[1] девчонки готовы на все. Бритвенные лезвия, подложенные сопернице в туфли, – далеко не самая жестокая выдумка. Так что я бы на месте многих матерей подумала, стоит ли толкать дочерей на этот путь. К высотам пробиваются единицы, и не всегда успех зависит от красоты. Клаудиа Шиффер, например, в обыденной жизни просто высоченная немка с крупноватыми ступнями и капризно надутыми губами.
Я сгребла с диванов кучу бумажных салфеток, вытряхнула в большой пластиковый мешок мусор и принялась собирать разбросанные повсюду бутылки из-под минеральной воды. «Вешалки» озабочены своей внешностью донельзя и постоянно опрыскивают лицо минералкой. Причем не каким-нибудь «Святым источником», а французской водой «Эвиан» по шестьдесят рублей за триста миллилитров.
Да, нужно признаться, что, хотя моя должность и называется весьма значительно – менеджер по офису, – на самом деле я являюсь самой обыкновенной уборщицей, стою на нижней ступени социальной лестницы, и подняться по ней мне уже, очевидно, не удастся. В 35 лет поздно начинать жизнь сначала. Впрочем, если разобраться, не везло мне с самого младенчества.
Маменьки своей я не знаю. Естественно, существовала биологическая единица, родившая меня на свет. Но вскоре после выхода из родильного дома матушка поняла, что ребенок – это сплошная докука. Плачет по ночам, просит есть, да еще к тому же нужно стирать пеленки и покупать ползунки. Мамуля почувствовала, что не готова к подобным испытаниям, и в один жаркий летний день просто-напросто сбежала от моего отца. Так я ее никогда больше и не видела, не осталось даже фотографий: папа в порыве злости изорвал все до единой.
Впрочем, его можно было понять. Тяжело мужчине с младенцем, даже если он работает дворником и может выкатывать коляску во двор и приглядывать за ребенком, размахивая метлой. Вскоре у меня появилась мачеха Раиса – большая, толстая, неаккуратная баба, жарившая восхитительные блинчики. Про нее нельзя сказать, что она была злая – падчерицу, то есть меня, Рая колотила, только когда напивалась пьяной. Но запои случались у нее не часто, примерно раз в месяц. Я же, достигнув шестилетнего возраста, уже хорошо знала, что, если тетя Рая появляется на пороге комнаты с лихорадочным блеском в глазах, следует моментально ужом проскальзывать в дверь и нестись куда глаза глядят, но подальше от родимого очага. Чаще всего глаза глядели в сторону булочной. Тамошние продавщицы любили меня, угощали калорийными булочками с изюмом и карамельками «Чебурашка». Выждав часа два-три, я возвращалась домой и находила тетю Раю на кровати. Из груди женщины вырывался молодецкий храп, звук которого наполнял мою душу невероятным блаженством – раз храпит, значит, не станет драться. Утром Рая, совершенно не помнившая того, что было вчера, охая и держась за голову, вытаскивала из плиты черную чугунную сковородку и принималась жарить блинчики.
– Ешь, несчастье, – говорила она, шлепая на тарелку поджаренный кусок теста, – жри от пуза да зла на меня не держи. Видишь, люблю тебя, блины завела. Ну а если вчера по зубам насовала, так в семье чего только не бывает. Бью – значит, за свою держу. А ты тоже будь похитрей, видишь, тетка отдыхать собралась, не лезь под руку, забейся в уголок да пережди. Усекла?
Я молча кивала и проворно жевала ароматное угощение. Никогда больше, ни в одном другом доме я не ела таких блинов.
Наверное, Рая каким-то образом оформила надо мной опеку, потому что папенька слинял в неизвестном направлении в тот год, когда я пошла в первый класс. Вообще говоря, Раиса могла сдать меня в детдом и жить себе припеваючи. Работала она уборщицей, трудилась одновременно на четырех ставках, драила лестницы в подъездах, а еще бегала по людям, хватаясь за любую работу. Мыла окна, убирала квартиры, прогуливала собак, притаскивала картошку с рынка.
Надо заметить, что, когда исчез мой отец, мы стали жить намного лучше, можно сказать, вздохнули полной грудью. Отпала необходимость содержать алкоголика, покупать ему каждый день бутылку и пачку сигарет. Получалось, что только на винно-водочные изделия уходило около шести рублей в день, а за месяц набегало почти двести целковых – зарплата инженера или учительницы… Так что после его пропажи нам стало только лучше.
