– Значит, это лажа эксперта, – стукнула кулаком по тарелке Лиза, – Катька Витю отравила по ошибке. Хотела меня забрать.
Беседа зашла в тупик. Я предпочла не отвечать Ласкиной, да и что здесь скажешь? Надо сменить тему разговора, но как? Вергелис, желая помочь, оказал Лизе медвежью услугу, взяв на себя все хлопоты, связанные с похоронами. Ох, не зря народный обычай предписывает вдове лично заниматься погребением. Погрузившись в заботы, женщина легче переносит первые дни без мужа.
– Ну зачем я тогда послушалась Соню и поплелась к колдунье? – запричитала Лиза.
Меня осенило: Софья!
– Вы с Лузгиной отношения поддерживаете?
– Конечно, – заморгала Лиза, – мы ведь дружим с пеленок.
– Значит, есть все-таки хоть один близкий человек, – обрадовалась я. – Позвони ей, пусть приедет.
Лиза скорчила гримасу.
– Арон тебе объяснил: они с папой путешествуют, у них страсть ездить в самые труднодоступные места на Земле. Никому не говорят, куда направились, возвращаются, собирают тусовку и показывают снятый в путешествии фильм.
Я пригорюнилась.
– Может, его жена знает, где они? Вероятно, Соня захочет быть сейчас с тобой.
– Чья жена? – заморгала Лизавета, потом засмеялась:
– Ты не поняла! Сонька замужем за моим отцом. Лучшая подруга теперь моя мачеха. Чего молчишь?
– Ну… не знаю, – растерялась я, – Соня – жена Константина Львовича Ерофеева?
– Точняк, – кивнула Елизавета, – это я их сосватала. Подумала, папахен все равно женится, и неизвестно, кого он найдет. Соньке нравятся мужики в возрасте, она давно без отца осталась, комплекс у нее.
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Беседа зашла в тупик. Я предпочла не отвечать Ласкиной, да и что здесь скажешь? Надо сменить тему разговора, но как? Вергелис, желая помочь, оказал Лизе медвежью услугу, взяв на себя все хлопоты, связанные с похоронами. Ох, не зря народный обычай предписывает вдове лично заниматься погребением. Погрузившись в заботы, женщина легче переносит первые дни без мужа.
– Ну зачем я тогда послушалась Соню и поплелась к колдунье? – запричитала Лиза.
Меня осенило: Софья!
– Вы с Лузгиной отношения поддерживаете?
– Конечно, – заморгала Лиза, – мы ведь дружим с пеленок.
– Значит, есть все-таки хоть один близкий человек, – обрадовалась я. – Позвони ей, пусть приедет.
Лиза скорчила гримасу.
– Арон тебе объяснил: они с папой путешествуют, у них страсть ездить в самые труднодоступные места на Земле. Никому не говорят, куда направились, возвращаются, собирают тусовку и показывают снятый в путешествии фильм.
Я пригорюнилась.
– Может, его жена знает, где они? Вероятно, Соня захочет быть сейчас с тобой.
– Чья жена? – заморгала Лизавета, потом засмеялась:
– Ты не поняла! Сонька замужем за моим отцом. Лучшая подруга теперь моя мачеха. Чего молчишь?
– Ну… не знаю, – растерялась я, – Соня – жена Константина Львовича Ерофеева?
– Точняк, – кивнула Елизавета, – это я их сосватала. Подумала, папахен все равно женится, и неизвестно, кого он найдет. Соньке нравятся мужики в возрасте, она давно без отца осталась, комплекс у нее.
Глава 8
Наверное, у меня был глупый вид, потому что Лиза развеселилась еще больше.
– Мы с Соней здорово устроились.
– Да уж, – пробормотала я, – значит, сообщить Константину Львовичу и Софье о смерти Виктора невозможно?
– Нет, – помрачнела Лиза, – Катя выбрала удачный момент, вычислила, когда я останусь без самых близких людей, и нанесла удар.
Мне очень не хотелось снова скатываться к теме мести, поэтому я быстро увела беседу в иное русло.
– Сейчас тебе звонил адвокат Арон Яковлевич.
– Да, а что? – спросила Лиза.
– Недавно ты упомянула в разговоре новое имя – Руслан.
– Верно, у Вергелиса пять помощников, – сказала Лиза, – вот удивится, когда я потребую документы.
Снова раздался грохот, мы с Лизой одновременно обернулись и уставились на странную конструкцию из трубочек, лежащую на плите.
– Колокольчики упали, – обморочным голосом, на выдохе, сказала Лиза.
Я задрала голову. От крюка на потолке тянулась длинная проволока.
– Соня в подарок из Китая привезла, – с застывшим, словно гипсовая маска, лицом вещала хозяйка. – Злых духов отгоняют. Это Катя сюда злую энергию напускает.
Несмотря на категорическое неверие в колдовство, мне стало жутко, но терять лицо перед Лизаветой не хотела.
– Сквозняк, – нашла я объяснение казусу.
– Ага, – скривилась Лиза, – сначала ваза, теперь колокольчики. И откуда быть сквозняку? Окна закрыты, кондишена нет. Витя говорил: «В лесу живем, зачем нам искусственный вентилятор?» Сколько еще всего должно случиться, чтобы ты поверила в черную магию, к которой прибегла Катька?
– Волшебство невозможно, – уже без прежней уверенности возразила я.
– Возможно! – гаркнула Лиза.
– Глупости! – в запале ответила я.
– Вот умру завтра, тогда поймешь, что ошибалась, – пригрозила Лиза.
Я опомнилась.
– Свое мнение нужно отстаивать, но доказывать правоту при помощи собственной кончины не стоит. Есть лучший способ: я найду Катю, приведу ее сюда, вы поговорите по душам, и ты успокоишься.
– Может, она мертва, – выдвинула новую версию Лиза, – а сейчас тут орудует ее дух.
– Кто сказал? Ты видела свидетельство о ее смерти? – напустилась я на собеседницу.
– Нет, – чуть тише произнесла Лиза, – папа сказал: «Катерины больше нет».
– Фразу Константина Львовича можно понять двояко, – обрадовалась я, – не «нет в живых», а «нет для меня».
Лиза снова включила чайник.
– Катя ушла в домашней одежде, она ничего не взяла с собой, оставила драгоценности, деньги, после побега ни разу не обратилась к бывшему мужу. Так не поступают и…
Я моментально заполнила паузу:
– Лизочек, определись: либо Катя жива, либо умерла. А еще лучше – иди поспи.
– Не хочу, – капризно заявила новоиспеченная вдова, подошла к дивану, легла и через секунду мирно засопела.
Я сходила в гостиную, принесла оттуда плед, прикрыла им хозяйку, вернулась в комнату с огромным телевизором, устроилась в кресле и позвонила Юре с просьбой узнать, где находится нынче Катя, вторая жена Константина Львовича.
– Подскажи ее фамилию, отчество и год рождения, – велел Юра.
– Понятия не имею, Лиза вроде называла ее фамилию, но она вылетела у меня из головы. Ты запросто найдешь сведения о ней через Ерофеева, – посоветовала я. – Он с ней официально регистрировал брак, следовательно, в архиве должны быть данные Кати.
– Очень уж ты умная, – загудел Шумаков, – в связи с этим вспоминается Шекспир, «Ричард Третий», сцена, где король обращается к маленькому племяннику, отмечает его сообразительность, а потом дополняет комплимент фразой: «Такие дети долго не живут на свете». Пардон, ежели процитировал не точно, но отлично помню, что после ласковых речей дяди крошка был задушен. Ага, нашел. Яркина Екатерина Михайловна, после замужества стала Ерофеевой. Отца у жены олигарха не было, мать Валентина умерла, зато есть брат Олег, проживает в Москве, безработный, имеет судимость за мелкую кражу.
