Донцова Дарья. Две невесты на одно место

   – Ну, чего скажешь? – кокетливо прищурилась Вера и шлепнулась на ярко-зеленый велюровый диван.
   Я сел напротив в кресло и завел беседу.
   – Вы разошлись со Славой?
   – Ага, – кивнула Вера, – теперь я снова свободная девушка.
   – Если не секрет, кто решил порвать отношения?
   – Я, – хихикнула Вера, – собрала шмотки и адью!
   – А почему?
   Девица закатила сильно накрашенные глазки.
   – Какая разница! Ушла, и точка.
   – Понимаешь, Верочка, Слава очень страдает.
   – Ну.
   – Он любит тебя.
   – Ну и что?
   – Хочет, чтобы вы снова были вместе.
   – Ну?!
   – Я искренне пытаюсь понять, чем он обидел тебя.
   – Ну…
   – На мой взгляд, Слава идеальный партнер. Не пьет, не курит, по бабам не бегает.
   – Ну?!
   – Зарабатывает деньги, заботится о тебе, так что случилось?
   – Ну…
   – Перестань «нукать», – еле сдерживая гнев, сказал я, – объясни по-человечески.
   – За фигом? – зевнула Вера. – Все равно вместе нам не жить, я не люблю ругаться, лучше по-тихому разлететься, без воплей.
   – Можно спокойно прояснить ситуацию.
   – И кому это надо?
   – Славе, он хочет понять причину разрыва.
   – Какая разница! Главное-то понятно, вместе нам не жить.
   – Слава ждет твоего возвращения, – сурово вымолвил я, – он готов все простить и…
   – Чего? – подскочила Вера. – Ну ваще я офигеваю! Готов все простить! Это я его прощать должна.
   – Так какой проступок совершил Слава?
   Вера втянула ноги на диван.
   – Зануда он, твой дружок, ну сил нет терпеть, как заведется, не остановишь. Сидим, допустим, в кафе, я прошу: «Дайте мне «Наполеон», – а Славка начинает бухтеть: «Вера, лучше сухое пирожное, без крема. Масляная пропитка вредна для печени, к тому же она содержит огромное количество холестерина. Еще сейчас лето, жара, легко получить отравление, в июле следует исключить из рациона подобные лакомства». Потом повернется к официантке и велит: «Принесите моей спутнице фруктовый салат и не поливайте его жирным кремом». Но я-то хотела торт! Какая ему разница, что другой человек ест?
   – Видишь ли, Верочка, – решил я осторожно объяснить глупой капризнице ее ошибку, – «Наполеон» и впрямь наносит удар по печени…
   – Знаешь, Ваня, – неожиданно заявила девица, – это у старпера Славки печень есть, а у меня она пока не отросла, и о холестерине я заботиться не собираюсь. Еще он меня лекциями задолбал. Идем по городу спокойно, воздухом дышим, вдруг, бац, встанет и занудит: «Смотри, Верочка, этот дом построили при жизни Грибоедова. Писатель был…» И ну лекцию читать часа на два, ополоуметь можно, и, главное, пока все не скажет, не остановится. Еще он обожает раздавать кретинские указания, страсть: «Вера, проверь, выключила ли ты перед уходом газ?» А то я дура. Или: «Верушка, мы домой пришли, сними ботинки». Я чего, по ковру в сапогах шляюсь? Довел до икоты. И постоянно придирался: говорю не так, по телику не те киношки смотрю, музыку плохую слушаю. Прямо иззудился весь. Все какие-то тома мне приносил и велел: «Читай, развивайся». А там нудятина мелкими буквами и без картинок!
   Выпалив тираду, Вера сердито зашмыгала носом. Я решил воспользоваться моментом и ласково сказал:
   – Верочка, ангел мой, ты просто не разобралась в сути дела. Слава преподаватель, для него естественно учить людей, он воспитатель и поэтому занимался с тобой.
   – Зачем? – хмуро спросила девушка.
   – Ну… Хотел сделать тебе лучше.
   – Зачем? – повторила Вера.
   Я слегка растерялся.
