Страница:
– Да! – закричала во все горло Аня.
Радость переполняла художницу, ее не погасило даже то, что за небольшой кошелечек на длинном ремне пришлось отдать всю полученную в «Тюльпанчике» зарплату. И теперь Анечка является счастливой обладательницей роскошной, эксклюзивной, модной вещи.
На этой фазе рассказа Аня остановилась и спросила:
– Ну как? Даете еще сто баксов? Завершу рассказ лишь после окончательной расплаты.
Я покачал головой:
– Похоже, ты и первую-то сумму получила зря! Зачем мне знать, где и каким образом девушка Аня раздобыла аксессуар. Каким боком эта совершенно никчемная информация касается глухонемой Франсуазы?
Аня усмехнулась.
– Если вы так туго соображаете, то вовек девку не найдете, а ну включите свет в мозгах! Сумку она заказывала в магазине, так?
– Да.
– Чтобы оформить сделку и получить потом готовое изделие, был составлен договор?
– Верно.
– И все еще не ясно?
– Нет.
– О боже! – закатила глаза Аня. – Ведь многие бабы замуж до смерти хотят! Найдут такого бестолкового, как вы, потом по жизни в зубах таскают и счастливы! В договоре адрес есть и телефон! Как, по-вашему, клиента о прибытии посылки известить? А? Дело за малым – скатать в магазин, описать им сумку немой и получить все необходимые сведения. Ежели желаете адрес торговой точки, гоните еще сто баксов, если нет – так разбежимся!
Я молча полез в кошелек. Может, я и не сразу сообразил, в чем дело, случается у меня порой некий умственный ступор, но Аня тоже допустила логическую ошибку. Сидя у стойки в «Тюльпанчике», я самозабвенно врал о большой любви и чистых взаимоотношениях, следовательно, хорошо знаю домашний адрес любимой, а в бутике мне сообщат название улицы, списанное из паспорта. Если бы я на самом деле хотел разыскать скрывшуюся невесту, не дал бы за сведения и копейки, но в моем случае Аня принесла просто жизненно важную информацию.
– Опишите сумочку, – велел я, расплатившись, – цвет, размер, фотографию, помещенную на ней.
– Давай нарисую, у меня рука лучше, чем язык, работает, – деловито предложила Аня.
Глава 6
Глава 7
Радость переполняла художницу, ее не погасило даже то, что за небольшой кошелечек на длинном ремне пришлось отдать всю полученную в «Тюльпанчике» зарплату. И теперь Анечка является счастливой обладательницей роскошной, эксклюзивной, модной вещи.
На этой фазе рассказа Аня остановилась и спросила:
– Ну как? Даете еще сто баксов? Завершу рассказ лишь после окончательной расплаты.
Я покачал головой:
– Похоже, ты и первую-то сумму получила зря! Зачем мне знать, где и каким образом девушка Аня раздобыла аксессуар. Каким боком эта совершенно никчемная информация касается глухонемой Франсуазы?
Аня усмехнулась.
– Если вы так туго соображаете, то вовек девку не найдете, а ну включите свет в мозгах! Сумку она заказывала в магазине, так?
– Да.
– Чтобы оформить сделку и получить потом готовое изделие, был составлен договор?
– Верно.
– И все еще не ясно?
– Нет.
– О боже! – закатила глаза Аня. – Ведь многие бабы замуж до смерти хотят! Найдут такого бестолкового, как вы, потом по жизни в зубах таскают и счастливы! В договоре адрес есть и телефон! Как, по-вашему, клиента о прибытии посылки известить? А? Дело за малым – скатать в магазин, описать им сумку немой и получить все необходимые сведения. Ежели желаете адрес торговой точки, гоните еще сто баксов, если нет – так разбежимся!
Я молча полез в кошелек. Может, я и не сразу сообразил, в чем дело, случается у меня порой некий умственный ступор, но Аня тоже допустила логическую ошибку. Сидя у стойки в «Тюльпанчике», я самозабвенно врал о большой любви и чистых взаимоотношениях, следовательно, хорошо знаю домашний адрес любимой, а в бутике мне сообщат название улицы, списанное из паспорта. Если бы я на самом деле хотел разыскать скрывшуюся невесту, не дал бы за сведения и копейки, но в моем случае Аня принесла просто жизненно важную информацию.
– Опишите сумочку, – велел я, расплатившись, – цвет, размер, фотографию, помещенную на ней.
– Давай нарисую, у меня рука лучше, чем язык, работает, – деловито предложила Аня.
Глава 6
Рассказав Норе о добытой информации, я получил исчерпывающие указания и поехал в бутик. Путь занял почти полтора часа, к сожалению, центр Москвы забит до такой степени, что езда превращается в муку, но еще худшая проблема – найти место для парковки. Кое-как я впихнул «Жигули» в крохотное пространство между двумя огромными иномарками, а потом спустился по ступенькам вниз – элитная торговая точка располагалась в подвале.
Не успел я войти в помещение со слишком низким для меня потолком, как будто из-под земли материализовались две продавщицы и затараторили, словно обезумевшие сороки:
– Здравствуйте, у нас новая коллекция.
– Суперские пуловеры.
– Классные джинсы.
– Куртки на натуральном меху.
– Роскошные шарфы, настоящий кашемир, не подделка, как у других.
Меня стало тошнить, конечно, в советские времена наши торговые работники были не слишком-то любезны. На каменно-мрачных лицах продавцов редко появлялась не то чтобы улыбка, а даже простое нормальное, человеческое выражение приветливости. В основном сотрудники торгующих организаций смотрели на вас волком. Это на испуганных лицах покупателей застывали заискивающие гримасы, а изо рта вырывалась фраза:
– Дорогая, сделайте одолжение, если нетрудно, мне бы вон тот свитерок.
– На, – швыряла вещь хмурая баба, – да не жмакай в руках, еще помнешь!
– Можно примерить? – приседала от почтительности клиентка.
– Кабинка занята, – неслось в ответ.
– А нет ли такого же, но синего цвета? – осмеливалась спросить та, что хотела обновку.