– Где сейчас живет Яркина? – обрадовалась я столь удачному развитию сюжета.
– Нигде, – неожиданно ответил Юра, – последняя регистрация в доме мужа.
– Там ее нет, Катя давно ушла от супруга, – внесла я ясность.
– И никуда не пришла, – возразил Шумаков. – Кстати, пару развели в отсутствие жены, она не явилась на процесс.
– Ладно, найди какие-нибудь следы Яркиной, – приказала я, – поройся в базе ГАИ, женщина могла покупать машину, сдавать экзамен на права. Покопайся в кредитных историях, вероятно, Катя брала кредит в банке. Мне очень надо ее отыскать.
– Хорошо, – без особого энтузиазма пообещал Юрасик, – хочешь адрес Олега? Вдруг он в курсе, где сестра.
– Отличная идея! – обрадовалась я. – Диктуй. И не забудь про телефон.
Трубку в квартире Яркина взяли моментально.
– Че надо? – грубо рявкнули из аппарата.
– Можно поговорить с Олегом?
– Вечером, – захрипел бас, – после восьми.
– Олег на работе? Не подскажете, где он служит? – спросила я.
– На рынке, блин, – закашлялся незнакомец, – в Тушине.
– Сделайте одолжение, подскажите, в каком магазине торгует Яркин? – допытывалась я.
Телефон заклокотал, забулькал и выдал:
– Он дерьмовец.
– Уж простите, – заныла я, – вероятно, вы в обиде на Яркина, но я вам ничего дурного не сделала, помогите мне, пожалуйста. Рынок-то огромный.
– Никаких обидок, – удивился мой собеседник, – сказано: он дерьмовец. Ищи около сортиров, Яркин бабло с тех, кому посрать приспичило, собирает. Царь туалетных кабинок.
– А-а! – дошло до меня. – Дерьмовец – это не характеристика личности, а название профессии?
– Слишком ты умная, – недовольно произнес незнакомец, и разговор завершился.
Я засунула мобильный в карман. «Такие дети долго не живут на свете», – пронеслось в голове. Я неожиданно рассердилась на Юру, не к месту процитировавшего Шекспира, нацарапала для Лизы записку, положила ее на стол, поправила на вдове плед и поехала в Тушино.
Абсолютное большинство москвичей ругает пробки. Я тоже исполняла свою партию в общем хоре, пока не сообразила: я могу изойти на мыло, извертеться за рулем, довести себя до нервного припадка, но от этого движение на шоссе не станет быстрым. Пробка – неизбежность, ее надо полюбить и использовать потраченное время с пользой. Вот сейчас, намертво встав у выезда на Волоколамское шоссе, я позвонила Нине Журовой, которая не первый год работает врачом в поликлинике, и попросила ее прочитать мне лекцию о раке легких. Может ли он протекать бессимптомно, незаметно для больного?
Журова не подвела. Вскоре я узнала, что некоторое время болезнь может не тревожить человека. На легкий кашель и небольшую одышку люди, как правило, не обращают внимания, никто регулярно не сдает анализ крови на онкомаркеры. Но с течением времени неприятные симптомы начинают нарастать, и становится ясно: пора бежать к доктору.
Патологоанатом сообщил Арону Яковлевичу о метастазах в органах Ласкина, и это удивительно: находясь в такой фазе заболевания, Виктор должен был испытывать серьезный дискомфорт. Но он по описанию жены выглядел здоровым, вел привычный образ жизни, играл в теннис, курил.
Поток машин двинулся, я обрадовалась и отпустила педаль тормоза. Надеюсь, Олег Яркин поддерживает связь с сестрой.
Возле голубых кабинок восседала на табурете толстая старуха, замотанная, несмотря на конец марта, в бесчисленное множество шалей, полушалков и платков.
– Где Олег? – спросила я.
Баба оглушительно чихнула.
– Не надейся!
– На что? – не поняла я.
– На все, – философски заметила пенсионерка. – Денег он не отдаст и не женится. Ты не первая.
Я притворилась расстроенной.
– Правда?
– На хрена мне врать? – элегически протянула бабища. – Смысла не вижу. А вот и ен, родименький. Олежка, к тебе новая докука приперла. Лови его!
Последние слова адресовались мне. Я сделала шаг вперед, не понимая, где брат Кати, и вдруг увидела, как от толпы отделилась квадратная фигура в темно-красном длинном пальто и споро двинулась к ограде.
– Олег! – крикнула я. – Подождите, поговорить надо.
Мужчина продолжал убыстрять шаг, я заорала:
– Яркин, всего на пару слов!
Брат Кати опрометью кинулся к дощатому сараю, я бросилась следом и схватила беглеца за рукав.
– Слышь, погоди маленечко, – захрипел Олег, пряча опухшее лицо в воротник явно женского пальто из драпа, на отделку которого пошла шкурка невинно убиенного неизвестного зверя, – отдам после обеда. Все до копейки!
Сильный запах перегара не помешал мне сосредоточиться.
– Вы у меня ничего не брали.
– Да ну? Точно? – переспросил Олег.
Я поняла, что он задолжал всем вокруг, боится неминуемой расплаты, которую устроят ему кредиторы, и успокоила горемыку.
– Просто поговорить хочу.
Но маргинал занервничал еще сильнее.
– Неси ПМК, тогда потолкуем.
Я попыталась сообразить, что означает эта аббревиатура. Переносной малый компьютер? Полный мешок кактусов? План местных катакомб? А Олег занудил:
– Много вас таких, один раз-то небось и трахнулись по пьяни, а потом всю жизнь тебе алименты плати? Это справедливо? Дети должны по общему договору получаться, а не от пустого сексу.
– ДНК! – осенило меня. – Генетический анализ, подтверждающий отцовство! Успокойтесь, я с таким, как вы, не лягу в кровать даже под дулом автомата.
К сожалению, я порой абсолютно некстати сообщаю людям правду. Сейчас Олег обидится и конструктивный диалог не состоится.
– Фу, – выдохнул Яркин, – если не бабки и ты не беременная, чего тогда надо?
Я решилась не затягивать беседу.
– Где найти Катю?
Олег икнул, и мне пришлось сделать пару шагов назад: похоже, дяденька никогда не чистит зубы, а умывается только на Пасху и Рождество.
– В сапогах, – изрек Яркин, – возле китайца, который лапшу разливает.
Я не поверила своей удаче.
– Катя торгует обувью?
– Ушла с пуховиков, – деловито просипел Олег. – Ахметка к ней приставал, а Генка, хозяин контейнера с ботинками, к бабам не вяжется. Ступай по центральной аллее до дубленок, там налево.
– Спасибо, – от всей души сказала я.
– За спасибо не поешь, – изрек Олег.
Я протянула ему десять рублей и не удержалась от замечания:
– Не перестанешь бухать, заработаешь цирроз печени.
– Че, правда? Тогда побегу, запишусь в библиотеку, – хмыкнул Яркин, – буду этого читать, ну… в общем, Пушкина.
Я побежала искать китайскую столовую, очень быстро нашла железный вагончик, около которого сидела пара грязных собак, и спросила у сильно опухшей тетки, сгорбившейся на стуле возле вывески «Сапоги на любые ноги».
– Где Катя?
– Иван Михайлович прислал? – задала вопрос бабенка. – Пусть не спешит. Дерьмо привезли, ему такие боты носить стыдно. Новая поставка будет в начале апреля.
– Мне нужна Катя, – повторила я.
– Ну? Это я, – ответила тетка.