Рая сделала в «хрущобе» ремонт, постепенно в комнатах появились люстра производства ГДР, польский палас, болгарская мебель и замечательный кухонный гарнитур: шкафчики, покрытые серым пластиком в розовых цветочках. Мне они нравились невероятно. Все у нас стало как у людей, и в школу я пошла в коричневом платьице, белом фартучке и ажурных гольфах. Рядом со мной возвышалась толстая Раиса с огромным букетом гладиолусов. Ради праздника тетка нацепила бордовый костюм из джерси и мучилась в непривычной одежде.
Первые три класса пролетели мгновенно. Странное дело, но господь наградил меня хорошей головой. Объяснения учительницы я ловила на лету и никаких трудностей в учебе не испытывала. Все казалось легким – русский, чтение, математика и даже немецкий. Другие дети рыдали над домашними заданиями, а родители писали за них сочинения. Рая даже не заглядывала ко мне в тетради и дневник. Собственно говоря, делать это было незачем. Никаких оценок, кроме пятерок, там не было.
В пятом классе к нам пришла новенькая – тихая, застенчивая Томочка Попова, и нас посадили за одну парту. Через два дня выяснилось, что одноклассница не знает ничего. Читала она еле-еле, в математике абсолютно не смыслила, а по-русски писала с чудовищными ошибками. Но наши учителя не ругали девочку. Томочкин папа занимал высокий пост в Министерстве иностранных дел, частенько катался за границу, и милые преподавательницы щеголяли в обновках, подаренных щедрым Виктором Михайловичем. Поэтому Тамару и подсадили ко мне. Классная руководительница знала, что я пожалею одноклассницу и разрешу ей списывать контрольные. Так и вышло. Томка принялась сдувать у меня домашние задания, а на самостоятельных работах я успевала решить два варианта.
Как-то под Новый год Тамара позвала меня к себе в гости. Никогда раньше мне не приходилось бывать в таких квартирах. Бесконечные коридоры и большие комнаты, даже ванная у них была величиной с нашу кухню, а в «пищеблоке» мог бы совершить посадку вертолет «Ми-8». Виктор Михайлович и Анна Леонидовна оказались людьми не чванливыми, кем работают мои родители, не спросили, а просто накормили одноклассницу дочери разными вкусностями.
Я стала гостить у них в доме, вернее, приходить туда каждый день после школы и уходить, когда заканчивалась программа «Время». Скоро Поповы превратились для меня в дядю Витю и тетю Аню, а Томуську я стала считать кем-то вроде двоюродной сестры. Впрочем, и сами Поповы держали меня за родственницу: покупали мне одежду, кормили и постоянно ставили Томке в пример. Та и правда отвратительно училась, но не из-за лени, а от отсутствия способностей. Вот и верь после этого в генетику! Мне, ребенку алкоголиков, досталась светлая голова, а Тамара, дочь более чем благополучных родителей, получила от господа железные мозги, проворачивавшиеся с огромным скрипом.
Все хорошо было у Поповых, но более всего меня привлекали в их квартире книги. Дядя Витя собрал великолепную библиотеку. В бесчисленных шкафах тома стояли так тесно, что, для того, чтобы вытащить нужную книгу, приходилось попыхтеть. Дюма, Майн Рид, Джек Лондон, О'Генри – все это я прочла залпом. Потом добралась до Вальтера Скотта, Золя, Бальзака, Виктора Гюго и Проспера Мериме… За ними последовали Мельников-Печерский, Куприн и Чехов… Но самое большое удовольствие, как ни странно, я получила от классиков детективного жанра – Агаты Кристи, Эллери Куина и Рекса Стаута. В начале 70–80-х годов мало кто из москвичей имел возможность читать произведения этих авторов, но дядя Витя, сам страстный поклонник криминального чтива, привозил из загранкомандировок небольшие томики в мягких ярких обложках, правда, на немецком.
Попов свободно владел языком Гете и Шиллера, я же ходила в так называемую немецкую спецшколу, и в нас всячески всовывали перфекты и презенсы по два урока в день. Но, честно говоря, выучила я язык только благодаря детективам.