   – Каждый человек должен развиваться, образовываться. Ты очень молода, вот Слава и взялся помочь тебе стать гармоничной личностью.
   – Спасибо, не надо, без гармошки проживу, – скривилась Вера, – чего он тогда со мной жил, если я такая дура?
   – Ты в целом устраиваешь Славу, – попытался я вразумить строптивую красавицу, – но кое-какие мелочи требуют корректировки, люди в процессе совместной жизни притираются друг к другу.
   – Нудный он, – вздохнула Вера, – не пьет, не курит, даже поревновать нельзя. И потом, скажи, у меня чего, ноги кривые? Ну-ка глянь?
   С этими словами девчонка вскочила и завертелась передо мной. Я кашлянул.
   – Замечательные ножки, очень стройные.
   – Вот! – торжествующе воскликнула Вера. – Теперь выше посмотри: талия толстая? Да я как рюмочка!
   – Верно, – подтвердил я, – фигура у тебя великолепная.
   – Ага! – азартно воскликнула Вера. – Ты еще всего не знаешь!
   Не успел я ахнуть, как девчонка ужом выскользнула из одежды и предстала передо мной совершенно обнаженной. От неожиданности я, вместо того чтобы опустить взгляд, начал ощупывать девушку глазами. Следовало признать, сложена она просто превосходно, можно понять, отчего Славка так хочет вернуть себе нимфетку. Если бы Вера не обладала глуповатым личиком и характером базарной бабенки, ее бы ждала карьера на подиуме или в кино. Щедрый господь, начисто лишив Верочку всякого ума, решил наградить ее удивительной красотой форм.
   – Ну как? – мяукающим голоском осведомилась Вера.
   – Ты красавица, – сказал я абсолютную правду.
   Вера вновь нацепила на себя крохотное платьице, но, странное дело, одетая, она показалась мне еще более обнаженной.
   – Сама знаю, что сладкая конфетка, – прошептала, подходя ко мне, Вера, – и ведь я жила со Славкой, не изменяла, на сторону не смотрела, надеялась – он замуж позовет, обеспечит, ан нет! Лишь зудел и поучал, запрещал короткие юбки носить, постоянно твердил: «Вера, оденься прилично, не сверкай коленками». А когда мне мини носить? В девяносто лет не захочется. И ваще! Ну скажи, Ваня, как я тебе?
   С этими словами негодница подскочила и села мне на колени. Мои руки сами собой обняли тонкую талию, пышная, высокая грудь Веры нервно поднялась, ее жаркое тело прильнуло ко мне, нежные губы приоткрылись.
   Лишь временным помрачением рассудка Ивана Павловича можно объяснить то, что случилось дальше. Сначала мы целовались в кресле, потом Вера, на ходу сдирая с себя одежду, сбегала на кухню, принесла бутылку дешевого вина, мигом расстелила диван, легла на ложе и, протянув мне бокал, проворковала:
   – Выпей, милый!
   Уж не знаю по какой причине, скорей всего, и на самом деле лишившись ума, я опрокинул в себя отвратительное пойло. Впрочем, кое-кто из мужчин меня поймет, Вера на самом деле была ослепительно, чертовски хороша, а я нормальный, относительно молодой человек со здоровыми потребностями.
   Дальше не помню ничего, мозг окутал полный туман.
 
   Звон будильника стрелой вонзился в ухо, я машинально поднял левую руку, попытался привычно нашарить тумбочку со стоящими на ней часами и ощутил пустоту. От удивления глаза раскрылись, я сел и чуть не заорал. Нахожусь в абсолютно незнакомом месте, на диване с не слишком свежим постельным бельем, моя одежда в полнейшем беспорядке валяется на ковре. Господи, где я? У Лизы Рокотовой? Бог мой, конечно, нет, с Елизаветой мы благополучно расстались пару месяцев назад, продолжать далее отношения показалось абсолютно бессмысленным. Лиза не собиралась разводиться со своим мужем, в мои планы не входила женитьба на женщине, приученной к шикарной жизни. Мы просто мило провели вместе время и разошлись друзьями. Иногда встречаясь с ней случайно у кого-нибудь в гостях, я только удивляюсь – неужели я испытывал некие чувства к этой маленькой, вертлявой дамочке?
