Страница:
Я отошла от прилавка, вроде мы с бедняжкой Касаткиной стояли здесь, и что потом? Ворвались двое в черном, начали палить из автоматов длинными очередями. Я свалилась на пол, залезла под стол, попыталась наблюдать оттуда за происходящим, увидела, как кассирша швыряет одному бандиту пачки денег, услышала требование второго снять драгоценности и поспешила спрятать в корзинке для бумаг свой талисман. Дальше память стала меня подводить. Вроде один грабитель отобрал у меня часы и серьги. Настя в этот момент лежала, уткнувшись лицом в пол, ее голова и верхняя часть туловища находились под столом, а ноги торчали наружу. Не успели мои серьги перекочевать к негодяю, как его подельник заорал:
– Серега! Не бери дрянь, там «Милли» лежит и последняя «Шанель»!
Я чуть не заорала от счастья. Вспомнила имя! Но уже через секунду радость померкла. Интересно, сколько мужчин в Москве откликается на имя Сергей? Вот если бы у поганца в паспорте было имя Навуходоносор или Эврипидий, был бы повод ликовать. Увы, «Серега» ничего мне не дает. Надо как следует сосредоточиться. Я опять вернулась к мраморному прилавку, но в голову ничего не приходило. Помню лишь звук выстрела и вижу, как падает Вера, а потом удирают бандиты…
В конце концов ко мне приблизился один из секьюрити.
– Вам помочь?
– Спасибо, не надо, – попыталась я от него отделаться, но он уже поманил девушку в строгом костюме:
– Займись клиенткой.
– Желаете оплатить счет? – заученно улыбнулась сотрудница банка. – Мы рады всем, кто решил стать нашим клиентом.
– Я давно являюсь вашим клиентом, – ответила я, – обслуживаюсь в вип-отделе. Вчера оказалась в зале во время ограбления. Мой психотерапевт посоветовал посетить место происшествия и таким образом восстановить душевное равновесие.
Ресницы служащей взметнулись вверх.
– Ограбления? – с наигранным удивлением воскликнула она. – Вы шутите? У нас не случалось таких инцидентов, но даже если кому-то взбредет в голову совершить налет на банк, он никогда не полезет в этот зал!
– Почему? – заинтересовалась я.
Девушка спохватилась.
– У нас великолепная охрана и рамка у входа! Пронести оружие невозможно.
– И тем не менее вчера тут стреляли из автоматов, – возразила я, – палили очередями!
– Можно вам воды предложить? – проявила она участие.
– Спасибо, – отказалась я, – лучше просто так посижу.
Служащая сочувственно улыбнулась:
– Сейчас погода меняется, многие на здоровье жалуются, увеличивают дозу лекарств.
– Намекаете на мое сумасшествие? – уточнила я.
– Что вы! – испугалась девушка. – Иногда у совершенно нормальных людей бывают галлюцинации.
– Здесь были бандиты, – отрезала я, – они убили Веру Касаткину, заведующую вип-отделом.
Девица подвинула ко мне табуретку.
– Присядьте, сейчас позову нашего врача!
Я ухватила ее за руку.
– Как вас зовут?
– Елена Гаврилова, дежурная по залу, – отрапортовала красавица.
– Леночка, – вкрадчиво сказала я, – отлично понимаю, что Михаил Федорович строго-настрого приказал подчиненным держать язык за крепко сжатыми зубами, но мне лгать бесполезно.
Елена чуть наклонилась вперед:
– Вера Касаткина в очередном отпуске, с ней ничего плохого не произошло. Потом она будет руководить нашим филиалом.
Я закатила глаза:
– Ясно! Короче, оставьте меня в покое! Как вкладчик банка я имею полное право находиться в зале и заполнять квитанции, ваша помощь мне не требуется, прощайте!
Гаврилова послушно повернулась, шагнула в сторону, но потом снова вернулась ко мне.
– Я не хотела вас обидеть!
– Конечно, нет, вы просто выполняете приказ управляющего, – отмахнулась я.
Елена обвела рукой зал.
– Говорите, стреляли очередями?
– Я сама слышала, – заверила я ее.
– Ну и где следы налета? – спросила Гаврилова.
Я встала и внимательно оглядела стены. Владельцы банков обычно стремятся создать роскошный интерьер в офисах. Клиент должен понять: он пришел по правильному адресу, здесь не испытывают финансовых проблем, смело тратятся на хрустальные люстры, гранит, наборный паркет и прочие красоты. Одни банкиры собирают живопись и устраивают выставки, другие организовывают благотворительные мероприятия, третьи спонсируют молодые таланты, содержат футбольные команды, и все лишь для того, чтобы произвести выгодное впечатление на вкладчиков. «Комобанк» не исключение, стены здесь облицованы светлым мрамором, мебель стилизована под эпоху классицизма, все очень достойно, богато и шикарно. Гаврилова права, беспорядочная стрельба должна была повредить отделку зала, но панели сверкают чистотой, на них нет ни царапины.
– Странно, – прошептала я, цепляясь за столешницу.
– Вы просто устали, – улыбнулась Елена, – хотите пройти в вип-отдел?
– Не знаю, – растерялась я.
Гаврилова осторожно взяла меня под руку.
– Сюда грабители никогда не полезут! Здесь зал расчетов, мы специально выделили особое подразделение для обслуживания тех, кто оплачивает коммунальные расходы, штрафы, пошлины. В кассе не скапливаются большие суммы. Так, мелочь! Если уж затевать ограбление, то лучше напасть на соседнее отделение, где совершаются операции другого рода. Вот там можно поживиться. Думаете, преступники – идиоты?
– Наркоману и сто рублей пригодятся, – не сдавалась я, – охрана здесь хреновая, вчера у двери было два носорога в темной форме, не похожи они на отважных секьюрити.
Елена кивнула.
– Какой смысл ставить здесь суперпрофи? Хватит и простых мужиков, в их задачу входит не пускать всякий сброд, все тех же героинщиков или мелких воришек.
Глава 6
Глава 7
– Серега! Не бери дрянь, там «Милли» лежит и последняя «Шанель»!
Я чуть не заорала от счастья. Вспомнила имя! Но уже через секунду радость померкла. Интересно, сколько мужчин в Москве откликается на имя Сергей? Вот если бы у поганца в паспорте было имя Навуходоносор или Эврипидий, был бы повод ликовать. Увы, «Серега» ничего мне не дает. Надо как следует сосредоточиться. Я опять вернулась к мраморному прилавку, но в голову ничего не приходило. Помню лишь звук выстрела и вижу, как падает Вера, а потом удирают бандиты…
В конце концов ко мне приблизился один из секьюрити.
