и способностью ходить под углом и против направления ветра…».
Парень совершенно не обладал какими бы то ни было навыками управления парусными судами, но, чтобы быстрее плыть и меньше зависеть от направления ветра, всё-таки решил сделать именно косой парус. Ориентиром ему будут служить воспоминания о виде и форме парусов яхт – такого типа парусного вооружения, которое он наглядно помнил лучше всего, так как яхты были единственными парусниками, которые он видел близко «живьём».
Таким образом, из технологических задач перед Богданом стояла необходимость найти материал для верёвок, приготовиться к дублению или хотя бы к просолке шкур, а также выбрать подходящие деревья для доделки судна.
Но самой главной задачей на данный момент была, конечно же, заготовка пищи, чтобы иметь возможность заниматься судостроительством, а не бегать каждый день на охоту.
Для начала Богдан решил обследовать местность, чтобы самому ориентироваться в окрестностях пещеры, возможно, подобрать искомый строительный и крепёжный материал и, конечно, поохотиться для создания запаса продовольствия. В случае обнаружения деревьев дедае он намеревался запасти как можно больше плодов, которые прекрасно хранились. Вчерашний непродолжительный охотничий поход в счёт не шёл: знаний о местности он не сильно прибавил.
Перед самым выходом Богдан задумался, не попробовать ли почистить карабин и револьвер и привести их в рабочее состояние, однако решил отложить эту работу. Сильной необходимости в данном оружии у него пока не было, да и особое желание именно сейчас заниматься кропотливым делом тоже отсутствовало.
Отставив «маузер» к стене, где стояли копья Петера Витта, Богдан прихватил рюкзак, доставшийся ему в наследство, и вышел из пещеры, затворив за собой дверь. Он поднялся к лесу в том же месте, что и вчера, и двинулся по-над берегом вдоль опушки, держа в руке лучемёт.
Примерно через километр обнаружились заросли апельсиновых и лимонных деревьев, где Богдан набрал столько спелых плодов, сколько нашлось. Попадались также кокосовые пальмы, но юноша не стал тратить время на попытки сбить орехи камнями. Можно было использовать лучемёт, но тогда орехи получились бы слишком дорогими.
Богдану также встретились лозы дикого винограда, ягоды которого не уступали по величине плодам знакомых ему культурных сортов, и он прикинул, что немного позже грозди стоит засушить впрок. Прямо сейчас рвать виноград не имело смысла, поскольку кисти раздавились бы в рюкзаке, а вот несколько плодов встреченной папайи он срезал.
Среди кустов Богдан заметил старую знакомую – малину, поел ягод, вспоминая растворившиеся в неимоверных далях пространств уральские края, и нарвал листьев для свежей заварки чая. Кроме того, здесь же обнаружились ещё зверобой, мята, мелисса и разные пахучие травы, которые также годились для приготовления душистых взваров, добавления в похлёбки и просто к жареному мясу для улучшения вкуса. В довершение всего, на одной из открытых солнечному свету полян Богдан с ликованием узрел соцветия, напоминавшие картофель, и вскоре держал в руках несколько вполне приличных клубней. Кроме того, вскоре он нашёл даже стрелки лука и выкопал несколько луковиц, очень похожих на привычные.
Вчерашние свиньи куда-то подевались. В лесу Богдан вспугнул зверька наподобие зайца и пару куропаток, но стрелять не стал, так как рюкзак и без того был уже почти полон, особенно после сбора дедае.
Пока он шёл назад, чтобы опорожнить рюкзак, ему встретилось мало дичи, но и хищников тоже не попалось. Вообще, как и на первом острове, живность, как ни странно, пока не встречалась в количестве, которое можно было ожидать в столь благодатном месте.
Неподалёку от спуска к пляжу Богдан осмотрел росшие деревья и обнаружил достаточное количество судостроительного материала. Срубленные и очищенные от веток стволы здесь вполне можно подкатывать к обрыву и сбрасывать прямо на берег, что упрощало задачу транспортировки. Судя по имевшимся пням, профессор Витт именно здесь и добывал материал для своего плота. Тут же росло много молодых и гибких деревьев самой разной толщины, которые тоже требовались при постройке задуманного тримарана.
Освободив рюкзак в пещере, Богдан вновь отправился на разведку местности. Ему в голову пришла мысль, что непозволительно пускаться в плавание без средств индивидуального спасения. Поэтому, с учётом того, что среди растений многие были тропического и субтропического типа, он решил поискать какую-нибудь разновидность пробкового дуба. Кроме того, ему вообще требовалась дубовая кора как средство для дубления кож.