Я оторопела. По моим расчетам, сбежавшая супруга Ерофеева должна быть молодой и красивой. Но, с другой стороны, если каждый день прикладываться к бутылке, то быстро станешь похожа на старого поросенка.
– Вы Яркина?
Баба встрепенулась.
– Кто?
– Екатерина Яркина, – повторила я, – сестра Олега, который при туалетных кабинах служит.
– Избави дьявол от такого родства, – хрипло засмеялась бабища. – Олега знаю, он мне на реализацию сапоги иногда притаскивает, не спрашивай, где берет, не мое это дело. Сестра! Ха! Хорошо хоть женой не обозвала!
Забыв поблагодарить женщину, я обогнула собак, в тщетной надежде взиравших на китайскую еду, и вернулась к сортирам. Яркин дремал, облокотившись на столбик, на котором висел рулон туалетной бумаги.
– Послушайте, – начала я.
– Хорошая, мягкая, трехслойная, – не открывая опухших век желто-фиолетового цвета, протянул Яркин, – вам одну порцию или пару открутить? Пять рублей за штуку.
– Дороговато за клочок, размером с ладонь новорожденного лемура, – крикнула я, решив, что пришла пора применить грубую силу, сначала вербальную, а дальше как получится. Те, кто не первый раз встречается со мной, знают, что я имею большой опыт общения с алкоголиками,[7] детство и отрочество будущей писательницы Виоловой прошло не с гувернантками, боннами и няньками, а среди запойных пьяниц.
– Слушай сюда, заканчивай дрыхнуть, отвечай на вопросы! Иначе получится как всегда, – завершила я фразу, – придут трое и протрут тебе пятак наждаком.
Олег приоткрыл глаза и простонал:
– Че? Катьку не нашла? Сказал же, у китаезной жрачки.
– Я ищу твою сестру Екатерину Ярцеву, а не бабу, которой сдают краденые вещи, – объяснила я.
– Катюху? – выпучил мутные глаза Олег.
– Дошло наконец, – обрадовалась я, – просветление в мозгу случилось.
– Она померла, – равнодушно сообщил братик, – давно, не один год прошел.
– Точно знаешь? – расстроилась я. – Ты на похороны ходил?
Олег потер кулаком нос.
– Не, меня не позвали.
– Тогда почему ты решил, что сестры нет в живых? – насела я на пьянчужку.
– Не звонит, не приезжает, денег не дает, – начал загибать пальцы информатор, – всегда мне помогала, и вдруг тю-тю. Катька брата не бросит. Померла она.
– Если предположить на секунду, что Катерина жива, то где она может быть? – не отставала я.
Яркин оторвал от рулона кусок бумаги, звучно в него высморкался и неожиданно сказал:
– А у Стефки Миль. Где же еще?
– Давай адрес и телефон, – приказала я.
Яркин продемонстрировал задатки бизнесмена:
– И чего получу взамен?
Пришлось вытащить из портмоне новую десятку.
– Прибавить надо, – алчно потребовал собеседник, – сотнягу отстегивай.
Я пожала плечами.
– Бог подаст.
– Катись, – охамел Яркин, – знать не знаю никакую Миль!
– А и не надо, – ответила я, – имя и фамилия редкие, сама найду, пороюсь в Интернете, и готово.
Олег выдернул из моих пальцев купюру.
– Стефка со мной не здоровается, если скажешь, кто к ней тебя отправил, говорить с тобой не станет.
– Не беспокойся, – сказала я, – не назову информатора.
– Мы с Соней здорово устроились.
– Да уж, – пробормотала я, – значит, сообщить Константину Львовичу и Софье о смерти Виктора невозможно?
– Нет, – помрачнела Лиза, – Катя выбрала удачный момент, вычислила, когда я останусь без самых близких людей, и нанесла удар.
Мне очень не хотелось снова скатываться к теме мести, поэтому я быстро увела беседу в иное русло.
– Сейчас тебе звонил адвокат Арон Яковлевич.
– Да, а что? – спросила Лиза.
– Недавно ты упомянула в разговоре новое имя – Руслан.
– Верно, у Вергелиса пять помощников, – сказала Лиза, – вот удивится, когда я потребую документы.
Снова раздался грохот, мы с Лизой одновременно обернулись и уставились на странную конструкцию из трубочек, лежащую на плите.
– Колокольчики упали, – обморочным голосом, на выдохе, сказала Лиза.
Я задрала голову. От крюка на потолке тянулась длинная проволока.
– Соня в подарок из Китая привезла, – с застывшим, словно гипсовая маска, лицом вещала хозяйка. – Злых духов отгоняют. Это Катя сюда злую энергию напускает.
Несмотря на категорическое неверие в колдовство, мне стало жутко, но терять лицо перед Лизаветой не хотела.
– Сквозняк, – нашла я объяснение казусу.
– Ага, – скривилась Лиза, – сначала ваза, теперь колокольчики. И откуда быть сквозняку? Окна закрыты, кондишена нет. Витя говорил: «В лесу живем, зачем нам искусственный вентилятор?» Сколько еще всего должно случиться, чтобы ты поверила в черную магию, к которой прибегла Катька?
– Волшебство невозможно, – уже без прежней уверенности возразила я.
– Возможно! – гаркнула Лиза.
– Глупости! – в запале ответила я.
– Вот умру завтра, тогда поймешь, что ошибалась, – пригрозила Лиза.
Я опомнилась.
– Свое мнение нужно отстаивать, но доказывать правоту при помощи собственной кончины не стоит. Есть лучший способ: я найду Катю, приведу ее сюда, вы поговорите по душам, и ты успокоишься.
– Может, она мертва, – выдвинула новую версию Лиза, – а сейчас тут орудует ее дух.
– Кто сказал? Ты видела свидетельство о ее смерти? – напустилась я на собеседницу.
– Нет, – чуть тише произнесла Лиза, – папа сказал: «Катерины больше нет».
– Фразу Константина Львовича можно понять двояко, – обрадовалась я, – не «нет в живых», а «нет для меня».
Лиза снова включила чайник.
– Катя ушла в домашней одежде, она ничего не взяла с собой, оставила драгоценности, деньги, после побега ни разу не обратилась к бывшему мужу. Так не поступают и…
Я моментально заполнила паузу:
– Лизочек, определись: либо Катя жива, либо умерла. А еще лучше – иди поспи.
– Не хочу, – капризно заявила новоиспеченная вдова, подошла к дивану, легла и через секунду мирно засопела.
Я сходила в гостиную, принесла оттуда плед, прикрыла им хозяйку, вернулась в комнату с огромным телевизором, устроилась в кресле и позвонила Юре с просьбой узнать, где находится нынче Катя, вторая жена Константина Львовича.
– Подскажи ее фамилию, отчество и год рождения, – велел Юра.
– Понятия не имею, Лиза вроде называла ее фамилию, но она вылетела у меня из головы. Ты запросто найдешь сведения о ней через Ерофеева, – посоветовала я. – Он с ней официально регистрировал брак, следовательно, в архиве должны быть данные Кати.
– Очень уж ты умная, – загудел Шумаков, – в связи с этим вспоминается Шекспир, «Ричард Третий», сцена, где король обращается к маленькому племяннику, отмечает его сообразительность, а потом дополняет комплимент фразой: «Такие дети долго не живут на свете». Пардон, ежели процитировал не точно, но отлично помню, что после ласковых речей дяди крошка был задушен. Ага, нашел. Яркина Екатерина Михайловна, после замужества стала Ерофеевой. Отца у жены олигарха не было, мать Валентина умерла, зато есть брат Олег, проживает в Москве, безработный, имеет судимость за мелкую кражу.