– Вам помочь?
– Спасибо, не надо, – попыталась я от него отделаться, но он уже поманил девушку в строгом костюме:
– Займись клиенткой.
– Желаете оплатить счет? – заученно улыбнулась сотрудница банка. – Мы рады всем, кто решил стать нашим клиентом.
– Я давно являюсь вашим клиентом, – ответила я, – обслуживаюсь в вип-отделе. Вчера оказалась в зале во время ограбления. Мой психотерапевт посоветовал посетить место происшествия и таким образом восстановить душевное равновесие.
Ресницы служащей взметнулись вверх.
– Ограбления? – с наигранным удивлением воскликнула она. – Вы шутите? У нас не случалось таких инцидентов, но даже если кому-то взбредет в голову совершить налет на банк, он никогда не полезет в этот зал!
– Почему? – заинтересовалась я.
Девушка спохватилась.
– У нас великолепная охрана и рамка у входа! Пронести оружие невозможно.
– И тем не менее вчера тут стреляли из автоматов, – возразила я, – палили очередями!
– Можно вам воды предложить? – проявила она участие.
– Спасибо, – отказалась я, – лучше просто так посижу.
Служащая сочувственно улыбнулась:
– Сейчас погода меняется, многие на здоровье жалуются, увеличивают дозу лекарств.
– Намекаете на мое сумасшествие? – уточнила я.
– Что вы! – испугалась девушка. – Иногда у совершенно нормальных людей бывают галлюцинации.
– Здесь были бандиты, – отрезала я, – они убили Веру Касаткину, заведующую вип-отделом.
Девица подвинула ко мне табуретку.
– Присядьте, сейчас позову нашего врача!
Я ухватила ее за руку.
– Как вас зовут?
– Елена Гаврилова, дежурная по залу, – отрапортовала красавица.
– Леночка, – вкрадчиво сказала я, – отлично понимаю, что Михаил Федорович строго-настрого приказал подчиненным держать язык за крепко сжатыми зубами, но мне лгать бесполезно.
Елена чуть наклонилась вперед:
– Вера Касаткина в очередном отпуске, с ней ничего плохого не произошло. Потом она будет руководить нашим филиалом.
Я закатила глаза:
– Ясно! Короче, оставьте меня в покое! Как вкладчик банка я имею полное право находиться в зале и заполнять квитанции, ваша помощь мне не требуется, прощайте!
Гаврилова послушно повернулась, шагнула в сторону, но потом снова вернулась ко мне.
– Я не хотела вас обидеть!
– Конечно, нет, вы просто выполняете приказ управляющего, – отмахнулась я.
Елена обвела рукой зал.
– Говорите, стреляли очередями?
– Я сама слышала, – заверила я ее.
– Ну и где следы налета? – спросила Гаврилова.
Я встала и внимательно оглядела стены. Владельцы банков обычно стремятся создать роскошный интерьер в офисах. Клиент должен понять: он пришел по правильному адресу, здесь не испытывают финансовых проблем, смело тратятся на хрустальные люстры, гранит, наборный паркет и прочие красоты. Одни банкиры собирают живопись и устраивают выставки, другие организовывают благотворительные мероприятия, третьи спонсируют молодые таланты, содержат футбольные команды, и все лишь для того, чтобы произвести выгодное впечатление на вкладчиков. «Комобанк» не исключение, стены здесь облицованы светлым мрамором, мебель стилизована под эпоху классицизма, все очень достойно, богато и шикарно. Гаврилова права, беспорядочная стрельба должна была повредить отделку зала, но панели сверкают чистотой, на них нет ни царапины.
– Странно, – прошептала я, цепляясь за столешницу.
– Вы просто устали, – улыбнулась Елена, – хотите пройти в вип-отдел?
– Не знаю, – растерялась я.
Гаврилова осторожно взяла меня под руку.
– Сюда грабители никогда не полезут! Здесь зал расчетов, мы специально выделили особое подразделение для обслуживания тех, кто оплачивает коммунальные расходы, штрафы, пошлины. В кассе не скапливаются большие суммы. Так, мелочь! Если уж затевать ограбление, то лучше напасть на соседнее отделение, где совершаются операции другого рода. Вот там можно поживиться. Думаете, преступники – идиоты?
– Наркоману и сто рублей пригодятся, – не сдавалась я, – охрана здесь хреновая, вчера у двери было два носорога в темной форме, не похожи они на отважных секьюрити.
Елена кивнула.
– Какой смысл ставить здесь суперпрофи? Хватит и простых мужиков, в их задачу входит не пускать всякий сброд, все тех же героинщиков или мелких воришек.
Глава 6
В вип-отдел я идти отказалась, направилась к «Мини-куперу», посидела некоторое время в машине, еще раз прокрутила в голове вчерашние события, потом оторвала от своей куртки пуговицу, спрятала ее в бардачок, вернулась ко входу в банк и начала с самым деловым видом осматривать ступеньки и небольшую площадку у дверей.
Ждать пришлось недолго, минуты через две высунулся красномордый охранник и хрипло спросил:
– Ищете чего?
– Я клиентка вашего вип-отдела, – завела я, – только что была в зале расчетов, а выходя, лишилась пуговки. Куртка очень дорогая, сшита из кожи гаванского судака, пуговицы из афрокитайского тополя, если не найду потерю, вещь можно выбрасывать.
– Че, нельзя все эти застежки поменять? – вполне разумно спросил секьюрити.
Я всплеснула руками:
– Испортить дизайнерскую модель? О боже! Лучше помогите мне искать!
Мужик оказался приветливым, он не разозлился на мою просьбу, а стал изучать лестницу, бормоча себе по нос:
– Гаванский судак! Никогда о таком не слышал! А ведь всю жизнь рыбачу!
– Вы же не на Кубе живете, – резонно сказала я. – Кстати, вчера тут стоял другой сотрудник, такой… э… с животом, вот он сразу определил, из кого одежда! Как увидел меня, заявил: «О! Судачок из моря Лаптевых![3] Выловлен около острова Фиделя Кастро!»
Охранник поднял голову.
– Митрич так сказал?
– Точно, – кивнула я, – похоже, он энциклопедически образованный человек, мы с ним потом про черные дыры, клонирование пингвинов и выставку редких книг поболтали.
Секьюрити чихнул.
– Будьте здоровы, – услужливо пожелала я, – живите богато.