На этой стадии разговора королева прилавка начинала багроветь и изрыгать из себя фонтаны выражений, типа:
– Ходют всякие, денег нет, а сами вещи хапают. Еще и кривляется! Ишь какая! Бери чего дают, через час ничего не останется. Нашлась цаца! Синий цвет! И в зеленом пощеголяешь, чай, не барыня, скромней надо быть…
Слава богу, времена повального хамства в торговле закончились, теперь ситуация изменилась кардинальным образом. Но мне, только не сочтите Ивана Павловича занудой, снова трудно делать покупки. Не успеешь войти в зал, как подскакивает желающий услужить продавец и начинает терроризировать тебя усиленной заботой, тащит к вешалкам и постоянно выкрикивает: «Мне по душе вот этот кардиган. Мне нравится этот костюм. Мне по вкусу этот галстук. Мне… мне… мне… этот… эта… это…»
Но я-то не он, мой вкус часто отличается от пристрастий добра молодца или красной девицы с бейджиком на форменной рубашке. Хочется самому спокойно, без тягостного сопровождения походить по залу, сделать обдуманный выбор, мне не нужны советы продавцов на стадии отбора шмоток, торговец понадобится для поиска моего размера или цвета. Но как сказать об этом юноше или девушке, которые хвостом тащатся за вами, периодически взвизгивая: «Во! Версаче! Супер! Дико модно!»
Очевидно, я просто недовольный всем брюзга, невнимание и хамство меня оскорбляют, исключительная забота раздражает, может, Николетта права, говоря, что сын обладает на редкость вздорным характером?
Ничего не подозревавшие о моих мыслях щебетушки продолжали тарахтеть:
– Поступили жилеты из кожи питона.
– Тефлоновое белье.
– Носки со стразами!
Услыхав последнее заявление, я вздрогнул и очнулся.
– Спасибо, с блестящими искусственными камнями ничего не надо.
– Зря, – с жаром воскликнула одна из девчонок, – дико модно! Я в восторге.
– Сейчас очень актуальны яркие, переливающиеся акценты, – подхватила вторая, – вот, допустим, смотрите сюда. Свитер под леопарда, но очень и очень необычный. Пятна не коричнево-черно-белые, а розово-оранжево-голубые, с правой стороны золотыми нитками вышито «Я мужчина».
Мне стало смешно. Во дворе нашего с Норой дома гуляет маленькое животное, по виду смахивающее на волосатого таракана. Из-за тщедушности тела несчастное создание постоянно мерзнет и по этой причине щеголяет на прогулке в сюртучке, украшенном аппликацией «Я собака». Правильная предосторожность, поглядишь на надпись и поймешь, кто перед тобой. Впрочем, субъект, нацепивший на себя розово-оранжево-голубого «леопарда», тоже нуждается в определяющей его сущность вышивке.
– А еще имеется полушубок, – впала в раж продавщица, – он из…
Я вынул из портмоне бумажку и сунул под нос девчонке.
– Торгуете подобными сумками?
Болтушки мигом скисли.
– Это в отдел аксессуаров, – разочарованно протянула та, что подпрыгивала справа от меня.
– Алина, – крикнула другая, – клиент пришел!
Послышался цокот каблучков, и передо мной очутилась еще одна продавщица.
– Слушаю вас, – вежливо, но сухо сказала она, – желаете посмотреть ассортимент? Сумки, перчатки, подтяжки, кошельки. Сюда, налево, осторожно, здесь ступенька, и не стукнитесь макушкой.
Я пригнулся и пробормотал:
– Хозяин магазина явно не рассчитывал на людей моего роста.
– Присаживайтесь, – предложила Алина, – итак, что желаете?
– Вы торгуете такими сумками?
– Да, – кивнула девушка, – могу показать каталог уже готовых изделий. Впрочем, если повернете голову влево, увидите небольшой ассортимент того, что можно приобрести прямо сразу, без предварительного заказа.
Я улыбнулся Алине.
– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин, ответственный секретарь общества «Милосердие», вот визитка.
Тоненькие пальчики осторожно взяли протянутый прямоугольник.
– Рада знакомству, – вежливо ответила Алина, – мое имя, вы, наверное, уже на бейдже прочитали.
– Да, оно вам очень идет.
– Спасибо за комплимент, но вернемся к аксессуарам!
– Алиночка, – заулыбался я, – я работаю у очень богатого человека… э… Ильи Петрова. Общество «Милосердие»…
Лицо продавщицы мигом потеряло всякую приветливость.
– Если пришли просить материальную помощь, – воскликнула она, – то это не ко мне, езжайте в центральный офис, разговаривайте с начальством.
– Бог мой! Вы совершенно неправильно меня поняли! Речь ни в коем случае не идет ни о каких субсидиях!
– А о чем идет речь? – усмехнулась краешком рта Алина.
– Разрешите объясню.
– Валяйте, – отбросила всякие церемонии девушка, – все равно посетителей нет, скука страшная.
– Мой хозяин богат, молод и холост, – завел было я.
– Познакомьте меня с ним, – улыбнулась Алина, – ей-богу, буду хорошей женой, до смерти надоело в бутике маячить.
– Вы бы ему понравились, – галантно ответил я, – но сердце Ильи Петрова с недавнего времени занято. Он увидел в театре девушку, блондинку с голубыми глазами, и влюбился в нее сразу.
– Повезло дурочке!
– Можно и так считать, только Илья не успел спросить у красавицы ни имени, ни номера телефона. Девушка внезапно испарилась, единственная примета – эта сумочка. Илья выяснил, что вы всегда записываете координаты клиента, и отправил меня со слезной просьбой: он готов хорошо заплатить, если вспомните, кто купил ридикюльчик.
Алина прикусила нижнюю губку.
– Ну, в общем, верно, мы берем у заказчиков данные, но, сами понимаете, не имеем права их потом никому сообщать. Наш бутик посещают в основном богатые и знаменитые, звезды шоу-бизнеса, кино, театра, политики. Хозяин строго-настрого запрещает даже дома, своим членам семьи рассказывать, кого я обслуживала.
– Но тут особый случай, – воскликнул я, – любовь!
– Боюсь, не помогу вам.
– Умоляю, Алина.
– Нет, не могу нарушать правила.
– Есть еще одна деталь.
– И какая же?
– Я наемный служащий, честно говоря, не слишком приспособленный к современной жизни человек, имею в кармане диплом Литературного института.
– Это где на писателей учат?
– Да.
– Супер.
– Только из меня великого прозаика не вышло, – тихо заныл я, старательно наступая на жалость, самое сильно развитое чувство у женщин, – долго мыкался без работы, потом повезло, попал к Илье. Мне надо содержать больную престарелую мать, ну и себя, конечно, тоже.
Надеюсь, Николетта никогда не узнает, что я назвал ее «больной престарелой матерью», иначе минуты мои на этом свете будут сочтены, маменька прихлопнет Ваню как муху.
В глазах Алины мелькнуло нечто, похожее на сострадание. Я обрадовался и утроил усилия.