Можно было также попробовать надрать лыко с деревьев, которые он уже видел, и поскольку тут росли и липы, и осины, проблем с этим материалом возникать не должно. Странно, почему немец не пользовался таким прекрасным материалом? Богдан усмехнулся: сказывалось, видимо то, что в Германии даже в 1935 году мало кто драл лыко.
Довольно скоро он нашёл разновидность крупных деревьев, которые, очень походили на дубы, и имели толстую суховатую пористую кору толщиной сантиметров десять-двенадцать. Лёгкая кора, судя по всему, должна была прекрасно плавать и держать порядочный груз.
Лыко Богдан решил драть поближе к основному месту работ, поскольку и там деревьев нужных пород хватало. С вырезанным образцом коры он вернулся к берегу и удостоверился, что материал, безусловно, обладает хорошей плавучестью. Тогда Богдан вырезал из коры большого дерева два куска размером примерно метр на метр и принёс их к пещере, чтобы как следует просушить. Оставалось подумать, как технологичнее сделать из такого материала нечто вроде спасательного жилета или пояса.
За этими хождениями взад-вперёд подошло время обеда. Богдан нарезал несколько кусков свежего свиного мяса, покрошил в котелок картофель вперемешку с разными травами и сварил душистую густую похлёбку, которую с аппетитом съел, заедая «хлебным» плодом дедае.
Натрескавшись до отвала, он растянулся в тени высокого берега и даже закурил одну из драгоценных сигарок, держа, однако, под рукой лучемёт. Не хватало только кружечки холодного пива и, безусловно, не хватало симпатичной подруги, как минимум одной. Правда, Богдан тут же подумал, что лучше бы эта подруга жила бы где-то в стороне и только иногда приходила в гости. Постоянное наличие подруги, а тем паче подруг под боком доставляло бы массу удовольствий, но создало бы и кучу проблем, в чём Богдан успел убедиться, проживая в отдельной квартире.
Извечный конфликт женщины и мужчины, а точнее – проблема женщин и беда мужчин состоит в том, что девяносто девять процентов человеческих самок, как только они начинают осознавать данное место и данного мужчину своей собственностью, тут же берутся за его переделку «по своему проекту». Поэтому Богдан очень рано убедился, что в раздельном проживании есть свои огромные плюсы, если ситуация позволяет.
Впрочем, сейчас будучи нормальным здоровым и, самое главное, молодым мужчиной, Богдан совсем не отказался бы от присутствия такой же юной леди рядом на песочке в комплекте с приятной выпивкой. Томление между бёдер подсказывало, что даже одной девушке он мог бы наговорить много недальновидных слов о «вечной любви» и тому подобной ерунде. Если бы эта пара компонентов счастья присутствовала на данном острове, то он вполне мог даже отложить постройку корабля на некоторое время.
Впрочем, Богдан прекрасно отдавал себе отчёт в том, что если он и готов был не возвращаться насовсем на Землю из дворца, напичканного техническими достижениями неизвестной цивилизации, дверями в иные миры и разнообразными загадками, которые интересно было бы разгадать, то первобытное существование, пусть даже и в таком раю, его никак не устроит. Даже при наличии красоток и пивка. Не собирался он прожить в этом чудном уголке всю жизнь, которая у него теперь была очень и очень длинной, если её только не прервёт несчастный случай или дикий зверь.
– Столько я не выдержу! Даже если бы тут и девочки скакали вместо зайцев. – Сказал Богдан вслух, потянулся и погрозил пальцев в пространство. – Нет-нет, я не согласен оставаться тут навсегда – и даже не уговаривайте, неизвестный Творец и Хозяин!
Тем не менее, особой спешки у Богдана даже сейчас не было: время в данном случае, скорее всего, не работало ни против, ни на него. Немного отдохнув после приёма пищи, он решил сегодня уже не начинать работу по рубке деревьев, а заняться всё-таки чисткой оружия. Разложив у входа в пещеру на старой, но ещё достаточно прочной шкуре, которая нашлась среди пожитков Петера Витта, револьвер, карабин и требуемые принадлежности, Богдан занялся скрупулёзным трудом.
Это было не так просто, поскольку некоторые части, особенно те, на которые попала кровь то ли самого профессора, то ли убитого им в роковом поединке зверя, заржавели и с большим трудом отделялись друг от друга. Вдобавок, профессор не мог вычистить оружие после последних выстрелов, и пороховой нагар в стволах почти окаменел. Однако, отмачивая ржавые рубцы каплями масла и используя старые ножи в качестве скребков, Богдан смог разобрать и «маузер», и «наган» и более или менее сносно очистить все детали. Качество немецкой стали оказалось на высоте.
