Дональдсон Стивен. Любитель животных

   На животе у медведя имелся меховой карман вроде кенгуриного. Поднявшись, он сунул в него обе руки, а когда вытащил, то каждая сжимала по автоматическому "магнуму" двадцать второго калибра.
   Он собирался разнести мне голову.
   И я ничего не мог с этим сделать.
   А мне надо было что-то сделать. Я не собирался умирать, потому что был для этого слишком зол.
   Но на любые действия у меня осталось всего полсекунды. Медведь не взвел курки пистолетов, и за эти лишние полсекунды ему надо надавить на спуск достаточно сильно, чтобы сделать первый выстрел -- и он станет не очень точным. Затем при каждом новом выстреле курок будет взводиться автоматически, и он сможет стрелять точнее и быстрее.
   Я вскочил и прыгнул назад под защиту древесного ствола.
   Но слишком медленно. Он выстрелил, когда я еще не успел подняться, но промахнулся, а потом я уже не был неподвижной мишенью. Когда я отпрыгивал за дерево, одна из пуль ободрала мне кожу на груди. В ствол вонзилось полдюжины пуль -- так быстро, что я не успел их сосчитать. В каждом магазине у него по десять патронов. Мне не выйти из-за ствола, пока он не начнет перезаряжать.
   Я даже не успел задуматься, как мне поступать дальше, когда ревун открыл огонь.
   Он сидел надо мной на том самом упавшем стволе. Наверное, он уже сидел там, когда я начал двигаться.
   Когда вокруг него стало летать столько свинца, ревун прицелился в того, кто стал для него наиболее опасен, и нажал на спуск.
   И почти разорвал медведя пополам.
   Целиться ему ничто не мешало, мишень была неподвижная. И за три секунды он выпустил медведю в брюхо весь магазин.
   Покончив с этим, ревун остался на месте. Выглядел он абсолютно ручным, как мартышка в зоопарке, даже когда извлекал из винтовки пустой магазин, отбрасывал его и лез в рюкзачок за новым.
   Это его и погубило. Очередь отбросила медведя назад, и теперь он сидел, очень по-человечески расставив задние лапы. Он истекал кровью; секунд через десять он умрет. Но медведи животные упрямые и кровожадные, и этот не стал исключением. Перед смертью он поднял лапы с пистолетами и застрелил обезьяну.
   Я не потратил и секунды, поздравляя себя с тем, что остался жив. Стрельба привлечет сюда других зверей, а я сейчас не в форме. Царапина от пули кровоточила, равно как затылок и полдюжины других порезов и царапин. А та моя часть, что не истекала кровью, была слишком избита и ни на что не годилась. Поэтому я повернулся и как можно тише направился в сторону ручья.
   Далеко я не ушел. Настала нервная реакция на пережитое, и мне пришлось найти убежище и переждать, пока меня перестанет тошнить.
   Тошнить от гнева.
   Я начал понимать идею этого резервата. Животные тут были просто ходячими мишенями. Смертельно опасными -- и одновременно настолько ручными, что даже не умели убегать. Вот именно, ручными. Из-за тренировки.
   Одних генетических изменений недостаточно. Во-первых, животных надо научить пользоваться новыми и странными для них конечностями. Затем пользоваться оружием, и, наконец, не обращать это оружие против тренеров или друг друга. Перестрелка между ревуном и медведем стала случайностью; медведь просто стрелял слишком близко от обезьяны. Животных надо научить не нападать друг на друга при первой же возможности. Парацельс наверняка подхлестнул их понятливость и сообразительность, но без дрессировки обойтись было никак нельзя. Иначе они попросту сожрали бы друг друга. Ведь кролики и собаки, равно как и медведи и собаки, обычно не расходятся мирно.