– Где сейчас живет Яркина? – обрадовалась я столь удачному развитию сюжета.
– Нигде, – неожиданно ответил Юра, – последняя регистрация в доме мужа.
– Там ее нет, Катя давно ушла от супруга, – внесла я ясность.
– И никуда не пришла, – возразил Шумаков. – Кстати, пару развели в отсутствие жены, она не явилась на процесс.
– Ладно, найди какие-нибудь следы Яркиной, – приказала я, – поройся в базе ГАИ, женщина могла покупать машину, сдавать экзамен на права. Покопайся в кредитных историях, вероятно, Катя брала кредит в банке. Мне очень надо ее отыскать.
– Хорошо, – без особого энтузиазма пообещал Юрасик, – хочешь адрес Олега? Вдруг он в курсе, где сестра.
– Отличная идея! – обрадовалась я. – Диктуй. И не забудь про телефон.
Трубку в квартире Яркина взяли моментально.
– Че надо? – грубо рявкнули из аппарата.
– Можно поговорить с Олегом?
– Вечером, – захрипел бас, – после восьми.
– Олег на работе? Не подскажете, где он служит? – спросила я.
– На рынке, блин, – закашлялся незнакомец, – в Тушине.
– Сделайте одолжение, подскажите, в каком магазине торгует Яркин? – допытывалась я.
Телефон заклокотал, забулькал и выдал:
– Он дерьмовец.
– Уж простите, – заныла я, – вероятно, вы в обиде на Яркина, но я вам ничего дурного не сделала, помогите мне, пожалуйста. Рынок-то огромный.
– Никаких обидок, – удивился мой собеседник, – сказано: он дерьмовец. Ищи около сортиров, Яркин бабло с тех, кому посрать приспичило, собирает. Царь туалетных кабинок.
– А-а! – дошло до меня. – Дерьмовец – это не характеристика личности, а название профессии?
– Слишком ты умная, – недовольно произнес незнакомец, и разговор завершился.
Я засунула мобильный в карман. «Такие дети долго не живут на свете», – пронеслось в голове. Я неожиданно рассердилась на Юру, не к месту процитировавшего Шекспира, нацарапала для Лизы записку, положила ее на стол, поправила на вдове плед и поехала в Тушино.
Абсолютное большинство москвичей ругает пробки. Я тоже исполняла свою партию в общем хоре, пока не сообразила: я могу изойти на мыло, извертеться за рулем, довести себя до нервного припадка, но от этого движение на шоссе не станет быстрым. Пробка – неизбежность, ее надо полюбить и использовать потраченное время с пользой. Вот сейчас, намертво встав у выезда на Волоколамское шоссе, я позвонила Нине Журовой, которая не первый год работает врачом в поликлинике, и попросила ее прочитать мне лекцию о раке легких. Может ли он протекать бессимптомно, незаметно для больного?
Журова не подвела. Вскоре я узнала, что некоторое время болезнь может не тревожить человека. На легкий кашель и небольшую одышку люди, как правило, не обращают внимания, никто регулярно не сдает анализ крови на онкомаркеры. Но с течением времени неприятные симптомы начинают нарастать, и становится ясно: пора бежать к доктору.
Патологоанатом сообщил Арону Яковлевичу о метастазах в органах Ласкина, и это удивительно: находясь в такой фазе заболевания, Виктор должен был испытывать серьезный дискомфорт. Но он по описанию жены выглядел здоровым, вел привычный образ жизни, играл в теннис, курил.
Поток машин двинулся, я обрадовалась и отпустила педаль тормоза. Надеюсь, Олег Яркин поддерживает связь с сестрой.
Возле голубых кабинок восседала на табурете толстая старуха, замотанная, несмотря на конец марта, в бесчисленное множество шалей, полушалков и платков.
– Где Олег? – спросила я.
Баба оглушительно чихнула.
– Не надейся!
– На что? – не поняла я.
– На все, – философски заметила пенсионерка. – Денег он не отдаст и не женится. Ты не первая.
Я притворилась расстроенной.
– Правда?
– На хрена мне врать? – элегически протянула бабища. – Смысла не вижу. А вот и ен, родименький. Олежка, к тебе новая докука приперла. Лови его!
Последние слова адресовались мне. Я сделала шаг вперед, не понимая, где брат Кати, и вдруг увидела, как от толпы отделилась квадратная фигура в темно-красном длинном пальто и споро двинулась к ограде.
– Олег! – крикнула я. – Подождите, поговорить надо.
Мужчина продолжал убыстрять шаг, я заорала:
– Яркин, всего на пару слов!
Брат Кати опрометью кинулся к дощатому сараю, я бросилась следом и схватила беглеца за рукав.
– Слышь, погоди маленечко, – захрипел Олег, пряча опухшее лицо в воротник явно женского пальто из драпа, на отделку которого пошла шкурка невинно убиенного неизвестного зверя, – отдам после обеда. Все до копейки!
Сильный запах перегара не помешал мне сосредоточиться.
– Вы у меня ничего не брали.
– Да ну? Точно? – переспросил Олег.
Я поняла, что он задолжал всем вокруг, боится неминуемой расплаты, которую устроят ему кредиторы, и успокоила горемыку.
– Просто поговорить хочу.
Но маргинал занервничал еще сильнее.
– Неси ПМК, тогда потолкуем.
Я попыталась сообразить, что означает эта аббревиатура. Переносной малый компьютер? Полный мешок кактусов? План местных катакомб? А Олег занудил:
– Много вас таких, один раз-то небось и трахнулись по пьяни, а потом всю жизнь тебе алименты плати? Это справедливо? Дети должны по общему договору получаться, а не от пустого сексу.
– ДНК! – осенило меня. – Генетический анализ, подтверждающий отцовство! Успокойтесь, я с таким, как вы, не лягу в кровать даже под дулом автомата.
К сожалению, я порой абсолютно некстати сообщаю людям правду. Сейчас Олег обидится и конструктивный диалог не состоится.
– Фу, – выдохнул Яркин, – если не бабки и ты не беременная, чего тогда надо?
Я решилась не затягивать беседу.
– Где найти Катю?
Олег икнул, и мне пришлось сделать пару шагов назад: похоже, дяденька никогда не чистит зубы, а умывается только на Пасху и Рождество.
– В сапогах, – изрек Яркин, – возле китайца, который лапшу разливает.
Я не поверила своей удаче.
– Катя торгует обувью?
– Ушла с пуховиков, – деловито просипел Олег. – Ахметка к ней приставал, а Генка, хозяин контейнера с ботинками, к бабам не вяжется. Ступай по центральной аллее до дубленок, там налево.
– Спасибо, – от всей души сказала я.
– За спасибо не поешь, – изрек Олег.
Я протянула ему десять рублей и не удержалась от замечания:
– Не перестанешь бухать, заработаешь цирроз печени.
– Че, правда? Тогда побегу, запишусь в библиотеку, – хмыкнул Яркин, – буду этого читать, ну… в общем, Пушкина.
Я побежала искать китайскую столовую, очень быстро нашла железный вагончик, около которого сидела пара грязных собак, и спросила у сильно опухшей тетки, сгорбившейся на стуле возле вывески «Сапоги на любые ноги».
– Где Катя?
– Иван Михайлович прислал? – задала вопрос бабенка. – Пусть не спешит. Дерьмо привезли, ему такие боты носить стыдно. Новая поставка будет в начале апреля.
– Мне нужна Катя, – повторила я.
– Ну? Это я, – ответила тетка.
Я оторопела. По моим расчетам, сбежавшая супруга Ерофеева должна быть молодой и красивой. Но, с другой стороны, если каждый день прикладываться к бутылке, то быстро станешь похожа на старого поросенка.