Старые боеприпасы, которые оставались в магазине карабина и барабане револьвера, вряд ли могли ещё стрелять. Богдан решил это проверить, и, естественно, получил осечки при попытке выстрелить позеленевшими патронами. Хотя, в общем-то, пять патронов, конечно же, не спасали положения, он не без сожаления выбросил их и зарядил оружие теми, которые сохранились лучше. Впрочем, кто знает, не откажут ли и они, пролежавшие ни много, ни мало пятьдесят лет? Было ясно, что в критический момент полагаться на эти раритеты нельзя. Чтобы знать, на что он может рассчитывать, Богдан решил проверить «наган» на ближайшей же охоте.
Позавтракав несколькими кусками жаренного накануне мяса, подогретыми на костре, и последними оставшимися плодами дедае, Богдан запил всё это порцией эрзац-чая и подумал, что стоит поискать на заварку свежих трав – наверняка на острове это не проблема.
После трапезы он набросал примерный план действий. Главной задачей, естественно, была постройка подходящего судна, чтобы осуществить то, что не удалось горемычному профессору Витту – добраться до следующего острова, на котором могла быть точка перехода.
Конструкция Витта Богдану не нравилась – он решил создать практически новое судно. Естественно, у него не было никакого опыта, да и теоретические знания носили самый общий характер. Тем не менее, кое-что он читал, кое-что видел в кинофильмах, и поэтому мог хотя бы приблизительно представлять себе непростую задачу такого строительства.
Богдан сразу же решил, что станет строить тримаран – судно, имеющее при примитивной конструкции максимальную остойчивость. В качестве центрального корпуса мог сойти плот, уже сделанный профессором, только, по мнению юноши, его следовало расширить, добавив ещё хотя бы два-три бревна. В качестве боковых поплавков можно тоже приспособить по бревну, которые будут крепиться к основному корпусу при помощи стволов более тонких деревьев.
Скреплять брёвна между собой придётся лыком, подходящими лианами, либо кожаными верёвками, которым отдавал предпочтение немец. За годы, что плот пролежал под открытым небом, полоски кожи, которые делали из него единое целое, пришли в негодность, и значит, все крепления необходимо восстанавливать.
Кожаные верёвки придётся делать из шкур. Насколько понимал Богдан, шкуры следовало продубить, иначе кожа будет непрочной. Как человек изучавший химию, он знал, что существуют минеральные и органические дубильные вещества. Из первых Богдан помнил только алюмокалиевые квасцы, которые вряд ли смог бы найти, даже если таковые существовали на острове. Значит, оставались танниды, которые можно добыть из растений. Всех растений, богатых этими веществами, Богдан не знал, но очевидные источники данных соединений – ольха, дуб, облепиха – произрастали и здесь.
В принципе, насколько он помнил, шкуры можно и просто просолить – ему ведь не шубы из них шить, а всего лишь требуется изготовить прочные ремни. Непонятно, что со шкурой льва, а вот шкура кабана наверняка имеет достаточную прочность, чтобы не рваться, будучи для начала просто просоленной. Правда, есть ли на острове кабаны? Свиньи водятся – может, и свиная шкура вполне сгодится? Зря он вчера искромсал убитую свинью – одна шкура уже бы имелась в наличии! А из подходящих шкур можно сделать даже парус.
Что касалось устройства самого паруса, то у Богдана в голове крутилась масса каких-то терминов – такелаж, грот, кливер, лиселя, латинский парус, рангоут, брамсель и тому подобное, значения которых он давным-давно забыл, да и, попросту говоря, никогда не знал хорошо.
Вот что Богдан знал, так то, что паруса бывают косые и прямые. Про косые паруса в памяти всплывала притягательная фраза типа: «Суда под косыми парусами отличаются маневренностью и способностью ходить под углом и против направления ветра…».
Парень совершенно не обладал какими бы то ни было навыками управления парусными судами, но, чтобы быстрее плыть и меньше зависеть от направления ветра, всё-таки решил сделать именно косой парус. Ориентиром ему будут служить воспоминания о виде и форме парусов яхт – такого типа парусного вооружения, которое он наглядно помнил лучше всего, так как яхты были единственными парусниками, которые он видел близко «живьём».
Таким образом, из технологических задач перед Богданом стояла необходимость найти материал для верёвок, приготовиться к дублению или хотя бы к просолке шкур, а также выбрать подходящие деревья для доделки судна.
Но самой главной задачей на данный момент была, конечно же, заготовка пищи, чтобы иметь возможность заниматься судостроительством, а не бегать каждый день на охоту.
