Отмыв руки от ржавчины и смазки у кромки легкого прибоя, Богдан сел на камень и набросал примерную схему строительства своего судна. Плот, почти законченный профессором, имел длину около шести метров и ширину примерно два с половиной: Богдан измерил его срезанным и размеченным как эталон прутом. Он решил увеличить ширину плота ещё на пару брёвен с каждой стороны и сделать два боковых поплавка на выносных жердях. Мачту с парусом тоже нужно обязательно установить, только придётся сместить её ближе к носовой части, чтобы можно было не только грести, но и, стоя у руля, удобно управлять парусом, а чтобы нос не зарывался в волны, придётся утяжелить корму.
   Таким образом, порядок намеченных действий выглядел так:
   1. Заготовка подходящих брёвен – самый простой этап, требующий только физической работы.
   2. Заготовка лыка и верёвок из сыромятной кожи.
   3. Расширение плота, установка мачты и укрепление всех старых соединений (фактически, крепить все брёвна требовалось по-новому).
   4. Изготовление паруса из тонких шкур.
   5. Изготовление новых вёсел и руля.
   6. Такие «мелочи», как заготовка запасов провианта и пресной воды в дорогу.
   Лучше всего было бы сделать вёсла и руль из досок, но где их взять? Можно, конечно, действовать по методу того же Робинзона Крузо: в детстве Богдан очень любил эту книжку. Герой Даниэля Дефо фактически вырубил доску топором из цельного древесного ствола, стёсывая его равномерно с двух сторон. Однако подобная работа заняла, по описанию автора, несколько десятков дней, да и топоры у Робинзона, наверное, были лучше, чем тот, которым сейчас располагал Богдан.
   У него был, конечно, полевой нож, но строгать ствол дерева, толщина которого должна была бы для руля не менее пятидесяти-шестидесяти сантиметров, лезвием на две трети короче, хотя и режущим древесину, как масло, было неудобно. Да и не хотелось Богдану посадить аккумулятор ножа, после чего тот превратился бы в самый заурядный кинжал.
   Вот выстругать вёсла из пары осинок придётся, поскольку они будут куда эффективнее плетёных, а руль можно сделать плетёным или же из куска шкуры, натянутой на деревянную рамку.
   За рассуждениями и набросками планов подошло время ужина. Богдан поел, напился вдоволь ароматного травяного чая и лег спать, запершись в пещере.
   Весь следующий день он посвятил заготовке провизии. К его радости, револьвер действовал: с первого же выстрела Богдан, имевший отличные оценки по стрельбе на военной подготовке, застрелил приличного кабанчика. Разделав тушку и максимально сохранив шкуру, он повесил мясо вялиться на прутиках, а рядом нанизал грозди винограда. Затем, найдя поблизости от пещеры ещё новые дедае, Богдан насобирал много плодов.
   Решив, что питанием он обеспечен на несколько дней, Богдан восстановил старые чаны профессора Витта, вырытые в песке пляжа, промазав все образовавшиеся трещины глиной и разведя в чанах костры. После того как глина спеклась, получились вновь хорошие ёмкости для дубления шкур. За этим занятием Богдана и застал вечер.
   Следующий день по плану был днём заготовки брёвен. Богдан споро взялся за работу, но уже к полудню понял, как быстро усталость скручивает городского жителя, даже с нарощенными мускулами – вечером, кое-как срубив и сбросив с обрыва на берег пять приличных брёвен, он, почти не ужиная, повалился спать.
   На следующий день тело болело, и Богдан решил сделать перерыв. Он купался, отлёживался в тени, попивая холодный чай, и совершенно ничего не делал.
   Так прошло два дня. На третий работа была возобновлена, хотя и мускулы ещё побаливали. Однако постепенно Богдан втягивался в тяжёлый труд и ещё через неделю заготовил весь материал и вплотную занялся соединением частей тримарана. Если после выхода из медблока дворца он выглядел атлетом, то сейчас начал и ощущать себя таковым.
   Осмотрев своё загоревшее тело, Богдан с удовольствием отметил, что такой комплексный результат, наверное, могли бы дать только долгие усиленные занятия бодибилдингом, о котором он слышал по телевизору в зарубежном разделе типа «их нравы». Положительное влияние, безусловно, оказала не только некоторая перестройка организма, которую провёл ему Компьютер, но и просто тяжёлый труд на свежем воздухе в сочетании с качественным экологически чистым питанием.