   – Проснулся, милый? – прозвенел веселый голосок.
   Я повернул голову вправо, увидел обнаженную Веру и мгновенно покрылся липким потом. Ну и ну, хорош же ты гусь, Иван Павлович! Пришел уговаривать девицу вернуться к Славке, и что вышло? Здорово помог другу, нечего сказать! С какого, простите, ляду мне показалась небесно-прекрасной эта девочка? Нет, она вполне миленькая, но совсем не в моем вкусе.
   – Чего ты на меня так смотришь, – уперла руки в бок Вера, – еще хочешь?
   – Нет, – в полном ужасе воскликнул я, но, в тот же момент сообразив, что подобный ответ может звучать оскорбительно для девушки, быстро добавил: – Большое спасибо, пока не надо.
   Вера фыркнула.
   – Ты так говоришь, словно я тебе тарелку с борщом предлагаю.
   Я окончательно растерялся. Надо встать, быстро одеться и уйти. Но для этого следует пройти пару метров голым, а мне совершенно не хотелось представать обнаженным перед Верой. Положение казалось ужасным, молчание тягостным, спустя пару томительных мгновений Вера кокетливо прикрыла грудь рукой.
   – Ой, не пялься! Больше ничего не получится, скоро тетка припрется, тебе пора уходить.
   Забыв про стыдливость, я вскочил с продавленного ложа и бросился к пуловеру и брюкам. Одеваться под оценивающим взглядом девушки оказалось непросто, в результате, запутавшись в брючинах, я чуть не упал, но сумел удержаться на ногах, уцепившись рукой за стол.
   – Ты не алкоголик случайно? – деловито поинтересовалась Вера.
   Я сунул голову в прорезь пуловера.
   – Отчего вам… э… тебе пришел в голову сей вопрос?
   – Выпил чуток сладенького и уплыл, теперь шатаешься, – пояснила девушка.
   – Видишь ли, – нервно объяснил я, – мой организм плохо реагирует на крепленые вина, я в самом деле мгновенно засыпаю от них, но через час хмель выветривается, и я снова на ногах. Об этой моей особенности знают все друзья и припасают для меня коньяк. Странным образом крепкие напитки совсем меня не берут, ну, если, конечно, принять разумную дозу, впрочем, я никогда не пью спиртное литрами.
   – Зачем тогда у меня портвейн глотал? – распахнула круглые глаза Вера.
   Я тяжело вздохнул – а почему вообще оказался в этой идиотской ситуации? Исключительно по моей глупости. Господин Подушкин временно лишился разума. Но не говорить же это девушке, только что выскользнувшей из моих объятий.
   – Наверное, при виде твоей красоты у меня отшибло ум, – галантно сказал я и кинулся в прихожую за ботинками.
   Вера пошла следом.
   – Хорошо, что предупредил, – воскликнула она, – в следующий раз куплю коньяк.
   Вся кровь бросилась к моим щекам. «В следующий раз!» Какой ужас! Никогда в жизни я более не приближусь к Вере ближе, чем на пушечный выстрел.
   Руки вцепились в дверную ручку.
   – Прощай, – процедил я.
   – Эй, погоди, – остановила меня Вера, – когда встретимся?
   – Позвоню попозже, – малодушно пообещал я и ринулся вниз по ступенькам. Поверьте, никогда в жизни мне не было так гадко. И что сказать Славке?
   Оказавшись в машине, я обрел способность мыслить и слегка успокоился. Вера больше не общается с Минаевым и, естественно, не расскажет тому о случившемся, я тоже не стану откровенничать с приятелем, просто сообщу: «Беседовал с Верой, но она, увы, не способна воспринимать мои разумные аргументы. Уверена в собственной правоте и исключительности, лучше забудь ее, ищи другую спутницу».
   Моего телефона девица не знает, сам я, естественно, ей звонить не намерен, надо поскорей забыть неприятное происшествие и заняться делами. В конце концов, в жизни любого мужчины случаются этакие зигзаги, о которых не хочется никогда более вспоминать. Надо же было свалять дурака! Выпить ужасный, дешевый портвейн! Иван Павлович, ты, похоже, стареешь, если при виде голой девчонки потерял рассудок.
