Страница:
После обеда, едва я поймала такси, чтобы ехать в отделение полиции, где мне предстояло изобразить убитую горем владелицу украденного джипа, затрезвонил мобильный.
– Виола Ленинидовна? – спросил приятный мужской голос. – Вас беспокоит следователь Георгий Львович Коровин. Можете подъехать?
– Зачем? – предусмотрительно поинтересовалась я.
– Надо поговорить, – обтекаемо ответил Коровин.
– По поводу? – не успокаивалась я.
– Ну, Виола Ленинидовна, что вы как маленькая, – укорил меня Георгий Львович, – автор криминальных романов должен понимать, по мобильной связи ничего серьезного не обсуждают.
– Ладно, – смилостивилась я, – в пятницу, в четыре, вас устроит?
– Нет, если можно, сейчас, – потребовал Коровин.
– Вынуждена отказаться, – буркнула я и с ходу соврала: – Я в издательстве, у нас совещание.
– Я вам перезвоню, – быстро пообещал Коровин и через четверть часа снова побеспокоил меня.
– Алло, Виола Ленинидовна? Снова Георгий Львович на проводе. Я соединился с редактором в «Элефанте», просил отпустить вас, а Олеся Константиновна удивилась, мол, Виоловой нет, и сегодня ее не ждут.
– Вы неправильно меня поняли, – начала я выкручиваться, – я только еду в сторону издательства.
– Лучше поменяйте направление движения и приезжайте ко мне, – уже не так вежливо продолжил Коровин. – А то я начинаю думать, что у вас есть причины избегать нашей встречи.
Делать нечего, пришлось подчиниться. Не успела я переступить порог, как Георгий Львович зафонтанировал вопросами. У вас тесные отношения с Николаем Литягиным? Нет? Почему тогда на автоответчике в его квартире есть от вас сообщения?
Услышав про запись, я опешила, но быстро нашлась:
– Верно. Я хотела договориться с адвокатом о встрече, один из моих приятелей попал в беду, но не успела лично познакомиться с Литягиным, общалась с ним исключительно по телефону. Насколько помню, позвонила ему вчера и произнесла нечто вроде: «Это опять Виола, когда мы встретимся?»
Георгий Львович крякнул:
– Госпожа Тараканова, сейчас автоответчики цифровые, а не пленочные. Наши специалисты добыли из памяти аппарата более ранние ваши послания. Хотите послушать?
Не дожидаясь моего ответа, Коровин постучал по клавиатуре, и из компьютера раздался слегка искаженный голос: «Котик, ты где? Почему не отвечаешь? Забыл свою Вилку? Немедленно позвони, но только до семи, Юра придет с работы в четверть восьмого. Чмоки».
Я заерзала на стуле.
– Ладно. Я соврала. У нас с Николаем был небольшой роман.
– Вы не замужем, Литягин не женат, зачем же это скрывать? – совершенно искренне удивился Коровин.
Я опустила глаза.
– В загс я не ходила, но уже довольно долго живу с вашим коллегой, Юрием Шумаковым. Рвать отношения не собираюсь, Литягин – всего лишь мимолетное приключение. Николай тоже не относился ко мне серьезно, нас временно связала постель, просто секс без обязательств. Понимаете?
– Конечно, Виола Ленинидовна, – серьезно ответил следователь. – Я, к сожалению, не читал ваших детективов.
– Дело поправимое, – улыбнулась я, – могу подарить, в машине лежит пачка…
Продолжение фразы застряло в горле, Коровин изучающе смотрел на меня, я выдохнула и выдала:
– Да только джип вчера угнали, времени угона не назову. Приехала домой около семи вечера, запарковалась, а утром не нашла внедорожник.
– Очень жаль, – со странной интонацией произнес хозяин кабинета, – заявление подали?
– Не успела, – огрызнулась я, – вы настояли на визите к вам. Извините, не могу вам сейчас сделать презент в виде собственноручно написанного романа, книги испарились вместе с тачкой.
– Жена расстроится, – неожиданно сказал Коровин, – она ваша поклонница, не пропускает интервью Виоловой, ходит на ваш сайт. Кстати! Вы часто носите смешные сережки, в правом ухе фигурку девочки с книгой, в левом чайник. Небось они дорогие! Жена такие очень хочет. Уж извините, где вы их купили и сколько они стоят?
– Пластмассовые подвески я привезла из Парижа, – ответила я, – мои книги теперь изданы на французском. Сережки стоили десять евро, они копеечные, но оригинальные, таких в Москве ни у кого нет.
– Правда? – неожиданно обрадовался Георгий Львович.
– Фирма, которая производит эти украшения, очень маленькая, – снисходительно пояснила я, – семейная, в ней работают мать и две дочери. Девушки делают украшения, мать ими торгует. Меня в крошечный магазинчик привел французский редактор, туристы понятия не имеют о нем, в Россию этот товар не поступает, он штучный, двух одинаковых пар не бывает, редкий вариант дешевой и эксклюзивной бижутерии.
– Приятно обладать раритетной вещью, – кивнул Коровин и положил передо мной на стол прозрачный пакетик, внутри которого виднелась крошечная фигурка девочки в зеленом платье с книгой в руках. – Сделайте одолжение, объясните, каким образом уникальное, неповторимое изделие попало на труп Николая Семеновича Литягина?
Глава 3
Глава 4
– Виола Ленинидовна? – спросил приятный мужской голос. – Вас беспокоит следователь Георгий Львович Коровин. Можете подъехать?
– Зачем? – предусмотрительно поинтересовалась я.
– Надо поговорить, – обтекаемо ответил Коровин.
– По поводу? – не успокаивалась я.
– Ну, Виола Ленинидовна, что вы как маленькая, – укорил меня Георгий Львович, – автор криминальных романов должен понимать, по мобильной связи ничего серьезного не обсуждают.
– Ладно, – смилостивилась я, – в пятницу, в четыре, вас устроит?
– Нет, если можно, сейчас, – потребовал Коровин.
– Вынуждена отказаться, – буркнула я и с ходу соврала: – Я в издательстве, у нас совещание.
– Я вам перезвоню, – быстро пообещал Коровин и через четверть часа снова побеспокоил меня.
– Алло, Виола Ленинидовна? Снова Георгий Львович на проводе. Я соединился с редактором в «Элефанте», просил отпустить вас, а Олеся Константиновна удивилась, мол, Виоловой нет, и сегодня ее не ждут.
– Вы неправильно меня поняли, – начала я выкручиваться, – я только еду в сторону издательства.
– Лучше поменяйте направление движения и приезжайте ко мне, – уже не так вежливо продолжил Коровин. – А то я начинаю думать, что у вас есть причины избегать нашей встречи.