   За всё время строительства тримарана ему так и не встретились крупные хищники. Или лев, который убил Витта, был последним, или за пятьдесят лет передохли все остальные. Естественно, Богдан нисколько не огорчался этим – ведь ничто не мешало заниматься делом, хотя он на всякий случай носил при себе лучемёт.
   Работалось теперь куда легче, чем в первые дни. Не всегда, правда, хватало навыков судостроительного искусства, поэтому изготовление весёл и установка мачты потребовали переделок, но ещё через неделю тримаран был готов. Больше всего времени заняло дубление шкур и сшивание кусков вместе для получения паруса нужного размера. Попутно Богдан приобрёл навыки делать тонкие верёвки из полосок кожи, чем и связал вместе плоские куски коры, соорудив себе приличный спасательный жилет. Таким же способом он соединял куски шкур.
   Кроме того, научившись делать кожаные верёвки, он решил проблему изготовления руля: сделал его из множества связанных между собой тонких стволов деревьев – так же, как делал и плот.
   Наконец, почти через четыре недели его корабль был готов. Богдан в который раз отошёл в сторонку и полюбовался на уже завершённое творение своих рук. Тримаран смотрелся совсем не плохо: пропорциональный центральный корпус-плот с приподнятой палубой, два боковых поплавка-бревна на крепких перекладинах, почти таких же толстых, как и сами поплавки (Богдан решил сделать их прочнее, чтобы при сильном волнении перекладины не переломило). Венчала судно мачта с косым парусом. Богдан бы очень удивился, если бы узнал, что у него получился классический кливер. Более того, он почти правильно, хотя и примитивно, выполнил весь стоячий и бегучий такелаж, а также снасти для управления парусом – фалы и шкоты. Однако подобные термины, хотя он и слышал их, лежали вне сферы активных знаний юноши.
   Ещё несколько дней на заготовку провианта и воды – и можно было отправляться в путь.
   Что касается направления предстоящего плавания, то, вспоминая, рассуждая и прикидывая, Богдан был почти уверен, что находится на острове в юго-восточной части океана, если применять привычную ориентацию по местным сторонам света. Если он определил своё положение правильно, то немного в стороне на восток находился остров, где он оказался вначале, а остров с точкой перехода лежал южнее. С высокого берега в дни, когда океан не парил, его можно было смутно разглядеть. Богдан боялся ошибиться, определяя расстояние по плоской воде на глаз, но составляло оно, похоже, не менее шестидесяти километров. Чуть к западу от этого острова лежал ещё один.
   В принципе, если бы горы, окружавшие торцевую грань, можно было перейти, разумнее всего было бы доплыть до края океана и перебраться на одну из граней, где совершенно точно имелись точки перехода, ведущие прямо во дворец. Однако Богдан уже знал: горы, ограничивающие торцы и грани, вздымаются выше атмосферы, и даже имей он альпинистское снаряжение и соответствующие навыки скалолаза, ему через горы не пройти.
   За строительными работами он не забыл постараться проследить закономерность направления местных ветров, соорудив простенький флюгер. Делая отметки в тетради, Богдан определил, что ветер здесь дул хотя и с разной силой, но стабильно по направлениям: один день с севера на юг, затем с востока на запад, и так далее по часовой стрелке в последовательности, в которой меняло свой восход солнце. Подобная «карта ветров» облегчала путешествие, ведь Богдан не обольщался по поводу своего косого паруса: возможно, под некоторым углом к ветру его судно двигаться сможет, но против, как хорошие земные парусники, вряд ли.
   Дождавшись дня с наиболее благоприятным направлением ветра, Богдан собрал все припасы на палубе тримарана, который качался на волнах у берега. И только в эту последнюю минуту, собравшись в путь, он по-настоящему почувствовал, как беззащитен перед водной стихией неведомого мира. В этом океане водились опасные существа, порой дули сильные ветры, а судно его, несмотря на тщательность постройки, всё-таки было творением дилетанта. Правда, единственной альтернативой путешествию по воде была жизнь отшельника на этом острове. Долгая жизнь.
   – Я согласен провести здесь остаток дней? – спросил Богдан вслух.
   Было тихо – только слабая волна толкала брёвна плота, да что-то крикнули сверху чайки.