– Матушка прикована к инвалидному креслу, ей требуются лекарства и сиделка, зарплату Илья платит мне достойную, мы сейчас не нуждаемся. Но что делать, если Петров выгонит меня вон?
– И с какой бы стати ему вас выгонять? – хмыкнула Алина.
Я тяжело вздохнул и, добавив в голос непереносимого отчаянья, сообщил:
– Так сегодня он сказал: «Не принесешь адрес любимой – сматывай удочки». Ужасно! Придется с мамой от голода умирать!
Алина помяла в руках пояс от своего платья, потом встала и пошла к длинному прилавку, я бросился за ней.
– Очень хорошо помню заказчицу, – сказала продавщица, вытаскивая толстенную амбарную книгу, – она принесла кучу снимков, мы вместе отобрали изображение собаки, у которой очень смешно уши вверх торчат. Так и быть, дам вам ее координаты, но, понимаете, вдруг клиентка сумочку не себе, а в подарок кому-то готовила? Заказчица была не блондинкой, и она не показалась мне молодой и красивой.
– Волосы выкрасить недолго, а восприятие внешности субъективно.
– Верно, – пробормотала Алина, – пишите адрес, тут и телефон имеется.
– Ну он мне навряд ли понадобится.
– Да? Почему же?
– Видите ли, девушка глухонемая.
Пару секунд Алина молча смотрела на меня, потом рассмеялась:
– Вовсе нет! Когда она к нам пришла, очень даже бойко разговаривала. Хотя я уже говорила, что заказчица могла просто кому-то подарок планировать. У нас часто приобретают кошельки, сумочки, даже чемоданы для своих друзей. Очень прикольный презент!
– Спасибо, – закивал я головой, – вы спасли меня от хозяйского гнева.
– Ерунда, – отмахнулась Алина, – я сама в услужении состою, знаю, каково под другого человека прогибаться за зарплату.
– Как мне вас отблагодарить? Может…
Я вытащил портмоне.
– Уберите, – укоризненно сказала Алина, – только никому не рассказывайте, что от меня адрес получили.
– Нет, конечно, буду нем, как рыба.
Алина засмеялась.
– Впрочем, если ваш молодой, богатый и красивый олигарх разочаруется в своей глухонемой блондинке, привезите его в наш магазин, в мою смену, вдруг я ему по сердцу придусь!
– Договорились, – кивнул я и ушел, сжимая в руке бумажонку с координатами Франсуазы.
Увы, молодых, богатых, красивых олигархов на всех не хватает, подавляющему большинству женщин приходится довольствоваться самыми обычными парнями. Думаю, милым девушкам не стоит, затаив дыхание, поджидать принца на белом коне, не факт, что королевич, скача мимо вашей избушки, захочет съесть яблочко и увидит вас, красавицу, в саду. Лучше уж самой строить жизнь, выучиться, получить профессию, найти достойную работу. И потом, принцы, как правило, обладают мерзким характером, почитайте исторические хроники, рассказывающие о французских королях, мигом расхочется жить во дворце.
Очень осторожно я отъехал от бутика и, решив выпить кофе, принялся разглядывать вывески. Нужная попалась буквально сразу. Жаль только, машину поставить негде, лучше отъеду чуть подальше от центра, да там и подешевле будет.
Тихо подпевая радио, я порулил в сторону Ленинского проспекта, и тут ожил мобильный.
– Ваняша, – затараторила Тася, моя бывшая няня, а теперь домработница Николетты, – скорей лети сюда, ужасть что получилось!
Тревога сжала мое горло, Тася практически никогда не звонит воспитаннику. Николетте, несмотря на ее моложавый вид и редкостную вздорность, много лет. Господи!
– Быстро говори все! – крикнул я.
Из трубки послышался шорох, сопение, всхлипывание, потом шепот.
– Скорей, Ваняша! Такое тут! Лучше самому тебе приехать!
– Да объясни… – начал было я, но Тася неожиданно отсоединилась.
Объятый ужасом, я сделал то, чего не совершал до сих пор ни разу: пересек две непрерывные белые линии посередине мостовой и понесся в обратном направлении. В голове билась лишь одна мысль: хорошо бы успеть застать Николетту в живых, она не должна умереть, не простившись с сыном.
Когда Тася распахнула дверь в квартиру, я быстро отодвинул ее в сторону и, как был, прямо в верхней одежде и ботинках, ринулся в спальню матушки.
– Ты куда, Ваняша, – пискнула Тася, – разобуйся сначала!
Но мне было не до церемоний, я схватился за ручку, дверь распахнулась. Перед глазами предстала большая двуспальная кровать, прикрытая розовым атласным покрывалом и заваленная горой разнокалиберных подушек.
Я прислонился к косяку.
– Давай пальтишко, – засуетилась Тася.
– Где Николетта? – прошептал я.
– В гостиной сидит.
– Ей не плохо?
– Очень даже хорошо, – ответила Тася, – с чего дурноте случится? Квартира уютная, холодильник полный, никаких хлопот!
– И зачем ты мне звонила? – возмутился я. – Напугала до трясучки!
Тася прижала палец к губам.
– Тс-с! Сделай вид, будто сам прикатил! Ох и достанется сейчас тебе!
– За что? – изумился я.
Бывшая няня вытаращила глаза, разинула рот, но тут из гостиной выпорхнула маменька, с виду совершенно целая и здоровая. Николетта была одета в обтягивающий нежно-розовый пуловер и в ярко-фиолетовые брючки, украшенные множеством карманов. Такие штанишки обожают школьницы младших классов.
Заметив меня, маменька тряхнула искусно выкрашенными, художественно уложенными кудрями и сердито вскрикнула:
– Ага, явился! А ну, ступай в зал!
– Добрый день, – попытался я слегка изменить боевой настрой маменьки.
Куда там, Николетта, похоже, встала на тропу войны.
– Очень недобрый день! – заорала она. – Крайне пакостный! Ничего хорошего никому из нас не принес! Марш в гостиную.
Изумленный до крайности, я пошел в указанном направлении. Чем я прогневил маменьку? Хотя Николетте, чтобы впасть в злобность, достойного повода и не надо. Вполне вероятно, что кто-то из заклятых подружек: Кока, Мака, Люка, Кики или Мисюсь – приобрел себе новые сережки, и теперь Николетта не успокоится, пока не получит точь-в-точь такие же.