Делать нечего, пришлось подчиниться. Не успела я переступить порог, как Георгий Львович зафонтанировал вопросами. У вас тесные отношения с Николаем Литягиным? Нет? Почему тогда на автоответчике в его квартире есть от вас сообщения?
Услышав про запись, я опешила, но быстро нашлась:
– Верно. Я хотела договориться с адвокатом о встрече, один из моих приятелей попал в беду, но не успела лично познакомиться с Литягиным, общалась с ним исключительно по телефону. Насколько помню, позвонила ему вчера и произнесла нечто вроде: «Это опять Виола, когда мы встретимся?»
Георгий Львович крякнул:
– Госпожа Тараканова, сейчас автоответчики цифровые, а не пленочные. Наши специалисты добыли из памяти аппарата более ранние ваши послания. Хотите послушать?
Не дожидаясь моего ответа, Коровин постучал по клавиатуре, и из компьютера раздался слегка искаженный голос: «Котик, ты где? Почему не отвечаешь? Забыл свою Вилку? Немедленно позвони, но только до семи, Юра придет с работы в четверть восьмого. Чмоки».
Я заерзала на стуле.
– Ладно. Я соврала. У нас с Николаем был небольшой роман.
– Вы не замужем, Литягин не женат, зачем же это скрывать? – совершенно искренне удивился Коровин.
Я опустила глаза.
– В загс я не ходила, но уже довольно долго живу с вашим коллегой, Юрием Шумаковым. Рвать отношения не собираюсь, Литягин – всего лишь мимолетное приключение. Николай тоже не относился ко мне серьезно, нас временно связала постель, просто секс без обязательств. Понимаете?
– Конечно, Виола Ленинидовна, – серьезно ответил следователь. – Я, к сожалению, не читал ваших детективов.
– Дело поправимое, – улыбнулась я, – могу подарить, в машине лежит пачка…
Продолжение фразы застряло в горле, Коровин изучающе смотрел на меня, я выдохнула и выдала:
– Да только джип вчера угнали, времени угона не назову. Приехала домой около семи вечера, запарковалась, а утром не нашла внедорожник.
– Очень жаль, – со странной интонацией произнес хозяин кабинета, – заявление подали?
– Не успела, – огрызнулась я, – вы настояли на визите к вам. Извините, не могу вам сейчас сделать презент в виде собственноручно написанного романа, книги испарились вместе с тачкой.
– Жена расстроится, – неожиданно сказал Коровин, – она ваша поклонница, не пропускает интервью Виоловой, ходит на ваш сайт. Кстати! Вы часто носите смешные сережки, в правом ухе фигурку девочки с книгой, в левом чайник. Небось они дорогие! Жена такие очень хочет. Уж извините, где вы их купили и сколько они стоят?
– Пластмассовые подвески я привезла из Парижа, – ответила я, – мои книги теперь изданы на французском. Сережки стоили десять евро, они копеечные, но оригинальные, таких в Москве ни у кого нет.
– Правда? – неожиданно обрадовался Георгий Львович.
– Фирма, которая производит эти украшения, очень маленькая, – снисходительно пояснила я, – семейная, в ней работают мать и две дочери. Девушки делают украшения, мать ими торгует. Меня в крошечный магазинчик привел французский редактор, туристы понятия не имеют о нем, в Россию этот товар не поступает, он штучный, двух одинаковых пар не бывает, редкий вариант дешевой и эксклюзивной бижутерии.
– Приятно обладать раритетной вещью, – кивнул Коровин и положил передо мной на стол прозрачный пакетик, внутри которого виднелась крошечная фигурка девочки в зеленом платье с книгой в руках. – Сделайте одолжение, объясните, каким образом уникальное, неповторимое изделие попало на труп Николая Семеновича Литягина?
Глава 3
У меня зашумело в ушах, а лоб словно стянул кожаный ремень.
– Я его потеряла. Думаю, адвокат нашел, положил в карман, а потом, наверное, сережка вывалилась.
– Три! – вдруг произнес Коровин и растопырил пальцы на правой руке.
– Что? – не поняла я.
– Вы сейчас допустили три ошибки, – заявил Георгий Львович. – Первая. Серьга лежала у тела адвоката, в луже крови. Эксперт установил, что украшение упало в нее, а не было запачкано ею сверху. Поясню, что означают мои слова: кровь уже была на асфальте, когда в нее уронили серьгу, ее потеряли после убийства Литягина. Второе. Даже если вы скажете, что украшение не ваше, мы докажем обратное. На дужке с застежкой всегда остаются клетки эпителия хозяйки, из них можно получить ДНК. Анализ дорогой и долгий, но я обещаю, его сделают. И третье. Вы не удивились тому, что Николай мертв, новость вас не шокировала. Я не услышал ни оха, ни даже простого восклицания: «Как убит?» Похоже, вы уже знали новость, о которой пока не сообщала пресса.
Мне захотелось как следует себя отругать. Косяк! Еще одна подобная оплошность – и все пойдет прахом. Соберись, сосредоточься, внимательно следи за каждым своим словом и движением, не волнуйся, у тебя получится, мобилизуй всю свою фантазию, ум, силу воли и действуй.
Я вскинула брови.
– Вы неправы. Я ехала к вам, слушала в машине радио, и в новостях упомянули о трагической смерти Николая. Очень жаль его, Литягин был достойным человеком.
– Название радиостанции подскажите, – тут же потребовал Коровин.
– Понятия не имею, – отбила я подачу, – ведущая ни разу его не произнесла.
– Но у вас ведь угнали джип, – опомнился следователь, – на чем вы сюда прикатили?
Я снова отправила мяч на половину противника.
– Никогда не слышали про такси?
– Номера его, конечно, вы не помните, – вздохнул Коровин.
– Естественно, нет, – пожала я плечами, – стояла на краю тротуара, взмахнула рукой, притормозил «бомбила». Если вопросов более нет, то мне пора. Отсутствие сережки я заметила, думала, что оставила ее в раздевалке фитнес-центра.
– Джип угнали, а серьга потеряна, – съязвил следователь.
– Машину свистнули, подвеску кто-то присвоил, – уточнила я, – где этот человек потом уронил ее, я не знаю. Вероятно, он и убил адвоката.
– Сделаем анализ ДНК, – решил припугнуть меня Георгий Львович.
– Пожалуйста, – милостиво разрешила я, – но занесите в протокол: я не отрицаю, что носила девочку из пластмассы, наличие эпителия на застежке это подтвердит. Что случилось с украшением после того, как я его посеяла? А меня это не волнует. Любой адвокат растопчет вашу улику. Вам будет трудно привязать меня к убийству Литягина.
Коровин треснул кулаком по столу.
– Ты его переехала джипом! Мы найдем машину и обнаружим внутри твои отпечатки, волокна с одежды, мы докажем твое присутствие в салоне.
– Не стоит тратить скудные лабораторные средства на поиски очевидного, – твердо сказала я, – это же моя машина.
– Ничего, – пригрозил Коровин, – хорошо смеется тот, кто смеется последним. Только что мы закончили обыск квартиры Литягина. Знаешь, что мы нашли у него в сортире?
– Наверное, унитаз, ершик и рулон бумаги, – как ни в чем не бывало ответила я и встала. – Кстати, мне как раз надо в туалет. Я же не арестована?
– Пока нет, – буркнул следователь.
– Прекрасно, – сказала я, – сбегаю и вернусь.
– Сумку оставь, – приказал Коровин.
У меня внутри все тряслось от напряжения, в районе пупка булькало, левую ногу свело судорогой, но внешне я выглядела невозмутимой, как бронзовая статуя.
– Как вы смеете говорить со мной в подобном тоне? – воскликнула я. – Что за тыканье? Соображаете, с кем разговариваете? Я не нелегальный гастарбайтер, которого полицейский может безнаказанно пинать ногами! У вас есть ордер на изъятие моей сумочки? Предъявите – и получите ее.
Георгий Львович опомнился и дал задний ход.
– Виола Ленинидовна, у нас в сортире грязно, крючков нет, вы испачкаете красивую вещь, лучше ее в моем кабинете оставьте.
Я открыла кожаную планшетку, демонстративно добыла из нее пачку носовых платочков и сказала:
– Полагаю, с туалетной бумагой в санузле напряженка. Спасибо за заботу, сумка тут подождет. Внутри лежат мобильный, паспорт, кошелек с приличной суммой денег и дорогая косметика. Я могу не беспокоится за ее содержимое? Оно не испарится?
– Идите спокойно, – процедил сквозь зубы Коровин. – Женский сортир на первом этаже, я никуда из кабинета не денусь!
Я вышла в коридор и, изо всех сил сдерживая желание помчаться во весь опор, двинулась к лестнице. Сама знаю, где в здании дамская комната, несколько раз приходила сюда к Шумакову. Правда, Юра сидит в другом крыле, но вход-то один.
Ноги вынесли меня во двор, я смешалась с толпой людей, которые, радуясь окончанию рабочего дня, бодро шли к проходной. У меня нет подписанной следователем бумажки на выход, но я знают один фокус. Дойдя до турникета, я вытащила из кармана прямоугольник из пластика и прижала его к тому месту, куда сотрудники прикладывают свои пропуска. Послышался тихий щелчок, загорелась зеленая стрелочка, я толкнула никелированную рогульку. Прощай, Георгий Львович, надеюсь, более никогда не встретимся. Прости, пришлось тебя обмануть, но иначе никак нельзя. Мне совершенно не с руки маяться в следственном изоляторе. Там неуютно, плохо пахнет, отвратительно кормят, и маловероятно, что я встречу за решеткой добропорядочных, интеллигентных людей. Я знаю, что нашли в туалете у Николая! На стене прямо над унитазом висит большая доска, где прикреплено мое письмо к Литягину. Послание более чем откровенное, оно хоть и короткое, но емкое. «Колька! Ты скотина и мерзавец! Сукин сын! Из-за тебя я буду оштрафована издательством на большую сумму! Немедленно отдай мне материалы по делу Ивана Радченко! Ты обещал мне сюжет для романа, я заверила редактора, что сдам рукопись. А сейчас ты в кусты, негодяй! За такое и придушить можно. Имей в виду, если до среды я не получу бумаги, то возьму их сама, даже если для этого придется тебя убить. Твоя бывшая Вилка».
Моих отпечатков в квартире, этого письмеца и серег вполне достаточно для моего задержания, но у меня иные планы. Поэтому, Коровин, расстаюсь с тобой без сожаления. Надеюсь, ты когда-нибудь узнаешь, что коллеги наградили тебя прозвищем Головастик, его ты получил за редкостное тупоумие и полнейшее отсутствие сообразительности. Но и такие специалисты подчас очень нужны и полезны. А вот сумочку мне жаль. Прощайте, розовый дорогой кошелек с кредитками и купюрами, удобное зеркальце, мобильный телефон в чехле с надписью «Хелло, Китти», расческа с перламутровыми вставками, вовсе не копеечная губная помада, связка ключей и пять вкусных леденцов «Черная смородина».
Почему я оставила ридикюль в кабинете? Пришлось решать старую, как русские народные сказки, проблему: кошелек или жизнь. Над жадностью и тупостью Коровина давно подсмеиваются коллеги. Георгий Львович часто становится объектом не совсем добрых шуток. Ранней весной Шумаков показал мне на ютубе ролик: Коровин наклоняется, чтобы поднять лежащий в коридоре кошелек, а тот внезапно едет в сторону.
– Вот дурак! – захихикала я, глядя, как следователь пытается поймать «живой бумажник». – Он что, никогда не слышал о трюке с привязанной к кошельку леской? Мы в детстве так развлекались довольно часто, пока тетка Раиса не выдрала меня за баловство ремнем.
Юра махнул рукой.
– Жорка – долдон! Когда о деньгах думает, ум теряет. Ребята над ним подшутили и ролик в Интернет скинули.
Вот я и решила: лучший способ получить возможность удрать из кабинета без охраны – это оставить Коровину свою планшетку. Георгий Львович и помыслить не может, что кто-то способен уйти, бросив дорогие вещи. А еще я прямо сказала, что в кошельке много денег. Прихвати я сумочку с собой, в деревянной голове Коровина могли возникнуть ненужные подозрения. Он бы кликнул человека для сопровождения меня к унитазу. Но планшетка-то висит на спинке стула. Коровин уверен: это стопроцентный гарант моего возвращения. Сейчас Георгий Львович терпеливо ждет подозреваемую. Интересно, через какое время до него дойдет, что на свете все же существуют люди, способные ради спасения собственной шкуры поступиться кровно заработанными деньгами?
Я замахала рукой, у тротуара притормозили старые, дышащие на ладан «Жигули».
– Красавыц! Куда тэбе ехать? – с сильным акцентом спросил черноволосый мужчина и обнажил в улыбке золотые зубы.
Я сняла с пальца кольцо с фианитом и протянула шоферу.
– Денег нет. Возьмешь это в качестве платы?
Кавказец окинул меня быстрым взглядом.
– Брыльянт?
– Нет, – честно ответила я, – камень намного дешевле, думаю, перстень стоит тыщи две, но все равно тебе выгодно.
– Ай! Харашо, что не врешь, – обрадовался водитель. – Ирек разницу видит! Я дарагое от дешевки сразу отличу! Дагаварились!
Я влезла на заднее сиденье. Дребезжащий всеми частями своего старого, измученного организма автомобиль неожиданно резво покатил вперед. Я подавила вздох. Ну вот, теперь еще надо сказать «прощай» колечку. Хорошо хоть у меня не связано с ним никаких нежных воспоминаний.
Ехать по пробкам пришлось полтора часа.
– Эй, красавыц, вот твой улиц! – сказал наконец шофер. – Какой дом?
– Спасибо, выйду здесь! – встрепенулась я.
– Эй, красавыц, тут женщин вечером один ходить плохо, – проявил заботу водитель. – Сиды, довезу до дом.
– Тормози, – решительно приказала я и, высадившись среди конгломерата мрачных двухэтажных бараков, пошла вперед, разыскивая дом под номером семь.
Вход в квартиру украшала дверь, обитая по моде моего детства темно-коричневым дерматином, простегнутым металлическими шнурами. Кое-где дешевый кожзаменитель был порван, из прорех торчали клочья желто-серой ваты.
Я нажала на звонок два раза, потом, подождав, повторила, замерла, а затем энергично постучала в створку ногой.
– Кто там? – проскрипел тусклый голос.
– Маша к Ване, – ответила я.
Послышался скрип, появилась щель, в ней я увидела один глаз, часть щеки и нос.
– Хороша Маша, да не наша, – произнесли из квартиры.
– Ваня Машу знает, – сказала я, – Маша с пирожками.
Дверь отворилась. На пороге, опираясь на ходунки, стояла бабка в байковом халате и телогрейке. Одежду старуха заносила до невозможности, и пахло от нее совсем не розами, зато на ногах красовались совершенно новые мужские ботинки, размера этак сорок пятого.
– Входи, – велела она, – стой тут! Ванька! К тебе приперлись! Ходют и ходют! Покою нетуть! Помереть не дадут спокойно! Бегай им к двери! Ванька! Тебя, анафему, кличу!
Из коридора вышла тоненькая, хрупкая девушка.
– Бабуля, умереть ты еще успеешь, – сердито сказала она, – иди, пока живая, посмотри телик, там «Папиных дочек» повторяют.
– Ох, итить твою, опоздала! – огорчилась старуха и, громыхая ходунками, порысила в комнату.
– Что тебе надо? – нелюбезно поинтересовалась девица.
– Я к Ване, – сказала я.
– Кто прислал? – не дрогнула красавица.
– От Леонида Фомича через левую дверь к пятому шкафу, – произнесла я хорошо заученную белиберду.
– Иди за мной, – приказала девушка.
Я чихнула.
– Ну и запах у вас! Варите на ужин рагу из вороны?
– Нет, – не замедлила с ответом хозяйка, – кинули в кастрюлю пару болтливых языков.
Она распахнула, как мне показалось, шкаф и велела:
– Лезь.
Я всунулась в полутемное пространство, наткнулась на узкую железную лестницу и начала карабкаться по ступенькам. Голова уперлась в потолок.
– Чего застряла, шагай, – поторопила меня снизу девушка.
– Дальше хода нет, – ответила я.
– Сейчас будет, – пообещала она, и в тот же миг часть потолка бесшумно отъехала в сторону. Мне в глаза ударил такой яркий свет, что пришлось на секунду зажмуриться. – Ну, теперь что? – сердито поинтересовалась девица. – Топай в офис.
Я пролезла в образовавшийся лаз и выпалила:
– Ух ты!
Было от чего впасть в изумление. Со всех сторон на меня смотрели компьютеры, принтеры, сканеры и множество каких-то приборов, названий которых я не знаю.
Девушка тоже поднялась в мансарду и ткнула пальцем в стену. Отверстие в полу в секунду закрылось.
– Ну, говори, – приказала хозяйка.
– Мне бы Ваню, – ошарашенно произнесла я.
– Маня, я Ваня, – вздохнула девушка, – времени ни у тебя, ни у меня нет. Хватит резину тянуть!
– Ты стиратель? Я думала, это мужское занятие.
– Если я тебя не устраиваю, можешь идти искать мужика, – спокойно отреагировала Ваня, – плакать не стану.
Я без приглашения села на стул. Помните русские сказки? Добрая девочка Машенька помогает немощному старичку, исключительно по доброте душевной угощает его хлебушком, а несчастный дедуля оказывается могущественным волшебником, и получает Манечка от него счастья полной мерой.
Со мной в начале лета случилась похожая история, жаль, пока не могу рассказать подробности, потому что дала слово крепко держать язык за зубами. Но вы недоумеваете, зачем я пришла к этой хорошо законспирированной Ване? Ладно, попробую ответить.
Я, прямо как Маша из сказки, взялась помочь некой особе, а у нее оказались огромные, буквально неограниченные возможности, и мне было сказано:
– Если тебе понадобится спрятаться, изменить внешность, биографию, обратись к Ване. Это лучший стиратель России.
– Кто такой стиратель? – не поняла я.
– А еще детективные романы пишешь, – укорил тот, кому я согласилась помочь. – Стиратель уничтожает, «стирает» твою прежнюю личность и создает новую. Ваня ас, работает безупречно.
И вот настал день, когда мне пришлось использовать полученный контакт. Вас интересует, кому я помогла? Что сделала? Это не моя тайна, раскрыть ее не имею права. Может, позднее расскажу. А пока просто знайте: я затвердила адрес и кодовые фразы – пароль для специалиста, который «сотрет Тараканову» и создаст мне новую биографию.
– Я его потеряла. Думаю, адвокат нашел, положил в карман, а потом, наверное, сережка вывалилась.
– Три! – вдруг произнес Коровин и растопырил пальцы на правой руке.
– Что? – не поняла я.
– Вы сейчас допустили три ошибки, – заявил Георгий Львович. – Первая. Серьга лежала у тела адвоката, в луже крови. Эксперт установил, что украшение упало в нее, а не было запачкано ею сверху. Поясню, что означают мои слова: кровь уже была на асфальте, когда в нее уронили серьгу, ее потеряли после убийства Литягина. Второе. Даже если вы скажете, что украшение не ваше, мы докажем обратное. На дужке с застежкой всегда остаются клетки эпителия хозяйки, из них можно получить ДНК. Анализ дорогой и долгий, но я обещаю, его сделают. И третье. Вы не удивились тому, что Николай мертв, новость вас не шокировала. Я не услышал ни оха, ни даже простого восклицания: «Как убит?» Похоже, вы уже знали новость, о которой пока не сообщала пресса.
Мне захотелось как следует себя отругать. Косяк! Еще одна подобная оплошность – и все пойдет прахом. Соберись, сосредоточься, внимательно следи за каждым своим словом и движением, не волнуйся, у тебя получится, мобилизуй всю свою фантазию, ум, силу воли и действуй.
Я вскинула брови.
– Вы неправы. Я ехала к вам, слушала в машине радио, и в новостях упомянули о трагической смерти Николая. Очень жаль его, Литягин был достойным человеком.
– Название радиостанции подскажите, – тут же потребовал Коровин.
– Понятия не имею, – отбила я подачу, – ведущая ни разу его не произнесла.
– Но у вас ведь угнали джип, – опомнился следователь, – на чем вы сюда прикатили?
Я снова отправила мяч на половину противника.
– Никогда не слышали про такси?
– Номера его, конечно, вы не помните, – вздохнул Коровин.
– Естественно, нет, – пожала я плечами, – стояла на краю тротуара, взмахнула рукой, притормозил «бомбила». Если вопросов более нет, то мне пора. Отсутствие сережки я заметила, думала, что оставила ее в раздевалке фитнес-центра.
– Джип угнали, а серьга потеряна, – съязвил следователь.
– Машину свистнули, подвеску кто-то присвоил, – уточнила я, – где этот человек потом уронил ее, я не знаю. Вероятно, он и убил адвоката.
– Сделаем анализ ДНК, – решил припугнуть меня Георгий Львович.
– Пожалуйста, – милостиво разрешила я, – но занесите в протокол: я не отрицаю, что носила девочку из пластмассы, наличие эпителия на застежке это подтвердит. Что случилось с украшением после того, как я его посеяла? А меня это не волнует. Любой адвокат растопчет вашу улику. Вам будет трудно привязать меня к убийству Литягина.
Коровин треснул кулаком по столу.
– Ты его переехала джипом! Мы найдем машину и обнаружим внутри твои отпечатки, волокна с одежды, мы докажем твое присутствие в салоне.
– Не стоит тратить скудные лабораторные средства на поиски очевидного, – твердо сказала я, – это же моя машина.
– Ничего, – пригрозил Коровин, – хорошо смеется тот, кто смеется последним. Только что мы закончили обыск квартиры Литягина. Знаешь, что мы нашли у него в сортире?
– Наверное, унитаз, ершик и рулон бумаги, – как ни в чем не бывало ответила я и встала. – Кстати, мне как раз надо в туалет. Я же не арестована?
– Пока нет, – буркнул следователь.
– Прекрасно, – сказала я, – сбегаю и вернусь.
– Сумку оставь, – приказал Коровин.
У меня внутри все тряслось от напряжения, в районе пупка булькало, левую ногу свело судорогой, но внешне я выглядела невозмутимой, как бронзовая статуя.
– Как вы смеете говорить со мной в подобном тоне? – воскликнула я. – Что за тыканье? Соображаете, с кем разговариваете? Я не нелегальный гастарбайтер, которого полицейский может безнаказанно пинать ногами! У вас есть ордер на изъятие моей сумочки? Предъявите – и получите ее.
Георгий Львович опомнился и дал задний ход.
– Виола Ленинидовна, у нас в сортире грязно, крючков нет, вы испачкаете красивую вещь, лучше ее в моем кабинете оставьте.
Я открыла кожаную планшетку, демонстративно добыла из нее пачку носовых платочков и сказала:
– Полагаю, с туалетной бумагой в санузле напряженка. Спасибо за заботу, сумка тут подождет. Внутри лежат мобильный, паспорт, кошелек с приличной суммой денег и дорогая косметика. Я могу не беспокоится за ее содержимое? Оно не испарится?
– Идите спокойно, – процедил сквозь зубы Коровин. – Женский сортир на первом этаже, я никуда из кабинета не денусь!
Я вышла в коридор и, изо всех сил сдерживая желание помчаться во весь опор, двинулась к лестнице. Сама знаю, где в здании дамская комната, несколько раз приходила сюда к Шумакову. Правда, Юра сидит в другом крыле, но вход-то один.
Ноги вынесли меня во двор, я смешалась с толпой людей, которые, радуясь окончанию рабочего дня, бодро шли к проходной. У меня нет подписанной следователем бумажки на выход, но я знают один фокус. Дойдя до турникета, я вытащила из кармана прямоугольник из пластика и прижала его к тому месту, куда сотрудники прикладывают свои пропуска. Послышался тихий щелчок, загорелась зеленая стрелочка, я толкнула никелированную рогульку. Прощай, Георгий Львович, надеюсь, более никогда не встретимся. Прости, пришлось тебя обмануть, но иначе никак нельзя. Мне совершенно не с руки маяться в следственном изоляторе. Там неуютно, плохо пахнет, отвратительно кормят, и маловероятно, что я встречу за решеткой добропорядочных, интеллигентных людей. Я знаю, что нашли в туалете у Николая! На стене прямо над унитазом висит большая доска, где прикреплено мое письмо к Литягину. Послание более чем откровенное, оно хоть и короткое, но емкое. «Колька! Ты скотина и мерзавец! Сукин сын! Из-за тебя я буду оштрафована издательством на большую сумму! Немедленно отдай мне материалы по делу Ивана Радченко! Ты обещал мне сюжет для романа, я заверила редактора, что сдам рукопись. А сейчас ты в кусты, негодяй! За такое и придушить можно. Имей в виду, если до среды я не получу бумаги, то возьму их сама, даже если для этого придется тебя убить. Твоя бывшая Вилка».
Моих отпечатков в квартире, этого письмеца и серег вполне достаточно для моего задержания, но у меня иные планы. Поэтому, Коровин, расстаюсь с тобой без сожаления. Надеюсь, ты когда-нибудь узнаешь, что коллеги наградили тебя прозвищем Головастик, его ты получил за редкостное тупоумие и полнейшее отсутствие сообразительности. Но и такие специалисты подчас очень нужны и полезны. А вот сумочку мне жаль. Прощайте, розовый дорогой кошелек с кредитками и купюрами, удобное зеркальце, мобильный телефон в чехле с надписью «Хелло, Китти», расческа с перламутровыми вставками, вовсе не копеечная губная помада, связка ключей и пять вкусных леденцов «Черная смородина».
Почему я оставила ридикюль в кабинете? Пришлось решать старую, как русские народные сказки, проблему: кошелек или жизнь. Над жадностью и тупостью Коровина давно подсмеиваются коллеги. Георгий Львович часто становится объектом не совсем добрых шуток. Ранней весной Шумаков показал мне на ютубе ролик: Коровин наклоняется, чтобы поднять лежащий в коридоре кошелек, а тот внезапно едет в сторону.
– Вот дурак! – захихикала я, глядя, как следователь пытается поймать «живой бумажник». – Он что, никогда не слышал о трюке с привязанной к кошельку леской? Мы в детстве так развлекались довольно часто, пока тетка Раиса не выдрала меня за баловство ремнем.
Юра махнул рукой.
– Жорка – долдон! Когда о деньгах думает, ум теряет. Ребята над ним подшутили и ролик в Интернет скинули.
Вот я и решила: лучший способ получить возможность удрать из кабинета без охраны – это оставить Коровину свою планшетку. Георгий Львович и помыслить не может, что кто-то способен уйти, бросив дорогие вещи. А еще я прямо сказала, что в кошельке много денег. Прихвати я сумочку с собой, в деревянной голове Коровина могли возникнуть ненужные подозрения. Он бы кликнул человека для сопровождения меня к унитазу. Но планшетка-то висит на спинке стула. Коровин уверен: это стопроцентный гарант моего возвращения. Сейчас Георгий Львович терпеливо ждет подозреваемую. Интересно, через какое время до него дойдет, что на свете все же существуют люди, способные ради спасения собственной шкуры поступиться кровно заработанными деньгами?
Я замахала рукой, у тротуара притормозили старые, дышащие на ладан «Жигули».
– Красавыц! Куда тэбе ехать? – с сильным акцентом спросил черноволосый мужчина и обнажил в улыбке золотые зубы.
Я сняла с пальца кольцо с фианитом и протянула шоферу.
– Денег нет. Возьмешь это в качестве платы?
Кавказец окинул меня быстрым взглядом.
– Брыльянт?
– Нет, – честно ответила я, – камень намного дешевле, думаю, перстень стоит тыщи две, но все равно тебе выгодно.
– Ай! Харашо, что не врешь, – обрадовался водитель. – Ирек разницу видит! Я дарагое от дешевки сразу отличу! Дагаварились!
Я влезла на заднее сиденье. Дребезжащий всеми частями своего старого, измученного организма автомобиль неожиданно резво покатил вперед. Я подавила вздох. Ну вот, теперь еще надо сказать «прощай» колечку. Хорошо хоть у меня не связано с ним никаких нежных воспоминаний.
Ехать по пробкам пришлось полтора часа.
– Эй, красавыц, вот твой улиц! – сказал наконец шофер. – Какой дом?
– Спасибо, выйду здесь! – встрепенулась я.
– Эй, красавыц, тут женщин вечером один ходить плохо, – проявил заботу водитель. – Сиды, довезу до дом.
– Тормози, – решительно приказала я и, высадившись среди конгломерата мрачных двухэтажных бараков, пошла вперед, разыскивая дом под номером семь.
Вход в квартиру украшала дверь, обитая по моде моего детства темно-коричневым дерматином, простегнутым металлическими шнурами. Кое-где дешевый кожзаменитель был порван, из прорех торчали клочья желто-серой ваты.
Я нажала на звонок два раза, потом, подождав, повторила, замерла, а затем энергично постучала в створку ногой.
– Кто там? – проскрипел тусклый голос.
– Маша к Ване, – ответила я.
Послышался скрип, появилась щель, в ней я увидела один глаз, часть щеки и нос.
– Хороша Маша, да не наша, – произнесли из квартиры.
– Ваня Машу знает, – сказала я, – Маша с пирожками.
Дверь отворилась. На пороге, опираясь на ходунки, стояла бабка в байковом халате и телогрейке. Одежду старуха заносила до невозможности, и пахло от нее совсем не розами, зато на ногах красовались совершенно новые мужские ботинки, размера этак сорок пятого.
– Входи, – велела она, – стой тут! Ванька! К тебе приперлись! Ходют и ходют! Покою нетуть! Помереть не дадут спокойно! Бегай им к двери! Ванька! Тебя, анафему, кличу!
Из коридора вышла тоненькая, хрупкая девушка.
– Бабуля, умереть ты еще успеешь, – сердито сказала она, – иди, пока живая, посмотри телик, там «Папиных дочек» повторяют.
– Ох, итить твою, опоздала! – огорчилась старуха и, громыхая ходунками, порысила в комнату.
– Что тебе надо? – нелюбезно поинтересовалась девица.
– Я к Ване, – сказала я.
– Кто прислал? – не дрогнула красавица.
– От Леонида Фомича через левую дверь к пятому шкафу, – произнесла я хорошо заученную белиберду.
– Иди за мной, – приказала девушка.
Я чихнула.
– Ну и запах у вас! Варите на ужин рагу из вороны?
– Нет, – не замедлила с ответом хозяйка, – кинули в кастрюлю пару болтливых языков.
Она распахнула, как мне показалось, шкаф и велела:
– Лезь.
Я всунулась в полутемное пространство, наткнулась на узкую железную лестницу и начала карабкаться по ступенькам. Голова уперлась в потолок.
– Чего застряла, шагай, – поторопила меня снизу девушка.
– Дальше хода нет, – ответила я.
– Сейчас будет, – пообещала она, и в тот же миг часть потолка бесшумно отъехала в сторону. Мне в глаза ударил такой яркий свет, что пришлось на секунду зажмуриться. – Ну, теперь что? – сердито поинтересовалась девица. – Топай в офис.
Я пролезла в образовавшийся лаз и выпалила:
– Ух ты!
Было от чего впасть в изумление. Со всех сторон на меня смотрели компьютеры, принтеры, сканеры и множество каких-то приборов, названий которых я не знаю.
Девушка тоже поднялась в мансарду и ткнула пальцем в стену. Отверстие в полу в секунду закрылось.
– Ну, говори, – приказала хозяйка.
– Мне бы Ваню, – ошарашенно произнесла я.
– Маня, я Ваня, – вздохнула девушка, – времени ни у тебя, ни у меня нет. Хватит резину тянуть!
– Ты стиратель? Я думала, это мужское занятие.
– Если я тебя не устраиваю, можешь идти искать мужика, – спокойно отреагировала Ваня, – плакать не стану.
Я без приглашения села на стул. Помните русские сказки? Добрая девочка Машенька помогает немощному старичку, исключительно по доброте душевной угощает его хлебушком, а несчастный дедуля оказывается могущественным волшебником, и получает Манечка от него счастья полной мерой.
Со мной в начале лета случилась похожая история, жаль, пока не могу рассказать подробности, потому что дала слово крепко держать язык за зубами. Но вы недоумеваете, зачем я пришла к этой хорошо законспирированной Ване? Ладно, попробую ответить.
Я, прямо как Маша из сказки, взялась помочь некой особе, а у нее оказались огромные, буквально неограниченные возможности, и мне было сказано:
– Если тебе понадобится спрятаться, изменить внешность, биографию, обратись к Ване. Это лучший стиратель России.
– Кто такой стиратель? – не поняла я.
– А еще детективные романы пишешь, – укорил тот, кому я согласилась помочь. – Стиратель уничтожает, «стирает» твою прежнюю личность и создает новую. Ваня ас, работает безупречно.
И вот настал день, когда мне пришлось использовать полученный контакт. Вас интересует, кому я помогла? Что сделала? Это не моя тайна, раскрыть ее не имею права. Может, позднее расскажу. А пока просто знайте: я затвердила адрес и кодовые фразы – пароль для специалиста, который «сотрет Тараканову» и создаст мне новую биографию.
Глава 4
Ночевать пришлось здесь же на узком неудобном диване. На следующий день офис стирателя около пяти часов вечера покинула смуглая шатенка с излишне ярким макияжем. Ваня не только виртуозно обращалась с техникой, но и покрасила мои волосы в темный цвет. В хорошо оборудованной ванной у девушки нашлось много всего, включая автозагар и почти промышленные запасы косметики.
– Трудно привыкнуть к новому имени, в особенности если нет опыта, – внушала Ваня, смывая с моей головы пену, – получишь паспорт на какую-нибудь Физдипеклу Козоногову-Задунайскую и проколешься. Спросят тебя:
– Девушка, как вас величать?
А ты по привычке ляпнешь:
– Виола!
Конечно, всегда можно выкрутиться, объяснить потом:
– В документе стоит Физдипекла, Виолой меня в детстве для удобства звали!
Но кое у кого вопросы возникнут. Поэтому я подобрала тебе личность Виолетты Тарановой. Буркнешь, что зовут Виолой, никто не удивится: запросто за сокращение от «Виолетты» сойдет. Вот только Вилкой не представляйся, забудь. И Таранова – Тараканова похоже звучит. Переспросит кто:
– Как-как ваша фамилия? Говорите, Тараканова?
А ты, глазом не моргнув, спокойно говори: «Вы не расслышали, Таранова, без слога «ка». Виолетта, правда, на несколько лет моложе тебя, но ты неплохо выглядишь.
– Кто она, эта Таранова? – на всякий случай уточнила я. – Не появится на горизонте? Не уличит меня в присвоении своей личности?
– Не должна, – совершенно серьезно сказала Ваня. – Потому как в возрасте шестнадцати лет из дома удрала. Родители Леонтий Сергеевич…
– Она еще и Леонтьевна, – обрадовалась я, – вот совпадение! Здорово на Ленинидовну смахивает.
Ваня хмыкнула.
– Ага! Прямо чудом станцевалось! Не идиотничай! Я горы бумаг перелопатила, пока вычислила Виолетту Леонтьевну Таранову.
– Прости, – тихо сказала я.
– Проехали, – кивнула Ваня, – вот новая биография, постарайся ее выучить. Мой тебе совет: особенно о предках не распространяйся. Начнет кто любопытничать, отвечай коротко: я сирота. Ну, а теперь читай, будут вопросы, задавай.
Я пробежала глазами по тексту. Леонтий Сергеевич Таранов, учитель математики, Галина Николаевна Таранова, преподаватель биологии, оба работали в одной школе. Жили, похоже, счастливо и умерли в один день, даты смерти совпадали – 15 июня.
Я оторвалась от листка.
– Почему они ушли из жизни вместе?
Ваня почесала нос.
– Хороший вопрос. В свидетельстве о смерти теперь не пишут причину. Раньше указывали, допустим, «острое нарушение мозгового кровообращения», а сейчас просто число стоит. Вероятно, авария, катастрофа, пожар. Но Виолетте Тарановой эти подробности неизвестны.
– Почему? – удивилась я.
– Дальше читай, – чуть повысила голос Ваня.
Я покорно уткнулась в текст. У Тарановых было четверо детей, как по заказу – одни девочки. Старшая – Виолетта, потом через год родилось по сестре: Ксения, Роза и Людмила.
– Ну, поняла? – спросила Ваня.
Я постучала пальцем по странице.
– В шестнадцать лет Виолетта исчезла. Вот тут копии заявлений ее родных в милицию. Галина Николаевна спохватилась лишь в восемь вечера; по расчетам матери, Виолетта должна была до семи находиться в кружке при институте, где готовят педагогов. Старшая дочь собиралась, как родители, стать учителем. Вот только девочка пропала. Отец с матерью, судя по количеству отнесенных в разные места заявлений, упорно искали Виолетту. Но не нашли. Спустя положенный по закону срок Таранову признали умершей.
– Леонтий и Галина – покойники, – деловито сказала Ваня. – Судьбу сестер Виолетты я не уточняла. Зачем тебе забивать голову информацией, которую по легенде ты знать не должна? Да и о смерти родителей старшей сестре не должно быть известно, это я уж так, на всякий случай, сообщила, чтобы ты не волновалась. Самых близких людей, способных даже через много лет после разлуки опознать дочь, в живых нет. Живи спокойно с новым паспортом. Что же касается сестер, то, конечно, есть шанс с ними столкнуться, бывают в жизни всякие казусы. Будешь действовать по обстоятельствам, но, надеюсь, ничего экстремального не случится. Главное, много о себе не болтай. Чем меньше сообщишь подробностей из прошлого, тем целее будешь.
– А что случилось с Виолеттой? – никак не могла успокоиться я.
Ваня рассердилась.
– Удрала от родителей, попала в руки сексуального маньяка, была сбита машиной, связалась с плохой компанией, умерла от наркоты – вариантов куча, и все плохие. Уж поверь мне, если девочка не объявилась, значит, ей кирдык. Теперь о бытовой стороне вопроса. Вот адрес квартиры, там ты снимаешь комнату. Держи телефон Михайлова Вадима Ивановича, он возьмет тебя на работу.
– Кем? – деловито уточнила я.
– Президентом, – съязвила Ваня, – будешь сидеть в Кремле, указы подписывать, на кортеже с мигалками кататься, без пробок по МКАД полетишь! Круто? А кем тебя со средним образованием можно пристроить? Уборщицей?
– Знакомая должность, – кивнула я, – когда-то мыла полы в разных организациях.
– Я получше тебе местечко нарыла, – хихикнула Ваня, – провокатором станешь.
Вот тут мое изумление зашкалило за все разумные пределы.
– Кем-то вроде Мальчиша-Плохиша?
Ваня кивнула.
– Точно.
– Издеваешься? – фыркнула я.