Для начала Богдан решил обследовать местность, чтобы самому ориентироваться в окрестностях пещеры, возможно, подобрать искомый строительный и крепёжный материал и, конечно, поохотиться для создания запаса продовольствия. В случае обнаружения деревьев дедае он намеревался запасти как можно больше плодов, которые прекрасно хранились. Вчерашний непродолжительный охотничий поход в счёт не шёл: знаний о местности он не сильно прибавил.
Перед самым выходом Богдан задумался, не попробовать ли почистить карабин и револьвер и привести их в рабочее состояние, однако решил отложить эту работу. Сильной необходимости в данном оружии у него пока не было, да и особое желание именно сейчас заниматься кропотливым делом тоже отсутствовало.
Отставив «маузер» к стене, где стояли копья Петера Витта, Богдан прихватил рюкзак, доставшийся ему в наследство, и вышел из пещеры, затворив за собой дверь. Он поднялся к лесу в том же месте, что и вчера, и двинулся по-над берегом вдоль опушки, держа в руке лучемёт.
Примерно через километр обнаружились заросли апельсиновых и лимонных деревьев, где Богдан набрал столько спелых плодов, сколько нашлось. Попадались также кокосовые пальмы, но юноша не стал тратить время на попытки сбить орехи камнями. Можно было использовать лучемёт, но тогда орехи получились бы слишком дорогими.
Богдану также встретились лозы дикого винограда, ягоды которого не уступали по величине плодам знакомых ему культурных сортов, и он прикинул, что немного позже грозди стоит засушить впрок. Прямо сейчас рвать виноград не имело смысла, поскольку кисти раздавились бы в рюкзаке, а вот несколько плодов встреченной папайи он срезал.
Среди кустов Богдан заметил старую знакомую – малину, поел ягод, вспоминая растворившиеся в неимоверных далях пространств уральские края, и нарвал листьев для свежей заварки чая. Кроме того, здесь же обнаружились ещё зверобой, мята, мелисса и разные пахучие травы, которые также годились для приготовления душистых взваров, добавления в похлёбки и просто к жареному мясу для улучшения вкуса. В довершение всего, на одной из открытых солнечному свету полян Богдан с ликованием узрел соцветия, напоминавшие картофель, и вскоре держал в руках несколько вполне приличных клубней. Кроме того, вскоре он нашёл даже стрелки лука и выкопал несколько луковиц, очень похожих на привычные.
Вчерашние свиньи куда-то подевались. В лесу Богдан вспугнул зверька наподобие зайца и пару куропаток, но стрелять не стал, так как рюкзак и без того был уже почти полон, особенно после сбора дедае.
Пока он шёл назад, чтобы опорожнить рюкзак, ему встретилось мало дичи, но и хищников тоже не попалось. Вообще, как и на первом острове, живность, как ни странно, пока не встречалась в количестве, которое можно было ожидать в столь благодатном месте.
Неподалёку от спуска к пляжу Богдан осмотрел росшие деревья и обнаружил достаточное количество судостроительного материала. Срубленные и очищенные от веток стволы здесь вполне можно подкатывать к обрыву и сбрасывать прямо на берег, что упрощало задачу транспортировки. Судя по имевшимся пням, профессор Витт именно здесь и добывал материал для своего плота. Тут же росло много молодых и гибких деревьев самой разной толщины, которые тоже требовались при постройке задуманного тримарана.
Освободив рюкзак в пещере, Богдан вновь отправился на разведку местности. Ему в голову пришла мысль, что непозволительно пускаться в плавание без средств индивидуального спасения. Поэтому, с учётом того, что среди растений многие были тропического и субтропического типа, он решил поискать какую-нибудь разновидность пробкового дуба. Кроме того, ему вообще требовалась дубовая кора как средство для дубления кож.
Можно было также попробовать надрать лыко с деревьев, которые он уже видел, и поскольку тут росли и липы, и осины, проблем с этим материалом возникать не должно. Странно, почему немец не пользовался таким прекрасным материалом? Богдан усмехнулся: сказывалось, видимо то, что в Германии даже в 1935 году мало кто драл лыко.
Довольно скоро он нашёл разновидность крупных деревьев, которые, очень походили на дубы, и имели толстую суховатую пористую кору толщиной сантиметров десять-двенадцать. Лёгкая кора, судя по всему, должна была прекрасно плавать и держать порядочный груз.