– Вы Яркина?
Баба встрепенулась.
– Кто?
– Екатерина Яркина, – повторила я, – сестра Олега, который при туалетных кабинах служит.
– Избави дьявол от такого родства, – хрипло засмеялась бабища. – Олега знаю, он мне на реализацию сапоги иногда притаскивает, не спрашивай, где берет, не мое это дело. Сестра! Ха! Хорошо хоть женой не обозвала!
Забыв поблагодарить женщину, я обогнула собак, в тщетной надежде взиравших на китайскую еду, и вернулась к сортирам. Яркин дремал, облокотившись на столбик, на котором висел рулон туалетной бумаги.
– Послушайте, – начала я.
– Хорошая, мягкая, трехслойная, – не открывая опухших век желто-фиолетового цвета, протянул Яркин, – вам одну порцию или пару открутить? Пять рублей за штуку.
– Дороговато за клочок, размером с ладонь новорожденного лемура, – крикнула я, решив, что пришла пора применить грубую силу, сначала вербальную, а дальше как получится. Те, кто не первый раз встречается со мной, знают, что я имею большой опыт общения с алкоголиками,[7] детство и отрочество будущей писательницы Виоловой прошло не с гувернантками, боннами и няньками, а среди запойных пьяниц.
– Слушай сюда, заканчивай дрыхнуть, отвечай на вопросы! Иначе получится как всегда, – завершила я фразу, – придут трое и протрут тебе пятак наждаком.
Олег приоткрыл глаза и простонал:
– Че? Катьку не нашла? Сказал же, у китаезной жрачки.
– Я ищу твою сестру Екатерину Ярцеву, а не бабу, которой сдают краденые вещи, – объяснила я.
– Катюху? – выпучил мутные глаза Олег.
– Дошло наконец, – обрадовалась я, – просветление в мозгу случилось.
– Она померла, – равнодушно сообщил братик, – давно, не один год прошел.
– Точно знаешь? – расстроилась я. – Ты на похороны ходил?
Олег потер кулаком нос.
– Не, меня не позвали.
– Тогда почему ты решил, что сестры нет в живых? – насела я на пьянчужку.
– Не звонит, не приезжает, денег не дает, – начал загибать пальцы информатор, – всегда мне помогала, и вдруг тю-тю. Катька брата не бросит. Померла она.
– Если предположить на секунду, что Катерина жива, то где она может быть? – не отставала я.
Яркин оторвал от рулона кусок бумаги, звучно в него высморкался и неожиданно сказал:
– А у Стефки Миль. Где же еще?
– Давай адрес и телефон, – приказала я.
Яркин продемонстрировал задатки бизнесмена:
– И чего получу взамен?
Пришлось вытащить из портмоне новую десятку.
– Прибавить надо, – алчно потребовал собеседник, – сотнягу отстегивай.
Я пожала плечами.
– Бог подаст.
– Катись, – охамел Яркин, – знать не знаю никакую Миль!
– А и не надо, – ответила я, – имя и фамилия редкие, сама найду, пороюсь в Интернете, и готово.
Олег выдернул из моих пальцев купюру.
– Стефка со мной не здоровается, если скажешь, кто к ней тебя отправил, говорить с тобой не станет.
– Не беспокойся, – сказала я, – не назову информатора.
Глава 9
Телефона Стефы Олег не знал, а ехать к ней я поостереглась: вероятнее всего, молодая женщина на работе, лучше загляну после семи. Не зная, чем заполнить освободившееся время, я начала бродить по рынку, купила симпатичные крючки для кухонной утвари, приценилась к шерстяным пледам и, в конце концов, очутилась около цветочной лавки, на витрине которой красовались растения в горшках. Я быстро вошла внутрь и сказала продавцу:
– Хочу «Tiger Spektacular».[8]
Мой редактор Олеся Константиновна любит всевозможные растения, от нее я и понабралась ума, могу назвать фиалки по латыни, как профессиональный ботаник. И отлично помню, что Олеся давно хочет иметь этот вид. Я никогда не встречала фиалок, у которых на кустах растут махровые сине-фиолетовые цветы, но раз Олеся о них мечтает, значит, такие встречаются. Мне хочется порадовать подругу, поэтому я всегда захожу в цветочные лавки и, как правило, слышу от продавщиц:
– Что такое «Tiger Spektacular»?
После короткого уточнения продавщицы удивляются еще больше и говорят:
– Впервые слышу.
Но сейчас за прилавком сидел пожилой мужчина, он молча кивнул, открыл дверь, ведущую в заднюю часть магазинчика, и поманил меня рукой. Я не замедлила пойти на зов и очутилась в крохотном грязном закутке, где на полу валялись оборванные листья и срезанные ветви. Старик, по-прежнему не произнося ни слова, толкнул дверь, покрытую облупившейся масляной краской, и снова сделал приглашающий жест. Я вновь подчинилась и вошла в комнатку, разительно отличающуюся от остальных. Вокруг царила чистота, пол покрывала глянцевая плитка, вдоль стен тянулись полки с горшками. Часть растений находилась в специальных холодильниках, другие, наоборот, грелись под мощными лампами в мини-оранжереях, третьи стояли на обычных полках.
Дед взял со стола доску и написал на ней мелом: «Tiger Spektacular?»
Тут только я сообразила, что он глухонемой, и потянулась к мелу, но хозяин быстро нацарапал следующую фразу: «Читаю по губам».
– Да, – четко произнесла я.
Дедуля осмотрел хранилище и вынул из небольшого холодильника горшок с невзрачным кустиком с одним темно-фиолетовым бутоном.
– Хилый какой-то, – заколебалась я.
«Так надо. Расцветет».
– Красиво? – с подозрением уточнила я. – И запахнет?
«Да».
Я засомневалась. Ботаник из меня, как из балерины шахтер. Конечно, я отличаю розы от гвоздик и кактусы от флоксов, но на этом дело заканчивается. Обмануть меня ничего не стоит.
«Не спеши», – продолжал «разговор» дедуля.
Последнее замечание убедило меня в честности намерений старика. Торговец-мошенник будет торопить покупательницу, постарается лишить ее времени на раздумья. Да и задняя комната с дорогой аппаратурой свидетельствовала в пользу пенсионера.
– Беру, – кивнула я, – сколько?
«Десять тысяч».
Я подпрыгнула.
– Сколько?
«Десять», – не изменил цифры дед.
– Очень дорого, – расстроилась я, – у меня столько нет.
Продолжая сетовать на цену невзрачной фиалки, я вытащила кошелек и продемонстрировала пенсионеру его содержимое.
«Ты кто? – написал дедуля. – Откуда?»
– Виола Тараканова, – представилась я, – просто мимо шла. Хочу подруге купить «Tiger Spektacular». Она обожает фиалки.
Дедушка убрал горшок и легонько подтолкнул меня к двери.
Спустя пару секунд мы очутились в общей части магазинчика. Старик снял с подоконника горшок, поставил его у кассы и взял доску:
«Двести рублей».
– Отлично, – обрадовалась я, – но почему такая разница в цене?
Продавец улыбнулся и нацарапал новую фразу.
«Цветы знаешь? Именуешь по науке».
– Совсем не разбираюсь, – честно призналась я, – а латинское название слышала от подруги, вот она почти профессионал.
Дед кивнул и нацарапал мелом на доске:
«200 р. – обычный, 10 т. евро – коллекционный».
– Евро? – в ужасе повторила я. – Фиалка в задней комнате сделана из платины и высажена в горшок из цельного рубина? Десять тысяч в европейской валюте! За такие деньги машину купишь!
«Цветы – как марки, – ответил дед, – их собирают».