   Одной рукой Парацельс дал им оружие, мины и гранаты, а другой лишил инстинктов борьбы, самосохранения и даже умения самостоятельно питаться. И тем самым искалечил их куда сильнее киборга с выключенной батареей. Они смертельно опасные... калеки. Не удивлюсь, если Парацельс, Ашре или любой из смотрителей сможет пройти резерват из конца в конец, не подвергнувшись и малейшей опасности.
   Вот почему меня душил гнев.
   Кто-то должен остановить этих мерзавцев.
   И я хотел, чтобы этим кто-то стал я.
   Теперь я знал, как это сделать. Я понял, что происходит в резервате, как он работает, и как это сломать. "Шэрон пойнт" необычен во многих отношениях. Быть может, я смогу воспользоваться одной из этих необычностей. Если только отыщу то, что мне нужно.
   Если я намерен это сделать, то действовать нужно немедленно. Полдень уже миновал, и найти то, что я ищу, я должен до вечера. И быстрее, чем меня выследит очередное животное. От меня пахло кровью.
   Все мои мускулы ныли, но я заставил их работать. Мокрый от пота и дрожа от слабости, я пробирался через лес, стараясь не выдать себя.
   Это оказалось нелегко, но после передряги, в какой я побывал, у меня уже ничего не получится легко. Некоторое время я искал следы -- и даже это оказалось трудно. После обильных дождей почва еще не успела высохнуть и хорошо хранила следы, но перед глазами у меня расплывалось, и я их попросту не видел. Царапины и раны горели огнем от заливающего их пота.
   Самым страшным и трудным оказалось пересечь луг. Меня тревожили мины и кролики с гранатами. Я двигался чуть ли не ползком, тщательно выбирая дорогу. Обходил участки голой почвы, места, где трава была слишком редкой (если под ней мина, она наверняка поредеет) или слишком густой (там могут прятаться кролики). Некоторое время мне даже казалось, что я так и не переберусь через луг.
   Потом мне стало не до размышлений -- на меня снова напали. Уши предупредили меня в последнюю секунду: я услышал какой-то шорох на фоне ветерка, отпрянул в сторону -- и через то место, где только что была моя голова, со свистом пронесся ястреб. Я не успел хорошо его разглядеть, но когти показались какими-то странными, больше похожими на клыки.
   Ястреб с ядовитыми когтями?
   Он кружил надо мной, прицеливаясь для новой атаки, но я не стал ее дожидаться. Кролик с гранатой вряд ли сумеет поразить бегущую мишень. А если нарвусь на мину, то лучше это сделать на бегу -- примерно так я тогда решил. И помчался во весь дух к деревьям между мной и ручьем.
   На втором заходе ястреб едва меня не прикончил. Я его недооценил, и если бы не споткнулся -- все. В следующий раз я вел себя осторожнее, и он промахнулся на добрый метр.
   Потом я добежал до деревьев и остановился отдышаться. Ястреб покружил немного, разочарованно каркнул и улетел.
   Набравшись духу двигаться дальше, я осмотрелся, выискивая животных, но никого не заметил. Зато на земле обнаружились следы, напоминающие оленьи. Мне даже не хотелось думать, во что Парацельс мог превратить оленя. Я знать этого не хотел. А эти следы, как и другие, замеченные в лесу, шли слева направо -- в сторону ручья.
   Это я и хотел узнать. Если я ошибся, то я труп.
   Я не стал долго ждать и направился к ручью, тщательно смотря под ноги. Возле него отыскался и небольшой пруд, и я залез в воду, выставив наружу только лицо.
   Так я пролежал почти час -- отмокал и набирался сил, потом достал нож и срезал лоскуты одежды в тех местах, где она пропиталась кровью. Но перевязывать раны не стал, у меня была идея получше. Когда все раны очистились, а кровотечение прекратилось, я частично вылез из воды и стал покрывать себя грязью.
   Я не хотел походить на человека и пахнуть кровью; я желал выглядеть и пахнуть как комок грязи. Прибрежная грязь оказалась в самый раз -- густая, черная и быстро сохла. Когда я завершил работу, без камуфляжа остались только глаза, рот и ладони.
   Он был небезупречен, но другого у меня не было. К тому же грязь не даст ранам кровоточить, хотя бы недолго. Покончив с этим делом, я пошел по берегу ручья вниз по течению.
   Удача меня пока не оставляла. Никто не шел по моему следу из леса. Наверное, крови вокруг медведя и обезьяны хватило для прикрытия, и другие звери не почуяли запах человеческой крови и не стали меня вынюхивать. Но если не считать этого обстоятельства, ситуация ничуть не улучшилась. Я по-прежнему был слаб и измотан, а время стремительно утекало. Отыскать же то, что мне надо, необходимо до вечера, пока животные не пришли к ручью на водопой.
   И пока не настало время кормления.
   Я не знал, долго ли мне еще идти, и в правильном ли направлении я вообще иду. И еще мне очень не нравилось, что я нахожусь на открытой местности, поэтому я прибавил шагу, пока не миновал луг. Когда ручей свернул в лес, мне пришлось повысить осторожность. Наверное, мне следовало благодарить судьбу за то, что не довелось пробираться через какое-нибудь болото, но я не стал. Я был слишком занят -- следил за всем вокруг и заставлял себя идти дальше. Половину времени я подбадривал себя, чтобы не терять бдительности, а еще половину уговаривал себя передвигать ноги.
   И все-таки я вовремя нашел то, что искал. Наконец-то я оказался прав. Это место располагалось именно там, где ему следовало.
   На лесной поляне. Вокруг нее густо росли высокие деревья, поэтому заметить ее было трудно -- кроме как с воздуха. (Ашре и Парацельс явно не хотели, чтобы охотники повторяли мои действия.) По краю поляны протекал ручей, а грунт на ней разровняли, чтобы мог сесть ховеркрафт.
   За исключением посадочной площадки, поляна была заставлена всевозможными кормушками.
   Наверное, в резервате имелось несколько таких мест. Без них он не выжил бы. Животных приучили не охотиться друг на друга, но никакая дрессировка не сдержит их, если они проголодаются. Животных нельзя научить голодать, поэтому Ашре и Парацельс должны их кормить. И регулярно.
   Теперь оставался только один вопрос: когда прилетит ховеркрафт? Прилететь он должен -- почти все кормушки уже опустели. Но если он прилетит поздно, когда поляна заполнится животными, у меня не останется и единого шанса.
   Впрочем, какой смысл изводить себя терзаниями? Я обошел поляну и выбрал место, где лес подходил к посадочной площадке ближе всего. Выбрал дерево с корой примерно того оттенка, что и покрывающая меня грязь, прислонился к нему и попробовал отдохнуть.
   Мне снова повезло. До заката оставались добрые четверть часа, когда я расслышал в отдалении гул мощного мотора ховеркрафта.
   Я не шелохнулся. Похоже, везение кончалось -- на поляне уже было несколько животных. Из ручья пил крупный олень с белым хвостом, на кормушке сидел ястреб. Краем глаза я заметил и двух боксеров (наверное, тех же, что и прежде). Они сидели и ждали метрах в десяти от меня, высунув языки. В своем укрытии я был практически невидим. Но если шевельнусь, мне конец.
   По крайней мере, их тут не очень много. Пока.
   Я едва сдержал вздох облегчения, когда ховеркрафт скользнул над верхушками деревьев, плавно выровнялся в воздухе и опустился на посадочную площадку.
   Теперь время работало против меня. Каждое животное в этом секторе резервата услышало шум мотора, и почти все они теперь направляются сюда ужинать. Но я не мог просто подойти к пилоту и попросить меня подбросить. Он или застрелит меня сам, или оставит зверям на растерзание. Я стиснул зубы и стал ждать.
   Пилот не торопился. Я увидел, что он облачен в серый комбинезон из плотной ткани. Наверное, все смотрители в резервате -- а также Ашре и Парацельс, когда работают с животными -- носят такую униформу. Она обеспечивает хорошую защиту, а животные легко ее распознают. Более того, она наверняка обладает характерным запахом, который их приучили ассоциировать с пищей и друзьями. Так что смотрителю практически ничего не грозило.
   Наконец он принялся выгружать мешки и корзины: сено и зерно для оленей, собачий корм, фрукты для обезьян и так далее. Опустошив кокпит, он спрыгнул на землю, чтобы разложить еду по кормушкам.
   Я все еще ждал. Выждал, пока собаки выбегут на поляну. Пока ястреб получил кусок мяса и улетел. Пока смотритель поднял мешок с зерном и понес его к дальней кормушке.
   И тогда я побежал.
   Олень заметил меня сразу и отпрыгнул в сторону. Но собаки и человек не заметили. Это случилось, когда я пробежал уже половину расстояния до ховеркрафта.
   С этого момента началась гонка. У меня имелись разгон и несколько секунд форы, а у собак -- скорость. Они даже не стали тратить время на лай, а мгновенно рванули ко мне.
   Они мчались слишком быстро. Мне не успеть.
   Когда осталось всего три метра, собаки оказались между мной и ховеркрафтом. Ближайшая тут же прыгнула на меня, вторая следом.
   Я нырнул в сторону и пропустил первую над плечом, услышав, как щелкнули возле уха ее челюсти. Но она промахнулась.
   Вторую я изо всех сил рубанул ребром левой ладони пониже уха. Вес бластера придал удару дополнительную силу. Наверное, я оглушил пса, потому что он упал и поднялся не сразу.
   Все это я увидел боковым зрением. Завершив рывок в сторону, я бросился к ховеркрафту. До него оставалось всего три хороших прыжка, но я услышал, как первый пес снова мчится ко мне. Я сделал первый из этих шагов и упал лицом вниз.
   Боксер пролетел надо мной и врезался в бок ховеркрафта.
   Две секунды спустя я был в кокпите.
   Смотритель замешкался, но начав действовать, времени терять не стал. Когда я уселся в кресло пилота, нас с ним разделяло всего метров пять. Я умел управлять ховеркрафтом, а смотритель облегчил мне задачу, оставив мотор работать на холостом ходу. Мне осталось лишь прибавить оборотов мотору и направить воздух через конвектор под юбку, поднимая аппарат. Смотритель все же успел прыгнуть и ухватиться за край кокпита, но в этот момент я резко поднял аппарат в воздух.
   От рывка он потерял опору и повис на руках. Я выровнял аппарат на высоте около трех метров и ударил его по рукам тяжелым левым кулаком. Он свалился и довольно сильно ударился, но сразу же вскочил.
   -- Стой! Вернись!-- с отчаянием заорал он.-- Ты сам не знаешь, что делаешь!
   -- С тобой ничего не случится,-- крикнул я в ответ.-- Завтра утром вернешься. Главное, не нарвись на мину.
   -- Нет!-- крикнул он с таким ужасом в голосе, что едва не вернулся за ним.-- Ты не знаешь Ашре! Не знаешь, что он с тобой сделает! Он сумасшедший!
   Но я решил, что прекрасно знаю, на что способен Фриц Ашре. И я ничуть не удивился, услышав, что кто-то называет его сумасшедшим -- даже если этот кто-то на него работает. А брать смотрителя с собой я не хотел, он стал бы путаться под ногами.
   И я оставил его на поляне. Поднял аппарат над деревьями и направил его в сторону входа в резерват. Я собирался отдать должок Ашре и Парацельсу.
   6
   Но я гнал из головы мысли о мести, потому что успел достаточно разъяриться. Я не желал заявиться туда на взводе и утратить бдительность. Я обязан действовать спокойно, быстро и точно. Стать опаснее любого созданного -- и даже задуманного -Парацельсом зверя. Дело было слишком важным, и права на ошибку я не имел.
   Важным для меня, во всяком случае. Вероятно, всему миру кроме меня (и Морганстарка) было наплевать на то, что происходит в "Шэрон пойнт" -- пока звери не вырвались на свободу. Но для этого и существуют спецагенты. Они берут на себя заботы других людей.
   Уговаривать меня на что-либо не было нужды; я знал, что стану делать и на что иду. Главное, что меня сейчас беспокоило -- в каком я паршивом состоянии. Я ослабел от голода, меня пошатывало от усталости, меня мучила боль, и я с трудом держал аппарат на прямом курсе и даже на ровном киле.
   Темнота отнюдь не способствовала уверенному полету. Солнце зашло сразу после моего отлета с поляны, и на полпути к воротам резервата вечер сменился ночью. Наверное, мне следовало поблагодарить темноту за прикрытие: когда я добрался до ворот, неуверенный полет аппарата не привлек ничьего внимания. Но я тогда был не в настроении испытывать благодарность к чему угодно -- в темноте мне пришлось лететь по приборам, а это у меня получалось не очень хорошо. Направление я выдерживал (более или менее), а высоты хватало, чтобы не врезаться в холмы, но зеленая черточка искусственного горизонта как будто жила собственной жизнью и упорно не желала оставаться на месте. Весь полет я ее упорно выравнивал, и аппарат шатался, как пьяный.
   Но я долетел. Курс я держал не очень точно (когда я наконец заметил яркий розовый фонарь на посадочной площадке, он оказался чертовски далеко слева), но все же не залетел к черту на кулички. Я направил аппарат на фонарь, сделал круг над площадкой, минуту-другую внимательно осматривался и лишь потом сел.
   Полагаю, мне не надо было там садиться, а лететь дальше до места, откуда я смог бы вызвать подмогу из Бюро. Но я решил, что если так поступлю, то Ашре и Парацельс сбегут. Увидев, что ховеркрафт не вернулся, они почуют неладное и сделают ноги быстрее, чем Бюро успеет что-либо предпринять. Тогда их придется несколько дней ловить, а я пропущу финал начатого дела. Такого я не собирался допускать.
   Поэтому перед посадкой я хорошенько все осмотрел. Оба других ховеркрафта уже стояли на площадке (наверное, они летали по более короткому маршруту), но на улице никого не было -- во всяком случае, я никого не увидел. Многие окна в бараке светились, но в офисном комплексе было темно -- кроме приемной и лабораторного крыла.
   Ашре и Парацельс.
   Если они останутся на месте, я смогу захватить каждого по очереди, погрузить в ховеркрафт и доставить в Сент-Луис. Если захвачу их врасплох. И ни на кого не нарвусь по дороге. И не разобью ховеркрафт, решив пролететь триста километров до Сент-Луиса.
   Я выкинул подобные мысли из головы, посадил аппарат как сумел плавно, и оставил работать на холостом ходу. Двигатель еще не успел сбросить обороты, как я выпрыгнул из кокпита и помчался к приемной.
   Распахнул дверь, прыгнул в нее, захлопнул.
   Остановился.
   За прилавком стоял Фриц Ашре. Наверное, он работал за бухгалтерским компьютером; перед ним стояла консоль. Лицо у него было белое, а поросячьи глазки пялились на меня так, словно я вернулся с того света. Он даже не дернулся -- похоже, его парализовало от удивления и страха.
   -- Фриц Ашре,-- проговорил я, вложив в слова собственную разновидность злобы,-- вы арестованы за убийство, покушение на убийство и подпольную деятельность.-- Мне это понравилось, и я продолжил:-- У вас есть право молчать. Если вы решите говорить, все сказанное вами может и будет использовано против вас в суде. У вас есть право на адвоката. Если вы не можете...
   Он не слушал. На его лицо отражалась борьба, не имеющая ничего общего с произносимыми мною словами. Он впервые выглядел слишком удивленным, чтобы быть коварным, и слишком подавленным, чтобы быть злобным. Он пытался с этим бороться, но безуспешно. Пытался найти выход, избавиться от меня, спастись -- и не находил. Его резервату конец, и он это знал.