– Вовсе нет, – улыбнулась она. – Михайлову принадлежит фирма, которая рассылает по разным магазинам покупателей-провокаторов. Ну, допустим, ты владелица обувной точки и хочешь узнать, хорошо ли продавцы клиентов обслуживают. Как это осуществить? Камеры повесить? Или самой все время в зале толкаться? Первое дорого, второе неудобно, да и в присутствии хозяйки менеджеры – слаще вафли. Стоит церберу уйти, вот тут-то и начинается! Покупатели побоку, занимается персонал личными делишками, на тех, кто за туфлями заглядывает, зубы скалят. Вот поэтому бизнесмены обращаются к Вадиму Ивановичу. Его сотрудники обвешиваются специальной аппаратурой и рулят по указанному адресу, изображая из себя покупателей, капризных, избалованных, наглых, провоцируют продавцов на скандал. Ну, а потом отдают видеозаписи заказчику. На мой взгляд, это лучше, чем шваброй махать…
– Трудно привыкнуть к новому имени, в особенности если нет опыта, – внушала Ваня, смывая с моей головы пену, – получишь паспорт на какую-нибудь Физдипеклу Козоногову-Задунайскую и проколешься. Спросят тебя:
– Девушка, как вас величать?
А ты по привычке ляпнешь:
– Виола!
Конечно, всегда можно выкрутиться, объяснить потом:
– В документе стоит Физдипекла, Виолой меня в детстве для удобства звали!
Но кое у кого вопросы возникнут. Поэтому я подобрала тебе личность Виолетты Тарановой. Буркнешь, что зовут Виолой, никто не удивится: запросто за сокращение от «Виолетты» сойдет. Вот только Вилкой не представляйся, забудь. И Таранова – Тараканова похоже звучит. Переспросит кто:
– Как-как ваша фамилия? Говорите, Тараканова?
А ты, глазом не моргнув, спокойно говори: «Вы не расслышали, Таранова, без слога «ка». Виолетта, правда, на несколько лет моложе тебя, но ты неплохо выглядишь.
– Кто она, эта Таранова? – на всякий случай уточнила я. – Не появится на горизонте? Не уличит меня в присвоении своей личности?
– Не должна, – совершенно серьезно сказала Ваня. – Потому как в возрасте шестнадцати лет из дома удрала. Родители Леонтий Сергеевич…
– Она еще и Леонтьевна, – обрадовалась я, – вот совпадение! Здорово на Ленинидовну смахивает.
Ваня хмыкнула.
– Ага! Прямо чудом станцевалось! Не идиотничай! Я горы бумаг перелопатила, пока вычислила Виолетту Леонтьевну Таранову.
– Прости, – тихо сказала я.
– Проехали, – кивнула Ваня, – вот новая биография, постарайся ее выучить. Мой тебе совет: особенно о предках не распространяйся. Начнет кто любопытничать, отвечай коротко: я сирота. Ну, а теперь читай, будут вопросы, задавай.
Я пробежала глазами по тексту. Леонтий Сергеевич Таранов, учитель математики, Галина Николаевна Таранова, преподаватель биологии, оба работали в одной школе. Жили, похоже, счастливо и умерли в один день, даты смерти совпадали – 15 июня.
Я оторвалась от листка.
– Почему они ушли из жизни вместе?
Ваня почесала нос.
– Хороший вопрос. В свидетельстве о смерти теперь не пишут причину. Раньше указывали, допустим, «острое нарушение мозгового кровообращения», а сейчас просто число стоит. Вероятно, авария, катастрофа, пожар. Но Виолетте Тарановой эти подробности неизвестны.
– Почему? – удивилась я.
– Дальше читай, – чуть повысила голос Ваня.
Я покорно уткнулась в текст. У Тарановых было четверо детей, как по заказу – одни девочки. Старшая – Виолетта, потом через год родилось по сестре: Ксения, Роза и Людмила.
– Ну, поняла? – спросила Ваня.
Я постучала пальцем по странице.
– В шестнадцать лет Виолетта исчезла. Вот тут копии заявлений ее родных в милицию. Галина Николаевна спохватилась лишь в восемь вечера; по расчетам матери, Виолетта должна была до семи находиться в кружке при институте, где готовят педагогов. Старшая дочь собиралась, как родители, стать учителем. Вот только девочка пропала. Отец с матерью, судя по количеству отнесенных в разные места заявлений, упорно искали Виолетту. Но не нашли. Спустя положенный по закону срок Таранову признали умершей.
– Леонтий и Галина – покойники, – деловито сказала Ваня. – Судьбу сестер Виолетты я не уточняла. Зачем тебе забивать голову информацией, которую по легенде ты знать не должна? Да и о смерти родителей старшей сестре не должно быть известно, это я уж так, на всякий случай, сообщила, чтобы ты не волновалась. Самых близких людей, способных даже через много лет после разлуки опознать дочь, в живых нет. Живи спокойно с новым паспортом. Что же касается сестер, то, конечно, есть шанс с ними столкнуться, бывают в жизни всякие казусы. Будешь действовать по обстоятельствам, но, надеюсь, ничего экстремального не случится. Главное, много о себе не болтай. Чем меньше сообщишь подробностей из прошлого, тем целее будешь.
– А что случилось с Виолеттой? – никак не могла успокоиться я.
Ваня рассердилась.
– Удрала от родителей, попала в руки сексуального маньяка, была сбита машиной, связалась с плохой компанией, умерла от наркоты – вариантов куча, и все плохие. Уж поверь мне, если девочка не объявилась, значит, ей кирдык. Теперь о бытовой стороне вопроса. Вот адрес квартиры, там ты снимаешь комнату. Держи телефон Михайлова Вадима Ивановича, он возьмет тебя на работу.
– Кем? – деловито уточнила я.
– Президентом, – съязвила Ваня, – будешь сидеть в Кремле, указы подписывать, на кортеже с мигалками кататься, без пробок по МКАД полетишь! Круто? А кем тебя со средним образованием можно пристроить? Уборщицей?
– Знакомая должность, – кивнула я, – когда-то мыла полы в разных организациях.
– Я получше тебе местечко нарыла, – хихикнула Ваня, – провокатором станешь.
Вот тут мое изумление зашкалило за все разумные пределы.
– Кем-то вроде Мальчиша-Плохиша?
Ваня кивнула.
– Точно.
– Издеваешься? – фыркнула я.
– Вовсе нет, – улыбнулась она. – Михайлову принадлежит фирма, которая рассылает по разным магазинам покупателей-провокаторов. Ну, допустим, ты владелица обувной точки и хочешь узнать, хорошо ли продавцы клиентов обслуживают. Как это осуществить? Камеры повесить? Или самой все время в зале толкаться? Первое дорого, второе неудобно, да и в присутствии хозяйки менеджеры – слаще вафли. Стоит церберу уйти, вот тут-то и начинается! Покупатели побоку, занимается персонал личными делишками, на тех, кто за туфлями заглядывает, зубы скалят. Вот поэтому бизнесмены обращаются к Вадиму Ивановичу. Его сотрудники обвешиваются специальной аппаратурой и рулят по указанному адресу, изображая из себя покупателей, капризных, избалованных, наглых, провоцируют продавцов на скандал. Ну, а потом отдают видеозаписи заказчику. На мой взгляд, это лучше, чем шваброй махать…