После окончания школы Тамару пристроили в МГИМО, элитарный институт, где учились дети высокопоставленных чиновников, а меня отправили в архивный. Дядя Витя, решивший за нас все проблемы, категорично заявил:
– Значит, так, детка. Вижу у тебя острый ум и чудесную память. Получишь диплом, пойдешь в аспирантуру, напишешь кандидатскую, ну а тогда уж подумаем об отличном месте работы. А Томуська, будем надеяться, выйдет замуж за дипломата, и все устроится наилучшим образом.
Но вышло не так, как рассчитывал дядя Витя. Чудесным июньским утром они с тетей Аней, оставив нас готовиться к очередной сессии, отправились на дачу, но до поселка со славным названием «Собачаевка» не добрались: в их новенькую голубую «Волгу» со всего размаху влетел «КамАЗ», груженный бетонными блоками. Оба, слава богу, погибли сразу, не успев понять, что умирают. Мы с Тамаркой остались сиротами. Тетя Рая давным-давно лежала на кладбище, а других родственников у нас вроде бы не было.
Началась полоса несчастий. Огромная квартира Поповых, в которой мы весело провели детство, оказалась служебной, и никто не собирался оставлять ее Тамаре. В качестве жилплощади ей предложили крохотную однокомнатную квартиренку в Медведкове. Решив, что лучше иметь хоть какую-нибудь площадь, Тамара согласилась. Затем невесть откуда появился пронырливый мужичонка, назвавшийся сотрудником Управления делами МИДа. Он взялся продавать мебель и всяческий скарб погибших дядя Вити и тети Ани. Мы все равно не могли разместить все эти вещи в моей крошечной двушке, а доставшаяся Тамаре площадь оказалась настолько мала, что в нее не влезал даже обеденный стол.
Мужичок принялся за работу, увез все и… исчез в неизвестном направлении. Мы кинулись в МИД и выяснили, что он не имеет к ним никакого отношения. Кстати, дачу тоже отобрали, так как и она оказалась казенной. После всех событий у Тамары случился нервный срыв, и она не смогла учиться дальше. Мне же пришлось по своей воле бросить институт: кто-то должен был зарабатывать на хлеб и котлеты. Правда, мясо мы едим редко, потому что Тамара регулярно болеет и приходится тратиться на лекарства.
Где я только не работала! Нянечкой в детском саду, санитаркой в больнице, уборщицей в продмаге… При коммунистах, будь ты хоть семи пядей во лбу, устроиться без диплома на приличную работу было нереально. После перестройки появились иные возможности. Сначала торговала «Гербалайфом», потом трясла на рынке турецкими тряпками, затем пристроилась в риелторскую контору агентом… Но нигде не получала ни морального удовлетворения, ни достойной зарплаты. Потом в конце тоннеля забрезжил слабый свет. Мы живем с Тамарой в моей двушке, а ее жилплощадь всегда хотели сдавать, но охотников на апартаменты с трехметровой кухней-нишей не находилось. И вдруг объявилась съемщица – смешливая Леночка, студентка театрального вуза. Больше пятидесяти долларов она не могла нам платить, но мы были просто счастливы. Говорят, что радости, как и беды, ходят парами. Не успели мы прийти в экстаз от изумительно красивой зеленой купюры, как позвонила наша соседка Наташа Климова.
– Слышь, Вилка, – сказал она.
Простите, забыла представиться. Мои родители невесть почему дали мне имя Виола. Если учесть, что фамилия папеньки Тараканов, станет понятна реакция людей, с которыми я знакомилась официально. Виола Тараканова! Каково звучит?! В школе я страшно переживала и ужасно стеснялась своей фамилии, но потом учительница истории рассказала про князей Таракановых, и я слегка утешилась. В конце концов, даже в Третьяковской галерее, куда нас повели всем классом, висела картина «Смерть княжны Таракановой». Да что там, у нас в школе учился мальчик по фамилии Жопочкин. Итак, бог с ней, с фамилией, но вот имя! В 1975 году на прилавках магазинов появился плавленый сыр «Виола», и все друзья принялись звать меня Сырная помазка. Так что Вилка – это еще не худший вариант.
– Слышь, Вилка, – завела Наташка, – ты ведь у нас немецкий знаешь?..
– Немного, – осторожно ответила я, не понимая, куда она клонит.
– Подтяни моего оболтуса, двойку в четверти получил, – попросила соседка.
– Что ты, – замахала я руками. – Какая из меня учительница, найми репетитора.
– Да, – протянула Ната, – никто дешевле десяти долларов за урок не берет. Мне, сама понимаешь, такое не по карману, но сто рублей могу. Два раза в неделю!
– Нет, – подавила я искушение, – не умею обращаться с детьми, поскольку своих не нарожала.
– Вилочка, – взмолилась Наталья, – а ты попробуй!
Так я стала «буксиром» для восьмилетнего Темы, толстенького мальчика, больше всего на свете любящего поесть. Неожиданно дело пошло. Тема начал получать четверки. Мы с Тамарой приподняли головы и даже переклеили обои. Одна беда: Тамара все время болеет, аллергия буквально на все, плохая печень, боли в желудке, мерцательная аритмия, артрит, остеохондроз, мигрень. Легче перечислить, каких болячек у нее нет.
В Дом моделей я попала случайно. Соблазнилась дополнительным заработком. Платили две тысячи в месяц, а начинать трудиться нужно было с восьми вечера, когда «вешалки» уже разбегаются кто куда. Ученик мой в это время спит, а лишние денежки не помешают. Я надеялась набрать небольшую сумму и махнуть с Тамарой в августе на Азовское море. Говорят, там дешевые фрукты, вкусная рыба и чудесный климат.
Закончив уборку, я выпрямилась и глубоко вздохнула. Ну вот, спина просто разламывается, пора домой, стрелки часов подобрались к полуночи, а Тамара ни за что не ляжет спать, если меня нет. Закрыв двери и отдав ключ охраннику, я выпала на улицу и тихонько поползла в сторону метро. Внезапно от угла дома отделилась тоненькая фигурка.
– Простите, – пролепетала девушка, заглядывая мне в лицо, – не могли бы вы сказать, где я нахожусь?
Я внимательно посмотрела на нее. Небось пьяная или наркоманка. Но от женщины ничем таким не пахло, а худенькие руки, высовывавшиеся из коротких рукавов слишком легкого платья, не были покрыты синяками.
– Пожалуйста, – шептала девушка, – подскажите…
У нее было удивительно располагающее лицо. Карие, слегка раскосые глаза делали молодую женщину похожей на козочку. Тонкий, аккуратный нос, маленький, но красивый рот. Легкие пряди светло-каштанового цвета прикрывали уши, а нежная белая шея свидетельствовала о том, что ей лет двадцать пять, не больше. Впрочем, было в ней что-то странное, непонятное, какая-то изломанность, нервозность, возможно даже, истеричность. И одета она была как-то не по сезону. Май в этом году жаркий, но все же не до такой степени, чтобы натянуть на себя нечто, больше всего похожее на ночную рубашку. Приглядевшись повнимательней, я поняла, что на ней была именно ночнушка.
ГЛАВА 2
Все сразу стало на свои места. Бедняжка больна, скорей всего психически.
– Вы в Москве, – тихо сказала я, – на Сонинской улице, тут недалеко метро… Вам куда?
– Не знаю, – пробормотала женщина, – не знаю, впрочем, спасибо.
Я кивнула и пошла вперед, но потом меня словно что-то толкнуло в спину, и я обернулась. Девушка потерянно стояла у стены, зябко поеживаясь. Черт возьми, ее нельзя оставлять одну в таком состоянии. Не дай бог еще изнасилуют или убьют, хотя взять у бедняжки нечего. Ни цепочки, ни колечек, ни сумочки… Я развернулась и подошла к несчастной.
– Где ты живешь?
– Не знаю, – улыбнулась она, – наверное, дома.
– Адрес знаешь?
– Нет.
– Как ты сюда попала?
Девушка пожала плечами:
– Не помню.
– Где же ты живешь? Ну неужели ничего в голову не приходит? – повторила я вопрос.
Бедняжка напряглась:
– Нет.
Я с жалостью поглядела на нее. Такая молодая, и вот, пожалуйста. Нет, мы еще хорошо живем с Тамарой, ну подумаешь, не слишком обеспечены и не можем себе позволить вкусную еду и хорошую одежду, но психически-то здоровы! А здесь ужас, да и только. Ну и что теперь делать? Оставить несчастную одну на улице? О таком и помыслить невозможно – она погибнет. Вести в милицию? Да я потрачу кучу времени, и Тамара заработает сердечный приступ, сидя у входной двери. Остается одно.
– Пойдем, – велела я и взяла девушку за безвольную тонкую руку.
Несчастная покорилась и, чуть прихрамывая, двинулась со мной. Я поглядела на ее ноги и увидела, что они обуты в простые резиновые шлепки, многие носят их вместо домашней обуви. Скорей всего она живет где-то неподалеку. Но Сонинская улица длинная, густо заставленная многоэтажными зданиями. Ладно, сейчас пойдем к нам, спокойно переночуем, а утром сообщу в правоохранительные органы.
Томочка открыла дверь моментально.
– Опять нервничала в прихожей? – рассердилась я. – Ну сколько можно говорить, что ничего со мной не случится! Легла бы спать спокойно.
– Ну не злись, – улыбнулась Тамара, – просто шла в туалет, а тут звонок.
Я хмыкнула и втащила свою сумасшедшую внутрь. Девушка стояла безучастно. Тамара с удивлением посмотрела на нее, но ничего не сказала. Моя подруга невероятно деликатна и ни за что не воскликнет при види незнакомого человека: «Это кто?» или: «Зачем ты ее приволокла?»
Раз я привела посреди ночи незнакомую женщину, значит, так надо. Тамара никогда со мной не спорит, она на редкость интеллигентна и патологически неконфликтна.
– Пойди помой руки, – велела я, открывая дверь в ванную, – потом выпьем чайку. Ты есть хочешь?
Девушка кивнула.
– Замечательно, – обрадовалась Тамара, – у нас потрясающие картофельные котлеты, «Докторская» колбаска и тортик «Причуда». Вы любите вафли?
Незнакомка провела рукой по волосам и пробормотала:
– Не знаю, наверное.
– Вот и хорошо, – как ни в чем не бывало продолжала Тамара. – Умывайтесь и идите на кухню.
Женщина послушно принялась мыть руки. Пока она приводила себя в порядок, я быстро сообщила Тамаре, как было дело.
– Очень правильно сделала, – похвалила подруга. – Ее могли убить. Представляешь, как сейчас родственники волнуются?!
Я вздохнула. Вполне вероятно, если только они сами не выгнали ее из дому. Иногда родные бывают безжалостны к таким больным. Но Тамара святой человек, и никакие гадости никогда не приходят ей в голову, я же не слишком человеколюбива.
Минут через пятнадцать мы съели вкусные биточки и принялись лакомиться тортом.
– Ой, – внезапно сказала девушка, указывая пальцем в сторону холодильника, – кто это?
– Не бойтесь, – успокоила Тамара. – Мыши, просто две хорошенькие и крайне замечательные мышки.
Примерно полгода тому назад мы обнаружили на кухне мышь. Я сначала хотела опрыскать все углы отравой, но Томочка воспротивилась:
– Не надо их убивать, давай лучше прикормим!
Вообще говоря, я бы с удовольствием завела кошку, но у Тамары аллергия на шерсть. Иногда роскошный перс соседки Наташи приходит к нам в гости, и Тамара тут же обвешивается соплями и принимается отчаянно чихать и кашлять. Поэтому кота у себя мы поселить не можем.
Первое время мыши пугались и выходили только ночью, в темноте. Мы оставляли им в блюдечке молоко и клали в розетку кашу. Затем зверушки осмелели и начали выбираться из укрытия днем. Мы назвали их Билли и Милли. Честно говоря, половая принадлежность мышей осталась для нас загадкой, но Тамара предложила считать их семейной парой. Теперь Билли и Милли частенько сидят у мойки, когда мы ужинаем. Ведут себя мыши вполне пристойно, в квартире не гадят, едят только предложенное им угощение и не грызут мебель. Честно говоря, я их нежно люблю. Милли охотно дает себя погладить, а Билли не идет в руки. Зато он уморительно чистит усы, сразу обеими передними лапами. Если у нас в этот момент сидят гости, тут же начинается смех. Но Билли не пугается, по-моему, он обладает актерскими задатками. Во всяком случае, в присутствии публики он совершает туалет особенно тщательно.
Но наша неожиданная гостья не засмеялась, она даже не улыбнулась, а просто протянула:
– А, мыши…
– Как вас зовут? – спросила Тамара.
Девушка отставила чашку и пробормотала:
– Не помню, ничего не помню.
Ее глаза лихорадочно забегали из стороны в сторону, лицо покраснело, над красиво изогнутой верхней губкой появились капельки пота. Мне не понравилось ее волнение, и я невольно взяла в руки кухонное полотенце. Вдруг она буйная? Схватит сейчас нож и кинется на нас!
Но Томуся ласково опустила хрупкую руку на плечо безумной.
– Такое случается. Вот я пошла вчера в магазин и встала у прилавка. Зачем, думаю, явилась? То ли за молоком, то ли за сахаром?
Вдруг девушка печально улыбнулась:
– Но как-то ведь меня зовут?
– Давайте называть имена, – обрадовалась Томочка, – вдруг какое-нибудь знакомым покажется?
– Ладно, – покладисто ответила гостья.
Я отложила полотенце и расслабилась. Кажется, она не злобная.
– Лена, Наташа, Оля, Маша, – начала перечислять подруга, всматриваясь в лицо бедолаги. – Галя, Соня, Марина, Оксана…
Но гостья никак не реагировала.
– Даша, Женя, Валя, – включилась я в игру, – Римма, Таня, Таисия…
– У нас же есть словарь имен! – подскочила Томочка.
Сказано – сделано. Мы принялись листать странички. Удача пришла на букве В.
– Вера, – прочитала я.
Девушка неожиданно сказала:
– Вот это мне нравится.
– Чудное имя! – с энтузиазмом воскликнула Томуся. – Давайте на нем и остановимся. Вера, Веруша, Верочка.
– Верочка, – эхом отозвалась незнакомка и неожиданно зевнула.
– Пошли спать, – предложила я.
Мы начали устраиваться. Квартирка у нас маленькая. Одна комната семнадцать метров, она исполняет роль гостиной. Тут стоит телевизор, диван и два кресла. Другое помещение поменьше, оно превращено в спальню. Тамара спит в дальнем углу, а я около окна – меня не берут никакие сквозняки.
В нашей крохотной «хрущобе» есть еще пятиметровая кухня, ванная размером с ракетку для настольного тенниса и прихожая, где еле-еле уместилась вешалка; если считать на квадратные метры, то их наберется, по-моему, около тридцати, а может, и меньше.
У нас с Тамарой множество знакомых, мы обзаводимся ими моментально. Томочка может разговориться с женщиной в метро и подружиться с ней на всю жизнь. Так было с Леной Волковой. Томуся ехала в поликлинику, а рядом в автобусе стояла симпатичная толстушка. Сначала обменялись ничего не значащими фразами, потом вышли на одной остановке… И теперь вот уже десять лет как лучшие подруги. Костя Рощин приехал к нам на «Скорой». Это был тот редкий случай, когда медицинская помощь понадобилась мне. Развешивала белье в ванной, поскользнулась и упала, приложившись лбом о раковину. На мой взгляд, ничего особенного не произошло. Моей черепушке, бывало, и похуже попадало. Пару раз тетя Рая довольно ощутимо долбала меня скалкой. Голова потом кружилась и сильно тошнило. На этот раз я просто ойкнула, скорей от неожиданности, чем от боли, но Томуся перепугалась и набрала «03». Явился Костя, и теперь его карма лечит нас постоянно. На кладбище, приводя в порядок могилу дяди Вити и тети Ани, я свела знакомство с Олей Потаповой, недавно похоронившей мать… А еще ведь есть бывшие одноклассники, коллеги по работе, соседи… Словом, наша записная книжка по толщине напоминает географический атлас, и все проблемы мы, как правило, решаем по телефону. Друзья знают об этом и частенько обращаются с просьбами. «Бюро неотложных добрых дел» – так называет Костя Разин Тамару, потому что она с невероятной готовностью кидается всем на помощь. Посидеть с ребенком Сони Леоновой, которой захотелось пойти в театр? Пожалуйста. Взять на месяц кошку Наташи, потому что соседка едет отдыхать? Нет вопросов. Отчаянно чихая, Томуся начнет вычесывать перса. Отдать последние деньги в долг Сене Малышеву, разорившемуся в результате дефолта? С огромным удовольствием, если накопленные нами две тысячи его спасут…
В нашей крохотной квартирке частенько остаются гости. Вы не поверите, но мы можем одновременно устроить на ночлег четверых. Все очень просто. Два кресла в гостиной трансформируются в кровать, а диван раскладывается. Правда, ложа получаются слегка узковатыми, но переночевать вполне можно. Впрочем, в крайнем случае с балкона вытаскивается раскладушка; только тому, кто на ней устроится, придется не слишком комфортно – ноги в прихожей, а голова на кухне.