В просторном помещении не горела большая люстра, свет исходил лишь от настольной лампы с розовым абажуром. Николетта очень хорошо знает, что при подобном освещении даже глубокой старухе больше сорока лет не дать, поэтому в ее доме объявлен мораторий на электролампочки в сто ватт, только слабый, рассеянный свет, никаких ярких прожекторов, безжалостно подчеркивающих морщины и дряблую, несмотря на все старания и деньги, кожу.
– Узнаешь? – заголосила маменька, входя следом.
– Кого? – оторопело поинтересовался я и в ту же секунду понял: мы не одни.
В дальнем углу, возле антикварного пианино, на котором ни я, ни Николетта, ни, конечно, Тася играть не умеем, в большом темно-бордовом кресле сидела девушка. Лицо ее тонуло в тени, а вот симпатичные стройные ножки были на виду.
– Ну, узнал? – голосом гарпии повторила маменька.
– Извини, пожалуйста, твоя гостья…
– Это твоя гостья, – завизжала Николетта, – твоя гостья! ТВОЯ!
– Моя?
– Твоя! Да! Именно твоя!
Я кашлянул, взял себя в руки и постарался погасить начинающуюся истерику.
– Николетта, я не приглашаю сюда приятельниц.
– Она сама пришла! Нагло вперлась и села! Требует тебя, – затопала ногами маменька, – немедленно уведи нахалку прочь! Живо! Такие глупости несет! Я – бабушка! Я – бабушка! Я – бабушка! А она…
Длинный, безукоризненно отполированный ноготок маменьки указал в сторону кресла.
– А она утверждает, что беременна от тебя!
Я вздрогнул и рассмеялся.
– Николетта! Ты шутишь! Ей-богу, глупая забава, лучше представь меня своей гостье.
– Мы давно можем считаться друзьями, – донеслось из кресла.
Голос и впрямь показался мне знакомым, я вгляделся в сумрак, и тут девушка встала и подошла ко мне.
Не веря своим глазам, я потряс головой. На ковре, не выказывая ни смущения, ни страха, ни беспокойства, стояла… Вера, бывшая любовница Славы Минаева.
Не успел я войти в помещение со слишком низким для меня потолком, как будто из-под земли материализовались две продавщицы и затараторили, словно обезумевшие сороки:
– Здравствуйте, у нас новая коллекция.
– Суперские пуловеры.
– Классные джинсы.
– Куртки на натуральном меху.
– Роскошные шарфы, настоящий кашемир, не подделка, как у других.
Меня стало тошнить, конечно, в советские времена наши торговые работники были не слишком-то любезны. На каменно-мрачных лицах продавцов редко появлялась не то чтобы улыбка, а даже простое нормальное, человеческое выражение приветливости. В основном сотрудники торгующих организаций смотрели на вас волком. Это на испуганных лицах покупателей застывали заискивающие гримасы, а изо рта вырывалась фраза:
– Дорогая, сделайте одолжение, если нетрудно, мне бы вон тот свитерок.
– На, – швыряла вещь хмурая баба, – да не жмакай в руках, еще помнешь!
– Можно примерить? – приседала от почтительности клиентка.
– Кабинка занята, – неслось в ответ.
– А нет ли такого же, но синего цвета? – осмеливалась спросить та, что хотела обновку.
На этой стадии разговора королева прилавка начинала багроветь и изрыгать из себя фонтаны выражений, типа:
– Ходют всякие, денег нет, а сами вещи хапают. Еще и кривляется! Ишь какая! Бери чего дают, через час ничего не останется. Нашлась цаца! Синий цвет! И в зеленом пощеголяешь, чай, не барыня, скромней надо быть…
Слава богу, времена повального хамства в торговле закончились, теперь ситуация изменилась кардинальным образом. Но мне, только не сочтите Ивана Павловича занудой, снова трудно делать покупки. Не успеешь войти в зал, как подскакивает желающий услужить продавец и начинает терроризировать тебя усиленной заботой, тащит к вешалкам и постоянно выкрикивает: «Мне по душе вот этот кардиган. Мне нравится этот костюм. Мне по вкусу этот галстук. Мне… мне… мне… этот… эта… это…»
Но я-то не он, мой вкус часто отличается от пристрастий добра молодца или красной девицы с бейджиком на форменной рубашке. Хочется самому спокойно, без тягостного сопровождения походить по залу, сделать обдуманный выбор, мне не нужны советы продавцов на стадии отбора шмоток, торговец понадобится для поиска моего размера или цвета. Но как сказать об этом юноше или девушке, которые хвостом тащатся за вами, периодически взвизгивая: «Во! Версаче! Супер! Дико модно!»
Очевидно, я просто недовольный всем брюзга, невнимание и хамство меня оскорбляют, исключительная забота раздражает, может, Николетта права, говоря, что сын обладает на редкость вздорным характером?
Ничего не подозревавшие о моих мыслях щебетушки продолжали тарахтеть:
– Поступили жилеты из кожи питона.
– Тефлоновое белье.
– Носки со стразами!
Услыхав последнее заявление, я вздрогнул и очнулся.
– Спасибо, с блестящими искусственными камнями ничего не надо.
– Зря, – с жаром воскликнула одна из девчонок, – дико модно! Я в восторге.
– Сейчас очень актуальны яркие, переливающиеся акценты, – подхватила вторая, – вот, допустим, смотрите сюда. Свитер под леопарда, но очень и очень необычный. Пятна не коричнево-черно-белые, а розово-оранжево-голубые, с правой стороны золотыми нитками вышито «Я мужчина».
Мне стало смешно. Во дворе нашего с Норой дома гуляет маленькое животное, по виду смахивающее на волосатого таракана. Из-за тщедушности тела несчастное создание постоянно мерзнет и по этой причине щеголяет на прогулке в сюртучке, украшенном аппликацией «Я собака». Правильная предосторожность, поглядишь на надпись и поймешь, кто перед тобой. Впрочем, субъект, нацепивший на себя розово-оранжево-голубого «леопарда», тоже нуждается в определяющей его сущность вышивке.
– А еще имеется полушубок, – впала в раж продавщица, – он из…
Я вынул из портмоне бумажку и сунул под нос девчонке.
– Торгуете подобными сумками?
Болтушки мигом скисли.
– Это в отдел аксессуаров, – разочарованно протянула та, что подпрыгивала справа от меня.
– Алина, – крикнула другая, – клиент пришел!
Послышался цокот каблучков, и передо мной очутилась еще одна продавщица.
– Слушаю вас, – вежливо, но сухо сказала она, – желаете посмотреть ассортимент? Сумки, перчатки, подтяжки, кошельки. Сюда, налево, осторожно, здесь ступенька, и не стукнитесь макушкой.
Я пригнулся и пробормотал:
– Хозяин магазина явно не рассчитывал на людей моего роста.
– Присаживайтесь, – предложила Алина, – итак, что желаете?
– Вы торгуете такими сумками?
– Да, – кивнула девушка, – могу показать каталог уже готовых изделий. Впрочем, если повернете голову влево, увидите небольшой ассортимент того, что можно приобрести прямо сразу, без предварительного заказа.
Я улыбнулся Алине.
– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин, ответственный секретарь общества «Милосердие», вот визитка.
Тоненькие пальчики осторожно взяли протянутый прямоугольник.
– Рада знакомству, – вежливо ответила Алина, – мое имя, вы, наверное, уже на бейдже прочитали.
– Да, оно вам очень идет.
– Спасибо за комплимент, но вернемся к аксессуарам!
– Алиночка, – заулыбался я, – я работаю у очень богатого человека… э… Ильи Петрова. Общество «Милосердие»…
Лицо продавщицы мигом потеряло всякую приветливость.
– Если пришли просить материальную помощь, – воскликнула она, – то это не ко мне, езжайте в центральный офис, разговаривайте с начальством.
– Бог мой! Вы совершенно неправильно меня поняли! Речь ни в коем случае не идет ни о каких субсидиях!
– А о чем идет речь? – усмехнулась краешком рта Алина.
– Разрешите объясню.
– Валяйте, – отбросила всякие церемонии девушка, – все равно посетителей нет, скука страшная.
– Мой хозяин богат, молод и холост, – завел было я.
– Познакомьте меня с ним, – улыбнулась Алина, – ей-богу, буду хорошей женой, до смерти надоело в бутике маячить.
– Вы бы ему понравились, – галантно ответил я, – но сердце Ильи Петрова с недавнего времени занято. Он увидел в театре девушку, блондинку с голубыми глазами, и влюбился в нее сразу.
– Повезло дурочке!
– Можно и так считать, только Илья не успел спросить у красавицы ни имени, ни номера телефона. Девушка внезапно испарилась, единственная примета – эта сумочка. Илья выяснил, что вы всегда записываете координаты клиента, и отправил меня со слезной просьбой: он готов хорошо заплатить, если вспомните, кто купил ридикюльчик.
Алина прикусила нижнюю губку.
– Ну, в общем, верно, мы берем у заказчиков данные, но, сами понимаете, не имеем права их потом никому сообщать. Наш бутик посещают в основном богатые и знаменитые, звезды шоу-бизнеса, кино, театра, политики. Хозяин строго-настрого запрещает даже дома, своим членам семьи рассказывать, кого я обслуживала.
– Но тут особый случай, – воскликнул я, – любовь!
– Боюсь, не помогу вам.
– Умоляю, Алина.
– Нет, не могу нарушать правила.
– Есть еще одна деталь.
– И какая же?
– Я наемный служащий, честно говоря, не слишком приспособленный к современной жизни человек, имею в кармане диплом Литературного института.
– Это где на писателей учат?
– Да.
– Супер.
– Только из меня великого прозаика не вышло, – тихо заныл я, старательно наступая на жалость, самое сильно развитое чувство у женщин, – долго мыкался без работы, потом повезло, попал к Илье. Мне надо содержать больную престарелую мать, ну и себя, конечно, тоже.
Надеюсь, Николетта никогда не узнает, что я назвал ее «больной престарелой матерью», иначе минуты мои на этом свете будут сочтены, маменька прихлопнет Ваню как муху.
В глазах Алины мелькнуло нечто, похожее на сострадание. Я обрадовался и утроил усилия.
– Матушка прикована к инвалидному креслу, ей требуются лекарства и сиделка, зарплату Илья платит мне достойную, мы сейчас не нуждаемся. Но что делать, если Петров выгонит меня вон?
– И с какой бы стати ему вас выгонять? – хмыкнула Алина.
Я тяжело вздохнул и, добавив в голос непереносимого отчаянья, сообщил:
– Так сегодня он сказал: «Не принесешь адрес любимой – сматывай удочки». Ужасно! Придется с мамой от голода умирать!
Алина помяла в руках пояс от своего платья, потом встала и пошла к длинному прилавку, я бросился за ней.
– Очень хорошо помню заказчицу, – сказала продавщица, вытаскивая толстенную амбарную книгу, – она принесла кучу снимков, мы вместе отобрали изображение собаки, у которой очень смешно уши вверх торчат. Так и быть, дам вам ее координаты, но, понимаете, вдруг клиентка сумочку не себе, а в подарок кому-то готовила? Заказчица была не блондинкой, и она не показалась мне молодой и красивой.
– Волосы выкрасить недолго, а восприятие внешности субъективно.
– Верно, – пробормотала Алина, – пишите адрес, тут и телефон имеется.
– Ну он мне навряд ли понадобится.
– Да? Почему же?
– Видите ли, девушка глухонемая.
Пару секунд Алина молча смотрела на меня, потом рассмеялась:
– Вовсе нет! Когда она к нам пришла, очень даже бойко разговаривала. Хотя я уже говорила, что заказчица могла просто кому-то подарок планировать. У нас часто приобретают кошельки, сумочки, даже чемоданы для своих друзей. Очень прикольный презент!
– Спасибо, – закивал я головой, – вы спасли меня от хозяйского гнева.
– Ерунда, – отмахнулась Алина, – я сама в услужении состою, знаю, каково под другого человека прогибаться за зарплату.
– Как мне вас отблагодарить? Может…
Я вытащил портмоне.
– Уберите, – укоризненно сказала Алина, – только никому не рассказывайте, что от меня адрес получили.
– Нет, конечно, буду нем, как рыба.
Алина засмеялась.
– Впрочем, если ваш молодой, богатый и красивый олигарх разочаруется в своей глухонемой блондинке, привезите его в наш магазин, в мою смену, вдруг я ему по сердцу придусь!
– Договорились, – кивнул я и ушел, сжимая в руке бумажонку с координатами Франсуазы.
Увы, молодых, богатых, красивых олигархов на всех не хватает, подавляющему большинству женщин приходится довольствоваться самыми обычными парнями. Думаю, милым девушкам не стоит, затаив дыхание, поджидать принца на белом коне, не факт, что королевич, скача мимо вашей избушки, захочет съесть яблочко и увидит вас, красавицу, в саду. Лучше уж самой строить жизнь, выучиться, получить профессию, найти достойную работу. И потом, принцы, как правило, обладают мерзким характером, почитайте исторические хроники, рассказывающие о французских королях, мигом расхочется жить во дворце.
Очень осторожно я отъехал от бутика и, решив выпить кофе, принялся разглядывать вывески. Нужная попалась буквально сразу. Жаль только, машину поставить негде, лучше отъеду чуть подальше от центра, да там и подешевле будет.
Тихо подпевая радио, я порулил в сторону Ленинского проспекта, и тут ожил мобильный.
– Ваняша, – затараторила Тася, моя бывшая няня, а теперь домработница Николетты, – скорей лети сюда, ужасть что получилось!
Тревога сжала мое горло, Тася практически никогда не звонит воспитаннику. Николетте, несмотря на ее моложавый вид и редкостную вздорность, много лет. Господи!
– Быстро говори все! – крикнул я.
Из трубки послышался шорох, сопение, всхлипывание, потом шепот.
– Скорей, Ваняша! Такое тут! Лучше самому тебе приехать!
– Да объясни… – начал было я, но Тася неожиданно отсоединилась.
Объятый ужасом, я сделал то, чего не совершал до сих пор ни разу: пересек две непрерывные белые линии посередине мостовой и понесся в обратном направлении. В голове билась лишь одна мысль: хорошо бы успеть застать Николетту в живых, она не должна умереть, не простившись с сыном.
Когда Тася распахнула дверь в квартиру, я быстро отодвинул ее в сторону и, как был, прямо в верхней одежде и ботинках, ринулся в спальню матушки.
– Ты куда, Ваняша, – пискнула Тася, – разобуйся сначала!
Но мне было не до церемоний, я схватился за ручку, дверь распахнулась. Перед глазами предстала большая двуспальная кровать, прикрытая розовым атласным покрывалом и заваленная горой разнокалиберных подушек.
Я прислонился к косяку.
– Давай пальтишко, – засуетилась Тася.
– Где Николетта? – прошептал я.
– В гостиной сидит.
– Ей не плохо?
– Очень даже хорошо, – ответила Тася, – с чего дурноте случится? Квартира уютная, холодильник полный, никаких хлопот!
– И зачем ты мне звонила? – возмутился я. – Напугала до трясучки!
Тася прижала палец к губам.
– Тс-с! Сделай вид, будто сам прикатил! Ох и достанется сейчас тебе!
– За что? – изумился я.
Бывшая няня вытаращила глаза, разинула рот, но тут из гостиной выпорхнула маменька, с виду совершенно целая и здоровая. Николетта была одета в обтягивающий нежно-розовый пуловер и в ярко-фиолетовые брючки, украшенные множеством карманов. Такие штанишки обожают школьницы младших классов.
Заметив меня, маменька тряхнула искусно выкрашенными, художественно уложенными кудрями и сердито вскрикнула:
– Ага, явился! А ну, ступай в зал!
– Добрый день, – попытался я слегка изменить боевой настрой маменьки.
Куда там, Николетта, похоже, встала на тропу войны.
– Очень недобрый день! – заорала она. – Крайне пакостный! Ничего хорошего никому из нас не принес! Марш в гостиную.
Изумленный до крайности, я пошел в указанном направлении. Чем я прогневил маменьку? Хотя Николетте, чтобы впасть в злобность, достойного повода и не надо. Вполне вероятно, что кто-то из заклятых подружек: Кока, Мака, Люка, Кики или Мисюсь – приобрел себе новые сережки, и теперь Николетта не успокоится, пока не получит точь-в-точь такие же.
В просторном помещении не горела большая люстра, свет исходил лишь от настольной лампы с розовым абажуром. Николетта очень хорошо знает, что при подобном освещении даже глубокой старухе больше сорока лет не дать, поэтому в ее доме объявлен мораторий на электролампочки в сто ватт, только слабый, рассеянный свет, никаких ярких прожекторов, безжалостно подчеркивающих морщины и дряблую, несмотря на все старания и деньги, кожу.
– Узнаешь? – заголосила маменька, входя следом.
– Кого? – оторопело поинтересовался я и в ту же секунду понял: мы не одни.
В дальнем углу, возле антикварного пианино, на котором ни я, ни Николетта, ни, конечно, Тася играть не умеем, в большом темно-бордовом кресле сидела девушка. Лицо ее тонуло в тени, а вот симпатичные стройные ножки были на виду.
– Ну, узнал? – голосом гарпии повторила маменька.
– Извини, пожалуйста, твоя гостья…
– Это твоя гостья, – завизжала Николетта, – твоя гостья! ТВОЯ!
– Моя?
– Твоя! Да! Именно твоя!
Я кашлянул, взял себя в руки и постарался погасить начинающуюся истерику.
– Николетта, я не приглашаю сюда приятельниц.
– Она сама пришла! Нагло вперлась и села! Требует тебя, – затопала ногами маменька, – немедленно уведи нахалку прочь! Живо! Такие глупости несет! Я – бабушка! Я – бабушка! Я – бабушка! А она…
Длинный, безукоризненно отполированный ноготок маменьки указал в сторону кресла.
– А она утверждает, что беременна от тебя!
Я вздрогнул и рассмеялся.
– Николетта! Ты шутишь! Ей-богу, глупая забава, лучше представь меня своей гостье.
– Мы давно можем считаться друзьями, – донеслось из кресла.
Голос и впрямь показался мне знакомым, я вгляделся в сумрак, и тут девушка встала и подошла ко мне.
Не веря своим глазам, я потряс головой. На ковре, не выказывая ни смущения, ни страха, ни беспокойства, стояла… Вера, бывшая любовница Славы Минаева.
Глава 7
– Э… э, – вырвалось у меня.
Ну-ка скажите, кто бы из вас не растерялся в подобном случае? Слишком неожиданным было увидеть девицу у Николетты в гостях.
– Добрый вечер, Ваня, – потупилась Вера, – видишь, как вышло? Уж извини, но идти мне некуда, пришлось ехать сюда.
– Вера! – отмер я. – Какими судьбами?
– Ага! – взвизгнула Николетта. – Ты знаешь ее!
– Ну, в общем, да, – кивнул я, – мы встречались.
Вера приблизилась вплотную, до моего носа долетел запах слишком сладких духов.
– Отвратительно, – затопала ногами маменька, – уведи девку отсюда!
Я сделал шаг назад, наткнулся на псевдоантикварный комод и замер. В ту же секунду Вера с воплем:
– Милый, наконец-то ты пришел! – повисла на моей шее.
Я попытался оторвать от себя девицу, но ее руки обвивали меня словно липкие щупальца, а еще субтильная на вид Верочка оказалась цепкой и сильной, и мне не удалось избавиться от нее.
– Любимый, – жарко шептала Вера, слюнявя мне щеку влажными губами, – единственный…
– Вон! – заорала Николетта с такой силой, что хрустальные подвески на пышной люстре начали тихонько позвякивать. – Немедленно убери хамку из моего дома.
Внезапно Вера расцепила объятия и спокойно сказала:
– Вы, бабушка, не верещите, в вашем возрасте вредно, печенка лопнуть может!
Услыхав сие заявление, стоявшая у стены Тася мигом присела, прикрыв голову руками, я вздрогнул. Но Николетта неожиданно замолчала, не произнеся ни звука. Маменька рухнула на диван, потом вдруг тихим голосом спросила:
– Ваня, ты с ней спал?
Я растерялся, мне давно не пятнадцать лет, и время от времени я вступаю с женщинами в интимные отношения, но мы с Николеттой никогда не беседуем на, так сказать, сексуальные темы. Мне даже в юности не пришло бы в голову поделиться с маменькой своими секретами, а она никогда не интересовалась подробностями моей личной жизни. Да, Николетта не оставляет надежды женить сына, но вся ее матримониальная активность питается лишь одним соображением: маменьке хочется найти для отпрыска богатую невесту, помесь бензоколонки с водочной бутылкой и алмазными копями. Николетта очень боится нищеты. Несколько раз она заводила разговоры на тему: «Что будет с нами, когда Нора умрет». Увы, я не могу успокоить маменьку. Если хозяйка, не дай бог, скончается, Иван Павлович окажется без средств к существованию. Николетта очень хорошо понимает проблему, поэтому постоянно приглашает на суарэ[1] соответствующих кандидаток, но пока мне удавалось выскакивать из мышеловки, не прищемив хвост.
– Ваня! Ты спал с ней? – добавив децибел в голос, поинтересовалась еще раз Николетта.
Я смущенно кашлянул.
– Ванечка, – сиротским голосом проблеяла Вера, – отвечай правду! Нам ведь было очень хорошо вместе, а? Помнишь?
– Ну… – замямлил я, – э… в общем…
– Да или нет? – тоном сотрудника гестапо осведомилась Николетта.
– Ванечка, – зашептала Вера, – мы же любим друг друга, страстно и отчаянно!
– Так как? – наседала маменька.
– Да, – вырвалось из меня, – но всего один раз!
– Не беда, милый, – хихикнула Вера, – теперь я буду твоей всегда, в любой момент. Квартирка здесь большая, места хватит, надо только заранее подумать, где детскую оборудовать. Я тут по хоромам помоталась и удивилась, комнат полно, а тебе самую плохую выделили, крохотную и темную. Несправедливо получается: старуха шикует, а ты в чулане. Ну ничего, я наведу тут порядок, бабкам надо свое место знать, моя тоже хамила, пока не померла, теперь на кладбище, тихая.
Николетта сидела на диване не шевелясь, Тася сняла руки с головы, но так и осталась на корточках, я сначала лишился дара речи, но потом, придя в себя, схватил Веру за плечи, сильно встряхнул и воскликнул:
– С ума сошла! Немедленно уходи отсюда! Как вообще этот адрес узнала и зачем сюда приехала?
Девушка ловко вывернулась из моих рук, села в кресло и абсолютно спокойно произнесла:
– Пока ты спал, я брюки повесить решила, взяла их, а из кармана паспорт выпал, ну я и не выдержала, полюбопытствовала, полистала документ.
– Не ври, – потерял я все остатки воспитания, – я всегда ношу удостоверение личности в барсетке, и одежда моя, когда я очнулся, на полу валялась.
Николетта молчала, лихорадочно моргая глазами, Тася ойкнула, а Вера захихикала.
– Запамятовала, значит, я, откуда паспортина вывалилась. Ваня, я беременна, у нас скоро родится малыш, и ты, как честный человек, обязан на мне жениться.
Все волосы на моем теле встали дыбом. Ребенок? С одного раза? Хотя, глупый вопрос, беременность может наступить и после первого соития. О боги! Я совершенно не хочу становиться отцом, не испытываю ни малейшего желания возиться с крикуном, да и Вера категорически не годится на роль госпожи Подушкиной.
Сердце заколотилось в груди, в висках застучало, глаза неожиданно заболели, и резко стало не хватать воздуха. Словно поняв мое состояние, Вера встала и взяла меня за руку.
– Ты ведь рад, милый?
Я не нашелся, что ответить.
– Матерь Божья, – заголосила Тася, – что же у нас творится! Ваняша! Где ж ты отрыл красу ненаглядную? Уж лучше б на той страхолюдине женился, что Николетта во вторник приглашала. Жуткая, конечно, с лица, но с морды воду не пить, зато богатая, а эта! Ни рожи, ни кожи, ни денег!
– Немедленно убирайтесь отсюда, – прошипела Николетта, – вон! Оба!
Голос маменьки набрал мощь, окреп и заметался воплем под потолком. Я схватил Веру в охапку, вытолкнул на лестницу, дотянул девицу до второго этажа, припер к подоконнику и велел:
– Изволь объясниться, что за дурь ты сейчас несла?
Вера порылась в сумочке, вытащила узенький клочок бумаги и, ткнув ее мне под нос, осведомилась:
– Видишь три красные полоски?
– Да.
– Это положительный тест на беременность.
Меня сначало отшатнуло в сторону, потом, взяв себя в руки, я решительно сказал:
– Хорошо, ступай на аборт. Естественно, я оплачу все расходы.
– Мне нельзя искусственно прерывать беременность, – зарыдала Вера.
– Почему? – удивился я.
– У меня аллергия на любой наркоз, – прохлюпала девица, – а по-живому я не выдержу!
Меня передернуло.
– И что теперь делать?
Вера заплакала еще пуще.
– Ты мне ребеночка сделал, ты и думай. Меня тетка из дома выгнала, как про беременность услышала, жить негде, денег нет… Куда с малышом податься?
– Почему же ты не пользуешься контрацептивами? – только и сумел выдавить я из себя.
Ну-ка скажите, кто бы из вас не растерялся в подобном случае? Слишком неожиданным было увидеть девицу у Николетты в гостях.
– Добрый вечер, Ваня, – потупилась Вера, – видишь, как вышло? Уж извини, но идти мне некуда, пришлось ехать сюда.
– Вера! – отмер я. – Какими судьбами?
– Ага! – взвизгнула Николетта. – Ты знаешь ее!
– Ну, в общем, да, – кивнул я, – мы встречались.