Я перевела дух.
– Ясно, значит, за две сотни можно купить самый обычный сорт, а за безумную сумму – раритет. Спасибо, давайте дешевую фиалку, она Олесю обрадует, эксклюзив мне не по карману.
На доске появилась новая надпись:
«Приходи».
Дедок сунул мне визитку и помахал рукой. Я выбралась на улицу и, перед тем как спрятать карточку в сумку, прочитала текст:
«Волгин Степан Федорович. Горшечные растения, оформление букетов, свадеб, ритуальные услуги. Живые картины и цветочные часы для садов. Ландшафтный дизайн. Разные виды и сорта».
Я убрала визитку, шагнула вперед, споткнулась о какой-то ящик, боясь упасть и разбить горшок, схватилась рукой за какой-то предмет и чуть не заорала от боли.
Оцените мое «везение»: я ухитрилась почти содрать ноготь, уцепившись за железный штырь с объявлением: «Шью шапки из меха заказчика».
Неся на весу руку, я добралась до машины, позвонила в салон, где всегда делаю маникюр, и услышала:
– Конечно, приезжайте, у мастера Тани плотная запись, но для вас всегда найдется минутка.
С огромным трудом я дорулила до парикмахерской.
– Ой-ой-ой, – запричитала Танюша, – Вилочка, тебе, наверное, больно.
– Терпимо, но если случайно задеваешь пальцем что-либо, дергает как нерв в больном зубе, – произнесла я.
Танюша погладила меня по плечу, забинтовала пострадавший перст и сказала:
– Извини, клиентка сидит в лампе, я ей гель поменяла, отшлифую даме ногти и тобой займусь. Хочешь кофе?
– Лучше чай, – попросила я. – С лимоном.
– После перенесенного стресса рекомендую сладкое, – предложила Танюша, – обернись, там на полке халва, прянички. Угощайся на здоровье, Тоня принесет чай.
Вскоре красивая брюнетка внесла в кабинет поднос. Я осторожно наполнила чашку и начала изучать ассортимент сладостей. Халва, зефир в шоколаде и курабье были отвергнуты сразу. Выбор пал на крекеры, а еще я увидела на столике банку с нарисованной на крышке пчелой. Тут же захотелось меда.
Я повертела круглую пластмассовую тару. Товар, похоже, из Японии, на этикетке сплошные иероглифы и слово «Tokio». Никогда не пробовала мед из Страны восходящего солнца!
Крышечка снялась легко, я понюхала содержимое, оно пахло соответственно и на вкус оказалось восхитительным, и когда чайная ложечка начала скрести по дну, я опомнилась и стала укорять себя. Вилка, как тебе не стыдно! Слопала весь мед, разве можно так объедаться. В самый разгар самобичевания появилась Танюша и, как всегда, весело застрекотала.
– Ногти не зубы, новые отрастут. Сейчас запилю, отлично получится, нам вчера много лаков привезли, американских…
Танюшина речь превратилась в бормотание: меня стало клонить в сон, веки смежились, тело растеклось по мягкому креслу. Лишь желудок не дремал, в нем началась настоящая война, с применением конницы и ковровых бомбардировок.
– Хочешь куриную котлету? – внятно предложила Танюша.
– Спасибо, нет, – зевнула я.
– У тебя в животе ураган, – не успокоилась мастерица, – одна кишка другой на голод жалуется.
– Я съела целую банку меда, – призналась я, – шницель будет лишним.
Танюша отложила кисточку.
– Банку меда? Где ты ее взяла?
– На столике, – пояснила я, – вон, пустая упаковка.
Танюша моргнула, потом, не произнеся ни слова, развернулась и умчалась прочь. Я не удивилась, Танечка человек стремительный, не ходит, а летает, наверное, побежала за какими-то инструментами.
Глаза закрылись. Бульканье в животе не раздражало, зато очень хотелось спать.
– Вот, смотри! – заорала Таня.
Я подскочила в кресле, дрема улетела прочь.
– Вилочка, как самочувствие? – заботливо спросила маникюрша.
– Отлично, – заверила я, – только в сон клонит.
– Ой! – испугалась Таня. – Такое возможно?
Вошедшая вместе с ней девушка важно кивнула:
– Индивидуальная реакция.
– Она не помрет? – спросила Танюша.
Я выпрямилась.
– Ты о ком?
– Температура есть? – деловито осведомилась незнакомка. – Кашель, насморк?
– Нет, – удивилась я.
– Тяжесть в груди, онемение конечностей, кратковременная потеря сознания? – наседала девица.
Я повернулась к Тане.
– Кого ты привела?
– Нонну, она в аптеке работает, наша соседка, – представила незнакомку Таня, – все-все-всешеньки про лекарства знает, хороший врач, окончила институт.
– Захвалила меня, – смутилась Нонна. – Танюша всполошилась из-за вашего состояния.
– Не стоит беспокоиться, – улыбнулась я, – меня слегка разморило от меда.
Нонна деликатно кашлянула.
– Дайте поглядеть на банку.
Я подала провизорше пустую тару.
– Это не мед, – застонала Таня, – ой-ой-оюшки!
– А что? – всполошилась я.
– Состав для безболезненного удаления волос с тела, – она неожиданно хихикнула.
– Этикетка и крышка украшены изображением пчел, – возразила я.
– Верно, – кивнула Танюша, – мед часто в состав депилятора входит.
– Пахло вкусно, – невесть зачем уточнила я.
– Напихали отдушек, – объяснила маникюрша, – вон в туалете мыло стоит, у него цитрусовый аромат, закроешь глаза и словно в ящике с апельсинами сидишь. Химическая промышленность не стоит на месте.
До меня наконец-то дошел смысл сказанного Танюшей.
– Средство для депиляции! А почему оно оказалось рядом с едой?
Татьяна промокнула бумажной салфеткой глаза.
– Не знаю. Зефир и печенье слева от раковины стоят, депилятор справа. Может, кто-то не на то место сунул? У нас уборщица дура, вчера вваливается сюда с пылесосом и давай гудеть. Я ей замечание сделала: «Работаем до десяти, сейчас восемь, уходи». А она в ответ: «Чего сидеть без толку, людей-то нет». Моя клиентка разозлилась, я, говорит, что, нелюдь? Ну и ушла, педикюр делать не стала. Наверное, эта дурная баба опять все перепутала.
У меня похолодели ладони и затряслись руки и ноги.
– Не пугайтесь, – поморщилась Нонна, – здесь отравы нет.
– Вы знаете японский? – усомнилась я.
– Нет, – призналась Нонна, – но на упаковках с ядом рисуют череп с костями. Вечером температуру померяйте и, если будет тридцать семь, примите таблетку аспирина. Не стони, Танечка, от отравленного продукта сразу ласты склеивают. Могу вам парацетамол оставить.
– Спасибо, не надо, – поежилась я.
Танюша перешла из стадии отчаяния к стадии веселья:
– Надо же, слопала депилятор, хорошо что сегодня в салоне никто шоколадное обертывание не запланировал, там банка двухлитровая.
– Столько сладкого никому даже с отчаянной голодухи не осилить, – хихикнула Нонна, – проводи меня.
Таня и провизор убежали, маникюрша вернулась спустя минуту, а через мгновение в кабинет цепочкой потянулись сотрудники салона. Они робко стучали в дверь и произносили из коридора: «Извините, нужны ножницы, пилка, полотенце, мыло…» Получив разрешение войти, девушки влетали в кабинет, разглядывали меня и, прыснув, выскакивали назад, забыв прихватить ножницы, пилки, полотенце, мыло и прочие якобы понадобившиеся им предметы. Мне стало ясно: Танюша растрепала про клиентку, полакомившуюся составом для депиляции, и сотрудникам захотелось на меня полюбоваться. Одна из девах даже привела посетительницу, и та, под предлогом выбора лака, таращилась на меня, пока не устала.