   – Вот-вот, – кивнул Богдан. – Страшно, но выбор не богатый. А я во дворец хочу!
   Он перекрестился и, орудуя на мелководье шестом, направил тримаран в открытое море.

Глава 8

   Погода благоприятствовала: ветер дул в меру сильный, чтобы тримаран двигался резво, но высоких волн не было. Морские хищники на пути не показывались, хотя Богдан всё время с опаской всматривался в изумрудные воды – лучемёт висел на груди, для дополнительной страховки ещё и на крепкой верёвке.
   Хотя конструкция паруса, даже в исполнении Богдана, позволяла двигаться под углом к ветру, юноша постарался выбрать начальную точку движения так, чтобы судно ещё и просто сносило к нужному острову. Однако когда прибрежные скалы и пляжи новой земли уже в мельчайших подробностях просматривались в бинокль профессора Витта, стало ясно, что тримаран всё-таки норовит проскочить мимо цели. Поэтому Богдану пришлось убрать парус и усиленно поработать вёслами.
   Потом он снова поднял свой «шкурный кливер» и в этот раз как-то очень удачно поймал ветер. В общей сложности почти через десять часов плаванья тримаран ткнулся носом в песок нового острова.
   Несмотря на дополнительно накачанные за дни строительства мышцы, Богдан изрядно устал и чуть не валился с ног, когда, наконец, спрыгнул на песок. Вытянув, насколько позволяли силы, тримаран на берег и привязав его к надёжному валуну, он осмотрелся – берег был пуст.
   Теперь здесь предстояло искать точку перехода, а дело близилось к вечеру. Кроме того, надёжного убежища в виде пещеры, несмотря на обрывистый и каменистый берег, в поле зрения не наблюдалось.
   – М-да, об этом я не подумал, – пробормотал Богдан. – Прокололись вы, сударь, – а если тут приличные зверушки встретятся?
   Досадуя на самого себя, он перетащил припасы с плота подальше от линии прибоя и отправился на разведку. Поднявшись на высокую точку, Богдан осмотрелся – остров, по крайней мере, в этом месте, безусловно, напоминал два предыдущих: такая же тянущаяся у кромки океана полоса пляжа с большим количеством скал и валунов, высокий скалистый берег, а на берегу – метрах в ста от обрыва смешанный лес.
   – Что же, в этих краях Творец не слишком богатую фантазию проявлял, – хмыкнул Богдан, поигрывая лучемётом.
   Солнце опустилось почти к самой водной глади, и ситуация была предельно ясна: за оставшиеся часа полтора-два светлого времени найти переход вряд ли возможно, а посему на острове придётся ночевать, как минимум, один раз. В первую очередь требовалось подумать как раз о ночлеге – это могла быть пещера, которую пока не видно, или же дерево.
   После относительного комфорта пещеры профессора Витта ночевать в положении куропатки не хотелось, и Богдан решил всё-таки поискать некое убежище в скалах. Естественно, надёжной двери там не будет, но костёр у входа вполне может защитить от предполагаемых хищников.
   Он вернулся на пляж и двинулся в сторону, где просматривалось меньшее нагромождение скал, но достаточно обрывистый берег сулил наличие каких-то каверн.
   Примерно через полчаса поиски были вознаграждены – в каменистом обрыве обнаружилась глубокая расщелина приемлемой ширины, к тому же прикрытая сверху нависающей скалой. Внутри было сухо, а приличная глубина позволяла оставить некоторое расстояние на случай возможного нападения.
   Таскать вещи по песку между валунов и скал уже не оставалось времени, и потому Богдан вынужден был снова погрузить снаряжение на тримаран и в опускающихся сумерках перегнать судно к своей новой резиденции. На берегу валялось много сухих водорослей и выброшенного морем плавника, но Богдан по крутому склону вскарабкался на берег и натаскал ещё сучьев и веток с опушки леса.
   Кроме того, он срезал несколько длинных и толстых жердей, чтобы создать на входе в своё убежище некоторое подобие заграждения от непрошеных гостей.
   За этими заботами почти стемнело, а местная дежурная луна ещё не взошла. Тем не менее, Богдан продолжал таскать материал для костра. Когда он сбрасывал последнюю охапку веток вниз, из леса, чуть правее места, где он трудился, раздался протяжный трубный звук, одновременно напоминавший рёв быка и завывание волка. Правда, волк этот должен был быть очень крупным.
   Богдан выхватил лучемёт, присел на краю обрыва и замер, всматриваясь в чёрную полосу зарослей, проступавших в сумерках, подсвечиваемых только узенькой полоской заката над океаном.
   Рёв повторился, несколько с другой интонацией и чуть дальше в глубине леса. Богдан тихо выругался, передёрнул плечами и стал осторожно спускаться по крутой тропе к своему убежищу.
   За время, проведённое на островах, он пока не встретил хищников и подсознательно успокоился. Даже история профессора Витта заставила его напрячься только на первых порах – в последующие дни никаких следов львов или иных опасных зверей не попалось, и это расслабило, втайне давая надежду, что не придётся решать ещё и эту проблему. Однако дикая жизнь напомнила, что следует всегда быть начеку.
   Не выпуская их рук лучемёт, Богдан поспешно перегородил вход в пещеру жердями и развёл костёр. Только после этого он немного поел и устроился на расстеленной шкуре метрах в трёх от огня: ночь была достаточно тёплой, несмотря на лёгкий свежий бриз с океана.
   Богдан решил, что лучше не спать – уж одну-то ночь он выдержит. Остров, насколько он мог судить, небольшой, и если завтра, обследовав его, он пусть и не найдёт сразу точку перехода, но убедится, что опасных хищников нет, то выспится всласть, дополнительно укрепив своё новое жилище, а сейчас лучше бодрствовать. Тем более что он сомневался в миролюбии фауны данного места, учитывая малоприятный крик в лесу.
   Тем временем над океаном взошла луна, и однообразие черноты за перекрещенными жердями и отблесками костра разбавилось бликами лунного света на лёгких волнах.
   Богдан таращился в ночь, прислушивался к звукам, иногда доносившимся со стороны леса из-за обрыва берега. Зловещего воя больше не повторялось, и мало-помалу парень задремал, несмотря на героическую борьбу со сном. Однако, несмотря на усталость последних дней, сон его был чуток, поскольку спустя какое-то время Богдан, словно от некоего внутреннего толчка, открыл глаза.
   Первую секунду он не мог сказать, что же его разбудило. За перекрещенными жердями, прикрывавшими вход, стало чуть-чуть светлее: луна поднялась выше, но было по-прежнему тихо, если не считать плеска воды.
   Богдан подкинул веток в костёр и хотел уже снова сесть на насиженное место, как вдруг услышал шорох песка. Он сдвинулся к скале и перевёл регулятор мощности оружия на пробивающее-прожигающий режим, такой же, какой он испытал на трёхкопеечной монетке. Затем он взял лучемёт обеими руками. Хотя в этом не было никакой необходимости: оружие Творцов не имело отдачи при выстреле. Однако такая поза помогала унять дрожание в руках, возникшее вдруг откуда ни возьмись.
   Шорох не стихал – по характеру звука могло показаться, будто по пляжу двигается нечто крупное и, словно шаркая, выдёргивает из песка толстые ходули. И эти звуки приближались!
   Богдан почувствовал, что ему, чего уж греха таить, становится страшно. Все предшествующие дни «одиссеи» он считал, что, в принципе, готов встретить опасность. Однако не происходило ни одной по-настоящему опасной встречи с чем-то невиданным. Даже упомянутые в записках профессора Витта морские змеи и большие акулы ни разу не попадались в поле зрения. Даже «тривиальных» львов Богдану не повстречалось.
   Теперь за неровной границей света, отбрасываемого костром, вот-вот должно было появиться нечто или некто и, вероятно, не слишком дружественное.
   – Спокойно, спокойно, – тихо пробормотал Богдан, сжимая чуть шероховатую на ощупь рукоятку лучемёта. – С чего ты взял, что это не какой-то драный кабан вышел ночью прогуляться?..
   Тень вступила в полосу трепетного отблеска костра, выделяясь на фоне подсвеченной луной воды, и остановилась, словно присматриваясь. Из-за неверного света и загораживающих проём жердей рассмотреть существо было непросто, но, тем не менее, Богдан обомлел. Он надеялся увидеть нечто пусть и опасное, но вполне привычное, однако перед ним предстал монстр.
   Существо опиралось на две нижние конечности, и, в принципе, вполне могло напоминать человеческую фигуру, только весьма уродливую в пропорциях. Определённо бросалось в глаза, что оно имело массивный торс, переходящий широкими, но покатыми плечами в шею и в ещё более узкую голову, на которой, кажется, торчали рога. Всё тело, насколько угадывалось при таком освещении, было покрыто короткой плотной шерстью. Так они смотрели друг на друга пару секунд. Монстр громко сопел, но не двигался с места, похоже, удивлённый всполохами костра.
   Богдан сообразил, что существо ещё и очень большое – рост составлял метра три или около того. Не опуская лучемёта, он предательски подрагивающей рукой вытащил из крепления на груди комбинезона фонарик и осветил существо через решётку из жердей. Монстр засопел громче.
   Яркий луч вырвал из полумрака две ноги с набухшими под шкурой мускулами – в рассеянном, но куда более ярком, чем костёр, свете фонарика что-то показалось знакомым в облике зверя.
   Богдан поднял фонарь. Зверь вскинул передние лапы или руки, защищаясь от света в глаза, взревел и кинулся вперёд напролом.
   Не то чтобы Богдан не ожидал нападения – этого глупо было бы не ожидать, но, непроизвольно отскочив в глубину расщелины, он выпустил фонарь и чуть не выронил лучемёт. Монстр врезался в жерди, загораживающие проход, ломая их как спички, и Богдан выстрелил, мотнув стволом.
   Луч ударил в грудь существа, оно взревело, булькая ревом распоротых лёгких, и упало, разрезанное почти пополам. Тошнотворно запахло горелым мясом и выплеснувшейся из крупных сосудов кровью. Рогатый гигант изогнулся, дёрнулся и затих среди переломанных палок, чуть не допрыгнув до огня.
   Несколько секунд юноша стоял, сжимая оружие. Снаружи доносился только слабый шелест волн – шуршания песка больше слышно не было.
   Не отводя глаз от распростёртой туши, Богдан нашарил фонарик и осветил поверженного монстра, одновременно косясь на чернеющий проём входа в расщелину. Сделав два шага вперёд, он выстрелил для контроля ещё раз в голову чудовищу – песок вскипел там, где луч прожёг плоть.
   Богдан снова прислушался, уже жалея, что костёр всё ещё горит: отсветы пламени, хотя и слабые, мешали увидеть что-то за пределами слабого убежища. Монстр же, судя по всему, огня и света совершенно не боялся.
   Первым желанием парня было убраться как можно скорее от неприятного соседства и вони горелого мяса. Но на самом деле убраться можно было либо только куда-то в темноту на берег, либо на плот – и отчалить в ночной океан. Ни того, ни другого тоже не слишком хотелось.
   – Спокойно, спокойно, – тихо сказал Богдан вслух. – Этот окорок, кем бы он ни был, теперь не страшнее костей бедного профессора Витта. На берегу могут водиться ещё такие же, но живые, а здесь хоть могут напасть только с одной стороны.
   Богдан осторожно поднял уцелевшие жерди и, как мог, восстановил подобие былого заграждения, постоянно прислушиваясь к каждому звуку снаружи. Затем, отойдя в дальний угол расщелины, Богдан присел на песок и задумался.
   Он ещё не был окончательно уверен, но уже припоминал, что видел, кажется, подобного зверя в информационных файлах Главного Компьютера. Назывался зверь человекобык, и водился, кажется, на гористом торцевом плато, окружавшем дворец и ещё где-то в ограниченном месте на одной из граней. Упоминаний о присутствии человекобыков на островах в Торцевом океане Богдан не помнил, но, в конце концов, он ещё слишком мало знал этот мир.
   Сон, к счастью, теперь не шёл сам, и Богдан начал размышлять, анализируя ситуацию. Вполне вероятно, что человекобык попал на остров примерно так же, как и сам Богдан – через точку перехода в том месте, где водилась популяция этих монстров. Поскольку точки на островах, судя по всему, работали в прерывистом, да ещё и одностороннем режиме, то вероятность попадания зверей из разных районов планеты-цилиндра была не слишком велика. Значит, могло статься, что зверь на острове вообще один, и бояться нечего.
   – Однако не будем терять бдительности, – сказал Богдан вслух, чтобы приободрить сам себя звуками голоса.
   Правда, если монстр попал на этот остров через точку перехода, то это означало, что Богдан в чём-то ошибался: судя по карте, тут была только точка перехода, ведущая на грань. Впрочем, не все точки были отмечены на карте – в этом он уже убедился.