   Окончательно обозлившись на себя, я взялся за руль. Нет, дело не в моей безголовости, а в потрясении: я просто оторопел от неожиданности, когда Вера вдруг мгновенно предстала обнаженной, она все-таки обладает красивым телом.
   Все, стоп! Ты дурак, милейший, впредь будь умнее, а сейчас хватит заниматься самоедством, ни к чему хорошему это не приведет, лучше вспомни о служебных обязанностях и побыстрей кати в «Тюльпанчик». Иначе, не ровен час, Нора вспомнит о секретаре, позвонит и спросит: «Ну, как дела?» И что я ей тогда отвечу?

Глава 5

   «Тюльпанчик» оказался крохотным заведением, рассчитанным на людей среднего достатка. Пять крохотных столиков теснилось по стенам, в середине высилась круглая барная стойка, за которой стояли три девушки в голубых курточках. Лацканы их униформы украшали бейджики – «Марина», «Олеся», «Анна».
   – Увы, – сказала, увидев меня, Марина, – все места заняты.
   – У стойки нельзя сесть? – удивился я.
   – Конечно, можно, – улыбнулась Олеся, – сколько угодно, просто народ предпочитает сидеть у стены.
   – Там интимней, – пояснила Марина.
   – Я один.
   – Может, к вам сейчас девушка придет, – хихикнула Олеся.
   Марина сердито глянула на товарку.
   – Ступай, отнеси людям счет. А вы, если желаете, оставайтесь за стойкой, сейчас столик освободится, тогда переместитесь. Что пить будете?
   – Капуччино, – заказал я.
   Марина отошла к агрегату, варящему кофе, Олеся побежала к одному из клиентов с кожаной папочкой, а не проронившая ни слова Анна сосредоточенно начала выкладывать из коробки на большое блюдо куски торта.
   – Пожалуйста, – сказала Марина, ставя передо мной чашку с горкой белой, сильно взбитой пены.
   Я отхлебнул напиток и, чтобы завязать разговор, решил похвалить барменшу.
   – Великолепный кофе!
   Марина улыбнулась.
   – Тут несколько кофеен, так все к нам бегут, еле-еле успеваем поворачиваться, постоянных клиентов полно. Зайдут, вот так, как вы, по дороге, потом, глядишь, регулярно прибегать начинают.
   – Вы, наверное, многих своих посетителей знаете?
   Марина кивнула.
   – Конечно, кое-кто со дня открытия заглядывает.
   – А чего им к нам не ходить, – подхватила вернувшаяся Олеся, – цены держим ниже некуда. Кстати, все тортики в одном месте берут, просто другие нагличают, жуть сколько накидывают, а мы по копеечкам добавляем. И результат! У других пусто, у нас густо!
   – Ваш хозяин проводит умную политику, – кивнул я, – медленное, но постоянное увеличение капитала лучше большой, но одноразовой прибыли.
   Марина рассмеялась.
   – Мы сами хозяйки.
   – Ага, – кивнула Аня.
   Я улыбнулся.
   – Старая сказка на новый лад. Три девицы теперь не сидят под окном в ожидании судьбы.
   Олеся покачала головой:
   – Аня наемная служащая, дело принадлежит нам с Мариной, мы сейчас хотим вторую точку открыть и обучаем тех, кто нас за стойкой заменит. Дело трудное, вот сейчас Аня торт неправильно выставила!
   Анна вздохнула и молча посмотрела на Олесю.
   – Думай, когда работаешь, – довольно резко сказала та, – вот кусок лежит, примятый чуть.
   – Вы же не разрешаете такой выбрасывать, – спокойно вымолвила Аня.
   Олеся всплеснула руками.
   – Верно, он денег стоит, аккуратно поправила и положила, только не стоит легкую некондицию на самое видное место выкладывать, задвинь в глубину и постоянному посетителю не предлагай!
   В глазах Ани сверкнул нехороший огонек, но она, ничего не сказав, молча принялась перемещать неудачный ломоть.
   – Столик освободился, – возвестила Марина.
   – Садитесь скорей, – засуетилась Олеся.
   – Мне около вас хорошо, – ответил я.
   – Вашей спутнице не понравится, что у стойки устроились, – предостерегла Марина.
   – Еще ревновать начнет, – хихикнула Олеся.
   Я отодвинул от себя пустую чашку.
   – Увы, я одинок, как перст!
   – Ну ничего, – утешила Олеся, – даже в ваши годы можно найти пару. Только оглянитесь! Столько неприкаянных женщин.
   Аня молча поставила блюдо в витрину и вытащила из холодильника другую коробку.
   – Собственно говоря, я пришел к вам за помощью, – сказал я.
   – Да? – хором удивились хозяйки. – За какой?
   – У меня была любимая, – бодро завел я, – красивая молодая девушка, блондинка с голубыми глазами, но мы расстались, я сам виноват, обидел ее, и она ушла. По мобильному не отвечает, по домашнему тоже, похоже, к кому-то из подружек жить уехала, не хочет, чтобы я ее нашел.
   – Здорово вы девчонке досадили, – покачала головой Марина.
   – Да уж! Виноват, вот теперь хочу исправить свое прегрешение.
   – А мы тут при чем? – воскликнула Олеся.
   – Моя девушка часто приходит к вам, – быстро солгал я, – живет неподалеку. Мы, правда, вместе сюда не заглядывали, но я от нее название «Тюльпанчик» слышал, вот и приехал в надежде на встречу. Кстати, вы ее не видели? Вчера, например, или сегодня утром.
   – Кого? – вытаращила глаза Олеся.
   – Мою любимую, – потупился я.
   Марина скептически улыбнулась.
   – Наверное, встречали, коли она наша постоянная посетительница, только каким образом ее вычислить, мы же с ней не знакомы!
   – Как она выглядит хоть? – влезла в разговор Олеся.
   – Блондинка, волосы длинные, глаза голубые, стройная, хорошо одевается, молодая.
   Олеся ткнула рукой в сторону забитых народом столиков.
   – Да тут почти все такие.
   – Имя скажите, – предложила Марина, – мы многих хорошо знаем.
   – Франсуаза, – сообщил я.
   Хозяйки переглянулись.
   – Нет, мы с такой не встречались, – протянула Олеся.
   – Может, заглядывает, да мы с ней не познакомились, – добавила более умная Марина, – боюсь, не сумеем вам помочь.
   – Есть еще одна примета.
   – Какая?
   – Франсуаза глухонемая, звуков не слышит, но умеет читать по губам, поэтому обращенную к ней речь понимает, но сама ответить не способна, пишет фразу в блокнотике.
   – Это та! – воскликнула Олеся. – Ну, помнишь, Марин, летом ходила! Я еще думала, она придуряется, невесть кого из себя корчит, внимание привлекает. К ней тогда парень прибегал, симпатичный. Ой!
   Выпалив фразу, Олеся захлопнула рот, я вцепился в девушку, словно терьер в добычу.
   – Значит, Франсуаза сюда наведывалась?
   – Ага, – растерянно кивнула Олеся, – но мы ее имени не знали.
   – Недолго она ходила, – пришла на помощь подруге Марина, – я бы на нее и внимания не обратила, совсем как все, ничем особенно не выделялась, но она глухонемая, поэтому я и запомнила.
   – Приходила, – затарахтела Олеся, – садилась в самый дальний угол и всегда одно и то же заказывала: латте с кунжутной булочкой. Самая дешевая выпечка, десять рублей стоит. Я первое время думала: бедная она очень, а потом пригляделась к одежде, сережкам, сумочке и поняла – при деньгах, просто фигуру бережет. Вот парень ее, тот… Ой, простите… глупо получилось… может, она вам и не изменяла совсем, с братом встречалась или с другим каким родственником!
   Я молча вынул кошелек, вытащил оттуда несколько ассигнаций и положил на стойку.
   – Куда столько! – воскликнула Марина. – Тридцать пять рублей кофе стоит.
   – Это за услугу, – тихо сказал я.
   – Какую? – отшатнулась Марина. – Мы ничем тут таким не занимаемся!
   – Не пугайтесь, вот еще визитка с номером моего мобильного. Если Франсуаза вдруг появится снова в кафе, звякните мне, мигом прилечу.
   – Ладно, – кивнула Марина, – приметим, сообщим, а деньги заберите, ни к чему они.
   – Я достаточно обеспечен и готов отдать все за сведения о Франсуазе.
   – Уберите, – насупилась Марина, – мы вам ничем не помогли, это раз, во-вторых, никакого труда не составит номер набрать.
   – Может, Франсуаза общалась с кем-нибудь из тех, кого вы знаете? – цеплялся я за последнюю надежду.
   – Нет, – пропищала Олеся, – сидела тихо-тихо.
   – А я уж и не припомню, – вздохнула Марина, – лето когда было! Сейчас ноябрь.
   Почувствовав горькое разочарование, я вышел из кафе, достал сигареты, закурил и стал бездумно наблюдать за тем, как серый дым быстро поднимается к хмурому осеннему небу.
   В кармане куртки завибрировал мобильный.
   – Слушаю, – сказал я, открывая дверь машины.
   – Вы хотели узнать адрес Франсуазы? – донесся до уха быстрый шепоток.
   – Да, – ответил я и, не сумев скрыть удивления, поинтересовался: – Кто вы? Откуда знаете о моих делах? Где взяли номер?
   – Езжайте вперед по улице, – скороговоркой велел голос, – у светофора поверните налево, там есть пиццерия, поднимитесь на второй этаж и стойте около туалетов, я буду через четверть часа.
   Крайне заинтригованный, я последовал в указанном направлении и занял нужную позицию. Когда стрелки подошли к цифре двенадцать, на лестнице показалась Аня, барменша из «Тюльпанчика».
   – Пошли, – велела она, – сядем вон там в углу и побалакаем.
 
   Я с трудом устроился на жестком, страшно неудобном пластиковом сиденье и с силой попытался пропихнуть под низкую столешницу ноги. Ну отчего бы заведению общественного питания не купить нормальную, не вычурную мебель? Если я захочу полюбоваться на последние дизайнерские заморочки, то не отправлюсь за этим в пиццерию, в харчевне хочется с удобством поесть, и все.
   Аня в отличие от меня мгновенно села на помесь табурета с мыльницей и деловито поинтересовалась:
   – Сколько?
   – Вы о чем?
   – Сколько вы готовы дать за информацию о Франсуазе?
   – А она у вас есть? Адрес, телефон…
   – Я знаю, где вы сможете без проблем раздобыть нужное, – хитро сообщила Аня, – дам наводку.
   Я улыбнулся.
   – Дружочек, меня интересует информация, а не путь к ней, я готов платить, но за конкретные сведения.
   Аня кивнула:
   – Понятно, давайте поступим так: я возьму сейчас сто баксов, расскажу основную часть и замолчу, если вы захотите услышать окончание повествования, доплатите еще столько же, идет?
   – Можно попробовать, – осторожно согласился я.
   В моем кошельке всегда находится довольно крупная сумма денег, выданная Норой на непредвиденные расходы, но отдавать доллары зря я совершенно не намерен.
   – Я вообще-то художница, – вздохнула Аня, – только картины мои не продаются, вот и пришлось в кафе идти, противно, конечно, да и девки-хозяйки мерзкие.
   – Вполне симпатичные особы, – пожал я плечами, – приветливые и милые.
   – Это с клиентами, – скривилась Аня, – с подчиненными совсем другие, да не о них речь. Я почему устроилась в «Тюльпанчик»: живу в соседнем доме, ходить близко, рабочий день с трех часов, утром могу у мольберта постоять. Впрочем, вас мои проблемы не волнуют, о другом речь поведу.
   Я вынул было сигареты, но потом сунул их назад в карман, Аня тем временем спокойно продолжала рассказ.
   Поскольку девушка является живописцем, ее глаз невольно спотыкается обо все красивое, необычное. Аня способна любоваться формой облака на небе, восхититься цветом автомобиля или с интересом разглядывать туфли оригинального дизайна. Она не шмоточница, но предпочитает носить нестандартные вещи. Образно говоря, Ане не нравится шагать со всеми в одной шеренге. Когда москвички щеголяли в узких черненьких брючках и остроносых туфельках на головокружительной шпильке, Аня ходила в нарочито рваных джинсах и кроссовках, украшенных стразами, но стоило столичным модницам тоже перейти на штаны из корабельной парусины, как Анечка моментально нацепила «дудочки» из тонкой шерсти.
   Глухонемую девушку Аня сразу выделила из общей толпы посетителей «Тюльпанчика» благодаря сумочке, которую клиентка небрежно поставила на пол. Художница принесла клиентке заказанный кофе и ахнула. Ридикюльчик выглядел более чем оригинально: весь из замши голубого цвета, а бока его украшает фотография собаки, веселой, рыжей, с задорно торчащими ушами. Аня никогда и нигде не встречала подобного аксессуара, поэтому, не сумев сдержать любопытство, спросила:
   – Где ты такую прикольную штучку приобрела?
   Блондинка бросила взгляд на торбочку, улыбнулась, вытащила блокнот и написала:
   – Сделала на заказ, на сумку можно поместить любое фото, чье хочешь.
   – Ты глухонемая! – догадалась Аня.
   – Тебя это пугает? – написала девица.
   – Нет-нет, прости, – извинилась художница, – скажи, дорого стоит сделать прибамбасик?
   – Недешево, цена зависит от размера.
   – Дай адрес мастерской, – взмолилась Аня, – если, конечно, не жаль.
   Блондинка улыбнулась, порылась в ридикюльчике, вытащила из кармашка визитку с координатами фирмы. Аня, еле-еле дождавшись следующего дня, прямо с утра, забыв про написание картин, ринулась в центр Москвы, разыскивать бутик, где наряду с элитной одеждой торговали и чудо-ридикюльчиками.
   Нужную точку Аня нашла сразу, никаких посетителей в ней не толпилось, и сверхзаботливая продавщица рассказала все об оригинальных сумочках.
   Да, действительно, на замшу перенесут любую фотографию, срок исполнения заказа, правда, долог, целых три месяца. Связано это с тем, что торбочки выпускает английская дизайнерша, лишь она обладает технологией и зарегистрированной торговой маркой. Заказ едет в Лондон, потом добирается в Москву, отсюда и девяносто дней. И, конечно, услуга стоит дорого, жутко дорого, для Ани вообще нереальные деньги.
   Услыхав про цену, художница скисла. Продавщица то ли из профессиональной выучки, то ли по доброте характера решила помочь не слишком обеспеченной клиентке.
   – Знаете, – заговорщицки прошептала она, – мы при оформлении берем с заказчика семидесятипроцентную предоплату. Собственно говоря, этих денег вполне хватает, чтобы расплатиться с производителем, оставшиеся тридцать сотых – это наша прибыль. Ну и случается так, что люди не выкупают сумочку.
   – Отдают кучу денег и не приходят? – удивилась Аня.
   Торгашка кивнула:
   – Ага. Впрочем, для многих наших клиентов сумма за сумочку не представляется большой, скорее копеечной. В общем, иногда у нас повисают «остатки», мы ждем установленный договором срок, звоним заказчику и, если слышим что-то типа: «А она уехала жить в Америку», или «Мне эта торба разонравилась», – со спокойной совестью выставляем кошелочку на продажу, но уже не за полную стоимость, а за те самые тридцать процентов, наша хозяйка не берет за одну работу деньги дважды. Да все продавщицы себе давно сумочки приобрели. Прикольная вещь, единственное, что мне не нравится, – требование директрисы приделывать к сумке визитку магазина, хорошо хоть изнутри, а не снаружи. И, конечно, вещь украшена чужим фото, а не которым хочется тебе. Но, поскольку в основном народ жаждет иметь сумчонку с изображением любимой кошки, собачки или птички, то и все равно, животные всегда милые, любые, даже не свои. Короче, сейчас есть такая сумка, берешь?