– Митрич алкаш, – сказал мужчина, – его сюда из милости взяли, очень уж его жена просила. Наша завкадрами Валентина Иванна больно жалостливая. Она бабе посочувствовала, пообещала мужнину зарплату ей на руки выдавать. Олеська сюда каждый месяц приходит, правда, бежать близко, они вон в том доме живут, оттого она в наш банк и причапала, что он рядом, легко за благоверным смотреть. Вы напутали, Митрич только этикетки на бутылках читает.
– Вы правы, – сказала я, – откуда такому типу знать про море Лаптевых? Наверное, я беседовала с его напарником, они внешне как близнецы.
– Есть сходство, – согласился секьюрити, – но только с виду. Николай Сергеевич наш ветеран, он в банке со дня основания, на самых ответственных постах служил, куда абы кого не назначат.
Я хлопнула себя по лбу.
– Точно! То-то я все мучилась, где его видела. А теперь сообразила! В подвале, в зале спецячеек с новейшим электронным оборудованием, у меня там ящик. И по какой причине столь уважаемого человека перевели в малопрестижное место? Он провинился? Или пить начал?
Собеседник надулся, а я тут же поняла, что совершила ошибку, назвав зал, который призван охранять этот немолодой кабанчик, «малопрестижным местом».
– Не положено нам с посторонними болтать, – сердито отреагировал мужик и отвернулся.
– Ой! – воскликнула я, быстро швырнув ему под ноги купюру. – Это что? У вас около ботинка?
– Сто баксов, – ахнул охранник, – наверное, кто-то потерял!
– Что упало, то пропало, – пропела я, – было нашим, стало вашим. Забирайте себе спокойно. Так за что со всех сторон положительный Николай Сергеевич впал в немилость?
«Кабанчик» быстро поднял ассигнацию.
– Секрета тут нет. У него глаукома, он теперь с каплями не расстается. Вот и перевели его в тихую гавань, я тоже сюда по здоровью попал, раньше в инкассаторах трубил. Михаил Федорович – хороший человек, он сотрудников ценит, если зарекомендовал себя с лучшей стороны – тебе зеленый свет! Никогда из-за болезни вон не выставит, непременно работу даст по силам. А уж если ты новичок, как Митрич, то извини! Уволили его, и правильно. С сегодняшнего числа рассчитали, он сам с утра деньги взял, небось уж все пропил.
Я указала на ближнюю башню на противоположной стороне улицы.
– Митрич там живет? Номер квартиры не знаете?
Дверь банка приоткрылась. Высунулся второй охранник:
– Степан Ильич, ты куда пропал?
– Это наш вип-клиент, – торжественно представил меня Степан Ильич, – Митрича ищет!
– Зачем приличному человеку этот засранец? – ляпнул коллега.
– Дело у ней к нему, – пояснил Степан Ильич, – я дом показал, а квартиру подсказать не могу. Ты случайно не помнишь?
– Я с ним не корефанился, – пожал плечами его коллега, – да у баб во дворе спросите, они вам все доложат, даже про цвет трусов донесут.
– Иди-ка ты на пост, – осуждающе покачал головой Степан Ильич, – лучше стой молча. Разве можно так при женщинах выражаться!
Голова исчезла.
– Вы его извините, – с тяжелым вздохом произнес Степан Ильич, – он сюда по протекции попал, не из кадровых сотрудников.
– Сейчас трудно найти настоящего профессионала, такого, как вы, – польстила я охраннику и пошла к башне.
Двор дома был заставлен машинами, а на крохотном свободном пятачке не нашлось ни одной сплетницы. Вход в подъезд тщательно охранял кодовый замок. Я потопталась у домофона, потом решительно набрала «27».
– Кто там? – спросил дребезжащий голос.
– Почта, откройте! – гаркнула я.
Послышался тихий щелчок, я очутилась в идеально чистом подъезде и увидела полную женщину, восседавшую за столом.
– Вы к кому? – бдительно осведомилась консьержка, отрываясь от журнала с кулинарными рецептами.
– Здесь живет некий Митрич, – сердито воскликнула я, – охранник из банка.
– Ну есть такой, – согласилась лифтерша.
– Пьяница, – старательно завозмущалась я, – если он думал, что его никто не видит, то зря на это рассчитывал!
– Чего случилось? – заинтересовалась консьержка.
– Я оставила машину на парковке, а ваш Митрич ее ключом поцарапал, – всплеснула я руками, – его девушка из соседнего кафе видела! А в банке отказались мне адрес дать, дескать, они его утром уволили! Хорошо, нашелся добрый человек, указал на это здание, правда, квартиру назвать не смог.
Лифтерша отодвинула журнал.
– Вот поганец! Вы на него в суд подайте, авось посадят! Весь дом от него стонет! Олесю, жену его, сначала жалели, а потом перестали, небось нравится ей с алкоголиком жить, еще ухаживает за ним. Вчера вечером ее мужику у лифта плохо стало. А я должна грязь убирать?
– Конечно, нет! – воскликнула я.
Лифтерша кивнула:
– Я так же решила. Поднялась к ним на этаж, вызвала Олесю и говорю: «Бери тряпку и мой за своим прынцем». Она ведро с шваброй схватила и вниз. Начала пол замывать и плачет: «Тетя Шура, не сердитесь, у Митрича тяжелое время». В сорок восьмой они живут, оба дома сидят. Не стесняйтесь, заставьте мерзавца заплатить за ремонт: не ваша печаль, где он деньги возьмет.
Дверь мне открыла худая черноволосая женщина, похожая на большую ворону.
– Ищете кого? – испуганно спросила она.
– Митрича, – сухо ответила я, – очевидно, вы Олеся?
Хозяйка нервно заморгала:
– Да, а вы кто?
– Майор Васильева из отдела борьбы с грабителями банков, – сурово представилась я. – У Митрича есть имя?
– Дмитрий Дмитриевич он, – прошептала Олеся и прижала ладонь к груди, – ой!
– Где ваш муж? – не успокаивалась я.
И тут Олеся опомнилась:
– Отдыхает. А вас мы не приглашали.
За соседней дверью послышался осторожный шорох, я кивнула в ту сторону:
– Может, побеседуем в квартире? А то, похоже, здесь есть лишние уши! Или вы хотите стать источником сплетен для жильцов дома?
Олеся посторонилась, и я вошла в крохотную прихожую.
– Где Митрич?
– Он болен, – сникла верная супруга.
– Мне надо задать ему пару вопросов, – не дрогнула я, – что с ним случилось? Грипп? Корь? Коклюш? Или свинка? За меня не волнуйтесь, я обладаю иммунитетом к любой заразе.
Олеся понуро повесила голову, я вынула кошелек.
– Интервью оплачивается.
– Дадите денег? – встрепенулась женщина.
– Если услышу честные ответы на мои вопросы, – поспешила уточнить я.
– Менты за копейку стекло съедят. Вы откуда? – попятилась Олеся.
Я решила изменить тактику.
– Олесенька, я никому не желаю причинить вреда. Вчера во время ограбления банка Митрич мог увидеть что-то интересное. Понимаете, налетчики забрали у меня одну вещь, я хочу ее вернуть!
– Митрич чужого не возьмет, – испугалась Олеся, – он пьет, но не ворует.
– Не сомневаюсь в его честности, – сказала я, – ваш муж поговорит со мной и получит вознаграждение.
– Ему ни рубля не давайте, – попросила Олеся, – сама заберу.
– По рукам, – согласилась я, – ну, где счастье вашей жизни?
Олеся сделала шаг и постучала по двери, украшенной изображением писающего в горшок мальчика.
– Митрич, ау!
– Хр-р-р, – донеслось из туалета, – хр-р-р.
– Митрич, проснись, – надрывалась жена.
– Хр-р-р.
– Вставай!
– Хр-р-р.
– Выходить пора, – заорала Олеся.
–! —! – раздалось из-за двери. – Идти надо?
– Да, – обрадовалась Олеся.
– А какая сейчас остановка? – прохрипел Митрич. – Че, уже рынок? Быстро сегодня дока… ик… ик… доко… ик… ик… докатился!
Олеся подобралась и с размаху пнула дверь ногой.
Я ойкнула, хлипкая створка начала медленно падать, Олеся шмыгнула на кухню. Я бросилась за ней, обняла ее и попыталась утешить.
– Не расстраивайтесь, я сама когда-то жила с пьяницей.
– Не похоже что-то, – прошептала Олеся, вытирая лицо полотенцем, – одеты модно.
– Так мы давно развелись, – пояснила я.
– Небось ты себе хорошего нашла, – тоскливо протянула хозяйка квартиры, – где только бабы нормальных мужиков берут? Аж завидно. Я ведь не против, ну отдохни в субботу, в праздник прими для веселья, но не каждый же день!
– Лучше не связывать свою судьбу с пьянчугой, – посоветовала я, – уходите от него.
– А квартира, – встрепенулась Олеся, – добро нажитое? Телевизор, холодильник, три ковра, шесть бокалов хрустальных. И Митрич без меня пропадет.
– Здрассти, – разнеслось по кухне.
Мы с Олесей одновременно обернулись на звук. На пороге стоял растрепанный, небритый, но на вид кристально трезвый герой дня.
– Сел в маршрутку, заснул от усталости, так водила меня по башке огрел, – пожаловался он, – во народ! Понаехали в Москву, с гор спустились и свои порядки устанавливают! Так меня треснули, что не помню, как до квартиры дошел!
– Первый раз встречаюсь со случаем парадоксального отрезвления, – пробормотала я, – слышала, что алкоголику надо уши сильно потереть, вроде это помогает.
Олеся почесала щеку.
– У Митрича особенность такая. Если его по башке охреначить, он станет как стекло!
– Остекленевший, – не удержалась я.
– Не, трезвый, – возразила Олеся.
– Оригинально, – удивилась я. – Вы не пробовали бить мужа по голове каждый раз, когда он водкой наливается?
Олеся потупилась.
– Пользуюсь. Помогает отлично.
– Че у нас с дверью в туалет? – мирно спросил Митрич, протискиваясь за стол. – Опять упала?
Олеся кивнула, алкоголик поморщился.
– Ну народ! Кривой дом соорудили! Десятый год в нем живем, и створка все время валится. Все! Надоело ее чинить! Сделаю занавеску!
– Не надо, – встревожилась Олеся, – без двери неудобно.
– Привыкнешь, – сурово распорядился муж.
– Если повесить портьеру на толстую деревянную палку, тоже неплохо получится, – дала я Олесе совет, – хотя нет стопроцентной уверенности, что она при падении Митрича по башке огреет.
– Давай борща! – стукнул кулаком по столу Митрич.
– Ты его съел, – ответила жена.
– Когда?
– В обед, – терпеливо сказала Олеся.
– Я сегодня не жрал, – нахмурился муж.
– Еще как нахлебался, – вздохнула жена, – три тарелки слопал и водкой запил.
– А не ври-ка, – начал закипать алкоголик, – я только с работы пришел, ноги от ходьбы гудят.
– Вроде бы ты откуда-то на маршрутке ехал, – поддела его жена.
– Вы ходите на службу в майке, трениках и небритый? – вмешалась я в их разговор.
– Погодите, мама, – отмахнулся от меня, словно от надоедливой мухи, Митрич, – вас в гости не звали, коли сами приперлись, жуйте тряпку, лучше б дочь нормально воспитали.
– Побойся бога, – всплеснула руками Олеся, – моя мать пять лет как померла, ты еще на поминках редькой в масле объелся!
Лоб Митрича собрался складками, брови сдвинулись к переносице.
– А и правда, – загудел он, – что ж это получается? Она вернулась? За что мне такое? Сгиньте, мама, ваше время истекло, дайте людям пожить нормально. Кыш на тот свет!
Олеся схватила с плиты эмалированный ковшик и треснула мужа по затылку. Митрич ударился лбом о стол, икнул, потом принял вертикальное положение и спросил:
– Какой месяц на дворе?
– Октябрь, – ответила я.
– Зима пришла, – мечтательно протянул Митрич, – надо бы к мамке в Ковров скатать. Чеснок сажать пора, одна живет мамонька, помочь ей, кроме сына, некому.
Олеся быстро перекрестилась.
– Померла она, слава богу.
Митрич привстал.
– Давно?
– В две тысячи первом, – радостно сообщила жена.
– Что, совсем убралась? – растерялся муж.
– Кабы наполовину, я б давно сама на кладбище оказалась. Очень требовательная женщина, все ей поперек характера было, – призналась Олеся, – дочерей извела, зятьев, одну меня догрызть не успела, вылезла я из ее когтей живая.
– Так я сирота? – взвыл Митрич. – Ой, горюшко!
Олеся открыла шкафчик, добыла оттуда чугунную сковородку, размахнулась…
– Стой, – испугалась я, – понимаю, что ты ударами его переключаешь, как радиоприемник с одной станции на другую, но мне с ним поговорить надо, а чугунина очень тяжелая.
– В самый раз, – азартно выкрикнула Олеся и опустила сковородку мужу на темечко.