Приняв решение более никогда не возвращаться на место моего позора, я расплатилась за услугу, села в машину и поехала к Стефе Миль.
– Хочу «Tiger Spektacular».[8]
Мой редактор Олеся Константиновна любит всевозможные растения, от нее я и понабралась ума, могу назвать фиалки по латыни, как профессиональный ботаник. И отлично помню, что Олеся давно хочет иметь этот вид. Я никогда не встречала фиалок, у которых на кустах растут махровые сине-фиолетовые цветы, но раз Олеся о них мечтает, значит, такие встречаются. Мне хочется порадовать подругу, поэтому я всегда захожу в цветочные лавки и, как правило, слышу от продавщиц:
– Что такое «Tiger Spektacular»?
После короткого уточнения продавщицы удивляются еще больше и говорят:
– Впервые слышу.
Но сейчас за прилавком сидел пожилой мужчина, он молча кивнул, открыл дверь, ведущую в заднюю часть магазинчика, и поманил меня рукой. Я не замедлила пойти на зов и очутилась в крохотном грязном закутке, где на полу валялись оборванные листья и срезанные ветви. Старик, по-прежнему не произнося ни слова, толкнул дверь, покрытую облупившейся масляной краской, и снова сделал приглашающий жест. Я вновь подчинилась и вошла в комнатку, разительно отличающуюся от остальных. Вокруг царила чистота, пол покрывала глянцевая плитка, вдоль стен тянулись полки с горшками. Часть растений находилась в специальных холодильниках, другие, наоборот, грелись под мощными лампами в мини-оранжереях, третьи стояли на обычных полках.
Дед взял со стола доску и написал на ней мелом: «Tiger Spektacular?»
Тут только я сообразила, что он глухонемой, и потянулась к мелу, но хозяин быстро нацарапал следующую фразу: «Читаю по губам».
– Да, – четко произнесла я.
Дедуля осмотрел хранилище и вынул из небольшого холодильника горшок с невзрачным кустиком с одним темно-фиолетовым бутоном.
– Хилый какой-то, – заколебалась я.
«Так надо. Расцветет».
– Красиво? – с подозрением уточнила я. – И запахнет?
«Да».
Я засомневалась. Ботаник из меня, как из балерины шахтер. Конечно, я отличаю розы от гвоздик и кактусы от флоксов, но на этом дело заканчивается. Обмануть меня ничего не стоит.
«Не спеши», – продолжал «разговор» дедуля.
Последнее замечание убедило меня в честности намерений старика. Торговец-мошенник будет торопить покупательницу, постарается лишить ее времени на раздумья. Да и задняя комната с дорогой аппаратурой свидетельствовала в пользу пенсионера.
– Беру, – кивнула я, – сколько?
«Десять тысяч».
Я подпрыгнула.
– Сколько?
«Десять», – не изменил цифры дед.
– Очень дорого, – расстроилась я, – у меня столько нет.
Продолжая сетовать на цену невзрачной фиалки, я вытащила кошелек и продемонстрировала пенсионеру его содержимое.
«Ты кто? – написал дедуля. – Откуда?»
– Виола Тараканова, – представилась я, – просто мимо шла. Хочу подруге купить «Tiger Spektacular». Она обожает фиалки.
Дедушка убрал горшок и легонько подтолкнул меня к двери.
Спустя пару секунд мы очутились в общей части магазинчика. Старик снял с подоконника горшок, поставил его у кассы и взял доску:
«Двести рублей».
– Отлично, – обрадовалась я, – но почему такая разница в цене?
Продавец улыбнулся и нацарапал новую фразу.
«Цветы знаешь? Именуешь по науке».
– Совсем не разбираюсь, – честно призналась я, – а латинское название слышала от подруги, вот она почти профессионал.
Дед кивнул и нацарапал мелом на доске:
«200 р. – обычный, 10 т. евро – коллекционный».
– Евро? – в ужасе повторила я. – Фиалка в задней комнате сделана из платины и высажена в горшок из цельного рубина? Десять тысяч в европейской валюте! За такие деньги машину купишь!
«Цветы – как марки, – ответил дед, – их собирают».
Я перевела дух.
– Ясно, значит, за две сотни можно купить самый обычный сорт, а за безумную сумму – раритет. Спасибо, давайте дешевую фиалку, она Олесю обрадует, эксклюзив мне не по карману.
На доске появилась новая надпись:
«Приходи».
Дедок сунул мне визитку и помахал рукой. Я выбралась на улицу и, перед тем как спрятать карточку в сумку, прочитала текст:
«Волгин Степан Федорович. Горшечные растения, оформление букетов, свадеб, ритуальные услуги. Живые картины и цветочные часы для садов. Ландшафтный дизайн. Разные виды и сорта».
Я убрала визитку, шагнула вперед, споткнулась о какой-то ящик, боясь упасть и разбить горшок, схватилась рукой за какой-то предмет и чуть не заорала от боли.
Оцените мое «везение»: я ухитрилась почти содрать ноготь, уцепившись за железный штырь с объявлением: «Шью шапки из меха заказчика».
Неся на весу руку, я добралась до машины, позвонила в салон, где всегда делаю маникюр, и услышала:
– Конечно, приезжайте, у мастера Тани плотная запись, но для вас всегда найдется минутка.
С огромным трудом я дорулила до парикмахерской.
– Ой-ой-ой, – запричитала Танюша, – Вилочка, тебе, наверное, больно.
– Терпимо, но если случайно задеваешь пальцем что-либо, дергает как нерв в больном зубе, – произнесла я.
Танюша погладила меня по плечу, забинтовала пострадавший перст и сказала:
– Извини, клиентка сидит в лампе, я ей гель поменяла, отшлифую даме ногти и тобой займусь. Хочешь кофе?
– Лучше чай, – попросила я. – С лимоном.
– После перенесенного стресса рекомендую сладкое, – предложила Танюша, – обернись, там на полке халва, прянички. Угощайся на здоровье, Тоня принесет чай.
Вскоре красивая брюнетка внесла в кабинет поднос. Я осторожно наполнила чашку и начала изучать ассортимент сладостей. Халва, зефир в шоколаде и курабье были отвергнуты сразу. Выбор пал на крекеры, а еще я увидела на столике банку с нарисованной на крышке пчелой. Тут же захотелось меда.
Я повертела круглую пластмассовую тару. Товар, похоже, из Японии, на этикетке сплошные иероглифы и слово «Tokio». Никогда не пробовала мед из Страны восходящего солнца!
Крышечка снялась легко, я понюхала содержимое, оно пахло соответственно и на вкус оказалось восхитительным, и когда чайная ложечка начала скрести по дну, я опомнилась и стала укорять себя. Вилка, как тебе не стыдно! Слопала весь мед, разве можно так объедаться. В самый разгар самобичевания появилась Танюша и, как всегда, весело застрекотала.
– Ногти не зубы, новые отрастут. Сейчас запилю, отлично получится, нам вчера много лаков привезли, американских…
Танюшина речь превратилась в бормотание: меня стало клонить в сон, веки смежились, тело растеклось по мягкому креслу. Лишь желудок не дремал, в нем началась настоящая война, с применением конницы и ковровых бомбардировок.
– Хочешь куриную котлету? – внятно предложила Танюша.
– Спасибо, нет, – зевнула я.
– У тебя в животе ураган, – не успокоилась мастерица, – одна кишка другой на голод жалуется.