   Богдан взвесил на ладони своё мощное оружие. Конечно, пока есть заряды и пока есть возможность вовремя заметить нападение, ему мало кто страшен. Но это пока. Если заряды он ещё может как-то беречь и экономить, добывая для пропитания плоды и охотясь на сравнительно мелкую дичь, то не спать просто не возможно.
   Богдан засопел от досады: только сейчас он по-настоящему осознал, что шансов на успех при наличии серьёзных хищников и многих других опасностей у него было не так уж и много. Спокойствие первых недель, проведённых на островах, несмотря на историю с профессором Виттом, убаюкало его: казалось, что впереди лёгкие «туристические» приключения. Реальность напомнила ему, что он оказался в чужом и, скорее всего, враждебном мире, и чтобы найти путь во Дворец, который является его спасением, надо ещё просто выжить во время этих поисков.
   – Да, выходит, я дурак, что не вернулся на Землю, когда ещё было можно, – пробормотал Богдан.
   Опасности, связанные с возможным наличием в квартире Ингвара Яновича, начали теперь казаться надуманными, а раскрытие тайны точек перехода кем-то ещё – и вовсе пустяшным. Да чёрт с ним – пусть про эту планету узнает ещё кто-то на Земле, лишь бы самому живым остаться!
   Конечно, всё воспринималось бы сейчас иначе, если бы с ним был напарник – в таких ситуациях одиночество раздражает невозможностью разделить опасность с другом. Богдан очень пожалел, что в своё время испугался вернуться в земной мир и вытащить с собой кого-то из своих приятелей. Вместе с напарником можно было спать по очереди, а так он почти обречён: ещё одна-две бессонные ночи и он просто свалится где попало. Кроме того, требуется вести интенсивные поиски точек перехода, прочёсывая остров за островом, если он не собирается остаться тут навсегда. Получается, что ему сначала нужно обустроить надёжное убежище, и только потом заниматься поисками. И так на каждом острове, если на этом не повезёт. А потом, если удастся выбраться на грань, пробираться среди тамошних жителей, что, возможно, не лучше, чем топать, отбиваясь от львов или человекобыков – эти-то хоть безмозглые твари, а люди…
   Костёр давно погас, а снаружи начало светать – занимался новый, почти как всегда на этих островах в океане, яркий и внешне радостный день.
   Обойдя тушу монстра, Богдан выглянул из своего убежища. На пляже было пусто и спокойно. В песке виднелись следы человекобыка, но кроме этого напоминания о былой угрозе никаких иных опасностей не наблюдалось.
   Вернувшись к убитому чудищу, он внимательно осмотрел его, стараясь запомнить форму ступней, чтобы потом, при случае, безошибочно узнавать следы. Ниже пояса, как Богдан заметил ещё ночью, тело переходило во вполне человеческие, оканчивавшиеся, правда, копытами, так что с учётом веса, подобные твари должны оставлять заметные следы, особенно на мягких почвах. Торс монстра был вполне человеческий, но гипертрофированно большой, с огромными буграми мускулов и мощными двупалыми руками. Пальцы оканчивались когтями, которые могли нанести ужасные рваные раны.
   На широкой шее сидела бычья голова с двумя толстыми, но очень острыми на концах рогами. Из вполне бычьей пасти сквозь полуоткрытые губы выглядывали клыки тигра.
   – Красавец! – проворчал Богдан, пнул монстра и сплюнул.
   Сейчас, когда непосредственная опасность исчезла и ярко светило солнце, он почувствовал себя увереннее. Тримаран покачивался на легкой волне, причаленный к крупному валуну – внимания человекобыка судно не удостоилось. Все запасы, сложенные на палубе, остались целы.
   Богдан в который раз огляделся и вытащил одну из драгоценных сигарок.
   – Ничего, мы ещё посмотрим! – сказал он вслух, закуривая и постоянно косясь по сторонам.
   В самом деле, ну как бы он притащил напарника? Это он, товарищ Домрачев, один на белом свете, а у остальных друзей и приятелей живы родители, есть братья и сёстры. Никто бы не отправился с Богданом скрытно – значит, почти сто процентов, что разболтали бы родственникам. Со всеми вытекающими последствиями, о которых он уже не раз думал и которые взвешивал.