Лоб Митрича снова встретился со столом, пьянчуга коротко икнул, выпрямился, улыбнулся и сказал:
– Вставать на службу пора! Утро красит ярким светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся советская земля!
Олеся опустилась на табуретку.
– Теперь можете говорить, Митрич в адеквате. Только у него сейчас вроде как шесть утра, но это беседе не помешает.
Ждать пришлось недолго, минуты через две высунулся красномордый охранник и хрипло спросил:
– Ищете чего?
– Я клиентка вашего вип-отдела, – завела я, – только что была в зале расчетов, а выходя, лишилась пуговки. Куртка очень дорогая, сшита из кожи гаванского судака, пуговицы из афрокитайского тополя, если не найду потерю, вещь можно выбрасывать.
– Че, нельзя все эти застежки поменять? – вполне разумно спросил секьюрити.
Я всплеснула руками:
– Испортить дизайнерскую модель? О боже! Лучше помогите мне искать!
Мужик оказался приветливым, он не разозлился на мою просьбу, а стал изучать лестницу, бормоча себе по нос:
– Гаванский судак! Никогда о таком не слышал! А ведь всю жизнь рыбачу!
– Вы же не на Кубе живете, – резонно сказала я. – Кстати, вчера тут стоял другой сотрудник, такой… э… с животом, вот он сразу определил, из кого одежда! Как увидел меня, заявил: «О! Судачок из моря Лаптевых![3] Выловлен около острова Фиделя Кастро!»
Охранник поднял голову.
– Митрич так сказал?
– Точно, – кивнула я, – похоже, он энциклопедически образованный человек, мы с ним потом про черные дыры, клонирование пингвинов и выставку редких книг поболтали.
Секьюрити чихнул.
– Будьте здоровы, – услужливо пожелала я, – живите богато.
– Митрич алкаш, – сказал мужчина, – его сюда из милости взяли, очень уж его жена просила. Наша завкадрами Валентина Иванна больно жалостливая. Она бабе посочувствовала, пообещала мужнину зарплату ей на руки выдавать. Олеська сюда каждый месяц приходит, правда, бежать близко, они вон в том доме живут, оттого она в наш банк и причапала, что он рядом, легко за благоверным смотреть. Вы напутали, Митрич только этикетки на бутылках читает.
– Вы правы, – сказала я, – откуда такому типу знать про море Лаптевых? Наверное, я беседовала с его напарником, они внешне как близнецы.
– Есть сходство, – согласился секьюрити, – но только с виду. Николай Сергеевич наш ветеран, он в банке со дня основания, на самых ответственных постах служил, куда абы кого не назначат.
Я хлопнула себя по лбу.
– Точно! То-то я все мучилась, где его видела. А теперь сообразила! В подвале, в зале спецячеек с новейшим электронным оборудованием, у меня там ящик. И по какой причине столь уважаемого человека перевели в малопрестижное место? Он провинился? Или пить начал?
Собеседник надулся, а я тут же поняла, что совершила ошибку, назвав зал, который призван охранять этот немолодой кабанчик, «малопрестижным местом».
– Не положено нам с посторонними болтать, – сердито отреагировал мужик и отвернулся.
– Ой! – воскликнула я, быстро швырнув ему под ноги купюру. – Это что? У вас около ботинка?
– Сто баксов, – ахнул охранник, – наверное, кто-то потерял!
– Что упало, то пропало, – пропела я, – было нашим, стало вашим. Забирайте себе спокойно. Так за что со всех сторон положительный Николай Сергеевич впал в немилость?
«Кабанчик» быстро поднял ассигнацию.
– Секрета тут нет. У него глаукома, он теперь с каплями не расстается. Вот и перевели его в тихую гавань, я тоже сюда по здоровью попал, раньше в инкассаторах трубил. Михаил Федорович – хороший человек, он сотрудников ценит, если зарекомендовал себя с лучшей стороны – тебе зеленый свет! Никогда из-за болезни вон не выставит, непременно работу даст по силам. А уж если ты новичок, как Митрич, то извини! Уволили его, и правильно. С сегодняшнего числа рассчитали, он сам с утра деньги взял, небось уж все пропил.
Я указала на ближнюю башню на противоположной стороне улицы.
– Митрич там живет? Номер квартиры не знаете?
Дверь банка приоткрылась. Высунулся второй охранник:
– Степан Ильич, ты куда пропал?
– Это наш вип-клиент, – торжественно представил меня Степан Ильич, – Митрича ищет!
– Зачем приличному человеку этот засранец? – ляпнул коллега.
– Дело у ней к нему, – пояснил Степан Ильич, – я дом показал, а квартиру подсказать не могу. Ты случайно не помнишь?
– Я с ним не корефанился, – пожал плечами его коллега, – да у баб во дворе спросите, они вам все доложат, даже про цвет трусов донесут.
– Иди-ка ты на пост, – осуждающе покачал головой Степан Ильич, – лучше стой молча. Разве можно так при женщинах выражаться!
Голова исчезла.
– Вы его извините, – с тяжелым вздохом произнес Степан Ильич, – он сюда по протекции попал, не из кадровых сотрудников.
– Сейчас трудно найти настоящего профессионала, такого, как вы, – польстила я охраннику и пошла к башне.
Двор дома был заставлен машинами, а на крохотном свободном пятачке не нашлось ни одной сплетницы. Вход в подъезд тщательно охранял кодовый замок. Я потопталась у домофона, потом решительно набрала «27».
– Кто там? – спросил дребезжащий голос.
– Почта, откройте! – гаркнула я.
Послышался тихий щелчок, я очутилась в идеально чистом подъезде и увидела полную женщину, восседавшую за столом.
– Вы к кому? – бдительно осведомилась консьержка, отрываясь от журнала с кулинарными рецептами.
– Здесь живет некий Митрич, – сердито воскликнула я, – охранник из банка.
– Ну есть такой, – согласилась лифтерша.
– Пьяница, – старательно завозмущалась я, – если он думал, что его никто не видит, то зря на это рассчитывал!
– Чего случилось? – заинтересовалась консьержка.
– Я оставила машину на парковке, а ваш Митрич ее ключом поцарапал, – всплеснула я руками, – его девушка из соседнего кафе видела! А в банке отказались мне адрес дать, дескать, они его утром уволили! Хорошо, нашелся добрый человек, указал на это здание, правда, квартиру назвать не смог.
Лифтерша отодвинула журнал.
– Вот поганец! Вы на него в суд подайте, авось посадят! Весь дом от него стонет! Олесю, жену его, сначала жалели, а потом перестали, небось нравится ей с алкоголиком жить, еще ухаживает за ним. Вчера вечером ее мужику у лифта плохо стало. А я должна грязь убирать?
– Конечно, нет! – воскликнула я.
Лифтерша кивнула:
– Я так же решила. Поднялась к ним на этаж, вызвала Олесю и говорю: «Бери тряпку и мой за своим прынцем». Она ведро с шваброй схватила и вниз. Начала пол замывать и плачет: «Тетя Шура, не сердитесь, у Митрича тяжелое время». В сорок восьмой они живут, оба дома сидят. Не стесняйтесь, заставьте мерзавца заплатить за ремонт: не ваша печаль, где он деньги возьмет.
Дверь мне открыла худая черноволосая женщина, похожая на большую ворону.
– Ищете кого? – испуганно спросила она.
– Митрича, – сухо ответила я, – очевидно, вы Олеся?
Хозяйка нервно заморгала:
– Да, а вы кто?
– Майор Васильева из отдела борьбы с грабителями банков, – сурово представилась я. – У Митрича есть имя?
– Дмитрий Дмитриевич он, – прошептала Олеся и прижала ладонь к груди, – ой!
– Где ваш муж? – не успокаивалась я.
И тут Олеся опомнилась:
– Отдыхает. А вас мы не приглашали.
За соседней дверью послышался осторожный шорох, я кивнула в ту сторону:
– Может, побеседуем в квартире? А то, похоже, здесь есть лишние уши! Или вы хотите стать источником сплетен для жильцов дома?
Олеся посторонилась, и я вошла в крохотную прихожую.
– Где Митрич?
– Он болен, – сникла верная супруга.
– Мне надо задать ему пару вопросов, – не дрогнула я, – что с ним случилось? Грипп? Корь? Коклюш? Или свинка? За меня не волнуйтесь, я обладаю иммунитетом к любой заразе.
Олеся понуро повесила голову, я вынула кошелек.
– Интервью оплачивается.
– Дадите денег? – встрепенулась женщина.
– Если услышу честные ответы на мои вопросы, – поспешила уточнить я.
– Менты за копейку стекло съедят. Вы откуда? – попятилась Олеся.
Я решила изменить тактику.
– Олесенька, я никому не желаю причинить вреда. Вчера во время ограбления банка Митрич мог увидеть что-то интересное. Понимаете, налетчики забрали у меня одну вещь, я хочу ее вернуть!
– Митрич чужого не возьмет, – испугалась Олеся, – он пьет, но не ворует.
– Не сомневаюсь в его честности, – сказала я, – ваш муж поговорит со мной и получит вознаграждение.
– Ему ни рубля не давайте, – попросила Олеся, – сама заберу.
– По рукам, – согласилась я, – ну, где счастье вашей жизни?
Олеся сделала шаг и постучала по двери, украшенной изображением писающего в горшок мальчика.
– Митрич, ау!
– Хр-р-р, – донеслось из туалета, – хр-р-р.
– Митрич, проснись, – надрывалась жена.
– Хр-р-р.
– Вставай!
– Хр-р-р.
– Выходить пора, – заорала Олеся.
–! —! – раздалось из-за двери. – Идти надо?
– Да, – обрадовалась Олеся.
– А какая сейчас остановка? – прохрипел Митрич. – Че, уже рынок? Быстро сегодня дока… ик… ик… доко… ик… ик… докатился!
Олеся подобралась и с размаху пнула дверь ногой.
Я ойкнула, хлипкая створка начала медленно падать, Олеся шмыгнула на кухню. Я бросилась за ней, обняла ее и попыталась утешить.
– Не расстраивайтесь, я сама когда-то жила с пьяницей.
– Не похоже что-то, – прошептала Олеся, вытирая лицо полотенцем, – одеты модно.
– Так мы давно развелись, – пояснила я.
– Небось ты себе хорошего нашла, – тоскливо протянула хозяйка квартиры, – где только бабы нормальных мужиков берут? Аж завидно. Я ведь не против, ну отдохни в субботу, в праздник прими для веселья, но не каждый же день!
– Лучше не связывать свою судьбу с пьянчугой, – посоветовала я, – уходите от него.
– А квартира, – встрепенулась Олеся, – добро нажитое? Телевизор, холодильник, три ковра, шесть бокалов хрустальных. И Митрич без меня пропадет.
– Здрассти, – разнеслось по кухне.
Мы с Олесей одновременно обернулись на звук. На пороге стоял растрепанный, небритый, но на вид кристально трезвый герой дня.
– Сел в маршрутку, заснул от усталости, так водила меня по башке огрел, – пожаловался он, – во народ! Понаехали в Москву, с гор спустились и свои порядки устанавливают! Так меня треснули, что не помню, как до квартиры дошел!
– Первый раз встречаюсь со случаем парадоксального отрезвления, – пробормотала я, – слышала, что алкоголику надо уши сильно потереть, вроде это помогает.
Олеся почесала щеку.
– У Митрича особенность такая. Если его по башке охреначить, он станет как стекло!
– Остекленевший, – не удержалась я.
– Не, трезвый, – возразила Олеся.
– Оригинально, – удивилась я. – Вы не пробовали бить мужа по голове каждый раз, когда он водкой наливается?
Олеся потупилась.
– Пользуюсь. Помогает отлично.
– Че у нас с дверью в туалет? – мирно спросил Митрич, протискиваясь за стол. – Опять упала?
Олеся кивнула, алкоголик поморщился.
– Ну народ! Кривой дом соорудили! Десятый год в нем живем, и створка все время валится. Все! Надоело ее чинить! Сделаю занавеску!
– Не надо, – встревожилась Олеся, – без двери неудобно.
– Привыкнешь, – сурово распорядился муж.
– Если повесить портьеру на толстую деревянную палку, тоже неплохо получится, – дала я Олесе совет, – хотя нет стопроцентной уверенности, что она при падении Митрича по башке огреет.
– Давай борща! – стукнул кулаком по столу Митрич.
– Ты его съел, – ответила жена.
– Когда?
– В обед, – терпеливо сказала Олеся.
– Я сегодня не жрал, – нахмурился муж.
– Еще как нахлебался, – вздохнула жена, – три тарелки слопал и водкой запил.
– А не ври-ка, – начал закипать алкоголик, – я только с работы пришел, ноги от ходьбы гудят.
– Вроде бы ты откуда-то на маршрутке ехал, – поддела его жена.
– Вы ходите на службу в майке, трениках и небритый? – вмешалась я в их разговор.
– Погодите, мама, – отмахнулся от меня, словно от надоедливой мухи, Митрич, – вас в гости не звали, коли сами приперлись, жуйте тряпку, лучше б дочь нормально воспитали.
– Побойся бога, – всплеснула руками Олеся, – моя мать пять лет как померла, ты еще на поминках редькой в масле объелся!
Лоб Митрича собрался складками, брови сдвинулись к переносице.
– А и правда, – загудел он, – что ж это получается? Она вернулась? За что мне такое? Сгиньте, мама, ваше время истекло, дайте людям пожить нормально. Кыш на тот свет!
Олеся схватила с плиты эмалированный ковшик и треснула мужа по затылку. Митрич ударился лбом о стол, икнул, потом принял вертикальное положение и спросил:
– Какой месяц на дворе?
– Октябрь, – ответила я.
– Зима пришла, – мечтательно протянул Митрич, – надо бы к мамке в Ковров скатать. Чеснок сажать пора, одна живет мамонька, помочь ей, кроме сына, некому.
Олеся быстро перекрестилась.
– Померла она, слава богу.
Митрич привстал.
– Давно?
– В две тысячи первом, – радостно сообщила жена.
– Что, совсем убралась? – растерялся муж.
– Кабы наполовину, я б давно сама на кладбище оказалась. Очень требовательная женщина, все ей поперек характера было, – призналась Олеся, – дочерей извела, зятьев, одну меня догрызть не успела, вылезла я из ее когтей живая.
– Так я сирота? – взвыл Митрич. – Ой, горюшко!
Олеся открыла шкафчик, добыла оттуда чугунную сковородку, размахнулась…
– Стой, – испугалась я, – понимаю, что ты ударами его переключаешь, как радиоприемник с одной станции на другую, но мне с ним поговорить надо, а чугунина очень тяжелая.
– В самый раз, – азартно выкрикнула Олеся и опустила сковородку мужу на темечко.
Лоб Митрича снова встретился со столом, пьянчуга коротко икнул, выпрямился, улыбнулся и сказал:
– Вставать на службу пора! Утро красит ярким светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся советская земля!
Олеся опустилась на табуретку.
– Теперь можете говорить, Митрич в адеквате. Только у него сейчас вроде как шесть утра, но это беседе не помешает.
Глава 7
Услышав мой первый вопрос, Митрич стал отрицать очевидное.
– Не помню налета! Нормальный день был, с удачей! Никаких морс-фажоров!
– Форс-мажоров, – машинально поправила я. – Вы считаете ограбление нормой? В банк часто заглядывают бандиты? Лучше не врите.
Алкоголик пощупал рукой затылок.
– В голове мутно, но память не спит! Я отработал без проблем.
Я уперлась кулаками в стол.
– Попробуйте внимательно меня выслушать, для простоты восприятия буду краткой. В банке несколько помещений, в них с улицы ведут разные входы. Налетчики по неясной причине решили поживиться в отделе коммунальных платежей. Навряд ли двое парней с автоматами просто шли по улице и вдруг подумали: «Залезем в банк, срубим рублишек на кино». Так дела не проворачивают. К нападению готовятся, изучают план здания, проверяют пути отхода, выясняют день, когда в кассах бывает наибольшее количество денег. Цель грабителей – миллионы. Ну а теперь объясни, зачем вламываться туда, где платят за квартиру и свет, когда чуть поодаль есть помещение с куда более серьезными суммами?
Митрич нахмурился.
– Я здесь ни при чем.
– Не перебивай, – приказала я. – У налетчиков были автоматы, но при входе в банк стоит рамка, миновать ее нет ни малейшей возможности. Если попытаться пройти сквозь нее с оружием, моментально прозвучит сигнал. Дальнейшее развитие событий зависит от действий секьюрити. Если датчик среагировал на тихую старушку размером с кролика, то охранник попросит ее открыть сумочку и, вероятнее всего, обнаружит железный совочек, засунутый туда внуком. Или пенсионерка расскажет о титановом тазобедренном суставе, который ей вшили после перелома… В любом случае божий одуванчик не представляет опасности, хотя, конечно, бывают разные варианты. Но вот парень, облаченный в черный костюм, шапку-шлем с прорезями для рта, глаз и носа, сжимающий в руке автомат, явно притопал в банк не для того, чтобы оплатить счет от ветеринарной клиники за лечение своего хомячка. Ладно, ты не заметил оружия, решил, что «люди в черном» просто модники в эксклюзивной одежде от экстравагантного модельера, но почему не пищала рамка? Я бы непременно услышала звук, он весьма пронзительный.
Митрич сосредоточенно слушал меня, но никак не реагировал, я продолжала:
– Банк оборудован системой сигнализации, ответственные сотрудники имеют тревожные кнопки, думаю, они двух видов: стационарные и на брелке. Неужели у охранников нет подобных приспособлений?
Алкоголик покрутил шеей.
– Есть спецпедаль, она спрятана под тумбой, около которой старший по смене стоит.
– Так почему ее не нажали? – не успокаивалась я. – Отчего не было рева сирены?
– Фиг его знает, – пробормотал Митрич.
Я поерзала на неудобной табуретке.
– Могу подсказать ответ на этот вопрос. Рамку отключили, и сделал это Митрич, который сейчас пытается изобразить, что ничего не слышал о преступлении.
– Чегой-то я? – отпрянул алкоголик.
– А кто? – пожала я плечами. – Ни кассиры, ни тем более посетители не имели возможности обесточить рамку. Вас у входа было двое: Николай Сергеевич, ветеран труда, положительный человек, ранее охранявший самые секретные отделы банка, и ты, Митрич. Тебя недавно приняли на службу из чистой жалости. И тебе постоянно нужны деньги на выпивку. И кто из вас польстился на вознаграждение от грабителей?
– Митрич не вор! – выкрикнула Олеся. – Поставь около него ящик водки, без спросу не возьмет!
Я по достоинству оценила ее выступление.
– Сильный аргумент, но иногда люди отступают от своих принципов.
Олеся стиснула кулаки.
– Валите все на нищих!
Митрич стукнул кулаком по столу.
– Не пыхти! Сам разберусь! Не было никакого разбоя! А может, и был! Не знаю!
Мне стало смешно.
– Митрич! Тебе же не десять лет! Расскажи, кто тебе предложил…
Хозяин схватил стеклянный кувшин, наполненный жидкостью красного цвета, со стоном выхлебал его содержимое и вдруг совсем по-детски сказал:
– Чес слово, не помню! Повело меня от чая на сторону, наверное, тама слишком много кукулеки было!