Вера приблизилась вплотную, до моего носа долетел запах слишком сладких духов.
– Отвратительно, – затопала ногами маменька, – уведи девку отсюда!
Я сделал шаг назад, наткнулся на псевдоантикварный комод и замер. В ту же секунду Вера с воплем:
– Милый, наконец-то ты пришел! – повисла на моей шее.
Я попытался оторвать от себя девицу, но ее руки обвивали меня словно липкие щупальца, а еще субтильная на вид Верочка оказалась цепкой и сильной, и мне не удалось избавиться от нее.
– Любимый, – жарко шептала Вера, слюнявя мне щеку влажными губами, – единственный…
– Вон! – заорала Николетта с такой силой, что хрустальные подвески на пышной люстре начали тихонько позвякивать. – Немедленно убери хамку из моего дома.
Внезапно Вера расцепила объятия и спокойно сказала:
– Вы, бабушка, не верещите, в вашем возрасте вредно, печенка лопнуть может!
Услыхав сие заявление, стоявшая у стены Тася мигом присела, прикрыв голову руками, я вздрогнул. Но Николетта неожиданно замолчала, не произнеся ни звука. Маменька рухнула на диван, потом вдруг тихим голосом спросила:
– Ваня, ты с ней спал?
Я растерялся, мне давно не пятнадцать лет, и время от времени я вступаю с женщинами в интимные отношения, но мы с Николеттой никогда не беседуем на, так сказать, сексуальные темы. Мне даже в юности не пришло бы в голову поделиться с маменькой своими секретами, а она никогда не интересовалась подробностями моей личной жизни. Да, Николетта не оставляет надежды женить сына, но вся ее матримониальная активность питается лишь одним соображением: маменьке хочется найти для отпрыска богатую невесту, помесь бензоколонки с водочной бутылкой и алмазными копями. Николетта очень боится нищеты. Несколько раз она заводила разговоры на тему: «Что будет с нами, когда Нора умрет». Увы, я не могу успокоить маменьку. Если хозяйка, не дай бог, скончается, Иван Павлович окажется без средств к существованию. Николетта очень хорошо понимает проблему, поэтому постоянно приглашает на суарэ[1] соответствующих кандидаток, но пока мне удавалось выскакивать из мышеловки, не прищемив хвост.
– Ваня! Ты спал с ней? – добавив децибел в голос, поинтересовалась еще раз Николетта.
Я смущенно кашлянул.
– Ванечка, – сиротским голосом проблеяла Вера, – отвечай правду! Нам ведь было очень хорошо вместе, а? Помнишь?
– Ну… – замямлил я, – э… в общем…
– Да или нет? – тоном сотрудника гестапо осведомилась Николетта.
– Ванечка, – зашептала Вера, – мы же любим друг друга, страстно и отчаянно!
– Так как? – наседала маменька.
– Да, – вырвалось из меня, – но всего один раз!
– Не беда, милый, – хихикнула Вера, – теперь я буду твоей всегда, в любой момент. Квартирка здесь большая, места хватит, надо только заранее подумать, где детскую оборудовать. Я тут по хоромам помоталась и удивилась, комнат полно, а тебе самую плохую выделили, крохотную и темную. Несправедливо получается: старуха шикует, а ты в чулане. Ну ничего, я наведу тут порядок, бабкам надо свое место знать, моя тоже хамила, пока не померла, теперь на кладбище, тихая.
Николетта сидела на диване не шевелясь, Тася сняла руки с головы, но так и осталась на корточках, я сначала лишился дара речи, но потом, придя в себя, схватил Веру за плечи, сильно встряхнул и воскликнул:
– С ума сошла! Немедленно уходи отсюда! Как вообще этот адрес узнала и зачем сюда приехала?
Девушка ловко вывернулась из моих рук, села в кресло и абсолютно спокойно произнесла:
– Пока ты спал, я брюки повесить решила, взяла их, а из кармана паспорт выпал, ну я и не выдержала, полюбопытствовала, полистала документ.
– Не ври, – потерял я все остатки воспитания, – я всегда ношу удостоверение личности в барсетке, и одежда моя, когда я очнулся, на полу валялась.
Николетта молчала, лихорадочно моргая глазами, Тася ойкнула, а Вера захихикала.
– Запамятовала, значит, я, откуда паспортина вывалилась. Ваня, я беременна, у нас скоро родится малыш, и ты, как честный человек, обязан на мне жениться.
Все волосы на моем теле встали дыбом. Ребенок? С одного раза? Хотя, глупый вопрос, беременность может наступить и после первого соития. О боги! Я совершенно не хочу становиться отцом, не испытываю ни малейшего желания возиться с крикуном, да и Вера категорически не годится на роль госпожи Подушкиной.
Сердце заколотилось в груди, в висках застучало, глаза неожиданно заболели, и резко стало не хватать воздуха. Словно поняв мое состояние, Вера встала и взяла меня за руку.
– Ты ведь рад, милый?
Я не нашелся, что ответить.
– Матерь Божья, – заголосила Тася, – что же у нас творится! Ваняша! Где ж ты отрыл красу ненаглядную? Уж лучше б на той страхолюдине женился, что Николетта во вторник приглашала. Жуткая, конечно, с лица, но с морды воду не пить, зато богатая, а эта! Ни рожи, ни кожи, ни денег!
– Немедленно убирайтесь отсюда, – прошипела Николетта, – вон! Оба!
Голос маменьки набрал мощь, окреп и заметался воплем под потолком. Я схватил Веру в охапку, вытолкнул на лестницу, дотянул девицу до второго этажа, припер к подоконнику и велел:
– Изволь объясниться, что за дурь ты сейчас несла?
Вера порылась в сумочке, вытащила узенький клочок бумаги и, ткнув ее мне под нос, осведомилась:
– Видишь три красные полоски?
– Да.
– Это положительный тест на беременность.
Меня сначало отшатнуло в сторону, потом, взяв себя в руки, я решительно сказал:
– Хорошо, ступай на аборт. Естественно, я оплачу все расходы.
– Мне нельзя искусственно прерывать беременность, – зарыдала Вера.
– Почему? – удивился я.
– У меня аллергия на любой наркоз, – прохлюпала девица, – а по-живому я не выдержу!
Меня передернуло.
– И что теперь делать?
Вера заплакала еще пуще.
– Ты мне ребеночка сделал, ты и думай. Меня тетка из дома выгнала, как про беременность услышала, жить негде, денег нет… Куда с малышом податься?
– Почему же ты не пользуешься контрацептивами? – только и сумел выдавить я из себя.