   Но быть может, выход имелся. Внезапно борьба эмоций на его лице прекратилась. Он встретил мой взгляд, и я увидел на его лице выражение, жуткое в своей нескрываемой обнаженности. То был голод. И ликование.
   Он взглянул вниз. Потянулся к чему-то под прилавком.
   Я не стал ждать и прыгнул. Уперся руками в край прилавка, перекинул через него тело и ударил его пятками в грудь.
   Он врезался в стену за спиной, отскочил, рухнул на колени. Я упал рядом, но поднялся быстрее, выхватил нож и прижал лезвие к его жирной шее.
   -- Только пикни,-- выдохнул я,-- и я выпущу из тебя кровь прямо здесь.
   Мне показалось, что он меня не услышал. Он хватал ртом воздух. И смеялся.
   Я быстро обернулся к прилавку -- посмотреть, к чему он тянулся.
   Сперва я ничего не понял. На полочке в стороне лежала М-16, но тянулся он в другую сторону.
   И тут я ее увидел. Маленькая серая коробочка, вмонтированная в прилавок рядом с тем местом, где он стоял. С большой красной кнопкой и красной лампочкой. Лампочка светилась.
   А потом я понял, что слышу звук -- очень высокий, на границе слышимости.
   Мне уже доводилось слышать такой звук, но я не сразу вспомнил, что это такое.
   Свисток для животных.
   Он издает свист с частотой, почти недоступной человеческому уху, но сейчас этот звук наверняка слышит каждое животное в радиусе десяти километров. И знает, что он означает.
   Я убрал нож и взял винтовку. Мне было не до сантиментов. Я передернул затвор и приставил ствол к голове Ашре.
   -- Выключи.
   Теперь он просто негромко смеялся.
   -- Его нельзя выключить. Как только он включен, его ничто не остановит.
   Я снова достал нож, отодрал коробочку от прилавка, перерезал провода. Она оказался прав. Красная лампочка погасла, но звук не прекратился.
   -- Для чего он нужен?
   -- Угадай!
   Он сотрясался от смеха. Я ткнул его стволом винтовки.
   -- Для чего он нужен?
   Трясти его не перестало, но он посмотрел на меня. Глаза у него были ясные и безумные.
   -- Ты меня не застрелишь,-- хихикнул Ашре.-- Ты не из таких.
   Что ж, на этот счет он тоже оказался прав. Я даже не собирался его убивать. Мне требовалась информация, и я, сделав над собой огромное усилие, постарался говорить рассудительно:
   -- Все равно скажи. Я не могу его выключить, так почему бы и не сказать?
   -- Ах-х,-- вздохнул он. Мысль ему понравилась.-- Можно встать?
   Я позволил ему подняться.
   -- Так гораздо лучше. Спасибо, мистер Браун.
   А потом мне пришлось бы изобретать способ его остановить. Рассказ доставлял ему наслаждение. Он упивался ликованием. В нем проснулся некий аппетит, о котором он, возможно, и не подозревал, и теперь он этот аппетит удовлетворял.
   -- Возможно, доктор Парацельс стар и вспыльчив,-- начал он,-но по-своему он человек выдающийся. И у него есть вкус к мести. Свою генетическую технику он довел до уровня точного контроля.
   Как вы, возможно, знаете, мистер Браун, любое животное можно научить производить некие действия по определенному сигналу -даже такое животное, как человек. Чем сложнее мозг животного, тем более сложным действиям его можно обучить -- но и процесс обучения становится все более сложным и трудным. Когда дело касается людей, трудности процесса часто становятся непреодолимыми.
   Он настолько упивался своими словами, что стал чуть ли не сентиментальным. Мне хотелось вопить от отчаяния, но я с трудом подавил это желание. Я должен выслушать все, что он скажет, и выслушать до конца.
   -- Доктор Парацельс -- да будет благословенно его жаждущее возмездия старое сердце -- научился увеличивать возможности мозга животных в достаточной степени, чтобы добиться весьма удовлетворительного уровня обучения, и в то же время не делать процесс обучения непропроционально трудным. Это заложило основу способа, с помощью которого мы натаскиваем наших животных. И служит также еще одной цели.
   Каждое наше животное настроено на этот звук.-- Он радостно помахал рукой.-- Они обучены реагировать на него определенным способом. Реагировать насилием, мистер Браун!-- Он едва не лопался от смеха.-- Но не против друг друга. О, нет -- зачем нам это? Они обучены нападать на людей, мистер Браун -- прийти к источнику звука и атаковать.
   Даже наши смотрители не обладают иммунитетом. Эта установка пересиливает любую дрессировку. Только доктору Парацельсу и мне ничего не грозит. Методом импринтинга мы заставили их неизгладимо запомнить наши голоса, поэтому даже при самых отчаянных обстоятельствах они нас узнают. И подчинятся нам, мистер Браун. Подчинятся!
   Меня уже трясло не меньше, чем его, но по другой причине.
   -- Ну и что? За ограду они все равно не выйдут.
   -- За ограду? Идиот! Ворота давно открыты! Это произошло автоматически, когда я нажал кнопку.
   Вот теперь я наконец понял, чего так панически боялся смотритель на поляне. Ашре выпустил животных. Они терроризируют всю округу и убьют множество людей, которые попытаются на них охотиться. Или даже убежать от них. Или будут просто сидеть дома, занимаясь своими делами.
   Я должен их остановить.
   Но чем? Жалкой винтовкой? Никогда!
   Но я должен попытаться. Спецагент я, или нет? Это моя работа. И я согласился на нее сам, без принуждения.
   Я сильно ткнул стволом винтовки в живот Ашре. Он согнулся пополам, я схватил его за воротник и рывком поднял голову.
   -- Слушай меня,-- очень мягко проговорил я.-- Я не из тех, кто хладнокровно убивает людей, но сейчас я готов это сделать. На это мне злости хватит. Пошли.
   Я заставил его в это поверить. И когда я его подтолкнул, он направился туда, куда мне было надо. К выходу.
   Он открыл дверь, и мы вместе вышли в ночь.
   В свете фонаря на посадочной площадке я ясно увидел ворота. Ашре был абсолютно прав. Они стояли нараспашку.
   И закрывать их было уже поздно. Из резервата выходила темная толпа животных. Все они щетинились оружием. Они не торопились, не издавали никаких звуков, не мешали друг другу. А с каждой секундой подходили все новые, и вели они себя так, точно выбегали из частного ада Фрица Ашре. В темноте они казались бесчисленными. На секунду мне даже не поверилось, что Ашре и Парацельс вдвоем и всего за два года изготовили столько беспомощных существ. Нет, конечно же, она работали над этим годами, и открыли резерват с уже наполненными загонами. А с того дня у них было еще двадцать месяцев, чтобы вырастить новых.
   Я был обязан действовать быстро. У меня осталась последняя ставка, и если я проиграю, то окажусь просто первым в длинном списке людей, которым предстояло умереть.
   Я сильно толкнул Ашре вперед. Он оказался между этой колышущейся толпой и дорогой.
   Лишая его шанса убежать, я поравнялся с ним, схватил за локоть и уткнул в ребра ствол винтовки.
   -- А теперь, мистер Ашре,-- процедил я,-- вы прикажете им вернуться. Войти в ворота. Вас они послушают.-- Когда он не отреагировал, я резко его встряхнул.-- Говори!
   Что ж, идея была неплоха. Стоило попробовать. Могло даже получиться -- если бы я контролировал Ашре. Но он уже вышел из-под всякого контроля. Он жаждал крови и окончательно свихнулся.