Олеся тяжело вздохнула и вновь потянулась к сковородке, но я успела схватить ее за рукав:
– Погоди, Митрич вполне адекватен. Если я правильно поняла, некто угостил его чайком с загадочной кукулекой.
– Николай Сергеевич поделился, – кивнул бывший охранник, – у него баба заботливая, дает с собой бутеры вкусные и термос. Еще у Николая фляжка есть, он ее на пост берет, если засыпать начинает, хлебанет и очухивается, чай тама с травой кукулекой.
– Может, с элеутерококком? – предположила я.
– Во! – обрадовался Митрич. – Точняк! Николай жалуется на пониженное давление, у всех оно вверх скачет, а у него обваливается, вот ему жена и делает микстуру. Николаша не жадный, он меня частенько угощает. Вштыривает знатно, потом всю смену стоишь огурцом.
– И вчера он с вами этим питьем тоже поделился, – без тени сомнения сказала я.
– Наплескал, – согласился Митрич, – но мне не понравилось. Какой-то горьковатый отвар оказался, обычно кисленький, на заварку с лимоном смахивает. Николай сказал, его баба кукулеки переложила.
– Не помню налета! Нормальный день был, с удачей! Никаких морс-фажоров!
– Форс-мажоров, – машинально поправила я. – Вы считаете ограбление нормой? В банк часто заглядывают бандиты? Лучше не врите.
Алкоголик пощупал рукой затылок.
– В голове мутно, но память не спит! Я отработал без проблем.
Я уперлась кулаками в стол.
– Попробуйте внимательно меня выслушать, для простоты восприятия буду краткой. В банке несколько помещений, в них с улицы ведут разные входы. Налетчики по неясной причине решили поживиться в отделе коммунальных платежей. Навряд ли двое парней с автоматами просто шли по улице и вдруг подумали: «Залезем в банк, срубим рублишек на кино». Так дела не проворачивают. К нападению готовятся, изучают план здания, проверяют пути отхода, выясняют день, когда в кассах бывает наибольшее количество денег. Цель грабителей – миллионы. Ну а теперь объясни, зачем вламываться туда, где платят за квартиру и свет, когда чуть поодаль есть помещение с куда более серьезными суммами?
Митрич нахмурился.
– Я здесь ни при чем.
– Не перебивай, – приказала я. – У налетчиков были автоматы, но при входе в банк стоит рамка, миновать ее нет ни малейшей возможности. Если попытаться пройти сквозь нее с оружием, моментально прозвучит сигнал. Дальнейшее развитие событий зависит от действий секьюрити. Если датчик среагировал на тихую старушку размером с кролика, то охранник попросит ее открыть сумочку и, вероятнее всего, обнаружит железный совочек, засунутый туда внуком. Или пенсионерка расскажет о титановом тазобедренном суставе, который ей вшили после перелома… В любом случае божий одуванчик не представляет опасности, хотя, конечно, бывают разные варианты. Но вот парень, облаченный в черный костюм, шапку-шлем с прорезями для рта, глаз и носа, сжимающий в руке автомат, явно притопал в банк не для того, чтобы оплатить счет от ветеринарной клиники за лечение своего хомячка. Ладно, ты не заметил оружия, решил, что «люди в черном» просто модники в эксклюзивной одежде от экстравагантного модельера, но почему не пищала рамка? Я бы непременно услышала звук, он весьма пронзительный.
Митрич сосредоточенно слушал меня, но никак не реагировал, я продолжала:
– Банк оборудован системой сигнализации, ответственные сотрудники имеют тревожные кнопки, думаю, они двух видов: стационарные и на брелке. Неужели у охранников нет подобных приспособлений?
Алкоголик покрутил шеей.
– Есть спецпедаль, она спрятана под тумбой, около которой старший по смене стоит.
– Так почему ее не нажали? – не успокаивалась я. – Отчего не было рева сирены?
– Фиг его знает, – пробормотал Митрич.
Я поерзала на неудобной табуретке.
– Могу подсказать ответ на этот вопрос. Рамку отключили, и сделал это Митрич, который сейчас пытается изобразить, что ничего не слышал о преступлении.
– Чегой-то я? – отпрянул алкоголик.
– А кто? – пожала я плечами. – Ни кассиры, ни тем более посетители не имели возможности обесточить рамку. Вас у входа было двое: Николай Сергеевич, ветеран труда, положительный человек, ранее охранявший самые секретные отделы банка, и ты, Митрич. Тебя недавно приняли на службу из чистой жалости. И тебе постоянно нужны деньги на выпивку. И кто из вас польстился на вознаграждение от грабителей?
– Митрич не вор! – выкрикнула Олеся. – Поставь около него ящик водки, без спросу не возьмет!
Я по достоинству оценила ее выступление.
– Сильный аргумент, но иногда люди отступают от своих принципов.
Олеся стиснула кулаки.
– Валите все на нищих!
Митрич стукнул кулаком по столу.
– Не пыхти! Сам разберусь! Не было никакого разбоя! А может, и был! Не знаю!
Мне стало смешно.
– Митрич! Тебе же не десять лет! Расскажи, кто тебе предложил…
Хозяин схватил стеклянный кувшин, наполненный жидкостью красного цвета, со стоном выхлебал его содержимое и вдруг совсем по-детски сказал:
– Чес слово, не помню! Повело меня от чая на сторону, наверное, тама слишком много кукулеки было!
Олеся тяжело вздохнула и вновь потянулась к сковородке, но я успела схватить ее за рукав:
– Погоди, Митрич вполне адекватен. Если я правильно поняла, некто угостил его чайком с загадочной кукулекой.
– Николай Сергеевич поделился, – кивнул бывший охранник, – у него баба заботливая, дает с собой бутеры вкусные и термос. Еще у Николая фляжка есть, он ее на пост берет, если засыпать начинает, хлебанет и очухивается, чай тама с травой кукулекой.
– Может, с элеутерококком? – предположила я.
– Во! – обрадовался Митрич. – Точняк! Николай жалуется на пониженное давление, у всех оно вверх скачет, а у него обваливается, вот ему жена и делает микстуру. Николаша не жадный, он меня частенько угощает. Вштыривает знатно, потом всю смену стоишь огурцом.
– И вчера он с вами этим питьем тоже поделился, – без тени сомнения сказала я.
– Наплескал, – согласился Митрич, – но мне не понравилось. Какой-то горьковатый отвар оказался, обычно кисленький, на заварку с лимоном смахивает. Николай сказал, его баба кукулеки переложила.