Лыко Богдан решил драть поближе к основному месту работ, поскольку и там деревьев нужных пород хватало. С вырезанным образцом коры он вернулся к берегу и удостоверился, что материал, безусловно, обладает хорошей плавучестью. Тогда Богдан вырезал из коры большого дерева два куска размером примерно метр на метр и принёс их к пещере, чтобы как следует просушить. Оставалось подумать, как технологичнее сделать из такого материала нечто вроде спасательного жилета или пояса.
За этими хождениями взад-вперёд подошло время обеда. Богдан нарезал несколько кусков свежего свиного мяса, покрошил в котелок картофель вперемешку с разными травами и сварил душистую густую похлёбку, которую с аппетитом съел, заедая «хлебным» плодом дедае.
Натрескавшись до отвала, он растянулся в тени высокого берега и даже закурил одну из драгоценных сигарок, держа, однако, под рукой лучемёт. Не хватало только кружечки холодного пива и, безусловно, не хватало симпатичной подруги, как минимум одной. Правда, Богдан тут же подумал, что лучше бы эта подруга жила бы где-то в стороне и только иногда приходила в гости. Постоянное наличие подруги, а тем паче подруг под боком доставляло бы массу удовольствий, но создало бы и кучу проблем, в чём Богдан успел убедиться, проживая в отдельной квартире.
Извечный конфликт женщины и мужчины, а точнее – проблема женщин и беда мужчин состоит в том, что девяносто девять процентов человеческих самок, как только они начинают осознавать данное место и данного мужчину своей собственностью, тут же берутся за его переделку «по своему проекту». Поэтому Богдан очень рано убедился, что в раздельном проживании есть свои огромные плюсы, если ситуация позволяет.
Впрочем, сейчас будучи нормальным здоровым и, самое главное, молодым мужчиной, Богдан совсем не отказался бы от присутствия такой же юной леди рядом на песочке в комплекте с приятной выпивкой. Томление между бёдер подсказывало, что даже одной девушке он мог бы наговорить много недальновидных слов о «вечной любви» и тому подобной ерунде. Если бы эта пара компонентов счастья присутствовала на данном острове, то он вполне мог даже отложить постройку корабля на некоторое время.
Впрочем, Богдан прекрасно отдавал себе отчёт в том, что если он и готов был не возвращаться насовсем на Землю из дворца, напичканного техническими достижениями неизвестной цивилизации, дверями в иные миры и разнообразными загадками, которые интересно было бы разгадать, то первобытное существование, пусть даже и в таком раю, его никак не устроит. Даже при наличии красоток и пивка. Не собирался он прожить в этом чудном уголке всю жизнь, которая у него теперь была очень и очень длинной, если её только не прервёт несчастный случай или дикий зверь.
– Столько я не выдержу! Даже если бы тут и девочки скакали вместо зайцев. – Сказал Богдан вслух, потянулся и погрозил пальцев в пространство. – Нет-нет, я не согласен оставаться тут навсегда – и даже не уговаривайте, неизвестный Творец и Хозяин!
Тем не менее, особой спешки у Богдана даже сейчас не было: время в данном случае, скорее всего, не работало ни против, ни на него. Немного отдохнув после приёма пищи, он решил сегодня уже не начинать работу по рубке деревьев, а заняться всё-таки чисткой оружия. Разложив у входа в пещеру на старой, но ещё достаточно прочной шкуре, которая нашлась среди пожитков Петера Витта, револьвер, карабин и требуемые принадлежности, Богдан занялся скрупулёзным трудом.
Это было не так просто, поскольку некоторые части, особенно те, на которые попала кровь то ли самого профессора, то ли убитого им в роковом поединке зверя, заржавели и с большим трудом отделялись друг от друга. Вдобавок, профессор не мог вычистить оружие после последних выстрелов, и пороховой нагар в стволах почти окаменел. Однако, отмачивая ржавые рубцы каплями масла и используя старые ножи в качестве скребков, Богдан смог разобрать и «маузер», и «наган» и более или менее сносно очистить все детали. Качество немецкой стали оказалось на высоте.
Старые боеприпасы, которые оставались в магазине карабина и барабане револьвера, вряд ли могли ещё стрелять. Богдан решил это проверить, и, естественно, получил осечки при попытке выстрелить позеленевшими патронами. Хотя, в общем-то, пять патронов, конечно же, не спасали положения, он не без сожаления выбросил их и зарядил оружие теми, которые сохранились лучше. Впрочем, кто знает, не откажут ли и они, пролежавшие ни много, ни мало пятьдесят лет? Было ясно, что в критический момент полагаться на эти раритеты нельзя. Чтобы знать, на что он может рассчитывать, Богдан решил проверить «наган» на ближайшей же охоте.