– Я съела целую банку меда, – призналась я, – шницель будет лишним.
Танюша отложила кисточку.
– Банку меда? Где ты ее взяла?
– На столике, – пояснила я, – вон, пустая упаковка.
Танюша моргнула, потом, не произнеся ни слова, развернулась и умчалась прочь. Я не удивилась, Танечка человек стремительный, не ходит, а летает, наверное, побежала за какими-то инструментами.
Глаза закрылись. Бульканье в животе не раздражало, зато очень хотелось спать.
– Вот, смотри! – заорала Таня.
Я подскочила в кресле, дрема улетела прочь.
– Вилочка, как самочувствие? – заботливо спросила маникюрша.
– Отлично, – заверила я, – только в сон клонит.
– Ой! – испугалась Таня. – Такое возможно?
Вошедшая вместе с ней девушка важно кивнула:
– Индивидуальная реакция.
– Она не помрет? – спросила Танюша.
Я выпрямилась.
– Ты о ком?
– Температура есть? – деловито осведомилась незнакомка. – Кашель, насморк?
– Нет, – удивилась я.
– Тяжесть в груди, онемение конечностей, кратковременная потеря сознания? – наседала девица.
Я повернулась к Тане.
– Кого ты привела?
– Нонну, она в аптеке работает, наша соседка, – представила незнакомку Таня, – все-все-всешеньки про лекарства знает, хороший врач, окончила институт.
– Захвалила меня, – смутилась Нонна. – Танюша всполошилась из-за вашего состояния.
– Не стоит беспокоиться, – улыбнулась я, – меня слегка разморило от меда.
Нонна деликатно кашлянула.
– Дайте поглядеть на банку.
Я подала провизорше пустую тару.
– Это не мед, – застонала Таня, – ой-ой-оюшки!
– А что? – всполошилась я.
– Состав для безболезненного удаления волос с тела, – она неожиданно хихикнула.
– Этикетка и крышка украшены изображением пчел, – возразила я.
– Верно, – кивнула Танюша, – мед часто в состав депилятора входит.
– Пахло вкусно, – невесть зачем уточнила я.
– Напихали отдушек, – объяснила маникюрша, – вон в туалете мыло стоит, у него цитрусовый аромат, закроешь глаза и словно в ящике с апельсинами сидишь. Химическая промышленность не стоит на месте.
До меня наконец-то дошел смысл сказанного Танюшей.
– Средство для депиляции! А почему оно оказалось рядом с едой?
Татьяна промокнула бумажной салфеткой глаза.
– Не знаю. Зефир и печенье слева от раковины стоят, депилятор справа. Может, кто-то не на то место сунул? У нас уборщица дура, вчера вваливается сюда с пылесосом и давай гудеть. Я ей замечание сделала: «Работаем до десяти, сейчас восемь, уходи». А она в ответ: «Чего сидеть без толку, людей-то нет». Моя клиентка разозлилась, я, говорит, что, нелюдь? Ну и ушла, педикюр делать не стала. Наверное, эта дурная баба опять все перепутала.
У меня похолодели ладони и затряслись руки и ноги.
– Не пугайтесь, – поморщилась Нонна, – здесь отравы нет.
– Вы знаете японский? – усомнилась я.
– Нет, – призналась Нонна, – но на упаковках с ядом рисуют череп с костями. Вечером температуру померяйте и, если будет тридцать семь, примите таблетку аспирина. Не стони, Танечка, от отравленного продукта сразу ласты склеивают. Могу вам парацетамол оставить.
– Спасибо, не надо, – поежилась я.
Танюша перешла из стадии отчаяния к стадии веселья:
– Надо же, слопала депилятор, хорошо что сегодня в салоне никто шоколадное обертывание не запланировал, там банка двухлитровая.
– Столько сладкого никому даже с отчаянной голодухи не осилить, – хихикнула Нонна, – проводи меня.
Таня и провизор убежали, маникюрша вернулась спустя минуту, а через мгновение в кабинет цепочкой потянулись сотрудники салона. Они робко стучали в дверь и произносили из коридора: «Извините, нужны ножницы, пилка, полотенце, мыло…» Получив разрешение войти, девушки влетали в кабинет, разглядывали меня и, прыснув, выскакивали назад, забыв прихватить ножницы, пилки, полотенце, мыло и прочие якобы понадобившиеся им предметы. Мне стало ясно: Танюша растрепала про клиентку, полакомившуюся составом для депиляции, и сотрудникам захотелось на меня полюбоваться. Одна из девах даже привела посетительницу, и та, под предлогом выбора лака, таращилась на меня, пока не устала.
Приняв решение более никогда не возвращаться на место моего позора, я расплатилась за услугу, села в машину и поехала к Стефе Миль.
Глава 10
– Баба пришла! – завопил в квартире детский голосок, едва мой палец нажал на звонок. – Баба!
Дверь распахнулась, из коридора высунулся круглощекий голубоглазый малыш.
– У-у-у, – разочарованно отреагировал он на меня, – у-у-у.
– Ваняша, бабушку надо любить просто так, а не за подарки, – донеслось из комнаты, – нехорошо выпрашивать сладости. Бабуля на пенсии, где ей лишние деньги брать?
– Лишних нет, а на машинку есть, – сказали сзади.
Я обернулась и увидела невысокую полную седую даму в старомодном драповом пальто с норковым воротником.
– Бабуленька! – заорал малыш. – Я тебя просто так люблю! Что ты мне принесла?
Старушка с заговорщицким видом вытащила из сумки небольшую коробочку, малыш вцепился в нее.
– Мама, – с укоризной произнесла стройная женщина в фартуке, выходя в прихожую, – не балуй Ванюшу, не надо ему постоянно игрушки таскать, ты же меня не заваливала куклами.
– Глупая была, – усмехнулась старушка, – строго тебя воспитывала. Теперь твой черед ребенка муштровать, а я буду получать удовольствие от Ваниного восторга!
– Вы к нам? – опомнилась молодая женщина, посмотрев на меня. Наверное, это и есть Стефа?
– Не подскажете, где найти Катю Яркину? – в лоб спросила я.
Стефа вытерла руки о передник, а ее мать перекрестилась.
– Катюша умерла, – ответила Стефа (конечно, это она и есть). – Давно…
Дверь распахнулась, из коридора высунулся круглощекий голубоглазый малыш.
– У-у-у, – разочарованно отреагировал он на меня, – у-у-у.
– Ваняша, бабушку надо любить просто так, а не за подарки, – донеслось из комнаты, – нехорошо выпрашивать сладости. Бабуля на пенсии, где ей лишние деньги брать?
– Лишних нет, а на машинку есть, – сказали сзади.
Я обернулась и увидела невысокую полную седую даму в старомодном драповом пальто с норковым воротником.
– Бабуленька! – заорал малыш. – Я тебя просто так люблю! Что ты мне принесла?
Старушка с заговорщицким видом вытащила из сумки небольшую коробочку, малыш вцепился в нее.
– Мама, – с укоризной произнесла стройная женщина в фартуке, выходя в прихожую, – не балуй Ванюшу, не надо ему постоянно игрушки таскать, ты же меня не заваливала куклами.
– Глупая была, – усмехнулась старушка, – строго тебя воспитывала. Теперь твой черед ребенка муштровать, а я буду получать удовольствие от Ваниного восторга!
– Вы к нам? – опомнилась молодая женщина, посмотрев на меня. Наверное, это и есть Стефа?
– Не подскажете, где найти Катю Яркину? – в лоб спросила я.
Стефа вытерла руки о передник, а ее мать перекрестилась.
– Катюша умерла, – ответила Стефа (конечно, это она и есть). – Давно…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента